Текст книги "ВС-3 "Круг замкнулся" (СИ)"

Автор книги: Марина Миролюбова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

– Мне не плевать, – терпеливо произнес Лисицын, медленно выдыхая. – И я не умываю руки. Вот он я, здесь, рядом с тобой. Я просто предлагаю тебе выбрать, что тебе нравится, – он заглянул ей в глаза.

– Ну извини, – буркнула в ответ Соколова, неловко ежась. – Я, знаешь ли, не каждый день свадьбу с кем-то обсуждаю.

– Все в порядке, капитан, – он обнял ее одной рукой и, прижав к себе, поцеловал в макушку. – Я тоже, знаешь ли, первый раз женюсь. Просто давай без придирок.

– Хорошо, – Юля положила ему голову на грудь, глядя в календарик, и Лисицын для удобства откинулся на спинку дивана. – Сегодня у нас пятое октября. Сколько нам нужно времени, чтобы все подготовить? И что именно мы будем готовить? Ты вообще как это видишь?

– Я думал договориться с рестораном о банкете, а пригласить только своих – родственников и друзей. Или ты хотела пышное торжество?

– Нет, я тоже за родственников и друзей, чтобы все свои были. Не хочу светское мероприятие, хочу уютный междусобойчик.

– Согласен, – кивнул мужчина.

– Ну, тогда месяца нам должно хватить на подготовку, верно? – она подняла на него глаза.

– Я думаю, что да, но ты смотри сама – успеешь платье выбрать и все остальное, что там надо?

– Платье? – задумчиво переспросила Соколова, и он улыбнулся.

– Ну, я надеюсь, ты не в форме капитана полиции собралась замуж выходить?

– А это мысль! – в ее глазах заплясали чертики, но Костя лишь крепче обнял невесту.

– Не выдумывай, я хочу видеть тебя в платье.

– Да? Ну, тогда ладно, – продолжала потешаться она, прижимаясь к его груди. – Желание жениха – закон.

– Приятно слышать, – не остался в долгу мужчина. – Так что, когда ты станешь Лисицыной?

– Почему сразу Лисицыной? А если я хочу оставить свою фамилию? – Юля почувствовала, как Костя напрягся.

– Да? А детям потом будем двойную давать или как? – он пытался обернуть все в шутку, но девушка чувствовала, что в интонации стало что-то не так.

– Ну, зачем же… Дети будут носить твою… – Соколова замолчала, кожей ощущая, как сгущаются тучи.

– Ты действительно хочешь оставить свою фамилию после свадьбы? – это прозвучало так сухо, что она отшатнулась, чтобы посмотреть ему в глаза. Костя был серьезен как никогда. – Юль, я хочу, чтобы ты стала Лисицыной. Можешь считать меня консерватором или старомодным, но я считаю, что в семье у всех должна быть одна фамилия.

И она бы пошутила, а почему именно его фамилия, а не ее, но какая-то непонятная жесткость в его зрачках говорила прямым текстом, что он сейчас явно не расположен к юмору. Соколова попыталась улыбнуться, ощущая себя не в своей тарелке от этого взгляда, но вышло криво.

– Ну, хорошо… Я не знала, что для тебя это так важно.

– Важно, – еще раз подтвердил мужчина, не сводя с нее глаз, и больше ничего не добавил, отчего Юля почувствовала себя еще более неловко.

– Ну, хорошо, Костя, я же сказала уже. Не смотри на меня так, – ее губы задрожали. Тоже мне проблема! Она и ляпнула-то просто так, шутки ради, чего он взъелся-то?

– Прости, родная, – выдохнул он, вновь притягивая ее к себе и целуя волосы. – Просто у каждого свои тараканы.

– Травить их не пробовали, товарищ майор? – смешивая обиду с сарказмом, отозвалась она.

– Юль, ну, я же извинился.

– Ладно, проехали, – вздохнула девушка. – Я устала за сегодняшний день. Предлагаю ложиться спать. Чур, я в душ, – и, не дождавшись ответа, Соколова встала с дивана и ушла в ванную комнату.

Лисицын взъерошил волосы. Она обиделась. Видно же, что обиделась. Черт! Надо как-то держать себя в руках. Да уж, семейная жизнь еще не началась, а уже первые терки пошли. Немного пораскинув мозгами, Костя предпочел списать все на трудный день, решив, что им просто надо привыкнуть к новой ситуации – адаптироваться, как она сама сказала.

Когда Юля вышла из ванной, мужчина сообщил, что звонила Рогозина и завтра их выходной отменяется – нужно ехать проводить следственный эксперимент. Девушка дернула уголком рта, проявляя недовольство, но ничего не сказала – надо значит надо. Она прошла мимо Кости в спальню, чтобы уже лечь в постель, когда почувствовала его руки на своей талии – Соколова не слышала, как он подошел к ней сзади.

– Я думала, ты пойдешь в душ, – осторожно начала девушка и, не удержавшись, провела пальцами по тыльной стороне ладоней.

– Потом, – выдохнул он, целуя ее в шею. – Я пришел заслужить прощение, – Лисицын развернул ее лицом к себе и примирительно улыбнулся. – Ну, не злись, я не хотел тебя обидеть.

– Ты просто так посмотрел, что… – Юля недоговорила.

– Я больше не буду, – шепнул он, касаясь губами ее щеки, – постараюсь не быть.

Девушка шумно выдохнула, ощущая, как дрожь побежала по всему телу от его горячего дыхания и рук, которые уже залезли под ее пижамную футболку и теперь плавно продвигались наверх в поисках самых интересных для заслуживания прощения мест.

========== Часть 32 ==========

Тихонов распечатывал результаты экспертиз, когда в лабораторию бодрым шагом вошла Рогозина.

– Галина Николаевна? – удивился он. – Доброе утро, а что вы тут делаете? У нас что-то случилось?

– Доброе утро, Иван. Котов разве тебе не сказал про адвоката Воробейникова, следственный эксперимент и…

– Сказал, – кивнул Тихонов. – Я вот как раз распечатываю на этого Самсонова Андрея Геннадьевича, который адвокат, – он протянул начальству документы. – Он является одним из учредителей компании «Престиж», где они оба работают. И сейчас они вдвоем ведут крупное дело. Там столько миллионов на карте, что неудивительно, что Самсонов примчался вызволять Воробейникова. Еще я получил информацию, что ни у Липовых, ни у Артема банковских ячеек нет. Зато у Воробейникова телефон на две симкарты, и, скорее всего, вторую симку он постоянно менял, чтобы связываться с разными людьми. Мы можем запросить маршрутизацию его личного номера, но вряд ли нам это что-то даст, учитывая легенду о монографии про Коровина.

– Все равно запроси, – решила Галина Николаевна. – Мало ли что интересное мы там найдем.

– Доброе утро! – в лаборатории появились Лисицын и Соколова. Полковник и программист поздоровались. – Какие новости?

– Значит, что у нас получается, – начала Рогозина. – Адвокат Самсонов вытаскивает коллегу, чтобы выиграть то дело. И если сейчас на следственном эксперименте Липова покажет верно, как был убит Кочетков, то мы ничего предъявить ему не сможем.

– Галина Николаевна, Людмила – медсестра, – вспомнила Юля. – Если Артем через адвоката подробно ей передал, куда он бил, то ей не составит труда воспроизвести это на манекене.

– А сила удара? – встрял Тихонов.

– Спишет на состояние аффекта, – пожал плечами Костя. – Девица она немаленькая, вполне может потянуть.

– У нас есть два козыря в рукаве, – задумчиво проговорила Рогозина. – Первый – это смска, которую Кочетков прислал Ольге. Вряд ли тут могла быть какая-то другая птица замешана. И второй – мы не нашли одежду, в которой убийца был у Кочеткова. Если это Людмила, то она должна рассказать нам, что с ней сделала.

– Если Воробейников так хорош, как говорит о нем Оля, то он должен был подумать и об этом, – размышляла вслух Соколова.

– Но это может навести нас на какую-нибудь полезную мысль, – не унывал Иван.

Следственный эксперимент прошел предсказуемо – Липова действительно точно показала нанесенные ножевые ранения, и компьютер подтвердил совпадение на девяносто семь процентов по силе удара. На вопрос об одежде Людмила совершенно спокойно сказала, что сожгла ее и выкинула в одном из дворов. Не там, куда она бросила бахилы и перчатки, а в другом месте. Искать было бесполезно – слишком много времени прошло, чтобы в баке что-то сохранилось. Тихонов настоял, чтобы Липова вспомнила точный бак, где она жгла улики, а Рогозина удивлялась, что никто не заметил этого. Конечно, это был будний день, не самое ходовое время – все либо работают, либо учатся, но все равно.

Соколова, Лисицын и Людмила уехали искать нужную помойку, потому что Липова сказала, что не может вот так вспомнить, где это было. По закону подлости искомое место оказалось слепым для нескольких камер видеонаблюдения, которые висели во дворе. Преступник все просчитал, и вряд ли им была Людмила.

В разгар совещания у Рогозиной приехала Скворцова, признавшись, что не смогла оставаться на даче в неведении.

– Нам придется отпустить Воробейникова, – вздохнула Галина Николаевна, введя племянницу в курс дела.

– Что – совсем? – та присела на стул рядом с Юлей.

– Под подписку о невыезде. Мы не можем доказать, что это все его рук дело.

– А если поговорить с Липовой? – предложила Соколова. – Надо выяснить, зачем она так себя топит, что он ей пообещал? Ведь тогда же наш план удался – она сдала и себя, и его.

– Или запугал, – предположил Тихонов.

– Да куда уж тут пугать, – поежилась Ольга. – По-моему, у нее положение и так – хуже не придумаешь. На ней три спланированных убийства. Еще, небось, признают с особой жестокостью.

– А если мы попробуем его спровоцировать? – подал голос Лисицын, и все взгляды вопросительно устремились к нему. – Сделаем вид, что мы поверили в виновность Липовой, а сами будем следить за ним. Помните тот блокнот с десятью фамилиями? Он же не ко всем еще приходил. Надо предупредить выпускников и держать ухо востро.

– Слушайте, а если мы подкинем блокнот обратно? – подхватила Юля. – Я прекрасно помню, где мы его нашли. Если мы сделаем вид, что не нашли? Ну, пусть он думает, что мы такие разгильдяи и плохо искали!

– Молодцы! – восхищенно посмотрела на пару полковник и с улыбкой добавила: – Похоже, личные отношения пошли на пользу профессиональным – вы как-то сплоченнее что ли стали.

Соколова покраснела, смущенно опуская взгляд, Лисицын же, напротив, был чрезвычайно горд – в очередной раз стало ясно, что он не зря пробивал эту стену. Польза со всех сторон. И кто об этом говорит? Само начальство!

– Как Змей Горыныч, – подколол Тихонов, – только с двумя головами вместо трех. Да, ладно-ладно, шучу, – поспешил оправдаться он, видя, как недобро стрельнула в него глазами Юля.

Чтобы сменить тему и разрядить обстановку, Скворцова вызвалась поехать с экспертами на дачу Воробейникова и, пока они будут подкладывать обратно блокнот, она внимательно осмотрит помещение. Рогозина выпустила из камеры подозреваемого, заявив, что он освобождается под подписку о невыезде, и принеся свои извинения за ложное задержание. Тот излучал любезность и доброжелательность, говоря, что ничего страшного, ошибиться может каждый, наоборот, у них замечательная структура, честно отрабатывающая деньги налогоплательщиков.

Тихонов в срочном порядке связался с выпускниками из списка – трое дачников поведали, что Воробейников приходил к ним по поводу монографии о Коровине. Да, они поговорили и согласились помочь, но ничего подозрительного или странного припомнить не могли – Артем Васильевич вел себя вежливо и учтиво.

– Таким образом, у нас остался только Ушаков неохваченный, – подытожил Иван в кабинете у Рогозиной.

– Подготовь прослушку, – распорядилась полковник. – Юля, Костя, вы сейчас поедете к Ушакову, объясните ситуацию, и будем пытаться ловить на живца. Как только Воробейников с ним свяжется, мы будем в курсе. Не исключено, что он захочет затаиться и подождать, но будем надеяться, что найденный на месте блокнот усыпит его бдительность. В конце концов, Ушаков – последний. Думается мне, Воробейников захочет поскорее расквитаться с этим делом, ведь неровен час, его может снова сдать Липова.

– Кстати, о Людмиле, – подала голос Скворцова. – Можно я с ней поговорю?

Полковник дала добро, и каждый ушел по своим делам.

Людмила явно не ждала визитов и уж тем более не могла предположить, что к ней пожалует Ольга – это четко читалось в ее удивленном взгляде.

– Добрый вечер, – поздоровалась Скворцова, останавливаясь на пороге.

– Может, для вас он и добрый, – буркнула в ответ Липова.

– Мне бы хотелось с вами поговорить. Можно?

– А что, можно отказаться? – недоверчиво покосилась на нее заключенная.

– Можно, – просто кивнула Ольга, – но это не в ваших интересах.

– Ой, вот только не надо мне про мои интересы рассказывать, – поморщилась Людмила.

– Вы понимаете, что вам светит пожизненное? – спокойно спросила Скворцова, наблюдая за реакцией. Собеседница фыркнула и нервно дернула плечом.

– Глупости. Артем найдет, как меня вытащить, – уверенно заявила она.

– Я так и думала, – Ольга вздохнула и прошла в камеру. – Людмила, неужели вы не видите, что он просто вами воспользовался, чтобы выйти на свободу?

– А он предупреждал меня, что вы так скажете, – на губах Липовой засияла победная улыбка.

– Вот как? – Скворцова не удивилась, она была готова к тому, что заключенную хорошенько накрутили. – Может, скажете тогда, зачем мне этот разговор? Полагаю, Артем Васильевич и это вам рассказал?

– Конечно! – с вызовом ответила Людмила. – Он рассказал мне, что у вас был роман. Вернее, что вы за ним бегали, а он внимания на вас не обращал! – Ольга не смогла сдержать улыбки. – Что смешного?! – взвилась собеседница.

– Ничего, – развела руками Скворцова. – Просто все было наоборот. Это он пытался за мной ухаживать, а я держала дистанцию. Впрочем, как и сейчас ее держу.

– Я видела вас в буфете! – прошипела Липова. – Видела, как ты на него смотрела! И он держал тебя за руку!

– Заметь, он – не я, – Ольга тоже перешла на ты. Людмила заколебалась.

– Ты просто кокетничала с ним, вот он и не сдержался!

– Для человека, который не обращал на меня внимания, он как-то быстро не сдержался, не находишь? – осторожно продолжила Скворцова.

– Что ты от меня хочешь? Чтобы я сдала его? Не сдам! Я не продажная, как вы все! Я люблю Тему, и я ему верю! – начала психовать заключенная.

– А он этим пользуется, – вздохнула Ольга. – Люда, я знаю, что ты не убивала Макса, это сделал Артем. И твоего брата подговорил убить он же.

– И зачем же ему это? – едко отозвалась та.

– Затем, что твой брат выполнял для него поручения. За деньги на наркотики. А когда дело стало громким, твой брат стал ему мешать. Он и Макса за это убил – Кочетков заподозрил его, видимо, и твой жених побоялся, что он мне его сдаст.

– Какое еще дело? Это ты специально сейчас придумала!

– Нет, Люда, зачем мне это?

– Чтобы меня разговорить – Артем предупреждал…

– Если следовать твоей логике, то мне же, наоборот, выгодно, чтобы ты взяла все на себя, а его выпустили, – Ольга улыбнулась. – Так я смогу продолжать кокетничать с ним без соперницы.

Липова замерла, на ее лице отобразилось сомнение и беспокойство.

– Люда, он использует тебя, – мягко повторила Скворцова. – Я могу принести тебе уголовный кодекс, и ты сама увидишь, что нет никакой лазейки, которая оправдает то, что ты взяла на себя.

– Тема меня любит, – заявила Липова, но голос дрожал.

– Возможно, говорит, что любит, – сочувственно вздохнула Ольга, – а это не одно и то же. Когда человек не любит, ему ничего не стоит признаться в любви. Подумай, пожалуйста. Ты покрываешь убийцу. Я попрошу, чтобы тебе принесли кодекс, ты убедишься сама, – она подошла к двери и обернулась на пороге. – Ты чай любишь зеленый или черный?

– Черный, – неловко ответила Людмила, уже ничего не понимая. – Зачем ты это делаешь?

– Самое главное в человеке – это человек, – пожала плечами Скворцова. – Я просто пытаюсь им быть. При любом раскладе, – она вышла, оставив заключенную в полнейшем недоумении.

Через десять минут Липовой принесли обещанный кодекс и чашку черного чая с печеньем. Девушка неуверенно открыла книгу…

На улице было уже темно, когда Скворцова подходила к своему дому. Так странно было возвращаться сюда одной. Почему-то в памяти сразу всплывали вечера, когда ее подвозил Котов и ждал, пока она поднимется к себе в квартиру. И ведь не зря ждал, как потом оказалось. Ольга вздохнула. Любое достоинство можно обернуть в недостаток и наоборот. Главное – уметь оборачивать. И хотеть оборачивать плохое в хорошее.

– Добрый вечер! – от философских мыслей ее отвлек чей-то знакомый голос. Девушка подняла голову и обомлела – у двери ее подъезда стоял Воробейников и улыбался в свете фонаря. – Вижу, не ожидала меня увидеть. А я вот очень рад нашей встрече.

– Добрый вечер, – с трудом выдавила из себя Скворцова.

Что он здесь делает? Зачем пришел?

– Это тебе, – он протянул ей какой-то предмет, но внутри нее истошным воплем заверещал внутренний голос, оповещая, как сирена, что что-то не так, и Ольга не двинулась с места.

– Что это? – насторожилась она.

– Возьми – узнаешь, – загадочно улыбался мужчина.

– Мне от вас ничего не нужно, Артем Васильевич, – Скворцова старалась говорить спокойно. Не стоило забывать, что на дворе почти ночь, рядом никого, а перед тобой, между прочим, хитрый убийца, сколько бы он ни говорил, что плана убивать не было.

– Меня отпустили – я невиновен, – решил он зайти с другой стороны.

– Если на вас не нашли достаточного количества улик, это еще не значит, что вы невиновны, – отбила подачу Ольга. – Я помню, что я еще не переиграла.

– Зацепило тебя это дело, – довольно заметил он.

– Сложно остаться в стороне, когда тебя в любой момент могут убить, – не сдержалась она. От этого самодовольного тона просыпалось желание ударить больно. Словами. Она умеет.

Выражение его лица тут же изменилось, как будто его действительно стукнули.

– Говорю же, никто не собирается тебя убивать, – нервно прокомментировал Воробейников.

– А вы-то откуда знаете, если невиновны? – усмехнулась Скворцова.

– Работа у меня такая – знать, – он снова расслабился и заулыбался, подходя ближе. – Тебе не о чем волноваться. Или… ты меня боишься? – он сделал еще шаг в ее сторону.

– А должна? – она не шелохнулась, хотя очень хотелось сбежать прямо сейчас. Но нет, такого удовольствия она ему не доставит. В конце концов, неплохая тренировка нервной системы получается. Пожалуй, надо воспринимать это именно так.

– Нет, я не страшный, даже наоборот… – мужчина был совсем близко от ее лица, почти касался его, но ведь почти не считается?

– Философская мысль, – невозмутимо отозвалась девушка. – Только время неподходящее – я устала и хочу спать. Спокойной ночи, Артем Васильевич, – она уже взялась за ручку двери, как он вдруг схватил ее и привлек к себе.

Как хорошо, что есть вещи, которые срабатывают на уровне инстинктов – Ольга быстро отвернулась, упершись руками ему в грудь. Его губы уткнулись ей в щеку. Она услышала смешок и тихий шепот на ухо:

– Как тебе удается так себя контролировать?

– Долгие годы тренировок! – Скворцова оттолкнула мужчину, сбрасывая с себя его руки, и в этот раз дернула-таки подъездную дверь. – Спокойной ночи, Артем Васильевич.

Она не стала дожидаться ответа – быстро взлетела по лестнице до своей квартиры, дрожащими пальцами открыла замок и, только захлопнув за собой дверь, перевела дух. Только этого не хватало! Если он начнет ее преследовать, то ей снова придется искать другое место дислокации. Кажется, пора действительно возвращаться в Испанию. Вот только прижать бы его сначала. Переиграть. Что он хотел ей дать? Пакет какой-то. Что там могло быть? Письмо? Ольга хмыкнула, проходя на кухню. Ну не в любви же он ей признавался в письменном виде. Это было бы очень неосмотрительно с его стороны – она же может отнести это Липовой, как доказательство против него самого. Тогда что там было?

Девушка налила в чайник воды, щелкнула кнопочкой и замерла. Деньги! А если там были деньги? Может, он решил ее подкупить? А если они были не одни, и это предполагалось снять на видео? Чтобы потом шантажировать или еще чего… Как хорошо, что есть внутренний голос, который включается в критических ситуациях.

Бросив быстрый взгляд на часы, Скворцова потянулась к телефонной трубке. Она должна это кому-то рассказать. Может, плана убивать ее и не было, но совершенно очевидно, что есть какой-то другой план. Вот только кому позвонить? Вздохнув, Ольга набрала номер Соколовой. Та внимательно выслушала и посоветовала сообщить Рогозиной. Девушка послушно набрала номер Галины Николаевны.

Соколова зашла на кухню и устало плюхнулась на мягкий диванчик. От вида Лисицына, колдующего над кастрюлей, губы сами растягивались в улыбку. Наверное, когда-нибудь она привыкнет, а пока у девушки рвался шаблон о товарище майоре. Для полноты картины ему не хватало только фартука.

– Что у нас на ужин, Константин Львович? Опять пельмени? – не удержалась от ехидства Юля и тут же закусила губу. Сейчас ей прилетит за язвительность – самой у плиты встать придется.

– Да, опять пельмени, – нисколько не смутился он. – Ты имеешь что-то против? – Костя обернулся и поймал на себе хитрый сияющий взгляд. – Вот даже не думай!

– Что? – она как можно наивнее захлопала ресницами. – Что я такого сказала?

– Не сказала, а подумала, – усмехнулся он. – У тебя на лице написано, как тебе нравится видеть меня у плиты.

– Очень! – не стала отпираться Юля. – Когда еще такое увидишь!

– Ну, полагаю, что теперь-то увидишь еще не раз, но! – Лисицын погрозил ложкой. – Я тебе обещал, что не загоню тебя на кухню, но это не значит, что я буду готовить постоянно.

– Да-а? – с наигранным удивлением протянула Соколова. – А я-то уж понадеялась…

– И зря, – Костя говорил уверенно. – Я тебе просто даю время на эту… адаптацию, во, – он улыбнулся. – А так, это твое царство, привыкай, – заметив ее настороженный взгляд, Лисицын наклонился к девушке, облокотившись на стол. – Я не отказываюсь помогать.

– Уже хорошо, – вздохнула Юля, тоже ставя локти на стол и подпирая подбородок. – Только я тебе тоже скажу, что готовить обед и ужин из трех блюд ежедневно я не буду. Я точно так же, как и ты, работаю допоздна и устаю, – она внимательно посмотрела в глаза. – И я против домостроя.

– Никто и не сомневался, – он усмехнулся. – Но то, что ты не брыкаешься сходу – это уже прогресс.

– Ну ничего себе! – тут же всплеснула руками Соколова. – Ты так говоришь, как будто я постоянно возмущаюсь и перечу тебе!

Лисицын тяжело вздохнул.

– Вот похвалил же, нет? Чего ты взвиваешься? Договаривались же без придирок, – напомнил он вчерашний разговор.

– Так ты первый и придираешься. Я пытаюсь быть… – она замялась, – сговорчивее, а ты язвишь.

– Когда съязвила ты, я смолчал, – заметил Костя, и Юля насупилась, подобрав под себя ноги.

– Еще не поздно все отменить, – буркнула она и тут же прикусила язык. Когда ее несет – ее несет.

– Даже не думай, – он почему-то просто усмехнулся и отвернулся к плите.

Через пару минут перед ней уже стояла тарелка с горячим ужином.

– Кость… – Соколова смотрела исподлобья. – Ну ты же понимаешь, что я другой не буду? Я такая… – она развела руками, не зная, что еще добавить.

– Все в порядке, капитан, – он улыбнулся, глядя на ее виноватое выражение лица. – Такую брали, – Лисицын с удовольствием наблюдал, как на ее губах вырисовывается смущенная улыбка, а взгляд снова становится хитрым.

Он такую брал, да, специально выбирал из встречавшихся на пути. Много их было, да только все как на одно лицо, однотипные, стандартные, а эта ж как проехалась ураганом по его жизни так, что он едва дух успел перевести, как вонзила все свои шипы разом ему в сердце, так и пропал он. Признаваться себе сразу не хотел, что пропал, пытался оправдаться, что это что-то другое. Но каждый рабочий день с неутомимым упорством она доказывала ему, что ничего другого там быть не может. Она ведь тоже не просто уколола и прошла мимо, а зацепилась за него этими шипами, сама поймалась. Может, и хотела бы потом сбежать, но тогда часть себя пришлось бы оставить с ним. Как остричь колючки у розы, вонзившиеся в кого-то. Но разве Соколова будет Соколовой без своих шипов? Да, пришлось долго ей это доказывать, но главное, что у него получилось. И он не собирается ничего в ней менять, пусть дальше взвинчивается, сколько хочет – чем больше колется, тем сильнее сама же и прикипает. Просто сама пока не понимает этого, а когда поймет – поздно будет. Он не собирается ее отпускать. Больше никогда.

– Что? – недоуменно посмотрела на него Юля, видя, как он с задумчивой улыбкой следит за ее движениями.

– Ничего, – усмехнулся мужчина, садясь рядом. – Просто подумалось…

– Мм… И о чем же? – она с любопытством окинула его вопросительным взглядом.

– Да так, – Лисицын ловко загарпунил пельмень. – Поговорим после еды.

И он специально бросил эту фразу, потому что знал, что теперь, до окончания ужина, она будет чутко следить за ним, гадая, о чем он хочет с ней поговорить. А он будет нарочно тянуть время, наслаждаясь этим притягательным вниманием.

– Так что за разговор? – тут же спросила Юля, стоило ему выйти из-за стола.

– Да на самом деле все тот же, – улыбнулся Костя, радуясь про себя, что расчет оказался верен. – Я с Рогозиной договорился, что мы завтра позже придем, но дату вчера так и не выбрали.

– Второе ноября, – просто ответила Соколова и, заметив его удивленный взгляд, тоже довольно улыбнулась, вставая. Пусть не думает, что только он умеет интриговать, она прекрасно разгадала его маневр с этим «поговорим после еды». – Через четыре недели. Как тебе?

– Очень, – только и ответил Лисицын, подходя ближе и обнимая ее одной рукой. – Ты когда успела-то?

– Вчера еще, – призналась Юля. – Чего тут успевать-то? Говорили же, что через месяц и в субботу.

– А почему вчера не сказала? – он коснулся губами ее щеки. – Поддразнить меня решила? Я тут, может, мучился целый день…

Девушка не смогла сдержать смешок.

– Мучился он, как же! Да я бы, может, и сказала, если бы… – она запнулась, и Костя заметил, как алеют ее щеки, – если бы мне дали сказать, – шепотом добавила Юля, как будто раскрывала важную тайну. – А то ведь…

Он и в этот раз не дал ей сказать – закрыл рот поцелуем и увлек за собой в спальню. Дата выбрана, зачем еще что-то говорить? Есть более приятные вещи в этом мире.

В эту ночь Ольге спалось плохо – снилось, что Воробейников вновь хватает ее за талию и она не может вывернуться из этих мерзких объятий. Из груди ее вырвался хрип, девушка дернулась на постели и от этого движения проснулась. Скворцова открыла глаза, соображая, где она находится и что случилось, но, заметив темный силуэт, находящийся на краю кровати, резко села, поджав под себя ноги. Однако тень, вопреки ее ожиданиям, не предпринимала никаких поползновений в ее сторону – она лишь потянулась к лампе, стоящей на тумбочке, и через пару секунд Ольга увидела капитана Котова, спокойно сидевшего на постели.

– Прости, я не хотел тебя напугать, – тихо сказал он, догадываясь, что ей снился кошмар и она еще не до конца пришла в себя.

Скворцова молча уронила голову на руки, потерла лицо пальцами, словно пытаясь окончательно привести себя в чувство, затем шустро выпрыгнула из-под одеяла и направилась на кухню. Костя пошел следом. Девушка достала стакан из шкафчика с посудой, чтобы выпить воды. Только видя, как неровно льется струя из кувшина, Ольга поняла, что всю ее бьет мелкая дрожь.

Котов тоже заметил, как нервно дергается рука девушки, догадался, что дело не в руке, но Скворцова молчала, и он не знал, как начать разговор. Она пила воду, даже не глядя в его сторону, словно его здесь не было, а Костя не мог не смотреть. Он поймал себя на мысли, что, наверное, никогда еще его не тянуло к ней так, как сейчас. Она стояла в этой шелковой голубой ночной сорочке на тонких лямочках с волосами, рассыпавшимися по плечам, пытаясь запить страшный сон, который потревожил ее ночь, а он мог лишь думать о том, как бы осторожно убрать ее локоны на спину и позволить себе провести по обнаженному плечу хотя бы пальцами. Но лучше – губами.

От неуместных мыслей мужчину отвлек звук стакана, который девушка неаккуратно поставила на стол, после чего забралась на подоконник. Котов ощущал себя призраком. Он в ее квартире, среди ночи, появившийся из ниоткуда, а она ведет себя так, словно ничего особенного не произошло, словно к ней каждую ночь кто-то вот так приходит в гости. Ощущение нереальности происходящего утягивало в какой-то другой, альтернативный мир. Ольга помассировала пальцами виски, шумно выдохнула и, наконец, спросила:

– Как ты попал в квартиру?

Костя молча продемонстрировал ей связку домушника, надеясь, что она повернет голову в его сторону и наконец-то посмотрит на него. Так и вышло. Ее глаза казались голубыми, наверное, на фоне ткани, в них уже не было ни тени сна, впрочем, как и страха, что несказанно удивило его. Девушка посмотрела на отмычки, перевела взгляд на их владельца и вновь отвернулась к окну.

– Это был просто сон. Все в порядке, – глухо произнесла Ольга, словно отвечая на вопрос, который он не задавал. Она неловко поежилась и, обхватив плечи, потерла их ладонями. В ту же секунду он снял с себя куртку и, подойдя, заботливо завернул в нее девушку. Она молча потянула за края, пытаясь согреться и унять эту проклятую дрожь. – Спасибо.

Котов промолчал. Что ж, рубашку свою надеть на нее не получилось, зато куртку – да. Он вздохнул. Что за мысли лезут ему в голову? С другой стороны, а о чем он еще должен думать в два часа ночи, находясь один на один с девушкой, скорее раздетой, чем одетой?

– Все в порядке, – снова повторила она. – Не нужно было приезжать. Завтра бы все обсудили в офисе.

Он продолжал молчать. Что сказать? Что как только он услышал от Лисицына про инцидент, у него разум помутнел и он даже не соображал, что делает? Что ноги сами привели его к ней в квартиру, чтобы убедиться, что с ней все хорошо? Что он волновался? Так она это знает – вот эта фраза, которую она специально произнесла дважды, лишнее тому доказательство.

– Как ты себя чувствуешь? – выдавил из себя Костя, лишь бы заполнить эту пустоту в воздухе и как-то переключиться от осознания, что она сидит так близко. Голова шла кругом, хотелось просто сгрести ее в охапку и не отпускать. Он действительно волновался, нет, он переволновался. В один миг в голове тогда пронеслись испанские кадры, когда ему пришлось вытаскивать ее из лап преступников не слишком красивым способом.

Ольга отвернулась от окна, чтобы посмотреть на Котова, и, наверное, прочитала все его мысли, как страницу из книжки, потому что вдруг уткнулась головой ему в грудь, и он не смог сдержаться – обнял ее крепко, чувствуя даже через куртку, как она дрожит.

– Все будет хорошо, – он понимал, что это звучит заезженно и избито, но другие слова почему-то не шли на ум. Говорить не хотелось вообще – он бы всю ночь так простоял, сжимая ее в своих руках, но девушка вдруг отстранилась, и ему пришлось расцепить объятия.

– Ты упрямый… – прозвучало не то как приговор, не то как сожаление.

– Это плохо? – не смог не спросить мужчина.

– Как посмотреть, – он догадался, что там, под курткой, она неловко повела плечом. – В данном случае – да…