Текст книги "Я - машина"
Автор книги: Мари Слип
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Я почему-то усмехнулся на это.
– Когда болит старая мозоль, вспоминают старый башмак!
– Что? – не понял Артем.
– Говорю, что раньше я тебе названивал, а теперь наоборот…
Мне показалось, что он плачет.
– Помоги мне, пожалуйста.
– Я позвоню нашему адвокату, – сказал я, – Он, правда, не занимается уголовными делами, только шоу-бизнесом, но думаю, тебе он сможет помочь. Но… услуга за услугу…
– Да конечно, что от меня требуется?
– Встретимся еще раз, прогуляемся, поговорим о Спектруме и разойдемся?
– Всего-то?
– Ну да. Я просто хочу понять, почему ты застрял во времени.
– Спасибо, – тихо сказал он.
В трубке раздались гудки.
Тем временем, примерка закончилась.
– Да, кстати, – сказала женщина, – Мне придется поднять цену на заказ, потому что мне сообщили, вам костюм нужен крайне срочно. За три дня успеть сшить костюм очень сложно…
– Как скажете, – кивнул я безразлично и пошел в коридор снимать тапочки и надевать туфли.
Снова сигнал телефона возвестил, что пришло очередное SMS.
«Только одиночество делает человека по настоящему свободным. Леонардо Да Винчи»
***
Артема вытащили из следственного изолятора довольно быстро. Заплатили, кому надо, а с него самого взяли подписку о невыезде.
Однако адвокат, вздохнув, произнес:
– Дело – дрянь.
Артем опустил голову.
Какие-то ребята, которым едва исполнилось восемнадцать лет, воспользовались рассеянностью Артема, под утро спокойно зашли в магазин, вытащили товару на двести тысяч рублей и так же спокойно ушли. А когда их всех поймали и выяснили, каким образом они проникли в магазин, никто не смог поверить в простую рассеянность. Артем не знал, что следователь поставил условия подросткам – или те признаются в соучастии, или на три года садятся в тюрьму. А так – соучастник, взрослый работник магазина, все возьмет на себя, им нужно только рассказать правду. Ребята смекнули свою выгоду и наговорили на Артема.
Так он стал преступником.
Артем отправился домой, я лишь успел договориться о встрече через неделю. Так что еще семь дней он был предоставлен сам себе.
***
Артем открыл дверь и вошел в свою квартиру. Работы у него больше не было, значит, он мог закончить свою компьютерную игру. Но вместе с работой он потерял средства к существованию. В кармане лежало последние пятьдесят рублей.
Первым делом он скинул с себя одежду, залез в ванну и включил горячую воду. Артем не включил в ванной свет. Он так делал всегда, когда хотел убежать от проблем. Залезаешь в горячую ванну, не включая света, и тебя как будто нет. А нет тебя – нет проблем.
Адвокат рассказал ему, что несколько лет в тюрьме – это не плод воображения следователя, а вполне реальное событие, которое, скорее всего, ждет Артема после суда.
Интересно, а что изменится в его жизни? А если еще в камеру поставить Спектрум, тогда и вовсе все будет по-старому. Точно так же он будет сидеть в четырех стенах, придумывать алгоритмы и писать игры. Но «Сцены» уже нет, все его идеи перестали быть нужными, и ни одна живая душа не взглянет на его новые творения. Что со Спектрумом, что без него – одиночество и безумие.
Артем провалялся в ванной часа два, потом встал и сделал над собой усилие побриться. Голова кружилась. Так бывало всегда, когда он слишком долго лежал в горячей воде.
Выйдя голым в комнату, он повалился на диван и отключился на пару минут. Его тело трясло. В голове шумело, вместе с тем, он видел фантастические образы. А потом все исчезло, и Артем пришел в себя. Унылая, одинокая комната смотрела на него.
Он включил компьютер и принялся доделывать очередную игру. Так он просидел перед монитором до середины ночи. Потом уснул прямо за столом, опустив голову на клавиатуру.
На следующий день, проснувшись часов в шесть утра, он продолжил свою работу. Прервался лишь к обеду, чтобы доесть черствый хлеб, оставшийся на кухне. Запив его чаем, Артем снова уселся за свой Спектрум.
Так прошел еще один день, и вскоре Артем потерял счет времени. Он уже не думал о еде, только пил воду и программировал. Сначала он сделал одну игру, потом начал еще одну.
Он не мылся, не брился, зарос щетиной. Иногда он вскакивал и снова принимался лихорадочно обыскивать все шкафы и тумбочки в доме. Прошлое звало его с необычайной силой. Потом он падал на пол, мычал что-то нечленораздельное и снова садился за компьютер. Так рождалась одна игра за другой.
Квартира превратилась в помойку. Вытащенное из шифоньеров белье валялось на полу, микросхемы, отвертки, какие-то детали были рассыпаны повсюду.
Однажды Артем увидел большую серую крысу, которая осторожно пробиралась среди белья. Он бросился на нее с ужасным воплем. Животное не стало дожидаться расправы и поспешило спрятаться под шифоньер.
Иногда Артем включал музыку на полную катушку и, забившись под стол, начинал плакать.
«Третий легион» пришелся на конец девяностых годов и плавно перетек в Миллениум. Примерно в это время все программисты, как сговорившись, начали страдать от абстрактных идей. Они начали искать художественную идею, нивелируя знание кода. Игры, демонстрационные программы, даже пресса – все это приобрело оттенок авангарда и тем самым отстранилось от обычного пользователя, который уже бежал с этой платформы, так как более мощные компьютеры вдруг стали дешевле и доступней. Остаток элиты, еще фанатеющий по былым временам, превратился в кучку затворников, хранителей своей идеи, недоступной для простого обывателя. Талантливые люди повзрослели и ушли кто заниматься бизнесом, кто – растить детей, а молодежь не смогла их заменить, так как новых фанатов уже не появлялось. И если раньше Спектрум был для кого-то работой, то сегодня он стал лишь хобби. И хобби весьма странным в мире высоких технологий.
Фактически с 2000 года Спектрум полностью «уходит в подполье». Знают о его существовании лишь единицы. «Сцена» почти полностью распалась.
Прошла неделя. За это время было дано два концерта. Я вымотался и устал.
Диски успешно продавались, наш издатель ликовал. А мне было все равно, каждый концерт опустошал меня, воруя мою энергию, а взамен вливал в меня алкоголь. Часто приходилось натягивать резиновую улыбку перед объективом фотоаппарата. Фальшивая улыбка – вот она самое важное представление. Я успевал репетировать улыбку, глядя на себя в зеркало в купе. Потом смотрел на свои фотографии и видел лишь уставшие, красные глаза.
В воскресенье я хорошенько выспался и проснулся лишь в полночь, когда ко мне в дверь кто-то позвонил.
Встав с кровати, я ощутил, как мою голову словно что-то распирает изнутри. Бум-бум-бум – колотились маленькие молоточки в висках. Я накинул халат и открыл дверь.
В коридор зашел мой старый знакомый с какими-то размалеванными девицами. Обдав меня перегаром, знакомый заявил:
– Я тут подруг привел, за счет фирмы, чтобы наш артист не скучал!
Кривая улыбка перекосило мое лицо. Выгнать их у меня не хватило духа. Они зашли в мою квартиру, достали шампанское, коньяк, включили музыкальный центр.
Я налил себе чашку крепкого кофе и вышел на балкон полюбоваться звездами. Кофейный аромат взбодрил меня. Темные облака плыли по небу, звезды загадочно мерцали.
Всего минута покоя и блаженства, всего минута… и снова этот бесконечный «праздник жизни» – алкоголь, женщины, прокуренная комната – так, что не продохнуть. Я допил кофе, вышел в комнату, извинился и сказал, что мне надо уйти.
Уже в коридоре я услышал, как одна женщина сказала моему знакомому:
– Какой-то странный он, друг твой…
До самого утра я бродил по ночной улице, смотрел на свет фонарей, на неоновую рекламу. Я отдыхал.
Утром, придя домой, я обнаружил там страшный бардак. Но мне было все равно.
***
Понедельник выдался теплым. Небо было сказочно-синим. В этот день я в последний раз увидел Артема.
На звонки он не отвечал, потому решено было идти прямиком к нему домой. Можно было посидеть с ним на его старом диване и поговорить о жизни, но мне хотелось вытащить его на улицу и прогуляться по старым садам и паркам, покормить уток, попить пивка.
Я подошел к киоску, купил себе бутылочку «Золотой бочки» и выпил ее на скамейке в теньке, наблюдая, как дети играют в песочнице. Вот уж кто счастлив, так это дети. Ни разъездов, ни алкоголя, ни резиновых улыбок, ни болезненного блеска глаз толпы, а простое счастье – в чистом виде, как оно есть.
Это потом, уже вырастая, они становятся ворчливыми, злыми, уставшими, безразличными. Кто-то становится бизнесменом, кто-то рабочим, кто-то бродягой, кто-то женится, кто-то сходит с ума.
***
Я позвонил в дверь Артема. Он долго не открывал. Лишь после пяти минут настойчивого трезвона дверь распахнулась. Какое-то жалкое, дрожащее, небритое существо затащило меня в коридор и захлопнуло за мной дверь. Признаться, я слегка испугался.
Лишь включив свет, я узнал своего друга. Господи, во что он превратился! Практически голый, с трясущимися руками и трясущимися от возбуждения руками. В квартире стоял тяжелый, затхлый запах. Как будто здесь обитало животное.
Его ногти вцепились в мое запястье, да так сильно, что я чуть не вскрикнул от боли. Не дав мне разуться, он потащил меня в комнату. Там меня встретил еще более жуткий беспорядок.
Спектрум стоял включенным. Мне показалось даже, что за целую неделю он ни разу не выключался.
– Смотри, сколько всего я сделал! – восторженно воскликнул Артем.
Он загрузил дискету, и на экране появились синие окна операционной системы IS-DOS. Порывшись в каталогах, мой друг нашел нужный файл и запустил его.
Заиграла трехканальная музыка, появилась цветная заставка. Артем принялся комментировать:
– Эта игра, в которую можно играть вдвоем. Правда, с клавиш не удобно, лучше джойстик взять. Тут суть такая, нужно ходить и взрывать стены, собирать призы, убегать от врагов. Всего девяносто девять туров.
– Ну, красиво, – пробормотал я, еще ничего толком не понимая.
– Враги постоянно умнеют. Для звуковых эффектов я использовал «Covox». Ну да ладно, вот, смотри еще…
Он вышел из игры и загрузил следующую.
– Это стратегия. Если честно, я ее еще не доделал. Все-таки три дня ее делаю, но зато весь движок готов. К сожалению, много времени занимает всякая дребедень, то графику надо рисовать, то музыку для игры писать. А вот еще одна игра, почти доделанная…
От увиденного у меня едва ли не встали дыбом волосы.
– Когда ты только успел столько сделать? Неужели за эту неделю?!
– Ну... да, – болезненно улыбнулся Артем.
Я схватил его за руку, рывком повернул к себе от Спектрума и заорал:
– А ты себя в зеркало видел!? Ты свою комнату видел!? Посмотри!
Артем испугано огляделся.
– До чего ты себя довел! Ты уже не человек, ты животное! – продолжал кричать я на него, – Бомжи на улице и то приличней живут, чем ты! Неужели ты не видишь, что происходит с тобой!? Ты сходишь с ума! Понимаешь это!?
Я с силой швырнул его на диван. Он даже не пытался что-то кричать в ответ или доказывать мне, просто удивлено и молча принялся рассматривать свою комнату, как будто до моего прихода здесь было чисто и уютно.
Через минуту он пробормотал:
– Мне нужно зеркало…
Потом он ушел в ванную.
На некоторое время я остался в комнате один на один с его компьютером. Синий экран смотрел на меня. Я подумал, что в нем такого, что человек способен сойти с ума из-за него? Просто набор микросхем и проводов. Но эта машина как будто вытягивает тонкой струйкой душу из моего друга. Она ворует его разум.
Я тоже любил эпоху Спектрума и Амиги, тоже обожал держать в руках паяльник и придумывать игры. Но однажды все бросил. Иногда тосковал, вспоминая то, о чем я тогда мечтал. Казалось, самое важное заключалось в том, чтобы придуманный мирок жил, а что в реальном мире творится – неважно. Не надо было ни денег, ни девчонок, только бы заработал игра, или нормально функционировала очередная спаянная своими руками железка. Ей-богу, мы были как дети! И вот я научился жить в реальном мире, понял, как зарабатывать на жизнь, понял, как вообще надо жить. А Артем остался прежним ребенком, и жить в реальном мире ему слишком сложно.
Пришло очередное SMS.
«День – это 24 кадра, вся моя жизнь – это гонка в „завтра“. Шмендера и Крыс»
***
Вскоре Артем вышел из ванной. Свежий, гладко выбритый и чистый, он был смущен, когда понял, что произошло.
– Пойдем отсюда, – сказал он, – Мне стыдно за беспорядок.
– Ты когда в последний раз ел? – спросил я его, радуясь, что ему стало лучше.
– Не помню, – сказал он, – Кажется, очень давно, я неделю прожил на один полтинник.
Я ужаснулся и заявил тоном, не терпящим никаких возражений:
– Пойдем в кафе, потом погуляем по улицам.
Он согласно кивнул головой.
Мы вышли на улицу и окунулись в океан теплого вечернего воздуха. Весело голосили дети, откуда-то доносились звуки стройки.
Артем с непривычки зажмурил глаза.
– Это целый мир, – сказал я, – Смотри сам – птицы, дети, деревья, здесь есть все! Этот мир больше, чем твоя квартира.
– Здесь нет любви, – прошептал он.
Я улыбнулся. Мы пошли в кафе неподалеку, в котором недурственно кормили блюдами китайской или японской кухни – я не эксперт в таких вещах. Это было небольшое заведение с низким потолком, большими, до самого пола, окнами, зашторенными темно-красными занавесками, с интерьером в восточном стиле, маленькими квадратными столиками, длинными красными флагами на стенах, украшенными иероглифами. Звучала ненавязчивая этническая музыка, а обслуживала нас официантка азиатской внешности.
Я заказал «пекинскую утку», пиво, салаты, что-то еще. Есть я, по правде сказать, не хотел. Но под пиво взял еще соленых кальмаров.
Артем как будто ожил при виде еды, и чем больше он ел, тем больше я радовался за него.
Когда он покончил с уткой, то принялся за пиво, которое мы вместе закусывали кальмарами.
– Если хочешь еще, – сказал я, – Заказывай, не стесняйся.
– Нет, мне уже плохо от еды, – сказал он, виновато и смущенно улыбаясь, – Но ты говорил, что хотел со мной поговорить?
– Хотел, – кивнул я.
– Ну?..
Он посмотрел мне в глаза, и мне показалось, что его взгляд – какой-то потусторонний.
– Я хочу поведать тебе одну историю, – сказал я.
– Какую?
– Хочешь, считай это сказкой, хочешь – философской притчей. В общем, жил да был давным-давно один мудрец. Он ходил по улицам, по торговым площадям, по домам, по лесам, по полям. И все время слушал, что происходит в мире. Его не интересовали сами люди, только их дела и поступки. Потом он возвращался домой и записывал все услышанное и увиденное за день в огромную старую книгу. Но мудрец вносил в нее только умные и достойные мысли и важные события, а все мелкое и суетное он преспокойно пропускал.
– Это был Конфуций? – спросил Артем.
– Нет, это был не Конфуций, но кто-то такой же мудрый, как он. Так вот, про мудреца. Мудрецом он начал слыть смолоду. До самой смерти своей отличался великим умом, каким-то непрактичным – он никогда не утруждал себя решением бытовых вопросов, даже не умел работать. Еду ему мудрецу приносили сердобольные люди. Но при этом он никогда не давал практических советов людям.
– Правильно делал, – прокомментировал, усмехнувшись, Артем, – А то потом будет, на кого все свои неудачи повесить!
Я кивнул и продолжил:
– Вот и получилось, что в его толстой старой книге заключалась великая мудрость, но недоступная для других людей. Мудрец прожил длинную жизнь. У него не было друзей, не было семьи. Книга была для него самым ценным сокровищем. Но однажды великий мудрец облил книгу маслом, поднес к ней свечу и сжег. А на следующий день его не стало.
Я замолчал.
Артем тоже молчал, наверное, ждал продолжения.
– Вот и вся история, – сказал я, и подозвал официантку.
Расплатившись, мы покинули кафе.
– А что было дальше? – спросил Артем.
– А дальше мы идем кормить уток, – я усмехнулся.
***
Утки водились в огромном парке, который окружал три церквушки, окруженные рвом. Здесь летом ловили рыбу, разводили костры, готовили шашлыки, а всего в ста метрах отсюда начинался мегаполис. Это было, кажется, единственное спокойное место во всем Санкт-Петербурге.
Мы купили огромный французский батон, присели на берегу рва и принялись крошить его в воду. Утки подплывали к берегу, хватали еду и, быстро гребя лапками, отплывали от нас подальше. Иногда раздавалось громкое кряканье.
– Зачем ты рассказал мне эту историю? – спросил Артем.
– Не знаю, – пожал я плечами, – Там, правда, есть небольшое продолжение. Когда этот мудрец умер, о нем пошла молва. Одни люди говорили, что это был несчастный человек. Но находились и те, кто говорил, что это был счастливейший человек на земле. Я вот и думаю, как оно было на самом деле? А ты как думаешь?
Артем пожал плечами.
– Если честно, – сказал он, – То все это бред. А этот мудрец все-таки больной человек. Он, бесспорно, был несчастен.
– Ах, – вздохнул я, усмехнувшись, – Ты у нас интеллектуал, тебе видней. Но все-таки я не могу понять, в чем и именно он был несчастен?
– Понятное дело. Потратил всю свою жизнь на книгу, а толком и не жил. Ни друзей, ни семьи.
– Но ведь он мог и писать книгу, и жить полной жизнью, – возразил я.
– Ну… понимаешь, – пустился в объяснения Артем, – Как бы тебе объяснить. Интеллект и счастье – вообще не совместимые вещи. Мы ведь как находим друзей и любовь? Все закодировано в нас, и этот код читают другие люди. Если он им подходит, то ты им – друг, не подходит, то враг. А интеллектуал всегда нестандартен, у него и химия тела нестандартна, он никому не походит, ему сложно найти себе пару. Да и интеллект не терпит сантиментов.
– Значит, мудрец просто не мог найти себе пару? – спросил я.
– Ну, получается, что так, – согласился Артем, – От природы не убежишь. Умереть, не оставив потомства – это и есть настоящая смерть. А единственное свое наследие он сжег собственными руками.
– А может быть, он и не был таким уж интеллектуалом, и мог легко найти себе кого-нибудь. Ведь книгу-то он сжег, ее никто не прочитал. А может, в ней ничего путного не было на самом-то деле?
– А может, он и не искал? Может, ему никто не был нужен самому? – предположил Артем, – А его книга заменила ему и жену, и друзей.
– А значит, он все-таки был счастлив? – хитро прищурился я.
– Да не был он счастлив, – отмахнулся Артем, запутавшись.
– Как так, почему?
– Книга – это книга. Это не любовь живого человека и не любовь к живым людям.
– Любовь, значит, и есть счастье?
– Ну, наверное, – согласился Артем.
– Не понятно, что мешало такому мудрому человеку найти любовь.
– Так, а кто сказал, что он ее не нашел? – Артем задумался, – Может, и нашел, и всю свою жизнь сохранял кому-то верность. Понимаешь, так бывает, влюбишься один раз, проходят годы, а образ не выходит из головы, и ты не можешь смотреть больше ни на кого. Вот и мудрец этот хранил верность кому-то. А книга, заполнив его мысли целиком, просто заменила ему реальность, от которой он прятался.
– Хм, – улыбнулся я, – Все ясно с этим мудрецом. Что же спасибо, что просветил меня.
– Да не за что, – Артем улыбнулся в ответ.
Мы еще минут десять кидали крошки в воду, потом пошли гулять по тропинкам парка.
– Все-таки, – покачал головой Артем, – Не понимаю я тебя.
– То есть? – удивился я.
– Ну, ты ведь хотел со мной о чем-то поговорить?
– Знаешь, а я передумал.
Заросли осоки шелестели вокруг нас. Где-то квакала лягушка. В небе парили далекие птицы.
Артем вдруг умолк. Он серьезно посмотрел мне в глаза. На мгновение я заметил в его глазах какой-то трепет, кажется, он вернулся из своего потустороннего мира.
– Мне страшно. Мне страшно за себя. Со мной что-то происходит. Может случиться что-то плохое, – прошептал он.
Я молча разглядывал его лицо. А ведь не такое оно и неприметно-стандартное. Искорка безумия, налет страдания придали ему какого-то странного шарму, перчинки.
– Мне так страшно, – почти прошептал он. – Я не знаю, что будет со мной. Я уже не могу без Спектрума. Я по-другому не умею жить.
Я усмехнулся. А потом вдруг решительно обнял и без всякой логики поцеловал в губы.
Он не сопротивлялся.
Лишь через какое-то время он опустил голову. Ему было стыдно. Он стер из своей памяти этот поцелуй сразу же.
– Извини, мне… наверное, мне нужно идти…и еще…
Он почти умоляюще взглянул на меня.
– Напиши обо мне, тебе ведь не сложно? Я хочу верить, что все не напрасно.
– Конечно, напишу, – ответил я. – Только я писать не умею.
– Если будешь писать, не задумываясь о том, умеешь или нет, то это будет искренне. И тебе простят твою неграмотность.
Я кивнул.
– Ну, я тогда пошел?
Артем протянул руку, пожал мою. Ладонь его была влажной, слабой, трепетной, лишенной всякой энергии. Через минуту он скрылся из виду. Я остался один.
Меня ждало много работы. Буккер сообщил мне, что нас снова ждет тур по России. Снова поезда, работа, выпивка, репетиции, чужие города.
Одного Артем не понял. Мудрец это – он, книга – это Спектрум. Значит, наш Мудрец любил кого-то и кому-то сохранял верность. Скорее всего, человек, которого он любил, как-то связан со «Сценой» спектрумистов. Иначе, почему бы Артем так тосковал о былом?
***
Артем шагал по дороге. Он устал от всего. Ему страшно было думать, что же будет дальше. Суд и тюрьма или штраф и условный срок? Все едино, ведь он давно уже живет в тюрьме. Он смотрит, как удаляется трамвай. Вздохнув, Артем идет следом за ним, потому что там садится солнце. Но дом его в другой стороне.
Уже после того, как прошла мода на Спектрум, когда любители этого компьютера стали редким вымирающим видом, божество низвергли с небес. Авторитет Клайва Синклера рухнул под беспощадной критикой тех, кто когда-то его возносил.
Лук
– Ну что мне с тобой делать, Игорь Васильевич? – вздохнула начальница, полная немолодая женщина, – Как ругань какая или скандал, так обязательно ты замешан!
– Просто опять какой-то, простите, дебил попался, – оправдывался худенький мужичонка, поправляя очки.
Он нервно переминался с ноги на ногу, всем своим видом показывая напряжение. Общаться с начальством ему никогда не нравилось. Не то чтобы не уважал или боялся, просто непривычно как-то взрослому мужчине вести себя перед женщиной как ребенок. Зато, по мнению самого Игоря Васильевича, начальству это нравилось. Чертова ведьма любила вот так вызвать его на ковер и хорошенько за все отчитать. Наверное, все, что не могла выплеснуть на своего мужа, вплескивала на него.
– Он не дебил, – строго заявила начальница, – Он клиент прежде всего, и если он не знает, как заполнять бланки, ты обязан ему помочь!
Это было не в первый раз. Игорь задыхался от злобы.
– Если хотите, оштрафуйте меня, а хотите, можете уволить! – в сердцах прокричал он.
– Иди и продолжай работать, – спокойно ответила на это начальница, – А я подумаю, что с тобой можно сделать.
Он развернулся и, не попрощавшись, хлопнул дверью. Начальница вздрогнула даже. Потом схватила подвернувшийся лист бумаги, скомкала его, изорвала и выкинула в корзину. Полегчало.
Она была бы рада выгнать с почты этого работника, да только на ее беду никто, кроме него, не умеет обращаться с компьютерами. Единственный мужик на почте – и почему-то он единственный, кто вечно накаляет обстановку. Все скандалы начинаются с него. Иногда охота было просто наподдать ему хорошенько под зад.
Этот мужчина умудрялся поругаться со всеми, от сотрудников и начальства до клиентов. А те уж целую гору жалоб успели настрочить на нерадивого работника. Хотя с другой стороны, как доходит дело до оформления посылки или денежного перевода, все зовут «этого тупицу». Ну не могут прочие работницы, всю свою жизнь лишь принимавшие конверты да выдававшие пенсию, приноровиться к новым технологиям, сколько не учи. А те, кто может, за такую мизерную зарплату на почту не хотят идти работать. Тем более, в это отделение, в котором даже телеграфа нет. Да и кругом – старые районы, работы всегда очень мало. Изредка заглянет какой-нибудь пенсионер – вот и вся «клиентура». Но все же, чтобы окончательно не растерять клиентов, приходилось предоставлять услуги, немыслимые без использования компьютера. А обращаться с ним умел только Игорь Васильевич.
Вот и приходится терпеть его. А после каждого скандала комкать и рвать бумагу, чтобы успокоить нервы.
***
Игорю было глубоко за тридцать. Он был сутулым, тощим, чернявым человеком с крайне плохим зрением, носил очки с толстыми линзами и испытывал по этому поводу множество комплексов. Одеваться не умел абсолютно и сильно отставал от моды. Старый свитер и потертые трико казались ему идеальным сочетанием.
А вот свою работу он любил, как бы его ни ругало начальство. Сидишь себе, оформляешь посылки и бандероли. Работа не пыльная, рядом с домом. Платят, правда, мало, но ему много и не нужно, жены у него нет, детей тоже. Но профессия его также обладала некими чертами, которые приходилось терпеть, но терпеть было очень трудно. Первое – это люди. Второе – это бабы. Игорь не любил людей, а баб считал худшей половиной человечества. Он согласился бы лучше, чтобы рядом с ним находилась сотня людей, чем одна баба.
Дома, в одиночестве после работы, он любил смотреть телевизор и хаять вслух спортсменов, музыкантов, политиков. Это было его любимое занятие. Он мог часами рассуждать на тему – «какие же все дураки». А иногда задумывался о том, что, если бы он стал политиком или спортсменом, то наверняка добился бы большого успеха, так как обладает всеми нужными талантами.
Когда его сосед женился и стал отцом, Игорь долго бурчал – «Какой же дурак этот сосед!» Как можно в наше время заводить детей?! Зарплаты низкие, жена, наверняка, гулящая, да и вообще одному жить спокойней.
Впрочем, люди тоже его не любили. Соседи часто отпускали в его адрес ехидные шуточки. И словно в отместку Игорь гонял всех соседских детей, когда заставал их с бутылкой пива, или когда они на всю катушку врубали музыку после одиннадцати. Игорь вызывал милицию по любому поводу, и даже участковый вскоре возненавидел его. Редко, когда попадаются такие въедливые, упрямые и неприятные типы.
Но неприязнь к соседям и молодежи была просто цветочками по сравнению с его неприязнью к «чертовым бабам».
Однажды на работе сотрудница случайно совершила не ту операцию на компьютере. Что-то, связанное с базой данных и расчетной программой. И одна ошибка стоила этой женщине целую зарплату. Игорь Васильевич видел это и сильно обрадовался. Он знал, как все исправить, но помогать не стал. Вместо этого сказал, что ситуация не исправима и побежал жаловаться начальству. Женщине два месяца выдавали лишь по пол-зарплаты и кроме того, лишили премии. Два месяца Игорь ходил в эйфории, гордый своим поступком.
Но иногда ему становилось грустно, особенно если не с кем было поругаться. У него начиналась депрессия, он становился необычайно молчаливым и отчужденным. В такие моменты люди переставали интересовать Игоря совсем. Он тоскливо вдыхал, глядя в окно, и курил сигарету за сигаретой.
И однажды, когда его окончательно заела тоска, Игорь решил хоть немного развеяться каким-нибудь простым, незатейливым делом. Он пошел на рынок и купил маленькую луковицу. Придя домой, он взял совок и ведерко, снова вышел во двор, набрал земли, поднялся с этим богатством к себе и, поставив ведерко возле окна, посадил свою луковицу. Обильно полив ее водой, он, как маленькое восхищенное дитя, уселся рядом со своим «питомцем». Он был доволен. Наверное, даже счастлив.
***
Однажды на почту пришла женщина. Она была молода и красива. Густая грива каштановых волос ниспадала на ее плечи. Яркие губы и большие, как у ребенка, карие глаза делали ее похожей на какую-то актрису восьмидесятых.
Ей нужно было отправить заказное письмо. А для этого нужно было внести некоторые данные в компьютер, и потому ее отправили к окошку Игоря Васильевича.
– Добрый день, – поздоровалась девушка, – Мне нужно отправить заказное письмо.
– Заполните вот эти бланки, – пробубнил мужчина, протягивая необходимые бумаги.
Девушка взяла их в руки и растерялась.
– А вы не подскажите, как их надо заполнять? – немного виновато спросила она.
– Нет, не подскажу, – мрачно буркнул Игорь, – Вон там, на той стене, на шаблоне все подробно написано.
– Хорошо, извините…
Она окинула взглядом стену, на которой висело множество бланков. Выбрав из них нужный, девушка принялась заполнять форму. На это потребовалось немало времени, но она выполнила все, как было на шаблоне и, довольная, протянула бланк вместе с письмом Игорю.
Тот внимательно посмотрел на бланк и, к своей большой радости, нашел одну ошибку.
– Девушка, – сказал он нервозным тоном, – У вас тут чей индекс написан?
– Мой, – изумилась она.
– А надо писать индекс адресата. То есть, того человека, кому посылается письмо. Вы, наверное, три класса сельской школы закончили! Там же висит образец. Вот еще один бланк, заполняйте заново.
Девушка закусила губу. Она отошла от окошка и принялась заполнять все заново.
За это время у окошка выстроилась очередь. Девушка обошла всех людей и снова протянула бланк Игорю Васильевичу.
– Что же вы, девушка, без очереди лезете? – гневно прикрикнул он на нее.
– Но я же стояла, просто на бланке ошибку исправляла! – принялась защищаться она.
– Пусть проходит, – загалдели люди, – Мы пропускаем ее!
– Нет, об этом не может быть и речи! – упрямо заявил Игорь, – Пусть становится в очередь. Как и все. Есть порядки, и все должны их соблюдать!
Толпа замолчала. Девушка спорить не стала и отправилась в хвост очереди. Прошло минут пятнадцать, пока она подошла к окошку и снова протянула бланк вместе с письмом.
Игорь Васильевич взял бланк и принялся внимательно изучать. Ему страшно хотелось найти ошибку, и он, в конце концов, ее нашел.
– Что же вы девушка, вот здесь написали свой адрес, а нужно было писать адрес адресата. Пишите заново.
– И что же, мне снова в очереди стоять?
– Да, снова.
Она тяжело вздохнула и произнесла:
– Вот идиот-то!
После чего развернулась и пошла искать другую почту.
***
Еще один день канул в небытие.
Молодая луковица проросла. Она дала первые нежно-зеленые ростки, которые тянулись к летнему солнцу. Игорь поливал лук каждое утро и вечер. Иногда, позабыв про телевизор, он садился на стул к окошку, рядом с ведерком, и наблюдал, как растет его детище.
Он бы вечно так сидел. И в такие минуты ему никто не был нужен. Игорь, казалось, физически мог ощущать, как тянутся корни и ростки.
Стрессы и заботы уходили прочь. А Игорь сидел и о чем-то думал.
На улице суетились люди, сигналили машины. Однажды Игорь увидел из окна аварию – кого-то сбило машиной. Но ему не было до этого дела.
«Так ему и надо!», – пробурчал Игорь.
***
На работе над Игорем уже посмеивались не про себя, а в слух, чтобы лишний раз задеть. Сослуживицы гадили ему, а он гадил им, и все были довольны. Ему часто советовали попробовать успокоительные, а он советовал им сходить подальше. Иногда работники спорили между собой, кому сегодня попросить Игоря настроить компьютер. Никто не хотел лично обращаться к этому человеку.
