Текст книги "Твоя случайная измена (СИ)"
Автор книги: Мари Соль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Глава 32
В очереди к маммологу передо мной ещё два человека. Листаю журналы, благо здесь их достаточно. Правда, большинство из них – о профилактике рака груди. И я просто листаю картинки. Вспоминаю вчерашний наш разговор.
Я не преминула выразить Самойлову благодарность за столь щедрый прощальный подарок.
– Ты убил кого-то?
– Думай, что говоришь! – огрызнулся Илья.
– А откуда они, эти деньги?
Он насупился:
– Какая тебе разница?
– Вообще-то есть! – ответила я, удивляясь его равнодушию.
Самойлов продолжил пить кофе. От Снежаны он вернулся задумчивым и молчаливым. Я хотела спросить про ребёнка, съязвить. Но прикусила язык. Скоро он съедет! Осталось чуть-чуть потерпеть…
– Бери молча, – ответил Илья.
Я застыла в немом изумлении.
– Хорошо! В налоговой разберутся, – проговорила сдержанно, вставая из-за стола.
Он хмыкнул:
– Это деньги твоей тётушки из Австралии, поняла?
– Илья, что за бред? Какой тётушки?
– Двоюродной. У неё никого не было, кроме тебя.
Я прикусила губу, пытаясь не рассмеяться:
– Это твои деньги, Самойлов! А вот откуда они, нужно ещё разобраться.
Он оттопырил губу:
– Учти, Настя! Я не буду решать твои проблемы.
– А у меня есть проблемы? – я обернулась к нему.
– Будут, – спокойно ответил Самойлов, – Я имею ввиду – с налоговой. Ведь теперь эти деньги – твои!
Я не нашлась, что ответить. И вышла из комнаты. Он мне ещё угрожает? Но Илья отыскал меня в зале.
– Так что подумай дважды, прежде, чем что-либо делать, – бросил он напоследок.
И ушёл, как ни в чём не бывало. Я хотела крикнуть ему вслед, что верну… Но прикусила язык! Пал Аркадич сказал, всё в порядке. С правовой точки зрения. А с моральной… Полный абсурд!
Тут ещё Виктор измучил звонками. Написала ему: «Не звони». Так он стал писать.
«Ты замужем?», – прочитала я.
И долго думала, что ответить. Можно было промолчать! Но мне хотелось попробовать. Как теперь я буду отвечать на этот вопрос тем, кто спросит? Не обязательно же говорить всем, что я в разводе. Хотя, и так ясно! У меня двое детей…
«Уже нет», – ответила Виктору.
«Жаль», – пришло в ответ, – «Этим бы всё объяснялось».
Я задумалась. Что он имеет ввиду?
«Что, всё?», – уточнила я.
«Твоё поведение», – прочитала ответное.
И оскорбилась! Моё?
«А что с моим поведением?», – напечатала Виктору.
Какое-то время он думал, а потом дал ответ:
«Оно неадекватное».
Мне захотелось набрать его номер самой, чтобы объяснить, что означает этот термин. И почему он больше подходит ему… Но не стала! Я добавила его в чёрный список. Но потом удалила оттуда. Вдруг напишет ещё…
– Самойлова Анастасия Витальевна, – повторяет медсестра.
Кроме меня в очереди ещё две женщины. Они заняли следом за мной, теперь переглядываются, упрекая друг друга. Я встаю.
– Да, да, – отзываюсь. А в мыслях звучит: «Я уже не Самойлова!».
В кабинете просторно и очень светло. Стоит большой и колючий цветок в уголке. На плакате опять профилактика рака груди. Сколько можно?
– Здравствуйте, – произношу в адрес доктора.
Он кивает, смотрит поверх очков:
– Добрый день! Присаживайтесь.
Сажусь и даю медсестре документы.
– На что жалуетесь? – бодро отзывается доктор, изучает меня взглядом пепельных глаз.
Седина ему в бороду! Это же мой одноклассник. Узнаю его в тот же момент. Он был полненьким в школе. Теперь же…
Как возраст меняет мужчин! И, как правило, в лучшую сторону.
– А… да, в общем-то, ни на что, – пожимаю плечами, – Просто решила провериться.
Он одобряет:
– Это правильно. Как давно проверялись?
Я опять пожимаю плечами:
– Да, года три-четыре назад.
И хотя в карточке всё написано, но он уточняет:
– Сколько вам лет?
– Тридцать девять, – говорю и плотнее сжимаю колени.
– Рожали? – чиркает ручкой на бланке.
– Да, дважды.
– Ваша девичья фамилия?
Я сбиваюсь:
– Что?
Но доктор взирает с прищуром. Лицо у него осталось таким же, смешливым. Только чуток «износилось». Вероятно, как и у меня? Раз он сразу меня не узнал!
– Случайно, не Кучинская? – уточняет, стащив на нос очки.
– Кучинская, – я улыбаюсь.
– Не узнала? – он хмыкает, – Богатым буду.
– Узнала, – разочаровываю я, – Мишка Балык.
– Балыков, – поправляет он, косясь на медсестру, – Балык это кличка была.
– Ой, прости! – я смущаюсь.
– Ничего, – улыбается он, – Так что, приступим к осмотру?
И тут вспоминаю, зачем я пришла. Стеснение превращается в ступор. Показывать однокласснику грудь? Это уж слишком! В школе он о таком и мечтать не мог. Сидел на задней парте и кидался хлебным мякишем в одноклассниц.
Кто бы мог подумать, что лоботряс Мишка Балык станет врачом? Хотя… Стоит подумать, каким именно, и всё становится на свои места.
– Миш, ты извини, – начинаю я, – Ничего личного! Просто… Я, наверное, лучше к другому доктору пойду.
Он хмурится и отводит глаза. И мне вдруг кажется, что он совсем неправильно понял.
– Это не из-за того, что я сомневаюсь, просто… Мы вместе учились.
– И что? – удивляется он, – Я доктор, Кучинская!
И я вспоминаю школьные годы. Тот день, когда он уснул на биологии. И проспал весь урок.
– Ты – мой одноклассник. И это как-то неправильно, – говорю убеждённо.
Но Мишка Балык возражает:
– Неправильно посещать маммолога так редко.
– У меня и жалоб-то нет, – отвергаю я его помощь.
– Ну, и прекрасно, – отвечает Балык и встаёт, – Прошу за ширму.
Мне ничего не остаётся, кроме как встать и пройти в указанном направлении. Там, за плоскостью ширмы, я снимаю лишь блузку. Под ней на мне тонкая майка. Специально одела потоньше, как знала!
– Готова? – интересуется Мишка.
Я отвечаю:
– Да, да.
Он заходит в перчатках и мне становится не по себе. Он возмужал, несомненно! Он выше меня, и солиднее. С бейджиком на груди, и в белом халате. Но это всё тот же Мишка. А я всё та же Кучинская! Хотя, нет. Не та…
– Это что ещё? – вопрошает он, склонив голову на бок.
– Маечка, – поправляю я ткань.
– Осмотр производится на голое тело, – констатирует Мишка.
И мне даже не нужно ему говорить, что я против. За меня это делает взгляд!
– Настя, я – доктор, – повторяет он, будто сама эта фраза доставляет ему удовольствие, – А ты – пациентка.
После подходит, замирает в двух шагах от меня с ладонями кверху:
– Могу я тебя осмотреть?
«Могу я пощупать тебя?», – мелькает в голове его юный образ. Интересно, он тоже видит во мне школьницу? Или это моё воображение разыгралось?
Я выдыхаю, решив, что пора. В конце концов, именно Балыкова Михаила Дмитриевича мне рекомендовал гинеколог. А ей я всегда доверяла! Она вела меня дважды, во время родов. И оба раза – успешно.
Берусь за бретели, спускаю их к локтям. Отвернувшись, смотрю на стену. Мишка подходит. И я чувствую, как мужская ладонь сжимает левую грудь. Это малоприятно! Совсем не таких ощущений я ожидала… Он давит на что-то и мне становится больно. Я ойкаю.
– Тихо, – шепчет Мишка. И пальцы его начинают кружить в районе соска.
Я кусаю губу.
– Руку подними, – велит он. И, стоит мне сделать это, вжимает два пальца в подмышку.
Жуткий приступ щекотки вынуждает меня опустить её! И я ловлю его пальцы.
– Кучинская! – одёргивает Балыков, – Чуть посерьёзнее.
Сам он серьёзен до смеха! Сосредоточен. И взгляд смотрит вовсе не на меня, а в сторону. Это я замечаю, подняв на него глаза…
– Всё, всё, – выдыхаю и остаток осмотра стараюсь ему не мешать.
– Значит так, – произносит Балык, когда мы его завершаем.
Одежда на мне. Так спокойнее!
– Сдашь кровь, маммографию и сделаешь УЗИ, а после – ко мне на приём.
Я смотрю на бумажки, которые он мне даёт.
– А зачем это всё? – уточняю. В мои планы совсем не входило ходить по врачам.
Мишка вздыхает. Спускает на нос очки. Они добавляют ему деловитости! Знала бы биологичка, что за последней партой спит будущий врач.
– Это стандартный перечень исследований. Если бы ты чаще посещала маммолога, то была бы в курсе, – произносит с упрёком.
– А что у меня… там, какие-то проблемы? – я опускаю взгляд на свой небольшой, но компактный размер.
– Там у тебя всё в порядке, – заверяет меня Михаил. И я понимаю, что это уже не «Балык», это действительно, доктор.
Покидая его кабинет, я бросаю взгляд на последнюю строчку его заключения:
«… остаточные проявления диффузной мастопатии… косвенные признаки фиброаденомы левой молочной железы…».
Собираюсь вернуться, чтобы спросить его, что это. Он же сказал, всё в порядке…
Но женщина, что сидела за мной, напирает. Она и так прождала очень долго! Решаю ей уступить. У меня ещё будет шанс побеседовать с ним.
Глава 33
Когда Эльдар говорил о поездке на море, он не шутил. Он всерьёз полагал, что я поеду. И даже купил мне билет! И оформил отель на двоих.
Теперь мне по-своему стыдно, что я обнадёжила его обещанием подумать. Но представить себя вдали от дома просто не могу. Здесь и сейчас моя жизнь то и дело меняется, а я буду так далеко. Вдруг не сумею отреагировать?
И скоро дети вернутся! А я до сих пор не придумала, как им сказать…
– Я очень хочу, правда, Эльдар! – говорю ему в трубку.
И держу в руках загранпаспорт. Чемодан уже собран. Но не на море, а к Машке. Решила пожить у неё. Не могу больше здесь находиться! К тому же, та только что разбежалась с Рубенчиком. И страдает! Будем вместе страдать…
– Тебе не помешает отдохнуть и набраться сил, – убеждает Эльдар.
Я представляю себе это море, эти пальмы и этот песок. И душа разрывается от предвкушения.
– Но у меня ещё будет шанс? – уточняю с улыбкой.
Он тут же бросает:
– Конечно!
– Но ты поезжай, – говорю я ему.
– Без тебя? – возражает Эльдар.
– Да! И отдохни за нас двоих, – даю наказ.
– Нет, я не могу оставить тебя в такой сложной ситуации, – отвечает он тут же.
Я слышу нотки сочувствия. Мы, словно две птицы с подбитыми крыльями. Оба хотим взлететь, но не можем.
– А я говорю, поезжай! – настаиваю, – Я не одна, со мной Машка. Тем более, я буду чувствовать себя виноватой, если ты не поедешь.
– Я могу сдать билеты и отель отменить.
– Нет! – противлюсь.
Мне очень хочется отделаться ото всех и остаться одной. Виктора я исключила из жизни. Исключу и Эльдара. А Самойлов пусть катится к новой семье. Я вернусь, когда он уже съедет…
Мы долго спорим, и он, наконец, соглашается. Я уверяю, что буду звонить, отвечать на звонки. И даже пришлю ему фото с собакой. У Машки их две.
Завершив разговор, изучаю содержимое чемоданчика. Оказывается, столько всего нужно! Хоть весь дом забирай. А я всего-то собралась на несколько дней.
Внизу хлопает дверь. Самойлов явился! Скажу ему, что уезжаю. А куда, не скажу. Спускаюсь вниз с чемоданчиком. По залу витает дымок. Он совсем обалдел? Курит, как в собственном доме.
– Я уезжаю, – говорю ему.
В руках до сих пор держу загранпаспорт. Не знаю, зачем. Но Илья тоже видит его. На лице у него отражается недоумение:
– Куда?
Я пожимаю плечами:
– В Таиланд.
Почему бы и нет? Пускай думает, что я в Таиланде. Может, в моё отсутствие выкинет ещё что-нибудь? К примеру, притащит Снежану в наш дом…
Далее следует вполне закономерный вопрос:
– С кем?
– Какая тебе разница? – бросаю пространно.
Копирую его манеру отвечать на вопросы. Самойлову это не нравится. Он скрежещет зубами:
– Скоро дети вернутся.
Ну, надо же! Кто бы мог подумать? Вспомнил о детях!
– Не скоро, – машу я рукой.
Динка пробудет у бабушки до конца лета. А Денис написал, что ещё две недели намерен купаться и загорать. Но его две недели легко превращаются в три. Я-то уж знаю!
– Настя, – произносит Илья, и в его голосе слышится предостережение.
Я стою, сжимая в одной руке абсолютно ненужный мне загранпаспорт, а в другой – ручку чемодана. Багаж маловат. Но я налегке! Зачем мне брать с собой много вещей? Можно купить всё на месте.
– А что? – говорю ему с вызовом, – Я теперь девушка состоятельная, могу себе позволить.
Он стоит. Руки в боки. И смотрит в упор. Сперва – на меня, потом – на багаж, потом – на загранпаспорт.
– Ты едешь с ним? – слышу я фразу, от которой буквально веет пренебрежением.
– Тебе-то что? – усмехаюсь, – Закончишь ремонт, переедешь. Ключ оставишь под ковриком. Хотя…, – пожимаю плечами, – Я всё равно поменяю замки.
– По-твоему, это нормально? – цедит Самойлов.
– По-моему, нет, – отвечаю с иронией в голосе. Смотря, что он имеет ввиду.
На долю мгновения я отвлекаюсь, и упускаю момент, когда он вырывает из рук загранпаспорт. Идёт с ним на кухню.
Вбегаю туда, оставив в прихожей все сумки.
– Что ты делаешь? – пытаюсь понять, видя Илью рядом с мойкой.
Он держит в руках… Только, что? Нож? Он… режет мой паспорт!
– Отдай! – я кричу и висну на нём. Пытаюсь забрать. Но, опоздав, наблюдаю, как мой документ превращается в две половинки.
– Ты… что ты сделал? – беру их в руки, соединяю друг с другом. Как будто так они могут срастись.
– Ты никуда не поедешь, – рычит он, как зверь.
– Что ты сделал? – шепчу я испуганно, – Ты совсем обезумел?
Самойлов смеётся:
– В Таиланд!
Злость буквально пронзает меня. Отпускает пружину. И всё, что так долго томилось внутри, с громким воем несётся наружу…
Я вбегаю в гостиную, хватаю его телефон со стола. Двери туалета – напротив. И, пока Илья успевает настигнуть меня, окунаю его телефон в унитаз. Вместе со всем! Со Снежаной. С их грязными переписками. Он не вмещается, край остаётся торчать над водой. И я нажимаю на слив…
– Какого бл*дь… Ты что сделала, дура?
– Сам дурак! – кричу я в лицо.
Самойлов пытается выудить телефон из воды. Кладёт на бачок и настойчиво трёт полотенцем.
Я выхожу, обуваюсь в прихожей. Когда слышу шаги! Он идёт, будто сваи вбивает…
– Настя! Стой! – не кричит, а орёт.
– Не подходи ко мне! – я выставляю вперёд острый кончик зонта.
– Не дури! – замирает Самойлов, и смотрит темнеющим взглядом.
– Я ненавижу тебя, – шепчу в исступлении, – Ты испортил мне жизнь!
– Это ты! Это ты всё испортила! – он бьёт по стене, не по мне. И, кажется, дом вот-вот рухнет…
– Уходи! Убирайся отсюда! – я дрожащей рукой продолжаю сжимать рукоятку зонта.
– В Таиланд?! В Таиланд?! – рвёт Самойлов мои перепонки.
Приближается и… налетает на мой чемодан! Падая, он успевает схватить за рукав свою куртку. Та висит на крючке. И напольный кронштейн с оглушительным грохотом падает на пол. Разбивает зеркальную дверцу «купе». И врывается в шкаф, прихватив за собой пару сумок.
– Ссссука! – стонет Самойлов, потирая ушибленный бок.
И в этот момент у меня за спиной открывается дверь. Свет озаряет прихожую. И учинённый бардак! Я дышу тяжело. И, увидев Дениса, с трудом понимаю, что он тут забыл?
– Мам? – удивляется сын, видя меня в странной позе.
Отец его вовсе лежит на полу, под кронштейном. И пытается встать.
– А что это вы тут делаете? – произносит Денис.
Я опускаю свой «меч». Мой противник повержен!
– Денечка…, – начинаю растеряно.
– Это мы так играем, – бросает Илья.
Денис не дурак! Он прекрасно всё видит. И делает выводы прежде, чем кто-то из нас успевает ему объяснить.
Глава 34
– Сына, а чего ты так рано? – интересуюсь, глядя, как Денис, вместе с отцом, устраняют следы погрома.
Россыпь стеклянных осколков блестит на полу, и я спешу подобрать их. Задвигаю ногой чемодан, с глаз долой. Пока сын не увидел.
– Да, Саня! Лошпед! Наглотался воды из-под крана. Я ему говорил – пронесёт! А он на спор, – излагает сынуля.
Он пока не дорос до Ильи. Но, ещё пару лет, и догонит.
– И что с ним? – с беспокойством держу навесу черепки.
Говорят, что разбитое зеркало – это к несчастью? Неужели, несчастья ещё впереди?
– Да, его так пронесло, что нам пришлось его в больницу тащить. Потом родоки прикатили. Короче…, – Дениска досадливо машет.
– А сам он как? – вопрошаю, беря из рук у Ильи принесённый им таз. Складирую «зеркало».
– Жить будет, – фыркает сын, и, вздохнув, произносит, – Ма, а чё есть поесть? А то я с утра на одном бутерброде.
Я теряюсь, припомнив, что в холодильнике нет ничего. Кроме фруктов, сосисок, остатков вчерашнего ужина. Я заказала себе «Болоньезе». Самойлов поел по дороге домой. Не домой! А в отель «Anastasia». Чёрт! Как же быть?
– Родной, подождёшь? Я сейчас что-нибудь придумаю, – бросаю, а мысленно вспоминаю рецепты.
В итоге готовлю на скорую руку омлет из сосисок, яиц, молока, помидор. Стараюсь! Чтобы Денис не заметил пустот в холодильнике. Накормлю его. После – схожу в магазин. Пора возвращаться к обыденной жизни.
Сын уплетает, склонившись к тарелке. Самойлов – напротив, пьёт чай. Угомонился! Но злобу в глазах затаил. Как же? Любимый смартфон утопили. Наверное, номер Снежаны забыл?
– Ма, там это…, – бросает Денис виновато, – Там деньги остались, немного.
Я вопросительно щурюсь:
– Немного?
Он прячет глаза:
– Я купил на них дрон.
– Зачем тебе дрон? – удивляюсь.
– Буду для блога снимать, – произносит он с гордостью.
Илья смотрит искоса:
– И о чём же твой блог?
– Да так, обо всём, – бросает сынуля.
– Ни о чём, значит, – заключает Илья.
Я тут же ему возражаю:
– Ну и правильно, что купил.
– Сколько стоит? – вопрошает Самойлов.
– Да сколько бы ни стоил! – отвечаю уверенно.
Сынуля молчит. Доедает. Он загорел, изменился. Ещё повзрослел и даже немного подрос. Или мне кажется?
– Ма, спасибо. Супер! Как в детстве, – улыбается он и встаёт в полный рост.
Подхожу, обнимаю его. Мой ребёнок! Твоё детство ещё не закончилось. Я молю, не спеши…
Пока он шумит наверху, выгребая из сумки одежду, мы остаёмся одни. Самойлов молчит. И я беру слово. Сажусь на тот стул, где сидел его сын.
– Я думаю, сегодня ему не стоит ни о чём говорить, – произношу я вполголоса.
Он последним глотком допивает свой чай.
– Как скажешь, – бросает спокойно. Как будто ему всё равно!
Смотрю на него раздражённо. Кажется, даже неопытный глаз различит между нами вражду. Но сын ещё мал, увлечён своим блогом. К тому же, он очень устал и сегодня уж точно не станет «читать между строк».
Оставшись одна, пишу Машке.
«Манюня, отбой! Дениска вернулся».
«Да ты чё? А Самойлов не съехал ещё?», – отвечает подруга.
«Мне кажется, он никогда не съедет отсюда», – пишу ей в ответном послании.
«Крепись!», – пишет Машка.
И я продолжаю крепиться. Хотя крепости – ноль. Всю истратила! Боюсь себя выдать какой-нибудь фразой, и поэтому больше молчу. Убрала записки из холодильника, наведалась в магазин. Заполнила полки съестными запасами. И стала готовить куриный бульон.
Сын всегда обожал его в детстве! Прозрачный, с жиринками. Я никогда не кидаю туда вермишель, а добавляю уже при подаче. И не лапшу! Паутинку. Так любит Денис.
До вечера сын отдыхает. Видать, тосковал по нормальной постели? Я слышу сквозь дверь его смех. Болтает с друзьями! Пускай. Самойлов сидит в кабинете. Минуя его, замечаю улыбку.
«Чему улыбаешься, гад?», – подмывает спросить. Но я прохожу с гордо поднятой головой. Пока сын не видит, стараюсь напомнить, кто в доме хозяин.
К ужину суп уже сварен. А в духовке дымится пирог. Расстаралась! Хорошо, отвлеклась от волнений.
Денис мычит, как бычок, непрерывно жуя. Прикончив тарелку бульона, тянется к пирогу.
– Я буду в технарь поступать, – говорит, словно делится планами.
– Как в технарь? – хмурюсь я.
Ему осталось учиться два года. Он пошёл в школу почти в восемь лет. День рождения осенью. И умел уже всё: и читать, и писать. И верно высчитывал сдачу, когда я посылала за хлебом в киоск. Вундеркинд, не иначе!
Илья собирался пристроить его у себя. Так что жизнь представлялась стабильной на многие годы вперёд.
– И на кого? – вопрошает Самойлов, жуя. Пришлось и его накормить! Для правдивости.
Сын отвечает:
– Хочу на механика! – говорит неожиданно. И так вдохновенно глядит сквозь меня, что я понимаю – эту идею он долго вынашивал.
Самойлов бросает кусок пирога себе в рот.
– На механика, значит? – уточняет с усмешкой, – Будешь лежать под машиной и гайки закручивать?
– Нет, – отзывается сын, – Я соберу свою собственную машину и запатентую её.
Илья приглушённо смеётся. И взглядом я упрекаю его. Мог бы хоть раз поддержать начинания сына? Хотя бы для вида!
– Железяки чинить много ума не нужно, – отвечает Илья, – Можно было вообще пару классов закончить. И зачем столько времени зря потерял?
– А мне нравится эта идея, – говорю неожиданно.
Деня, воспрянув, глядит на меня:
– Правда?
– Ну, да. Зарабатывать честным трудом всегда лучше, чем воровать, – говорю и кошусь на Самойлова. Этот камень – в его огород!
– А жить ты на что собираешься? – игнорирует он мой посыл.
Денис пожимает плечами:
– Проживу как-нибудь.
«Не беспокойся, сынок. Теперь мы с тобой при деньгах», – думаю я. А внутри так противно! Ведь происхождения этой немыслимой суммы я узнать не смогла…
– Как-нибудь, – вздыхает Самойлов, – Ну-ну!
– Санёк тоже пойдёт! И Димон, – добавляет сынуля. Его закадычные «братья» по разуму.
– Санёк – это тот, кто напился воды из-под крана, и его пронесло? – напоминает Самойлов.
Я держусь из последних сил, чтобы не пнуть его под столом.
– Ну, и что, – обижается Деня.
– А то! – продолжает Илья, – Что дружить нужно с теми, кто умнее тебя. И тогда ты и сам будешь становиться умнее. А не деградировать.
Я вздыхаю.
– Да уж. Скажи, кто твой друг и я скажу, кто ты, – говорю, имея ввиду Олежку. Его друга, который всегда «отставал»! Он делал всё хуже Самойлова. Вот только семью сохранил…
Илья, хмыкнув, глядит на меня.
– Именно так, – произносит, имея ввиду… мою Машку? Но мы с ней совсем не похожи. Она – вертихвостка, каких поискать! А я – мать семейства.
«Какого семейства, Кучинская?», – издевается мозг. Ты – клуша, которую обвёл вокруг пальца любимый супруг.
Мы доедаем. И, прежде чем встать, Самойлов бросает:
– Чайку заваришь?
Это он мне! Я, проглотив, говорю:
– Ну, конечно.
Стараюсь с улыбкой. Ведь смотрит ещё и Денис! После ужина он вынимает свой дрон и спешит показать панорамные кадры. Они с отцом ещё долго сидят в гостиной, изучая игрушку, пытаясь её запустить во дворе.
Мне больно их видеть! Как будто последняя встреча. Я знаю, что будет потом. И какая-то часть меня даже желает пойти на попятную. Дать задний ход! Но я вспоминаю пропитанный гневом Самойловский взгляд. И понимаю, что долго терпеть не получится…
По привычке ложимся по разным углам. В спальне я раздеваюсь, втираю в лицо ночной крем. Стук раздаётся внезапно. На пороге Самойлов с подушкой в руках.
– Что тебе нужно? – шепчу я.
Денис ещё в ванной. Засел! Вероятно, играет во что-то.
– А ты как думаешь? – хмурится он.
Я, оглядев его вид, изрекаю:
– Теряюсь в догадках.
На нём только брюки, и те распоясаны. Вероятно, он собирался их снять.
– Я могу лечь в гостевой. И ты сама объяснишь Денису, почему, – изгибает он бровь.
Я меняюсь в лице. Вот же чёрт! Как могла не подумать об этом?
Пропускаю его, скрепя сердце. Так привыкла одна! Аккурат в этот самый момент раздаются шаги в коридоре. Денис наконец-то покинул уборную. Рядом с дверью они замолкают. Он стучит.
– Да? – отвечаю, взглянув на Самойлова.
В проёме двери появляется сын. Растрёпанный, как воробей после купания в луже. Он натирает сухим полотенцем свой хохолок, и бросает расслабленно:
– Доброй ночи.
– Сладких снов, милый, – отзываюсь я ласково.
– Доброй, – кивает Илья.
Мы ложимся с обеих сторон безразмерной кровати. Как будто боимся случайно коснуться друг друга на ней. Я, отвернувшись, смотрю в телефон. Самойлов пыхтит, очевидно, завидуя. Его «утопленник» в разобранном виде лежит на веранде и сохнет. Он не теряет надежды его оживить!
– Я устал от твоих игр, Настя, – слышу его тихий голос в густой тишине.
Мой взгляд натыкается на спину.
– Что ты имеешь ввиду? – шепчу я в ответ.
Илья испускает пронзительный вздох:
– То ты гонишь меня, то говоришь притворяться.
Я раздражаюсь:
– Ты хочешь сказать ему прямо сейчас? Пожалуйста! Иди и скажи, что у тебя есть другая семья. И про ребёнка не забудь рассказать.
Снова вздох. И скрип матрасных пружин.
– Если бы ты не заварила всю эту кашу с разводом, то не пришлось бы ничего рассказывать, – слышу я, и тихонечко злюсь.
– И как долго ты был намерен хранить свою страшную тайну?
– Всю жизнь, – отвечает он резко.
– Чью жизнь, Самойлов? Свою?
– Нашу жизнь, Настя! Нашу! – повышает он голос, – Которую ты превратила чёрт знает во что.
– Это я превратила? – сажусь на постели, – А ты у нас жертва ситуации?
Он, лёжа вполоборота, кивает:
– Ну да! Жертва твоей женской глупости.
Я задыхаюсь. Толкаю его в спину. И тело Самойлова валится на пол, как набитый мешок.
– Вот там и спи, – фыркаю гневно и ложусь посередине, чтобы он не посмел.
Однако, Илья, возвращает подушку на место. Взбирается сам. Нехотя снова сдвигаюсь на край, оставляя «зону отчуждения» между телами.
– Не вздумай ко мне прикасаться, – цежу я сквозь зубы.
Самойлов язвительно хмыкает:
– Не вздумаю.
Он засыпает. И раскатистый храп, который бесил меня даже сквозь стену, теперь раздаётся внутри. Я не сплю, а настойчиво «гуглю». Ищу информацию, «как подготовить ребёнка к разводу».
«Ответные реакции подростков бывают непредсказуемы. Они могут впасть в ступор, в депрессию, начать обвинять себя…», – читаю, и сердце стучит. Чего же мне ждать от Дениса? Ведь он же так молод. И притом весь в отца!
«Не настраивайте ребёнка против друг друга. Не нужно рассказывать, кто изменил и когда…», – советует врач. А что же тогда говорить?
И тут выступают на первый план фразы:
«Твоя семья остаётся с тобой, это мы, я и папа, расстаёмся друг с другом»,
«Твоей вины в этом нет»,
«Мы навсегда останемся твоими родителями и будем любить тебя».
Я ощущаю, что плачу. И подушка уже увлажнилась от слёз. Если даже меня эти фразы тревожат, то, что говорить про него?
– Хрррр, – прерывает Самойлов поток моих слёз.
Мне хочется взять подушку и придавить его сверху. Но вместо этого я выключаю экран и смотрю на сияющий контур окна под завесой гардины. Мне предстоит самый трудный разговор в моей жизни. Как справиться с этим одной?
– Хрррр, – снова вторгается он своим храпом.
Разозлившись, пинаю его, нарушаю границы. Храп обрывается. Но не сон! Он продолжает спать крепко. И видеть во сне свою снежную бабу…
