Текст книги "Беременна от Братвы (ЛП)"

Автор книги: Мари Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Его слова бьют меня, как пощечина. Кейс не придет за мной. Он не планирует спасательную операцию, он даже не ведет переговоры. Он решил, что я обуза, что риск того, что я выдам Ивану конфиденциальную информацию, слишком велик. Осознание этого, как удар под дых, выбивающий воздух из моих легких. Он готов избавиться от меня, покончить с моей жизнью, чтобы защитить свои секреты.

– Нет, – шепчу я, качая головой в недоумении, и отступаю, прижимаясь к холодной, беспощадной стене. – Ты не можешь быть серьезным. Я ничего не говорила, я бы не...

– В этом-то и проблема, – обрывает он меня, его взгляд становится жестче. – Кейс не может рисковать. Ты слишком много знаешь. Если Иван сломает тебя, если ты оступишься, все кончено.

Он делает шаг вперед, и я чувствую, как холод стены проникает в мои кости. Мое сердце колотится в груди так громко, что я уверена, он слышит его. Этого не может быть. Я была верна, я сделала все, о чем просил меня Кейс, и вот как он мне отплатил? Послав кого-то убить меня, заставить меня замолчать навсегда?

– Пожалуйста, – начинаю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, но страх подкрадывается, заставляя его надламываться. – Я ничего не скажу. Клянусь, я...

– Это уже не от тебя зависит, – говорит он, делая еще один шаг, нож зловеще сверкает в его руке. – Дело не в том, что ты сделаешь, а в том, что ты можешь сделать. Кейс не может позволить себе иметь незаконченные дела, а сейчас ты именно такая.

Паника накатывает на меня, и я отталкиваюсь от стены, пытаясь увеличить расстояние между нами. Некуда идти, некуда бежать в этом маленьком, замкнутом пространстве. – Тебе не нужно этого делать, – умоляю я, мой голос дрожит. – Я на твоей стороне, я верна Кейсу...

Он не останавливается, даже не колеблется. Выражение его лица мрачное, решительное. Он здесь не для того, чтобы вести переговоры, он здесь, чтобы закончить работу.

Я отступаю назад, мой разум лихорадочно работает, я ищу выход, что-то, чем можно дать отпор, но ничего нет. Просто холодная, суровая реальность, меня бросили, оставили умирать в этой богом забытой камере.

– Пожалуйста, – шепчу я в последний раз, мой голос едва слышен, когда он сокращает расстояние между нами. Нож снова сверкает, и я знаю, что это оно. Кейс сделал свой выбор, и я та, кто заплатит за него цену.

Глава 7 – Иван

Пока мы едем, за окном размываются огни города, а ритмичный гул двигателя заполняет тишину между нами.

Я на пассажирском сиденье, смотрю на темные улицы, мои мысли заняты текущим вопросом. Руки Максима сжимают руль, его глаза сосредоточены на дороге, но я могу сказать, что он так же глубоко погружен в свои мысли. Ситуация с Сарой приняла неожиданный оборот, и никто из нас не уверен, к чему это приведет.

– Кейс не ответил, – говорит Максим, нарушая тишину. Его голос ровный, в нем слышна тяжесть разочарования. – Никаких требований выкупа, никаких переговоров, ничего. Прошло уже несколько дней. Он не придет за ней.

– Он не заплатит, чтобы вернуть ее, – отвечаю я, и правда с холодной окончательностью запечатлевается в моем сознании. Это шаг столь же безжалостный, сколь и предсказуемый. Кейс Престон, человек, который превыше всего ценит власть и контроль. Если он решил, что Сара обуза, он не колеблясь избавиться от нее.

Максим фыркает, его обычная уверенность возвращается в форме презрения. – Тогда она нам бесполезна. Мертвый груз.

– Не обязательно, – возражаю я, мой тон задумчивый. – Она умная, находчивая, она уже это доказала. Мы могли бы найти ей применение.

Максим скептически смотрит на меня. – Ты думаешь, она будет работать с нами после всего?

Я ухмыляюсь, размышляя о возможностях. – Люди делают многое, когда они в отчаянии. Она может увидеть возможность остаться в живых. К тому же, в ней что-то есть. Она крепче, чем кажется.

Максим не спорит, но я вижу, что он не совсем убежден. Мы оба достаточно опытны, чтобы знать, что преданность, вещь непостоянная в нашем мире. И все же я не могу избавиться от ощущения, что в Саре есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд, что-то, что может быть ценным, если с этим правильно обращаться.

Мы подъезжаем к складу, здание возвышается в темноте, как крепость. Когда мы выходим из машины, холодный ночной воздух кусает мою кожу, обостряя мои чувства. Обычного охранника снаружи нет, что немедленно вызывает у меня тревогу.

– Где охранник? – спрашиваю я, мой голос тихий и напряженный, когда мы приближаемся к входу. Максим хмурится, явно думая о том же.

– Внутри, может быть? – предполагает он, хотя его тон сомнителен. Нет никаких причин, чтобы охранник был внутри, и мы оба это знаем.

Я не отвечаю, толкаю дверь и вхожу внутрь, мои инстинкты начеку. Звук наших шагов эхом разносится по пустому коридору, когда мы спускаемся в подвал, воздух становится холоднее с каждым шагом. Что-то не так, я чувствую это в глубине своего живота.

Когда мы доходим до камеры, дверь приоткрыта, и я толкаю ее полностью, готовясь к тому, что мы можем найти. Сцена, которая нас встречает, не соответствует моим ожиданиям.

Сара стоит посреди комнаты, ее глаза широко раскрыты от шока, ее тело дрожит. Лужи крови вокруг ее ног, окрашивая бетонный пол в темный, вязкий красный цвет. Наш новый охранник лежит у ее ног, его безжизненные глаза смотрят в потолок, колотая рана в груди все еще сочится кровью. Нож в руке Сары скользкий от крови, ее хватка слаба, как будто она едва держится.

Максим делает шаг вперед, его глаза сужаются, когда он видит это зрелище. – Он был новым, – бормочет он, больше себе, чем мне, когда он приседает, чтобы осмотреть тело. Его взгляд падает на грудь мужчины, где сквозь разорванную ткань рубашки видна знакомая татуировка змеи.

Я сразу понял. Охранник был не просто новым, он был подсадной уткой, кротом, посланным Кейсом, чтобы заткнуть концы. Он был здесь, чтобы заставить Сару замолчать, прежде чем она станет обузой. И она убила его.

Я медленно подхожу к Саре, не отрывая глаз от ее лица. Она бледна, на ее лице написано полное недоверие, словно она не может осознать, что сделала. Ее рука дрожит, когда она роняет нож, лязг металла о бетон разносится по комнате.

– Я... я убила его, – шепчет она, ее голос едва слышен, как будто произнесение слов вслух сделает их реальными. Слезы наворачиваются на ее глаза, и она смотрит на меня, словно ища некоего прощения, некоего подтверждения того, что то, что она сделала, было необходимо, даже оправдано.

Я не предлагаю утешения. Вместо этого я ухмыляюсь, и во мне просыпается забавное удовлетворение, когда я вижу эту ее новую сторону. Жестокая, способная на насилие, когда ее доводят до крайности. Она больше, чем просто хакер, больше, чем пешка в чьей-то игре. Она выживает, и с этим я могу работать.

– Станет легче, – тихо говорю я, подходя ближе, пока не оказываюсь прямо перед ней. Ее глаза прикованы к пятну крови, растекающемуся по полу, но я приподнимаю ее подбородок, заставляя встретиться со мной взглядом. – Первое убийство всегда тяжелое, но это часть жизни, которую ты выбрала.

Она не отвечает, но я вижу, как в ее глазах бушует война, битва между тем человеком, которым она себя считала, и реальностью того, что она только что сделала. Она была в мафии много лет, да, но это другое. Это личное, и это черта, которую она никогда раньше не пересекала.

– Это сделает тебя сильнее, – продолжаю я, мой голос ровный и спокойный. – Ты доказала, что можешь сделать все, чтобы выжить. Теперь тебе нужно это признать.

Она моргает, слеза течет по ее щеке, но она не вырывается из моей хватки. Часть ее слушает, пытается осмыслить этот новый мир, в который она вошла. Когда я смотрю в ее глаза, я вижу потенциал для чего-то большего, готовности адаптироваться, стать чем-то более опасным, чем она уже есть.

Максим стоит, с отвращением вытирая кровь с рук. – Что ты теперь хочешь с ней сделать, Иван?

Я не отрываю глаз от Сары, когда отвечаю, мой тон не оставляет места для сомнений. – Мы оставим ее. Она ценна.

У Сары перехватывает дыхание, но она не спорит. Она все еще осмысливает, все еще пытается примирить то, что она сделала, с тем, кто она есть. Я вижу в ней силу, решимость, которая в конце концов победит страх.

Я не отрываю взгляда от Сары, которая стоит там, дрожа и на грани срыва. Кровь на полу начинает застывать, его темно-красный цвет просачивается в трещины бетона. Безжизненный человек, чье лицо искажено в последние мгновения боли и предательства, лежит у ее ног. Она все еще пытается все это переварить, все еще борется с реальностью того, что она сделала.

В этом мире нет места сомнениям или слабости, и я не собираюсь позволить ей погрязнуть в отрицании.

– Кейс отказался от тебя, – говорю я, мой голос холоден и беспощаден. – Человек, которому ты была так предана, человек, который, как ты думала, защитит тебя, он послал этого человека убить тебя. Ты была слабым звеном, Сара. Обузой. – Я крепче сжимаю ее запястье, притягивая ее ближе к телу на полу. Она сопротивляется, пытается вырваться, но я не позволяю ей. Ей нужно это увидеть, нужно понять темную реальность, в которую ее бросили. – Посмотри на него, – приказываю я, мой голос резкий, непреклонный. – Это правда нашего мира. Ты либо полезна, либо ты мертва.

Ее глаза расширяются, наполняясь новыми слезами, когда она смотрит на тело, ее дыхание становится прерывистым. Она пытается закрыть глаза, пытается не видеть человека, которого она убила, но я не позволяю ей. – Не отводи взгляд, – огрызаюсь я, притягивая ее ближе, заставляя ее столкнуться с тем, что она сделала. – Тебе нужно понять, Сара. Вот что происходит, когда ты больше не представляешь ценности. Кейс знал это, и я тоже. Если ты хочешь выжить, тебе лучше придумать, как оставаться полезной.

Ее рыдания прорываются, и я чувствую напряжение в ее теле, подавляющий страх и отчаяние, которые разрывают ее на части. Ее глаза зажмуриваются, когда слезы текут по ее щекам горячими, солеными ручейками. Я понимаю, что слишком крепко сжимаю ее запястье, хрупкие кости ее руки напрягаются под моими объятиями. Я внезапно отпускаю ее, следы моих пальцев уже начинают темнеть на ее бледной коже.

Она отшатывается назад, прижимая запястье к груди, ее дыхание становится поверхностным, икающим. Я вижу красные отпечатки моих пальцев на ее коже, физическое напоминание о власти, которую я имею над ней. В этом нет никакого удовлетворения, только холодный, неумолимый марш необходимости.

– Уведи ее отсюда, – приказываю я, мой голос становится жестким, когда я поворачиваюсь к стоящим рядом мужчинам. – Она больше не будет находиться в этой камере.

Мужчины быстро двигаются, шагая вперед, чтобы схватить Сару за руки. Она слабо сопротивляется, ее страх усиливается, когда она понимает, что ее везут в новое, неизвестное место.

– Куда вы меня тащите? – кричит она, и в ее голосе слышится паника. – Что вы собираетесь со мной сделать?

Ее мольбы не находят отклика. Мужчины вытаскивают ее из комнаты, ее голос затихает по мере того, как ее тянут по коридору, звук ее шагов эхом отдается от бетона. Я смотрю, как она уходит, выражение моего лица невозможно прочесть. Вот чему ей нужно научиться, что ей нужно понять, если она собирается быть мне полезной. В нашем мире нет места сентиментальности или слабости. Только выживание.

Когда в комнате снова становится тихо, я поворачиваюсь к Максиму, который наблюдает за сценой с настороженным выражением. Он достаточно умен, чтобы знать, что не стоит вмешиваться, но я вижу вопросы в его глазах, проблеск сомнения, который приходит с осознанием того, насколько глубоко зашло предательство.

– Этот человек был предателем, – говорю я, кивая на тело на полу. – Посланный Кейсом, чтобы убрать его беспорядок. Нам нужно быть осторожнее с теми, кого мы вербуем. Если есть одна крыса, их может быть и больше.

Максим кивает, его лицо ожесточается с той же решимостью, что и мое. – Я разберусь с этим, – говорит он мрачным голосом. – Мы пройдемся по рядам, снова всех проверим. Никто не попадет к нам, пока мы не узнаем, кто они и кому они преданны.

– Хорошо, – отвечаю я решительным тоном. – Мы не можем позволить себе больше ошибок. Не с семьей Престон, которая следит за каждым нашим шагом.

Максим смотрит на тело, потом снова на меня. – Сара?

– Она придет в себя, – говорю я спокойным голосом, хотя воспоминание о ее заплаканном лице все еще не дает мне покоя. – Она ценна, но только если быстро научится. Нам нужно сломать ее, чтобы потом снова собрать, сильнее и полезнее.

Глаза Максима мерцают чем-то, что я не могу понять, но он не спорит. Он знает игру так же хорошо, как и я. Нет места жалости, не в мире, который мы построили. Он делает шаг вперед, приседает рядом с телом, чтобы в последний раз рассмотреть татуировку змеи, прежде чем снова встать, выражение его лица мрачное.

– Мы избавимся от тела, – говорит он, уже собираясь разобраться с беспорядком. – Никто не должен об этом знать.

Я киваю, наблюдая, как он начинает убирать место преступления, эффективно стирая улики предательства, которое едва не стоило нам всего. Пока он работает, мои мысли возвращаются к Саре, к страху в ее глазах, когда ее вытаскивали.

Она боец, это ясно. Для нее в новинку такого уровня жестокость, в новинку для реальности, которая приходит с отнятием жизни. Это суровый урок, но ей нужно его усвоить. И как только она это сделает, она станет сильнее. Или вообще не выживет.

В любом случае, игра далека от завершения. Я намерен победить.

Глава 8 – Сара

Дверь захлопывается за мной, звук эхом разносится по огромной, тихой комнате. Я стою там мгновение, оглядываясь вокруг, мой разум все еще кружится от событий, которые привели меня сюда. Комната большая, больше любого пространства, в котором я была заперта раньше.

Стены мягкого, приглушенного серого цвета, а мебель роскошная, мягкие кресла, массивная кровать с белоснежными простынями и толстый ковер, который приглушает звук моих шагов, когда я продвигаюсь дальше вглубь комнаты.

Это не обычная камера. Это тюрьма, да, но позолоченная. Осознание этого заставляет меня дрожать. Я больше не на складе, не в этом холодном бетонном подвале с пятнами крови, все еще свежими в моей памяти. Я в чьем-то доме, особняке, судя по всему. Не просто чьем-то. Это дом Ивана. Так и должно быть.

Пока меня тащили по коридорам, я мельком видела фотографии в рамках на стенах. Семейные фотографии, людей, похожих на него. Острые черты лица, зеленые глаза, тот же вид спокойной власти. Сходство несомненное. Это его владения, его крепость.

Теперь я заперта внутри него.

Я подхожу к окну, мое дыхание перехватывает, когда я отдергиваю тяжелые шторы. Вид обширный, ухоженные газоны, простирающиеся под темнеющим небом, края собственности, окаймленные высокими, внушительными деревьями. Нет спасения от этого, никаких шансов выскользнуть незамеченной. Не то чтобы я ожидала этого. Вид только подтверждает реальность моей ситуации. Я не выберусь отсюда сама.

Я отворачиваюсь от окна, снова окидывая взглядом комнату, ища хоть что-то, что могло бы дать мне подсказку о том, что будет дальше. Кровать аккуратно заправлена, простыни заправлены с военной точностью. В углу стоит небольшой столик со стулом, лампа отбрасывает мягкий, теплый свет на поверхность. Несколько книг сложены на тумбочке у кровати, их названия не видны с того места, где я стою.

Странное чувство – находиться в таком месте. Все в этой комнате создано для комфорта, для роскоши, но она кажется неправильной, неуместной. Как будто я вторглась в чью-то чужую жизнь. Мне здесь не положено быть, но я здесь. Контраст между роскошью этой комнаты и холодной, суровой реальностью ситуации шокирует.

Я сижу на краю кровати, матрас слегка прогибается под моим весом. События последних нескольких дней снова и снова прокручиваются в моей голове, непрекращающийся цикл страха, замешательства и неверия. Я все еще чувствую хватку Ивана на моем запястье, синяки, нежные на моей коже. Я все еще слышу эхо собственного голоса, когда я молила о пощаде, горький привкус отчаяния на моем языке.

Худшая часть, часть, которая не перестает терзать меня, это предательство. Кейс отказался от меня. Человек, которому я служила преданно, ради которого рисковала всем, послал кого-то убить меня. Чтобы заставить меня замолчать, прежде чем я стану обузой. Это мысль, от которой я, похоже, не могу избавиться, как бы я ни старалась. Реальность этого ложится камнем в мой желудок, холодный и тяжелый.

Я лежу на кровати, уставившись в потолок, пытаясь осмыслить все, что произошло. Мое тело кажется тяжелым, отягощенным истощением, которое возникает не только из-за недостатка сна, но и из-за эмоционального груза последних нескольких дней. Роскошь комнаты вокруг меня, не что иное, как жестокая насмешка над хаосом в моем сознании.

Мои мысли возвращаются к человеку, которого я убила. Мои руки дрожат, когда я смотрю на них, все еще чувствуя скользкость его крови, резкое сопротивление, когда нож вошел. Я никогда не думала, что буду способна на что-то подобное. Либо он, либо я. Не было никаких колебаний, никаких сомнений. Это был чистый инстинкт выживания, и меня ужасает то, как быстро я действовала, как легко я стала убийцей.

Я сжимаю кулаки, костяшки пальцев белеют, когда во мне поднимается гнев. Я сделала то, что должна была сделать. Если бы я этого не сделала, я бы не лежала сейчас на этой кровати в доме Ивана. Я была бы трупом в той камере, еще одной жертвой жестокого мира, частью которого я была так долго. Это не делает принятие легче. Это не стирает образ его безжизненных глаз, смотрящих на меня.

А потом появился Кейс. Человек, которому я служила преданно годами, который принял меня, дал мне цель, только чтобы выбросить меня как мусор, как только я стала обузой. Иван был прав. Такова реальность мира мафии. Преданность ничего не значит. Ты ценен ровно настолько, насколько ценен твой последний акт служения, и как только ты перестаешь быть полезным, ты все равно что мертв.

Предательство ранит глубоко. Я отдала все Кейсу, делала то, чего никогда не думала, что смогу, все во имя преданности. Я верила в дело, в извращенное чувство чести, которое связывало нас вместе. Теперь я вижу, что это такое на самом деле, фасад, ложь, которая держала меня прикованной к человеку, который никогда не заботился обо мне, кроме того, как я могла ему служить.

Я чувствую, как горечь поднимается во мне, резкий, кислый привкус в глубине моего горла. Я ненавижу его. Я ненавижу Кейса за то, что он использовал меня, за то, что он послал того человека убить меня без задней мысли. И я ненавижу Ивана тоже за то, что он втянул меня в эту извращенную игру власти и контроля. Он не лучше Кейса, манипулирует мной, использует меня для своей выгоды.

Я ненавижу себя. За то, что была настолько наивна, чтобы верить в преданность, за то, что позволила себе стать пешкой в их безжалостном мире. Я всегда гордилась тем, что я умная, всегда на шаг впереди. Но теперь я просто очередная жертва той самой системы, в которой, как я думала, я смогу ориентироваться.

Слезы жгут мои глаза, но я смаргиваю их, не давая им пролиться. Я достаточно плакала. Слезы мне сейчас не помогут. Они не изменят того, что я сделала, или того факта, что я одна в этом. Я должна быть сильной, сильнее, чем когда-либо. Я не могу позволить себе сломаться сейчас, не тогда, когда я окружена врагами, которые раздавят меня, как только почувствуют слабость.

Я все еще лежу на кровати, погруженная в свои мысли, когда дверь скрипит и открывается. Мое тело немедленно напрягается, инстинкт быть начеку включается еще до того, как я это осознаю. Я поднимаюсь, садясь на край кровати, когда в комнату входит женщина. Она знакома, та самая женщина, которая приносила мне еду с тех пор, как я сюда попала. Ее лицо строгое, осанка напряженная, и она не тратит время на любезности.

– Господин Шаров дома, – говорит она, ее акцент сильный и несомненно русский. Ее голос отрывистый, деловитый, как будто она привыкла выполнять заказы без вопросов. – Он хочет, чтобы вы были внизу.

Слова повисли в воздухе, тяжелые от подтекста. Иван дома. Человек, который втянул меня в этот кошмар, человек который ясно дал понять, что мое выживание зависит от того, насколько я могу быть ему полезна, теперь хочет меня видеть. Не могу сказать, что я удивлена, но это не делает страх, нарастающий в моем животе, менее сильным.

Глаза женщины мелькают на мне, оценивая, и у меня складывается отчетливое впечатление, что она не просто служанка в этом доме. В ее взгляде есть твердость, деловое отношение, которое говорит мне, что она повидала свою долю тьмы этого мира. Еще один из верных подданных Ивана, без сомнения. Мне интересно, какова ее история, но я знаю, что лучше не спрашивать.

Я киваю, пытаясь скрыть беспокойство, которое я чувствую. – Я сейчас спущусь.

Она не отвечает, просто смотрит на меня еще мгновение, как будто убеждаясь, что я действительно собираюсь подчиниться. Когда она удовлетворена, она разворачивается на каблуках и выходит из комнаты, оставляя дверь слегка приоткрытой за собой. Сообщение ясно, меня ждут внизу, и никакие задержки не будут допущены.

Я медленно выдыхаю, пытаясь успокоиться. Вот оно. Чего бы Иван ни хотел от меня, какую бы игру он ни планировал затеять, это начинается сейчас. Нет места для колебаний, нет времени утопать в гневе или страхе. Я должна быть острой, сосредоточенной, готовой ко всему, что он мне подкинет.

Я встаю, ноги немного дрожат от тяжести всего, что произошло, но я заставляю себя двигаться. Нет смысла откладывать неизбежное. Чем скорее я встречусь с Иваном, тем скорее я смогу понять, каким должен быть мой следующий шаг.

Когда я выхожу из комнаты, я бросаю быстрый взгляд на коридор. В доме тихо, почти жутко, единственный звук, мягкое шуршание моих ног по плюшевому ковру. Роскошь окружения ощущается как жестокая шутка, резкий контраст с реальностью моей ситуации. Я отбрасываю эти мысли, сосредоточившись вместо этого на том, что впереди.