Текст книги "Твоя случайная измена (СИ)"
Автор книги: Мари Соль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава 17
В этот раз Эльдар ведёт меня в театр. Где я, наверно, лет сто не была! Машка не любит таких развлечений, Илья вечно занят. Не одной же ходить?
Я дико тушуюсь. Боюсь, что нас увидят с ним вместе. Но в этом районе я редко бываю. Вся моя жизнь протекает в другой части города. И риск очень мал! Но всё же не по себе.
Эльдар это чувствует, и предлагает мне прогуляться перед спектаклем. Мы приехали чуть заранее. И время ещё позволяет.
Идём не спеша по улице. Сегодня не жарко, тепло. Говорим о чём-то не очень значительном. Он умудряется отыскать тему для разговора повсюду. Пробежал воробей, объяснит, куда именно.
Я смеюсь, и пытаюсь искать в голове остроумные фразы. Стесняюсь его! Представляю себе его сына. Наверное, взрослый уже? Сколько ему может быть? Спросить, не спросить…
– Хочешь вату? – говорит, когда мы проходим палатку, откуда идёт сладкий запах.
Я хочу, но молчу. К моему образу это совсем не подходит. Я – серьёзная женщина! К тому же ещё в новом брючном костюме. Предпочла его платью. Всё же не вечер. Он тонкий, и ткань очень приятная к телу.
Я выровняла волосы и заправила их за уши. Уши у меня небольшие. Губы сделала чуть поярче, а глаза – в лёгкой дымке теней. В общем, всё, как Машка учила.
Кажется, он в восторге. Смотрит на меня неотрывно. Один раз даже чуть спотыкается…
– Это вредно, – отвечаю ему деловито.
Он прячет улыбку. Выглядит тоже с иголочки. Видно, что собирался. Наглаживал швы на рубашке и брюках. Наверное даже бородку слегка подравнял. Она у него идеальная!
– Иногда можно себя и побаловать, – говорит, облизнувшись. И смотрит совсем не на вату…
– Исключено! – говорю «про запас». Если вдруг он решит, что сегодняшний вечер я проведу у него.
На пятачке возле фонтана играет гитара. Парень сидит, увлечённо брынча. И мы останавливаемся, чтобы послушать. Мелодия грустная. И мне тоже взгнустнулось. Не до слёз, до улыбки. Печальной.
– Пойдём? – произносит Эльдар.
– Подожди, – призываю его помолчать.
– Ты грустишь, – говорит, обвиняя меня.
– Ну, и что? – пожимаю плечами, – Мне, может быть, хочется погрустить.
Он молчит. Я размышляю: «Наверно, обиделся». Вату она есть не стала! А грустить ей только давай.
Смотрю боковым. Он стоит и задумчиво слушает. Гитарист обрывает мелодию. И Эльдар вынимает банкноту. Подходит, кладёт. Тот кивает ему с благодарностью, и продолжает играть.
Мы уходим не потому, что грустить надоело. Просто пора. Спектакль вот-вот начнётся. Ждём, пока все войдут, чтобы не толпиться. Не попасть никому на глаза! Я намеренно тяну время, хотя у нас места в боковом бельэтаже, у самого края. Мы заходим почти никому незаметные. Но постоянно кажется, что за мной наблюдают.
Эльдар даёт мне программку.
– Всё нормально? – интересуется он.
Я киваю. Но выдыхаю с облегчением лишь когда гаснет свет.
Спектакль по повести Льва Толстого начинается странно. Поначалу меня смущает, что люди на сцене в костюмах, больше похожих на ролевые! Ремешки там всякие, фырканье… Я думаю, что Машке бы точно понравилось! Но потом, когда старый конь начинает рассказывать свою историю. Я напрочь забываю об этом! И люди на время спектакля перестают быть людьми.
Передо мной лошади. У которых душа человека! Они любят людей, а те их взамен только мучают. Я сострадаю и плачу по их безответной любви. Слёзы текут по щекам и я незаметно их вытираю.
Но Эльдар замечает. В конце, в ответ на моё восхищённое:
– Это было что-то невероятное!
Он произносит:
– А про что был спектакль?
Я, поняв, усмехаюсь. Кажется, он отвлекался, подглядывая за мной?
– Про любовь! – объясняю одним ёмким словом.
Мы дожидаемся пока выйдут все. Чтобы не толкаться в фойе.
«Не наткнуться на общих знакомых», – поправляю себя. Это действительно так. Не хватало наткнуться! Тогда точно слухи пойдут, что это я изменяю Самойлову.
– Сейчас в зале выключат свет и я за себя не ручаюсь, – шепчет Эльдар.
И я понимаю, очнувшись, что вокруг – никого. Кроме нас.
Улыбаюсь:
– Тогда я лучше пойду!
Он смеётся мне вслед. У него тёплый смех. И взгляд тоже тёплый. Приятный.
– Он обижает тебя? – произносит Эльдар неожиданно.
Я смотрю вопросительно.
– Муж, – добавляет Эльдар.
И теперь уже я удивляюсь:
– Что ты имеешь ввиду?
– Бьёт? – конкретизирует он.
Я протестую:
– Нет! С чего ты взял?
Неужели тот инцидент в клубе выглядел так «обличительно»?
– Просто, – пожимает плечами Эльдар, – Я за тебя волнуюсь.
– Как мило с твоей стороны, – говорю, позволяя себя пропустить.
Дверь позади закрывается. И, оказавшись на улице, мы просто идём рядом молча. Куда-то вперёд. Вижу парковку, и «торможу».
– Я могу на такси, – говорю, когда он вынимает ключи от машины.
Эльдар раздосадован:
– Я надеялся, что мы поужинаем.
«А на что ещё ты надеялся?», – думаю я про себя.
– Уже поздно, – говорю и смотрю на часы, – Тем более, я поужинала, когда собиралась.
– Ну, – он разводит руками, – Тогда я тебя отвезу.
– Я могу на такси, – повторяю, ища глазами поблизости шашечки.
– Зачем на такси? – не понимает Эльдар.
– Так… удобнее, – я пожимаю плечами.
– Тогда представь, что я – таксист, – говорит он.
Но я уже видела его мигнувшую в первом ряду иномарку.
– На таких не таксуют, – говорю я со знанием дела.
Он «находится» тут же:
– А это VIP такси, для особых персон.
– Тогда оно должно очень дорого стоить, – говорю я с улыбкой, – У меня столько нет.
Он поправляет рубашку. Серый цвет ему очень идёт. Оттеняет вискИ.
– Всего лишь за поцелуй, – хмыкает непринуждённо.
– Всего лишь? – говорю, недвусмысленно щурясь.
Для меня это равносильно, что секс! Это ведь ласки? Но только оральные. Что даже интимнее во много раз…
В какой-то момент я с презрением думаю, что он целовал меня, спал со мной. Был во мне! После того, как уже побывал у Снежаны?
Видимо на лице у меня отвращение, так как Эльдар озадаченно хмыкает:
– Я так неприятен тебе?
– Нет! – спешу я заверить, – Это я вспомнила тут кое-что…
– Как раз по дороге расскажешь. Мне нравится слушать твой голос, – говорит, будто в голосе дело.
– Нет, я такое не расскажу, – говорю я таинственно.
В его машине приятный остаточный запах парфюма. Я аккуратно сажусь и ставлю свой клатч на колени. Сегодня у меня тёмно-синий, к костюму. Машка дала поносить. Какая-то фирма! Я особенно не разбираюсь…
– Про поцелуй я пошутил, не волнуйся, – говорит он, вставляя свой ключ.
«Естественно», – думаю я. А вслух говорю:
– Дороговато, однако!
Эльдар принимает «игру». Кажется, я наконец-то усвоила правила…
– Дешевле только в щёку. Это уже полцены.
– Тогда вы высадите меня на полдороги? – перехожу я на "вы".
– Нет, что вы, – вторит он, – Наше такси довезёт вас до дома.
– Какой сервис, – говорю восхищённо, – И сиденья удобные.
– А ещё музыкальный фон, – произносит Эльдар и щёлкает кнопочкой.
Салон наполняется музыкой. Что-то знакомое, но я не могу вспомнить, что…
Он тихонько мычит в такт мелодии. А я изучаю тайком… Его руки, держащие руль. Так уверенно! Профиль, и вправду, чуть греческий. Лицо у него такое, что кажется, будто он всегда насмехается. Но как-то по-доброму! В том числе надо мной. Будто знает обо мне что-то такое, мне самой неизвестное.
Не доезжая перекрёстка, где будет мой дом, он встаёт под кроной развесистой ивы и выключает фары.
– Ого, – я пугаюсь.
Свет внутри салона ещё остаётся. Его нам на лица бросает панель. Я кусаю губу. Ощущаю, как он придвигается ближе. Между сидений отсек, он не даёт нашим бёдрам соприкоснуться. Но руки его обретают какую-то смелость. И, нащупав мои в темноте, принимаются мять.
Я шумно дышу. И он, восприняв это за согласие, обнимает за плечи.
– Настя, – слышу я шепот на коже.
Он прижимается! Трогает щёку губами. Борода неприятно щекочет. Точнее, приятно! Но я не решаюсь ответить взаимностью.
– Нет, – говорю, оттулкнув.
Понимаю, что глупо! Но не могу я вот так… Вот так, сразу! Как школьница, как малолетка. Взять и позволить мужчине коснуться меня, целовать.
– Прости, Насть, – он отстраняется, но продолжает держать мою руку в своей.
Свободной рукой закрываю лицо.
– Нет, ты ни при чём, – я практически плачу.
Тело рвётся к нему, но душа не желает себя "запятнать". Что за бред? Ведь он же не секс предлагает на заднем сидении! А лишь поцелуй…
– Всё нормально, – отвечает Эльдар.
Но я понимаю! Не всё. Совсем рядом, за поворотом, мой дом. А там – человек, которого я презираю. Так что же мешает отдаться нахлынувшим чувствам?
– Это сложно, – объясняю, скорее себе, чем ему.
– Я знаю, – произносит Эльдар и целует… мою ослабевшую руку.
Волоски у него на лице чуть щекочат. Илья тоже раньше ходил с бородой. С небольшой, аккуратной бородкой. А потом вдруг стал тщательно бриться.
– С бородой я выгляжу старше, – отвечал на моё: "Зачем ты сбриваешь её?".
Я теперь понимаю, зачем…
Глава 18
Следующим утром, пока наш «директор» ещё крепко спит, я, по привычке, встаю очень рано. Умываюсь, готовлю (себе исключительно) завтрак. Яичницу, свежий салат. Варю кофе. Опять же, себе!
Он шелестит наверху и спускается свежим, побритым, одетым сегодня, как взрослый мужик. На работе его не поймут, если явится в кедах и джинсах с огромными дырками.
Ем и смотрю в телефон. Читаю последние новости. Я совсем оторвалась от них, со всем этим бедламом! Самойлов садится, сперва не заметив красивую папочку. В которую я так заботливо спрятала наш договор.
Наблюдаю за ним краем глаза. Вижу, как хмурится. Как берёт, открывает. Глаза пробегают по строчкам. Губы кривятся, он проводит по ним языком…
– Ты серьёзно? – кидает бумаги на стол, не изъявляя желания читать дальше.
Кладу в рот кусочек яичницы:
– Более чем.
Подпирает рукой подбородок, скрывает в ладони усмешку:
– Зачем тебе это, Насть? Хочешь меня проучить? Ну, ударь! Наори! Не знаю… тарелку разбей. Кстати, – хмурится он, – А где моя тарелка?
Вспоминаю осколки, которые после моих «откровений» пришлось собирать по всей кухне.
– Самойлов, ты сам себя проучил, – отвечаю спокойно, – Я дарую тебе свободу! И себе заодно.
Илья громко хмыкает. Отвернувшись, кивает. Мол, понял он всё…
– Ах, вот оно что? – говорит тихим голосом, – И себе? С этого стоило начинать.
Я свирепею. Обычное дело! Излюбленный ход муженька. Он всегда «переводит стрелки» с себя на других. Он не любит, когда на него нападают. Даже зная, насколько неправ.
– Не придирайся к словам, – цежу я сквозь зубы.
Однако, Самойлов уже подхватил эту «нить», и теперь не намерен её выпускать:
– Я полагаю, что ты даже рада спровадить меня? Кот из дома, мыши в пляс!
– Что…, – я просто теряю дар речи, – Да ты… Ты вообще уже ополоумел?!
Голос взлетает, и я не могу успокоить себя. Он меня обвиняет! Меня! Просто наглость, за гранью возможного.
Он победно глядит. Будто нашёл во мне слабое место.
– Я в отличие от тебя развод не прошу! И вообще, – он разводит руками, давая понять, что растерян, – Что изменилось, Насть? Как жили, так и будем жить. Я люблю детей, и тебя… люблю.
Эта пауза между «тебя» и «люблю» не так уж длинна, но вполне ощутима.
– Какая любовь? О чём ты, Илюша? – с лаской ему отвечаю. Стараясь держать свои чувства в узде.
Самойлов «ведётся» и злость искажает черты. Он хватает искомую папку, терзает листки…
– Я о семье! Которую ты разрушаешь! Вот этим! – и, швырнув её в сторону, смотрит убийственным взглядом.
От обвинений его цепенею:
– Это я? Это я разрушаю семью? – шепчу, не желая поверить. Ах, вот, как он всё обернул?
– Да, ты! – вскочив, заявляет Самойлов.
И, подойдя, наклоняется ближе ко мне. Шелестит своим хриплым от ярости голосом:
– Где ты шляешься по ночам?
Я дрожу, но скрываю испуг. Беру себя в руки! Выпрямляюсь под жёстким, невидящим взглядом:
– Где хочу, там и шляюсь, – говорю ему прямо в лицо, – Я – свободная женщина.
Вдруг Самойлов хватает меня за рукав. Запястье сжимают в тиски его грубые пальцы.
– Ты – замужняя женщина! – он трясёт у меня перед носом рукой, – Где кольцо?
Сжимаюсь в комок. Не могу отыскать в этом взгляде того человека, которому я обещала любить до конца своих дней.
– Я сняла его, – отвечаю, пытаясь отнять свою руку. Так больно! Останутся синяки…
– И давно? – он рычит на меня словно зверь. И я снова боюсь, что… ударит.
– Отпусти! – я кричу, ожидая, что он нападёт. Но Самойлов так резко меня отпускает. С презрением смотрит, как будто я – падшая женщина, шлюха…
– Ещё неизвестно, чем ты тут занималась, пока я уезжал, – бросает, как будто плевок, мне в лицо, обвинения.
– Да… как ты смеешь? – шепчу, потирая запястье.
Вспоминаю свои вечера в ожидании мужа. Заботы о детях, о доме. Мысли о том, что приготовить такого, когда он вернётся домой…
Мне больно до слёз! Но я, стиснув челюсти, жду, что ещё прозвучит из его ненавидящих уст.
– А что? Я не прав? – заявляет Самойлов.
Он стоит, руки в боки, скалой.
– Кто этот хмырь, что тебя привозил? И откуда цветы? – его голос становится едким.
– Тебя это уже не должно волновать, – отвечаю, с не меньшей «любовью», – У тебя своя жизнь! Ты скоро станешь отцом.
Он, покачав головой, говорит:
– Этот факт ничего не меняет.
Я округляю глаза. Ничего себе, «факт»!
– Ей ты тоже так говоришь? – уточняю, на всякий пожарный. И добавляю, подумав, – Постой! Она вообще в курсе, что ты женат и у тебя есть дети?
Илья, совершенно не чувствуя собственной роли в этой затеянной им мелодрама, отвечает спокойно и взвешено:
– Да, она в курсе.
Я поражённо молчу. Было бы проще, скажи он иное? Ведь тогда бы его малолетняя шлюха могла стать невинной овцой.
– И всё равно продолжает с тобой отношения? – говорю, ощущая какую-то мерзость внутри.
Мне противно себе представлять, как они обсуждали меня. Вместе мечтали, как он разведётся однажды. Как отправит супругу в утиль…
«Так в чём же проблема, Илюша? Лети!», – хочется мне прокричать. Но Илья отвечает:
– Она не знала, что я женат. Сначала не знала.
Я улыбаюсь. Подумаешь, новость!
– А узнала, не сильно расстроилась, – говорю ему с едкой ухмылкой.
Он подходит к окну. Долго смотрит в него.
– Всё бы закончилось, если бы не ребёнок, – слышу уже не впервые.
Молчу. И вдруг мне на ум приходит нежданная мысль.
– А ты уверен, что он от тебя? – озвучив её, понимаю, что сам он не раз задавался подобным вопросом. Но, ни за что не признает! Тем более передо мной.
– Уверен, – цедит Илья, демонстрируя спину.
Я вздыхаю, скрестив на груди руки. Ощущаю своё превосходство. Хотя бы на этот короткий момент.
– Какая самоуверенность, Самойлов! Неужели в Торжке нет других претендентов?
Он удивлён. Я слышу по вздоху. И чувствую, как дребезжат его нервы в нависшей густой тишине. Илья не спешит обернуться. Чтоб не выдать себя! И я продолжаю кидать ему в спину издёвки:
– Ой! Только не говори мне, что ты у неё первый?
Его передёрнуло даже. Ну, точно! Ещё одна цель обнаружена.
– Да? – вопрошаю, – Серьёзно? Да у тебя просто пунктик на девственниц!
Самойлов рычит и бросает обычное:
– Насть, не дури!
Но я не дурю. Я всего лишь пытаюсь понять, что он хочет от жизни.
– Только первый, не значит, единственный, – говорю я, имея ввиду, что в Торжке у его малолетки есть и другие «забавы».
А, может быть, даже не только в Торжке? Скорее всего, не один он такой «озабоченный папик». Вдруг у неё их с десяток, на выбор? Из разных концов необъятной страны…
Илья, наконец, обернувшись, глядит на меня с высоты.
– Это ты о себе? – бросает, скользя жгучим взглядом.
Я, отодвинув тарелку, встаю. Ноги дрожат. А к глазам подступают противные слёзы. Но я не хочу, чтобы он меня видел такой! Уязвлённой. Раздавленной этим презрением.
– Ну, и сволочь же ты, – говорю равнодушно.
Собираюсь уйти. Но Самойлов опять успевает схватить меня за руку.
– Насть, Насть, ну прости, – слышу фразу, в которой ни капли раскаяния.
– Знаешь что? Уходи! – бросаю в лицо, – Я не могу больше так! Это не жизнь, а мучение!
Он разжимает тиски, и я прячу в ладонях лицо. Не могу удержаться и плачу! Дрожание плеч выдаёт, хоть я и пытаюсь унять свою дрожь.
Стоит. Не уходит. Но и коснуться не хочет. Не хочет обнять. Успокоить! Заверить, что всё хорошо.
– Насть, ну ведь всё ж нормально было? – он как будто не может понять, – Ведь жили по-человечески, что изменилось?
– Всё! – кричу я сквозь слёзы, – Илья, всё изменилось! Просто в одночасье!
Его мир не разрушился, лишь надломился с одной стороны. А мой оказался фальшивкой!
– Нам просто нужно время, – звучит его сдержанный тон, – Это кризис, у всех пар случается. Хочешь, к психологу сходим?
Я хочу, чтобы это закончилось. Хочу повернуть время вспять. Понять, когда всё сломалось, пошло кувырком…
– Втроём? – говорю, успокоившись.
Подойдя, включив кран, умываюсь. Сморкаюсь, совсем не стыдясь. Прижимаю к лицу полотенце.
Самойлов молчит. Соображает.
– Ну, со Снежаной, – спешу подсказать, – Без неё картина будет неполной.
Вздыхает, глядит в потолок. Рубашка трещит на груди.
– Тогда нужно идти вчетвером, – выдаёт он идею.
Я выражаю непонимание, приподняв одну бровь.
– Прихватим с собой твоего ухажёра, – бросает Самойлов, – Кто он такой? Как зовут?
«И снова-здорово», – в отчаянии думаю я. Разговор закруглился. Как шахматный раунд, когда ни одна из сторон не имеет ходов.
– Не твоего ума дело, – роняю, пытаясь пройти.
Но Самойлов хватает за волосы. Рывком опрокинув назад, наклоняется, сверлит глазами…
– Моего, – его тон, металлический, колкий, пробирает до самых костей, – Ты – моя жена! – говорит он так, словно клеймо оставляет на теле, – И этот факт останется неизменным!
Он отпускает меня и уходит. А я опускаюсь на стул и сижу. До сих пор ощущая болезненный привкус отчаяния. Это был не Илья! А чужой человек. Совсем незнакомый и страшный.
Глава 19
Ссора с мужем ещё нарывает внутри. И даже не голос. А взгляд! Он смотрел на меня так, будто уже ненавидит. Ненавидит за то, что я есть! Что всё порчу. Стою у него на пути. Словно якорь, тяну его вниз.
Прежняя жизнь, вся любовь, что была у нас, меркнет под гнётом несказанных слов. И я понимаю отчётливо горькую правду. И принимаю её, какой бы она ни была. Как лекарство! Пилюлю от лжи. Я уже потеряла его в этой схватке. Потеряла давно, сама не заметив. Теперь же, важнее всего – не утратить себя…
Еду на встречу с арендодателем. Буду выпрашивать скидку. Скажу, что я – мать-одиночка, что у меня двое детей. Нужно же как-то использовать свой новый статус? Разведёнка, теперь это – я. Пока ещё нет! Но уже очень скоро…
Светофор зажигается красным, и я становлюсь за большой иномаркой. Смотрю на её номера. 777.
«Надо же», – думаю. Это к удаче! Семёрка – всегда был мой номер. Если сложить все числа моего дня рождения, то получится семь. Седьмого числа появилась на свет моя дочка. А ещё я узнала седьмого числа, что у нас будет сын. А Илья написал цифру семь на асфальте мелками, и купил мне тогда семь алых роз…
Боже! Когда я уже перестану жить прошлым? Вспоминать то, что было. И признаю! Приму то, что есть…
Светофор загорелся зелёным, а я не заметила даже. Пытаюсь дать газу, так как сзади гудят. Но вдруг понимаю, «букашка» не едет. Стоит! Кручу зажигание снова и снова. Но в ответ только «кашель», как будто мой зверь заболел.
Меня объезжает какой-то мудак и, открыв стекло, требует объяснений. Включаю без слов аварийку. И пытаюсь себя успокоить.
Возможно, бензин? Нет, бак полный. На приборной панели мигает какая-то лампочка. Фильтр, мотор, или чёрт его знает, что! Никогда не питала любви к машиностроению.
«Илья бы сейчас подсказал», – рвётся мысль. Но он – самый последний, кому я позвоню. Будь я хоть при смерти! Машка? Но чем она может помочь? И сама – дуб дубом! Эльдар… Я кусаю губу. Нет! Нелепо, неправильно так поступать. Ведь мы даже не пара! Пока ещё нет.
Перебрав в уме всех, понимаю, что я никому не нужна. Кто поможет? Кто вытащит нас с автострады? Не друг, не подруга, и уж точно не бывший супруг.
Держу под замком свои слёзы. Вынимаю из сумки визитницу. Спокойно, Настя! Спокойно. Кто нам поможет? Ясно же, кто! Лучший друг девушек – эвакуатор.
Звоню. Трубку берут практически сразу. Называю свой адрес приветливой девушке. Она убеждает меня подождать. Велит не пытаться самой завести. Это может быть крайне опасно!
Пока жду, глажу руль своей божьей коровки. Это не просто машина. Живой организм! Моя верная спутница. И пытаюсь не думать о том, что поломка – ещё один знак. Ещё один способ Вселенной меня вразумить. Лицом об асфальт! О суровую правду. Смотри! Даже машина, что он подарил, поломалась. Пойми, наконец, это – всё…
Когда приезжает спасительный транспорт, успеваю порядком себя накрутить. Выбегаю навстречу. Слежу, чтобы двое мужчин погрузили мою бедолажку как надо. Не дай Бог поцарапают. Поди, докажи, что они!
Один, что похож на «мужчину с пропеллером», шутит. И как-то уж очень по-свойски берёт меня за руку. Второй, что немного моложе, садится назад.
– Душа моя, ну что ты суетишься? Всех мух распугала уже! – фыркает Карлсон.
Комбинезон его синего цвета, а на кепке – символика сервиса с буковкой «Э».
Я, и вправду, расстроена. Очень!
– Куда хоть везти, говори? – ожидает он.
– Я… я не знаю, – бросаю растерянно.
Он, видя моё состояние, сам принимает решение:
– Тут сервис хороший есть за углом. Ребята работают дельные. Давай, подвезу? Может чё и подскажут.
Я молча киваю. Что ещё я могу? Впервые «букашка» ломается так непредвиденно. Обычно Илья, сев за руль, сразу «слышал» поломку. Звонил своим старым знакомым. Решал за меня…
Всё, Настя! Отныне пришло твоё время. Теперь всё сама.
Здание автосервиса. Точнее, огромный гараж, привлекает своим ярким граффити. На торце нарисована девушка. Многозначительный арт изображает её в полусогнутой позе. Комбинезон выставляет напоказ декольте. А руки с таким первобытным азартом обвили огромную чёрную шину, что мысль: «А это действительно сервис авто?», – посещает меня в тот же миг.
Но выбора нет! И я молча сижу, наблюдая, как мы подъезжаем. Мужчины выходят. Я тоже. Смотрю на «букашку» и мысленно ей говорю: «Я с тобой».
Работники сервиса лихо снимают её с пьедестала, и пару крепких парней вручную толкают вовнутрь гаража. Я топчусь, вдруг поняв, что совсем не готова для пеших прогулок.
Собиралась на встречу. Оделась, обулась! На мне юбка чуть ниже колена и небольшой каблучок. А у них там – потёки сомнительной жидкости. И запах такой… что уж лучше я тут постою!
– А хозяйка-то где? – слышу логичный вопрос.
Меня обнаружили! Принимаю уверенный вид.
– Это моя машина, – говорю, обращаясь к высокому парню.
Он стоит в полный рост, рукава его грязной футболки закатаны, а на поясе брюк – арсенал железяк.
«Козырёк» из ладони едва позволяет смотреть на него снизу вверх. Солнце светит в глаза. И я удивлённо моргаю, услышав:
– Вы Настя?
– Э… я, – отвечаю растерянно. Пытаюсь понять, откуда он знает? На «букашке» нет данных хозяйки.
Он улыбается. Я чуть смещаюсь в сторонку, чтобы его разглядеть.
– Вы, вероятно, не помните, – говорит собеседник.
Он в бандане. Клочки светло-русых волос торчат по бокам. Волевой подбородок. И взгляд исподлобья такой, что мурашки по коже…
«О, Боже!», – икаю, сглотнув. Это он! Этот… как его? Виктор. Тот парень… мужчина, который меня «накормил». Совпадение? Но не случайность! Ненавижу теперь это слово…. Терпеть не могу!
– Я – Виктор, мы с вами ели в «Обжорке», – напоминает он сам.
Я смущаюсь. Как «стильно», однако, звучит! И киваю:
– Да, да.
Виктор глядит на гараж, где команда из трёх человек уже изучает «букашку»:
– Что случилось?
– Не знаю, – пожимаю плечами, – Заглохла на светофоре. Там какая-то лампочка. Но я в этом вообще ничего не понимаю.
– Ничего, – произносит, скользя по мне взглядом, – Разберёмся.
Пока он идёт «разбираться», звоню человеку, встречу с которым теперь придётся перенести. Аргумент, увы, не в мою пользу!
Когда мастер по имени Виктор, или кто он там есть… возвращается, то я уже по лицу понимаю, что дело – труба! И парой минут обойтись не удастся.
– Настя, сейчас мои парни осмотрят авто и скажут, в чём именно дело, – слышу я и уже холодею от ужаса.
– Что-то серьёзное? – говорю, как в больнице. И гляжу на него так, будто он – врач! Вот сейчас он озвучит диагноз, и скажет, что мой «верный конь» повреждён и уже не поднимется на ноги…
– Пару минут, и всё станет ясно, – говорит убеждённо, а после кивает на дверь в стороне от ворот, – Вы можете подождать внутри.
– Нет, – отвечаю брезгливо, хотя и стараюсь «звучать» без эмоций, – Я лучше здесь постою.
– На солнце, – он щурится вверх, – И в пыли?
Я пожимаю плечами.
– Идёмте, – зовёт он меня, – Там удобнее! Есть кондиционер и кофейный автомат.
Удивляюсь в ответ. Позволяю себя проводить. За дверью находится комната. Где стоит, приглашая присесть, небольшой, но уютный диван.
В прохладе мне зябко. Но я понимаю, что дрожь абсолютно не связана с холодом! Мне страшно узнать, что машина сломалась… совсем. Как же быть? Почему это всё происходит со мной?
– Какое предпочитаете? – интересуется Виктор, задержавшись у автомата. Тот предлагает с десяток сортов.
– Тот, что покрепче, – вздыхаю, сажусь, уложив свою сумочку рядом.
– Отлично, – он вынимает банкноту, – Секунду.
И вставляет её в ярко-алую прорезь машинки. Та начинает жужжать! Я вдыхаю приятный густой аромат, что струится по комнате.
– Ну, вот, готово, – извещает Виктор и, подойдя, ставит чашку на маленький стол.
Из положения сидя, он кажется мне ещё выше. Ещё необъятнее! Шире в плечах. Я вжимаюсь в диван, прикрываю колени. Отчего-то мне стыдно, что он меня видел в «Обжорке», наблюдал, как я ем…
– Спасибо, – киваю ему благодарно, и тут же тянусь за своим кошельком, – Сколько с меня?
Виктор вздыхает. Очевидно, припомнив, как настойчиво я желала оплатить свой обед в той закусочной.
– Это подарок от заведения, – отвечает с улыбкой.
Стоит заметить, она у него очень даже приятная. И даже щетина не портит лицо.
Мне так хочется знать, сколько лет моему благодетелю? Если там, в полутьме придорожной харчевни, он казался мне младше на вид. То теперь можно дать ему лет 35. Или даже чуть больше.
– Спасибо, – смущаюсь, выпускаю из рук кошелёк.
Ну, и пусть! Это услуга должна входить в сервис. Сколько мне предстоит заплатить за ремонт? Ещё неизвестно…
Виктор уходит, а я цежу кофе глотками. Волнуюсь. Как будто сижу на пороге больницы. Вот сейчас они там изучают её, мою девочку. Щупают, трогают, тыкают разными штуками. А я тут сижу, расслабляюсь.
Мне хочется выскочить, видеть, что там происходит. Но я доверяю ему! Кто он там? Дальнобойщик? Водитель. Слесарных дел мастер? Плевать! Главное, чтоб починил.
Минут тридцать проходит, прежде чем дверь отрывается вновь. Я уже как на иголках. Не сижу, а хожу взад-вперёд! В этой комнате я изучила все вещи.
Цветок, что стоит у окна. У него много дырочек в листьях. А листья большие, почти как моя голова. Шкаф какой-то, где множество полочек. А на них – миниатюры машин. Я разглядела их все! А одну даже трогала…
– Она заведётся? – бросаюсь я, глядя с надеждой в его голубые глаза.
Виктор вздыхает:
– Боюсь, что придётся оставить её для ремонта. На пару деньков…
– Нет! – возражаю я громко. И не потому, что не смогу обойтись без машины. Смогу! Есть такси, наконец. Просто… Ведь это «букашка». И я не могу её бросить одну!
– Настя, не волнуйтесь, поломка не слишком серьёзная, – успокаивает Виктор.
Но я не могу успокоиться! Уже не могу…
Всё сломалось. Моя жизнь разлетелась на множество мелких осколков, как тарелка Ильи. А теперь ещё это вдобавок…
Я щурюсь, стараясь не плакать. Не плакать! Но эти позорные слёзы уже напирают, текут по щекам. И буря эмоций, которые я так усердно держала внутри, вдруг лавиной несётся наружу.
– Ну, почему? – всхлипнув, я закрываю лицо. Будто и впрямь кто-то умер!
Я плачу так горько, по-детски. Стыжусь этих слёз. Пытаюсь укрыться, уйти от назойливых глаз человека, стоящего рядом со мной.
– Всё поправимо, – произносит он мягко.
Но мне так не кажется! Что-то можно исправить. А что-то – уже никогда…
– Кхы! Кхы! Кхы! – рыдаю взахлёб, скомкав пальцами мякиш салфетки.
Эта поломка – вершина! Кульминация всех моих бед. Кому я попала в немилость? За что меня так…
Сквозь слёзы уже не могу различить шевеление. Мне плевать, что он видит! Плевать, как я выгляжу в данный момент. Мне так больно! Вся жизнь под откос!
Вдруг, вырывая меня из потока мучений, чьи-то руки хватают с обеих сторон. Задыхаюсь. Мычу. Когда в рот мой впиваются губы. Сухие, горячие, властные, они накрывают мои.
Это даже не поцелуй, а «автограф»! Какой-то засос, ненасытный и яростный. Я ощущаю, как влажный язык раздвигает мой наглухо сомкнутый рот. И мычу что есть сил! И в отчаянии дёргаюсь, пытаясь его оттолкнуть.
Но Виктор силён. Он вцепился в меня мёртвой хваткой. Держит руками лицо, прижимается, пробует…
– Ммммм, – исторгаю последний, измученный стон.
Когда он меня выпускает, когда губы его с громким чмоком бросают меня целовать, я дышу, как утопленник. Просто не в силах поверить, что он это сделал!
Он до сих пор ещё держит меня, когда я влепляю пощёчину. Звонкую, хлёсткую! Как мне кажется, сильную. Но его голова неподвижна. Он продолжает смотреть на меня сверху вниз. Выпрямляется.
– Ой, – восклицаю я, трогая губы. Они чуть зудят от щетины, одновременно колкой и мягкой.
– Прости…те, – отзывается Виктор, прячет руки в карманы, отходит.
Я слышу его продолжительный вздох. Сама же едва умудряюсь дышать! Сердце бьётся как азбука Морзе: «три коротких, два длинных…». По спине льётся струйками пот.
«Боже, какое бесстыдство», – прихожу я в себя.
– Прошу вернуть мне ключи от машины, – говорю, не узнавая свой собственный голос.
Вскинув голову, Виктор стоит в ареоле наружного света. На фоне окна он невидим, а я… Могу лишь представить себе, как я выгляжу в данный момент! Губы распухли, глаза покраснели, макияж, им размазанный, всюду, где быть не должно. Лицо, как с картины Ван Гога.
– Настя, я извиняюсь, – говорит виновато, – Я просто хотел вас утешить…
– Хотели утешить? – взрываюсь я криком, – Хороший предлог!
И, протянув ему руку, стою. Ожидаю, пока он отдаст мне ключи. Сейчас же звоню в другой сервис, и везу свою ласточку к ним. Не останусь здесь ни на минуту!
– Настя, ну это смешно. Я готов починить без оплаты, в счёт этой провинности…
– Нет! – я машу головой, вытираю помаду.
Он хмыкает:
– Вы ведёте себя, как ребёнок.
Задохнувшись, беру свою сумочку.
– Настя, – с мольбой просит Виктор.
Его тон виноватый. Хотя… Он уже получил по лицу. Боже! Я в жизни не била никого. Даже детей своих только трепала шутливо «по шёрстке». А тут… по лицу!
В какой-то момент я хочу извиниться. Но беру себя в руки. Ведь он заслужил? Кто просил его лезть? Ко мне в рот… языком!
– Я ухожу немедленно, – сообщаю гнусавым, осипшим от плача и ярости тоном.
Пытаюсь протиснуться к двери, но он не даёт.
