Текст книги "Пираты Короля-Солнца(ч1-5,по главу19)"

Автор книги: Марина Алексеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 50 страниц)

16. ЕЩЕ О СИНИХ БАНДАНАХ.

– А мы не сдали наши синие плащи, – сказал де Невиль, – Какой элегантной ни была бы наша новая униформа, последний писк военной моды, мы-то с тобой, Гугенот, в бой пойдем в синих плащах! А пока приберегаем… для форс-мажора.

Гугенот молча кивнул.

– Как это у вас получилось? – спросил Ролан.

– Очень просто – Д'Артаньяна не было в Париже. А мы подчиняемся только ему! Жюссак объяснит все за нас. Гасконец поймет.

– Может, вам и не придется надевать синие плащи, – сказал Гримо.

– Мы это решили еще в Париже, скажи, Гугенот?

Гугенот опять кивнул.

– Я это к тому,– сказал ''военный советник'', – что, может, никакого сражения и не будет.

– Как это?

– Армада Великого Адмирала не что иное, как демонстрация силы. Мы создадим кризис, начнем переговоры. Война разразится только в том случае, если наши условия не будут приняты мусульманами.

– Ясно, люди? Поиграем мускулами перед реисами, – усмехнулся Серж,– Вы сами верите в то, что говорите, уважаемый ветеран?

– Нет, – сказал Гримо,– Вероятность мирного разрешения конфликта очень мала.

– И совсем-совсем нет надежды, что можно решить спорные вопросы путем переговоров? – робко спросил Анри де Вандом.

– Надежда есть всегда, – сказал Гримо, вздыхая, – Но только очень слабая эта надежда.

– Ну и пусть, – сказал Ролан, – Я заработаю синий плащ, как это было во времена Тревиля.

Барабанщик задумался, вернее, замечтался. Что он может придумать этакое, необычное, какой блистательный подвиг? Залезть бы на самый высоченный минарет и водрузить там знамя победы – белое знамя с золотыми лилиями! Но знамя доверено другому человеку, а Ролан не хотел, чтобы кровожадные враги убили их знаменосца. Можно захватить в плен их главаря. Самого злого и жестокого реиса. Это было бы весьма кстати! Но на реиса будет охотиться, наверно, сам Гугенот, он же командир разведчиков. Если бы он жил в эпические времена, как его тезка, легендарный граф Роланд… У эпического Роланда был рог. Идея! Роландов рог IX века – а в XVII веке рог заменит мой барабан! Как плащи мушкетеров и наши банданы – синий с золотыми лилиями.

– Что-то наш вожак задерживается, – заметил де Невиль.

– Да ты видел, сколько бумаг было? Целая кипа. Герцог человек очень дотошный, во все вникает. Пока еще они там разберутся. И поскольку Рауль общался со всеми этими людьми, нужны его комментарии.

– Пойду-ка я на разведку, – сказал Люк, – Вот только закончу портрет. Уже немного осталось.

– Долго ты Гримо вылизываешь, со мной быстро разделался, – сказал Оливье.

– Это когда как,– ответил Люк.

– Скажите, любезный Гримо, а кто сшил наши красивые банданы? – спросил Ролан.

– Наши женщины, – важно сказал "любезный Гримо", – Катрин, жена Шарло-привратника и ее дочь, красотка Мари.

– Прелестный цветок из Сада Франции! – воскликнул Оливье, – Как же, видел я эту очаровашку! Гугенот, приметил прехорошенькую девчурку? Она вручила герцогу букет цветов со словами: ''Возвращайтесь с победой, монсеньор'', и герцог, как истинный рыцарь, галантно поцеловал ее ручонку.

– Да, помню, – задумчиво сказал Гугенот, – На тицианову ''Любовь Небесную'' похожа.

– Не может быть! – воскликнул Люк, – ''Любовь Небесная'' великого Веччелио Тициана – это идеал, мечта художника. Женщина, с которой ее писал Тициан, жила в прошлом веке.

– Напросись к Раулю в гости после войны и увидишь ''Любовь Небесную'' своими глазами, – сказал Гугенот.

– Напрошусь, непременно напрошусь!… – прошептал художник, – Знаете, когда я копировал эту картину, я просто-таки влюбился в девушку Тициана. Вы скажете, что я сумасшедший художник, что это невозможно, глупо, ребячливо.

– Обычная вещь для подростков,– заметил Гримо,– Есть у нас мраморная статуя, так и мой господин, граф де Ла Фер, когда-то сказал:

"Не женюсь, пока не встречу такую девушку, как Психея".

– И как, встретил? – спросил Ролан.

– Но вы же сами ее видели. И вот еще что – в шелковую штору из самого Лувра была завернута статуя Психеи. А из луврской шторы и сшили ваши синие банданы.

– Мы что-то слышали от гасконца,– припомнил Оливье, – Вроде бы свадебный подарок Генриха IV.

– Именно так, – сказал Гримо торжественно, – Но подарок ''Короля-повесы'' был с намеком.

– На что же намекал Король-повеса?

– На то, что сердце прелестной невесты осталось по отношению к дарителю каменным, вернее, мраморным. Девушкой увлекся Генрих-король, но она обвенчалась со своим любимым, Луи де Ла Фером. А Генрих-король обладал чувством юмора и преподнес такой неожиданный подарок молодым. Ну а прелестная графиня – бабушка вашего предводителя.

– И вас еще называют Молчаливым! – воскликнул Ролан,– Вы такие бесподобные истории рассказываете.

– Я не всегда был молчаливым,– заметил Гримо,– В молодые годы я тот еще болтун был. А с вами хочешь, не хочешь, а разговоришься.

Люк показал законченный портрет.

– Пойду к герцогу. Как, добрейший Гримо, вас устраивает моя работа?

– Очень благодарен! – сказал си слабенький. Хотя Анри постарше меня, все же, думаю, физически я сильнее Вандома. Но тут ничего не поделаешь: приказ адмирала – неодолимая сила. Анри обиделся на герцога и закрылся в своей каюте.

И он упустил самое интересное – все собрались в кают-компании, горланили морские песни, гитары – морская и наша – переходили из рук в руки, не обошлось без выпивки. Я не пил. Сидели все гурьбой, разумеется, уже переодетые, и экипаж и пассажиры. Море успокоилось. Путешествие продолжалось.

А кое-какие повреждения быстренько устранили. Знаю, бывают штормы / нет, скажу по-морскому – шторма /, когда рушатся мачты. Но с нашими мачтами ничего не сделалось. Ведь они не откуда-нибудь, их изготовили из портосовских сосен, и, верно, мачтам передалась часть его Силы. И нам, победителям стихии, тоже!

ЭПИЗОД 19. Недописанная баллада.

20. НЕДОПИСАННАЯ БАЛЛАДА.

Шторм был побежден. Пока участники борьбы со стихией обнимались, делились впечатлениями, экспромтом договаривались о совместной вечеринке в кают-компании, милый герцог вспомнил, как грубо он обошелся со своей малышкой. Герцог огляделся по сторонам, прикидывая, кого бы послать на разведку в адмиральскую каюту.

Ролан? Но Ролана окружили моряки, поздравляли с морским крещением, а барабанщик засыпал вопросами мореходов, в свою очередь, не умолкая, говорил о Сен-Мало, Деве Марии – покровительнице моряков в далекой Бретани, и матросы, растроганно внимая речам барабанщика, чуть ли не качать собрались де Линьета-младшего. Что они и сделали пару минут спустя – об этом Ролан скромно умолчал в своих мемуарах.

Рауль? Но Рауль договаривался о чем-то с помощником капитана. ''И я надеюсь, – говорил де Сабле, – Еще раз услышать в вашем исполнении песню о капитанах, всем она очень понравилась, а капитан, тот так и мурлычет ее, сожалея, что не запомнил слова''. – ''Вы очень любезны, господин де Сабле, но в ответ ждем ''Буканьеров''. И дальше хиханьки и шуточки насчет контактов с Береговым Братством – иначе, откуда же на ''Короне'' ямайский ром? ''Гитару не забудьте!'' – ''Куда ж я без нее" – "Увидимся!" – "Увидимся!"

Гримо? Да, решил герцог. Старый мой приятель выручит и на этот раз. А Гримо, облокотясь на кучу мешков, внимал рыжему великану Викингу – тот что-то шептал старику, отжимая свою косичку. Они обменялись условными сигналами и разошлись.

Тут Бофор и поманил к себе Гримо. Гримо ответил кивком – он снова перешел на язык жестов. Опасность миновала. Теперь без него отлично обойдутся. И добрый Гримо затопал к дочери Бофора. Вот что он увидел.

Бофорочка спала, не задернув свою занавесочку, закутавшись во все плащи, зажав в кулачке гипсового ангелочка, из тех, что продаются во всех лавках, торгующих церковной утварью. Она чуть ли не с головой накрылась этими плащами, только нос торчал и золотистая челка. А спала тревожно, во сне всхлипывала и вздрагивала.

Гримо огляделся. На знакомом столике лежала бофорочкина синяя бандана. Из-под банданы высовывался уголок тетради. В отчаянных ситуациях Гримо позволял себе сунуть свой длинный нос ''куда не следует''. Он осторожно вытащил тетрадь из-под синей банданы. Вот что прочел Гримо:

Баллада для***

Мы стали старше, десять лет прошло,

Промчались дни отчаянных фрондеров.

Тебя Фрондерским Ветром занесло

В Вандомский парк мессира де Бофора.

Я удивляюсь, как ты мог сносить

Фрондерской куклы глупые капризы.

Мне этих дней вовеки не забыть…

Но ты уже тогда любил Луизу! х х х

Я за любовь боролась, как могла.

Де Гиш меня назвал ''мечтой фрондера''.

О, если бы ты знал, как я ждала

Тебя, Рауль, Наследник Мушкетеров!

Слетала шляпа с гордой головы.

Поклон – словам Высокого Девиза.

Я десять лет ждала тебя. Увы!

Но ты все десять лет любил Луизу!

Гримо расплылся в улыбке. ''С ней все ясно''. Какие еще могут быть сомнения? ''Взять бы сейчас эту тетрадочку – взгляните-ка, мой господин, тут есть нечто весьма интересненькое для вас''. Старик почесал лысину. Не станет читать. Завозмущается. ''Как ты мог читать чужой дневник! Это же подло!'' Он у нас такой – очень уж благородный. Но я-то не такой. Посмотрим, что дальше…

И хитроумный Гримо осторожно перевернул страницу анжеликиного дневника. Дальше следовала третья строфа:

Луиза, фаворитка короля,

Сейчас блистает при Дворе в Париже.

Гримо вздохнул. Так оно и есть. Дочь Бофора писала сущую правду.

Следующие строчки были зачеркнуты, но Гримо удалось разобрать:

А здесь трещат все мачты корабля,

Но мы стобой и в штром не стали ближе.

Почему она зачеркнула эти строчки? Гримо не писал стихов и не понимал, как это люди умудряются сочинять? Вроде складно написано. Но ''мачты корабля'' не трещали, не такой сильный был шторм, в который они попали. Видимо, Бофорочка хотела писать свою балладу, основываясь на реальных событиях. Первые две строфы эти реальные события и отражали. Даже в начале второй строфы безликое "твой друг" Анжелика заменила на имя конкретного человека – де Гиша. Высокий Девиз – тоже было понятно, о каком Девизе речь. О нашем, мушкетерском – ''Все за одного, один за всех''.

Так Гримо, говоря языком филологов, производил ''лингвистический анализ'' текста баллады. Он перевернул страницу. Если бы Гримо сказали этот термин, он очень удивился бы. Он и не слыхивал об этом. Он просто размышлял. Но филологи-то знают, что за тремя строфами баллады следует посылка. Обращение автора к лицу, которому адресована баллада. ''О Принц'', ''Сеньор'', ''Донна'', – и так далее. Посылка следовала. Но не к лицу, которому адресована ''баллада'', обращалась дочь герцога де Бофора. Вот что прочел Гримо после слова ''Посылка'':

А холод Африки пронзает до костей.

Бушует шторм – ведь нынче не до бриза.

Бофор! Атос! Вам не крестить у нас детей.

И в штром, и в штиль – но любит он Луизу!

Посылка была перечеркнута. Крест накрест – диагональными линиями. ''Ну и правильно сделала, – подумал Гримо, почесывая лысину, – Не стоит ябедничать родителям на то, что ''любит он Луизу''. Родителям и без нее об этом ведомо. Впрочем, не так уж и любит. Скорее нет, чем да. А кто их поймет, этих влюбленных!"

Перечитывая ''Посылку'', Гримо мысленно обратился к родителям автора и адресата: "Бофор! Атос! Вы хоть что-нибудь понимаете? Я никак не могу понять''.

Анжелика зашевелилась во сне. Крыло гипсового ангелочка врезалось ей в щеку. Она перевернулась на другой бок. На розовой щеке отпечаталось крыло ангела. Гримо смотрел на гипсового ангела, простенькую поделку, не произведение великого ваятеля. Ему припомнилось, как торговцы и ремесленники расположились со своими изделиями, заполонив все площадки и пятачки Тулонского порта, предлагая свои нехитрые товары солдатам. И, видимо, там же, в Тулоне, дочь герцога выпросила у отца в подарок ангела, бродя по этой импровизировнной ярмарке.

''А может быть, – подумал Гримо, – будет так, как должно быть – не по законам этого подлого мира, а по законам Божественной Справедливости – Бофор и Атос будут крестить у вас детей? Передай это Господу, ангелочек…''

Зажатый в кулачке ангел чуть шевельнулся. Солнечный луч скользнул в щель задраенного иллюминатора. В луч попала макушка стихокропательницы и синяя бандана.

''Может, это ответ свыше? – подумал Гримо, и тут же одернул себя, – Я точно впал в маразм. Эти гипсовые ангелы стояли шеренгами на деревянных столах ремесленников. ''Купите ангела, господа! Совсем недорого! Этот талисман принесет удачу! На память о Провансе''. А рядом ловкий малый выводил кисточкой на белых одеяниях ангелов имена покупателей, за собственное имя требуя приплаты. Ловкий малый был окружен группой гвардейцев – те непременно желали иметь собственного ангела-хранителя. А рядом с народным мастером его компаньон выстраивал новые шеренги таких вот поделок. Подходящие сувениры для добрых католиков, которые собираются на войну со злыми мусульманами. Парни учли момент и попали в струю. Но разве может тулонская безделица совершить чудо?''

Гримо хотел перелистать несколько страничек вперед, чтобы прочесть, что написала Анжелика до своей баллады: ''Надо с этим подразобраться''. Но спала м-ль де Бофор очень уж беспокойно. Того гляди проснется. И Гримо решил не рисковать. Он положил тетрадь на прежнее место и аккуратно закрыл синей банданой.

И правильно сделал! Потому что в этот момент, конечно же, Анжелика де Бофор проснулась.

21. ЖЕСТЫ ГОСПОДИНА ГРИМО.

– Ой, Боже праведный! Мы уже утонули? Мы на дне морском? – воскликнула дочь Бофора.

– Успокойтесь, дитя мое, – ответил Гримо, – Успокойтесь, как успокоилось море.

Гримо не знал, как к ней обращаться. Он решил обойтись нейтральным ''дитя мое''. Старик раскрыл иллюминатор. Высунувшись наружу, Бофорочка собственными глазами убедилась, что гибель в морской пучине им больше не грозит.

– Все живы-здоровы, дитя мое. Никто не пострадал. Все отлично себя чувствуют. Поверьте! И адмирал, и мой господин, и барабанщик – все, все, все.

– Слава Богу! Мне было так страшно! – и она бросилась на шею Гримо. Гримо как мог, успокаивал м-ль де Бофор. А м-ль де Бофор снова вошла в роль пажа и улыбнулась.

– Этот ужасный шторм! Смешно, не правда ли? Я спросонья и не узнал вас, дражайший Гримо! Я принял вас за ангела смерти!

– Ну, вот еще! – буркнул Гримо, – Где вы видели ангела смерти в парике алонж?!

– А кстати, где ваш знаменитый парик, господин Гримо?

Гримо провел рукой по своей блестящей лысине. О парике, так потешавшем всех обитателей ''Короны'', он совсем забыл. Видимо, штормовой ветер сорвал с головы ветерана роскошный алонж и унес в море. Но унесенный ветром парик не вызвал у Гримо особых сожалений. Стараясь быть галантным и остроумным, / кое-что он все-таки пытался перенять у Атоса / Гримо сказал:

– Мой алонж теперь, наверно, украшает голову Его Величества Нептуна.

– Ветром сдуло? Но вы не огорчайтесь, герцог вам новый задарит.

– Это ни к чему, сударь. Почудили и будет.

Вспомнив о герцоге, Анри де Вандом нахмурился. Вспомнив о герцоге, Гримо сосредоточился на своей миссии миротворца. А поручение было не самое легкое – по лицу Анри Гримо понял, что паж обижен на адмирала всерьез. Теперь уже не девушка Анжелика, насмерть перепуганная ужасным штормом, а паж Анри разрыдался и уткнулся в плечо Гримо. А Гримо никогда не приходилось утешать рыдающих девушек.

– Ну,… это… что вы… господин паж… ну перестаньте…

– Герцог, – прошептал Анри, – Ой, Гримо! Я никогда не видел герцога в такой ярости! Я никогда не прощу его! Знаете, что он мне сказал?!

Гримо кивнул. Повторять резкие слова герцога он не хотел. Но угрозу Бофора расслышал отчетливо. Бофор сказал именно то, что нужно. Так сказал бы на его месте любой мужчина. Но нежная утонченная девушка от слов отца в шоке, хоть и пытается изо всех сил разыгрывать отважного мальчишку.

– Что теперь обо мне подумают?! Какими глазами я посмотрю на Пиратов? На моряков? Представляю, как теперь меня все презирают! Я теперь буду сказкой ''Короны''!

''Да вы и есть ''сказка ''Короны'''', мадемуазель де Бофор'', – подумал Гримо, гладя по голове мнимого пажа.

– ПУСТЯКИ, – сказал Гримо.

Но Анри де Вандом употребил слово ''сказка'' в негативном смысле.

– Я должен был остаться. Пусть лучше бы герцог убил меня! Но он сказал "клянусь честью''! И это все слышали! Понимаете? Если Бофор клянется честью – это не пустая угроза! Гримо, знаете, у меня в глазах потемнело! Я даже хотел утопиться! Истинная правда! Броситься за борт!

По лицу Анри Гримо понял, что паж говорит правду.

– Слава Богу, что вы не совершили эту глупость, дорогой Анри. Иначе в ту же секунду ваш… / слово ''отец'' чуть не сорвалось, но старик опомнился /…Великий Адмирал последовал бы за вами. Я ли не знаю Бофора!

– А вот и нет! – возразил Анри, – Он отвернулся от меня и побежал к куче мешков. Мешки ему дороже, чем,… / а тут и Анри чуть не выпалил ''родная дочь'', но тоже вовремя остановился /.

– Вас спасли бы по-любому, – сказал Гримо убежденно, – Не герцог, так кто-нибудь из экипажа… и, скорее всего САМИ ЗНАЕТЕ КТО.

– На кого вы намекаете? – спросил Анри.

Гримо улыбнулся.

– ОН ЖЕ БЫЛ НА ВАНТАХ.

– Мне ли не знать моего господина?

Анри вздрогнул.

– Видите, дорогой Анри, вы только бы создали нам лишние трудности. И, слава Богу, что вы справились со своим отчаянием.

Тут хитроумный Гримо решил замолвить пару слов за своего господина, подлить масла в огонь. Он сказал:

– УТОПАЮЩИХ СПАСАТЬ МОЙ ГОСПОДИН УМЕЕТ, поверьте на слово.

– Расскажите,– попросил Анри.

Гримо, конечно, рассказал!* Анри потянулся к своей бандане. Завязал бандану. Схватил свой дневник. Захлопнул и спрятал.

– Вы прочли что-нибудь?

– Ни в коем случае! – напыщенно произнес Гримо.

– Простите, миленький Гримо, я совсем с ума сошел! Не обижайтесь, пожалуйста! Как я мог подумать о вас такое! Вы не обиделись?

…. *Гримо рассказывает эпизод из романа А. Дюма ''Двадцать лет спустя'', когда Рауль спасает тонущего в реке Уазе графа де Гиша.

…

Гримо смущенно отвернулся. Анри, по наивности решив, что своим нелепым подозрением оскорбил вернейшего сподвижника благородного Атоса, обнял старика за плечи и затараторил:

– Нет-нет, Гримо, я вижу, вы обиделись, иначе бы вы не отворачивались, я иногда сам не знаю, почему так получается, ляпну что-нибудь не со зла, а просто не подумав, а потом люди обижаются, я же прекрасно знаю, что на такие подлые поступки люди Атоса не способны, такими гадостями могут заниматься только какие-нибудь отвратительные шпионы Людовика Четырнадцатого, умоляю вас простить мне мои глупые слова!

Гримо готов был провалиться сквозь землю. Но земля была очень далеко. Бежать от бофоровой девчонки, куда глаза глядят. А потом подумал: ''Бог простит. Я ж действовал с лучшими намерениями".

Нельзя сказать, что Гримо мучила совесть, когда он читал балладу Анжелики. Его переполняла радость, но к радости примешивалась и тревога. Пока дочь Бофора выпаливала лихорадочные извинения и лепетала комплименты в адрес Атоса, старик Гримо чувствовал, что краснеет как мальчишка. У бедняги даже уши покраснели!

''Вы очень сердитесь, – лепетала Бофорочка,– Я вижу – вы покраснели от гнева. У вас совершенно цвет лица изменился. Вы же обычно какой-то… желтоватый, а сейчас вы такой румяный. Ну какие слова найти, чтобы вы совсем-совсем простили меня''.

''Что же делать, господа хорошие?" – подумал Гримо, мысленно обращаясь к Атосу и Шевретте. "Господа хорошие" не могли ответить старику – между ними простиралось Средиземное море и почти вся Франция. Но – Шевретта! Гримо как наяву услышал ее насмешливый голос: ''Молодец, Гримо, продолжай в том же духе!" А Атос? Гримо припомнил одну дурацкую фразу из молодости своего господина, которая внезапно вошла в моду среди Пиратов: ''Я тебе уши отрежу''. И Гримо заулыбался.

– Ах! – сказал Анри, – Вижу, вы меня простили, – и по-детски чмокнул Гримо в щеку. Гримо опешил. Он решил помалкивать, и это было верное решение. И тут опять ему помог Атос. Гримо припомнил, как ловко Атос умел в сложный момент управлять беседой, переводя разговор на описание природы. У Гримо, как он сам признался, словарный запас был намного беднее, чем у графа де Ла Фера. Он решил обойтись жестом. Гримо, продолжая улыбаться, величественным жестом простер руку в сторону моря.

– Вы хотите сказать, что море успокоилось, да? – предположил Анри, – И что уже вечер?

Вечер?! Как же мог пробиться солнечный луч в восточную каюту? Гримо вытянул правую руку вперед – в ту сторону, где должен помещаться нос корабля. Это – юг. Значит, север – сзади. Гримо сделал взмах рукой назад. Анри вытаращил глаза.

''Что это с ним? Опять начинается?'' Гримо махнул рукой вправо.

''А справа у нас запад. И солнце заходит с западной стороны. Но наши каюты на восточной. Это слева. Я НИКАК НЕ МОГ ВИДЕТЬ ЛУЧ СОЛНЦА НА АНГЕЛЕ И СИНЕЙ БАНДАНЕ. Заходящее солнце осветило бы каюты правой стороны. А наши каюты слева. И это восток. / Гримо махнул рукой влево. Он хорошо помнил начало этого дня! И солнце не могло сойти с орбиты. / Боже милосердный, неужели я начинаю впадать в маразм?! Неужто детки оказались правы, и я превращаюсь в слабоумного старика?''

Анри смотрел на Гримо широко раскрытыми глазами. Жесты ''военного советника'' он не понимал! А по расстроенному лицу старика Анри догадался, что с Гримо творится что-то неладное. ''Боже, Боже, не лишай меня разума, – думал бедняга Гримо, – Если я сойду с ума, кому я такой нужен? Я не "военным советником", буду, не ''уважаемым бесподобным… каким-то там ветераном,… а растением! И я-то хотел помочь! А куда же я гожусь, если у меня галлюцинации начинаются! Уж лучше утопиться, чем быть обузой''.

Гримо припомнил сцену из популярной испанской комедии ''Благочестивая Марта'', которая когда-то очень смешила его молодого господина.

''-Каков недуг ваш?

– Паралич''.

Гримо задергал рукой, как мнимый паралитик дон Фелипе.

– Что с вами, господин Гримо, – спросил Анри де Вандом с ужасом, – Может, врача позвать?

Гримо провел рукой по лбу.

– Голова болит? – спросил Анри с жалостью.

Гримо кивнул.

– Вам просто нужно выспаться. Отдохнете, и все пройдет. У меня тоже болела голова. Я заснул,… а разбудил меня солнечный луч.

– Вас разбудил солнечный луч, Анри? – ошалело спросил Гримо.

– Да, – сказал Анри.

Гримо только развел руками. И вздохнул. На этот раз с облегчением.