Текст книги "ВС-3 "Круг замкнулся" (СИ)"
Автор книги: Марина Миролюбова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)
– Я собирался поступать в докторантуру. Собственно, поступил. До этого почти год я работал над той монографией. Доставал уникальные публикации, мотался по сельским библиотекам. В то время не было толком ни Интернета, ни электронных баз данных – все вручную приходилось делать. Переписывал, сканировал, фотографировал, собирал воедино, анализировал… – он открыл глаза. – Коровин заинтересовался темой, одобрил мое желание идти в докторантуру, попросил не раскрывать пока никому тему диссертации, мол, завистников много – успеем еще. А я тогда был слишком глуп и наивен, ослеплен тем, что уважаемый профессор проникся моими трудами. Он просил все приносить ему, говорил, что должен все видеть в полном объеме, чтобы сопоставить, прикинуть, увидеть масштаб… – Воробейников вздохнул и снова поднес чашку ко рту. – Разумеется, я и не подумал сохранять никаких копий – все было у профессора.
– А потом вышла книжка, – догадалась Ольга, он кивнул.
– Я был в шоке. Не поверил глазам, когда увидел. Открыл – а там мой текст, мои наработки. А в авторах – Коровин и весь цвет нашей кафедры. Я помчался к нему разбираться, а он сказал, что, мол, извини. Им нужна была срочно публикация для принятия в какую-то очередную академию или совет, а тут я со своей оригинальной темой и уникальными сведениями. Вот они дружно меня и использовали втихую. Я тогда психанул, ушел из Академии. Доказать-то все равно ничего не мог. Потом вернулся – жизнь заставила. Постарался забыть, докторантуру бросил, разумеется, – мужчина сделал паузу, пытаясь согреться изнутри теплым чаем.
Скворцова слушала молча, боясь перебивать такие откровения своими неуместными комментариями.
– А потом он понял, что умирает. Я сначала думал, что просто совесть замучила. Он вызвал меня к себе, сказал, что все мои записи сохранились. Доказательства того, что книжка – моя, понимаешь? – она кивнула. – Сказал, что хранятся у одного проверенного человека, что его контакты записаны на странице одной из тех десяти подарочных книг. В начале одной из глав. И я повелся снова, как идиот! – Воробейников говорил горько, выталкивая из себя ненавистные слова. – Не сообразил сразу! Он же тогда еще сказал, что специально так сделал, чтобы проверить, будет ли кто-то читать книжку или нет. Ведь по идее, увидев запись, человек полюбопытствует, что это такое? Но никто ничего не спрашивал… Он манипулятор, Оля, – бессильная злость кипела в жилах. – Решил поиграть перед смертью.
– Я не понимаю, – осторожно вставила девушка. – Вы же не нашли мою книжку. Может, запись там была? Я, честно говоря, не помню, но…
– Это уже неважно, – глухо ответил Артем, посмотрев на нее. – Я еще одну книжку не нашел, собрал только восемь. Но это не имеет значения. Я только сегодня понял. Когда выводили из зала суда, я услышал, как мой адвокат звонит кому-то и докладывает: «Все в порядке, Валерий Львович, он получил пожизненное. Теперь вам нечего опасаться. Да, все файлы в надежном месте, не волнуйтесь». Самсонов был с ними заодно! Но Коровин не знал его двенадцать лет назад!
– Ничего, не понимаю, – пробормотала Ольга. – Самсонов же пытался вас вытащить.
– Верно, – энергично кивнул Воробейников. – Я сам сначала не понял. А потом догадался – он пытался меня вытащить, чтобы на меня накопали что-то посерьезнее. Им нужно было, чтобы я никогда не вышел, ну или чтобы меня пристрелили за оказание сопротивления.
– Но зачем?
– Я как-то обмолвился, что всегда имеет смысл восстанавливать справедливость, даже если прошло много лет. Они и испугались. Я не думал, что они предпримут что-то серьезное, – он допил свой чай. – Коровин оставил завещание, по которому в случае смерти наследников все его имущество переходит к Совету Юристов, который он возглавлял. Их там трое таких осталось, юристов.
– Они и есть мнимые авторы книги?
– Да. Они бы просто не позволили мне докопаться до истины. Я думаю, что они раньше меня выцепили нужную книжку, думаю, они знали, у кого именно она находится.
– Но ведь есть Людмила, – напомнила Скворцова. – Она прямая наследница, внучка.
– Людмила будет признана недостойной наследницей, потому что убила брата из-за этого завещания.
– А разве это так?
Воробейников помолчал, потом как-то непонятно дернул головой.
– Она боялась, что он пустит их по миру или убьет в наркотической горячке. Он же был законченным наркоманом. Не то что не мог слезть с дури – он не хотел с нее слезать. В моменты просветления и относительной ясности ума Олег лепил, что мир – дерьмо, что под кайфом живется лучше. Это была бомба замедленного действия.
– Люда знала, зачем вы ищете книжки?
– Нет, она даже не знала, что я их ищу. Я никому ничего не сказал. Один раз уже доверился много лет назад, больше подобной ошибки решил не повторять. Но коллегия поняла, что я разыскиваю эти книжки. Видимо, они подкупили Самсонова – я не знаю. Им нужно было держать меня под контролем.
– Можно ж было просто убить…
– Руки марать не хотели, – усмехнулся Артем. – У них вообще странные представления о морали. То есть украсть книжку – пустяк, можно, а вот убить человека – ну как же так! – он помолчал. – Я хотел просто найти книжки, узнать контакт человека и вернуть себе те документы, чтобы доказать, что книга – моя. Но я не хотел светиться. У некоторых сам смог добыть, дальше – сложнее. А когда Олег стал красть из дома, чтобы достать денег на наркоту, я решил использовать его. Какая ему разница, у кого что воровать? Обещал ему денег. А этот придурок стал убивать. Все запуталось, осложнилось. Потом он услышал про это дело, и я побоялся, что он меня сдаст, скажет, что я заказчик этих трупов… Та пепельница испанская, которой он приложил Пермякова, она же из дома была утащена. Он думал, что она ценная какая-то, не знал, что просто сувенир. А я сам ее Люде дарил. И я не знал, догадался ли этот придурок вытереть с нее отпечатки или нет. Все ждал, когда придут за мной…
– Там были пальчики только Липова и Пермякова, – ответила Ольга.
– Значит, вытер, – кивнул Воробейников. – Что ты еще хочешь знать? Спрашивай.
– Веру Цаплину кто убил?
– Вместе. Я и Люда. Я ей помогал, как и в случае с ее братом.
– А Орлова?
– Я. Он перезвонил мне на следующий день после того, как я забрал у него книгу, стал говорить об этом деле. Я испугался, что он догадается – никому не верил.
– Зачем вы убили Макса? – ее голос дрогнул.
– Кочеткова? Он сказал, что вы ведете это дело, что недавно только говорил с тобой. Говорил, что нашел какие-то улики, что скоро преступник будет пойман, стал спрашивать меня так хитро, что я подумал, что он в курсе, что за мной скоро придут… Я стал параноиком, мне все время казалось, что за мной следят, что всем все известно.
– Макс ничего не знал, – покачала головой Скворцова, – он просто решил поиграть в детектива. Но именно он вывел нас на вас, до этого мы даже не понимали толком, что происходит.
– Как? – Воробейников удивленно поднял глаза.
– Он отправил мне смску: птица, – усмехнулась Ольга. – Мы называли вас так за глаза, когда учились в Академии. А потом труп Цаплиной, которая похожа на Люду. Тогда-то ниточка и начала распутываться…
– Черт! – он уронил голову на руки.
В камере воцарилась тишина. Девушке тоже не хотелось говорить. Что тут скажешь? По-человечески ей было его жалко: он попался в ловушку более хитрых и умных преступников, а когда захотел переиграть сам – угодил и в собственные сети тоже. Сколько людей погибло из-за тщеславия отдельных лиц…
– Почему ваш побег сорвался? – рискнула Скворцова.
– Не было никакого побега, – выдохнул Артем. – Это придумал Самсонов, чтобы поймать Лену. Он ей рассказал про тебя, что якобы я… – он замолчал, посмотрев ей в глаза, затем вздохнул. – В общем, неважно. Он разжег в ней ревность, подготовил почву, чтобы она пошла тебя убивать. Думаю, что они опасались, что она что-то знает, и им нужно было нейтрализовать и ее.
– А она не знала?
– Она знала только то, что мне нужно подобраться к Коровину, чтобы рассчитаться за одно прошлое дело, на этом все.
– И для того чтобы подобраться к Коровину, вы решили использовать Людмилу?
– Я надеялся, что она что-то знает, но, увы…
– Что было в конверте, который я у вас не взяла? – задавать этот вопрос не хотелось, но Ольга понимала, что нужно пользоваться возможностью раскрыть все темные пятна и нестыковки в этом деле.
Мужчина смерил ее долгим взглядом, обдумывая, стоит ли отвечать на это, затем опустил глаза и уклончиво бросил:
– Это неважно. Глупости. Отношения к делу не имеет, – он помолчал и нехотя сознался: – Личное.
Скворцова покачала головой.
– Вам бы следовало меня ненавидеть, – негромко сказала она. – Ведь если бы я не влезла в это дело, не втянула в него Макса… вам бы все могло сойти с рук.
– Не думаю, – не согласился Воробейников. – Они бы этого не позволили. Это был вопрос времени. Они просто ждали, когда я увязну по самое горло, чтобы дотопить… – мужчина замолчал. – Я просто хотел справедливости… – наконец, пробормотал он. – А теперь мы втроем за решеткой, а эти рожи чистенькие, в ажуре. И сколько из-за них погибло…
– Почему вы не сдадите своего адвоката? – предложила Ольга. – Если он причастен, его тоже посадят.
– Так нет у меня на него ничего, – усмехнулся Артем. – Что я предъявлю? Что он прятал какой-то файл? Большое преступление…
– Вы знаете, когда Самсонов встречается, чтобы передать документы? – спросила Скворцова, в ее голове зрел план.
– Сказал, что сегодня вечером. Он не видел, что я слышал его разговор.
– Свидание закончилось, – в камеру вошел охранник, Ольга встала.
– Мне жаль, что все так вышло, – она не знала, что еще ему сказать.
Артем просто кивнул и отвернулся, чтобы не прощаться.
Сердце защемило. Поджав губы, девушка быстро покинула камеру, кивнула на прощание адвокату, показывая тем самым, что не собирается с ним общаться, и помчалась в ФЭС. Да, Воробейников – убийца, но перед законом все равны. А значит, если есть другие преступники – они тоже должны понести наказание.
Рогозина внимательно выслушала племянницу, велела Тихонову найти этого Валерия Львовича и отправила Шустова и Лисицына следить за Самсоновым. Скворцова сидела в ее кабинете, все еще переваривая разговор с Воробейниковым.
– Я надеюсь, ты не собираешься его защищать? – осторожно спросила Галина Николаевна, заметив ее задумчивый вид. – Напомню, что он убил…
– Преступник должен быть наказан, – быстро оборвала ее девушка и невозмутимо добавила: – Все преступники, ибо закон един для всех.
Рогозина улыбнулась. Ольга смотрела на нее прямо и даже строго, словно отчитывая за что-то. Так всегда смотрел Слава, когда говорил о чем-то важном, значимом и… обычно тяжелом. Те же серо-голубые глаза…
– Ты сейчас очень похожа на своего дядю, – не удержалась женщина, и губы племянницы дрогнули в полуулыбке.
– Я его плохо помню, – призналась она, – но папа всегда говорил о нем с восхищением.
– Они очень дружили, – кивнула Рогозина, чувствуя, как ностальгия подбирается к сердцу. – Как братья были…
– Можно, Галина Николаевна? – в кабинет заглянул Тихонов, возвращая дам к реальности. – Я тут интересные вещи накопал про нашего адвоката, ну, того, который Самсонов, – он подошел к начальству и протянул папку с документами. – Оказывается, он единственный сын Гаврилова Степана Петровича, одного из тех трех юристов, которые присвоили себе авторство. Но и это еще не все – Оксана сделала несколько разных запросов и получила ответ, что этот самый Степан Петрович практически при смерти. У него рак в терминальной стадии, и врачи не дают ему больше пары месяцев.
– А это значит, что Самсонова не подкупили, – встряла Ольга, – у него шкурный интерес посадить Артема, Люду и Елену!
– Верно, – кивнула Рогозина. – Тогда часть наследства достается его отцу, тот через месяц-другой умирает, и Самсонову достается хороший куш.
– Слушайте, а если он двух других старичков решит того этого? – осенило вдруг Ивана. – Ну, чтобы его отцу все Коровинское имущество перешло?
– А этого мы ему не позволим, – решительно ответила полковник. – Кто такой Валерий Львович – пробили?
– Да, это второй из этой троицы – Перов. И третий у нас – Лысков Илья Егорович.
– Значит так, найди Соколову и Майского – пусть едут наблюдать за Лысковым, – распорядилась Рогозина, – а Котова с Гороховой отправь к Гаврилову. Таким образом, у нас все будут под присмотром до передачи документов Перову. Если, конечно, эта передача – не хитрый трюк Самсонова, чтобы избавиться от одного из претендентов на наследство.
Расчет оказался верным: на встрече, состоявшейся на пустынной окраине города, чтобы якобы никто не увидел, при передаче заветной папки адвокат попытался убить Валерия Львовича, но Лисицын и Шустов успели помешать ему. Сковав наручниками обоих юристов, оперативники доставили их в ФЭС. Получив доказательства, что книга написана Воробейниковым, Рогозина велела остальным экспертам задержать Гаврилова и Лыскова. Степан Петрович знал о своем диагнозе, поэтому, увидев, что свобода ему больше не светит, охотно поведал на допросе, как все было, потопив тем самым своих подельников. Оказалось, незадолго до смерти профессор умудрился поссориться со своими коллегами по Совету и пообещал отомстить. Стоя одной ногой в гробу, Коровину было уже все равно, что пострадает его репутация, если Воробейников докопается до истины, а вот остальной троице он сможет насолить этим конкретно.
– Гаденьким человечишкой был этот Михаил Анатольевич, – скривился Шустов.
– А казался таким уважаемым господином, – хмыкнул Майский, покачав головой.
– Ну что, коллеги, – улыбнулась Рогозина, любуясь своей дружной командой, когда преступников отправили по камерам. – Круг замкнулся. Дело МГЮА можно считать полностью раскрытым!
– Ура! – не сдержался Тихонов, коллектив рассмеялся.
Телефонный звонок нарушил общее веселье.
– Это мой, извините, – смутилась Скворцова. – Номер незнакомый… Алло…
– Оля?
– Да, – девушка похолодела, узнав голос.
– Мне разрешили позвонить, у меня всего одна минута, – быстро произнес человек на другом конце провода. – Я просто хотел сказать спасибо. Я знаю, что их всех арестовали и…
– Да… не за что, – Ольга не знала, что ответить. Закон есть закон, она-то тут причем?
– Есть за что, – выдохнул собеседник, – и ты знаешь … Тот конверт, – он помялся, – там было приглашение на свидание. Если бы я позвал тебя, глядя в глаза, ты бы точно отказалась, а так… я думал, что у меня есть шанс… Теперь ты знаешь все.
Скворцова застыла на стуле, не зная, как реагировать, но в ту же секунду раздались короткие гудки, и девушка поняла, что он прекрасно знал ее ответ. И просто не хотел его слышать.
– Что-то случилось? – забеспокоилась Рогозина, увидев, как побледнела племянница.
– Нет, ничего, – постепенно приходила в себя Ольга, обводя взглядом присутствующих. – Это Воробейников, – выдохнула она, – звонил поблагодарить, что всех поймали… Люди, такие люди… – девушка встала. – Галина Николаевна, я, пожалуй, поеду…
– Не к нему, надеюсь? – встревоженный вопрос полковника настиг Скворцову уже у дверей. Девушка резко обернулась, возмущение полыхало во взгляде.
– Люди, такие люди… – повторила она, покачав головой, и, бросив напоследок: – Всего хорошего, – вышла из кабинета.
В помещении повисла секундная пауза, поэтому Котов так хорошо услышал, как хмыкнула сидящая рядом напарница. Горохова ничего не сказала, но, посмотрев на девушку, Костя и сам все понял. Ей не нравилась Скворцова, причем исключительно тем, что он постоянно их сравнивал. Котов вспомнил разговор в буфете, когда на его комментарий о племяннице полковника лейтенант усмехнулась:
– Да видела я твою Скворцову – столкнулись с ней тут… Ничего особенного. Не понимаю, почему ты меня все время с ней равняешь, да еще не в мою пользу. Она просто женщина и все. Ну, хорошо, юрист. Ни погон, ни, извини меня, молодости. Она ж даже не скрывает свой возраст. Сколько ей? Тридцатник, небось, уже? В общем… – она многозначительно замолчала, поднося кружку ко рту. Наконец-то смогла выплеснуть свое раздражение.
А Костя тогда лишь улыбнулся.
– Она не просто женщина, она – моя любимая женщина. И ты не моложе ее – ты юнее. Зеленее, понимаешь? – увидев, как вытянулось лицо Гороховой, он тут же спохватился: – Для меня. Ты девочка, маленькая еще, хоть и лейтенант. А ей больше тридцати. И да, она не скрывает свой возраст – у нее просто нет этого комплекса. Как и многих других. И ей не нужны погоны, чтобы быть… Она просто есть. И все. И в этом все. Я не знаю, как тебе объяснить, ты не поймешь, – вздохнул мужчина.
– Ну, конечно, я же маленькая и глупенькая, – язвительно отозвалась девушка. – Куда уж мне!
– Да нет, Оль, – он попытался смягчить свои слова. – Просто ты – это не она.
– Какое потрясающее наблюдение! – Горохова со стуком поставила свою кружку на стол. – Какое оригинальное, я бы сказала! Очень хорошо, что ты наконец понял. Может, теперь прекратишь постоянно меня с ней сравнивать? – зло бросила Ольга, выходя из буфета.
И вот сейчас, хоть тема была вроде как уже закрыта, Котов понимал, что в душе его напарница все равно недолюбливает Скворцову, и с этим уже ничего не поделаешь.
– Кстати, а что теперь светит нашим старичкам? – полюбопытствовала Амелина, вырывая Костю из размышлений своим вопросом.
– Статья 146 УК РФ, – ответила Рогозина. – Учитывая, что они воспользовались служебным положением, плюс группа лиц, плюс, вероятно, признают особо крупный размер – думаю, третий пункт: от двух до шести лет лишения свободы. Но полагаю, не все доживут до конца срока, учитывая состояние здоровья.
– Слушайте, а почему этот адвокат – Самсонов, а не Гаврилов, как отец? – не поняла Антонова. – Внебрачный сын, что ли, какой-нибудь?
– Отец Самсонова – известный юрист, – объяснил Иван. – Сын не хотел, чтобы их сравнивали, поэтому сменил фамилию на материнскую. Хотел заработать себе репутацию самостоятельно.
– Да уж, – усмехнулась Соколова. – Вот и заработал.
– На всю Россию прославится, – с улыбкой поддержал Лисицын.
Коллеги засмеялись – когда дело доходило до логического конца, на душе сразу становилось легко и приятно.
========== Часть 50 ==========
Свадьба получилась отменная.
Узнав об отсутствии тамады, Мельникова мгновенно согласилась закрыть грудью амбразуру и привлекла Майского для помощи в выполнении этой задачи. Тот излучал вселенское счастье и был готов подписаться под чем угодно, если вдвоем. Аннушка не гнушалась ничем, чтобы проверить своего кавалера на серьезность и порядочность, но в жизни бравого майора были задачи и посложнее подготовки и проведения свадебного мероприятия, так что все испытания, выпавшие на его счастливую физиономию, он выдержал без страха и упрека – с честью.
Дамы изрядно помучили Лисицына на выкупе так, что сама невеста уже взмолилась на ухо Антоновой – жалко ей стало суженого, пыхтевшего в подъезде на пути к своей любимой. И песни ему пришлось петь, и стихи вспоминать, и на вопросы отвечать, и на каждую ступеньку комплимент говорить, а до родительской квартиры Соколовой была ох какая длинная лестница. Группа поддержки из Тихонова, Майского, Котова, Шустова и Круглова помогала, как умела. И как не умела – тоже. Все это безобразие снимали на камеру профессиональный оператор и муж Антоновой. Свою зеркалку Мельникова вручила Скворцовой и велела фотографировать, сколько хочется, чтобы потом хоть что-то можно было отобрать приличное. Периодически сама Аня выхватывала фотоаппарат из рук подруги, чтобы сделать несколько удачных, с ее точки зрения, кадров, после чего вновь возвращала девайс Ольге.
– Я никогда не женюсь, – заявил раскрасневшийся Иван, когда невеста была наконец-то выкуплена. – Базу Пентагона взломать проще, чем это… – он взъерошил свой и без того растрепанный хаэр.
– Не, братан, тут просто нужен другой подход, – подмигнул ему Сергей. – Девушка должна жить на первом этаже. Ну, или ее родители, – он довольно рассмеялся.
После ЗАГСа молодожены поехали делать круг почета по Москве для фотосессии. Мельникова заранее выбрала оригинальный, неизбитый маршрут с поправкой на сезон – зима в этом году задержалась в пути, и ноябрь начинался в лучших традициях сентября: ярко, красочно, нарядно, солнечно. Аня согласилась заскочить к памятнику вечного огня, потому что на этом настояла мама невесты, но все самые волшебные фотографии получились в парках, где Юля выглядела принцессой, гуляющей по сказочному саду. А жених, теперь уже муж, не мог не налюбоваться на свою законную супругу.
– Когда уже кормить будут, – ворчал Иван после сотни снимков.
– Тихонов! – шикнула на него Амелина. – Тебе бы только поесть!
– Конечно, – уверенно ответил тот. – Свадьбы для того и придуманы – чтобы гостей кормить. Кстати, – вдруг вспомнил он, – я поговорил с Рогозиной об отпуске – она разрешила взять с понедельника.
– Рада за тебя, – бросила Оксана, не сводя глаз с невесты – Юля была ослепительно хороша в своем белом платье, простом и элегантном одновременно.
– Что это за меня? Я за нас обоих просил.
– То есть у меня сначала поинтересоваться не надо было? – девушка перевела изумленный взгляд на кавалера.
– Так вот интересуюсь же, – улыбнулся тот. – Ребята предлагают пойти с палатками на несколько дней. У них есть тут маршрут один проверенный на три дня и две ночи. Зовут с собой. Пойдем?
– Погоди, – насторожилась Оксана. – Что значит «пойдем»? Тебя зовут, ты и иди.
– Нас зовут, – невозмутимо ответил Тихонов. – Ну, там просто все по парам, вот я и сказал, что есть у меня одна девушка на примете.
– А ты не обнаглел ли, мой дорогой друг? – усмехнулась она, с трудом сдерживая улыбку.
– Не обнаглел, – довольный Иван во все глаза наблюдал за ее реакцией. – Я их предупредил, что ты – моя коллега по работе.
– Что? – ахнула Амелина. Ничего себе поворот! Вот пойми человека – то оставляет у себя в квартире, покупает полотенце и целует, а то она, видите ли, коллега для него. То соглашается на алкогольные турниры, выгуливает потом по парку и чуть ли не стихи читает, а то ему не хватает Скворцовой, например. Что еще за игры такие?
– Так что, я пишу, что мы согласны? – беспечно спросил Тихонов.
– Вообще-то холодно будет, – заметила Оксана, серьезно задумавшись над вопросом.
– За это не волнуйся – там все продумано: пенки, палатки, теплые вещи. Есть список того, что обязательно надо иметь каждому с собой.
– Это хорошо, конечно, но у меня нет ни палатки, ни пенки, ни всего остального.
– У меня есть, – Иван решил и эту проблему. – Палатка двухместная, просторная, две пенки как раз ложатся от шва к шву. Второй спальник я свистну у кого-нибудь.
– То есть ты предлагаешь спать в одной палатке? – прищурилась девушка.
– Ну, если ты обещаешь не приставать… – притворно недоверчиво протянул он.
– Тихонов! – от возмущения у нее засверкали глаза. – Нет, ну ничего себе! Я – приставать!
– Так я соглашаюсь? – сиял он ярче летнего солнца.
Амелина улыбнулась и кивнула.
– Ладно. Вышли мне потом список необходимых вещей и прочую информацию, – она помолчала и не удержалась: – Ох, Ванька!
– Что? – невинно откликнулся тот. – Ты хотела мне что-то еще сказать?
– Пошли уже… турист, – рассмеялась Оксана. – Вон все уходят.
Организованной толпой группа двинулась в ресторан, где молодых уже ждали с хлебом-солью. Мероприятие проходило без сучка, без задоринки, и Юля заметно расслабилась от осознания, что самое главное позади, а впереди вроде бы косяков не наблюдается. А если вдруг что – дружные коллеги уже доказали свой профессионализм по быстрому и четкому урегулированию текущих моментов. Тихонов отвечал за бесперебойную подачу музыки, а подборка композиций была составлена так, что танцевать могли все, от мала до велика.
Мельникова с Майским зажигали на конкурсах, заставляя не мытьем так катаньем участвовать каждого. Даже Рогозиной удалось завязать руки за спиной, чтобы на пару с Кругловым они пытались лопнуть шар между собой. Это для остальных она полковник и начальница, а для Ани – такая же приглашенная, как и все, а значит, никакой субординации и… поблажек в выполнении заданий. Товарищи эксперты не без любопытства наблюдали за поведением начальства. Кажется, это была первая свадьба, которую отмечали всем офисом, и неформальное поведение некоторых граждан весьма удивляло других участников событий. Гости веселились от души. Костя неустанно обращался к новоиспеченной супруге по фамилии, светясь от гордости, что она у них теперь одна на двоих.
– Еще раз назовешь меня Лисицыной, и я решу, что ты забыл, как меня зовут, – пригрозила Юля, услышав в очередной раз свою новую фамилию от мужа.
Тот хохотнул, сжав ее руку, и пообещал постараться так больше не делать.
Убедившись, что всем весело, все заняты и никто не скучает, Скворцова незаметно ускользнула в зимний сад, чтобы немножечко отдышаться и прийти в себя. Она была очень рада за Юлю с Костей, но шумные праздники не входили в число ее любимых развлечений – периодически ей надо было отдыхать от всеобщей суматохи и какофонии. Особенно когда ведущей была Мельникова – у той лишний вдох не сделаешь без санкции, вечно какие-то указания, задания, поручения. А уж конкурсы…
Вдохнув полной грудью свежий воздух, Ольга закрыла глаза, когда услышала за спиной:
– Вот ты где. А я тебя ищу…
Не было нужды оборачиваться, чтобы понять, кто это. Она и не обернулась.
– Зачем? – просто спросила девушка.
– Догадайся, – собеседник обошел ее сбоку и вырос перед глазами. – Соколову замуж мы выдали, – прозрачно намекнул он, и Скворцова выдохнула.
– Какой же ты упрямый, Костя…
– Я знаю, – улыбнулся Котов. – И ты это тоже знаешь. Как и то, что я не отступлюсь.
– Ну, хорошо, давай начистоту, – Ольга посмотрела ему прямо в глаза. – У меня лично ощущение, что ты просто на мне зациклился. Я понимаю, что чем добыча неприступнее, тем она желаннее, тем больше азарт туманит мозг.
– Азарт? – хмыкнул мужчина. – Я бы назвал это другим словом.
– Да неважно, как это называть, – махнула рукой Скворцова. – Важно то, что получив желаемое, запал исчезнет, и… и зачем?
– Получив желаемое… – задумчиво повторил он. – И что ты подразумеваешь под желаемым? – она отвела взгляд. – Уложить тебя в постель? – прозвучало резко, но Котов сделал это умышленно – он видел, как Ольга вздрогнула от его слов. – Ты же хотела начистоту? – уточнил мужчина. – А тебе не приходило в голову, что после этого я тебя, наоборот, не захочу вообще отпускать из своей жизни? И вообще, почему это запал должен пройти? Может, разгорится еще сильнее! – он чувствовал, что заводится, и пытался сдержаться, как мог. – Вон посмотри на Лисицына с Соколовой. Ты же не думаешь, что они неделю в Испании жили в разных номерах?
– Я бы сказала – больше недели, – закусила губу Скворцова, пытаясь не улыбаться, и продолжила уже серьезно: – Костя, они знают друг друга давно, это не одно и то же. Они столько пережили вдвоем…
– Ну, знаешь ли, чтобы пройти вместе огонь, воду и медные трубы, совсем необязательно тратить года, – уверенно отбивал Котов ее подачи. – Но хорошо, сколько, по-твоему, должно пройти времени, чтобы считать, что да, все серьезно?
Ольга замерла на месте, глядя на него широко раскрытыми глазами, и он заставлял себя не улыбаться. Ей вечно надо подумать, проанализировать, взвесить… Пожалуйста, пусть взвешивает. И пусть тогда ответит, сколько точно в граммах должно быть на весах для положительного ответа. А то ишь, взяли моду – заниматься самокопанием, честных интеллигентных мужчин до белого каления доводить своим недоверием.
– Я не знаю, – честно призналась Скворцова, не сводя с него растерянного взгляда, и он, не удержавшись, выдохнул:
– Лед тронулся, господа присяжные заседатели! *
Девушка прыснула со смеху, и Котов позволил себе улыбнуться. Воспользовавшись тем, что она немного оттаяла, он тихо, но убедительно произнес:
– Я не собираюсь отказываться от своего счастья.
– Да с чего ты взял, что я – твое счастье? – тут же возразила Ольга, перестав смеяться. – Судя по последним событиям – как раз наоборот. Сплошная головная боль. И не только головная.
– Смотря, какие события судить, – не сдавался мужчина, она молчала, собираясь с мыслями. – Я знаю, что ты считаешь меня самовлюбленным индюком, но с тех пор многое изменилось. Я изменился.
– Я заметила, – негромко ответила девушка. Признать это было несложно, куда как труднее было поверить, что это настоящие, внутренние, осознанные изменения, а не просто новая шкурка хамелеона.
– Тогда что не так теперь? Что тебя теперь во мне не устраивает? – Котов смотрел серьезно, пристально.
– Господи, Костя, нельзя так ставить вопрос! – всплеснула Скворцова руками. – И вообще, ты забыл, что я живу в Испании!
– Да в сердце моем ты живешь! – рявкнул он, стукнув себя кулаком в грудь. – И в мыслях. И во всем, что меня окружает. И какая мне разница при таком раскладе, где ты находишься физически – в Испании, в Америке или на Марсе? – завелся мужчина.
– Костя… – пролепетала Ольга, не зная, что ответить на такое пылкое заявление, а он, воспользовавшись ее растерянностью, продолжил уже мягче:
– Сам от себя такого не ожидал. Взрослый мужик, а схожу с ума как юнец. Из-за девушки. Как последняя на планете осталась. Да, знаю, что много их тут ходит, да только не те все, не такие, не зажигают, не вдохновляют, нет с ними того контакта, чтобы вот зацепиться один раз и – навсегда. Таких, как ты, больше нет, понимаешь? – он выдохнул, она молчала. – Знаю, что ты в Испании, но живут же как-то капитаны дальних плаваний, космонавты и прочие товарищи, которые редко бывают дома. Всегда можно что-то придумать, если захотеть. И я хочу. И не говори мне, что ты не хочешь, – Котов смотрел так внимательно, а говорил так пламенно, что у Скворцовой все аргументы застряли в горле. – Я не хочу представлять свою жизнь без тебя. Ты – моя волшебница, хозяйка моих снов, ты – моя. Делай, что хочешь. Но со мной. Только со мной рядом. Я тебе разрешаю все.
– Что ты такое говоришь… – прошептала она, не веря тому, что слышит. – Костя, ты хоть понимаешь, какую власть над собой даешь в мои руки?
– А я не боюсь, – он вдруг улыбнулся, тепло и спокойно, и полностью сдался ей на милость: – Я не знаю человека честнее тебя. Справедливее тебя только бог!
– Костя!..
Это было слишком даже для нее. Не то чтобы она шла по жизни, делая людям гадости, но сравнивать ее с всевышним… Ольга смотрела на него большими изумленными глазами и не могла вымолвить ни слова. Как такое может быть?
– Нельзя так… так открываться людям. Это же…
– Я не людям – я тебе, – улыбнулся он, млея от ее смущения. Как ни странно, именно оно и придавало силы и желание воевать дальше за нее с ней же самой. И хотелось просто упасть на колени с распростертыми объятиями и заявить: «Принимай. Твой. Только принимай». Самая лучшая атака в любви – снять доспехи у входа. И там же сложить оружие. Потому что она стояла перед ним, не защищаясь, не обороняясь, не прячась – как есть. Со всеми своими чувствами и мыслями, прописанными в глазах четким, ровным почерком. И кто еще потом будет говорить, что нельзя так открываться людям.
