Текст книги "Пираты Короля-Солнца(ч1-5,по главу19)"
Автор книги: Марина Алексеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 50 страниц)
– Забирайте своего Роланда и…
– Уматывайте? – спросил Ролан, – Заберу, конечно. Но я вот чего не понимаю – откуда взялась китайская принцесса? Да еще и Анжелика?
Анри вспомнил слова Шевалье де Сен-Дени о Китае и сказал:
– А почему бы и нет? Китай преинтересная страна. Туда, в далекий Китай, кажется, уехал один… хороший знакомый, можно сказать, возлюбленный моей кузины. И вот, когда мы победим арабов, я попрошу герцога де Бофора заехать в Китай, проведать этого господина и передать ему привет от кузины.
Рауль чуть не взвыл, услышав эти слова. Двое сумасшедших его доконали.
– Эй вы, безумцы! Вы хоть знаете историю крестовых походов?
– Да, виконт! Вот Жоффруа де Линьет…
''Я уже скоро возненавижу этого Жоффруа де Линьета'', – подумал Рауль и сказал:
– Царство ему небесное, твоему незабвенному Жоффруа, равно как и прочим благородным участникам сих деяний, но я имею в виду детский крестовый поход.
– Да, – печально сказал Вандом, – Я знаю. А вы, Роланчик?
– Я знаю, – сказал Ролан.
– Так вот, господа крестоносцы, вы очень похожи на тех бедных ребят, одураченных участников трагического крестового похода детей.
– Позвольте вам возразить!
– Вы достаточно возражали, молодой человек! Кажется, я знаю, что с вами делать!
– Да мне много не надо: барабан да карандаш и немного бумаги, ем я немного, вина не пью. И я буду вам бесконечно признателен.
– Ничего вы не получите, шевалье де Линьет! Я считаю своим долгом немедленно отвести вас к герцогу де Бофору и отправить во Францию!
– Не выбросите же вы меня за борт! – с вызовом сказал Ролан, – Я и плавать не умею!
– Чтобы бретонец не умел плавать! Ты лгать не умеешь, вот это верно. За борт тебя никто бросать не собирается. Можно поступить проще. Опустить на воду одну из шлюпок с гребцами и назначить сопровождающего. Вам это не приходило в голову, шевалье де Линьет?
– Вы этого не сделаете, виконт де Бражелон!
– Именно это я и сделаю, – твердо сказал Рауль.
– Только попробуйте, – прошипел Ролан.
– И что же тогда будет? – насмешливо спросил Рауль.
– А вот увидите! – заявил шевалье де Линьет.
6.ТАЙНЫЕ ДУМКИ РОЛАНА ДЕ ЛИНЬЕТА, РАУЛЯ ДЕ БРАЖЕЛОНА И АНРИ ДЕ ВАНДОМА.
Анри де Вандом устало опустился на сундук. ''Боже мой, а ведь виконт, по большому счету, прав. На мне лежит ответственность за судьбу Ролана. Я виновата во всем, а ведь я в долгу перед его старшим братом – виконт де Линьет первым бросился на мою защиту, и, хотя бой с придворными злодеями был неравным, он не отступил, пока сам не был ранен. Роланчик, младший брат, последний представитель Дома де Линьетов. Как же я могла об этом забыть? Если с Роланчиком случится несчастье, какими глазами я взгляну на Жюльетту де Фуа, мою подругу детства? Конечно, Ролана нельзя было брать в такой опасный поход!"
– И кого же вы думаете назначить сопровождать шевалье де Линьета к маме в Нант или к сестре в Париж? – спросил Анри.
– Кого придется,– ответил Рауль,– Оливье, например, или старшего брата – Жюля. Уж он-то не упустит!
– Вы хотите лишить нас последнего шанса подняться над судьбой? – с упреком сказал Ролан,– Виконт! Жюль, мой брат, не от хорошей жизни поехал в Алжир!
– А кто туда едет от хорошей жизни? – мрачно спросил Рауль.
– Я! – заявил Вандом, – А почему бы вам, виконт де Бражелон, именно вам не поехать с мальчиком? Вы уже немного знакомы с Роланом, знаете, что от него можно ждать, от вас он не сбежит, и вы благополучно доставите нашего несостоявшегося барабанщика к его пенатам. Ваши тулонские поклонницы будут в восторге, а в Париже и с Лавальер своей повидаетесь.
– Болван, – сказал Рауль.
– Предатель, – сказал Ролан.
– А вы думайте хоть немного своей красивой башкой, прежде чем предлагать людям такие вещи! – сказал Анри.
Рауль встал у двери каюты и положил руку на задвижку. Анри де Вандом пристально смотрел на Рауля, сидя на сундуке и болтая ногами. Обидные слова он пропустил мимо ушей, поскольку не считал себя болваном и тем более предателем. ''А ведь виконт, несмотря на ужасный характер, не только отчаянный парень, но и очаровательный!'' И, сам того не желая, Анри залюбовался Бражелоном: белая рубашка, кружевной вороник полурасстегнут, на шее поблескивает золотой католический крест на тоненькой цепочке, темные кудри падают на плечи, лицо, может, немного бледное и вид мрачноватый, тщательно уложенные усики придают облику виконта еще более печальный вид – тот же Д'Артаньян лихо закручивает кончики своих великолепных усов. ''О чем я думаю, и как мне только не стыдно так нагло разглядывать почти незнакомого молодого человека. А глаза у него все-таки красивые. Весь из себя такой – не поймешь какой, то очень милый, то злой как черт. А одевается со вкусом. Ботфорты белые, кружево свисает на отвороты. В порту я и шпоры золоченые приметила, да на корабле отцепил, наверно. Нет, виконт все-таки прелесть''.
– Что вы на меня глазеете, шевалье де Вандом?
Анри смущенно опустил глаза.
''Ах, какая я глупая кокетка! А как же мой Шевалье де Сен-Дени? Неужели я готова забыть нашу встречу и мою клятву?! И мой первый в жизни Настоящий Поцелуй! О нет! Это забыть невозможно. Такие поцелуи люди вспоминают, наверно, в свой смертный час, когда за секунды проносится вся жизнь и лучшие ее мгновения. Но почему Шевалье прятал лицо под бархатной маской? Вдруг его лицо изуродовано? Вдруг у него на лице шрам или какой-то ужасный ожог? Все равно, все равно я люблю только Шевалье де Сен-Дени! Я не должна даже думать о Бражелоне!!!''
Анри поднял голову:
– Хочу ума набраться,– заявил он – Болван я или нет, вопрос спорный. Вот вы, такой умник, скажите-ка, какие слова произнес отец Лоренцо в склепе Капулетти, но, чур! – по-английски! Держу пари, что не знаете!
– Зачем? – спросил Рауль.
– Не знаете, не знаете! – захлопал в ладоши Вандом, – А людей болванами обзываете.
Рауль подумал-подумал и выдал;
– Stay not to question, for the watch is coming,
Com go, good Juliet I dare no longer stay.
– Ваша взяла, – вздохнул Вандом, – Где это вы так поднахватались?
– Все в той же Веселой Англии, точнее, в Хемптон-Корте. Как-то заезжий театр посетил королевскую резиденцию.
''Вот куда меня занесла судьба из роскошной ложи посла Франции, а рядом сидела прелестная леди Мэри Грефтон".
– Шекспир сейчас в Англии очень популярен, – добавил Рауль, – Во времена Кромвеля театры были запрещены, и теперь народ не пропускает ни одной стоящей премьеры. Одна прелестная леди сказала мне на прощанье: I must be gone and live or stay and die.
– Уйти мне – жить, остаться – умереть, – прошептал Вандом, – Но ведь это же слова Ромео!
Рауль пожал плечами. Театр Хэмптон-Корта и Мэри заслонила Бофорочка.
''Did my heart love till now? for swear it, sight!
For I ne'er saw true beauty till this night.*
…. * И я любил?
Нет, отрекайся взор!
Я красоты не видел
До сих пор.
Слова Ромео, впервые увидевшего Джульетту на балу.
…
Но это он только подумал.
Ролан пропустил все это мимо ушей. Он лихорадочно обдумывал свои дальнейшие действия. Теперь и Вандом против него. Будь они заодно, могли бы они что-нибудь предпринять? Даже вдвоем им не справиться с Раулем. А он один против Бражелона и Вандома – что он сможет? Силой ему не вырваться. И шпага его осталась в сундуке. Даже будь она под рукой, Бражелон разоружит его в один момент, нечего и думать. Что же делать?
А Рауль задумался над предложением Анри. "Неужели это возможно? Неужели герцог может отдать мне такой приказ? И тогда… – у него даже голова закружилась от невероятной возможности – возвращения с Роланом в Тулон: они догоняют Атоса – ведь Атос сказал Д'Артаньяну, что поедет не торопясь. А дальше? А потом они привезут маленького Роланчика в Париж к сестре. И там Рауль разыщет Анжелику де Бофор! Но, прежде чем встретиться с Анжеликой, он постарается отыскать Роже де Шаверни, поставив букет с колосьями и лилией на окно Дома Генриха Четвертого! И они все вместе попробуют вырвать из застенков Сент-Маргерит Железную Маску!'' И тут Рауль с отчаянием вспомнил, что он не успел рассказать отцу о встрече с Шаверни и его друзьями и не сообщил условный сигнал, по которому Роже де Шаверни будет готов начать действовать. А ведь Роже предлагал ему не много не мало, а восстание за права Филиппа Бурбона, не герцога Орлеанского, младшего брата короля, а другого Филиппа, близнеца Людовика Четырнадцатого. Он не поверил Роже, но увидел этого несчастного принца на Сент-Маргерит собственными глазами. Слова Роже сбылись… Как он сказал? "Господи! Дай этому Фоме Неверующему собственными глазами увидеть нашего принца Филиппа Бурбона и убедиться в том, что я прав. Если Бог меня слышит, вы увидите этого принца!'' Рауль вздрогнул от неожиданной мысли: теперь, когда Д'Артаньян по приказу короля умчался в Париж, у Атоса развязаны руки, и он вполне может взяться за освобождение этого принца. Если вспомнить славные дела графа де Ла Фера, его участие в побеге Бофора в канун Фронды, совсем недавнюю Реставрацию Карла Второго – освобождение Железной Маски вполне в стиле Великого Атоса! Но верные люди, повстанцы Шаверни, готовые отдать жизнь за свободу принца, преклоняющиеся перед его отцом, Великим Атосом, где-то скитаются по злачным местам Парижа, ведя вийоновский образ жизни, маясь в бездействии, с тех пор как Рауль не поверил Шаверни и отказался возглавить повстанцев. "Роже де Шаверни никто не знает, но добрая половина Франции знает Рауля де Бражелона. Ваше имя, виконт, привлечет к нам лиц нейтральных", – убеждал его Роже, а он отшутился: ''И огромную толпу к моему эшафоту…"
А в одиночку даже Атос не сможет спасти Железную Маску. ''Как это я забыл о Роже, – ругал себя Рауль, – Меня все время не покидало чувство, что я не сказал отцу что-то очень важное. И вот о ком напомнили терцины Ариосто! О чем я только думал на острове Сент-Маргерит! Говорил какие-то глупости Д'Артаньяну, зачем-то написал совершенно идиотское письмо Луизе! Не надо было писать его! И Д'Артаньян говорил, не надо! Но я, упрямый осел, опять поступил по-своему. Зачем было лишний раз унижаться? Вернуться бы туда снова, на Сент-Маргерит, я смотрел бы на крепость не глазами влюбленного болвана, а глазами разведчика! Но Д'Артаньяна не вернешь, не вернешь Атоса. А ведь все еще может вернуться на исходную точку! Если бы… Ох уж это "если бы"! Если бы… меня послали с де Линьетом! Если бы… мы нагнали Д'Артаньяна! Я забрал бы у него свою записку, разорвал бы ее на мелкие клочки, как письмо де Гиша. Нет! Еще мельче! Если бы… мы нашли Шаверни, теперь, когда я воочию видел все укрепления Сент-Маргерит, мы начали бы готовить побег принца.
Почему бы и нет, черт побери! Убежал же Бофор из Венсена!
Но я никогда не позволю себе использовать этот шанс, чтобы оставить Бофора и моих друзей. Они сочтут меня дезертиром. И надо еще решить, кому хуже: одному человеку по имени Филипп под железной маской на Сент-Маргерит или сотням наших невольников в рабстве у мусульман. Господи, как бы дать знать отцу о Шаверни! Если Роже со своими друзьями будет действовать в одиночку, они погибнут. И отцу одному не справиться с гарнизоном Сент-Маргерит. А что, если… написать и передать письмо с Роланом? Это идея! Надо только обдумать текст, чтобы в случае чего никто ничего не понял, и только Атос догадался обо всем. Может быть, этот барабанщик, наивный ребенок, будет тем связующим звеном, которого недостает в нашей цепочке. Разумеется, я не могу доверить Ролану такую опасную тайну. Впрочем, что-нибудь придумаем.
Я должен придумать что-нибудь!"
А Ролан думал о своем. Он думал, что жизнь второй раз заставляет его сделать такой шаг – преодолеть страх. Так же страшно было ему в кабачке подойти и запросто обратиться к Атосу и Граммону. Но он смог! Так же страшно ему было сбросить плащ виконта и встать между Анри и Раулем. Но он заставил себя подняться. Но, если в первый раз его действия увенчались успехом, и подлый заговор генерала провалился, теперь, похоже, он попал в западню. Судя по тому, как виконт замер этаким изваянием у двери, он не изменит решения. И Вандом заколебался. Но Ролан не может просто так взять и уехать! Нет! Они от него не избавятся! Он уговорит герцога. Герцог возьмет его, герцог поверит ему! А как же иначе! Ведь нужен Бофору барабанщик! Они не найдут барабанщика лучше! Он не проспит, он будет писать свои мемуары и вовремя забарабанит, если увидит врагов! Ролан упрямо сжал губы.
А Вандома очень разозлило упоминание об английской леди. Он вспомнил английскую песню, посмотрел на задумчиво стоящего Рауля и предположил, что Девушка На Все Времена – леди из Хемптон-Корта. Только этого не хватало!
– Ненавижу англичанок, – сказал Анри, – Своих лордов мало, за наших взялись! А вы, Ролан?
– А я их и не видел, кроме невестки короля, принцессы Генриетты. Та вроде ничего, но фрейлины – полные дуры! Да я вообще женоненавистник! Виконт, разве я не прав, что вы смеетесь?
– Прав, – насмешливо сказал Рауль.
– Он прав, называя дурами женщин? – вскинулся Вандом.
– У женщин масса головного мозга меньше, чем у мужчин, научный факт, – все так же насмешливо сказал Рауль.
– А сам-то, сам, так и любезничал с тулонскими барышнями!
– С женщинами полагается быть учтивым, вот и все, – вздохнул Рауль. Анри расхохотался. Очень учтиво сегодня обращался с мадемуазель де Бофор этот рыцарь! Но он же не знает, кто я на самом деле!
Рауль очнулся от своих думок и серьезно сказал Ролану:
– Ну, вот что, мой юный друг, игра затянулась. Давайте говорить всерьез. Сейчас вы пойдете со мной к герцогу. И лучше по-хорошему. Не устраивайте представление, здесь вам не театр. Я, конечно, могу взять вас в охапку и доставить на верхнюю палубу, но лучше не надо. Идите со мной спокойненько и не трепыхайтесь. Вы, как я понял, дорожите своим достоинством, и вам будет не очень приятно, если я вас поволоку, применив силу, на потеху экипажу.
– А, сила есть, ума не надо! – огрызнулся Ролан.
– Так мы обойдемся без эксцессов? – холодно спросил Рауль.
– Можно, – спросил Ролан, – попросить время на размышление?
– Пять минут, не больше, – сказал Рауль, взглянув на часы.
– Пусть будет по-вашему, монсеньор, – вздохнул Ролан.
Рауль воздержался от комментария сверхпочтительного обращения де Линьета, но затаенную иронию уловил. А Вандом, чувствуя невольную вину перед Роланом, решил попробовать потянуть время. Он несколько раз виновато поглядывал на бывшего пажа, но Ролан, на мгновение встретившись с ним глазами, упорно отворачивался. Анри взял в руки вазу, которую так неосторожно свалил и, любуясь прекрасной работой, сказал:
– Какая прелесть! Удивительная работа!
– А, это вы о моем кувшине? – спросил Рауль, – Право, не знаю, почему моему Гримо вздумалось взять его. Конечно, прелесть, ведь это же работа самого Бенвенуто Челлини!
… *Кувшин работы Бенвенуто Челлини в романе А.Дюма ''Двадцать лет спустя''
Атос показывает Д'Артаньяну.
…
Тут Ролан не выдержал и подошел к Вандому.
– Покажите-ка, Вандом. Неужели сам Бенвенуто Челлини? Вы нас не мистифицируете, виконт?
– Разве я похож на мистификатора? Это скорей по вашей части, сударь.
И он взглянул на часы. Прошла одна минута.
– Но тогда это страшно дорогая вещь! Ей цена не меньше миллиона!
– Ей нет цены! – сказал виконт, и у Анри сжалось сердце: теми же словами Шевалье де Сен-Дени говорил о своей шпаге.
– А какие человечки хорошенькие! – воскликнул Анри.
– Я в детстве тоже любил разглядывать человечков, – с улыбкой заметил Рауль.
– А это кто? – спросил де Линьет, – Расскажите, пожалуйста. Похоже, великий Бенвенуто изобразил какую-то легенду.
Рауль опять взглянул на часы. Время позволяло.
– Это не легенда, а одно событие из прошлого века. Вот этот человечек – король Франции Франциск Первый, а этот, со шпагой – мой предок, Ангерран де Ла Фер. Видите?
– Ух ты! Класс! – восхищенно сказал Ролан, – Я непременно напишу в своих мемуарах про это чудесное изделие! Вы, наверно, в детстве часто хвастались перед ровесниками этим своим предком Ангерраном?
– Нет, Ролан. Я вспоминал моего Ангеррана не так часто, как вы – доблестного Жоффруа де Линьетта.
Прошло три минуты.
– А я на вашем месте бы…
– Я знаю, знаю, Ролан. Просто… в силу некоторых политических интриг, в которых были замешаны мои родители, они были вынуждены скрывать мое происхождение, и я, приняв их правила игры, должен был согласиться с их версией.
– Да вы как Король Артур! – сказал Ролан.
Вместо ответа Рауль показал ему на часы. Ролан понял это так: если это лесть, со мной такие номера не проходят. Но Ролан говорил искренне.
– Но вы-то сами знали, что это ваш предок?
– Да. Это я знал. Но мы заболтались. Вы хитрец, Ролан, умеете зубы заговаривать! Пойдемте к герцогу, что ли?
– Это нечестно, виконт! У меня в запасе минута!
– Минута ничего не изменит.
– А вдруг! – сказал Ролан, – Дайте еще взглянуть на кувшин! Я чувствую, что это магическая вещь! Правда, Анри? В ней есть какая-то небесная энергия! Какая-то божественная сила!
– Это шедевр, – сказал Анри, – А шедевры всегда оказывают подобное действие.
– А что было потом? – спросил Ролан, – Когда ваши родители… когда вы узнали тайну ваших родителей?
– Когда отец уехал в Англию в сорок восьмом. Прошло три месяца, и я прочел все то, что мне было нужно.
– А в наших краях говорят, что герцогиня де Шеврез рано или поздно своего добьется и вырвет у короля Город, завещанный вам старым герцогом Роганом! – сказал Ролан.
– Теперь мне уже все равно, – вздохнул Рауль.
Последняя минута назначенного им срока была на исходе. Ролан потерся носом о человечков на кувшине и стал что-то шептать им.
– Так уж и все равно? – спросил Анри.
– Да! – резко сказал Рауль, – Все! Время вышло! Пошли, Ролан!
В дверь каюты постучали, вернее, забарабанили. Рауль открыл задвижку. На пороге появился Оливье де Невиль, слегка пьяный, сияющий, с цветком в петлице камзола.
– Сеньор мой! Матушка вас просит! – воскликнул Оливье, слегка изменив реплику Джульеттиной кормилицы. Рауль вздрогнул.
– Оливье, – промолвил он с мягким упреком, – Пей в меру. Друг мой, это удар под ложечку.
– Но я вовсе не пьян, мой милый, и я говорю истинную правду! Там, на палубе, герцогиня де Шеврез собственной персоной, и она послала меня за тобой. Впрочем, я по привычке так назвал Прекрасную Шевретту: нам она отрекомендовалась как графиня де Ла Фер.
– Это не сон… – прошептал Рауль, бледнея.
– Да иди же, она ждет! – сказал Оливье, подталкивая Рауля.
Рауль, забыв обо всем на свете, помчался на верхнюю палубу.
– Тоже мне тайна! – воскликнул Ролан, – Да вся Бретань знает историю нашего герцога!
– Я тоже все давно знал, – сказал Анри де Вандом, – Для меня не было ничего таинственного в тайне Рауля со времен Вандомской охоты, а она была вроде в сорок девятом году.
– Что до меня, милостивые государи, то я причастен к этой истории в прямом смысле – с пеленок, – заявил Оливье, – Но пойдемте, господа, пойдемте. Кажется, Прекрасная Шевретта привезла какие-то важные бумаги. Надо узнать, в чем дело.
ЭПИЗОД 4. ДА ЗДРАВСТВУЮТ МЕЛОДРАМЫ!
7.В КОТОРОЙ ''ВИКТОРИЯ'', ЯХТА ШЕВРЕТТЫ, ДОГОНЯЕТ ''КОРОНУ'', ФЛАГМАН БОФОРА.
Пока Рауль, Анри и Ролан выясняли отношения, на палубе флагмана произошли следующие события. Яхта ''Виктория'' шла полным курсом, и с ''Короны'' ее заметили очень быстро. Экипаж яхты состоял из опытных моряков, нанятых Атосом в Тулоне. Атос занимался отправкой Бофоровой флотилии, и жители Южной Франции, особенно побережья, его прекрасно знали. Поэтому от желающих не было отбоя. Некоторых Атос приметил, еще занимаясь делами Бофора, они и составили команду.
Герцог де Бофор, сидя под тентом, пировал со своими приближенными. Настроение у всех было боевое – и лирическое, чему немало способствовали огромные букеты цветов – население побережья не скупилось на цветы для солдат. Уставшие от набегов берберийских пиратов люди возлагали большие надежды на экспедицию адмирала Бофора. И еще – была весна! Природа казалась раем.
Бофор, узнав о приближении яхты, велел де Невилю и Сержу наблюдать за суденышком. Серж, разглядев в подзорную трубу название яхты, сообщил его адмиралу. Сначала, правда, Серж сделал международный жест, сложив пальцы в виде буквы ''V'', но герцог пожал плечами: Гримо ты, что ли, подражаешь? Тогда Серж заорал: `'''Виктория''! Это название яхты, черт возьми!'' Вскоре Серж разглядел на борту фигуру дамы и сопровождавших ее моряков.
– К нам приближается – кто бы вы думали?
Оливье выхватил подзорную трубу у Сержа.
– …герцогиня де Шеврез! – провозгласил Оливье.
– Да ну! Быть того не может! – удивился Бофор.
– Ей-Богу, герцог, она, собственной персоной!
– Так встретим герцогиню, как полагается, – велел герцог, – Ну-ка, приведите себя в порядок! А впрочем, это в духе Шевретты! Ничего удивительного!
И вот Шевретта поднимается на палубу ''Короны''. Бофор быстро отдал необходимые распоряжения, и его приближенные моментально сообразили, что от них требуется. Все построились, образовав живой коридор, в руках оказались цветы – благо на них не поскупились провожавшие флотилию жители Тулона и окрестностей, и цветы эти полетели под ноги герцогине, а шляпы взмылись в воздух.
Шевретта подошла к герцогу. Бофор учтиво поцеловал руку герцогине. Свита захлопала в ладоши и закричала: ''Виват!'' Герцогиня расхохоталась и по-дружески чмокнула Бофора в щеку: ''Некий отважный мореплаватель по имени Мишель говорил мне и моему мужу, что на небольшом пространстве между баком и ютом не очень-то важны наши сухопутные титулы. Рада тебя видеть, мой друг Франсуа!''
Бофоровцы были в восторге от такого приветствия. Кто-то даже засвистел от энтузиазма. Знаменосец герцога вскочил на бочку, развернул флаг с лилиями и принялся им размахивать. Все закричали по команде Сержа: ''Да здравствует герцогиня де Шеврез! Да здравствует герцог де Бофор!''
Бофор шепнул Шевретте на ухо:
– Прелестная сумасбродка! Атос меня не приревнует?
Она с улыбкой покачала головой.
– Прочь лицемерье, Франсуа! Ведь мы почти родственники.
– Надеюсь, дорогая герцогиня, мы действительно породнимся к концу кампании. Но это зависит не от нас, а от наших детей. Вы ведь знаете?
– Она здесь? – еле слышно прошептала герцогиня.
Бофор кивнул.
– Я все знаю, Франсуа, – прошептала Шевретта, – Но сейчас я хочу представиться всем этим господам под своим настоящим именем.
Бофор улыбнулся.
– Наконец-то! – воскликнул герцог, – Сколько лет мы ждали этой минуты.
– Господа, наше время пришло! – сказал Бофор с торжественной радостью, – Прекрасная дама, явившаяся проводить нас и пожелать удачи, оказала мне честь, разрешив назвать ее настоящее имя…
"Бог из машины", – пробормотал образованный Гугенот.
…Итак, господа, нас провожает и желает нам победы, удачи, счастья и триумфального возвращения в Милую Францию госпожа…
Бофор сделал паузу. Все затаили дыхание.
…ГРАФИНЯ ДЕ ЛА ФЕР!
На Шевретту посыпался дождь из цветов.
– А теперь, Франсуа, велите позвать моего сына, – попросила Шевретта.
– Оливье! – приказал Бофор, – Рауля сюда, немедленно! Но садитесь же, сударыня! Уступаю вам свой "трон''.
Она уселась на место герцога как королева на трон, а Оливье со всех ног побежал за Раулем. Герцог на мгновение задержался, усаживая Шевретту, и прошептал: ''Но помните, моя дочь здесь инкогнито, в одежде пажа, и ваш Рауль пока не подозревает ни о чем''.
Шевретта усмехнулась.
– Тем лучше, – пробормотала она, – Дайте ему прийти в себя. Мы тоже так начинали.
Герцог расхохотался.
"Да знаю я, как вы начинали'', – подумал он. Многие близкие друзья были посвящены в историю отношений графа де Ла Фера и Шевретты. А герцог де Бофор тем более – он-то уж был в курсе любовных дел своих друзей с самого начала, и долгое время заменял хозяина замка Бражелон, когда Атос в 1635 году уезжал в Англию на поиски своего кузена Мишеля. х х х
Появление Оливье де Невиля неожиданным образом положило конец дискуссии между нашими героями, а самого Рауля новость Оливье сделала счастливым и несчастным одновременно.
Счастливым – потому что исполнилось одно из самых заветных желаний – Шевретта перед всем обществом наконец-то открыто назвала его своим сыном. Но сбылось это желание слишком поздно! Ивсе-таки радость была сильнее сожаления, предстоящая встреча с матерью наполнила его сердце счастьем и заставила бешено заколотиться.
Сама Шевретта намеревалась когда-нибудь открыть тайну происхождения своего младшего и обожаемого сына – Рауля. Тайна эта перестала бы быть тайной еще десять лет назад, когда Атос и Шевретта после смерти герцога де Шевреза вступили в законный брак и выполнили необходимые формальности.
Но, зная жестокие нравы сильных мира сего, герцогиня очень боялась за сына. Именно в то время она, по-прежнему оставаясь доверенным лицом королевы, выполняла секретные поручения Анны Австрийской, поддерживая связь между принцем-изгнанником и королевой-матерью. Вот тут для герцогини настала пора пожалеть о том, что когда-то она была излишне откровенна с Анной, и в задушевной беседе призналась королеве, как дорог ей ее пропавший малыш, как хочет она найти его, и королева, тронутая ее злоключениями, пообещала ей помочь в поисках ребенка. Но разговор этот состоялся до того, как Шевретта узнала правду о 5 сентября 1638 года. Посвященная в тайну рождения близнецов, Шевретта с ужасом почувствовала, что попала в ловушку. Узнав о том, что существововал второй принц, а наследником провозгласили Людовика, устранив Филиппа, Шевретта почувствовала, что в ее отношении к Анне Австрийской что-то сломалось. К чести герцогини, надо отметить, что она пыталась убедить ''сестру-королеву'' в жестокости, даже преступности подобного поступка,попирающего все божеские и человеческие законы. Но запуганная мужем-королем и всесильным кардиналом, Анна Австрийская ответила, как всегда, слезами. Герцогиня давно уже считала королеву слабой натурой и понимала, что она может предать – не из корысти, не из подлости, просто из слабости. Будь герцогиня де Шеврез подле Анны Австрийской 5 сентября, она не допустила бы такого беспредела по отношению ко второму ребенку.
Но она тогда была в эмиграции, и Анна с рождением Людовика очень изменилась. Королева-мать, регентша, тайная супруга Мазарини – болтали и это – мало чем напоминала герцогине подругу ее юности, прежнюю Анну Австрийскую!
А ее так любили, королеву Анну!
За нее погибли Бекингем и Констанция, а сама Шевретта, хоть и выжила, но в неравной борьбе с Ришелье потеряла любимого и ребенка. И Шевретта уже не доверяла Анне Австрийской. Она не переставала бояться за сына и стала уходить от откровенных разговоров с королевой. Она боялась тайны, которой владела и, сохраняя видимость официальных отношений с графом де Ла Фером, даже ему не поведала тайну королевской семьи – не потому, конечно, что не доверяла – и за него она боялась. А Атос не расспрашивал ее, пытаясь казаться нелюбопытным, хотя чувствовал, что ее что-то гнетет.
Когда между ними заходил разговор о будущем, Шевретта отделывалась уклончивыми обещаниями. В последний раз Атос изменил своей обычной сдержанности и поставил вопрос ребром: до каких пор будет продолжаться это двусмысленное положение? По тону, каким был задан вопрос, она поняла: что-то случилось. И тогда граф поведал об оскорблении, нанесенном де Вардом-младшим, о стычке Рауля с оскорбившим его придворным, о разбирательстве, которое устроил Д'Артаньян, пригласив придворных, и в результате – извинение де Варда перед Раулем в присутствии свидетелей, которое Д'Артаньян вырвал у обнаглевшего придворного при помощи, с позволения сказать, шантажа.
– Шантаж? Конечно – шантаж! Не извинишься – будешь сидеть! А как же иначе? Молодец, гасконец! – воскликнула Шевретта а потом спросила:
– И даже тогда Рауль не назвал мое имя?
Граф молча покачал головой.
– Я не выдержала бы на его месте… Черт побери! Мое имя произвело бы фурор!
– Дорогая, Рауль понимает с полуслова. И, как бы ни старался де Вард задеть его самолюбие, он боялcя, что, поддавшись на провокацию своего врага, может повредить вам – и промолчал. Он слишком любит вас, чтобы причинить вам хоть малейшие неприятности.
– Рауль чудесный мальчик! – нежно сказала герцогиня, – Но де Вард, негодяй, у меня за все ответит!
– Де Вард отвратительный тип, – произнес Атос.
Тогда разговор их так и закончился неопределенным обещанием. Атос называл такие разговоры Ни О Чем. Шевретта, обладая очень развитой интуицией, предчувствовала, что не сегодня-завтра всплывет имя второго принца. На это ее навели кое-какие высказывания Арамиса, и их соперничество в борьбе за власть в Ордене иезуитов. Слава Богу, Атос не знал о тайных делах своей благоверной!
Впрочем, участие Шевретты в интригах иезуитов он как-нибудь пережил бы! То, с чем не смирился бы ее муж – она не давала ему повода заподозрить в неверности, беспечная авантюристка осталась в далеком прошлом, в прежней, до-атосовской эпохе. А политика – что же, он знал, кого берет в жены!
И Шевретта, ожидая грозы, которая вот-вот готова была разразиться над домом Бурбонов, вызванной Арамисом-громовержцем, новым генералом иезуитского ордена, жалела юного короля Людовика XIV, жалела его заключенного в Бастилию брата, жалела свою подругу-королеву, с которой возобновила контакт. Она думала-гадала, как бы эту грозу предотвратить. Она видела Арамиса насквозь и боялась за всех.
А новости Атоса добавили ей головной боли. Она упрекнула Атоса в том, что он слишком быстро сдался и уступил Раулю в вопросе женитьбы. На это граф ответил вымученной улыбочкой. Шевретта знала, когда он так улыбается и встревожилась еще больше. Обычно в такие минуты она старалась оставить его в покое; эта улыбочка ясно говорила ей, что дела хуже некуда, даже не спрашивай. И она не спрашивала, в такие минуты она старалась отвлечь его от тревожных мыслей и проблем, и в ее объятьях он забывал о своих напастях. Но на этот раз она не отстала. На карту была поставлена не жизнь зарубежного короля Карла Первого, не судьба политической партии – Фронды, а будущее их сына. И – слово за слово – вытянула из него всю беседу с королем Людовиком XIV. Это ее отчасти успокоило. Слава Богу, у Луи хватило ума отложить эту нелепую свадьбу! А значит, не все потеряно. Если, конечно, сынок не задурит и не обвенчается тайком со своей хромоножкой! Но герцогиня надеялась на благоразумие виконта и оказалась права.
Все еще, быть может, переменится, думала Шевретта, и невестой Рауля будет та, кого они хотели видеть, та, на кого намекал Атос, говоря о девушке из высшего света, когда сын преподнес ему новость, что все-таки намерен жениться на Луизе де Лавальер. А на месте невесты виконта его знатные родители хотели видеть не Луизу, а юную Богиню Фронды – прелестную Бофорочку, дочь герцога, их старого друга. И самое главное, что вызывало их протест – они не верили в серьезность чувства Луизы.
