Текст книги "Училка"

Автор книги: Марина Львова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

А через полчаса позвонила Ирина:

– Представляешь, я его видела. И он мне очень понравился.

– Он всем нравится. Ты Марьяшку доставила?

– Конечно. Меня поблагодарили, но таким голодным взглядом посмотрели в сторону моей машины, словно ждали, когда из нее выйдешь ты. Ты уверена, что не совершаешь ошибку?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– И очень зря! За свое счастье надо бороться!

– Я и борюсь. Сейчас мне звонили – на этой неделе выйдет моя книга, представляешь?

– Правда? Ой, Настя, как я за тебя рада! А как мне можно будет увидеть книгу?

– По договору мне полагаются авторские экземпляры. Один подарю тебе.

– А как ты их повезешь?

– Дотащу как-нибудь.

– Даже и не думай, литераторша! Позвонишь мне, я приеду. Тебе сейчас только книги таскать.

– Своя ноша не тянет.

– Ага, как бы не так.

Настя была рада, что ей удалось переключить внимание Ирины на другой вопрос. Растроганная Ирина даже не заметила, что ловкий маневр отвлек ее от темы, она еще раз назидательным тоном напомнила об опасности, которые представляют тяжести для будущей мамы. Настя кивала головой и давала себя убедить.

– Итак, я приезжаю за тобой после уроков и везу к твоему литагенту.

Настя в очередной раз кивнула, совершенно забыв, что разговаривает с Ириной по телефону.

– Нет, постой, литераторша! Сначала тебя нужно покормить, значит, сначала я везу тебя домой, а уже потом…

– Может быть, я сама дойду до дома? А ты приедешь прямо сюда. Кроме того, мне просто необходимо ходить пешком и дышать воздухом, – решительно закончила Настя, чтобы разом пресечь все возможные возражения подруги.

39

Литераторша! Смешно. Конечно, смешно. Неужели завтра она будет держать в руках свою книгу? Держать в руках, крепко прижимая к груди, как маленького ребенка. Самое смешное, но ей действительно казалось, что у нее родился маленький ребенок и начал свою самостоятельную жизнь. Когда рукопись лежала у нее на столе, она целиком принадлежала ей, а теперь она принадлежит и другим. Понравится ли она? Будут ли другие испытывать радость оттого, что подержали ее в руках? Или написанные ею страницы вызовут раздражение и скуку? Вот так, наверное, волнуются все родители, когда их дети начинают самостоятельную жизнь.

В этот момент Настя ощутила сильный толчок в бок. Настя замерла, ее губ коснулась едва заметная улыбка. Определенно это будет мальчик. Конечно, мальчик, и очень ревнивый. Ему совсем не нравится, что про него забыли, и он тут же поспешил напомнить о себе.

Настя устроилась поудобнее, подложила под спину подушку и прислонилась к стене. За последние месяцы она настолько привыкла к своей маске покоя и уверенности, что порой ей казалось, что удается обмануть даже маму. По крайней мере, Калерия Андреевна теперь уже не смотрит на нее такими грустными глазами, как раньше. Наверное, жалость труднее переживать, чем недоброжелательность. К счастью, мама, похоже, уже почти привыкла к Настиному неопределенному положению.

Словно на время она отодвинула в сторону все свои нравственные устои и принципы. Разве можно было еще несколько лет назад предположить, что ее мама так спокойно воспримет ее будущего внебрачного ребенка? Может быть, она просто-напросто потеряла надежду, что Настя выйдет замуж и в доме зазвенят детские голоса? Как хорошо, что в их жизнь вошел Кирилл. Жаль только, что Галка уже никогда не увидит, как вырос ее сын. Сейчас он стал даже смеяться и шутить, и нет у него в глазах прежнего настороженного выражения, как у маленького испуганного зверька. Как хорошо, что Марьяшка была рядом, когда не стало Галки. Ведь именно Марьяшке удалось расшевелить Кирилла, вывести его из заторможенного состояния. Марьяшка… Она выросла и похорошела за этот год, ничем уже не напоминает бледного, голодного заморыша. Сколько же всего произошло за последний год – и хорошего, и плохого! Только вот она, Настя, сидит одна и подводит итоги прожитого и сделанного. И не позволяет себе думать о Валерии.

Непрошеная слеза пробежала по щеке и скатилась по подбородку, Настя шмыгнула носом и прижала к лицу одеяло. Что толку плакать, она выбрала свою дорогу, и тут некого винить в том, что она осталась одна.

Словно в ответ, она снова ощутила легкий толчок – ребенок напомнил о себе. Настя решительно вытерла слезы: она не может упрекать судьбу, давшую ей так много. И потом, разве она одна? У нее есть Кирилл, и мама, и крохотный – еще нерожденный – ребенок. Грех жаловаться. Вот она сейчас положит подушку поудобнее и ляжет спать, спокойная и счастливая.

Настя взбила подушку, легла на бок и, накрывшись одеялом с головой, горько заплакала.

Настя уже давно спала, когда дверь в комнату тихо открылась и к кровати подошла Калерия Андреевна. Она наклонилась, прислушалась к тихому дыханию дочери, поправила подушку, подоткнула одеяло. Осторожно откинув прядь волос, упавших на щеку дочери, Калерия Андреевна вздрогнула, когда ее рука случайно коснулась холодной подушки, мокрой от слез.

На следующий день Настя в очередной раз убедилась, что долгое ожидание может отравить даже самые привычные и любимые занятия. С самого утра, снедаемая беспокойством и нетерпением, Настя никак не могла сосредоточиться на занятиях. Детям передалось ее волнение, и последние уроки дались классу особенно тяжело. Когда наконец счастливые ученики побежали домой, измученная Настя без сил опустилась на стул.

– Настя? Ты одна? Отучились?

– Я думала, это никогда не кончится, – пожаловалась Настя входящей Наталье Сергеевне.

– И это говоришь мне ты, краса и гордость нашей школы? Я тебя не узнаю.

– Перестань, пожалуйста, – вскричала Настя.

– Прости. Теперь я и сама вижу, что сегодня не самый твой лучший день.

– Я сама себя не узнаю. Они меня не слушали, целый день витали в облаках. Все объяснила, разжевала и в рот положила, им осталось только проглотить. Стала спрашивать, а они меня не понимают. Совсем.

– Ты просто устала. Не переживай, к концу четверти мы все устаем.

– Наташа, я сегодня еду за своей книгой.

– Как это? Куда?

– Мне сегодня должны дать мою книгу. Что ты на меня так смотришь? Ее издали.

– Ох, а я подумала, что тебе возвращают рукопись. Дай я тебя поцелую, моя золотая. А ты еще говоришь, что день не задался. Да все это ерунда! У нас сегодня праздник!

Наталья Сергеевна бросила классный журнал на стол и закружилась по классу.

– Чудачка, так что же ты сидишь? Когда ты едешь за книгой? Тебе помочь?

– Спасибо, не надо. За мной Ирина приедет.

– Завтра принесешь показать книгу?

Прозвенел звонок, Наталья Сергеевна схватила журнал, поцеловала Настю и быстрым решительным шагом направилась на очередной урок. Настя закрыла заполненный журнал, взяла сумку с тетрадями и окинула взглядом класс. Ровные ряды парт, стулья, задвинутые дежурными, классная доска с белесыми разводами высохшего мела. Пустой класс оживал и наполнялся жизнью, только когда в класс влетали по утрам ее подросшие за этот год воробышки-ученики. Скоро конец четверти, и дети уйдут на летние каникулы. А осенью ее уже здесь не будет, и кто-то другой войдет в класс, и сядет за учительский стол, и заглянет в эти доверчивые детские глаза. Настя вздохнула и закрыла дверь класса.

Она подходила к своему дому, когда из-за угла вывернул знакомый «Жигуленок», Ирина решительно притормозила у подъезда.

– Ну что, можно ехать? – вместо приветствия спросила Ирина.

– Здравствуй, Ириша! Сейчас, только домой сумку занесу с тетрадями, и поедем.

Ирина насупила брови и молча последовала за Настей и дома вместе с Калерией Андреевной буквально насильно заставила Настю пообедать, взывая к ее совести и убеждая, что она непременно должна сделать это ради ребенка. В глубине души Настя была уверена, что это не что иное, как самая обычная спекуляция на ее чувстве ответственности. Какую пользу может принести еда, которую через силу глотаешь? Есть ей совсем не хотелось, ну просто нисколечко. Но Настя понимала, что если она начнет спорить с Ириной и мамой, то это займет больше времени, а ей так не терпелось поскорее увидеть и подержать в руках свою книгу.

Под взглядом двух пар глаз, пристально следящих за ней, Настя допила компот.

– Теперь вы довольны? Ирину ты почему-то не стала заставлять есть, а надо мной всем можно измываться. Вон она какая худая, ей бы поесть не мешало. А вы только и знаете, что ко мне цепляться.

– Ничего, Ирина может позволить себе посидеть на голодной диете, а перед тобой стоят несколько другие задачи. Вот теперь можете ехать, а я Кирилла подожду, у него сегодня шесть уроков. Удачи вам!

Всю дорогу они молчали, у Насти от волнения пересохло в горле, она прокашлялась, прежде чем указать Ирине нужный поворот, Ирина вела машину, судорожно вцепившись руками в руль.

– Все, приехали. Затормози перед вон тем серым домом.

Ирина плавно затормозила перед нужным зданием.

– Подожди, я тебе помогу выйти из машины.

– Не надо делать из меня калеку, я только беременна, а не безнадежно больна.

– Не ворчи, я о тебе забочусь. Куда ты так спешишь? Я еще машину не закрыла.

– Ты меня догонишь.

– Это нечестно, в конце концов. А если я заблужусь?

– Я тебе расскажу, куда нужно идти.

– Проще подождать несколько минут. Тебе так не терпится? Не переживай, сейчас увидишь свою книгу. Да не беги ты так!

Ирина шла вслед за Настей и негромко ворчала, пока они поднимались по ступеням. Внезапно Настя остановилась. Ирина чуть было не уткнулась ей в спину.

– А если они ее не привезли?

– Тогда приедем в другой раз, а твоему Вадиму уши надерем, что он тебя не предупредил и заставил тащиться вверх по лестнице.

– Зря ты его ругаешь, он очень внимательный и ответственный, он бы обязательно позвонил.

– Тем более, ты сама себе противоречишь. Лучше перестань паниковать и шагай.

– Мне очень страшно.

– Глупенькая, сейчас самое легкое осталось – забрать принадлежащие тебе по праву книги, хотя они и тяжелые. Нечего трусить. Нас ждут.

– Спасибо, что пошла со мной сегодня.

– Нечего меня благодарить, мне интересно не меньше, чем тебе.

Настя подошла к нужной двери и, секунду помедлив, постучала. Раздались шаги, и дверь открылась.

– Анастасия Григорьевна! Проходите.

Настя и Ирина вошли в комнату. Настя представила Ирину улыбающемуся Вадиму.

– Они уже привезли книги, но сегодня у них встреча назначена, поэтому они вас не дождались. Вот тут три пачки, они ваши.

– Они же запечатаны. – Настя потрогала рукой крепко перевязанные пачки.

– Я не решился без вас открывать, подумал, что вам будет приятно это сделать самой. Вот ножницы.

Настя взяла в руки ножницы и тут же передала их Ирине:

– Ир, давай лучше ты, у меня руки дрожат.

Ирина вздохнула и решительным движением руки разрезала веревку.

– Открывай пачку сама.

Настя развернула серую упаковочную бумагу, в луче солнечного света ярко заблестели обложки плотно уложенных книг. Настя провела по ним рукой и вытянула из пачки одну из них. Вадим и Ирина взяли по книге и стали их рассматривать.

– Ой, Настя, как здорово! Ты только посмотри, какая она большая и самая настоящая. Неужели ты столько написала?

– Хорошо издали, – сдержанно отозвался Вадим. – Честно говоря, я и не предполагал, что так скоро получится. Удачно вышло.

– Нет, вы только подумайте! Анастасия Шубина, «Нескладеха» – Ирина раскрыла книгу: – «Памяти Галины Юдиной…» Так ты посвятила ее Галке, Настя…

Пораженная Ирина прижала книгу к груди и повернулась лицом к Насте. Настя стояла, держа двумя руками книгу, и плакала. Слезы катились по ее щекам. Скорбная складка залегла в уголке рта.

– Настенька, что ты! Почему ты расстроилась?

– Посмотри, что они сделали. – Голос Насти дрожал от слез. – Тут, на задней стороне обложки.

– Там ваша фотография, – осторожно проговорил Вадим. – Как и договаривались. Они издают серию, оформляют книги в едином стиле.

– Тут… голая женщина. – Голос Насти срывался, пальцем она тыкала в обнаженную красотку, возлежащую на кровати. – А у меня в романе этого нет…

– Но ведь в вашем романе речь идет о любви, вот они и сделали такую обложку, – неуверенно начал Вадим.

– Настя, ты, по-моему, просто придираешься. Подумаешь, приделали голую тетку на обложку, она же на задней стороне, туда никто и не смотрит. А потом, тебя же никто и не знает, вот они и сделали обложечку поцветастее. У тебя книга вышла в твердом переплете!

– Они, они… словно моего ребенка в грязные пеленки завернули. – Настя захлебывалась от слез.

– Настя! О чем ты только говоришь! Ерунда какая-то! У тебя книга в руках, твоя книга. Нет, ты только посмотри, вот твоя фамилия написана.

– Да, а моя фотография – рядом с голой теткой.

– Подумаешь, на мой взгляд, фигурка у нее даже очень привлекательная. Правда, Вадим?

Вадим кивнул, поглядывая на женщин.

Но Настя была безутешна, слезы капали у нее из глаз и когда они втроем пили чай с тортом, празднуя появление на свет книги, и когда Вадим помогал Ирине укладывать книги в машину, и когда они приехали домой и их встретила на пороге квартиры встревоженная Калерия Андреевна с Кириллом. Всхлипывала Настя весь вечер, лишь только взгляд ее падал на книгу, стоящую на серванте в большой комнате. Звонили знакомые и подруги, к телефону подходила мама и рассказывала всем о выходе книги, а Настя тем временем тихонько всхлипывала, забившись в уголок дивана и обхватив рукой Кирилла, гладившего ее по голове.

Калерия Андреевна с Ириной наконец решили, что у Насти наступила нервная разрядка и ей просто-напросто нужно выплакаться, что бы сейчас ни говорили и как бы ее ни уговаривали. Ирина вскоре уехала, увозя в качестве трофея новую книгу, еще остро пахнущую свежей типографской краской.

Возможно, они были и правы, – по крайней мере, на следующий день Настя уже не плакала и почти примирилась с картинкой на задней стороне обложки. Когда утром Настя вошла в школу, в сумке у нее лежало три экземпляра книги. За завтраком Кирилл тоже попросил одну книгу – ему хотелось похвастаться перед приятелями, но Настя категорически отказала ему. Она представила, как книга будет тайком извлечена из портфеля на каком-нибудь уроке и начнет передаваться по классу, пока возня под партами не привлечет внимание учительницы. Настя вообразила ее реакцию, когда она увидит обложку. Настя покраснела и взглянула на маму. Видимо, подобная мысль пришла в голову и Калерии Андреевне, – по крайней мере, она стояла, отвернувшись от Кирилла, пряча улыбку в уголках губ. Откашлявшись, Калерия Андреевна сказала, сдерживая смех, что лучше пока не носить книгу в школу, так как ребятам покажется, что он хвастается. Кирилл со вздохом согласился.

Наталья Сергеевна подбежала к Насте у школы и потребовала книгу:

– Давай-давай, доставай из сумки.

– Доброе утро! – с нажимом произнесла Настя. – А почему ты решила, что я сегодня принесла книгу?

– Доставай, нечего обманывать подруг. Я вчера твоей маме звонила, поздно вечером, когда ты уже спала.

– Так ты уже все знаешь?

– Да, твоя мама меня предупредила, что ты можешь не решиться подарить мне ее. Доставай скорее, что ты там копаешься? Нечего от народа прятать.

Настя дрожащими руками достала из пакета книгу.

– Вот смотри, ничего я и не прячу. Вот твой экземпляр, – профессионально твердым голосом сказала она и протянула книгу.

– Вот это другое дело. Вижу, ты уже собралась. Можешь исполнить фуэте. Есть такой элемент в балете, слышала? Вот так и ты.

Настя рассмеялась:

– В моем положении? Ты шутишь! Какая из меня балерина!

– Я образно говорю. Наш труд сродни актерскому, а школа почти как театр. Актер входит в образ и живет в нем.

– Как это?

– Вот так и мы, учителя: что бы ты ни чувствовала, что бы у тебя ни случилось дома – ты входишь в класс и держишь себя в руках. Ты же не можешь позволить себе расслабиться на глазах у всего класса? А дети самые внимательные судьи.

– Актеры, – задумчиво повторила Настя. – Мне никогда это не приходило в голову. Да, ты права. Балерины перед выходом на сцену или актеры перед спектаклем переживают похожие эмоции, вот только сюжет спектакля повторяется, а у нас каждый день развивается по своему сценарию. И даже невозможно предположить, с какой проблемой столкнешься сегодня.

– Все правильно, входишь в класс, зажимаешь себя в корсет профессиональных привычек. Ты когда-нибудь замечала, как меняется интонация у старых учителей, когда они входят в класс? Говоришь с ней – она нормальная женщина, стоит ей войти в класс, так у нее даже интонация меняется.

– Но я бы никогда не догадалась назвать тебя актрисой, честное слово, – заметила Настя. – Для тебя школа – это жизнь, ты не играешь, а живешь.

– Спасибо, – грустно улыбнулась Наталья Сергеевна.

– Наташа, у тебя опять что-то случилось? Тебя обидели?

– Нет, что ты! У меня все замечательно, вот видишь, книга в руках, а значит, вечером я смогу ее почитать. И ее написала моя подруга, такое не каждый день случается. Разве это не праздник? А ты говоришь, обидел кто-то… Сегодня счастливый день.

– Даже если твои ребятишки плохо подготовились к контрольной работе?

– Даже если это и так, все равно ерунда. Я им тогда покажу: издали твою книгу и приведу тебя в пример.

– Наталья, не смей. Я им сейчас могу только отрицательный пример показывать. На меня уже и мои дети в классе коситься начинают.

– Ты что, стыдишься? Вот глупости какие! Ты последнее время совсем не о том думаешь. Радоваться должна, а ты хандришь. Вот смотри, я сначала сама читать буду, а потом, так и быть, и тебе дам почитать для поднятия духа.

– Что?

– Есть тут у меня одна книга, сегодня утром один хороший человек подарил. – Наталья Сергеевна улыбнулась и показала глазами на свою сумку. – Тебе еще не доводилось читать саму себя?

– Но у меня дома еще много книг осталось, почти три пачки.

– Тем более, что ты теряешься?

Настя рассмеялась и пошла в класс. Проходя мимо кабинета Марины Теодоровны, она замедлила шаги, но войти не решилась, хотя одна книга предназначалась для строгого завуча начальной школы. Но на первой перемене Марина Теодоровна подошла к Насте, сидящей за столом в классе, и молча протянула руку:

– Добрый день! Что это ты загордилась? Я твоей маме звонила, она мне так и сказала, что ты можешь не решиться мне подарить книгу. Я человек не гордый, могу и сама подойти. Дари, Калерия сказала, что в сумке есть и для меня книга. Или уже все раздарила?

– Нет, я просто потом хотела, неудобно было вас отрывать от дел.

– Ага, все так говорят. Спасибо, моя хорошая. – Марина Теодоровна поцеловала Настю в щеку и стала разглядывать подарок – А почему ты на перемене из класса не выходишь? Тебе сейчас ходить надо побольше.

– В коридоре малыши бегают, боюсь, толкнуть могут.

– Ты только сама себя не стесняйся, а то ты последнее время уж больно тихая ходишь. Если тебя кто из наших дам обидит, ты мне только скажи, я им объясню, что почем.

– Нет, у меня все нормально, честное слово.

– Смотри у меня. – Марина Теодоровна погладила Настю по плечу и вышла.

И Настина книга стала гулять по школе. Несколько учителей сумели купить ее в магазинах и пришли просить автографы. Калерия Андреевна однажды вечером потребовала несколько книг для своих приятельниц. Настя ахнула и попыталась запротестовать, но мама не захотела слушать доводы дочери. Калерия Андреевна решительно оборвала дочь, заявив, что ее книгу с удовольствием прочтут даже пенсионерки.

Через несколько дней по вечерам Насте стали звонить знакомые и делиться впечатлениями от книги – женщинам книга нравилась. Ирина позвонила на третий день:

– Настя, что ты наделала! Я проплакала два дня, как вспомню про книгу, так и плачу.

– Тебе не понравилось? Ты же читала рукопись.

– Нет, что ты! Конечно, понравилось. Я все Галину вспоминала, как живая она у меня перед глазами стоит.

– Ирина, я для радости книгу писала, чтобы посмеяться можно было, у нее же хороший конец.

– Так я и смеялась, а как Галку вспомню – плачу. Какой ты молодец. Я ее как живую вижу. Настя! Ты меня слушаешь?

– Слушаю.

– А почему ты опять загрустила? Все переживаешь из-за картинки?

– Нет, привыкла. Мамины приятельницы решили, что книга выглядит пикантно.

– Вот видишь, а ты беспокоилась. А почему ты грустная? Устала?

– Нет, так просто. – Настя помолчала немного, но, чувствуя, что Ирина будет настаивать, проговорила: – Вадим звонил вчера.

– Замечательно, что он тебе сказал?

– Приблизительно через три недели будет встреча.

– Ну и что? Какая встреча? Настя, говори толком, что ты тянешь?

– Издатели намерены собрать авторов женских романов и устроить презентацию.

– Замечательно.

– Что замечательно? Это будет через три недели, а я раздуваюсь, как шар, с каждым днем становлюсь все толще.

– Это неудивительно в твоем положении. А потом, почему это тебя так волнует? Ты очаровательно выглядишь. Обаятельная, женственная молоденькая писательница. Ты их всех там покоришь. Виктор до сих пор тебе приветы передает, а он мужчина со вкусом.

– Перестань, Ирина, я серьезно говорю, а ты все шутишь. Мне и не нужен никто.

– Конечно, конечно. Только я не пойму никак, что тебе мешает принять участие в презентации?

– Я не говорю, что мне что-то мешает.

– Вот и замечательно. До свидания, я перезвоню тебе завтра.

– Завтра меня не будет.

– Завтра же суббота. Как? Ты опять едешь на рынок? Сколько можно, ты навредишь ребенку!

– Уже недолго осталось. Я, собственно говоря, только хотела книгу подарить Раисе. Она много для меня сделала. Я у нее еще два воскресенья поработаю и буду отдыхать. Так что нечего на меня ворчать.

– Все равно тебе давно нужно было прекратить эти подработки. Береги себя.

– Хорошо. До свидания!

Ирина повесила трубку и задумалась, потом решительным жестом потянулась к сумке. Кто только придумал такое количество карманов и отделений в женских сумках? Никогда невозможно найти нужную вещь. Ирина в раздражении высыпала содержимое сумки на столик и принялась разгребать вещи руками, пока не наткнулась на визитную карточку, на которой поверх изящного типографского текста были написаны детским почерком крупные буквы. Ирина повертела в руках чуть измятый белый прямоугольник и решительно пододвинула к себе телефон.