Текст книги "Чика (СИ)"
Автор книги: Марина Зимняя
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Глава 10
Десять месяцев назад
«Какие планы на вечер?»
Оправляю сообщение Дровосеку и слегка поморщившись, всматриваюсь в свое отражение. Отек почти сошел. Мама права, так намного лучше. Я стала выглядеть старше, черты лица обозначились более четко, с моего лица стерлась доставшаяся в наследство от отца и его родни простота.
Возможно, нужно просто немного привыкнуть. В любом случае, это ненавсегда. Может больше не буду делать, а может мне еще понравится. Но внутреннее чутье мне подсказывает, что не понравится кое-кому другому.
Кирилл перезванивает мне по видеосвязи. Я три дня всячески старалась обойтись обычными звонками и сообщениями. А может он ничего не заметит? Я соскучилась, поэтому принимаю вызов. Рухнув на кровать, обнимаю подушку. Располагаю камеру так, чтобы легкие изменения моей внешности как можно меньше бросались в глаза.
– Привеееет, – растягиваю слегка подправленные губы в широкой улыбке. Сажусь на кровати и немного отдаляю камеру.
– На хера ты это сделала!? – совсем не радостным голосом, с ноткой явной претензии выдает Дровосек.
– Что сделала? – включив дурочку, продолжаю улыбаться.
Кирилл накрывает ладонью глаза, показательно вздыхает.
– Когда домой? – произносит, буравя меня рассерженным взглядом.
– Я и так дома, – выдаю без былого веселья в голосе.
Что за претензии? Мы вместе всего ничего. С чего он взял, что может так со мной разговаривать? Что-то глядя на мою сделанную грудь, он не морщится. Хотя, он не знает конечно, что она сделанная. Наверное, нужно раскрыть ему глаза на этот факт. Но язык не поворачивается, признаться. Операцию делал очень хороший хирург и сделал ее ювелирно, не подкопаешься.
– Ты говорила, что слетаешь на две недели. Больше месяца прошло, – его голос снова звучит претензией.
– У мамы сейчас непростой период в жизни, ей нужна моя поддержка. Разве я могу ее бросить?
Стоит ли в десятый раз рассказывать ему о том, в каком непростом положении я оказалась. Он все равно не поймет. Мне и с папой приходится прилично хитрить. Уже несколько раз пришлось, попросить у него денег, для себя разумеется, а по факту для нее. В любом случае, тех сумм, которые он мне подкидывает, маме катастрофически мало. Умом понимаю, что она сама виновата в своих бедах. Но ничего поделать с собой не могу. Мне кажется, она впервые в жизни влюбилась. И по иронии судьбы оказалась по другую сторону баррикад.
Ее Эрик обыкновенный альфонс, но мама все еще верит в то, что его финансовые сложности поправимы и всячески пытается ему помочь. Она пыталась, подбить меня на продажу квартиры, которая принадлежит нам в равных долях, но здесь я осталась непреклонна. Я не готова так слепо разбазариваться имущество, купленное отцом, в угоду ее женской слабости. Она обиделась на меня конечно, но через пару дней у нее родилась новая идея. О которой Дровосеку я точно не расскажу.
– Тебе совсем не нравится, – надув губы, хлопаю ресницами.
– Лик… Тебе это не нужно. Может кому-то и не помешает, немного подправить свою внешность, но точно не тебе.
Разве можно на него злиться? Но я давно хотела попробовать, а тут подвернулся такой случай. Мама пользуется услугами только проверенных и высококлассных косметологов. Они просто не могли меня испортить.
– А мне нравится!
– Это ведь ненавсегда?
– Что бросишь меня теперь?
– Ну что ты несешь?
– Навсегда конечно. Теперь я буду такой.
– Я соскучился, пиз…ц!
– Я тоже.
– Хочу тебя!
Проглатываю вязкую слюну и ощущаю, как кровь приливает к лицу. Все тело моментально покрывается испариной, от одного его взгляда и пары слов.
– И я тебя… – бормочу себе под нос, едва поборов смущение, бросаю взгляд на дверь и соскочив с кровати, решаю ее запереть.
Я даже подумать не могла, что я такая развратная. Первое время мы ограничивались только горячей перепиской, теперь я не стесняюсь камеры и его похабных комментариев. Я дура, наверное… Разве можно так слепо кому-то доверять? Но я ему доверяю и верю в то, что все что происходит между нами, между нами так и останется.
* * *
Ежедневно мы тратим на общение не менее двух-трех часов. В большей степени по ночам. С раннего утра и до позднего вечера мой Дровосек занят. У него вечно находится какая-нибудь работа. Как правило физическая, и как следствие, тяжелая. Но он ведь вовсе не дурак. К тому же успел окончить два курса юридического факультета. Как только дядя Слава поправится, он обязательно восстановится в университете.
Когда вернусь домой, попрошу папу дать ему какую-нибудь приличную работу. Уверена, что Дровосек откажется, поэтому постараюсь обыграть это дело так, чтобы он не заподозрил моего участия. У папиного друга и моего крестного по совместительству, автосалон достаточно популярной китайской марки. Эти машины неплохо продаются, а менеджеры зарабатывают не такие и плохие деньги. В любом случае это лучше, чем: бомбить, строить заборы и расчищать запущенные участки.
Второй час ночи, а мамы все еще нет дома. На звонки она не отвечает. Поэтому уже по привычной схеме стараюсь разыскать ее по сториз подруг. Не спокойно на душе почему-то. Яркие картинки ночной жизни одна за другой сменяют друг друга. Меня совсем не тянет развлекаться, на самом деле.
Я встретилась с девчонками несколько раз днем. Мы погуляли, пообедали. Потом с Настей мы пару раз прогулялись по магазинам. Лизка приходила ко мне, выпросить что-нибудь из одежды. Ничем не смогла ее порадовать. Почти весь мой гардероб остался в квартире отца. В Москву я прилетела с ручной кладью. Какой смысл было брать багаж на две недели? Не найдя чем поживиться, Лиза быстро забыла о моем существовании.
Бесцельно листаю ленту, может мама все же мелькнет где-нибудь между делом. Я не усну до утра. Это не первый ее загул, но обычно она предупреждала о том, что задержится где-нибудь. Я знала где она находится и не докучала ей. Хоть и волновалась конечно.
Каждый день мамы начинается с бокала вина и им же заканчивается. Раньше она вообще не пила алкоголь. Не могу за нее не волноваться. По инерции пролистываю фотки, пока не цепляюсь взглядом за знакомое лицо. Арина – девушка Макса, друга Дровосека. Похоже, что-то празднует сейчас. Она затесалась ко мне в друзья случайно, мы пересекались буквально раз или два.
Затаив дыхание, просматриваю короткие ролики из бара. Там почти вся компания Кирилла, Тимура только не вижу пока, а вот Дровосека вижу…
От увиденного начинает щекотать под ложечкой. Сложно описать свое состояние. Он не делает ничего такого, просто пьет пиво и разговаривает с кем-то из парней, смеется. Но на душе становится настолько гадко, что я едва борю в себе вспышки гнева.
Смахиваю приложение и набираю его. Три гудка, а потом он меня сбрасывает. Сразу же прилетает сообщение:
«Случилось что-то?»
«Нет. Хотела услышать твой голос. Почувствовала, что ты не спишь.»
«Давай утром, Лик. Я занят немного.»
«Работаешь?»
«Да.»
«Поосторожней за рулем. Я волнуюсь.»
«Не волнуйся. Люблю тебя!» – это сообщение я оставляю не прочитанным, едва оно всплывает на дисплее, гашу экран.
Сжав пальцами виски, пытаюсь успокоить разошедшийся пульс. Внутри меня образуется пустота, которую сложно игнорировать. Зачем он солгал? Если бы сказал правду, я бы позлилась, конечно, но скорее в воспитательных целях, чем взаправду. Просто, чтобы понимал, что я тоже могу неплохо провести время без него. Почему нет!?
Я обязательно припомню ему эту ложь. Посмотрю, как ему понравится наблюдать за тем, как я веселюсь среди ночи. Я не забыла свой печальный опыт самостоятельного похода в клуб. Поэтому одна не пойду, нужно собрать девчонок и оторваться как следует.
Как загипнотизированная, прокручиваю ленту Арины. Появилось несколько новых фото. Компания не большая, всего шесть человек, три парня и три девушки. Надо же, как четко…
Чтобы отвлечь себя от дурных и обидных мыслей, повторно набираю маму. Но в звонке больше нет необходимости, я слышу, как она гремит ключами в прихожей. Слышу, как падает ее сумка, как она сбрасывает туфли. Она снова пьяная в стельку.
Вот как мне ее оставить? И что, со всем этим делать?
Глава 11
Наши дни
Воздух пахнет увядшей луговой травой. С середины мая на землю не упало ни капли дождя. Земля словно выпита до дна знойным раскалённым до красна солнцем. Горячий ветер, обдувает мое лицо, иссушая набегающие на глаза слезы.
– Все хорошо? – шепчут его губы мне на ухо. – Если ты устала, давай вернёмся? Для начала и так не плохо, – его рука еще крепче обвивает мою талию, Дровосек разворачивает Чику в обратном направлении.
Лошадь шагает медленно и очень осторожно, словно чувствует мою неуверенность.
– Она ведь совсем не погуляла, – кладу ладонь на шею Чики и осторожно провожу ей по гриве. Она никак не реагирует на мое прикосновение, продолжает медленно переставлять ноги, сворачивая по тропинке направо и слегка ускоряя шаг, не значительно, но ощутимо. – Как она понимает, куда идти? Ты же ничего не говоришь ей.
– Для общения с лошадью слова не нужны. Нет, ты можешь конечно с ней разговаривать, но чтобы отдать ей ту или иную команду необходимо пользоваться другим инструментом.
– Каким?
– Шенкелем, например.
– Понятно, – киваю головой, делая вид, что мне все ясно. – Я каждый день пользуюсь шенкелем. Удобная штука. Совершенно не заменимая в повседневной жизни.
Дровосек посмеивается, уткнувшись лицом в мои волосы.
– Земляникой пахнешь, – вдыхает воздух полной грудью, запуская по моей спине и шее волны мурашек.
Пытаюсь слегка отстраниться от него, но он не отпускает. Чика останавливается в тени большого раскидистого дуба. Ему тысяча лет не меньше и сейчас он скрывает нас под своими ветвями, как под шатром.
– Не надо, – только успеваю произнести я, прежде чем его нос прочерчивает линию по моей щеке добираясь до уха. Его пальцы гладят мою поясницу, дыхание обжигает шею.
– Я все тебе расскажу и всему научу. Позже… Давай, постоим вот так несколько минут. Просто постоим и помолчим.
Мое тело заключается в жёсткий корсет, не могу пошевелиться, позволяя ему гладить мою спину и плечи. Он целует меня в шею, заставляя оцепенеть с новой силой. Я полностью в его власти. Сидя на спине Чики, смотрю вниз. Земля под ногами лошади одновременно и далеко, и близко. Но какое это имеет значение, если мои ноги все равно не способны бежать.
– Не надо, – еще раз повторяю я, немного громче чем в первый раз.
Я схожу с ума от его прикосновений. Губы покалывает, грудную клетку сводит едва терпимый спазм.
– Прошу… – шепчу, когда он касается губами уголка моего рта, прикрыв глаза тяжело вздыхаю.
– Почему? – не отрываясь от моей щеки, шепчет он.
– У тебя есть девушка.
– Считай, что уже нет.
– Не надо, – собрав все силы, все же отталкиваю его. Мои глаза снова полны слез, сердце тарахтит неуемно. От стресса, пережитого за сегодняшний день, начинает гудеть голова. – Я же сказала, прекрати! – смотрю в его ошарашенные полные боли и непонимания глаза.
– Прости, я больше не буду.
Чика довольно резко дергается с места, но почти сразу выравнивает шаг. Теперь его рука лишь едва-едва касается моей талии. Мне должно стать легче. Должно отпустить, но ощущаю я себя гораздо паршивей чем раньше. Нужно было быть тверже с ним. Не стоило поддаваться на его уговоры и коварный обман. О какой дружбе между нами может идти речь!?
– Шенкель – это внутренняя часть ноги от колена до щиколотки, обращенная к коню, – слегка переведя дух, Дровосек произносит довольно спокойным голосом. Смотрит в сторону. – В зависимости от силы нажатия…
– Ты издеваешься!? – выкрикиваю я, замечая, как навостряются уши Чики.
По его лицу пробегает едва заметная судорога, он несколько раз моргает, будто пытается очнуться от какого-то морока.
– Ты слышишь себя? Кому ты об этом говоришь! В моих ногах нет силы!!
– Будет!
– Не будет!
– Ты совсем не даешь себе шанса!
– Мне нужно было умереть в ту ночь… – едва шевелю онемевшими губами.
– Ты сделала это специально, да!? Это не несчастный случай? – его голос срывается.
Мы кричим друг на друга посреди широкой поляны. Неподалеку от нас пасутся лошади, где-то в далеко снуют люди. Но мой мир сейчас ограничивается до мизерного пространства… В нем я и он, а еще эта лошадь. Его лошадь, и мне с нее не спрыгнуть и не убежать. Она топчет копытами пожухшую траву, издает тихое фырчанье, слегка ведет головой, пригибая уши.
– Зачем!? Зачем ты это сделала!? Чего тебе не хватало в жизни?
– Я тебе изменила, – произношу практически по слогам, сама не веря в то, что говорю это.
– Не ври. Ты просто избалованная девчонка, пресытившаяся жизнью. Ты говоришь это, чтобы я оставил тебя в покое. Думаешь я совсем идиот и не собрал эти пазлы? Ты просто не хочешь, никого рядом с собой, потому что не терпишь жалости к себе. Тебе тяжело ощущать себя жалкой. А я не собираюсь тебя жалеть! И если ты хочешь от меня сбежать, то сделаешь это на своих ногах. Если бы ты не скрыла… Зачем ты создала ту иллюзию!?
– Ты слышишь меня? Я тебе изменила.
– Прекрати! Ты встанешь на ноги! Слышишь, встанешь!
Мои щеки мокрые от потока проливающихся слез.
– Отвези меня домой, – произношу не в силах больше бороться с ним. – Я устала. Отвези меня домой.
Остаток вечера, как в тумане. Он молча ссаживает меня со спины лошади. Несет к машине, усаживает на сидение. Я опираюсь виском на стекло только что за хлопнувшейся двери, закрываю глаза. Слышу, как заводится двигатель, как машина трогается с места. А потом мы едем, и эта дорога длится целую вечность.
* * *
– Как ты могла? Я ведь твоя дочка? – в моем организме больше нет влаги. Глаза абсолютно сухие, я плачу в душе.
Мою шею сковывает корсет, ребра стянуты тугой повязкой. Мама нервно расхаживает по палате из стороны в сторону. Жует губы, непривычно бледные без помады.
– Не вздумай на него заявить! – не говорит, а шипит как змея.
– Он меня опоил и…
– Молчи!! – лицо мамы искажает уродливая гримаса. – Прекрати строить из себя невинность. Будто бы я не в курсе, что ты из себя представляешь на самом деле! Ты хотя бы понимаешь, что ты наделала, идиотка!?
Я понимаю только одно. Я уничтожила свою жизнь. Растоптала ее, сама об себя вытерев грязные ноги. Я никогда не смогу посмотреть в глаза Кириллу, – скудные слезы солью щиплют глаза.
– А ты как хотела!? Думаешь, мало красивых вокруг? Да я столько связей подключила, чтобы устроить ваше знакомство. Столько сил потратила! Тебе нужно то было… зажмуриться и потерпеть разок. Всего раз! Сейчас бы не здесь лежала, а подписывала бы контракт на кругленькую сумму, – каждое ее слово как плевок ядом в душу.
Как я могла поверить ей? Это ведь мама… Разве мамы поступают так со своими детьми?
* * *
Мама не стала, ждать заключения врача, ее не интересовало, насколько сильно я пострадала. Я опозорила ее своей выходкой и мне, по всей вероятности, больше не было прощения. В тот же день, даже не попрощавшись со мной, она улетела в Эмираты, а оттуда в Штаты. Спасать свою позднюю молодую любовь от финансового краха. Какими средствами собиралась спасать неизвестно. Ведь я, ее подвела.
Она сулила мне великолепную карьеру, обещала взять с собой в Америку. Я соглашалась с ней, а по факту, хотела только одного. Чтобы она перестала пить и скорей улетела, а я с чистой совестью поехала домой, потому что и так слишком сильно задержалась в Москве. Я как-то умудрилась разлюбить этот город.
Мама вышла на владельца одной крупной, известной ювелирной марки. Поэтому случаю, она организовала мне портфолио, благодаря которому я была приглашена на кастинг, а затем на закрытую вечеринку, по случаю презентации работ одного из ювелиров. На самом деле для меня это была настоящая сказка. Я слукавлю если скажу, что не была довольна собой, до определённого момента. А именно до того, как почувствовала, как земля уходит из-под ног, а после… спустя время, не очутилась голой в постели с жирным волосатым мужиком, от которого разило перегаром и какой-то гнилью.
Я никогда не прощу ей этого. И никогда не смогу простить себя. Я столько времени пыталась убедить Дровосека в том, что бросаю его потому что слишком сильно люблю красивую и обеспеченную жизнь. До того, как я села за руль в невменяемом состоянии, мы успели поссориться несколько раз. Виной всему была обоюдная ревность и злость по поводу того, что я не могу взять и сорваться с места, как это сделала моя мать осознав, что я стала абсолютно для нее бесполезна.
В ход шло все: архив, со старыми фото из клубов, где невозможно было досконально разглядеть моего лица; сообщения, в которых я высмеивала его нищую скучную жизнь, в слух бы я не смогла произнести подобного. Финалом стало мое заявление, о том, что я улетаю с мамой. Он пожелал мне счастливого пути, подобрав самые жесткие и обидные слова, я ответила ему тем же.
Глава 12
– Мне кажется, с тебя достаточно нервных потрясений, – глядя перед собой произносит Кирилл. – Да и я тоже не «железный Дровосек», – легкая усмешка кривит его губы. – Давай, договоримся так… Я просто буду делать свою работу, а ты будешь стараться поправиться. Я просто водитель, а ты просто мой пассажир, – повернувшись, смотрит на меня пустыми глазами.
– Хорошо, – опустив голову, тереблю край футболки.
– Вот и договорились.
– Я попрошу папу оплатить тебе замену панели, – киваю на расцарапанный пластик.
– Не стоит, пусть останется так, – взъерошив волосы на затылке, Кирилл пытается выдавить из себя улыбку.
– Тебе придется подождать минут пять, – он покидает салон и вместо того, чтобы обогнуть капот и подойти к пассажирской двери, уходит.
Рука ложится обратно на колени, не успев дернуть ручку двери.
А не этого ли ты хотела? Не этого… Я хотела совсем не встречаться с ним. Как теперь объяснить своему колотящемуся сердцу, что человек, которого я люблю больше жизни, будет просто моим водителем, и я не в силах больше этому препятствовать.
Кирилл достаточно быстро появляется у машины, подкатывает мое кресло к двери.
– Я сама, – откидываю подлокотник коляски.
Сложив руки за спину, он смотрит в сторону, лишь искоса наблюдая за тем, как я самостоятельно перебираюсь в кресло. Руки дрожат, левая слегка подгибается. В моменте он дергается. Я жду, когда он поддержит меня, но этого не происходит. Сама управляюсь с поставленной задачей.
– Можешь, меня не провожать, – бросаю за спину, откатываясь от машины.
– Нет, прости… Я должен убедиться, что ты поднялась к себе.
– Куда я еще по-твоему, могу подняться? На крышу? Не волнуйся, я давно смирилась со своей участью.
– Это просьба твоего отца, – стараясь не выдать раздражения в голосе цедит он, укладывая ладони на ручки коляски.
Стоит ли говорить, что за сегодняшний день я устала больше, чем за последний месяц. Я выжата как лимон и физически, и эмоционально. Больше двух часов прошло, как я закрыла за собой дверь квартиры и осталась в полном одиночестве. Папы все еще нет. Со мной только Кира. Что бы я без нее делала? Пожалуй, свихнулась бы сама с собой наедине.
Абсолютно все раздражает и выводит из равновесия. Меня бесит фактура обоев в моей комнате, шторы кажущиеся не уместно яркими, слишком гладкая глянцевая поверхность прикроватной тумбы. Белый свет режет глаза, поэтому я меняю оттенок освещения на более теплый. Кира катается по покрывалу, потягивается, протяжно мурлычет соскакивая с кровати, подбегает к дверному проему.
– Ты есть, наверное, хочешь? – заставляю себя подняться с постели. – Прости меня, я совсем за тебя забыла, – прошу прощения у кошки, подсыпая ей в миску корм. В соседнюю емкость наливаю воду. Она тоже оказалась пуста.
Кира забавно тычется носом в миску, будто пытается раскопать что-то на дне. Наблюдаю за тем, как она хрустит сухим кормом, ловя себя на мысли, что тоже хочу есть. Когда Дровосек нес меня на руках до манежа, я на секунду задумалась о том, что не мешало бы похудеть немного. Это было секундное помутнение. Достаю из холодильника ветчину и сыр. Звонок в дверь отвлекает меня от нарезки бутербродов.
На пороге моей квартиры стоит Тимуровская жена. Как ее там, Роза кажется? Навыдумывают имен. Последнее время я ощущаю себя сварливой старухой. Будто бы мне не девятнадцать, а девяносто один.
– Соли нет! – сходу выпаливаю я, подметив, что она как-то странно мнется и не знает с чего начать. Потом вяло улыбаюсь, откатываясь назад. – Проходи, – она похоже ждала приглашения.
– Мне Ульяна сказала, что ты могла бы мне помочь кое-в-чем.
Интересные дела… Старуха внутри меня достает спицы и пряжу, и начинает вязать, пока она формулирует следующую фразу. Интересно, на нее так влияет мое инвалидное кресло или она в принципе, пришибленная какая-то?
– Понимаешь, я ужин готовлю.
«А я тут причем?» – думаю я, но в слух интересуюсь:
– Что готовишь?
– Утку по-пекински, но с ней мне Уля помогла. У меня другая проблема. Я могла бы съездить в салон, но у меня утка уже в духовке, а Тимур через полтора часа приедет.
– И? – смотрю на нее удивленно.
– Ты не могла бы сделать мне макияж?
– Я? – продолжая удивляться, тычу пальцем себя в грудь.
– Ну да… – пожимает плечами. – Уля сказала, что ты точно можешь.
– Ну ладно, – тоже пожимаю плечами. – Раз Уля сказала…
Силюсь представить себе невестку Тимура. Мы живем в одном подъезде, но почти не пересекаемся. Роза делает шаг мне за спину, собирается взяться за ручки кресла.
– Я сама! – предупреждаю ее, чтобы не прикасалась. Выходит, довольно резко, и она явно тушуется. Мне становятся слегка неудобно за свою грубость. – Мне удобней самой, – пытаюсь исправиться, выдавливаю легкую улыбку.
Роза идет следом, провожая меня до лифта. Мы поднимаемся к ней в квартиру, в нос моментально бьёт запах еды. Маму всегда раздражало, когда в доме пахло готовящейся едой. Наша помощница приносила с собой еду приготовленную дома, у нас готовились лишь легкие овощные салаты, даже запаха яичницы мама не переносила, запрещая мне ее жарить.
– Вкусно пахнет, – пытаюсь, разрядить обстановку.
– Сейчас я проверю ее. Располагайся, – указывает ладонью на распахнутую дверь.
У них достаточно уютно, немного мрачновато на мой взгляд, но все равно заметно женское присутствие. Довольно милый букет из полевых цветов на столе, пара розовых подушек с кисточками на углах, валяющихся на диване. Мне кажется Роза сама не любитель слишком ярких оттенков.
В интерьере преобладает серый и белый цвет, будто намекающий на слегка угрюмый характер хозяйки. На стене над диваном, холст в массивной резной раме. «Какая безвкусица…» – подумала я, пока не подъехала ближе к изображению и не разглядела его повнимательней.
Свадебное фото напечатанное на холсте, на самом деле очень красивое. Роза была красивой невестой и платье у нее было по настоящему королевским. Не слишком вычурным, но очень красивым с длинным шлейфом, ниспадающим со спины лошади, верхом на которой она сидела. Рядом Тимур и он тоже на коне. Я даже подумать не могла, что когда-нибудь позавидую чему-нибудь подобному. Они выглядят очень счастливыми.
– У меня не много косметики, надеюсь что-нибудь выйдет, – Роза выкладывает на трюмо свои немногочисленные богатства.
И правда не густо. Оценивающе смотрю на тушь, подводку, тональный крем, блеск для губ и розовую помаду. И что она от меня хочет? Просто стрелки ей что ли нарисовать?
– Что ты собираешься надеть? Или останешься так.
Наряд для романтического ужина мягко говоря не очень. Серое трикотажное платье чуть ниже колена с толстым мультяшным котом на груди.
– Я не любитель платьев, если честно.
– У вас какая-то годовщина?
– Не совсем, – покачивает головой, – скорее репетиция. Репетиция годовщины знакомства, – широко улыбается.
– Ну показывай, что у тебя есть, – вздыхаю. Странная она какая-то.
Роза приносит мне пару платьев на плечиках. Я даже не знаю, что ей сказать, чтобы не обидеть.
– Ты нормальная?
Роза смотрит на меня не мигающими круглыми глазами.
– Не очень, да? – расстроено, но совсем без обиды в голосе.
– У тебя такая фигура! Разве можно так с собой поступать? Лучше вообще ничего не надевай, Тимур точно оценит.
– Совсем?
– Ну белье то у тебя, надеюсь, не такое же монашеское? Ты прости, что я так прямолинейно, но это правда хрень какая-то. Убери куда-нибудь подальше, может лет через тридцать поносишь, а лучше выброси.
– У меня только брюки. Я почти не ношу платья, – расстроенно произносит девушка. Есть еще несколько платьев, мне Тимур покупал, но я хотела, что-нибудь новенькое прикупить и прикупила.
Выезжаю из комнаты, направляясь к входной двери.
– Пойдем, – киваю на дверь.
– Куда?
– Наряд тебе подберем. Не так давно я была такая же стройная, пока… Короче, пойдем выберешь себе что-нибудь. У меня полно новой одежды, которую я не носила. И косметики много… – вздыхаю, – которой я больше не пользуюсь.
* * *
Смотрю на преображённую Розу и по белому ей завидую. А Тимуру завидую еще больше. Где он только ее нашел? Роза крутится перед моим ростовым зеркалом в коротеньком бежевом платье с открытыми плечами. Волосы уложены волнами и перекинуты через правое плечо. Я старалась как никогда, даже с собой не всегда так скрупулезно возилась. Она поправляет длинные серьги, глядя на меня немного растерянным взглядом. Макияж кстати тоже выглядит безупречно, все-таки руки помнят…
– Может серьги не надо, – пытается расстегнуть замочек.
– Почему это?
– Наверное они очень дорогие, вдруг…
– Бижутерия, – машу рукой. Можно подумать я буду их носить когда-то.
– Не похоже на бижутерию.
– Много ты понимаешь, – улыбаюсь девчонке. – Тебе нравится? – продолжаю улыбаться, ощущая еле заметное тепло растекающееся за грудной клеткой.
– Очень! Спасибо тебе большое! – развернувшись рассматривает себя со спины. – Не очень коротко? – приглаживает платье длиной буквально на ладонь ниже ягодиц. – Раньше я в таком не решилась бы никуда выйти.
– А ты куда-то собираешься в нем? У вас же домашняя «репетиция годовщины», – сделав кавычки пальцами, произношу я.
– О Боже! – вскрикивает Роза и срывается с места.
– Что случилось? – кричу ей в след.
– Утка!!!
«Да, какая там утка, когда у тебя такие ноги…» – про себя усмехаюсь я, вслед убегающей соседке.
Квартира снова погружается в тишину и мрак. Кручу в пальцах консилер. Бросаю его на кровать. Подъехав к зеркалу, долго смотрю на себя. Рука сама тянется к пинцету, валяющемуся в беспорядке, оставленном после макияжа Розы.
– Не брови, а лес дремучий, – бормочу себе под нос, выдергивая первый волосок над веком.
