Текст книги "Твоя случайная измена (СИ)"
Автор книги: Мари Соль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Глава 26
Я полагала, Эльдар пригласит меня в ресторан. Но вместо этого, мы в его собственном доме, в Соловушках. Как же здесь хорошо! И душа отдыхает под пение птиц, плеск озёрной воды и шуршание трав под ногами.
Я просто сижу на плетёном диване. Как царица на троне! А Эльдар развлекает меня. Параллельно ещё умудряясь следить за мангалом. Где в фольге запекается рыба. Он говорит, что сам её выловил удочкой.
Предлагает отведать вина. Я наслаждаюсь вечерней прохладой! Боюсь наступления сумерек, когда прилетят комары. Я всегда была лакомством для насекомых.
Но Эльдар надевает мне на руку странный браслет. Он зелёного цвета. И совсем не подходит к моей романтичной, в цвет небесам, синей блузе и юбке из тонкой вискозы в мелкий белый цветок.
– Это подарок? – уточняю, увидев лягушку на обороте, – Или это намёк?
Он усмехается:
– Это от комаров.
И, показав на запястье такой же, говорит:
– Только так и спасаюсь.
– Я думала, что мужчин не кусают так сильно, как женщин? – удивляюсь я, вспомнив Самойлова, который всегда говорил, что комары не кусают его. Может, врал и терпел для проформы? А, может быть, комары просто брезгуют им.
– Ещё как кусают! – отвечает Эльдар, закрепляя догадку.
– А ты в курсе, – он щурится, – Что у комаров кусают именно самки?
– Да ладно! – не верю ему.
– Правда! – божится Эльдар.
– А что же едят самцы? – пожимаю плечами.
Он наполняется гордостью, что сумел впечатлить меня.
– Нектар, – отвечает так, будто и сам его ел.
Я хмурюсь:
– Как пчёлы?
– Вроде того, – Эльдар открывает фольгу, и по воздуху тянется запах. От него мой желудок надрывно урчит! Приходится кашлять в ладонь, маскируя урчание.
– Самцы нужны только для оплодотворения, – добавляет Эльдар, – Они долго не живут. А вот самки живучие! И кровь они пьют для того, чтобы выносить яйца.
Он – словно ходячая энциклопедия. И за час я узнала о том, что скорость «долбёжки» у дятлов равна двадцати ударам в секунду. И стучать по стволу могут, в том числе особи женского пола.
Эльдар рассказал, что у ёжика десять тысяч иголок, и они очень долго растут.
– Если повезёт, то сегодня увидим ежа, – говорит с хитрецой, – Они обожают рыбные шкурки! Я оставлю им на ночь приманку.
– На ночь? – бросаю смущённо.
– Да, они же ночные животные, а днём спят, – говорит, вроде бы о ежах.
Но в просветах его красноречий я слышу вопрос. Он звучит так: «Останешься на ночь?».
Я молчу, но заранее чувствую – нет. Во-первых, мне боязно! Наша с ним первая близость. Даже если она состоится, должна быть такой… Как бы это сказать? Долгожданной! Свободной от всяческих уз. Он – свободен. А я?
Пока ещё нет. Раз до сих пор думаю о Самойлове. И сейчас, вместо радости встречи с Эльдаром, я размышляю о том, как ему насолить. В прямом смысле этого слова!
Бухнуть в яичницу соли. Нет! Слишком просто. Спрятать в блинчик монету? Пусть сломает себе один зуб. И тогда они будут квиты с Эльдаром…
Мы едим приготовленный им рыбный стейк. А ещё – разноцветные листья салата и какой-то особенный рис.
– По-тайски, – объясняет Эльдар.
И вдруг смотрит так странно, в упор.
– Насть, – произносит. И чувство такое двоякое. Будто скажет сейчас: «Выходи за меня».
«Нет!», – отвечаю я мысленно. Но Эльдар предлагает:
– Поехали в Тай?
– Куда? – удивляюсь, цедя из бокала.
– В Таиланд, – формулирует он, – Там есть такой остров чудесный, Самуи. Пальмы, море чистейшее, белый песок.
Я удивлённо смотрю на него:
– Ты серьёзно?
– Да, – небрежно бросает Эльдар. И, откинувшись в мягкое кресло, глядит на темнеющий лес.
– Не знаю, что и ответить, – бросаю растерянно.
– Всё очень просто, – сообщает Эльдар, – Две буквы: д, а.
Не хочу, но опять вспоминаю о прошлом. Потерянном в этой борьбе. Как мы с Самойловым ездили на Мальдивы. Впервые! Он смог шикануть и позволить подобный курорт. Отель был шикарный! Пять звёзд. В ресторане – буфет, детский стол и коктейли. Мы брали всё самое лучшее! Будто хотели насытиться впрок.
Фрукты несли прямо в номер. А Илья, когда дети спали, ходил нагишом. Окно во всю стену позволяло мне видеть закат. Наш домик стоял на пригорке, который «лизала» волна. И я просыпалась в объятиях мужа под звуки прибоя…
– Ты чего загрустила? – вырывает из мыслей Эльдар.
Я улыбаюсь:
– Очень хочу, но, боюсь, не получится.
– Почему? – уточняет он, – Из-за Ильи?
– В том числе, – отвечаю расплывчато, – Нас ещё не развели.
– Это вообще не проблема! Ты можешь доверить процесс адвокату. Тебе не нужно томиться и ждать.
– Я знаю, – говорю, держа пальцами тонкую ножку бокала.
Вино в нём закончилось. Как и мои аргументы.
– Ты боишься? – Эльдар придвигается ближе.
Его кресло натужно скрипит.
– Меня не волнует твой статус.
Я вздыхаю:
– Зато он волнует меня.
Наши кресла стоят тык впритык. Что позволяет ему прикоснуться. Отобрать мой бокал, и поставить на стол. Я чувствую пальцы на коже. Эльдар убирает упавшую прядь со щеки. Ведёт ими вверх, до виска и обратно. Я тихо сижу, позволяя себя изучать.
От него пахнет очень приятно. Дымком и парфюмом. Древесной смолой.
– Настюша, – говорит и касается пальцем губы.
Я, вздрогнув, смотрю на него. Мой взгляд выражает смятение.
– Эльдар, я пока не могу тебе дать того, что ты ждёшь, – говорю я вполголоса.
Он улыбается только губами. Глаза остаются грустны.
– Я буду ждать сколько угодно, – слышу я.
Закрываю глаза. И, в благодарность за это, позволяю ему, наконец, прикоснуться к губам.
Глава 27
Утром я, как заправский шеф-повар, готовлю яичницу. Решила, что яйца – это то, что подходит Самойлову как нельзя лучше. Моя фантазия бьёт через край! И шедевр кулинарного творчества получается идеальным.
На тарелку ложится сначала сосиска. Не слишком большая! Стандартная. Будем смотреть правде в глаза. Сбоку – яички с желтками. Старалась! Пожарила их в круглых формочках, чтобы не потеряли свой вид. А сверху украсила листьями. Получилось точь-в-точь!
Самойлов оценит. И я его жду.
– Доброе утро! – он бодрый сегодня. Я тоже. Спасибо, что дал нам поспать.
– Доброе утро, – говорю церемонно и ставлю тарелку на стол.
Он долго глядит. Сперва на свой завтрак, а после – уже на меня.
– Это что? – произносит с таким отвращением, словно там не еда, а какашки.
– Это ваш завтрак, – отвечаю, садясь.
Илья, покивав, берёт вилку и нож:
– Неожиданно.
Я улыбаюсь:
– Всё в лучших традициях Англии.
– Ты думаешь, в Англии так подают? – не верит Самойлов.
– Не знаю, я там не была, – говорю и включаю смартфон.
На нём уже два сообщения. От дочери: «Мам, у бабули любовник!». И от Эльдара: «Скучаю, хочу искупать тебя в море».
Дышу через раз, представляя себе эту сцену купания. Он говорил, что в Таиланде есть дикие пляжи. Где можно ходить нагишом. Я ещё не ответила. Но теперь размышляю: почему бы и нет? Я забыла, когда отдыхала! Не помню вкуса солёной воды. И перспектива напомнить себе так заманчива, так мимолётна…
– У меня день рождения в пятницу, – произносит Самойлов. Как будто я могла об этом забыть.
Эта дата отмечена в календаре, как особенный день. Но теперь он меня не касается! Раньше я очень ждала приближения праздника. Будила его поцелуем. А ночью всегда награждала особенным образом. Отдавалась так страстно и так горячо! Надевала бельё, соблазняла, любила его в разных позах. Теперь этот день стал обычным. Обыденным.
– Да? – пожимаю плечами, – А я и забыла.
Он бросает убийственный взгляд. Оскорбился. Пускай!
– Отмечать не планирую, просто хотел заказать что-нибудь. Или ты приготовишь сама?
– Я? – восклицаю, как будто готовка не входит в мой перечень дел.
– Ну, – мнётся Самойлов, – Я имел ввиду, в ресторане вашего отеля, возможно, есть праздничное меню?
Пожимаю плечами:
– Возможно.
– Тогда я бронирую столик на пятницу, – говорит он, терзая сосиску.
Теперь его завтрак совсем не похож на мужской агрегат.
– Этот? – киваю на стол.
– А есть варианты? – хмурится он.
Усмехаюсь. Вариантов достаточно! Хотя бы тот стол, на веранде. Мы выбирали его для того, чтобы ужинать летом на воздухе. Но в этот момент я молчу. Ведь это же просто формальность.
– Хорошо, – отвечаю. Беру из салфетницы белый листочек и пишу на нём чёрным фломастером: «Бронь».
Самойлов вздыхает.
– По случаю праздника можно открыть что-нибудь из спиртных напитков? – интересуется он.
– Вполне, – говорю отрешённо.
Прикончив свой завтрак, он оставляет посуду. Встаёт.
– Спасибо, всё было очень вкусно.
Я киваю:
– Пожалуйста.
Илья, развернувшись, уходит. Но вдруг замирает.
– Да, чуть не забыл, – говорит, и, вернувшись к столу, вынимает кулак из кармана.
– Вот, чаевые.
Я смотрю на помятую сотку. Рубли.
– Что вы! Не стоит, – отвергаю подачку.
Но Илья непреклонен:
– Возьмите, это за ваши старания.
Когда он уходит, беру. Достаю из буфета коробку печенья. Красивую, с ярким рисунком на крышке. Высыпаю в пакет содержимое. И, надписав её: «Для чаевых», оставляю стоять на столе…
Сегодня я твёрдо решила наведаться к Виктору. Отдать ему долг и забыть навсегда!
Автосервис встречает привычной картиной. Развратная девушка смотрит с фасада. В гараже суетятся рабочие. Я же иду прямиком в «главный офис». Стучусь! А в ответ тишина.
Приходится сделать усилие над собой. Ныряю в самую гущу событий, внутрь мастерской. Машина с открытым капотом похожа на робота. Так и тянет в неё заглянуть! Иномарки, одна больше другой, стоят на полу. Другие подвешены. У каждой свой мастер, а у кого-то – их два.
Собираюсь спросить, но сама его вижу. Виктор стоит над капотом одной. Его руки чёрные, как у шахтёра. Даже лицо перепачкано! Он вытирается локтем. И в этот момент замечает меня. Ещё пару лиц обращаются в мою сторону. Но тут же теряют ко мне интерес.
Он подходит. В глазах безразличие.
– Вы что-то хотели? – слышу сквозь шум.
Голос его – хрипловатый. Им он шептал в прошлый раз «комплименты». Но теперь ведёт себя так, будто уже и забыл.
– Э… да, – отзываюсь слегка ошарашено.
А чего я ждала? Что он станет меня раздевать прямо здесь, на глазах у других? Вероятно, сейчас он предложит пойти в его «офис». И там, наконец, завершит то, что начал примерно неделю назад.
– Я вам должна за ремонт, – говорю. Достаю кошелёк.
Самойловский «взнос» уже конвертирован мною в рубли. Часть которых пошла на оплату аренды. Другую часть я сложила в запас. А кое-что решила истратить на личные нужды.
– Вы что-то путаете, – упирается Виктор.
Сейчас он опять скажет, что я ничего не должна.
– Нет! Я в прошлый раз отдала вам часть суммы, – считаю банкноты, – Напомните мне, сколько стоил ремонт?
Виктор серьёзен. Даже серьёзнее, чем в нашу первую встречу, в «Обжорке». И вид у него очень странный. Ведёт себя так, будто вправду меня не узнал!
– Я думаю, вы ремонтировались в другом сервисе, – выносит он свой вердикт.
Смотрю на него. Пытаюсь понять, что он хочет. Ведь не мог он забыть?
– Нет! Я ремонтировала у вас свой Фиат, красного цвета, – я стою на своём.
Виктор в костюме рабочего, который, стоит заметить, ему очень идёт, задумчиво хмурится.
– Не припомню такой, – слышу я. Испускаю растерянный вздох.
Сегодня я выгляжу также. Ну, разве что, вместо костюма на мне сарафан. Тонкий деним и любимые кеды. Но это не так кардинально! Меня можно узнать по лицу. По машине. По голосу, которым я отвергала его в прошлый раз.
«Да ты издеваешься?», – хочется мне прокричать. Но я не хочу показаться нервозной. Пусть считает, что мне всё равно.
– Понимаю, – бросаю с улыбкой, – Вероятно, через вас проходит слишком много… машин.
«А точнее, автолюбительниц», – думаю я про себя.
– Достаточно много, – соглашается Виктор. Он не расслышал иронии? Или опять сделал вид?
– Полагаю, что мой автомобиль не настолько приметный, – говорю с сожалением.
Он усмехается:
– Машина красивая, не отнять. Но капризная слишком, – бросает взгляд на дорогу, где припаркован мой маленький «джип».
– Это явное преувеличение! – возражаю ему, – То, что она не сажает за руль первых встречных, скорее плюс.
– Что ж, – вздыхает забывчивый слесарь, – К каждой машине нужно найти свой подход.
– Очень верно подмечено, – спешу я заметить.
И в этот момент его окликают коллеги по цеху.
– Простите, мне нужно идти, – извиняется Виктор.
Его непредвзятость так искренне выглядит, что я на мгновение думаю: «А может, и правда, забыл?». Вдруг у него амнезия? Как в фильме, когда каждый день начинаешь с нуля.
– Вот, возьмите визитку, – вынимает бумажный квадратик и даёт его мне, – Если будут проблемы с машиной, обращайтесь.
– Хорошо, – отвечаю растерянно.
Беру перепачканный маслом кусочек картона. На нём телефон мастерской. Ни намёка на большее!
– Осторожнее на дорогах, – советует он напоследок и уходит к своим «подопечным».
Вернувшись за руль, я бросаю визитку в проём меж сидений. Меня раздирают сомнения! Одна часть меня хочет тут же вернуться назад. Возмутиться и выяснить, что это было? Сначала облапать, а после забыть? Будто то, что он даже не вспомнил, оскорбило сильнее, чем то, что он делал со мной в прошлый раз. Другая же, более умная часть… Вынуждает смириться! И моё уязвлённое женское эго зудит, как укус комара.
Тем не менее, я завожусь. И покидаю злосчастное место. Где меня опозорили дважды!
На одной из радиостанций. Вероятно, на той, что предназначена для дальнобойщиков. Играет та самая песня! Будто судьба решила подбросить дровишек в огонь:
Он далеко от людей,
Словно звёзды, что летят за ним в вышине.
И нежный голос во тьме
Так легко ему поёт о его мечте.
Поёт ему о судьбах разных людей,
О женской ласке и о счастье,
– поёт Овсиенко.
И мне становится горько. До слёз! И я без стеснения плачу. Мой красный Фиат обгоняют другие машины. И цифра семь в череде номеров уже не сулит ничего, кроме одной бесконечной утраты.
Глава 28
Илья заказал еду в ресторане, а я накрываю на стол. И гадаю, что означает весь этот фарс. Этот ужин со мной. Он прощальный? Или «прощательный»? Неужто Самойлов решил заручиться значительной датой. Повиниться! В надежде, что я не смогу отказать в этот день.
Как бы там ни было, стол накрыт. Сегодня в меню ресторана: колбаски, шашлык, и свиной и куриный. Для меня – овощные закуски, шампиньоны и рис. Для Самойлова – много картошки и хлеб.
Соус я налила порционно, и достала «парадный сервиз». Его нам дарили на свадьбу! Набор позолоченных вилок также – презент. Здесь даже есть гравировка: «На добрую память, на долгую жизнь».
Сам он спускается, как именинник, при полном параде. В рубашке, заправленной в брюки. Разве что галстука нет.
Я удивляюсь:
– Ого! – хотя и сама нарядилась не меньше.
В платье «Шанель», которое он так любил. В груди неосознанный трепет, какой-то мандраж. Я не знаю, чем кончится вечер! Но уже понимаю, сегодня он хочет расставить все точки над «й».
Садимся. Илья разливает напитки. Мне – вина, а себе – коньяка.
– За тебя! – говорю я короткое.
И никаких пожеланий. Хотя, очень хочется что-нибудь пожелать! Только боюсь, что начав, не смогу удержаться. И наш праздничный ужин превратится в скандал.
Едим, выражая восторги по поводу блюд. Еда и впрямь очень вкусная! Но слова помогают заполнить пустоты. В промежутках молчим. Избегаем смотреть друг на друга. Помню, раньше болтали часами, без умолку! А теперь нам нечего больше сказать…
– Очень вкусно!
– Баклажаны пробовал?
– Тебе положить?
Намеренно тянем. Едим по чуть-чуть. Чтобы еда не закончилась! Жуём очень долго и тщательно. Не потому, что так надо. А чтобы занять свои рты.
– Денис не забыл? – вопрошаю, внезапно припомнив, что не успела отправить ему сообщение.
Сын забывчив! И вечно теряется в датах. Зато свой день рождения помнит всегда.
– Да, – кивает Илья, – Прислал мне открытку и фото.
– Надо же! – я удивляюсь, – А Дина?
Илья усмехается, пряча глаза, пронзая картофельный ломтик ножом.
– Она ещё ночью поздравила, ровно в полночь.
Улыбаюсь. Бесстыдница! Мама за ней не следит. Никакого режима, ложится как зря. Кто будет в школу вставать, неизвестно…
Это так странно сейчас, вспоминать про детей. После всего, что он сделал.
– За всё хорошее, – произносит Самойлов и смотрит мне прямо в глаза, – Оно ведь было у нас?
Я держусь! Заставляю себя улыбнуться:
– Оно и сейчас у нас есть. Сын и дочь, разве этого мало?
Он кивает. Я вижу, как боль искажает лицо. Он быстро берёт себя в руки.
– Тогда за детей, – говорит. Звонко стукнув о винный бокал своей стопкой, пьёт до дна.
Я цежу по глотку. Наблюдаю украдкой. Гематома почти рассосалась. Лёгкий шрамик заметен над бровью. И засохшая ранка над верхней губой.
Вино расслабляет меня понемногу, но что-то витает вокруг. Недосказанность! Страх новой жизни. А она непременно начнётся. Стоит лишь захотеть.
– А помнишь, – внезапно бросает Самойлов, – Мой день рождения тот, самый первый?
– На квартире Олежки? – смеюсь.
В тот раз мы все были пьяные. А всё по причине игры! Начиналась она безобиднейшей фразой. «Я никогда не…», – дальше тостующий произносил утверждение, чего он не делал.
К примеру: «Я никогда не пИсал в бассейн». Этим начал Олежа! Нас было семеро. И остальные, кто делал подобное – пили. Конечно, не выпил никто. Но это было только начало…
После «разминки» пошли признания посерьёзнее.
– Я никогда не целовалась с девчонкой, – смущённо произнесла я.
Наблюдая, как парни пьют. И не только они, но и Машка! Чем вызвала бурный восторг. Цель этой странной игры – напоить собеседника, называя вещи, которые он, наверняка, уже пробовал.
– Я никогда не носил лифчик! – проговорил Костик, ещё один наш приятель. Который потом переехал, и мы потеряли с ним связь.
– Так не честно! – взвилась Машка. И её поддержала вся женская часть.
Эстафету принял Самойлов. Он признался:
– Я никогда не купался голышом в водоёме, – и тут же у всех на глазах опрокинул спиртное в себя.
Машка тоже глотнула. Я же вздохнула, пытаясь её оправдать! Она стала женщиной рано, и прелести плотских утех излагала мне устной и письменной форме.
Я была самой «зелёной» в компании. Все уже с кем-то встречались, а я – ещё нет! И поэтому каждый двусмысленный тост вынуждал ребят выпить. И уже на середине игры все были в меру пьяны.
– Я никогда не трахался, – выдал Самойлов. И выпил. Конечно! Он-то, в свои девятнадцать уже перепробовал уйму девиц.
Выпили все, даже Инка, что была лишь на годик постарше меня. Я жутко смутилась! Особенно взгляду Ильи. Боясь, что следующим тостом он скажет: «Я ни разу не целовался». Ведь я же ни разу… Пока.
Однако, Илья удивил. И когда круг замкнулся, и очередь снова дошла до него, произнёс:
– Я никогда не влюблялся.
Взгляд у него был серьёзный. Он в этот раз не шутил! Или мне так казалось… Но, говоря это, он посмотрел на меня. И отпил. Я продолжала держать свою рюмку. Я не пила! Хотя знала уже, что влюбилась до одури…
Мы вспоминаем моменты той давней попойки. И даже смеёмся, почти в унисон. Вдруг что-то толкает меня предложить:
– Сыграем?
– Что? – удивляется он.
– Ну, а что? – я кусаю губу.
Наблюдаю борьбу на лице. Откажется? Струсит?
Но он отвечает:
– Давай.
Напитки разлиты. Я беру свой бокал. Говорю:
– Я даю тебе фору!
Илья долго думает. Греет в ладони коньяк.
– Я…, – начинает он медленно, – Я никогда не хотел развода.
Глаза поднимает и смотрит в упор. Лицемер! Не хотел. Кто поверит?
Мы не пьём, долго смотрим друг другу в глаза. Мой черёд! В голове много тостов. И я размышляю, какой предпочесть. Слова срываются сами собой.
– Я никогда не изменяла супругу, – говорю я, и ставлю бокал.
Он фыркает, пьёт. Честность – первое правило этой игры.
Произносит:
– Я никогда не хотел изменять, – и держит початую стопку. Кадык его ходит вверх-вниз.
Я прикасаюсь губами к бокалу и делаю пару глотков. Хотеть и пойти на измену – это разные вещи! Он усмехается, видит по взгляду, что лучше молчать.
– Твоя очередь, – напоминаю ему. Думая, чуть захмелевшим рассудком, куда в этот раз заведёт нас игра…
Илья долго готовится высказать что-то. И я начинаю стучать по столу ноготками.
– Я никогда не…, – он вздыхает, качнув головой, – Не хотел переспать с Олежкой.
– Что?! – я смеюсь.
– Ну, же! Пей! – напирает Самойлов.
– Я не хотела! – отвечаю ему оскорблённо, – С чего ты взял?
– Странно, – отвечает без толики юмора, – А он хотел. И даже сам признавался мне в этом.
Я усмехаюсь:
– Так уж и сам? Ты, наверно, пытал его?
Илья ставит стопку на стол, и наливает до верху. Мой бокал наполняется снова.
– Твой черёд, – произносит, играя бровями.
– Я никогда не хотела переспать с Машкой, – парирую я.
Самойлов не пьёт.
– Да неужто? – не верю ему.
– Она не в моём вкусе, – бросает небрежно.
И я вспоминаю… Как там Олег говорил? Обыкновенная! Она. Эта его… Белоснежка. Порываюсь спросить, но молчу. Не хочу называть её имя.
– Я никогда не жалел, что женился, – продолжает Илья.
Он закрывает глаза, губы беззвучно шевелятся. Вот сейчас он мне скажет то самое, чего я так жду… Но взамен произносит:
– Ты разве не выпьешь?
– Нет, – отвечаю, качнув головой.
Он приземляет коньяк на столешницу. Пальцы сжимает в кулак и подносит к лицу.
– Насть, это бред, понимаешь? – цедит сквозь зубы.
– Понимаю! Вдвоём не так интересно играть, – отвечаю, прикончив оливку.
– Я не об этом, – раздражённо бросает Самойлов.
– А о чём?
Он ладонью «сгребает» гримасу с лица:
– О разводе!
– А что? – удивляюсь ему, – Всё по-честному. Я разве тебя обделила? Ежемесячный вычет… А как ты хотел? Удовольствия дорого стоят!
– Насть, прекрати! – распаляется он, – Для тебя только деньги имеют значение?
– А для тебя только секс? – бросаю в ответ.
Мы замолкаем, как два побеждённых противника. Смотрим каждый в себя и молчим. Я допиваю вино. Хотя чувствую, норма превышена! Он тоже пьёт. Наливает ещё…
– Он тебе нравится? – слышу задиристый тон.
– Кто? – отвечаю вопросом. Неужели, опять об Олеге?
– Твой этой…, – он хмурится, – Фандорин! Эраст.
Кусаю губу:
– Он Эльдар.
– Что за имя? Дурацкое! – цедит Самойлов.
– Снежана не лучше, – отвечаю ему.
И вот. Нас за столом уже четверо. Он, я, Эльдар и Снежана. Кого бы ещё позвать?
– Сколько ему? Полтинник? – произносит с брезгливостью.
Я оскорбляюсь:
– И что? Женщины любят постарше. Тебе ли не знать?
Самойлов смеётся. Взгляд, захмелевший, скользит по лицу.
– У него нет серьёзных намерений, – произносит с издёвкой, – Знаешь, что он сказал мне, этот твой друг? Что не претендует.
– И за это ты врезал ему по лицу? – я взрываюсь, встаю. Не могу больше слышать его издевательства.
– За другое, – сквозь зубы бросает Илья. И по тону я слышу, что лучше не знать.
– Зачем ты вообще с ним встречался? – говорю не ему, а себе.
Этот вопрос риторический. Но Самойлов решает ответить:
– Хотел убедиться, что отдаю тебя в добрые руки.
Я изумлённо смотрю на него. И от злости хочу чем-то кинуть в его опьяневшую рожу!
– Я не собачка, чтобы меня отдавать! – голос дрожит.
Хотела как лучше! Хотела пойти на уступки ему, имениннику. Дался мне этот ужин? Зачем согласилась? Зачем…
– Ужин окончен, – бросаю сквозь слёзы.
Порываюсь пройти, но Самойлов встаёт в полный рост. Стул падает с грохотом. Он преграждает дорогу.
– Пусти! – я кричу, ощущая тепло мужских рук.
– Насть, подожди, – произносит вполголоса.
Я упираюсь, пытаюсь его оттолкнуть. Сминаю рубашку холодными пальцами. В нос ударяет знакомый до боли, его аромат. Он не похож на другие. Совсем не похож!
Он обнимает. Так яростно, жёстко. Совсем без любви! Будто хочет меня раздавить. Никому не оставить ни капли. Голос его утопает в моих волосах. Он шепчет:
– Прости меня, мышка.
И от этого прозвища, которым он сам наградил меня очень давно, что-то рушится, бьётся о кухонный пол. Это, может, одна из тарелок? Которые он одним махом убрал со стола. Или сердце… Моё! От которого в этот самый момент откололась одна половина.
– Нет, – я ломаю напор, отвергаю попытку избавить меня от одежды. Не так! Не сейчас. Никогда…
Илья замирает. Но руки его продолжают лежать на спине. Из груди рвётся всхлип. И мне так отчаянно хочется дать себе волю. Вот только… зачем? На прощание? Чтобы потом вспоминать?
– Мириться по пьяной лавочке – это не наш вариант, – говорю я сквозь слёзы, сквозь смех. И ощущаю, как он размыкает объятия…
Наверху, в своей спальне, оставшись одна, я избавляюсь от платья. Надеваю халат, открываю окно. «Вот и всё! С днём рождения, любимый». И вдыхаю прохладный ночной ветерок.
Он поднимается где-то спустя полчаса. Скрипнув, дверь в гостевой отворяется. Подоконник широкий. Я сижу, прислонившись спиной. Когда вижу, как вверх из проёма окна в его спальне, струится дымок. Хочу попросить сигарету! Но, не желая себя обнаружить, молчу.
Самойлов вдруг первым бросает, словно поняв, что я здесь:
– Захочешь, уйду! А попросишь, останусь.
Не выдержав, я удивляюсь:
– Попросишь?
Он молчит. Видно, ждёт, когда я… попрошу. Алкоголь размывает границы! И безмолвная горечь стремится наружу. Я уже не пытаюсь её удержать.
– Ну, чего тебе не хватало, Самойлов? – говорю, даже с лёгкой иронией в голосе.
Он бросает:
– Тебя.
– Что? – неужели ослышалась.
Из окна вырывается облачко дыма. И летний сквозняк его тянет ко мне. Я вдыхаю поглубже густой горький запах его табака.
– Тебя той, которую я полюбил, – добавляет Илья.
– Что ты имеешь ввиду? – уточняю я, глядя на жёлтый кусочек луны меж деревьев.
– Ты нуждалась во мне, а сейчас…, – он усмехается грустно, – Ты стала такой независимой. Я больше не нужен тебе.
«Это неправда! Неправда!», – хочу прокричать. Но взамен отвечаю:
– А она? Думаешь, ты ей нужен?
Самойлов молчит. А потом отвечает короткое:
– Думаю, да.
Я закрываю глаза. А когда открываю, луны уже нет. И Самойлова тоже. Мне кажется, что он ушёл. Уехал. Он бросил меня! И только возня в гостевой убеждает в обратном.
