Текст книги "Похищена Братвой (ЛП)"

Автор книги: Мари Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

В комнате повисает напряженная тишина, когда до него доходит реальность ситуации. София, хочет она этого или нет, собирается стать частью чего-то гораздо большего, чем она сама. Как и я. От этого нет пути назад.

Брак. Власть. Месть. Теперь все взаимосвязано и встает на свои места.

Глава 16 – София

Слезы текут по моему лицу, когда я сижу на краю кровати, мое тело дрожит от тяжести всего. Мой отец мертв. Ушел. Я злюсь на него за то, что он пытался выдать меня замуж за Джексона, но даже сквозь гнев более глубокая печаль грызет мою грудь. Он дал мне любовь, так много любви, по-своему, неидеально.

Я не смогла показать ему, как я благодарна за это. Все, о чем я мог думать, это о том, как он причинил мне боль. Теперь уже слишком поздно.

Я прижимаю руки к лицу, пытаясь сдержать рыдания, но это бесполезно. Горе переполняет меня, обрушиваясь неумолимыми волнами. Он не был идеален. Он совершал ошибки, огромные ошибки, но он все еще был моим отцом. Единственной константой в моей жизни. Теперь его просто нет. Вот так. Я даже не успела попрощаться.

Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть, и я замираю, сердце подскакивает к горлу.

Теперь, когда мой отец мертв, убьет ли он и меня?

Мой пульс учащается, и на секунду я не могу дышать, не отрывая взгляда от двери и ожидая, когда ручка повернется.

Когда она открывается, это не Максим. Это Кристен.

Облегчение нахлынуло на меня, и я, не задумываясь, побежала к нему, рухнув в его объятия. Рыдания вырвались на свободу, грубые и неконтролируемые, когда я цеплялась за него, как за спасательный круг. Он обнимает меня, прижимая к себе, его рука лежит на моем затылке, и я плачу у него на груди. Впервые с тех пор, как я узнала, я чувствую небольшое чувство комфорта, как будто я не совсем одна в этом кошмаре.

– Его больше нет, – шепчу я сквозь слезы, голос мой надламывается. – Его больше нет...

Кристен прижимает меня крепче, его голос тихий и успокаивающий. – Я знаю. Мне так жаль, София. Я бы хотел сделать больше. Он так сильно любил тебя.

Я слегка отстраняюсь, вытирая заплаканное лицо, мое зрение затуманивается, когда я смотрю на него. – Я... я не успела попрощаться. Я не успела сказать ему, что мне жаль.

Кристен вздыхает, его лицо наполнено печалью. – Он знал, София. Он знал, что ты его любишь.

Я качаю головой, чувство вины терзает меня. – Я так на него злилась. Я могла думать только о том, как он хотел выдать меня замуж за Джексона... Я даже не замечала, насколько он заботился обо мне.

Взгляд Кристен смягчается, и он нежно гладит меня по волосам. – Он понял свою ошибку. До того… до того, как все произошло, он планировал отменить соглашение с Джексоном. Он пожалел об этом, София. Он знал, что это не то, чего ты хотела, и он собирался все исправить.

Его слова ударили меня, как удар под дых. Мои колени подогнулись, и я рухнула обратно в объятия Кристен, рыдая сильнее, чем прежде. Он собирался все исправить. Он знал, что это неправильно, и он собирался все исправить. Я чувствую себя так, будто меня разорвали пополам, разрывая между гневом и горем. У меня не было возможности простить его. У меня не было возможности улучшить отношения между нами.

– Почему? – выдавливаю я из себя рыдания. – Почему это должно было случиться?

Кристен крепко прижимает меня к себе, его объятия крепкие и надежные. – Иногда жизнь слишком рано забирает у нас людей. Это жестоко, но это не твоя вина, София. Твой отец знал, что ты его любишь. Он гордился тобой и желал тебе самого лучшего.

Я киваю, но боль все еще там, грубая и непреодолимая. Моя грудь болит, когда осознание погружается глубже. Мой отец ушел. Мужчина, который, несмотря на свои недостатки, всегда старался дать мне лучшую жизнь, какую только мог. Теперь его просто... нет. У меня никогда не будет шанса исправить отношения между нами.

Кристен слегка отстраняется, глядя на меня сверху вниз с серьезным выражением лица. – Он постоянно беспокоился о тебе, пока тебя не было. Он искал тебя, делал все возможное, чтобы вернуть тебя. Никогда не сомневайся в том, как сильно он заботился.

Я с трудом сглатываю, ком в горле мешает говорить. – Я не знала... Я не знала, что он пытается все исправить. – Мой голос едва слышен, тяжесть моей вины давит на меня, как свинцовое одеяло.

– Он любил тебя, София, – нежно говорит Кристен, его голос наполнен тихой силой. – Больше всего на свете. Ты была его миром.

Я закрываю глаза, пытаясь сдержать очередную волну слез, но это невозможно. Мой отец был многим, но по-своему он старался. Он любил меня, даже когда я не могла этого видеть. Даже когда я была слишком зла, чтобы заметить. Хотела бы я вернуться назад, хотя бы на мгновение, и сказать ему, как сильно я его люблю. Как сильно я ценю все, что он для меня сделал.

Я не могу. Мне придется жить с этим сожалением всю оставшуюся жизнь.

Кристен сжимает мое плечо, стараясь утешить меня, но я чувствую, как внутри нарастает пустота, гнетущая боль, которая, я знаю, никогда полностью не исчезнет.

Кристен нежно ведет меня к кровати, его голос тихий, когда он говорит. – София, тебе нужно успокоиться на минутку. Я должен сказать тебе что-то важное.

Я сажусь, вытирая последние слезы, мое сердце все еще болит от тяжести горя и сожаления. Кристен сидит рядом со мной, его лицо, покрытое морщинами от усталости и чего-то еще, беспокойства, может быть, даже страха.

– Смерть твоего отца…, – начинает Кристен, его голос напряжен, как будто ему трудно произносить слова. – Это был не сердечный приступ, по крайней мере, не естественный. Это было убийство.

Я замираю, дыхание перехватывает. Убийство? Мой разум лихорадочно работает, пытаясь понять его слова. – Что ты имеешь в виду?

Кристен тяжело вздыхает. – Это были итальянцы. Дон Фернандо и его люди. Они уже давно плели против нас интриги, пытаясь посеять раздор между русской и американской мафией. Когда они поняли, что Кейс и Максим могут в конечном итоге раскрыть правду о смерти Арло Шарова, они решили устранить Кейса до того, как это произойдет.

Мое тело словно каменеет, когда я слушаю. Мой отец... убит. – Почему никто не знал? – шепчу я, мой голос дрожит. – Почему никто не остановил это?

Лицо Кристен каменеет. – Потому что Фернандо был умен. Он заставил это выглядеть как сердечный приступ, и без более глубокого вскрытия это было бы принято за естественные причины. Если мы сейчас начнем расследование, мы найдем доказательства. Но Фернандо идеально рассчитал время, до того, как Максим и Кейс успели сесть и сложить все воедино. Он хотел, чтобы они сражались. Уничтожали друг друга и нас, чтобы итальянцы могли прийти к власти.

Голова идет кругом, мир вокруг меня рушится еще больше. Мой отец... убит без всякой причины, кроме как для того, чтобы утолить чужую жадность. Он этого не заслужил. Он не был идеален, но он не был человеком, который заслуживал умереть ради чужой выгоды.

Кристен смотрит на меня с глубоким сочувствием, его голос смягчается. – Мне жаль, София. Я знаю, что это слишком для того, чтобы принять.

Я киваю, мое горло слишком сжато, чтобы говорить. Ярость кипит во мне, горя вместе с горем. Так ли чувствовал себя Максим, когда узнал о своем отце? Печаль, беспомощная ярость? Испытывал ли он ту же сокрушительную тяжесть, зная, что его отца у него отняли?

Я ненавижу Максима за все, через что он заставил меня пройти, но я не могу отрицать боль потери родителя из-за убийства... это то, что мы теперь разделяем. Уродливая, жестокая связь, о которой никто из нас не просил.

Голос Кристен вырывает меня из раздумий. – Это еще не все, – говорит он, его тон меняется. – Мы говорили о формировании союза с русскими, чтобы противостоять итальянцам.

Альянс. Это имеет смысл. Нам нужны русские, чтобы дать отпор итальянцам и отомстить за смерть моего отца. – Тогда вперед, – говорю я, слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю их осмыслить. – Сделай это. Заключи альянс.

Кристен неловко ерзает рядом со мной, и я чувствую нерешительность в его голосе, прежде чем он заговорит. – Но есть проблема.

Я смотрю на него, хмуря брови. – Какого рода проблема?

Он прочищает горло, на мгновение отводит взгляд, прежде чем снова встретиться со мной взглядом. – Альянс… он идет с условиями. Русские – они ищут не просто делового соглашения. Они хотят чего-то более… традиционного.

Я чувствую, как мое сердце начинает биться быстрее. – Что ты имеешь ввиду?

Кристен вздыхает, проводя рукой по его волосам. – Они хотят скрепить союз браком. Между тобой и Максимом.

Я чувствую, как пол уходит у меня из-под ног. Брак с Максимом? Человек, который похитил меня, использовал как приманку, держал в плену. Я встаю, мое тело напряжено от недоверия. – Брак. Ты издеваешься?

– Я знаю, как это звучит, и я бы не советовал этого, если бы был какой-то другой выход, – быстро говорит Кристен, тоже вставая и подняв руки в жесте мира. – Это решать тебе. Никто не будет тебя ни к чему принуждать.

– Тогда почему у меня такое чувство, будто у меня нет выбора? – огрызаюсь я, меряя шагами комнату. – А что, если я скажу нет?

Кристен делает глубокий вдох. – Американская мафия рушится, София. Бизнес твоего отца, его наследие... все это разваливается. У нас нет ресурсов или людей, чтобы отбиваться от итальянцев. Нам нужно немедленное финансирование, и русские – единственные, кто может его предоставить.

Я останавливаюсь, моя грудь тяжело вздымается, когда реальность до меня доходит. Он прав. Без русских мы никак не сможем выжить в этой войне. Вся империя моего отца висит на волоске, и я та, кто держит ножницы. Если я скажу нет, все, что он построил, исчезнет. Все, чем он пожертвовал, не будет иметь никакого значения.

Слезы снова наворачиваются, но я сморгнула их, не давая им пролиться. Я уже достаточно наплакалась.

Голос Кристена смягчается. – Я знаю, что ты ненавидишь эту идею, София. Я знаю, что ты ненавидишь Максима. Речь идет о выживании. Речь идет о спасении того, что построил твой отец, о мести за его смерть. Я бы не предлагала этого, если бы не считал, что это единственный выход.

Я поворачиваюсь к нему, чувствуя, как тяжесть решения давит на меня. Я не хочу выходить замуж за Максима. Я не хочу быть привязанной к нему на всю жизнь. Но какой у меня выбор? Альтернатива – позволить всему, над чем трудился мой отец, рухнуть. Позволить его смерти остаться неотомщенной. Я не могу этого допустить.

С дрожащим дыханием я киваю. – Хорошо. Я сделаю это.

Кристен смотрит на меня с облегчением, хотя в его глазах все еще есть печаль. – Мне жаль, что так получилось.

Я качаю головой. – Это неважно. Мне нужно защитить наследие моего отца. Если это единственный выход, то… пусть так и будет.

Я чувствую онемение, когда слова покидают мой рот, тяжесть решения опускается на меня, как тяжелое одеяло. Моя жизнь, какой я ее знала, закончилась.

Глава 17 – Максим

Я стою у алтаря, мои глаза сканируют редкое зрелище передо мной, гости из Братвы и Американской мафии. Нечасто увидишь такую смесь. Две фракции, которые когда-то были врагами, теперь сидят бок о бок, и все из-за женщины, которая вот-вот станет моей женой.

Мой взгляд перемещается к проходу, когда появляется София, держащая Кристена под руку. Она идет медленно, ее лицо бледное, ее фигура меньше, чем была всего неделю назад. Смерть Кейса сильно ударила по ней, я вижу это по ее впалым щекам, тяжесть горя все еще давит на нее. Но даже с этой печалью, затаившейся в ее глазах, она прекрасна. Почти слишком прекрасна.

Ее платье облегает ее во всех нужных местах, ее длинные светлые волосы ниспадают на спину. Когда она приближается, я замечаю нервозность в ее шагах, скованность в ее позе. Она останавливается передо мной, ее глаза избегают моего взгляда, когда Кристен передает ее. Это больше похоже на сделку, чем на свадьбу. Потому что это то, что есть – бизнес.

Церемония начинается, обмен клятвами – формальность, которой никто из нас не может избежать. Когда София говорит, ее голос тихий, почти хрупкий, но за ним скрывается сила. Я ловлю себя на том, что смотрю на нее, более очарованный ею, чем ожидал. Слова пролетают мимо в тумане, но я осознаю ее присутствие таким образом, что это кажется тревожным. Мои мысли дрейфуют к тому, что произойдет позже сегодня вечером, и я не могу сдержать желание, которое растет во мне, когда я думаю о ней, как я заявлю на нее свои права полностью.

Наконец, пришло время. Я поднимаю ее вуаль, впервые за сегодня полностью открывая ее лицо. Ее глаза встречаются с моими, широко раскрытые и неуверенные, но она не вздрагивает. Я наклоняюсь, моя рука обхватывает ее щеку, когда я прижимаюсь губами к ее губам. Поцелуй сначала мягкий, ее губы теплые и податливая под моими, но я хочу большего. Ее вкус опьяняет, и на краткий миг я забываю обо всем остальном. Я забываю толпу, клятвы, даже деловые договоренности за всем этим.

Мне нужна только она.

Когда я отстраняюсь, я замечаю, как ее дыхание сбивается, как ее щеки краснеют. Я подавляю ухмылку, которая вот-вот должна сформироваться. Теперь она моя. Полностью. Эта мысль, эта уверенность только разжигает голод внутри меня.

День переходит в ночь, прием, размытость тостов и вежливых разговоров. Мои мысли в другом месте, уже думаю о том, что ждет меня позже. Когда я наконец захожу в свою комнату, она уже там. Она стоит у окна, спиной ко мне, ее длинное платье струится по ее ногам. Она кажется не на своем месте, неловкой и неуверенной.

Она оборачивается, услышав меня, нервно сжимает руки перед собой. – Нам обязательно жить в одной комнате? – спрашивает она, ее голос колеблется, неуверен.

Я подхожу ближе, не отрывая от нее глаз. – Это, возможно потому что брак по расчету, – говорю я, понизив голос, – но теперь ты моя жена, София. Ты будешь выполнять все обязанности, которые с этим связаны.

Ее глаза слегка расширяются, и я чувствую нервозность, исходящую от нее. Она переминается с ноги на ногу, ее пальцы теребят ткань платья. Я приближаюсь, пока не оказываюсь прямо перед ней, так близко, что чувствую, как напряжение волнами скатывается с нее.

Ее дыхание учащается, когда я тянусь к молнии ее платья и медленно тяну ее вниз. Она не останавливает меня, не отталкивает. Вместо этого она стоит там, ее тело напряжено, в ожидании.

Я наклоняюсь, мои губы касаются раковины ее уха, и я шепчу: – Почему ты так нервничаешь, София? Не говори мне... ты девственница?

Ее молчание – достаточный ответ, но когда она кивает, во мне вспыхивает искра чего-то темного. Мысль о том, что ее никто не трогал раньше, что я буду первым, пробуждает во мне первобытное удовлетворение.

– Понятно, – бормочу я, отступая ровно настолько, чтобы посмотреть на нее. – Ты хоть когда-нибудь целовалась с мужчиной до сегодняшнего дня?

Она качает головой, ее лицо краснеет от смущения. Это почти слишком хорошо, чтобы поверить. Она нетронута, невинна в том смысле, в котором я не ожидал.

Я снова наклоняюсь, мое дыхание горячо на ее шее. – Тогда я буду тем, кто тебя погубит.

Ее тело напрягается, но она не отстраняется. Она боится, я это вижу, но есть в ней и что-то еще. Предвкушение. Любопытство. Я вижу это по тому, как ее глаза устремляются к моим губам, как ее дыхание становится быстрее, поверхностным и прерывистым.

Я наклоняюсь, позволяя платью соскользнуть с ее плеч, обнажая ее мягкую, бледную кожу. Ее грудь быстро поднимается и опускается, когда ткань собирается у ее ног, оставляя ее стоять в одном нижнем белье.

Мои руки находят ее талию, притягивая ее ближе. Она дрожит под моим прикосновением, ее тело слегка вздрагивает, когда я крепко прижимаю ее к себе.

– Теперь ты моя, – шепчу я, мои губы касаются уголка ее рта. – Полностью. Понимаешь?

Она кивает, хотя в ее глазах мелькает проблеск страха. Она не будет сопротивляться. Она слишком покорна, слишком послушна, чтобы сопротивляться. Мне так больше нравится. Она научится принимать это, принимать меня.

Я мягко толкаю ее на кровать, наблюдая, как она откидывается на мягкие простыни, ее глаза широко раскрыты и полны нервного ожидания. Ее грудь поднимается и опускается с каждым поверхностным вдохом, напряжение в ее теле становится очевидным, когда я наклоняюсь к ней. Мои руки скользят по ее бокам, пальцы касаются ее кожи, чувствуя тепло под ними. Ее губы слегка приоткрываются, но она не произносит ни слова, ее взгляд устремлен на меня.

Медленно, осознанно я опускаюсь, чтобы поцеловать ее, начиная с ключицы и поднимаясь к шее. Она напрягается подо мной, но я чувствую, как она сдается дюйм за дюймом. Мои губы скользят по ее коже, оставляя за собой след тепла, когда я целую ее сильнее, глубже. Ее дыхание становится прерывистым, и когда я смотрю на нее, ее щеки краснеют, губы дрожат. Она ошеломлена, именно там, где я хочу ее.

Когда я начинаю помогать ей снять остальную часть платья, мои руки двигаются с отработанной легкостью, я чувствую, как ее тело напрягается под моим прикосновением. Она пытается сохранить самообладание, но я чувствую смущение в ее движениях, нерешительность в том, как она отвечает мне.

– Ты помнишь ту ночь? – бормочу я ей в кожу, голос низкий, размеренный. – Ты говорила по телефону обо мне. Ты помнишь… что было потом?

Ее глаза расширяются, и она с трудом сглатывает, ее тело слегка дергается от удивления. Она пытается сдержать смущение, но теперь я ясно вижу это. Она помнит. Конечно, помнит.

Я ухмыляюсь, продолжая целовать ее шею, мои руки работают, чтобы снять последний кусочек ее платья. – Ты понятия не имела, что я могу слышать каждое слово, не так ли? – Я слегка отстраняюсь, глядя ей в глаза, мой голос пронизан весельем. – То, как ты говорила обо мне... как ты сказала, что я намного лучше Джексона. Ты не заметила, что я все время слушал.

Ее лицо краснеет еще сильнее, ее смущение почти осязаемо. Она закусывает губу, отворачивается, ее щеки горят под моим взглядом. Несмотря на явное смущение, в ее глазах есть что-то еще, что-то, что говорит о том, что она не совсем ненавидит то, что я услышал эти слова.

Мой член твердеет на внутренней стороне ее бедра, когда я прижимаюсь к ней. Матрас скрипит под нашим общим весом, когда я двигаюсь, она чувствует меня напротив себя, и дрожь пробегает по ее позвоночнику.

– Я не…, – начинает она едва слышным шепотом, но замолкает, когда я подношу руку к ее щеке, заставляя ее снова посмотреть на меня.

– Ты не что? – спрашиваю я, мои губы касаются ее губ, пока я говорю. Я прижимаюсь к ней, и с ее губ срывается тихий стон. – Не хотела или хотела, чтобы я знал?

Ее губы раскрываются, но слова не произносятся. Вместо этого она снова сглатывает, ее дыхание прерывается, когда я наклоняюсь ближе, мой рот зависает прямо над ее.

– Ты можешь отрицать это сколько хочешь, – говорю я, мой голос низкий, дразнящий. – Мы оба знаем правду. Тебе нравилось думать обо мне той ночью, не так ли?

Она колеблется мгновение, ее глаза ищут мои, но я вижу, как реагирует ее тело. Она нервничает, может быть, даже напугана, но есть часть ее, которая заинтригована, любопытна по поводу того самого человека, которого она должна ненавидеть.

– Я... я не знала, что ты слушаешь, – шепчет она тихим, полным стыда голосом.

Я тихонько хихикаю, провожу рукой по ее боку, чувствую, как ее тело дрожит под моим прикосновением. – Неважно. Я тебя услышал.

Я не жду, пока она ответит. Вместо этого я снова целую ее, на этот раз сильнее, мои губы овладевают ее губами, когда я глубже прижимаю ее к матрасу. Она отвечает медленно, сначала нерешительно, но затем я чувствую, как она расслабляется, ее тело тает на моем, когда она начинает целовать меня в ответ.

Я притягиваю ее ближе, мои руки исследуют ее теперь уже голую кожу, жар между нами усиливается с каждой секундой. Мои руки погружаются между ее бедер, чтобы найти ее мокрой. Теплой. С ухмылкой я выравниваюсь с ее входом, она задыхается, когда я вхожу в нее, выгибая спину. Это восхитительно.

Ее тихие всхлипы наполняют воздух, и я могу сказать, что она смущена звуками, вырывающимися из ее губ, но она ничего не может с собой поделать. Она сдается мне, понемногу.

Я слегка отстраняюсь, мои губы зависли прямо над ее губами, когда я задаю темп, мой голос был тихим рычанием. – Я слышал каждое слово, София. Я точно знаю, о чем ты думала... как ты хотела поцеловать меня, как ты ненавидела Джексона. Теперь ты моя, и тебе не нужно притворяться, что это не так.

Она зажмуривает глаза, ее лицо горит красным, когда она пытается скрыть свое смущение. Даже когда я в нее врезаюсь, она краснеет. Ее сиськи подпрыгивают, когда я трахаю ее, волосы в красивом блондинистом беспорядке на голове.

Я чувствую, как учащается ее пульс, как учащается ее дыхание, и я знаю, что она долго не продержится. Все в порядке, я тоже не продержусь.

– Я... я не... думала, – шепчет она, едва выговаривая слова, ее голос дрожит.

– Не лги, – говорю я, хватая ее за запястья и прижимая их к кровати. Я наклоняюсь ближе, мой рот касается ее уха, и я шепчу – Я заставлю тебя признать это.

Она слегка извивается подо мной, но не для того, чтобы сбежать. Скорее, она пытается контролировать себя, пытается не реагировать на то, как мои прикосновения зажигают ее кожу. Я снова целую ее шею, мои губы скользят вниз по ее ключице, когда я сильнее прижимаю ее запястья к матрасу, удерживая ее на месте.

Ее дыхание учащается, и когда я смотрю на ее лицо, я вижу смесь эмоций, играющих на ее чертах, страх, смущение, но также и любопытство. Она никогда не чувствовала ничего подобного раньше, и это видно.

Я ускоряю темп, вбиваясь в нее так быстро, так отчаянно, что у меня кружится голова. Возбуждение заставляет мою кожу гореть, сворачиваясь глубоко в животе.

– Не волнуйся, – бормочу я ей в кожу, и ее спина выгибается, когда я в нее вжимаюсь. – Я позабочусь о тебе. Теперь ты моя, а я всегда забочусь о том, что мое.

Она не отвечает, ее тело все еще подо мной. Ее дыхание прерывистое, ее глаза зажмурены. Ее стенки сжимаются вокруг моего члена, когда она кончает, вздох застревает в глубине ее горла. Никто никогда не выглядел так идеально.

С хрюканьем я сжимаю ее. Я достигаю пика, изливая горячую сперму в нее, все тело сжимается в тугой узел. На мгновение мир замирает, пока наши объединенные соки остывают между нашими соединенными телами.

Я отпускаю ее запястья, слегка отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее сверху вниз. Ее лицо раскраснелось, губы приоткрыты, она тяжело дышит, и я ухмыляюсь, зная, что уже победил.

– Наслаждаешься? – спрашиваю я, ухмыляясь.

Она смотрит на меня, затаив дыхание, не в силах вымолвить ни слова.

Я наклоняюсь и целую ее снова, на этот раз медленнее, мягче, наслаждаясь тем, как она отвечает мне, как ее тело начинает таять под моими прикосновениями. Она неопытна, да, но это только делает ее лучше. Она моя, чтобы формировать ее, моя, чтобы ломать.

Я буду наслаждаться каждой секундой.