Текст книги "Нежность"

Автор книги: Марианна Монтейро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

– Чего я добиваюсь? – тихо переспросил Габриэль.

– Выставить меня на посмешище…

Альварадо покачал головой. Он не сводил с Вероники восхищенного взгляда.

– То, что ты смотришь на меня с удивлением, отнюдь не комплимент для меня.

– Прости, – пробормотал Габриэль.

Вероника, помедлив минуту, молча кивнула и, высвободив руки, направилась к двери.

– Подожди, пожалуйста, минуту, я сейчас вернусь, – сказала она и вышла из комнаты.

Габриэль с ненавистью посмотрел на ночник. Вообще он не любил темноты, но сейчас чувствовал, что именно свет, пусть и неяркий, помешал развитию событий. Следовало выключить его, прежде чем целовать Веронику.

Пробыв некоторое время в ванной, Вероника вернулась в спальню. Она застала гостя, стоящим в задумчивости у кровати. Как раз в тот момент, когда она вошла, Альварадо, выключив ночник, зажег настольную лампу.

– Габриэль, что ты делаешь? – поинтересовалась Вероника насмешливым тоном.

Альварадо вздрогнул, он не слышал ее тихих шагов.

– Да вот, понимаешь, мне показалось, что в комнате недостаточно светло.

– Но ты же утверждал, что видишь в темноте не хуже кошки. Выключи свет!

– Не хочу!

– Тогда иди домой, а там хоть иллюминацию устраивай, – заявила Вероника.

Габриэль не шелохнулся. Его взгляд выражал непреклонность и упрямство.

Вероника сочла за лучшее извиниться.

Альварадо наклонился над кроватью и провел ладонью по атласному покрывалу.

– Какая нежная материя, ее прохлада освежит наши разгоряченные тела, – заметил он.

Вероника не могла произнести ни слова. К горлу подступил комок, сердце замерло от волнения. Она с удивлением признавалась себе, что не испытывала ничего подобного даже в первую ночь, которую провела с Фернандо Монтейро.

Медленно ступая, она приблизилась к кровати с другой стороны. Застыв в неподвижности друг против друга, Вероника и Габриэль молчали.

Наконец Габриэль смущенно улыбнулся и, указывая рукой на постель, тихо сказал:

– Какая широкая у тебя кровать, Вероника, а сверху зеленое, как трава, покрывало. Это напоминает мне поле. Так и хочется лечь, позагорать…

– Интересно, что же считать солнцем? – вполголоса, словно обращаясь к самой себе, спросила Вероника.

Габриэль медленно повернул голову, остановил взгляд на настольной лампе и, протянув руку, выключил ее.

– Вероника, – раздался в темноте его тихий голос, – я погасил солнце. Теперь мы можем спокойно лечь в постель.

В ответ он услышал лишь ее прерывистое дыхание.

– Вероника, – спросил через секунду мужчина, – ты все еще стоишь?

– Разве ты сам не видишь своим кошачьим взором? – отозвалась она.

– Хватит, прошу тебя, – взмолился Габриэль. – Ты же знаешь, что это была просто шутка. – Не обижайся, – прошептала Вероника, – сейчас мы будем с тобой близки, как только могут быть близки люди, и ты увидишь, какая я…

* * *

Когда-то Валентина спала крепко, без сновидений, утомленная ласками – это были ночи любви. Теперь же она не видела снов только потому, что ее до предела изматывала работа по дому. Ей приходилось нелегко – трое детей, почти постоянное отсутствие мужа, нехватка денег, и при этом она ухитрялась выкраивать время для свиданий с Сильвио Уркиди.

Валентина давно перестала интересоваться, где Хосе проводит вечера. Она знала, что муж всегда сошлется на диссертацию, которую задумал написать и для которой нужно было, по его словам, очень много времени. Хосе возвращался домой посреди ночи, стараясь не разбудить жену. Валентина же старалась не проснуться. Хотя спали супруги по-прежнему на одной кровати, но каждый под своим одеялом.

Кровать была широкой, и Хосе ложился на самый край, избегая дотрагиваться до супруги. Он накрывался с головой и поворачивался к жене спиной, чтобы даже не дышать на нее. Уже много раз Валентина подумывала о том, что им следует спать в отдельных комнатах. Однако не делала этого ради детей.

«Спать в отдельных комнатах это значит официально признать, что семейная жизнь дала глубокую трещину, – говорила себе Валентина. – Если сохранять видимость благополучия, вместе с этой видимостью сохраняется и надежда на то, что все вернется в норму».

Однажды под утро в спальню к родителям вбежали перепуганные Альберто и Энрико. Они растолкали отца.

– Папа, папа!

– Что такое? – с трудом открыв глаза, отвечал Хосе.

– Малышка заболела!

– О Боже! – Хосе потер лоб и сел на кровати.

После секундного колебания Хосе дотронулся до плеча Валентины.

– Что такое? – моментально проснулась Валентина.

– Вероника заболела.

Валентина вскочила с кровати и бросилась в коридор. Дети последовали за ней.

На пороге спальни она остановилась и обернулась к мужу.

– Ты идешь со мной? – спросила она у Хосе.

Он нехотя кивнул.

«Интересно, чем я могу помочь? – подумал он. – Как будто она одна не справится?»

– Что с Вероникой? – спросила Валентина по дороге в детскую.

– Она сильно кашляет, – ответил Альберто.

Энрико задержался в спальне, ожидая отца, который все еще сидел на постели.

– Пойдем, папа, – позвал мальчик.

Хосе вздохнул и, нашарив домашние туфли, встал.

Валентина вбежала в детскую. Альберто остался у двери, а Энрико подошел к кроватке младшей сестры, названной в честь бабушки Вероникой. Мать уже суетилась около девочки.

– Ну-ка, посмотрим, что с тобой такое?

Вероника громко плакала. Плач прекращался только, когда девочку начинал душить очередной приступ кашля.

– Пожалуйста, Вероника, не плачь… – успокаивала дочку Валентина.

Но малышка не умолкала.

Валентина поставила дочери градусник.

Волоча ноги, пришел наконец Хосе. Он в нерешительности остановился на пороге, не зная, чем помочь.

«Ну вот, – думал он. – Все, как я и ожидал. От меня никакого толку… Спрашивается, зачем было меня звать?..»

Отец взглянул на старшего сына, Альберто состроил ему гримасу.

Энрико помогал матери: он достал градусник из-под мышки Вероники и подал Валентине.

– Сколько? – без особого интереса спросил Хосе.

Валентина хотела ответить, но в это время девочку начал душить очередной приступ кашля, и она, отмахнувшись от мужа, подхватила Веронику на руки.

– У нее наверняка бронхит! – воскликнула Валентина. – Помнишь, Энрико дважды болел бронхитом?

– Да, папа, помнишь? Ужасно противная штука! – вмешался младший сын.

Хосе в недоумении посмотрел на него и отрицательно покачал головой:

– Нет, не помню!

Валентина бросила на мужа презрительный взгляд и заметила язвительным тоном:

– Наверное, ты тогда был в библиотеке, потому и не помнишь.

– Возможно, – процедил Хосе сквозь зубы.

– Мама, что же делать? – спросил Альберто.

Валентина вышла в коридор с дочерью на руках.

– Отнесу ее в ванную, – сказала она. – Пусть девочка продышится…

– Мама, я пойду спать! – крикнул вслед Валентине Альберто.

Мать на секунду остановилась.

– Хорошо, сынок, иди… Энрико, иди и ты.

Второй сын, в отличие от Альберто, отправился в постель с явной неохотой.

Хосе зашел в ванную вместе с женой и запер дверь.

– Открути воду, – скомандовала Валентина. – Только горячую… И включи душ!

Хосе послушно выполнил ее указания и уселся на табуретку. Валентина, присев на край ванны, стала гладить девочку по голове.

– Вот и все, вот и хорошо, сейчас этот гадкий кашель перестанет мучить нашу маленькую… – приговаривала она, прижимая девочку к себе.

Вероника смотрела на мать испуганными глазенками и время от времени кашляла, хоть и старалась сдерживаться.

Ванная постепенно наполнялась клубами беловатого пара.

– И долго мы так будем сидеть? – поинтересовался Хосе.

– Ты хочешь спать? – жена резко повернулась к нему.

Хосе тяжело вздохнул.

– Нет, просто я спрашиваю… Ты долго будешь ее так держать?

Валентина с тревогой посмотрела на дочь и пожала плечами.

– Пока не успокоится кашель.

– Но сколько это займет времени? – решил уточнить Хосе.

Валентина сузила глаза.

– Ты куда-нибудь торопишься? Я не могу тебе ответить! Столько времени, сколько понадобится… И именно столько времени я буду здесь сидеть!

Взгляд мужа потемнел.

– Ну, может, минут двадцать… – быстро сказала Валентина.

Всем своим видом Хосе показывал, как ему это все надоело. Но он молчал, и Валентина не могла наброситься на него с упреками за равнодушие к здоровью собственной дочери, хотя ей очень этого хотелось.

В тишине, нарушаемой лишь кашлем Вероники, прошла одна минута, другая… Внезапно Хосе заговорил.

– Ты знаешь, Валентина, мне предложили новую работу.

– Что? – не расслышав, переспросила она.

– Мне предложили переехать в другой город. Точнее говоря, работа все та же, только на новом месте.

– И куда же тебе предложили поехать? – Валентина едва видела мужа в густом пару.

– Штат Нуэво-Леон, – нехотя ответил он, – город Монтеррей.

– Там тоже есть университет?

– Да.

– Но чем твоя работа в Монтеррее будет отличаться от того, чем ты занимаешься здесь?

Хосе убрал со лба мокрые от пара волосы.

– Мне сказали, что там будет легче защитить диссертацию, – пояснил он. – А после защиты я смогу занять место заведующего кафедрой.

Валентина помолчала, обдумывая услышанное. Затем спросила:

– И давно тебе это предложили?

– Несколько дней назад.

– Почему же ты ничего мне не сказал?

– Ну, понимаешь, – протянул муж и, помявшись, быстро договорил: – Я хотел сперва сам все хорошенько обдумать.

Он сложил руки на груди и улыбнулся, ожидая увидеть ответную улыбку. Но напрасно, Валентину не удовлетворило объяснение мужа, однако она не стала выяснять, почему вдруг Хосе только сейчас ей обо всем рассказал.

Вместо этого она спросила о другом:

– Если ты согласишься, как это отразится на зарплате?

Хосе пожал плечами.

– Зарплата прежняя, но там больше шансов, что ее повысят.

– Понятно, – кивнула Валентина.

Журчала вода. Хосе скрылся за клубами пара.

– Ты знаешь, – начала Валентина, – мне совсем не хотелось бы отсюда уезжать…

Ну, как она отсюда может уехать, если здесь живет Сильвио Уркиди! Однако об этом мужу не скажешь… Валентина находила другие причины, объясняя свое нежелание сниматься с места.

– Понимаешь, Хосе, – говорила она. – Здесь хорошая школа, Альберто и Энрико любят своих учителей, а учителя, насколько я знаю, очень довольны нашими сыновьями. К тому же детей там хорошо кормят…

Хосе замахал рукой, разгоняя пар. Когда из белого облака выглянуло лицо Валентины, он, пристально глядя на нее, медленно произнес:

– Но ведь там меня ожидает место заведующего кафедрой!

– Знаешь, – Валентина отвернулась, – давай поговорим об этом позже. Я должна как следует подумать.

У Хосе был недовольный вид. Ему явно не нравилось, что Валентина возражает против переезда.

– И потом у нас здесь хороший дом, – снова заговорила она. – Мы к нему привыкли… Хотя… должность заведующего кафедрой, конечно… Я понимаю…

Валентина вздохнула. Она вдруг отдала себе отчет в том, что ведет себя непоследовательно. Если бы она действительно хотела наладить отношения с мужем, сохранить семью, она должна была обрадоваться этой новости и, не колеблясь, сразу согласиться поехать вместе с Хосе и детьми хоть на край света…

Она же не хотела уезжать из Морелии, поскольку в этом городе жил Сильвио Уркиди.

И тут Валентина пришла в растерянность: значит все ее подозрения насчет мужа были беспочвенны?..

Ну, конечно, иначе быть не может! Ведь если муж готов переехать в другой город, значит, здесь его ничто не удерживает. Неужели это означает, что у него никого нет? У мужа никого нет, а у нее, Валентины, есть любовник, есть Сильвио Уркиди, с которым Валентина изменяет мужу…

Она почувствовала, как густая краска заливает ее лицо. Она бросила быстрый взгляд на мужа. Хосе с нежностью смотрел на маленькую Веронику.

Валентина склонилась к дочери и погладила ее по волосам. Девочка давно спала.

* * *

Несколько дней Валентина не отходила от постели дочери. Наконец маленькая Вероника пошла на поправку.

Мальчики собирались в школу. Альберто уже был во дворе и ждал брата.

– Энрико, сколько можно копаться? – услышала Валентина голос старшего сына.

Энрико задержался у кроватки, где сидела тепло укутанная Вероника. Мальчик слегка ущипнул ее за щечку и улыбнулся:

– Ну как ты?

Малышка оттолкнула его руку.

– Энрико, не трогай сестру, она еще больна, – строго сказала Валентина.

Сын ушел в прихожую.

– Веди себя хорошо в школе! – крикнула ему вдогонку мать.

Хлопнула входная дверь. Валентина села к телефону и набрала номер матери в Мехико.

Против обыкновения, мать подняла трубку не сразу, что сильно удивило Валентину.

– Привет! – поздоровалась дочь.

– Привет! – тихо отозвалась мать. – Как ты там?

– Ты и представить себе не можешь, – вздохнула Валентина. – Несколько дней назад твоя тезка вдруг стала ужасно кашлять. Ума не приложу, где она могла простудиться! Видимо, я не досмотрела и ее где-то просквозило. И конечно же, это случилось среди ночи… Весь дом не спал!

– Но сейчас-то она здорова? – забеспокоилась бабушка.

Валентина посмотрела на дочь, спокойно игравшую с куклами.

– Да, она почти поправилась. Знаешь, мама, той ночью Хосе мне сказал, что ему предлагают место заведующего кафедрой в университете в Монтеррее.

– В самом деле? – удивленно переспросила Вероника. – Монтеррей, Монтеррей, где это?

– Это еще более глухая провинция, чем Морелия. Постой, муж назвал мне штат. Вспомнила – Нуэво-Леон.

– Если так будет продолжаться с вашими новостями, мне, пожалуй, придется купить карту страны, – пошутила Вероника.

Валентина отметила, что мать восприняла новость совершенно спокойно.

– Но постой, если я правильно поняла, Хосе сказал тебе об этом несколько дней назад?

– Да, мама.

– Почему же ты звонишь мне только сейчас?

Валентина прикусила язык. Она поняла, что поступила с матерью точно так же, как муж – с ней.

– Ты знаешь, мама, – смущенно оправдывалась Валентина, – у меня было сложное чувство… Прежде всего, я не восприняла слова Хосе всерьез. Он сказал об этом как-то так, между прочим… Потом болела малышка, и я занималась только ею, и вот теперь звоню тебе.

Вероника помолчала, затем невозмутимым тоном поинтересовалась: – Тебе не хочется переезжать, не правда ли?

Валентину не удивила проницательность матери. Ведь ей было известно все об отношениях Валентины с Сильвио Уркиди. Может быть, это было и не совсем прилично рассказывать матери о том, что у нее появился любовник… Но она не могла не поделиться с Вероникой чувствами, которые испытывала по отношению к Сильвио.

Но надо сказать, мать всегда недолюбливала Хосе, и, когда дочь сообщила ей, что увлеклась другим человеком, отнеслась к этому с пониманием, к тому же Валентине просто больше не с кем было поделиться.

– Нет, мама, я не хочу переезжать, – призналась Валентина. – И ты хорошо знаешь, почему.

Вероника вздохнула.

– Да, девочка моя, знаю… Порой мне кажется, что ты совсем запуталась. Но здесь нет твоей вины. Если муж целыми днями, вечерами, а иногда и ночами пропадает на работе, если он совершенно перестал обращать на тебя внимание и ты начинаешь его подозревать в измене, в твоей жизни образуется пустота, которую ты, как любая нормальная женщина, стремишься заполнить.

Валентина не возражала. Мать словно читала ее мысли. Видимо, они одинаково смотрели на вещи, если мать рассуждала так же как и она.

– И какое же решение ты примешь, дочка? – спросила Вероника.

– Не знаю, мама, – ответила Вероника. – Очевидно, мне придется порвать с Сильвио. Я часто думаю о том, что наш роман не может длиться вечно. У Сильвио есть жена, дочь, у меня – Хосе и трое детей. Мы не в силах ничего изменить и никогда не будем вместе. Следовательно, – голос Валентины задрожал, – мы должны расстаться, хотя подозреваю, это будет очень трудно.

– Да, девочка, это будет нелегко, но, думается, ты рассуждаешь правильно.

– Хорошо, мама, – Валентина повеселела. – А твои дела? Рауль Сикейрос еще бывает у тебя или ты, наконец, собралась с духом и дала ему окончательную отставку? Как поживает твой сосед?

Звонок дочери застал Веронику в постели. Отвечая на вопрос Валентины, она взглянула на спящего рядом Габриэля и усмехнулась, предвидя ее реакцию.

– Наш знаменитый спортсмен лежит рядом со мной, – сообщила она.

– Что?! Не может быть! – Валентина не верила своим ушам.

Вероника тихо засмеялась.

– Тем не менее это так, девочка моя. И ты ошибаешься, если думаешь, что эта первая наша ночь.

Валентина не могла прийти в себя от изумления.

– Это невероятно! Мне кажется, будто я разговариваю не с тобой, а с кем-то другим… Во всяком случае, я за тебя очень счастлива!

Валентина оглянулась вокруг и, хотя кроме маленькой Вероники, которую совершенно не интересовал этот разговор, в комнате никого не было, нетерпеливо зашептала в трубку: – Мама, расскажи, как у вас все было.

Однако в этот момент Габриэль зашевелился, просыпаясь, и Веронике пришлось заканчивать разговор.

– Извини, – сказала она дочери, – я не могу сейчас говорить.

Она положила голову Габриэлю на плечо.

– Я позвоню тебе, как только смогу, хорошо?

– Ладно, мама, – ответила Валентина.

Она опустила трубку на рычаг, вскочила и потянулась.

– Ах, Вероника! – воскликнула она. – Если б ты знала, какие чудеса творятся в Мехико!

Малышка повернулась к ней и, увидев, что мать улыбается, улыбнулась в ответ.

Валентина подошла к кроватке и потрепала дочь по щеке.

– Как жаль, что тебя эти проблемы еще не интересуют! Как жаль, что ты так мала! – ласково произнесла мать.

13

В жизни Вероники наступил новый период. Раньше она и не подозревала, что может быть так счастлива. Она чувствовала себя помолодевшей, каждую минуту ей хотелось петь и смеяться…

Вероника вспоминала Фернандо Монтейро и приходила к выводу, что даже то чувство, которое она испытывала к мужу, невозможно сравнить с тем, которое она познала сейчас.

Погода была под стать настроению Вероники. Последние дни вовсю светило солнце, но не пекло, не обжигало, как обычно. Его лучи ласково согревали, подобно уютному пламени вечернего костра.

Вероника накинула халат и вышла на крыльцо. Она подмигнула солнцу и весело улыбнулась. С некоторых пор ее перестало волновать, что скажут о ней соседи, увидев ее в халате на пороге особняка.

Вероника потуже затянула поясок и подумала не без злорадства, что возможным сплетницам придется отметить, какая у нее тонкая талия…

Габриэль Альварадо чуть раньше убежал домой, чтобы вместо тренировочного костюма, в котором он появился у нее накануне вечером, надеть что-нибудь более соответствующее погоде, а также вкусу Вероники.

Вероника вернулась в дом и надела легкое желтое платье. Это платье оставляло открытыми ее колени, но она только улыбнулась, посмотрев на себя в зеркало. «Наверное, это слишком смелая длина для сорокапятилетней женщины, – подумала Вероника, – но сколько можно всего бояться и постоянно оглядываться на других! Ведь я сама себе хозяйка…»

Вернулся Габриэль. На нем были потертые джинсы и бордовая тенниска. Вероника едва заметно усмехнулась, видя как бывший спортсмен старается подтянуть живот.

– Вот! – с гордым видом произнес Альварадо. – Помнишь, ты хотела увидеть меня в джинсах?

Вероника рассмеялась.

– Ты просто неотразим, я словно вижу тебя по телевизору двадцать лет назад.

Он расправил плечи и снова втянул живот, но тут же не выдержал и расхохотался:

– Тогда не носили джинсов, Вероника!

Она приблизилась и положила руки ему на плечи, заглядывая в глаза.

– А по-моему, тогда джинсы как раз входили в моду, – возразила она.

Габриэль поцеловал ее ладонь.

– Между прочим, – сказал он, – я хочу есть…

Вероника засуетилась.

– Ты голоден? Сейчас, дорогой!

Она прошла на кухню, приглашая жестом Альварадо следовать за ней.

Стоя у плиты, Вероника повернулась к нему и лукаво спросила:

– Чего бы тебе хотелось?

– Мне все равно.

Вероника удивилась:

– Как это – все равно?

– А вот так! Потому что я знаю, что бы ты ни приготовила, я съем с одинаковым удовольствием!

После завтрака Альварадо предложил пройтись.

– Что, просто пройтись? – переспросила Вероника.

– Да, именно. А что здесь такого? Ведь я твой сосед… Возьму тебя за руку, и мы пройдемся по улице от твоего дома до самого центра города.

Не давая ей опомниться, он схватил ее за руку и потащил из дома.

– Габриэль, Габриэль! – шутливо сопротивлялась Вероника. – Пусти, сумасшедший! Дай мне хотя бы запереть дверь…

Последняя фраза вызвала у Альварадо приступ нежности. Он обернулся и прижал Веронику к себе.

– Я совершенно теряю голову, когда слышу от тебя нечто подобное, – признался он, щекоча ее ухо дыханием. – Когда ты говоришь что-то в этом роде, я вспоминаю нашу вторую ночь. Ты, кажется, тогда злилась на меня, я тянул тебя в постель, ты протестовала… Я не сдавался, ты перешла на крик. Но настоящий гнев зазвучал в твоем голосе, когда ты поинтересовалась, почему до сих пор не выключена лампа…

Вероника и Габриэль, держась за руки, шли по тротуару. Над их головами шелестела густая листва высаженных вдоль улицы деревьев.

– Слушай, Вероника, – неожиданно проговорил Габриэль, – я давно хотел с тобой кое-что обсудить…

В его тоне было что-то такое, что заставило Веронику насторожиться.

Альварадо искоса посмотрел на нее.

– Я хочу внести ясность… Возможно, ты ожидаешь, что я со дня на день сделаю тебе предложение… – Он замолчал.

У Вероники все внутри похолодело. Конечно, она надеялась и хотела этого… Однако, судя по тону Габриэля, она упала бы в его глазах, намекни она хоть полсловом на свое желание. Ей ничего не оставалось, как сделать вид, будто она ни о чем таком даже не помышляла.

Вероника передернула плечами и выговорила, нервно смеясь:

– Я как-то не думала, что мы с тобой обязательно должны пожениться!

Альварадо улыбнулся и удовлетворенно кивнул. Тут Вероника не вытерпела.

– Нет, все-таки ты эгоист, каких мало! – воскликнула она с возмущением.

Однако, испугавшись, что может потерять возлюбленного, Вероника поспешила сгладить свою резкость.

– Но теперь мы встречаемся, ты очень мне нравишься и… – Она запнулась, не зная, что сказать дальше.

За нее продолжил Габриэль:

– И я помог тебе сэкономить кучу денег, потому что все время вожу по ресторанам…

Вероника шла, понуро опустив голову и глядя под ноги. Она не чувствовала в себе сил что-либо предпринять, чтобы заставить любимого сделать ей предложение.

Габриэль остановился.

– Кстати, – произнес он удивленным тоном. – А почему мы с тобой ходим только в рестораны? Ведь ты до сих пор ни разу не была у меня дома.

Вероника пожала плечами.

– Ты знаешь, у меня как-то не возникало желания побывать у тебя в гостях.

– Но почему?

– Потому что мужчина приглашает женщину в свой дом лишь тогда, когда между ними давно все решено.

Такой неуклюжий намек – это все, на что она оказалась способна. Вероника мысленно проклинала себя за нерешительность.

Габриэль рассмеялся.

– А мне кажется, – воскликнул он, – что между нами уже нет ничего такого, что помешало бы тебе зайти ко мне в гости. Вероника, я приглашаю тебя, – Альварадо церемонно поклонился.

Женщина вздохнула. «Кто знает, – подумала она, – может быть, каждый день, проведенный нами вместе, каждый его визит ко мне или мой к нему будет каплей, которая долбит камень, и в конце концов, Габриэль решит навсегда связать свою жизнь с моей».

Вероника не могла отдать себе отчета, почему так хочет заполучить этого мужчину в мужья. Ведь Габриэль Альварадо отнюдь не подарок, он действительно эгоист, бабник, как и Фернандо, у него прескверный характер.

Однако Вероника рассуждала так: «Если двое встречаются, проводят вместе ночи и делают это потому, что любят друг друга, они должны не только встречаться, но и жить вместе, должны быть мужем и женой».

Этой логике трудно было что-либо противопоставить.

– Ну что ж, Габриэль, – сказала Вероника, – я принимают твое приглашение.

Обрадованный Альварадо подхватил ее под руку и буквально потащил назад.

Габриэль запретил Веронике даже приближаться к кухне. На стол он накрыл сам.

Она тем временем с интересом рассматривала гостиную. На полках были расставлены многочисленные кубки – призы, которых удостоился бывший легкоатлет на разных соревнованиях. На стенах Вероника увидела множество медалей не только серебряных и бронзовых, но и золотых. Тут же висели несколько дипломов.

Хозяин дома появился из кухни с очередным подносом в руках. Опуская поднос на стол посреди гостиной, Габриэль заметил:

– Да, тогда я был гораздо моложе, чем сейчас… Я отлично бегал.

– Отлично – это как? – с серьезным видом спросила Вероника.

– Это значит, что я запросто выбегал из десяти секунд. Правда, бегать мне приходилось только стометровку, но мне этого хватало.

Гостья вновь с интересом взглянула на награды бывшего спортсмена.

– Почему-то я считала тебя неудачником, – тихо проговорила она.

– Неудачником? Это почему еще?

– Ведь ты участвовал в Олимпийских играх, но не стал чемпионом?

– Ну и что! – воскликнул Габриэль, пожимая плечами. – Как видишь, наград мне хватало. Не обязательно быть олимпийским чемпионом. Конечно, обидно, что ты не самый сильный в мире, но если сильнее тебя лишь два или три человека, это, поверь мне, не так уж важно.

Вероника с любопытством рассматривала угощение, которое Габриэль расставлял на столе. Естественно, он не придумал каких-либо мудреных блюд. Все, что он сейчас подал на стол, можно было купить в магазине и довести до состояния готовности, разогрев на плите или сунув в духовку. Однако все выглядело мило и аккуратно, что весьма понравилось Веронике.

Минутой позже на столе появилась бутылка шампанского и два бокала.

– Прошу! – воскликнул Габриэль.

Он придвинул к столу огромное кресло и замер, сжимая ладонями его спинку.

– Ты приготовил для меня настоящий трон, – улыбнулась Вероника.

– Разумеется, – кивнул Альварадо. – Потому что ты – моя королева. Я хочу, чтобы ты знала, как я преклоняюсь перед тобой.

Вероника села. Габриэль принес себе из кухни табуретку и, в свою очередь усевшись, стал открывать шампанское. Выстрелив пробкой, он разлил напиток по бокалам.

– Выпьем без тоста, – предложил Габриэль.

– Тебе нечего сказать? – Вероника взглянула на него, прищурив глаза.

– Не в этом дело, – Альварадо покачал головой, – просто не хочу, чтобы наше свидание приобрело официальный характер.

Не отрывая от Вероники взгляда, он поднял бокал и выпил его до дна. Вероника только пригубила. Они помолчали.

– О чем ты думаешь? – спросил Габриэль.

Она еще раз осмотрелась и почувствовала, что хозяин дома немного волнуется. Она угадала: Альварадо с нетерпением ждал ее оценки. Вероника внезапно поднялась и прошлась по гостиной.

– Знаешь что? – Она резко обернулась. – Грустно думать, что когда-то все эти безделушки, – женщина показала рукой на кубок, медали и дипломы, – служили тебе для того, чтобы завлекать молоденьких и глупеньких девушек.

– Да, ты права, Вероника. Но тебя-то я завлек и без этого, – насмешливо улыбнулся Габриэль.

Она нахмурилась. Этот сидящий на табуретке мужчина, похоже, начинал ее злить.

– Теперь я понимаю, почему ты однажды так стремился затащить в дом девушек, которые привезли тебя, почти невменяемого, с какой-то лекции… – съязвила Вероника.

Габриэль удивленно поднял брови.

– Когда же это было?

– Да я и сама не помню когда, но помню, что на тебе был белый пиджак, и ты вытирал рукавом разбитую губу.

– Знаешь, если ты хотела меня обидеть, то тебе это удалось.

– Я рада! – воскликнула Вероника. – И все-таки, как это низко, использовать свои спортивные трофеи, как приманку для глупеньких девушек!

Габриэль покачал головой.

– А я думаю, что нет ничего зазорного в том, чтобы гордиться заслуженными наградами, – заявил он.

– И все-таки это низко, – упрямо повторила Вероника.

Альварадо неожиданно вскочил, с шумом опрокинув табуретку.

– Да послушай, какое ты имеешь право читать мне нотации?! – закричал он. – Согласись, что во всем мире не так много участников Олимпийских игр! Если ты думаешь, что спорт это развлечение, ты глубоко ошибаешься! Я это все заработал потом и кровью.

Он обвел рукой награды.

Вероника отступила назад и прислонилась к спинке кресла.

– Прости, – виновато пробормотала она. – Я вовсе не хотела тебя обидеть… Если у тебя есть твердые принципы… – Она обескураженно замолчала.

Альварадо отвернулся и вышел из гостиной.

Сердце Вероники сжалось, она сожалела о своей несдержанности, однако услышав шум на кухне, поняла, что Габриэль просто занялся хлопотами по хозяйству, и успокоилась.

Она приблизилась к стене, увешанной наградами, и долго рассматривала фотографию, изображавшую Габриэля на первой ступеньке пьедестала почета после победы на каких-то соревнованиях.

«А что, если все его рассуждения о том, что не так уж важно быть олимпийским чемпионом, не более чем пустая бравада? – закралась ей в голову мысль. – Что, если он в глубине души сильно переживает? Ведь он не добился подлинной славы, он обманывает себя, когда смотрит на эти награды… То, что он демонстрировал кубки и медали своим подругам, лишь свидетельствует о его комплексе…»

И, придя к этому выводу, Вероника отправилась на кухню мириться.

* * *

Когда они лежали ночью в постели, Габриэль вдруг сказал:

– Хочешь, скажу тебе, почему я так вспылил, тогда, в гостиной?

Не дожидаясь ее ответа, он продолжал:

– Это было давно, но я отлично помню те времена. Я выхожу на беговую дорожку стадиона, вокруг тысячи зрителей, но я их не замечаю. Удивительное ощущение: стадион кричит, вопит, визжит… Единственное спасение – не поднимать взгляд на трибуны, потому что от этой суеты, от этой пестрой массы людей можно сойти с ума.

Эти люди и на людей-то были мало похожи. И я чувствовал себя так, словно я один. Словно нахожусь в пустыне или в горах, там, где никого нет. Передо мной стометровая дорожка, и мне нужно ее пробежать. Конечно, мое одиночество не было абсолютным, рядом я видел еще пятерых или шестерых спортсменов, но каждый был словно сам по себе, каждый стремился не замечать товарищей. Каждый был уверен, что прибежит первым, настраивал себя на это. А как можно настроить себя? Только через злость.

Лично я использовал такой прием: отходил в сторону и ругал себя последними словами. Говорил себе, что если не пробегу эти несчастные сто метров быстрее всех, на меня не посмотрит ни одна девушка. Звучала команда судьи, и все подходили к старту. Мы медленно опускались на колени, упирались в колодки, и это был самый неприятный миг, ибо нас охватывало предстартовое волнение, парализовавшее наши мышцы. Но вот раздавался выстрел, и я устремлялся вперед. Позже я вспоминал и пытался анализировать эти ощущения. Мне казалось, будто выстрелили мной, что это я – пуля, которая вылетела из ствола стартового пистолета… – Габриэль помолчал. – Не знаю, о чем думали мои соперники, возможно, о другом, но, кажется, мне мои мысли помогали бежать быстрее.

Короче говоря, – Габриэль смущенно улыбнулся, – я выкладывался так, что потом удивлялся, как это у меня хватило сил? Олимпийские игры – это был мой звездный час. Конечно, я мог бы сказать тебе, Вероника, что я волновался, что я ночей не спал, если бы, – он усмехнулся, – если бы это было правдой… Но нет, спортсмен устроен по-другому, он заставляет себя спать, он не позволяет себе волноваться. Но получается так, что от этого ты устаешь еще больше.