Текст книги "Пираты Короля-Солнца(ч1-5,по главу19)"
Автор книги: Марина Алексеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 50 страниц)
13. ШАХМАТНАЯ БАТАЛИЯ.
– Ваша взяла, капитан, – сказал Бофор, – В картежной баталии победа осталась за вами, морской волчара!
''Морской волчара'' прикусил губу. Обладателя великолепной библиотеки некоторые выражения Бофора смешили – и чаровали. Бофор подвинул к капитану его выигрыш.
– Так берите же ваш трофей, капитан.
Капитан де Вентадорн замешкался.
– Монсеньор, я готов поверить вам на слово.
И до капитана ''Короны'' дошли слухи о том, что разорившийся герцог назанимал денег у кого только можно.
– Берите, говорят вам! – сказал герцог настойчиво, – Деньги – это пыль, приходят и уходят. А сейчас припрячем картишки. Не будем показывать дурной пример нашему молодняку. Предлагаю партию в шахматы.
– Почту за честь, монсеньор, – сказал де Вентадорн вежливо.
– Ага! – обрадовался Бофор, – Белые начинают и выигрывает.
– Это еще как сказать, – заметил капитан.
– Е-2 – Е-4, – сказал герцог, – Тупо, но так все ходят.
– Ничего не имею против, – ответил капитан.
– А вот увидите, на этот раз Фортуна будет за меня! Только не вздумайте поддаваться, капитан!
– Обижаете, монсеньор. Я уже говорил, это не мой стиль. Даже вам, Великому Адмиралу… Пусть победит сильнейший.
– За это я вас и люблю, дорогой капитан! Но и наглые же ваши пешки, так и лезут на рожон! Уводите своего короля, сударь, ему грозит атака моей конницы.
– Ваша конница разбита, – сказал капитан.
Белый шахматный конь составил компанию черным пешкам на столе вне шахматной доски.
– А я беру вашу ладью, – сказал Бофор, – Непростительная оплошность для морского волка потерять ладью. Ого! Вы идете ферзем? Не рано ли выводить такую фигуру?
– Самое время, – сказал капитан.
– Смело! – сказал герцог, – Вы и в бою такой же безбашенный, как в шахматах?
– Увидите, – лаконично сказал Ришар де Вентадорн.
– Знать бы, – сказал Бофор задумчиво, – Кто будет моим преемником, будущим Адмиралом Франции. Хорошо, если бы вы, капитан де Вентадорн.
– О нет, – ответил капитан, – Я на моей ''Короне'' пожизненно. Пока смерть не разлучит нас, как говорится.
– Обрученный с морем, – проговорил герцог, – А ведь вы более меня достойны этого звания.
Капитан пожал плечами.
– В нашем королевстве звания порой достаются не по заслугам а по происхождению. Но с вами не тот случай. Вы-то на своем месте. И дай Бог нам служить стране и королю под вашим началом до конца столетия.
Преемником герцога де Бофора, Великим Адмиралом Франции в 1669 году станет двухлетний граф де Вермандуа, сын короля Людовика XIV и Луизы де Лавальер, чего ни сам ныне здравствующий адмирал, ни капитан ''Короны'' не могли вообразить в самых фантастических прожектах.
– Шах, – сказал капитан, – Шах вашему королю.
– Шах еще не мат, – сказал Бофор, – О! Вот и помощь подоспела. Садись на мое место, дружище, – сказал герцог Раулю, – И продолжай за меня партию с господином капитаном, а я пока посмотрю эти документации. И вы присаживайтесь, молодой человек, – слова эти относились к барону де Сабле, – В ногах правды нет.
– Не лучше ли сделать турецкую ничью, господин капитан? – предложил де Сабле.
– Герцог, вы согласны? – спросил капитан.
Бофор уже начал читать документы и махнул рукой. Де Сабле сделал большие глаза.
– Ну что вы рты поразевали? – спросил герцог, – Я вышел из игры. За меня доиграет мой адъютант.
– Весьма своевременно, монсеньор, – не удержался де Сабле.
– Ишь, – буркнул Бофор, – Каков поп, таков и приход. Они все у вас такие, капитан?
Капитан улыбнулся.
– Согласны на ничью, виконт? – спросил капитан, – Положение у белых почти безвыходное.
– С вашего позволения, господин де Вентадорн, я хотел бы довести игру до конца, – сказал Рауль и двинул вперед ферзя.
– Ого! – сказал капитан, – Рискованный ход.
– Без риска нет победы. Простите, если мои слова вам показались банальными. Уводите своего короля, господин де Вентадорн.
Бофор, сидя в кресле, читал документы. Помощник капитана внимательно следил за партией. Он очень любил своего капитана. Но в глубине души де Сабле желал победы своему ровеснику, пассажиру – Раулю, который взялся играть за герцога в очень сложной ситуации.
– А теперь ваш король под угрозой, виконт, – заметил капитан.
– Мой король отдыхает, – сказал Рауль, – А вот ваш слон погиб смертью храбрых.
Белый слон занял место черного на доске.
– Говорят, у Карла Великого был белый слон, – сказал Рауль небрежно. Бофор поднял голову от бумаг.
– Знаем мы эти песни, – сказал герцог, – Не лезь на рожон, мой мальчик. Прикройся пешками.
– Я берегу моих солдат, – шутливо сказал Рауль.
– Ну, делай как знаешь. Это ж только игра. Смотри только не доиграйся до патовой ситуации.
– Постараюсь доиграться до победы, – сказал Рауль.
Капитан в раздумье почесал подбородок.
– Однако, виконт!
– Нечего терять, – сказал Рауль, – А теперь, уважаемый господин капитан, мы выводим наш запасной полк. Мне, поверьте, искренне жаль огорчать вас, сударь, но, кажется, вам мат.
Де Сабле с любопытством взглянул на своего командира. Как-то примет Ришар де Вентадорн победу молодого пассажира? Бофор расплылся в улыбке, словно он сам выиграл партию. И Рауль взглянул на капитана не без любопытства. Не так хорошо он знал г-на де Вентадорна. А капитан был порядочным человеком. Он спокойно принял свое поражение и протянул руку победителю.
– Мне остается только поздравить вас с победой, виконт. Играть с вами весьма занятно. Вот только, мой юный друг, в реальной жизни будьте поосторожнее. Понимаете, о чем я?
– Еще бы, – сказал Рауль.
ЭПИЗОД 17. САММИТ ЗНАМЕНИТОЙ ЧЕТВЕРКИ.
.
14. КАК ЛЮДИ СТАНОВЯТСЯ МУШКЕТЕРАМИ
ИЛИ
САММИТ ЗНАМЕНИТОЙ ЧЕТВЕРКИ НАКАНУНЕ КОРОНАЦИИ ЛЮДОВИКА
ЧЕТЫРНАДЦАТОГО.
– Да это ж не каюта, а проходной двор какой-то! – заворчал Гримо, увидев многочисленное общество, – Ишь, расселись, как у себя дома! Совсем совесть потеряли – отдохнуть не дадут моему господину!
– Ваш господин, уважаемый военный советник Вогримо, в данный момент потащил какие-то документы его светлости герцогу де Бофору, так что мы тут не при чем, – елейным голоском сказал Анри де Вандом и умильно улыбнулся, смутив доброго Гримо своей улыбочкой.
– А вот вы-то нам как раз и нужны, господин Гримо, – почтительно сказал Шарль-Анри, – Так что уж не выпроваживайте нас, будьте ласковы, – и Шарль-Анри так же умильно улыбнулся.
– Зачем это я вам понадобился? – проворчал Гримо.
– Мы хотим кое-что узнать у вас, – проговорил Жюль де Линьет несколько неуверенно, он совсем недавно успел познакомиться со знаменитым Гримо.
– Мы не будем долго злоупотреблять вашим драгоценным временем, достопочтенный Гримо, – добавил осмелевший барабанщик, – Только пока наш милый герцог беседует с нашим вожаком.
– С каким еще вожаком? Какой еще вожак? – спросил Гримо подозрительно.
– Рауль, конечно, кто же еще! – заявил де Невиль.
– А! Так он теперь еще и ваш вожак! За какие такие заслуги? – буркнул Гримо.
– Да хватит притворяться, старикан! – сказал Серж, – А то ты сам не знаешь. За прошлые, настоящие и будущие. Но речь пойдет не о милейшем Рауле. С ним мы и без твоей помощи разберемся.
– Уже разобрались, – пробубнил Гримо, – Вожак! Ишь чего удумали!
– Лидер, лучше сказать.
– Мы хотели бы узнать… – опять пошел в атаку Серж.
– А! – хлопнул себя по лбу Гримо, – Вот вы о ком, граф де Фуа! Полноте, успокойтесь! / Гримо вспомнил о поручении Рауля/. Интересующая вас личность находится в лазарете, и доктор Себастьен Дюпон глаз с него не спускает.
– Атос в лазарете?
– Как он сюда попал?
– Неужели Атос, как и я, залез в сундук? – заговорили в один голос желторотые и барабанщик.
Гримо выпучил глаза.
– Какой Атос? – обалдело спросил Гримо, – Делать ему нечего, что ли, – по сундукам лазить? Вы совсем рехнулись?
– А есть еще какой-то Атос? – спросил иронически Гугенот – он понял, что Гримо и молодежь не поняли друг друга. Тут и до Гримо дошло, что смысл его слов не дошел до молодых собеседников.
– Ох, – сказал он, – Ох-хо-хонюшки, беда мне с вами, неопытными. Вам, как я погляжу, все надо разжевать да в рот положить. Я имел в виду человека по имени Мормаль, которого вам всем следует опасаться. Не без моей помощи он на какое-то время вышел из игры. Но, когда этот тип выберется из-под опеки доктора Дюпона, не болтайте лишнего в его присутствии.
– Да мы знаем, – сказали Пираты, – И не хотим даже говорить про такую мразь.
– Мы вот о чем, – сказал Ролан умоляюще, – Мы хотим любой ценой раздобыть мемуары вашего господина, и вы, потрясный Гримо, должны нам помочь!
– Какие еще мемуары? Скажете тоже! Напишет этот ленивец мемуары! Не на того напали!
– Опять не докумекал! Господин военный советник, не хитрите с нами, пожалуйста! Мы вам толкуем о мемуарах Атоса!
– Пронюхали уже? – спросил Гримо, – Лидера своего просите о содействии, я человек маленький.
– Мы уж просили.
– Ну и? – спросил Гримо.
– Да, мямлит что-то невнятное. Я, мол, за отца не могу решать, как он скажет.
– Не понял. Вы, что ли, хотите предложить, чтобы я выкрал у моего господина его рукопись?! Я?! Да вы тут перебесились, как я погляжу! Знаете, господа хорошие, за одно такое предположение я не посмотрел бы, что вы дворяне – за шкирку и за борт покидал бы всю вашу компанию. Благодарите Бога, что у меня доброе сердце. Полагаю, это вы по недомыслию.
– Полагаем, это вы по недомыслию или по…тупости. Никто не собирается просить вас воровать рукопись. Вас, достопочтенный…
– Уважаемый…
– Бесподобный…
– Непревзойденный…
– Обалденный…
– Офигенный Гримо…
– Просят…
– Умоляют…
– Заклинают…
– Христом-Богом…
– Ради всех святых…
– Составить нам протекцию…
– И рекомендовать нас как наилучших и вернейших читателей…
– …рукописи Великого Атоса!
Старик почесал лысину.
– ''Протеже Гримо'' – вот так рекомендация!
– Найдите лучшую рекомендацию, – сказал Оливье.
Гримо опять почесал лысину.
– Ну, разве только гасконец, – пробормотал Гримо.
– За неимением господина Д'Артаньяна остаетесь вы.
– Я ж вас не видел в деле, – сказал старик.
– Вау! Мы не подкачаем! Че-сло! Как в эпосе: Аой!
– Мы покажем, на что мы способны!
– Тогда и вернемся к этой теме, – важно сказал старик, – Это все?
– Это еще не все, – заявил Люк, – Герцогу понадобился ваш портрет в парике алонж. Пока время есть, соблаговолите присесть на ваш сундучок.
– Щас прямо? – спросил Гримо.
– О! Люк вас изобразит за десять минут!
– Точь в точь, как живого!
У Гримо не было возражений. Он напялил на себя алонж, вызвав оживление в обществе и уселся позировать. Анри де Вандом не удержался и расправил несколько локонов алонжа, в душе опять ругая себя за такую не мальчишечью выходку.
– А пока господин Люк будет вас рисовать, – сказал Ролан, присев подле Гримо на корточки, – Поведайте, достопочтенный Гримо -
КАК ЛЮДИ СТАНОВЯТСЯ МУШКЕТЕРАМИ?!
– А говорить-то можно? – спросил старик у Люка, – Меня ж рисуют!
– Говорите, – разрешил художник.
– Наш барабанщик спит и видит себя в синем плаще, – сказал де Невиль.
– И что вас интересует? Времена господина де Тревиля? – спросил Гримо.
– Аой! – сказал Ролан, – Времена Тревиля – это уже эпос! Я-то живу сейчас, понимаете?
– Тогда ваш вопрос не ко мне, а к этим молодым людям – к барону де Невилю и шевалье де Монваллану.
– Я их уже спрашивал, – вздохнул Ролан.
– И что же вы ответили барабанщику, господа мушкетеры Людовика Четырнадцатого? – спросил Гримо.
– Мы сказали, что нам синие плащи достались в свое время почти даром, – сказал Гугенот.
– На халяву, – пробормотал Серж.
– Не так уж и на халяву, – протянул Оливье, – Мы склонны предполагать, что не обошлось без Знаменитой Четверки. Это ведь так, обалденный Гримо?
– Это так, – сказал Гримо с торжественной миной, – Вам, барон де Невиль, синий плащ достался в свое время благодаря Атосу.
"Я так и думал", – прошептал Оливье.
…вам, шевалье де Монваллан – вопреки Арамису. Что же до вашего третьего товарища, оставшегося в Париже, Жан-Поля де Жюссака, он приглянулся Портосу, и это решило все.
– А подробности, – спросил дотошный барабанщик, – Вы говорите загадками. Может, мне пригодится опыт моих старших товарищей?
– Не дай Бог, – произнес Оливье.
– Не дай Бог, – вздохнул Гугенот.
– Подробности, пожалуй, заслуживают вашего внимания, – сказал Гримо, – Дело было в пятьдесят четвертом, ежели мне память не изменяет. Помнится, тоже был май месяц, вот как сейчас. Полгода прошло с тех пор, как отгремели фрондерские войны, и на какое-то время в стране воцарился мир. Страна готовилась к торжественному событию – коронации Людовика XIV. Эх! Закурю-ка я мою трубочку! Вам, господин художник, не помешает?
– Нет-нет, – кивнул Люк, поглощенный работой, – Курите на здоровье.
– Волей случая четверо друзей встретились в ''Козочке'', где проживал господин Д'Артаньян.
– Можно вопрос? Они заранее договорились о встрече, или это произошло случайно? – спросил Ролан.
– Ну, я же сказал ''волей случая'' – помог Его Величество Случай. У них это бывает, частенько. Я поначалу дивился, а потом перестал. Всем приходит в голову одна и та же мысль. А мысль была примерно такая: ''А не проведать ли нам нашего гасконца?''
Гримо выпустил дым и снова затянулся.
– Не опускайте руку, в которой держите трубку! – воскликнул Люк, – Это художественное изделие необходимо увековечить!
– Вы слишком добры, господин художник, – сказал Гримо смущенно.
– Это ведь ваша работа? – спросил Люк.
– А чья же еще! – заявил Гримо.
– Не отвлекайтесь! Дальше!
– Беседа затянулась, как обычно, за полночь. А они все говорили и не могли наговориться. А потом мой господин – уж не взыщите, чтобы не было путаницы и для краткости я буду именовать его Атосом, возьми да скажи: ''У вас какие-то проблемы, дорогой Д'Артаньян?'' Не поручусь за достоверность – мой словарный запас не так велик, но смысл передаю верно. Д'Артаньян спросил с самым что ни на есть гасконским видом: "Почему вы так решили, мой милый Атос?"
– А как это – "с гасконским видом" – спросил Ролан.
Гримо развел руками – если человек и этого не понимает, а тоже, туда же, к мушкетерам решил податься.
– У тебя очень ''гасконский вид'', когда ты хвастаешься нашим пращуром, доблестным крестоносцем Жоффруа, соратником Людовика Святого. Понял, малек?
– Ага, – сказал Ролан, – Теперь понял. Продолжайте!
– …Мне тоже так показалось, – заметил Арамис.
– Не быть мне Портосом, а хилым паралитиком типа покойного Кокнара, ежели и я не подумал о том же! – рявкнул Портос и стукнул кулаком по столу, так, что подпрыгнули бутылки…
– Количество бутылок? – спросил де Невиль.
– Молодо-зелено, – буркнул Гримо.
– Стремится к бесконечности, – пошутил образованный Гугенот.
– …Гасконец, черт тебя дери! Мы же не слепые, видим, что у тебя какой-то камень на сердце, – это, как вы догадались, опять прорычал Портос.
– Я, как лицо духовное, готов снять тяжесть с вашей души, – промолвил Арамис.
– Я еще не нуждаюсь в исповеднике, – проворчал Д'Артаньян.
– Если это, – опять заговорил Арамис, – как-то связано с капитанским патентом, который, как мне передали, у вас отобрал негодяй Мазарини, я могу использовать кое-какие свои связи…
– Не надо, – сказал гасконец.
– Я могу нанести визит Ее Величеству Королеве и кое о чем напомнить, – предложил Атос, – Приближается радостное событие – коронация нашего юного короля. Это повод, чтобы восстановить справедливость.
– Боже сохрани, Атос; даже не думайте!
– А чего думать? Тряхнем стариной, выкрадем кардинала по новой! – изрек Портос.
– Не надо, – опять сказал Д'Артаньян, – Вот в чем дело. Мы едем в Реймс на коронацию. Мне, как всегда поручена охрана особы Его Величества Короля. А людей не хватает. Меня осаждают докучные посетители и просители, как гугеноты Ла-Рошель. Мой стол завален прошениями и рекомендациями, но с кем ни поговори – облом за обломом. А времени в обрез – две недели. Что прикажете делать, друзья мои?
– Неужто нынешние никуда не годятся? – усомнился Портос.
– Вы, быть может, излишне строги, дорогой Д'Артаньян? – предположил Арамис.
– Д'Артаньян, скорее, излишне снисходителен, – заметил Атос.
– Вот именно! – воскликнул гасконец, – Не могу же я доверить жизнь короля кому ни попадя! Мне нужны горячие головы, бедовые ребята, такие, какими были мы, если отбросить несколько десятков лет. А мне подсовывают слюнтяев и неженок.
– Неужели все так плохо? – спросил Атос.
– Увы, – сказал гасконец, – Не люди, а какие-то комические персонажи. Все эти протеже, детки откупщиков, финансистов, судейских, парламентских советников. Будь моя воля, взял бы себе в адъютанты сорванца Фрике. Но Фрике не дворянин, к моему величайшему сожалению, с ним этот номер не пройдет. Что же до молодежи из дворян, может, вам придет кто на ум?
– Возьмите Оливье де Невиля, – сказал тогда Атос, – Я за него ручаюсь.
Д'Артаньян улыбнулся.
– Этого достаточно! – и записал на какой-то бумаге: "Оливье де Невиль''… и ваш адрес, барон.
– Ох, – пробормотал Оливье.
"И они еще удивляются, что я так много пью?!" – подумал "протеже Атоса".
– Откуда вы знаете Атоса? – спросил барабанщик.
– Фрондерские войны, – ответил Оливье.
– Да будет вам известно, господа, что барон де Невиль входил в группу, которая прикрывала бегство г-на де Бофора из Венсена, – сказал Гримо, – И впоследствии наши дороги не раз пересекались.
Гримо не зря порой называли добрым. Добрый Гримо не стал напоминать Оливье де Невилю о фрондерских войнах. И умолчал о словах, которые нашел граф де Ла Фер, убеждая гасконца в том, что молодой де Невиль достоин синего плаща. / "Мальчику нужна помощь, друг мой. В Городе было восстание. Мазарини послал карательную экспедицию. Пытаясь остановить убийц, погибла невеста де Невиля, девушка по имени Жанна, а сам Оливье был тяжело ранен. Мальчик в отчаянии. Поймите и возьмите к себе. Я вас прошу. Оливье смельчак, вы не пожалеете". – 'Хорошо, – сказал Д'Артаньян вполголоса, но добавил ворчливо: – Эпос какой-то, Оливье, Жанна…''
– Не эпос, мой друг, а печальная действительность наших дней…''/
А Оливье вспомнил, как он с трепетом взял пакет с королевской печатью, который вручил ему в конце мая пятьдесят четвертого всадник в синем плаще. Участник восстания, ''фрондерский подранок'' уже решил, что в пакете приказ об аресте. За все его дела, за все, что он успел натворить за годы Фронды, его посадят в Бастилию, а потом наверняка отрубят голову. Оливье зажмурился и сломал печать. Он не поверил своим глазам. Его приглашал в Париж сам Д'Артаньян и просил поторопиться, чтобы успеть на коронацию в Реймс!
– Чудеса… – прошептал Оливье, – Ведь Д'Артаньян меня и знать не знает.
Черная лошадь затрясла гривой. Всадник в синем плаще спросил:
– Будет ответ? Наш командир, господин Д'Артаньян может рассчитывать на вас?
– О да! – сказал Оливье, – Но какой добрый волшебник рассказал обо мне господину Д'Артаньяну?
– Этого я не знаю, – ответил всадник, – Мне только приказано вручить вам этот пакет. Что передать господину Д'Артаньяну?
– Что я выезжаю сегодня же! Но постойте, куда же вы, сударь! Вы, верно, устали, зайдите, отобедайте с нами.
– Простите меня, – сказал курьер, – НО Я ОЧЕНЬ СПЕШУ!
И почему-то звонко расхохотался.
И только потом до де Невиля дошел подтекст его последней фразы.
15. КАК ЛЮДИ СТАНОВЯТСЯ МУШКЕТЕРАМИ
ИЛИ
САММИТ ЗНАМЕНИТОЙ ЧЕТВЕРКИ НАКАНУНЕ КОРОНАЦИИ ЛЮДОВИКА ЧЕТЫРНАДЦАТОГО.
/ Продолжение./
– …А среди ваших знакомых, дорогой Портос, среди всех этих маркизов и графов, которым вы утерли нос своей баронской короной, может, и отыщется кто-нибудь толковый?
– Утереть-то утер, – сказал Портос, – Но я ж еще не герцог. Ага! Знаю!
И Портос рассказал, как его совсем недавно остановил на улице какой-то юнец, представившись как Жан-Поль де Жюссак. Портос любил находиться в центре внимания; молодому Жюссаку удалось завоевать его расположение. Жан-Поль наговорил Портосу комплиментов. Тут и Портос любезно спросил сына гвардейца кардинала: "Как здоровье вашего батюшки? Давненько я не видел г-на де Жюссака, после осады Ла Рошели он исчез из виду''. Жан-Поль отвечал, что у бывшего гвардейца кардинала здоровье отменное, а занят он сочинением биографии кардинала Ришелье, написанной от лица – кого бы вы думали? – любимого кота его преосвященства Фенимора, белого, пушистого, зеленоглазазого. Вы, разумеется, знаете, что покойный кардинал Ришелье обожал кошек – их у него всегда было огромое количество. А Фенимор*, тот еще котяра! Кстати, к гасконцу кот ласкался, а миледи очень боялся. Кошки, они же чувствуют человека. Этот литературный прием очень позабавил Портоса, но еще больше он заценил в Жюссаке то, что гвардеец кардинала, уйдя на покой, не внушил своему наследнику ненависть к мушкетерам, а наоборот, отзывался обо всех с огромным уважением, чего не скажешь о де Варде.
– Жюссак так Жюссак, – сказал Д'Артаньян, – У меня тоже нет предубеждения. Отец был храбрец, посмотрим, как проявит себя Жюссак-младший…
… *У кардинала Ришелье действительно был кот Фенимор.
…
– Жюссак-младший намерен соблазнить некую фрейлину герцогини Орлеанской, – сказал де Невиль.
– Ничего у него не выйдет, – воскликнул Ролан убежденно, – Лавальер обожает короля. Я сам видел, как они в Шайо миловались.
– Да что, свет клином сошелся на белобрысой плаксе Лавальер? Говоря о фрейлине принцессы, я имел в виду мартышку Монтале. Хотя… к Лавальер это имеет прямое отношение. Кое-какие козни чернавки Монтале кое-кому внушают тревогу. А Жан-Поль, как добрый товарищ, решил помочь в этом щекотливом деле и предотвратить козни мартышки. Зная, что замышляет мартышка и, будучи ее любовником, Жан-Поль выведает секреты этой ловкой особы и поможет Плаксе. Ну, а башка поклонника мартышки, г-на Маликорна, украсится рогами.
– И поделом, – заметил Гугенот, – Маликорн предатель, и вполне заслужил это украшение. Раньше он был лучше. Деградировал парень при Дворе Короля-Солнца!
– Только не вздумайте при моем господине называть м-ль де Лавальер "белобрысой плаксой", – тревожно заметил Гримо.
– Мы вообще при нем даже не упоминаем ее имя! – воскликнул Оливье.
– То-то же, – вздохнул Гримо, – И про обезьяну Монтале лучше помалкивайте.
– Про мартышку!
– Какая разница.
– Но, если будут новости от Жан-Поля насчет Плаксы, тогда как, Гримо?
– Поживем, увидим,– сказал Гримо.
– Плакса о себе еще напомнит, – промолвил Гугенот.
– Лучше бы не напоминала! – воскликнул Вандом.
– А почему вы так уверены, господин де Монваллан? – спросил Гримо.
– Потому что я немного разбираюсь в психологии людей, подобных Плаксе. Отцы-иезуиты успели кое-чему меня научить, пока я не разорвал с ними связи.
– О ваших опасных связях с господами иезуитами мне ведомо, – заметил Вандом, – Наш предводитель упомянул о каком-то справочнике для исповедников, который вызвал ваше справедливое негодование.
– Не только это, – вздохнул Гугенот.
– А что вас привело к иезуитам? – спросил Вандом.
– Романтизм, друзья мои, романтизм! Я, наивный романтик, начитался в юные годы рыцарских романов и старинных хроник. Героические тени защитников Монсегюра и таинственных тамплиеров не давали мне покоя.
– Предок нашего Гугенота защищал Монсегюр, – вставил Люк.
– Аой! – Ролан хлопнул в ладоши, – Я так мало знаю о катарах, расскажете?
– После того, как ты нам поведаешь о славных делах крестоносца Жоффруа, – отшутился Гугенот.
– Хоть сейчас! – воскликнул Ролан и тут же поправился, – Ой, простите, что перебил вас.
– О катарах рассказывают разные легенды, – промолвил Шарль-Анри задумчиво, – Впрочем, насколько мне ведомо, на поляне с иван-чаем, где в незапамятные времена, давны-ы-ым давно-о-о Рауль и Жан, вооруженные деревянными мечами в тамплиерских мантиях с алыми крестами, / проще говоря, похищеннных простынях / вели лихие баталии, прорываясь на подмогу к Великому Магистру Ордена Тамплиеров Жаку де Моле и Командору Жоффруа де Шарни, и, как это должно быть в детских играх, разгромив палачей Филиппа Красивого, отправлялись всей компанией разыскивать сокровища Рыцарей Храма. О них, видимо, и идет речь в песенке о капитанах. А о катарах что-то не припомню.
– Откуда возьмутся катары
В прекрасной долине Луары? – сказал Гугенот, – А мне отцы-иезуиты сразу заявили, что катары – еретики, и чтобы я о них даже не заикался. Не буду вам подробно говорить о годах моей учебы. Я купился на название – ''Общество Иисуса''. Мечтал стать вооруженным апостолом, защищая своих братьев по вере и утверждая нашу религию где только можно, чтобы в конечном итоге на нашей несчастной земле воцарился ВСЕОБЩИЙ МИР, и люди, наконец, одумались и стали жить так, как учил Иисус. Но, присвоив своей организации святое имя нашего божественного Спасителя, иезуиты во многом оказались не такими, какими рисовались мне в воображении, люди, подобные Франсуа Ксавье или дону Игнасио… Я мечтал о далеких путешествиях в дикие варварские страны, о святой вере в любовь и милосердие…
– Сбылась мечта Гугенота, – вставил де Невиль, – Чем тебе не дикая страна Алжир?
– Мое ученичество подходило к концу, когда в начале мая наше… учебное заведение, скажем так, посетил один высокопоставленный гость. Своим внезапным визитом он вызвал большой переполох. Нас по очереди вызывали в кабинет, где этот господин беседовал с нашей молодежью. Дошла очередь и до меня. Мой наставник рекомендовал меня как способного ученика…
Гугенот скромно умолчал о том, что его представили не просто способным, а лучшим учеником иезуитского учебного заведения.
– Я вошел не без робости, приблизился к важному визитеру. Он сидел в кресле, полускрытый в тени, жестом предложив мне занять освещенное место.
– Анж де Монваллан. – сказал посетитель этак ласково, – Присаживайтесь, МОЙ АНГЕЛ*, и побеседуем.
… *МОЙ АНГЕЛ по-французски mon ange /мон анж/
…
Хотя он прятался в тень, а мне предложил занять место против солнца, я-то его сразу узнал. Это был не кто иной, как Арамис. Не буду долго утомлять вас перессказом моей беседы с Арамисом, скажу самую суть. А суть была в том, чтобы я, их надежда, с его рекомендацией поступил на королевскую службу и сообщал Ордену обо всех передвижениях Его Величества Короля и Д'Артаньяна, возглавлявшего охрану Людовика XIV. Он хотел быть в курсе церемонии предстоящей церемонии коронации Людовика Четырнадцатого.
Солнечные лучи упрямо рвались сквозь полузашторенные окна. Я подумал было, что в день коронации может произойти нечто непредвиденное, и бывший мушкетер, возможно, желает предотвратить покушение на его Величество? Но почему тогда это поручение необходимо держать в тайне от гасконца? Арамис сказал, что, по Уставу Ордена, какими бы странными и абсурдными не показались мне его приказы, я должен выполнить их не размышляя.
– Но ведь не предательство! – сказал я.
– К вящей славе Бога, – строго сказал Арамис.
– Простите, – сказал я, – На меня не рассчитывайте.
"Небо! – подумал Гримо, – Уже ТОГДА Арамис вынашивал свои зловещие планы. Что было бы, если бы этот мальчик согласился?! Он хотел устранить Людовика ЕЩЕ ДО КОРОНАЦИИ".
Хотя Атос ни словом ни обмолвился своему верному Гримо о сути заговора Арамиса, старый слуга сам сопоставил кое-какие факты и пришел в ужас. Арамис хотел посадить на трон ТОГО, ДРУГОГО еще в пятьдесят четвертом году. Удивительно, что иезуиты не убрали такого опасного свидетеля как Анж де Монваллан. Но беседа проходила наедине, и об отказе молодого человека знал только Арамис. Может, не захотел брать греха на душу, пожалел мальчика? Воистину, чужая душа потемки, подумал Гримо, вздыхая.
– Не закончив обучение, я отправился прямиком к гасконцу. Я решил действовать на свой страх и риск. Д'Артаньяну я ничего не сказал о странных замыслах его друга. Мы беседовали… на общие темы. Д'Артаньян записал мой адрес. "Вам сообщат, г-н де Монваллан". И мне сообщили. Но, раз вы сказали ''вопреки Арамису'', гасконец вспомнил обо мне?
– Вспомнил, – сказал Гримо, – Д'Артаньян назвал ваше имя, и Атос сразу припомнил Монсегюр. А Арамис промолвил: ''Дорогой Д'Артаньян, когда-то вы назвали меня ''питомцем иезуитов'', и мы едва не поссорились. Вижу, вы изменили свое мнение, если вам понадобился "питомец иезуитов", а Анж де Монваллан именно такой''.
И Д'Артаньян стал кусать усы и барабанить свой любимый марш, что свидетельствовало о том, что гасконец пребывает в раздумьях и не знает, как поступить. Но решение все-таки принял в вашу пользу, если вы получили заветный синий плащ королевского мушкетера.
''Фрондер Оливье, питомец иезуитов Анж, сын кардиналиста Жан-Поль, – подумал Анри де Вандом, – вроде бы для офицера мушкетеров г-на Д'Артаньяна не лучшая компания. Как же они все забыли о Рауле?!''
Анри так и спросил:
– Как же они все забыли о Рауле?
– О Рауле не забыли, – сказал Гримо, – о Рауле как раз напомнил Арамис.
– Арамис, вы не ошиблись? Логичнее было бы предположить – граф де Ла Фер?
– Хотите верьте – хотите нет, – сказал Гримо, – но именно Арамис, обсуждая кандидатуры будущих мушкетеров, сказал: ''Друзья, мне кажется странным, что никому из вас не пришла мысль о нашей надежде, нашем наследнике, вашем сыне, дорогой Атос!''
– Черт возьми! – сказал гасконец, – Я давно Рауля к себе переманиваю, да упрямец не хочет.
– Почему, – удивился Портос, – Я, право, не понимаю! А вы, Атос?
– Кажется, понимаю, – улыбнулся Атос.
– Так вы с ним говорили? – спросил Арамис.
– А то нет! – сказал гасконец, – Со мной все ж-таки поспокойнее. Не хочет и все тут. ''Как вы не понимаете, господин Д'Артаньян, быть сыном такой знаменитости, как граф де Ла Фер – большая ответственность. От меня и так ждут чего-то необычайного. А ваши мушкетеры будут считать, что синий плащ достался мне по блату… Лучше не искушайте, у меня своя дорога. "Рауль, сын Атоса", – это отлично звучало бы в эпические времена, когда сочиняли ''Песнь о Роланде''.
Тогда Атос опять сделал брови домиком…
– Аой! – вздохнул Ролан, – Вы теперь рассказываете о том, как люди не хотят становиться мушкетерами. Простите, я опять влез в ваши воспоминания…
– …Это отлично звучит и в наше время, – перебил Рауля гасконец.
"Для вас – да. Но я не хочу, чтобы говорили, что синий плащ достался мне благодаря вашей многолетней дружбе с моим отцом. ''Пристроили мальчика в теплое местечко''. Я постараюсь сам кое-чего добиться''.
В заключение скажу, что Арамис пообещал кое-кого прислать, но протеже Арамиса опоздал. Вакансий уже не было. А встреча в ''Козочке'' закончилась, скажу прямо, эпически.
Разговор вновь вернулся к предстоящей коронации Людовика Четырнадцатого, и мушкетеры, подняв бокалы, произнесли весьма эпический тост:
– ЗА КОРОЛЯ И СТРАНУ!
"Зря Рауль тогда отказался от синего плаща, – подумал Оливье, – Все могло быть по-другому. Мы, какие ни есть, люди Д'Артаньяна, честнее, вернее, надежнее, чем та компашка из Фонтенбло, с которой он якшался прошлым летом. Но потом, когда он, бедняга, доставал Д'Артаньяна, требуя от гасконца всей правды о Плаксе, / а у нашего капитана язык не поворачивался рассказать эту правду, которая для всех уже была секретом Полишинеля, кроме главного заинтересованного лица / в отчаянии Рауль припомнил Д'Артаньяну и мушкетерскую дружбу! Тут уж было не до того, кто что скажет и кто что подумает. А я, арестованный капитаном за дуэль с маркизом, слышал всю эту душераздирающую беседу. Но тогда он был не в себе. Наш Пират, такой как сейчас, никому ничего не сказал бы".
