Текст книги "Одинокая звезда"

Автор книги: Марина Казанцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 21. Дамиан Мартиросса

Дарби целый день пытался почитать летопись про Мартироссу, но все кто-то мешал и приходилось ее прятать. Он отложил чтение до вечера.

Вот все разошлись, уборщик-полицейский запер дверь, аккуратно переоделся и засел на своей узенькой кушетке в каморке возле маленького ночничка. Марвелл Костагрю, твоя очередь!

"Так слово в слово, все как знаю, я, Марвелл Костагрю, все рассказал как я услышал о дважды проклятом Дамиане.

Убийцу заковали в цепи и на виду у всех прохожих вели дорогою в Мадрид и громко стражи объявляли его вину на перекрестках и проклинали его люди.

Мужи кидали в него камни, их жены плакали и выли, а нищие бросали грязью в его растерзанное платье.

Вельможи гордые спускались из паланкинов, чтобы плюнуть в глаза ему – так ненавидел его Испании народ.

И вот предстал он пред судом на скорую жестокую расправу, и ожидая участи суровой, сидел с убийцами сначала он в железной клетке. И даже те все ненавидели его и, проклиная, говорили:

– Мы убивали ради денег, мы убивали ради пищи, мы убивали, чтоб напиться вином в таверне! Но никто сестры своей из нас не тронул, никто ребенка не сгубил. Мы прокляты, а ты – проклятей, мы все умрем, а ты – подохнешь! Нам в ад дорога, тебя же ждет не ад, а сотня преисподних!

Как проклинали Дамиана, так плакали все о Франческо. И никто достойнейшего сего дона самоубийцей не назвал, но говорили – «убиенный».

Молчал убийца и ни слова за всю дорогу не промолвил и глаз горящих не прикрыл и от плевков не утирался.

Стоял перед судом он прямо, нисколько шею не склонив, и не раскаявшись нимало, суровый принял приговор.

Судьею был Максим Коррадо, отец погибшего Сиквейры, и на сухих глазах его ни капли влаги не нашлось.

Сух голос был его и резок, он сына друга своего судил. С его отцом он побратимом войну с арабами прошел, нога к ноге и стремя в стремя.

Их лошади ноздря к ноздре, как смерчи, воздух рассекали и два клинка, как пара молний, неутомимые блистали!

– Нет смерти для тебя, исчадье ада, достойной тяжести проступка. И та из них, что всех ужасней, все ж будет слишком милосердна!

Приговорили Мартироссу к семи подряд ужасным казням и тело мертвое его должно быть брошено собакам.

И сидя в яме Мартиросса, один за десятью замками, утра в молчанье дожидался, чтоб псам в кормушку угодить.

И вот раздался голос сверху и тусклый свет проник в темницу.

– Скажи мне правду, Мартиросса, убил ли ты сестру родную, невесту сына моего? Хотя бы в этом преступленье ты мог бы быть не виноват.

– Убил. – промолвил Мартиросса.

– Но ты не мог же надругаться над сестрою, что другу твоему Сиквейре ты обещал к венцу привесть!

– Я надругался над сестрою. – сказал спокойно Мартиросса.

– Но не ты ведь обесчещенное тело терзал, как зверь свою терзает жертву!

– Я сделал это. Я виновен. И не ищи мне оправданья. И дай спокойно мне дождаться рассвета, чтобы умереть.

Смолчал Коррадо и потом раздался голос вновь над ямой, но в этом голосе его живого не было дыханья, то говорил мертвец холодный:

– Тебя Дамиан, а знал ребенком. Ты с сыном старости моей, Константом, тоже был мне сыном и вас обоих на коленях с любовью нежной я качал.

Ты не убил его, я знаю. Он обезглавлен был случайно Франческо дрогнувшей рукой. Мой побратим исполнил клятву, которою мой сын поклялся, но не исполнил он своей.

Тебя, убийцу Мариситы, отец твой жизни не лишил. Он уплатил своею жизнью за твое право наслаждаться плевками, грязью и позором и, ненавистью, и проклятьем и вечной гибелью его в глубинах адского огня. Поскольку он, самоубийца, лишен церковного обряда и, словно пес бродячий, в землю брошен за оградой в земле не освященной!

Но воля друга моего была такою, как решил он, и я не смею преступить его последнего желанья. Тебя он не казнил, и я не дам свершиться приговору, хотя бы сам за то лишился головы. Ты не умрешь, и не прервется с тобою род князей великих. Но будешь втайне ты влачить своё существованье, покуда не исполнится судьба – пока достойнее тебя не будет Мартироссы!

И с этим словом отверз он все замки темницы. Тут руки грубые прислуги схватили Дамиана, заткнули кляпом рот, накинули на голову мешок, поволокли сурово, гремя тяжёлыми цепями, и бросили в крестьянскую повозку. На дно же ямы упало чужое обезглавленное тело.

Очнулся Мартиросса на галере под именем Хосе Перейры и рядом с ним, к веслу прикован, сидел сей летописец. Марвелл Костагрю – кельт, каторжник клейменный, уличный певец.

Сей Марвелл уж две недели был прикован к веслу цепями после суда недолгого в Мадриде, где после полугода ожиданья в яме за кражу двух сентаво на базаре он должен был лишиться рук обеих. Тяжкая судьба – удел певцов бродячих, которым за балладу о доблести и славе героев родины своей не бросит чернь и яблока гнилого.

Уж с месяц как тюрьма гудела от слухов о страшном злодеянии, совершенном неким дворянином в наследном княжеском уделе и доме славного отца его. Вели его в цепях в Мадрид на королевский суд по дорогам вместе с убийцами, насильниками и ворами. И не было средь этой своры кровавой столь ненавидимого всеми преступника, как этот княжич молодой.

И за день до суда над ним всех, кто столь долго ждал в темнице приговора, за сутки за одни лишь пред судьею провели и каждому воздал он по заслугам.

Предстал перед судом и Марвелл. И старик суровый, выслушав два слова обвинения – базарный вор! – сказал ему:

– За воровство закон велит лишать воров их рук нечистых. Но ради юности твоей тебя я пощажу. Отправляйся на галеры и потрудись на веслах.

Вот так попал я на галеры, и многие в тот день из узников темницы получили в воздаянье меньше, чем закон за то велел. И думается мне, что причиною тому неведомый, но ужаснейший убийца, что всю Испанию потряс деянием своим – Дамиан Мартиросса!

И на галере вскоре Марвелл друга приобрел, с которым судьба его связала одною цепью за веслом одним и утешение ему дала по имени – Хосе Перейра!

Семь лет прошло, семь лет побоев, тяжкой, изнурительной работы под жгучим солнцем, за чашку ржавую воды, за миску бобовой похлебки!

Семь лет Хосе молчал, никто не знал, что он – потомок княжеского рода. Ни с кем не говоря, он с кельтом лишь одним и хлебом, и водой делился.

И, чтобы Костагрю не получал по рёбрам плеткою костистой за слабость отощавших рук, Хосе один тянул весло с огромной силою, словно демон внутри него метался и выхода себе не находил.

Однажды на галере груз перевозили перца, кофе и лионских тканей, венецианского стекла и вина в бочонках.

И все везли в Испанию, испанский же отряд копейщиков их охранял и вельможу заодно в воротнике тарелкой и пышных буфами штанах.

Вельможа нос свой закрывал подарком кружевным какой-нибудь синьоры и туфлями на каблучках стучал, промеж рядов гребцов гуляя, что спины надрывали, покрытые рубцами от побоев.

И тут завидел вдруг Перейру – тот молча греб, не поднимая головы, как делали гребцы другие, чтобы в рывке спине дать передышку.

Вельможа подошел и белою холеною рукою Перейре голову закинул, за волоса его схватив, и воскликнул:

– Тебя я знаю! Ты – убийца, ты избегнул казни, тогда как все решили, что ты без головы по воле мстителя остался!

Но не успел вельможа имени назвать, как Перейра за полу его схватил, к себе рванул и мгновенно, как цыплёнку, амброй надушенную голову свернул!

Его схватили и тут же, у мачты привязав, всем в назидание и в устрашение капитан галеры велел пороть до смерти плетьми, в хвосты которых кривые гвозди были вплетены.

Удар один успел палач нанесть, и зарычал Перейра, подобно скимену в пустыне. Тут закричала стража копейщиков. Солдаты навзничь повалились с стрелами в шеях и груди. И капитан, залившись кровью, за борт упал своей галеры.

Никто не видел, как к судну бриг подошел и с бортов его высоких пираты-сицилийцы в повязках красных на головах осыпали стрелами копейщиков испанских.

Рабы взревели от восторга и громко бряцали цепями, радуясь своей удаче и судьбу благославляя.

– Разрубите путы! Зря радуетесь, это не свобода, это ваша смерть пришла! – так грянул, словно гром, от столба Хосе, избегший казни вторично.

Лишь Марвелл крик его услышал и тело мертвое палача к себе он притянул, и саблю вытащил из ножен, и разогнул цепи кольцо. И путы, что Перейру у столба держали, он сталью острой разрубил.

– Бей, Мартиросса! – так громко крикнул сам себе Перейра и клич воительный издал и перебил клинком цепей всех мягкое железо. И рабы вскочили с места.

Пираты между тем крюками притянули борт галеры и тюки товаров взялися выносить. И, радуясь, рабы им помогали.

Тут взял Перейра копье упавшее из рук погибшего солдата и, выбрав цель, послал его рывком могучим прямо в горло вожаку пиратов – тот, довольный, смотрел на тюки товаров и прибыль уж в уме считал. С двухсот локтей как в соверен попал!

Все онемели – и пираты и гребцы галеры!

– Вперед, на абордаж! Кто хочет жить – за мной! – вскричал Перейра и кинулся к борту. И с ревом за ним – гребцы, что похрабрее, с копьями и цепями, с клинками воинов испанских, с тюками, как с щитами! Решили жизнь продать дороже, чем свободу!

Был бой такой, что небеса вспотели! Так славно дрались, так рубили, так кололи! И так крошили сицилийцев, с яростью такою, словно бы семь лет прогрезили об этом!

Немало их погибло, немало своею кровью омыли бриг пиратский, немало живыми в воду падали и с криками тонули. Но те, что выжили, Перейре клинками в крови врагов присягнули, словно капитану, в верности своей.

Те, что в галере оставались, те криком радости победу прославляли и бочонки мадеры прикатили, чтоб выпить за здоровье капитана Перейры!

И первым делом приказал Перейра люки орудийные открыть и кулеврины лёгкие поднять, и зарядить картечью их. Все ожидали салюта в честь победы, захлопали в ладоши, закричали радостно – виват! Молчал один Перейра. Направил дула вниз, поднёс огонь к запалу.

И разнес галеру вместе с пьющими за здравие его!

– Нам трусы не нужны, кто жить хотел – все здесь со мною! – сурово молвил он в кругу кровавых побратимов.

И молча бойцы с лиц кровь утерли и молча же ему клинками честь отдали!

И много слов из уст в уста о подвигах пиратских Перейры по городам, по островам, да по судам купеческим ходило. За флотилией его тянулся след из трупов. И рыбы от крови пьянели, когда у кораблей его паслись.

Не только грабил он торговцев, не только корабли испанцев, не только турков он топил. Но и одного с собою ремесла людей – пиратов то есть грабил.

Как волк, резвящийся в овчарне, не зная никаких законов, ни перед кем не отвечая, он от свободы опьянел. И не заметил, что измена среди соратников созрела и лишь немногие из них блюдут обещанную верность.

– Зачем нам золото, парча, зачем нам тюки перца, зачем слоновой кости груз, зачем лионские шелка? Нам путь закрыт во все порты, везде нас виселица ждет. Нет места в Средиземноморье, где б нас не жаждали распять. Не принести парчу в таверну, не нарядить в нее красотку, не обменять индийский перец на звон волшебный соверенов. Не погулять, не порезвиться, кругом лишь рыбы да вода!

Вот так шептали, а Перейра считал, что его верная удача, как обрученная жена, послушно следует за ним!

И вспыхнул бунт, как будто пламя! И стали бить они друг дружку, и из шпангоутов стекала струей густою кровь убийц!

Перейра потерял команду, он потерял и все товары. И корабли он потерял, которые хотел назвать он Непобедимою Армадой, чтоб над Испанией глумиться.

Немногие ему остались верны, своей согласно клятве. И вместе с ними он на бриге чрез Геркулесовы Столпы направился путем на запад, поскольку в Средиземном море за ним гонялись – так за крысой гоняются борзые псы, когда ее найдут на псарне.

И там, в Атлантике, совет собрал на палубе Перейра и было десять человек от всей Армады шестисотной.

– Нам был нужен порох, нужны пушки, нужна вода, еда, припасы, нужна команда, корабли. И лишь тогда покинем мы опасный Старый Свет и счастья в Новом попытаем.

– Мы поплывем чрез океан туда, где алчные испанцы одни хотят обогащаться! Мы много золота найдем и сами станем королями! – сказал Перейра, ни словом более не поминая про свою погибшую Армаду.

– Да будет так. – сказали немногие из тех, кто выжил. Да будет так – судьбе назло! Пусть сгинет Старый Свет в позорной нищете и алчности своей! Пусть справедливость в Новом Свете взойдёт, как солнце! Пусть видит Бог – история творится!

И мы поплыли на Канары из Гибралтарова пролива, чтоб на последнюю добычу наменять побольше провианта.

Был квартирмейстером у нас монах-расстрига Джеронимо. Ещё среди своих собратьев Отступником был прозван он.

Он был торговцем, был солдатом, был плотником, потом – монахом. Но нигде не удержался он надолго, поскольку буен во хмелю он становился непомерно и мог любым предметом любому недругу полчерепа снести. И, выпив чарочку-другую, различий более не делал меж кошельком в своем кармане и монастырскою казной.

Он первым был, кто за Перейрой пошел на бриге сицилийском простым бочоночком с мадерой крушить пиратов черепа. И верным он ему остался, неважно – трезв был или пьян. Хотя Отступником его прозвали, он предан был своим друзьям.

Вот Джеронимо и привел на борт невольников с торгов, при этом долго объяснял, какое выгодное дельце он этим самым провернул. Хосе махнул на то рукою, поскольку Джеронимо, видно, с торговцем хитрым на базаре за чаркой сделку заключал.

Был средь невольников один высокий, сильный, стройный негр. И он особняком держался от всех сородичей своих. Всех негров грязную работу заставил делать Джеронимо, но с этим молодым красавцем никак он совладать не мог.

Меж тем корабль направлялся к Ирландии, чтоб там пополнить пороховые погреба. Неумолимо приближалось время бурь и зимней непогоды. Мы оказались не готовы к холодам, к ледяному шторму. Гонимые всем белым светом, мы не сумели приобрести ни достаточно провизии, ни позаботиться о меховых одеждах. Казалось, небеса испытывают нас на прочность.

Невольники, которыми так хвастал Джеронимо, нам оказались бесполезны: от холода и голода они стали погибать. И квартирмейстер что ни утро, то бросал за борт окостенелые тела. В дороге из десятка негров выжил лишь один – угольно-чёрный красавец шести с половиной локтей роста. Кто он и откуда – неизвестно. Вынослив, как осёл, упрям – как целое ослиное стадо.

Мбонга, так красавца звали, стал по-испански говорить. Но только черную работу все так же делать не хотел. Сказал он по-испански так: я воин, а не раб.

У берегов же Корнуолла попали мы в густой туман. С туманом вместе к нам явились в гости англичане: шлюп британский нас обстрелял из пушек. А мы ничем достойно ответить не могли, поскольку не было у нас ни ядер, ни картечи. Перейра пошёл на хитрость – белый флаг выбросил на мачте. Патруль английский нас взял на абордаж и солдаты вошли на судно.

На палубе лежать остались мертвыми шесть человек из экипажа. Пока обыскивали судно, мы – четверо уцелевших – с другого борта садились в шлюпку. То были сам Перейра, Джеронимо, черный Мбонга и я, Марвелл Костагрю. Ловки они все трое были и сильны – не мне за ними гнаться, я самый младший был средь них.

Едва к чужому борту мы пристали, как грохнуло на нашем бриге: Перейра свечку на бочонок с порохом поставил. Кто был на шлюпе, бросились на правый борт – смотреть, что происходит. Мы беспрепятственно взошли на борт.

Из всей команды британской на шлюпе оставалось восемь человек. Хосе срубал их, как крапиву, монах-буян кидал их в воду, а Мбонга просто вырывал зубами глотки. Мгновение – и мы хозяева на судне.

На шлюпе в трюме был припасец, а за замком в железной клетке сидел английский арестант. Из всей команды я один немного знал язык английский и кое-как с ним объяснился. Старлейк – его потом прозвали Саксом – в краю своем был землепашцем, но лорд изгнал его с семьей по неуплате за аренду.

Он стал разбойником и с год так промышлял на пропитанье. Потом попался и теперь его везли на шлюпе в Плимут в тюрьму. Он с радостью остался с нами, поскольку лучше ничего ему судьба не предложила.

На шлюпе, сбросив флаг британский, мы с запада шли вдоль Ирландии зеленой и искали пристанища на гэльских берегах, поскольку там патруль английский никак не смел бы нас поймать. Когда бы вздумал произнесть я хоть название по-гэльски, тогда бы точно я остался летописцем безъязыким!

Но ни в один из городов явиться мы бы не посмели, не зная языка и нравов! Лишь к бедной гэльской деревушке Перейра шлюп наш подогнал. Старлейк совет дал: брать репу, брюкву, лук головкой, чеснок, вяленую конину.

Но, все равно, сказал Старлейк, Атлантику не переплыть на шлюпе.

– Как нужно будет, так удача сама подгонит нам корабль. – так отвечал ему Перейра.

– Нас пятеро, – Старлейк ответил, – а чтобы управляться с бригом десяток нужен тут, не меньше!

– Бриг маловат нам, мы сокровищ намереваемся везти пудов так сотни три на брата, нам каравелла подойдет.

Веснушчатый тот гэльский парень, что нам припасы отгружал, сказал, коверкая слова, что его дядя – Дэрк Макконнехи – поможет до берегов Шотландии доплыть. И там покажет, как можно почти без денег найти команду и корабль для путешествия на запад. Он за свою услугу просит одного – принять на борт небольшой груз у мыса Рат.

На том они и порешили – наш капитан и Макконнехи."

ГЛАВА 22. Ночная беготня в халате наизнанку

Валет Бурбон прибыл в свою комнату с добычей. Он быстро пробежал по холлу, провожаемый удивленным взглядом Макинтоша, и скрылся за дверью, ничего не говоря.

Заперев дверь, он открыл бумажник. И сразу понял, что поймал удачу: помимо знакомых ксив и квитанции на покупку лодки, в портмоне лежали два листа бумаги и это было то, что Валет искал!

Он внимательно перечитал листок из письма и понял, что умерший старик – это как раз тот испанский вельможа, которого Паркер разрабатывал три года. Удача тогда была почти в руках, как вдруг старик внезапно накрылся доской. Паркер страшно был расстроен, потому что его выпроводили из дома, а он даже не всё нашёл, что искал. А потом как-то сумел устроиться к доку, который этим делом занялся. И стал рыться в его письмах и бумагах. Да только док его однажды за этим делом застукал и Паркер срочно позвал на помощь Бурбона. Он всегда поручал ему всю грязную работу.

А вот вторая бумажка написана рукой Паркера. Видимо, он спешил, когда копировал. Ключ-это шифр. И этот шифр укажет дорогу к сокровищам.

Валет прочитал и рассмотрел все, что нарисовано и написано на втором листке, но мало что понял. Но одно уже знакомо – Макконнехи. Здесь есть такой старикан. И, как ему сказали на заправке, ювелир ходил к нему зачем-то еще два года назад, но не понравился ирландцу – так сказал мужик на заправке.

И еще на рисунке есть название – Звезда, а Паркер в последнюю встречу сказал, что удача близко, надо только добраться до Звезды. И для этого, как можно понять, и понадобилась лодка. Выходит, сокровище где-то на озере, может, на дне.

Ключ, нарисованный на листочке явно рукою Паркера, был Валету хорошо знаком. Этот ключ Валет забрал у дока Менге, когда пришил того. И если бумажник Паркера оказался у детишек, то, может и ключ тоже у них. И, возможно, они-то знают, что случилось с Паркером. Только как их расколоть? Как-то к ним ведь попал этот бумажник. Итак, чтобы добраться до сокровищ, нужен ключ, без него замок не открыть. Значит, надо его добыть и желательно без крови, разве что в крайнем случае.

В бумажке ничего не сказано о сокровищах, а в письме – сказано. Кто эти семеро Стражей? Что они охраняют? Какие-то Входы. Наверно, это входы к сокровищам. И один из них – ирландец Макконнехи. Впрочем в бумажке есть имя, его зовут Дэрк. А этого как назвали, к которому Паркер ходил? Фрэнк. Может, они родственники?

Паркер не один год потратил, чтобы выяснить, где сокровища, и бумаг у него было побольше, чем эти два листа. Значит, не все так просто, как кажется. Одно ясно, выводы делать Валет не мастак, для этого другая голова нужна. Но он может следить, подглядывать, выкрасть что-нибудь и даже убивать. Это ему ближе.

Завтра надо обзавестись велосипедом, раз ребята на них ездят. А не кататься, как Марк, на машине, чтобы в темноте не получить сырым яйцом по капоту.

***

Мнимый Тайрон, который на самом деле Валет Бурбон, к завтраку вышел в дурном настроении, а вечером вернулся и бегом бросился в свою комнату и глаза у него поблескивали. Теперь вот почти полночь, а он все ходит у себя по комнате.

Сарториус лежал в темноте без сна и думал обо всем этом. Кличка вместо имени, это скорее всего – криминальная среда! И человек этот тоже наметил маршрут в архив, как сказал мэр. Может, он, как и Пазола, идет по следу Марка? Зачем? Вывод один: он сообщник Паркера и, возможно, убийца Марка Тодоровски.

Пазола содрогнулся. Он подумал о страхе миссис Доу. Ей сразу не понравился Тайрон. Если сейчас же предупредить ее о том, что Тайрон не тот, за кого себя выдает, женщина запаникует и может спровоцировать его на криминал. А промолчать – еще опаснее! Пазола не мог спать и подумал: не открыть ли окно, может хоть немного прохлады принесет с улицы?

Он встал и хотел отдернуть занавеску, но замер и почти перестал дышать. От соседского окна раздался легчайший скрип. Поднялась рама. Пазола не двигался и широко раскрытыми глазами наблюдал как из соседнего окна выплыл неясный силуэт. Валет выскользнул из окна с бесшумностью тени.

Сарториус лихорадочно соображал: куда тот может двинуться? Кто сейчас подвергнется опасности быть убитым? Не пойти ли за ним? Но что может грузный, одышливый Пазола против молодого, тренированного и явно более сильного противника?!

Адвокат не знал, что Валет уже был у Дарби, и не знал, что миссис Доу сообщила мнимому Тайрону о термосе Марка. Иначе он быстро сопоставил бы тот факт, что у молодого сыщика имеются бумаги Марка и то, что Валет уже побывал у него. Но ему известно то, чего не знал Валет. А именно, что Дарби живет в участке. И Пазола был почти уверен, что мнимый Тайрон – тот, кто повинен в смерти Марка. Этот криминальный тип с усами щёточкой и колючими глазами интересовался мнимым ювелиром и его обшарпанным домишкой. Их с Пазолой пути всё время пересекались. Возможно, этот Валет Бурбон и есть подельник Паркера. А, если так, он ищет в городке то, что ищет и Пазола, а до него так неосторожно искал и Марк! Бумаги Паркера, то есть его собственное письмо к Давиду Менге! Очевидно, убийца стремится уничтожить все следы своей причастности к гибели профессора.

Сарториус откинул сомнения и постучал в комнату миссис Доу. Та уже улеглась было спать и была очень удивлена поздним стуком жильца в дверь.

– Миссис Доу, умоляю, не сердитесь! Вы знаете телефонный номер полицейского управления?

– Боже мой, что случилось?!

– Не знаю, но боюсь, что может случиться!

Миссис Доу поспешно надела халат наизнанку и выбежала в холл.

– Тайрон вылез в окно и направился не знаю куда! – прошептал ей Сарториус.

– Что же делать?! – в ужасе спросила миссис Оливия.

– Давайте хотя бы позвоним Дарби, ведь он в управлении живет!

– Зачем? Вы думаете, ему грозит опасность?!

– Может, Валет отправился пошарить в магазине ювелира? – подумал вслух Пазола.

– При чем тут карты?!

Пазола понял, что в прятки играть больше нельзя.

– Валет Бурбон – это настоящее имя Тайрона. То есть не имя, а скорее кличка. Я думаю, он преступник. Может даже убийца Марка!!

– Так что же вы стоите?! Делайте что-нибудь! – почти крикнула миссис Доу.

– Телефон! Миссис Доу, телефон!

Она кинулась в гостиную и набрала номер.

– Что сказать? – она обратилась к Пазоле.

– Дайте! – он вырвал у нее трубку. – Ну же, Дарби, возьми трубку!

К телефону никто не подходил.

– О, Боже! – миссис Оливия в ужасе схватилась за виски.

– Дарби! – вдруг закричал Пазола. – Дарби, слушай меня внимательно! Немедленно включи свет во всем управлении, не спрашивай зачем! Включи свет и начинай шуметь! Как угодно! Возможно, я ошибаюсь, но думаю, что тебе может грозить опасность! Дарби, я бегу к тебе!

Он бросил трубку и кинулся в дверь, миссис Оливия отважно засеменила следом. Они вдвоем производили много шума, когда с пыхтением и топотом бежали к участку.

Валет уже намеревался поддеть раму, как вдруг в окнах участка, как громко именуется в этом захолустье деревянная хибара с верандой, зажегся свет и раздался голос Дарби. Он разговаривал с кем-то по телефону. Что тут делает ночью этот полудурок?!

Взломщик замер. Внутри началось какое-то интенсивное движение. Тут еще и на улице раздался шум. Валет скрылся в тени. К домушке примчались Макинтош и хозяйка, миссис Оливия. Вот так факт!

Парочка заколотила в дверь, возбужденно переговариваясь. Дверь открылась и показался придурковатый полукоп.

"Что же случилось?" – недоумевал Валет, что такое могло заставить двух стариков в первом часу ночи бежать в полицейский участок. А главное, когда это могло случиться? Ведь Валет уходил, когда все уже спали.

"Значит, не спали! Не меня ли они выследили?!" Выходит, что он – на крючке? Очень неплохо! Ай да старички!

Валет криво усмехнулся и отправился обратно к дому. Там он переоделся в домашнюю одежду и, положив в карман сигареты и зажигалку, снова вылез в окно и укрылся за кустами в садике. У нас тоже есть сюжетец для домашнего спектакля!

Сарториус и миссис Оливия вбежали в участок. Дарби, недоумевая, отступил.

– Дарби! Ты жив, ничего не случилось?! – воскликнула миссис Доу.

– А что должно было случиться?

Сарториус вдруг почувствовал смущение. Может, он зря всех переполошил?

Но миссис Оливия была полна дурных предчувствий. И на встревоженного Дарби обрушился поток возгласов и предостережений. Полукоп недоумевал: кто такой Валет?

Узнав, что этот нехороший человек, не что иное, как его недавний посетитель, Дарби струхнул. То-то, этот тип ему так не понравился! Он так подозрительно распрашивал про термос Марка!

Пазола насторожился:

– Термос Марка?!

– Ну термос Марка! – хозяйка была сконфужена. Надо же, Тайрону про термос сказала, а Пазоле – нет!

– Он принес его накануне своей смерти, – тихо проговорила Оливия, – когда вернулся ночью, иещё принес с собой запах, как от скунса. Я его тогда так отругала! И накануне отругала за машину. Я тогда не знала…

Пазола был в недоумении. Каким-то непонятным образом сюда затёрся старый термос! Но долго размышлять над этим вопиющим фактом ему не удалось. Дарби выложил на стол бумаги. И Пазола изумлённо признал в них пропавшие бумаги доктора Давида Менге! Летопись о Мартироссе! Испанский текст и английский перевод!

Сарториус и Оливия входили в калитку, как от сиреневого куста отделилась фигура и знакомый голос задал вопрос:

– Что с вами? Миссис Доу, мистер Макинтош куда это вы ночью гулять ходили?

– Ой! – тоненько вскрикнула миссис Доу.

– Это вы, Тайрон? – Пазола сумел заставить голос не дрожать.

– Я тут вылез в окно покурить за сиренью, смотрю, а вы куда-то отправились! Что случилось?

Валет вышел к свету, на нем был домашний костюм и обувь.

– Вы-вы-вы что, мистер Тайрон, в домашних туфлях по саду гуляете, а потом – в к-к-к-комнату? – трясясь, спросила миссис Доу.

Бурбон выразительно посмотрел на ноги ночных путешественников и не стал ничего говорить.

– Ну, мы пойдем! – бодро объявил Пазола и потащил миссис Доу за собой в дом.

– Так это вы погулять вышли? – ядовито спросил Валет вдогонку.

– А вы, я вижу, курите! – в тон ему ответила хозяйка.

***

Утром после ночи, проведенной без сна всеми тремя обитателями дома в своих комнатах, Сарториус с утра пораньше постучал к хозяйке.

– Я не сплю! – отозвалась она и открыла дверь, уже одетая по-дневному.

Сарториус вошел, чтобы серьезно поговорить о необходимости ей уехать на время. Он всю ночь обдумывал ночное происшествие. Сейчас надо было навестить Дарби. Адвокату было досадно, что он так раскрыл себя перед Валетом.

"Вот это называется: попались!" – подумал Пазола, а вслух произнес:

– Миссис Доу, вам лучше пожить некоторое время в другом месте.

– Мы попались! – не слушая его, ответила миссис Оливия. – Наверно, он видел нас около участка!

– Вам нужно уехать на время. – снова предложил Пазола.

– И оставить вас одного с этим убийцей! Ну нет! Я достаю оружие!

– Чем вы намерены обороняться? – Пазола улыбнулся. – Половником?

– Не смейтесь! Мистер Доу владел именным револьвером, эта награда осталась после вьетнамской войны. Только он давно не чищен.

– Не стоит, миссис Оливия. Мы вдвоем против опытного киллера даже с револьвером не потянем.

Но миссис Доу уже загорелась мыслью и принялась рыться в выдвижном ящике. Револьвер был на месте и даже коробка патрон к нему. Она достала его и, держа на вытянутых руках, дулом от себя, повернулась к Пазоле, сидящему на диванчике, возле двери.

– Миссис Доу, я сегодня… – дверь приоткрылась, заглянул Тайрон и увидел направленный на него револьвер.

– Что это вы?!! – завопил он.

– А-а-а! – также завопила миссис Оливия и кинула оружие на пол.

Сарториус от изумления безмолвствовал.

– Вы с ума сошли! Разве можно кидать оружие на пол! – крикнул Тайрон.

– Вооружаемся!! – взвизгнула миссис Доу. – Вы разве не знаете?! В городе убийца! Марка вот убили!

Марка убили почти неделю назад, точнее – пять дней. Валет перевел взгляд на Макинтоша. Все ясно, они точно его подозревают, надо сматываться.

– Это вы здорово придумали! – похвалил миссис Оливию Пазола, когда за Валетом закрылась дверь.

– Я сама не понимала, что несла. – вздохнула она. – Может, он съедет отсюда?

Валет паковал чемодан. Ничего страшного. Хоть эти двое старичков его подозревают, скорее всего они просто напуганы слухами. В самом деле, весь город так и бурлит уже пятый день после убийства Марка. Валету надоело все время прятаться от бдительной старухи и ее кавалера. Слежку можно осуществлять и по-другому.

С чего они помчались в полицейский участок? Значит, они знали, что Дарби там ночует. А сначала был телефонный звонок. Ясно, как день, это они позвонили, потому и переодеться не успели. Как были, так и прибежали, то есть в большой спешке. Причем почти сразу после ухода Валета через окно. Отчего это? Вывод: старики за ним наблюдали. Почему они догадались, что Валет направится в полицейский участок? Значит, есть что-то, что он упустил из виду.

Валет поморщился, ему не нравилось строить предположения. Он взял чемодан и вышел. Из холла он громко позвал:

– Миссис Доу, я уезжаю!

– Да, мистер Тайрон, я слышу! – так же громко отозвалась та из-за двери. – Вы заплатили за неделю, я сейчас верну вам оставшиеся деньги.

– Не стоит, миссис Доу, я уже выхожу.

– Всего вам доброго! – пожелала она ему. И тихо добавила: – скатертью дорога!