Текст книги "Тень последней луны (СИ)"

Автор книги: Мари Пяткина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава 16. На тёмной дороге

Веля знала, что отец ушёл к себе. Она то и дело подходила к неплотно притворенной двери и поглядывала, дожидаясь, пока сменится стража и вагиноцентричная тёзка в домашнем лёгком платье прошествует в отцовские покои, с таким гордым видом, будто была без пяти минут королевой, а не чехлом. Она позволила горничным раздеть себя, искупать и уложить в постель. Затем восстала, как вампир из гроба, попросила кружку тёплого молока и яйцо всмятку, которое вернула на кухню, как переваренное. Капризничала, пока не принесли новое – совсем жидкое. Она старательно изобразила Эвелину, и только потом отпустила служанок. Впрочем, молоко и яйцо пригодились – никогда не нужно упускать возможность перекусить, вздремнуть и пописать, особенно если неизвестно, когда удастся это сделать в следующий раз.

Веля собрала волосы в тугой хвост. Надела свитер, узкие брюки, которые сшила портниха, удобные сапожки без каблука и через окно, уже без помощи простыни, выбралась наружу. На этот раз отец её не встретил. Терраса пустовала. В тусклом свете фонарей и лун, сошедшихся в одну, качались длинные тонкие тени от ветвей висячего сада.

Она подобралась к окну отцовской спальни, подпрыгнула, уцепилась за подоконник, подтянулась на руках и заглянула в щель между шторами. Прямо посреди комнаты, раскинувшись на полу, лежала староземская её приятельница, а отец поливал её водой из кувшина. Чёрте что. Она аккуратно, стараясь не шуметь, спустилась вниз и села на корточки. Надо подождать, пока они улягутся в кровать, либо пока выйдут.

– У меня было всё, – сказал скрипучий голосок, и белая морда, похожая на череп с пустыми глазницами, появилась сбоку, из-за кадки с огромным разлапистым суккулентом.

– Пол! Как я тебе рада! – шепнула Веля и схватила его на руки. – Вот, держи!

Она достала из кармана горсть изюма. Она теперь всегда носила с собой что-нибудь вкусное, чтобы предложить ему, если понадобится; зверь обнюхал и есть не стал.

– У меня был статус не хуже, чем у братцев и сестры, – продолжал опоссум, – Мои острова были не меньше Старых Земель, мои люди были не беднее квартовцев, когда пришёл твой отец со своей сворой.

Веля сразу перестала его гладить и растерянно держала, не зная, не лучше ли поставить его на плиты террасы.

– Лису всегда не хватало! – сказал он. – Мало земель, мало золота, мало людей. Жалкий трус. Страх потери статуса и рода сделали его жадным и завистливым. Своим оральным характером он толкал твоего отца на новые и новые войны.

За окном что-то басил король, ему тонко вторила Эвелин, кажется, скандалили. Веля старалась не подслушивать, о чём ругаются, она и так собиралась поступить нехорошо.

– Возможно, мы договорились бы, – продолжил Пол. – Наши люди часто воевали друг с другом, то один, то другой из Детей проигрывал, ничего особого или удивительного. Но тут на беду, мой владыка убил друга твоего отца. Из тех шавок, что кругом за ним волочились, заглядывая в рот за каждым словом. Скер сказал повесить каждого третьего. Сперва моего владыку казнили. Жена была привязана к нему, поэтому в тот же день она удавилась в своих покоях на шёлковом шарфе. У меня была красивая владычица. Я думал после, может у неё были и другие причины так огорчиться. Оставался маленький мальчик, меньше чем принц, с которым ты играешь в орлянку.

Веля с ужасом ждала окончания. Некоторых вещей она бы предпочла не знать, но зверь не собирался её жалеть.

– При мальчике оставили советником его дядю. Тот не был моего рода, он не давал мне крови и не слушал меня. Он поднял восстание, хотел власти и реванша хотел, думал, его поддержит Кварт. Мальчика задушили шнурком, а Кварт так и не пришёл на помощь. Твой отец прислал солдат и своего наместника, тот устроил массовую казнь. Теперь это северная часть Трейнта, которым однажды станешь править ты.

– Каким шнурком? – глупо спросила Веля. С моря дул холодный ветер, забирался под свитер. Она крепче прижала к себе своего ужасного зверя.

– От полога кровати. Они пришли посреди дня, я не мог его увести, а сделать это с вечера не догадался, я плохо следил и слушал. Я виноват. Моего рода не стало, как и моих земель.

Зверь помолчал. Потрясённая Веля тоже. Да и что тут скажешь?

– Я был в отчаянии от полной потери статуса, – тихо продолжил Пол, наконец. – Я перестал выходить из сумрака и сидел там семь течений, без подношений и без еды. Думал уйти в какой-то из миров с похожей фауной, жить там животным, умирать и возрождаться, пока на Либре не исчезнет память обо мне, а уж тогда я навсегда умру, когда меня позвала старая жрица. Я долго не хотел идти, не мог понять, что ей надо, какое право она имеет обращаться, если моего рода больше нет. Какое кому дело до одного ничейного зверя? Но мы, как люди, имеем слабости. Мы, как не люди, имеем особые потребности. И я пошёл.

Веля погладила его по голове, чуть отстранилась – губка Пола презрительно кривилась и смотрел он прямо на неё. Кажется, он её ненавидел…

– Мою старую жрицу разыскала твоя мать, она должна была родить со дня на день и смертельно боялась, что твой топорылый папаша устроит апокалипсис. Я долго тебя не хотел. А потом подумал – вынесу, подброшу, и сам останусь в том же мире. Пусть бы Либр загибался, мне плевать. Но братцу стало мало земель и людей. Теперь ему нужна была наша сила, сила всех до единого Детей, жадный безумец!

Веле многое хотелось сказать и спросить, но она молчала – Пол говорил с нею нечасто и почти никогда ничего не объяснял.

– Братец годами меня искал на тёмных дорогах, пока мы не столкнулись в сумраке. Он выполз за мной – и понеслось. У меня уже был свой человек – ты, выросшая на других сказках и легендах. Пришлось умереть и вернуться таким образом, чтобы ты смогла меня принять. Но братец быстро понял, что к чему. Ты ведь пахнешь для него так же, как и весь его род. А теперь остался только я и слишком много чёртовых людишек от мёртвых Детей. И если я ничего не сделаю – погибнут все.

Опоссум умолк, прислушиваясь. Веля насторожилась тоже.

– Король вышел, ну, лезь в окно, – скомандовал Пол, – Меня не забудь!

Веля осторожно посадила зверя себе за спину. Тот положил на плечо белую голову и вцепился в свитер всеми четырьмя лапками, совсем как раньше. Держался крепко, будто обезьянка, и хвостом обвил. Веля обрадовалась, она уже и забыла, как приятно катать его на себе. И огорчилась – Пол стал лёгким.

Она подтянулась, затем взобралась на подоконник, железной таранькой подковырнула раму в отцовский кабинет, и та подалась. Веля юркнула вовнутрь.

– В тебе погиб ниндзя, – шепнул в ухо Пол, Веля нервно хихикнула в ответ. Ей было не смешно, она впервые оказалась здесь ночью.

Даже без отца его кабинет пугал. На столе осталась лампа с керосином, её света едва хватало, чтоб оглядеться. Бронзовое кресло стояло у холодного и нетопленого камина, того и гляди придут слуги разжигать.

– Рядом с дверью, – шепнул Пол. – Ну, бери!

Веля повернулась – отцовский плащ с воротником из лисьей шкуры висел на своём месте. В этом плаще отец забрал её с Ганы, голую, замёрзшую и покрытую кровью, как новорожденного ребёнка. Да вот только Веля не была ребёнком и не нуждалась в опеке. Она хотела поступать по собственному усмотрению, чужое авторитарное мнение было ей ненавистно, от кого бы не исходило. Она сняла с вешалки плащ.

Отец не видел особой ценности в шкуре и не берёг её. Для него это был символ победы над собственным зверем, и только. Веля достала нож и хотела отпороть шкурку, но Пол сердито зацокал – не успеем! И она взяла плащ целиком.

На мраморной каминной полке стояли разные разности. Морщась от неловкости, Веля положила руку на медный компас с дрожащей стрелкой.

– А это тебе зачем?!

– А как же мне в подземельях ходить? – спросила Веля.

– Компас там тебе не поможет, он в подземельях не работает. Гробница первозверя сама по себе мощнейший магнит. Боюсь, что близко подойти к ней не смогу, или меня разорвёт на части. Насколько смогу – подведу, а там расскажу, что искать. Идём…

Веля перекинула плащ через плечо, чтоб освободить руки и влезть на подоконник, но опоссум снова возмущённо зацокал, аж зашёлся.

– Что?! – Веля в недоумении развела руками и тут поняла, что зверь весь трясется. – Что случилось?!

– Заб-бери эт-то от меня!

Она испуганно схватила шкуру и тут же получила болезненный укус в плечо.

– Ай!!! Какого чёрта?! Опять?!

– Я случайно, – с нотой вины в голосе пояснил Пол. – Фуф, ну он и намагнитился, у меня чуть сердце не выскочило. Не в окно! Окно запри изнутри, будто так и было. Тут за ковром ход для стукачей…

Веля отодвинула в сторону настенный коврик и в самом деле обнаружила спрятанную за ним нишу с небольшой дверцей. Она толкнула – дверца отворилась. В лицо повеяло сырым подвалом.

– А вот лампу возьми, – добавил Пол, всё ещё нервно вздрагивая. – Пригодится.

Она едва успела опустить за собой ковёр и притворить дверь, как раздались тяжёлые отцовские шаги, скрежет ножек кресла по каменному полу и окрик лакею – отец требовал принести свет и вина. Замирая от азарта и страха, стараясь ступать тихо и передвигаться быстро, Веля устремилась вниз по узкому ходу, сжимая краденые вещи: отцовский плащ с лисьей шкурой и керосиновую лампу.

Стоило спуститься по лестнице, Веля погрузилась во тьму и сырость. Своды подвала терялись высоко над головой, промозглое дыхание близких катакомб пронизывало насквозь, едкая вонь гнилой воды вызывала тошноту. Впрочем, здесь ещё кое-где дымились светильники с неочищенным маслом и, по слухам, должна была ходить с обходами стража.

– Налево – и выйдешь к винным погребам отца, – шепнул Пол, – направо – в городские отстойники, оттуда и воняет, а нам надо вон в тот аппендицит… Там решетка под замком, но не бойся. Сейчас пройдёт патруль…

– Мне надо потушить лампу? – сглотнув, спросила Веля.

– Не тревожься, я тебя спрячу, – Пол ткнулся в шею носом, и она всем телом вздрогнула, испугавшись, что зверь снова укусит. Сразу стало смешно, и она рассмеялась нервным глупым смехом.

Опоссум как по дереву, перебирая всеми лапками, спустился с неё на землю, встряхнулся, вздыбив шерсть, и воздух словно сгустился вокруг них, стал почти осязаемым. Сырые каменные стены с дырами ответвлений-ходов неуловимо изменились, всё подёрнулось дымкой, размылось. Веля словно оказалась внутри пузыря, и смотрела на всё вокруг сквозь текучую воду. Зверь обернулся, еле различимый. На белой морде темнели впадины глаз, он ухмылялся.

– Теперь ты на дороге ночи, – сказал он. – Иди за мной.

***

Кап. Со сводов срывались тяжёлые капли. Кап. Это случалось ранее, она уже ходила за Полом и, кажется, не раз. Она помнит тягучий, дрожащий, влажный воздух. Кап. Она уже была в этих катакомбах и помнит густой и сытый звук, с которым падают с изогнутых корней в потолке шарики влаги.

– Замри, – и сам остановился, открыв розовый рот.

Мимо них, совсем близко, прошли трое стражников, слегка размытые и колеблющиеся. Впрочем, они высоко держали факелы, спокойно говорили и непринуждённо пересмеивались, беззвучные, не ожидая неприятностей и не обращая никакого внимания на Велю со зверем и фонарём. Стража прошла так близко, что, протяни она руку, при желании могла бы дотронуться до размытых доспехов или выхватить меч с колеблющимися очертаниями.

– Не смей, – сказал Пол. – Они тревогу поднимут. Не убивать же обоих? Тебе будет сложно. Потом, придётся прятать трупы и отсутствие стражи заметят.

Стража отошла от них и расплылась в жидкой тьме, только огоньки их факелов ещё дрожали какое-то время, затем погасли и они.

– Ты так близко ко мне ходил в сумраке? – поразилась Веля. – И смотрел?!

Зверь не ответил. Он так и стоял с оттопыренной губой и вздыбленной, словно на грозу, шерстью. Пушистый комок, любимый кровопийца с головой-черепом, омерзительная няшка, прелестное чудовище.

– Послушай, Эвелина, – сказал опоссум затем. – Есть кое-что, что ты должна усвоить.

– Что же? – угрюмо осведомилась она.

– Если так случится, что меня поймает твой отец, ты должна постараться убить меня первой. Поняла? Я не должен достаться ему живьём.

По спине будто пробежалась холодная ладонь.

– Как это, убить? – поразилась она. – Да я не смогу!!!

– Сможешь. Ведь тогда я смогу вернуться через полгода, а то и раньше. Я тебя найду, где бы ты ни была. А вот если меня поймает твой отец, можешь сразу со мной прощаться. Я сам дал ему оружие. Впрочем, в тот момент по-другому было никак.

Он снова двинулся вперёд, свернув в один из тёмных боковых коридоров. Веле ничего не оставалось, как пойти за ним, шаг за шагом углубляясь в подземные катакомбы, и вскоре она уже медленно пробиралась, с хрустом ступая по каменной крошке и старательно обходя каменные глыбы.

Свет масляной лампы то и дело выхватывал надписи, сделанный углём на стенах. Большей частью грубые и глупые, о простой форме любви и незамысловатой жизни. Попадались имена моряков и цели их визита в Трейнт, типа: «Тасс Ен скинул опиум и хочет в бордель» или критика на короля: «Скер, мразота, сдохни!» А рисунки изображали человеческие гениталии, выскакивающих из пучины морских дьяволов, корабли, любовь и драки. Веля с удовольствием почитала бы надписи подробнее, она всегда любила наскальную живопись, но зверь не останавливался, и она спешила следом.

Наэлектризованная шерсть Пола топорщилась. Веля пристально глядела на него, и вскоре ей стало казаться, что по зверю пробегают крохотные, едва заметные бледно-зелёные искорки, будто в морской воде у берега светился фитопланктон, или светлячки летали над трухлявой колодой.

– Химически, реакция свечения у Детей такая же, как у мелких морских организмов или жуков, – не оборачиваясь, сказал Пол, словно подслушав её мысли. – Мы вырабатываем фермент люциферазу и выделяем вещество люциферин, от греческого «светонос». Не надо истерить. Я пользуюсь вашими словами, своих у нас пока не придумали. Вещество окисляется кислородом, возникает реакция. Большинство химических реакций даёт тепло, но эта – один квант света. Пожирая плоть других Детей, мой братец получал и живые светоносы. Представляю, как он светился для своего владыки.

– Откуда ты всё это знаешь?! – поразилась Веля.

– Я ни одного дня понапрасну не потратил в вашем мире, – ответил зверь. – Только поэтому я до сих пор живой и собираюсь спасти сколько смогу людей. А ты помни о малой жертве ради высшей цели. Хе-хе, кое в чём твой отец прав.

***

Она уже привыкла, что находится под защитой дрожащей и колеблющейся дороги ночи, привыкла, что одновременно в катакомбах и вне их. Пол тем временем, шёл всё медленнее, оглядывался всё чаще.

– Ты кого-то боишься? – спросила Веля. – Нас ведь не видно?

– Ты думаешь, мы здесь одни? На дорогах ночи кого угодно встретить можно, – ответил зверь. – Не вздумай встречных звать. Не смей оборачиваться им вслед.

И словно в подтверждение его слов, из сумрака показался чёрный силуэт с бледным пятном лица. К ним медленно приблизилась странная, высокая женщина в чёрной юбке ниже колена, в чёрном вдовьем платке, из-под которого выбивались пряди седых волос, в… стоптанных берцах на больших ногах… Женщина не из этого мира. Она опиралась на то, что Веля сперва приняла за длинный посох, пока в свете лампы не блеснуло узкое длинное лезвие, прикреплённое к держаку. Коса – свидетель славы чужих предков, говорящий с ветром, пьющий кровь и росы. Женщина увидела их и встала как вкопанная, но Пол молча обошёл её по кругу, будто столб, и Веля обошла вслед за ним, таращась на худое строгое лицо, пока могла таращиться, не поворачивая головы. Впалый рот распахнулся, женщина пошевелила губами, словно хотела что-то сказать, но слова рождались слишком долго, или из её сумрака в Велин не долетало звуков. Ничего не слышно. Они прошли мимо, и женщина осталась позади.

– Пол… – тихо позвала Веля, её сердце бешено скакало в горле.

– Что?

– Кто это был?!

– Это – милосердная госпожа. По дорогам ночи не только мы с тобой ходим. И не только в нашем времени. Чу! Прячь свет!

И полез по ней, как по дереву, за спину. Веля быстро накинула на лампу плащ и замерла.

Вдали показалось слабое свечение, большой, расплывчатый свет, и малый – яркий. Огни приблизились и сквозь дымчатый сумрак стало видно: ещё один зверь, покрытый оранжевыми искрами лис, неторопливо семенил на изящных чёрных ножках, за ним шёл мальчик со свечой в руке, с серьёзным и спокойным личиком, с ясными и любознательными серыми глазами, в холщовых штанах, босой и загорелый. Очень хороший. Веля снова уставилась во все глаза – это лицо казалось знакомым.

– Время, бывает, сбоит на тёмных дорогах, – в самое ухо шепнул опоссум, – Эти двое – из прошлого. Стой тихо, может пронесёт…

Но лис словно почуял его. Он остановился, и мальчик остановился вслед за ним. Зверь повёл носом, вглядываясь в дрожащую тьму перед собой, прижал ушки, снова принюхался, и вдруг как прыгнул! Оскаленная морда мелькнула совсем рядом с её рукой, Веля отшатнулась, вскрикнула от неожиданности и выронила плащ вместе с лампой. Керосин разлился, плащ вспыхнул странным, тусклым в сумраке пламенем, которое горело слишком медленно для настоящего. И в ту же секунду все увидели всех. Мальчик, открыв рот и выронив свечу, смотрел на Велю с опоссумом на плече, а лис, вздыбив загривок, рычал на плащ, воротником которого служила роскошная рыжая шкура.

Но вот настоящий зверь её рода словно пришёл в себя. Взгляд, полный страха и ненависти, обратился к Веле и её пушистому спутнику. Лис прищурился, снова принюхался, в ярких глазах появилось изумление и узнавание. Уши тут же прижались к голове и ножки напряглись – он снова готовился к прыжку.

Но Пол зашипел, встряхнулся всем телом и всё мгновенно изменилось. И мальчик, и лис исчезли. Воздух стал обычным сырым и затхлым воздухом подземелья, стены старой каменоломни перестали дрожать в сумрачной дымке. Только плащ с меховым воротником горел на полу, среди каменной крошки и мусора. Вонял палёной шерстью и потрескивал.

– Вот оно что, – задумчиво произнёс Пол. – Так вот почему братец обезумел… Какая ужасная петля событий, замкнутый круг…

– Получается, лис увидел свою шкуру, увидел нас, и понял, что он погибнет, а ты заберёшь его род? – спросила Веля растерянно. – Он узнал меня?

– Выходит так. А я-то всё думал, с каких пор ему подмыло голову… Послушай, – он нежно ткнулся носом в щеку, – Мы рановато из сумрака вышли, но не сойти с дороги было нельзя, ты сама понимаешь. Сейчас шкура догорит…

– Иди сюда, мелкий засранец! – раздался вполне живой и знакомый голос. Опоссума оторвали от Вели.

Ни живая, ни мёртвая, она повернулась и увидела, что её зверёк извивается в воздухе, шипит и скалится, отчаянно машет лапками и хвостом, а Шепан с довольной ухмылкой крепко держит его за шиворот на вытянутой руке. Она тряхнула рукой – в ладонь нырнула таранька.

– Даже не думай, детка, – покачал головой Шепан. – Уж я-то тебя знаю, как облупленную. Ничего не выйдет. Пошли к папаше…

Глава 17. На шаг глубже, на тон темнее

Шкура горела, потрескивая и распространяя едкую шерстяную вонь. С потолка сорвалась капля, с коротким шипением шлёпнулась в огонь. Веля вытянула вперёд безоружную левую руку. В правой была зажата железная таранька, поднимать её не стоило.

– Не надо, пожалуйста, – быстро сказала она, шаря глазами по бывшему начальнику охраны и, вероятно, бывшему другу, потому что та доля симпатии, которую она к нему испытывала, без остатка растворилась в страхе за Пола и остром разочаровании – ведь она была почти у цели, когда её так грубо прервали.

Веле казалось, если она посмотрит Шепану в глаза, тот догадается о её мыслях, поэтому смотрела ему в грудь, в живот, подбородок. Одет он был в свою старую кожаную безрукавку и простые штаны, заправленные в сапоги. Даже без своего меча. И так легкомысленно – без доспеха. Можно попробовать напасть, если подобраться, да вот беда, подобраться не получится, потому что подбираться её учил он.

– Послушайте, Шепан, давайте договариваться. Двое взрослых людей всегда смогут договориться, – с доброжелательной улыбкой сказала Веля, глядя ему куда-то в область рта.

– Иди вперёд, чтоб я тебя видел, – ответил охранник, не двигаясь с места и не сводя с неё глаз.

В одной его руке шипел и щёлкал, не умолкая ни на секунду, Пол. В другой он держал какое-то приспособление. Веля несколько секунд тупо присматривалась к предмету в слабом свете догоравшего отцовского плаща, затем поняла, что это нечто сродни компасу, но без магнитной стрелки. Просто лёгкая пробка с воткнутой в неё иголкой качалась в плошке воды. Иголка, видимо, поворачивалась к магниту. То есть, к гробнице первозверя. Выходит, Шепан искал не столько их с Полом, сколько то, что искали они, таким образом и встретились.

– Ну зачем вам мой зверёк? – уговаривала она. – Отпустите его, да и всё…

– О нет, детка, – Шепан покачал головой, – за эту тварь король хорошо заплатит!

– Что вам предложил мой отец? – настойчиво продолжала Веля, делая маленький шажок вперёд. – Я предложу вам больше.

– Стой на месте, или я сверну ему шею, кажется, полгода у них срок перерождения, – ответил Шепан. – Так что на полгода ваши с ним делишки и отложатся…

Веля остановилась и мотнула вбок головой. Держать себя в руках становилось всё сложнее. Опоссум сказал, в крайнем случае его убить, но это не мог быть тот самый крайний случай. Как же третья луна? Только бы её не начало потряхивать от напряжения и ненависти.

– Я предложу вам больше, – горячо повторила она. – Вы хотели смерти отца? Так давайте его убьём. Я его ненавижу больше чем вы. А когда отца не станет – править сяду я. И я дам больше.

Шепан рассмеялся, блеснув ровными белыми зубами и снова укоризненно покачал головой.

– Детка, ты, конечно, сладко поёшь, но лучше песчарка в руках, чем целый кит, в мо… Б@!!!

Брошенный без оборота снизу нож воткнулся в среднюю часть его плеча. То, что никак не получалось с топориком Фипа на заднем дворе, с ножом и от страха получилось вполне. Опоссум вывалился из руки и молнией метнулся в одну сторону, а Веля – в другую, но тут же полетела на сырой и грязный пол, потому что получила ногой по ногам.

– Ваше высочество, – сквозь стиснутые зубы преувеличенно-вежливо сказал нависший над нею Шепан, он уже вынул нож из плеча и куда-то спрятал, зажимая кровоточащую дыру. – Ты же полностью его дочка, кто бы сомневался! Я ничего в тебе от матери не вижу. Вставай, тупая сука, идём к папаше, со зверем или без.

Он снял с шеи платок и грубыми торопливыми движениями перевязал плечо. Его лицо кривилось от боли и гнева. Кажется, он был взбешён до крайности. Это и понятно, не только Велина цель безнадёжно отдалилась. Однако, её драгоценный милый Пол спасён – кое-что у неё получилось. Мысли в голове скакали, будто стёклышки, словно кто-то тряс разбитый калейдоскоп. Нужно было что-то делать с возникшей ситуацией. И срочно. Хотя бы перейти на «ты». Веля поднялась на ноги, отряхнула ладошки.

– Извини, я не могла по-другому, – мягко сказала она, подходя к нему, прижалась всем телом, встала на цыпочки и чмокнула в губы.

Этот человек нёс угрозу и у него был алгоритм, согласно которого он собирался действовать. Алгоритм следовало разбить.

Шепан опешил, но не оттолкнул её и не изругал. Тогда Веля через голову сняла свитер и бросила под ноги. Она обняла его снова, взяла обеими руками за лицо и поцеловала по-настоящему, глубоко засовывая в рот язык. Он еле ощутимо вздрогнул и ответил. И обнял её здоровой рукой.

– Ты мне всегда нравился, – шепнула она в приоткрытые губы Шепану и ещё раз его поцеловала, руками оглаживая колючий подбородок, шею и грудь.

Лгать легко, особенно, когда ты хочешь, чтоб тебе поверили. И если человек, которому ты лжёшь, хочет верить. Этот, кажется, хотел, он обнял её крепче и положил руку на грудь. А у Вели был ещё один нож. Она опустила левую руку вниз, дёрнула запястьем – таранька прыгнула в ладонь.

– Да что ты говоришь! – со злостью сказал Шепан, его рука стиснула запястье с такой силой, что пальцы разжались и нож выпал. – А я и не заметил!

Он сгрёб её в охапку и так сдавил, что из горла у Вели вырвался то ли всхлип, то ли свист, а потом нажал на плечи, заставляя опуститься на колени.

– Давай, высочество, становись на четыре точки. Считай, ты меня уговорила.

И стал расстёгиваться.

Каменная крошка впивалась в ладони и колени с каждым толчком всё больнее. С такой силой она себя ещё не презирала. Чувство было новым и ярким. И так как Шепана, она ещё никого в своей жизни не ненавидела, разве что отца. Про отца она и стала думать, пока Шепан с вдохновением вколачивался в неё, сжимая руками бёдра. Она думала про второе правило: «я делаю, что должен, и ты делай, что должна», она представляла себе отцовское выражение лица, если бы он сейчас видел, как её трахает его товарищ и, по факту, слуга. О-о-о-о, как бы отец был оскорблён! И зло улыбалась. Но этого было мало, следовало качественно отыграть то животное, в которое она превратилась, и она приговаривала:

– Давай! Глубже! Засади. Сильнее!

И сама подавалась навстречу со стиснутыми в оскале зубами. Что-то в этом всём было такое, что и в самом деле заводило. Адреналин? Впрочем, голова работала.

– В меня не кончай…

Огонь догорел. Из липкой тьмы старой каменоломни, окружавшей её снаружи, выползла другая, внутренняя тьма, с одним единственным квантом света – малой жертвой ради большой цели. Ну что же, она ведь хотела стать такой, как король, и кое в чём стала! Она расхохоталась и неожиданно почувствовала, как в животе поднимается терпкая горячая волна и растекается по ногам.

На минуту она задохнулась. Её затопило этой волной.

***

– Что ты там ищешь? Твои ножи у меня.

– Здесь должна быть лампа, может, осталось немного керосину. Хотя, вряд ли, думаю, он весь выгорел.

Раздался металлический лязг – Шепан зачиркал кресалом по огниву. Высеклось несколько искр, одна из которых и подожгла сухую тряпицу в его руке.

– У меня есть факел, – мрачно сказал он, отошёл куда-то в сторону, пока Веля ползала по полу в поисках лампы, а вернулся уже с горящим факелом и стоял над ней, пока она отряхивала от налипшего мусора найденную лампу, конечно же, пустую, но, вполне пригодную как ёмкость.

– А сейчас что ты делаешь? – спросил устало.

Веля руками собирала пепел в лампу, стараясь не поднимать лица. Она не представляла, как смотреть на этого человека. Больше всего она хотела никогда в жизни больше его не видеть, но пока что так не получалось, значит, нужно было лгать дальше.

– Мне обязательно нужен этот пепел, – пояснила Веля, стараясь, чтобы голос не дрожал и звучал нормально. – Так что тебе обещал отец?

– Остров, – мрачно выплюнул Шепан. – Вон, левее, ещё горсть лежит. Какого дьявола я на тебя повёлся как сопляк?! Я не представляю, что теперь будет.

«Что ему говорить? – с ужасом подумала Веля. – Надо лгать по максимуму»

– У тебя буду я, – сказала она. – Ты всегда можешь оставаться при мне советником или даже консортом…

Шепан хмыкнул.

– Ты что, замуж просишься? – с сарказмом спросил он. – Тебя не разберёшь.

Однако, Веля собрала весь пепел, больше не осталось, следовало подниматься, и она встала на ноги. Её переполняло напряжение, которое всё копилось, как пепел в лампе, пока, наконец, не вылилось истерикой. Она решила больше не сдерживать слёзы и разрыдалась. Правильно – через некоторое время Шепан начал утешать её. Мужчины инстинктивно пытаются утешить расстроенных бедняжек. Чаще всего, перед сексом, но иногда и после.

– Я так несчастна, – плакала Веля и была совершено искренна в своём горе, разве что причины его утаивала. – Я так ненавижу отца, – и снова не лгала, – он не даёт мне ни жить, ни дышать. Чем ему мешает мой бедный зверёк? Чем?! Я вообще не хотела сюда, в Трейнт, жила б себе… на Гане, варила керосин и никого не трогала. У меня всё было хо-ро-шо!

– Ну-ну, детка, перестань… – Шепан обнял её и погладил по спине. От него пахло свежим потом и тем унижением, которое она прощать не собиралась.

– Это же какой-то узурпатор, – жалобно говорила Веля, всхлипывая в кожаную жилетку и стараясь не отстраняться инстинктивно, – А как он потребительски относится к людям? Вот это постоянно – повесить каждого третьего? Просто тиранозавр, как его земля носит…

Шепан вдохнул воздух, будто хотел что-то сказать, но промолчал. Её ножи этот человек забрал, пока что с ним проститься не выйдет. Но можно было попытаться его использовать. Значит, следовало лгать ещё. Она вытерла слёзы тыльной стороной ладони.

– Отравить отца не получится, он либо с нами питается, либо королевский повар первым пробует, когда отец ест один, – продолжала Веля. – Я же не могу отравить вместе с ним обеих моих дам и васарского принца? Надо организовать толковое покушение, а лучше несчастный случай. На празднике. Он собирается устроить праздник в мой день рождения и даже отменил казни.

На самом деле, она и не думала о смерти отца, просто молола, что первое приходило в голову.

– И что ты планируешь сделать?

– Вот это давай и обсудим. Шепан, мне, если честно, этот Трейнт вообще никуда не упёрся. Мне с головой хватит моей Ганы, буду там себе жить спокойно, а ты бы со всем остальным разбирался как хотел, что скажешь?

– Я одного не понимаю, – произнёс Шепан, – ладно мои с ним тёрки. Но чем он так тебе досадил?

Веля обняла его за шею одной рукой, во второй была лампа с пеплом.

– Он хочет убить моего зверя и убьёт, если я его не остановлю, – тихо сказала она, отстраняясь. – Запомни, для меня сначала есть мой зверь. Потом всё остальное.

И это тоже было правдой и потому прозвучало так убедительно, что он поверил. Между своим милым Полом и отцом, которого никогда раньше не было и непонятно, насколько он нужен, она, не задумываясь, выбирала зверя.

– Ну, уж тут ты меня ничем не удивила, – произнёс Шепан, нагнулся и поцеловал её, отчего по спине побежали мурашки а волосы на затылке встали бы дыбом, не будь они увязаны в хвост.

Веля улыбнулась и ответила на поцелуй.

Они вернулись, ориентируясь на пробку с иглой в плошке. Веля хотела и дальше искать гробницу, но Шепан утверждал, что уже слишком поздно, вернее, слишком рано. И что следует вернуться, пока король не встал, а просыпается он засветло, а Велю хватился ещё с вечера.

Дрожащий свет факела выхватил из темноты наскальную надпись: «Тебе конец, выродок» и схематическое изображение вагины.

– А как ты, кстати, узнал, что я тут? – спросила Веля.

– Я заныкался на террасе и видел, как ты выбралась из окна, как зверь к тебе пришёл и как ты полезла в кабинет короля, – нехотя ответил он после недолгого раздумья, – Я слушал под окном, думал, там перехвачу. Но когда твой папашка вернулся, понятно стало, что ты ушла так, что он тебя и не застал и не заметил. Я знал, что в кабинете есть ход и знал, кто им ходит. Впрочем, я допускал, что ошибся и вас не найду. Он же у тебя ночной, мало ли, куда вы отправились. Я и пошёл в катакомбы только из-за того, что чайка королю говорила о каких-то магнитных полях у зверей, а то, что компасы тут сбоят – знают все. Ну я и решил проверить, чего они сбоят. А там ты костёр из его воротника палишь.