Текст книги "Похищена Братвой (ЛП)"

Автор книги: Мари Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Эпилог – Максим

Я смотрю на Софию, пока веду машину, ее взгляд каждые несколько секунд перескакивает с дороги впереди на меня, на ее лице ясно читается смесь любопытства и разочарования. Она пыталась понять, куда мы едем, последние полчаса, но я молчал, наслаждаясь напряжением. Она скрещивает руки, хмурится, и я практически чувствую, как она пытается прочитать мои мысли.

– Максим, – говорит она резким, но игривым голосом. – Ты скажешь, куда мы направляемся, или мне просто сидеть здесь и ждать в напряжении вечность?

Улыбка дергает уголки моих губ, но я не отвожу глаз от дороги. – Это сюрприз, – говорю я просто, мой тон спокоен.

Она драматично фыркает, но в ее глазах проблеск волнения, который говорит мне, что ей это нравится. Я знаю ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что сюрпризы заставляют ее нервничать, но я также знаю, как сильно она любит их, когда они оказываются правильными.

Мы едем немного дальше, город исчезает позади нас, пока дорога петляет к нашему пункту назначения. Она ерзает на сиденье, смотрит в окно, пытаясь понять, где мы. Ее нетерпение ощутимо, но я держу рот закрытым, позволяя ей гадать.

Наконец, мы прибываем к большому зданию, полному людей. Глаза Софии расширяются, когда она видит сцену. Собралась толпа, баннеры висят по всему фасаду здания, и в воздухе витает чувство волнения. Я паркую машину и выхожу, обхожу ее, чтобы открыть дверь. Она осторожно выходит, ее взгляд осматривает территорию.

– Максим, что это? – спрашивает она, ее голос становится тише и более любопытным.

Я киваю в сторону входа, где Кристен, Дженнифер и еще несколько ее друзей уже ждут в зале. Они машут ей, широко улыбаясь.

Ее взгляд перемещается между мной и ними, на ее лице все еще написано замешательство. – Почему они здесь?

Я не отвечаю. Вместо этого я беру ее за руку и веду ко входу. Когда мы заходим внутрь, она замирает, ее взгляд падает на большую вывеску над сценой: Фонд Софии Шаровой.

Она читает медленно, ее глаза расширяются от недоверия. Ее рот слегка приоткрывается, но слова не произносятся. Я вижу, как шестеренки крутятся в ее голове, пытаясь все это осмыслить.

Направленность фонда проста – охрана окружающей среды, устойчивое развитие и инициативы по посадке растений, все то, что она упоминала как любимое во время наших разговоров. Я помню, как ее лицо засияло, когда она говорила о своей страсти к защите окружающей среды, о том, как она хотела изменить мир, полный хаоса. И теперь у нее есть платформа, чтобы сделать именно это.

Наступает момент ошеломленной тишины, прежде чем толпа взрывается аплодисментами. София поворачивается ко мне, ее глаза остекленевшие, шокированные.

– Ты это сделал? – шепчет она, ее голос полон эмоций.

Я киваю. – Ты упомянула, что хочешь сделать что-то значимое. Я подумал, что ты захочешь начать отсюда.

Ее руки взлетают ко рту, глаза наполняются слезами. – Максим... я... я не знаю, что сказать.

Я пожимаю плечами, пытаясь сохранять спокойствие, но в глубине души я наслаждаюсь каждой секундой. Видеть ее такой счастливой, это стоит всего. – Тебе не нужно ничего говорить. Просто наслаждайся.

Она поворачивается обратно к толпе, впитывая аплодисменты, улыбки друзей и значимость того, что только что ей дали. В ее глазах свет, которого я давно не видел, какая-то радость, которая заставляет всю пережитую ею тьму казаться далеким воспоминанием.

Она делает шаг вперед, пожимая руки некоторым гостям, ее движения медленные и осторожные, как будто она все еще все это обдумывает. Дженнифер бросается к ней, крепко обнимая ее, и я слышу, как они смеются сквозь слезы. Кристен стоит рядом, хлопая, в его глазах светится гордость.

Я откидываюсь назад, наблюдая со стороны, удовлетворенный. София прошла через ад, но она выкарабкалась из него сильнее, и теперь у нее есть что-то, что принадлежит только ей, что-то хорошее. Что-то, что дает ей повод улыбаться.

Она оглядывается на меня, ее глаза полны благодарности и чего-то еще, чего-то более глубокого. На мгновение наши глаза встречаются, и я вижу, как много это для нее значит. Она на седьмом небе от счастья, и я не могу отрицать, что мне приятно видеть ее такой.

Когда аплодисменты стихают, она возвращается ко мне, ее улыбка широкая и искренняя. Она обнимает меня за шею, крепко прижимая к себе. Я не привык к публичным проявлениям чувств, но для нее я делаю исключение.

– Спасибо, – шепчет она дрожащим от волнения голосом.

– Ты этого заслуживаешь, – говорю я тихим, но твердым голосом. – Ты достаточно натерпелась. Пришло время для чего-то хорошего.

Она слегка отстраняется, глядя на меня снизу вверх, и на мгновение я вижу ту девушку, которую раньше тяготили все эти боль и утрата. Но теперь в ее глазах надежда, и как будто груз свалился с ее плеч.

– Я не могу поверить, что ты сделал это для меня, – говорит она, и в ее голосе все еще слышно недоверие.

Я ухмыляюсь, наклоняясь ближе. – Что мое, то твое, помнишь?

Она смеется, качая головой, а слезы текут по ее щекам. – Ты действительно полон сюрпризов, не так ли?

Я пожимаю плечами. – У меня бывают моменты.

После этого мероприятие продолжается гладко, и приятно видеть, насколько фонд Софии находит отклик у присутствующих. Наши друзья и семья собираются вокруг, выражая свои поздравления и поддержку. Я стою в стороне большую часть времени, позволяя Софии быть в центре внимания. Она заслуживает всего этого. Я не могу не заметить, как она светится, когда говорит о своих планах, как ее страсть сияет в каждом слове.

Дженнифер отводит ее в сторону, чтобы поговорить о будущих событиях, и Кристен не может перестать сиять от гордости. Это хорошая ночь, которая ощущается как шаг в правильном направлении для нас обоих.

Когда вечер подходит к концу, и гости начинают расходиться, София остается рядом со мной, держа меня за руку. Это едва заметный жест, но я чувствую за ним силу, словно она заземляется в моменте. Когда наконец приходит время отправляться домой, она тихо вздыхает с облегчением, когда мы оставляем мероприятие позади и садимся в машину.

Дорога домой тихая, но не в некомфортном смысле. В воздухе между нами витает чувство удовлетворения, своего рода покой, к которому я все еще привыкаю.

Как только мы заходим внутрь, София делает глубокий вдох, ее выражение лица становится более серьезным. Она смотрит на меня, ее глаза ищут мои, как будто она пытается понять, как сказать то, что у нее на уме.

– У меня есть кое-что для тебя, – говорит она, ее голос мягкий, почти нерешительный. – Но… я не знаю, понравится ли тебе это.

Я поднимаю бровь, заинтригованный внезапной переменой в ее тоне. – Покажи мне, – говорю я с любопытством.

Она лезет в сумку, достает сложенный листок бумаги и протягивает его мне. Это больничный отчет, официальный, с ее именем, аккуратно напечатанным сверху. Я смотрю на слова, просматриваю строки, пока одно слово не бросается мне в глаза: беременна.

Мое сердце замирает.

– У нас будет ребенок, – шепчет она едва слышным голосом, наблюдая за моей реакцией.

Я смотрю на нее, ошеломленный. Это было последнее, чего я ожидал, и на мгновение я не уверен, как это переварить. Идея иметь семью никогда не была чем-то, о чем я действительно думал, не с этой жизнью, не со всем, что произошло. Но теперь, когда это здесь, теперь, когда это с ней, это ощущается... по-другому. Это ощущается правильно.

Семья. С Софией.

Мысль медленно проникает, но когда это происходит, что-то встает на место. Я представляю себе будущее, такое, где больше нет только меня. Есть она. Наш ребенок. Наша семья.

Я оглядываюсь на Софию, которая смотрит на меня с нервным, почти тревожным выражением лица, словно она готовится к чему-то, в чем не уверена.

Я протягиваю руку, притягивая ее к себе. – Я счастлив, София, – тихо говорю я, прижимаясь своим лбом к ее лбу. – Я не ожидал этого... но я счастлив.

Ее тело расслабляется напротив моего, и она тихо и облегченно выдыхает. – Правда?

– Правда, – уверяю я ее, притягивая еще ближе. – Я бы не хотел, чтобы было по-другому.

Она обнимает меня за шею, зарывается лицом мне в грудь, и я чувствую, как напряжение уходит из нее. Мы стоим так некоторое время, просто держась друг за друга, и оба осознаем реальность того, что это значит.

Ребенок. Новое начало. Семья.

Это кажется сюрреалистичным, но когда я стою там с ней на руках, я знаю, что я готов. Впервые в жизни я действительно хочу этого. Я хочу будущего с ней, с нашим ребенком.

– Спасибо, – шепчет она мне в грудь, ее голос дрожит от волнения.

Я слегка отстраняюсь, смотрю на нее сверху вниз, моя рука нежно лежит на ее животе. – С нами все будет хорошо, – говорю я твердым голосом. – Ты и я. И этот ребенок.

Она кивает, ее глаза блестят от непролитых слез. – Я просто... я боюсь.

Я обхватываю ее лицо руками, большим пальцем смахиваю слезу, которая вытекает. – У меня есть ты. У тебя есть я. Тебе не нужно бояться.

Она улыбается мне, ее глаза смягчаются. Это взгляд, который я полюбил, то, как она смотрит на меня, когда все стены рухнули и есть только мы. Она наклоняется к моему прикосновению, и я нежно целую ее в лоб, скрепляя обещание между нами.

Мы стоим там еще несколько мгновений, просто держась друг за друга, позволяя весу этой новой реальности укорениться. Мы еще многого не знаем, многое может пойти не так. Но даже так все кажется именно таким, каким и должно быть.

Наконец, она отстраняется, кладет руки мне на грудь и смотрит на меня снизу вверх. – Итак, – говорит она с легкой, дразнящей улыбкой, – ты готов стать отцом?

Я тихонько усмехаюсь, качая головой в недоумении. – Думаю, мы скоро узнаем.

Она смеется, звук легкий и полный надежды, и я не могу не улыбнуться. Что бы ни случилось дальше, мы встретим это вместе.

Расширенный эпилог – София

Шотландское нагорье еще более захватывающее, чем я себе представляла. Перед нами простираются холмы, бесконечные и дикие, с глубокими долинами, прорезающими землю, словно из сна. Прохладный бриз несет аромат сосны и свежей земли, небо, идеальное сочетание нежно-голубого и серого. Мы гуляем уже около часа, только вдвоем, и на этот раз мир кажется спокойным.

Это именно то, что мне было нужно.

Ветер ерошит мои волосы, когда мы останавливаемся на вершине небольшого холма, и я смотрю на огромный ландшафт, чувствуя, как меня охватывает чувство спокойствия. Зелень холмов контрастирует с грубыми, скалистыми выступами, а вдалеке тонкий ручей прорезает долину, сверкая в угасающем свете. Вокруг никого на многие мили, только природа и мы.

Максим стоит рядом со мной, его руки небрежно засунуты в карманы, его глаза сканируют горизонт. Даже здесь, в глуши, он настороже, всегда наблюдает, всегда оценивает. Но сегодня в нем есть мягкость, своего рода непринужденность, которую я не всегда замечаю.

– Как красиво, не правда ли? – спрашиваю я, и мой голос едва слышен.

Он смотрит на меня сверху вниз, его губы изгибаются в редкой искренней улыбке. – Так и есть.

Я обхватываю руками свой растущий живот, чувствуя мягкое трепетание жизни внутри меня. Сейчас я на третьем месяце беременности, и хотя еще рано, я уже чувствую, как связь становится глубже. Я на мгновение закрываю глаза, позволяя бризу целовать мое лицо. Это место похоже на сон, на мир, где ничего плохого не может случиться.

– Как ты думаешь…? – начинаю я, колеблясь на мгновение, прежде чем продолжить, – когда мы состаримся, мы сможем жить где-то в таком месте?

– Сколько лет?

– Не знаю. Восемьдесят, может быть.

Максим приподнимает бровь, удивленный вопросом. – Восемьдесят, да? Ты уже так далеко вперед планируешь?

Я усмехаюсь, слегка подталкивая его локтем. – Почему бы и нет? Я имею в виду, просто посмотри на это. Представь, что ты просыпаешься и видишь это каждый день. Никакого хаоса, никакого насилия, только мир.

Он оглядывается, снова любуясь видом, затем снова смотрит на меня с игривым блеском в глазах. – К тому времени, как тебе будет восемьдесят, мне будет сколько... девяносто пять? Думаешь, я все еще смогу подняться на этот холм?

Я смеюсь, и этот звук смешивается с ветром. – Ты все равно будешь крепок. Ты, наверное, побежишь на холм, пока я буду переводить дыхание.

Он ухмыляется. – Я вытащу тебя, если придется.

Мы разделяем тихий момент, просто глядя друг на друга, и я чувствую, как в моей груди расцветает тепло. Быть с ним вот так, вдали от всего, ощущается совсем по-другому. Как будто нам разрешено просто... быть. Никаких ожиданий. Никакого давления.

– Но я серьезно, – говорю я через мгновение, голос становится тише. – Я хочу это. Такое место. Когда мы закончим со всем этим безумием.

Взгляд Максима смягчается, и он протягивает руку, чтобы заправить мне за ухо выбившуюся прядь волос. – Я построю тебе дом прямо здесь, если ты этого хочешь, – говорит он, его голос грубый, но наполненный с искренностью. – Когда мы закончим со всем, мы сможем вернуться.

Я улыбаюсь, тронутая предложением. – Правда?

Он пожимает плечами, хотя в его глазах мелькает озорной огонек. – Почему нет? Это могло бы быть хорошим местом, чтобы состариться вместе.

Я кладу руку на живот, представляя наше будущее, наш ребенок бежит по полям, мы вдвоем сидим на крыльце, смотрим, как солнце садится за холмы. Эта картина кажется такой далекой от той жизни, которой мы живем сейчас, но я почти верю, что это возможно.

– Спасибо, – шепчу я, наклоняясь к нему.

– За что?

– За все.

Максим обнимает меня за плечи, притягивая ближе к себе. Он не многословен, но я чувствую его ответ в том, как он держит меня, в тихой силе его присутствия. На мгновение мы просто стоим, глядя на вид, позволяя покою этого места окутать нас.

– Как думаешь, понравится ли здесь ребенку? – спрашиваю я, полушутя, но также и задаваясь вопросом, сможет ли это место когда-нибудь стать убежищем для нашего ребенка.

Он тихонько посмеивается. – Зависит от того. Если они хоть немного похож на меня, ему станет скучно через пять минут.

Я смеюсь. – Ну, если он такие же, как я, ему понравится.

Максим смотрит на меня сверху вниз, в уголках его глаз появляются морщинки, что случается редко, когда он действительно веселится. – Полагаю, нам придется подождать и посмотреть, на кого из нас он похож.

Я кладу голову ему на грудь, чувствуя ровное биение его сердца под своей щекой. – Я просто надеюсь, что он унаследует от нас все самое лучшее.

Его рука двигается к моему животу, нежно останавливаясь там, где растет наш ребенок. – Так и будет.

Некоторое время мы стоим в тишине, ветер нежно дергает нашу одежду, мир вокруг нас тихий и неподвижный. Это похоже на обещание, этот момент, это место. Обещание мира после всего, через что мы прошли, после всего, с чем нам еще предстоит столкнуться.

– Когда придет время, – тихо говорю я, – я заставлю тебя сдержать это обещание. Дом, мирная жизнь… все это.

Продолжая прогулку по Хайленду, свежий воздух наполняет мои легкие и проясняет мой разум. Красота этого места ошеломляет, и я чувствую спокойствие, которого давно не испытывала. Даже в тишине момента мои мысли уносятся ко всему, что происходит дома. Так много всего происходит, так много всего еще нерешенного.

Я бросаю взгляд на Максима, который идет рядом со мной, его выражение лица расслаблено, но глаза всегда насторожены. Он в редком хорошем настроении, может быть, потому, что чувствует, как мне нравится это место. Или, может быть, потому, что, на этот раз, все, кажется, идет хорошо. По крайней мере, сейчас.

– Фонд преуспевает, – говорю я, нарушая тишину. – Команда прислала мне обновление перед отъездом. Инициатива по устойчивому развитию, которую мы начали, уже набирает обороты.

Максим кивает, его взгляд метнулся в мою сторону. – Это хорошо. Ты вложила в это много труда.

Я тихо улыбаюсь. Фонд Софии Шаровой стал для меня своего рода спасательным кругом. Он дал мне цель вне мафии, вне хаоса, который, казалось, доминировал над всем, другая часть нашей жизни. Осознание того, что я вношу изменения, пусть даже небольшие, в мир, помогало мне сохранять твердую почву под ногами.

– Это не только я, – говорю я. – За этим стоит отличная команда. Они продвигают больше проектов по сохранению окружающей среды. Мы сотрудничаем с большим количеством организаций. Это растет быстрее, чем я когда-либо ожидала.

– Ты должна гордиться, – говорит он хриплым, но искренним голосом. – Ты построила что-то хорошее.

Я чувствую прилив гордости от его слов, но мои мысли вскоре переключаются на другие вещи. – Альянс... он работает, не так ли? Я имею в виду, Кристен преуспевает в бизнесе.

Максим кивает, устремив взгляд на дорогу впереди. – Кристен умен. Он обеспечил бесперебойную работу бизнеса твоего отца. Альянс с американцами укрепил обе стороны. Теперь у нас больше ресурсов. Больше влияния.

Я киваю, благодарная за то, что Кристен смог справиться с ответственностью, которая пришла вместе с принятием империи моего отца. Странно думать, что все, что построил мой отец, теперь в руках Кристена, но я доверяю ему. Он всегда был для меня как семья.

– Итальянцы в последнее время притихли, – бормочу я, вспоминая, как все прошло с доном Фернандо.

Максим смотрит на меня, его выражение лица слегка ожесточилось. – Пока.

Я не могу не задуматься о Кьяре, дочери дона Фернандо. Она была безжалостна, почти слишком, чтобы я могла с ней справиться. – Как думаешь, нам стоит беспокоиться о ней? Я имею в виду Кьяру.

Максим сжимает челюсть, и я вижу в его глазах проблеск расчета. – Дети Фернандо вернулись в Италию. Они пока затаились. Не думай, что они забыли. Месть – это болезнь, она распространяется, нарывает. Они вернутся за нами, когда будут готовы.

Я слегка дрожу, несмотря на тепло солнца. Я знаю, что Максим прав. Месть не умирает легко. – И что нам делать?

– Мы готовимся, – просто говорит он. – Мы не теряем бдительности. Мы опережаем их.

Его слова практичны, но я чувствую, как их тяжесть оседает в моей груди. Даже здесь, посреди Хайленда, в окружении мира и красоты, тень нашей жизни остается. Мафия никогда не отстает, как бы далеко мы ни пытались убежать.

– А как же Кьяра? – тихо спрашиваю я. – Как думаешь, она попытается прийти за нами?

Взгляд Максима темнеет, челюсти слегка сжимаются. – Кьяра опасна, но она также умна. Она поймет, что идти за нами сейчас будет самоубийством. Если она когда-нибудь это сделает… Я с ней разберусь.

В его тоне есть некая окончательность, которая заставляет меня верить ему. Я доверяю Максиму, даже когда мир вокруг нас кажется неопределенным.

Мы идем молча еще некоторое время, перед нами простирается бесконечный и нетронутый пейзаж. Несмотря на все, через что мы прошли, несмотря на опасности, которые все еще маячат на горизонте, здесь есть чувство надежды. Может быть, это свежий воздух, изоляция, а может быть, это тот факт, что впервые за долгое время я чувствую, что действительно что-то строю для себя. Для нас.

– С нами все будет хорошо, – тихо говорю я, скорее для того, чтобы успокоить себя.

Максим останавливается и поворачивается ко мне лицом, его глаза смотрят прямо в мои. – Мы сделаем это, – говорит он твердо.

Я киваю, чувствуя прилив уверенности от его слов. Пока мы вместе, мы сможем справиться со всем, что будет дальше. Будь то итальянцы, будущее фонда или воспитание нашего ребенка, мы справимся.

Мы снова идем, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Все не идеально, но лучше, чем было за долгое время. Впервые я чувствую, что мы на твердой земле.

– Я позабочусь о том, чтобы мы опередили итальянцев, – добавляет Максим после долгого молчания. – Но пусть это тебя не волнует. Сосредоточься на фундаменте. На ребенке. Я разберусь со всем остальным.

Я киваю, позволяя его словам впитаться. – Я просто надеюсь, что Кьяра не вернется в ближайшее время. Я не хочу иметь с ней дело.

– Она не сделает этого, – говорит Максим, его тон окончательный. – Если она вернётся, она пожалеет об этом.

Я в этом не сомневаюсь. Если кто и может нас защитить, так это он.

Голос Максима тихий, грубый от намерения. – Забудь об этом, – бормочет он, поворачиваясь ко мне с опасным блеском в глазах. – Сейчас я хочу сосредоточиться на тебе.

Прежде чем я успеваю отреагировать, он уже сокращает расстояние между нами, прижимая меня к грубой коре дерева позади меня. Мое сердце колотится, и я оглядываюсь, мои щеки горят от смущения.

– Кто-то может нас увидеть, – шепчу я, мой голос едва слышен, когда я смотрю мимо него, осматривая тихий пейзаж. Хайлендс может быть и далек, но мысль о том, что меня поймают, заставляет меня нервничать.

Максим ухмыляется, наклоняясь так, что его губы оказываются всего в нескольких дюймах от моего уха. – Тогда тебе лучше помолчать, – говорит он, его голос темный и дразнящий. – Если ты не хочешь, чтобы тебя заметили.

Прежде чем я успеваю ответить, его губы врезаются в мои, грубые, голодные и нуждающиеся. Его руки сжимают мою талию, собственнически притягивая меня ближе. Я задыхаюсь у его рта, интенсивность его поцелуя зажигает что-то глубоко внутри меня. Его руки двигаются ниже, пальцы касаются подола моего сарафана, и, не говоря ни слова, он медленно поднимает его, его прикосновение твердое и обдуманное.

– Максим…? – шепчу я, пытаясь вернуть себе самообладание, но он заставляет меня замолчать еще одним поцелуем, его язык исследует мой, пока его руки скользят под моим платьем, его пальцы касаются голой кожи моих бедер.

– Тсс, – выдыхает он мне в губы, его рот изгибается в озорной ухмылке. Его прикосновение становится все более настойчивым, скользя выше по моим бедрам, пока я не начинаю дрожать под его руками. Я кусаю губу, пытаясь сдержать звуки, которые грозят вырваться наружу.

Губы Максима скользят по моей шее, оставляя обжигающий след, когда он сильнее прижимает меня к дереву. Моя голова откидывается назад, глаза закрываются, и мир вокруг нас исчезает. Все, что я могу чувствовать, это его, его грубое, властное прикосновение, его губы на моей коже, то, как он полностью захватил контроль.

Он крепко сжимает мои бедра, слегка приподнимая меня, и я инстинктивно обхватываю его талию ногами. Кора впивается мне в спину, но это ничто по сравнению с жаром между нами. Его губы возвращаются к моим, захватывая их в еще одном болезненном поцелуе, пока его руки бродят под моим платьем, заявляя на меня права так, как может только он.

– Максим…, – шепчу я снова, на этот раз задыхаясь, пульс колотится в ушах. Волнение от того, что я здесь, открытая, добавляет всему остроту, усиливая интенсивность каждого его прикосновения.

Он отстраняется ровно настолько, чтобы заглянуть мне в глаза, его лицо темнеет от желания. – Замолчи, – мягко приказывает он, его большой палец касается моей нижней губы, – если ты не хочешь, чтобы кто-то узнал, что я с тобой делаю.

У меня перехватывает дыхание, когда его слова вызывают дрожь во мне. Давление его тела на мое, то, как он прижал меня к дереву, делает невозможным думать о чем-либо еще. Я могу только кивнуть, не в силах говорить, когда его руки сжимают меня сильнее, поднимая меня выше к себе. Он трётся об меня, медленно, неторопливо, и мне приходится сильно прикусить губу, чтобы сдержать стон.

Это быстро, горячо, страсть между нами вспыхивает как лесной пожар, когда его губы снова пожирают мои, срочность в его движениях растет с каждой секундой. Мир может рухнуть вокруг нас, и я не замечу. Не с тем, как Максим поглощает меня, заявляя права на меня полностью в этот момент.

Когда мы достигаем пика нашего безумия, я цепляюсь за него, мои пальцы впиваются в его плечи, мое тело дрожит от усилий оставаться тихой. Он рычит низко в горле, его руки сжимают меня крепче, когда мы движемся вместе, воздух вокруг нас густ от напряжения и желания.

Наконец, когда момент проходит и наше дыхание становится прерывистым, он слегка отстраняется, прижимаясь лбом к моему. Его пальцы выскальзывают из-под моего платья, и он позволяет ткани вернуться на место. Мое сердце колотится в груди, мир медленно возвращается в фокус, когда я перевожу дыхание.

Губы Максима касаются моих губ в последний раз, теперь они мягче. – Видишь? Никто не заметил.

Я киваю, все еще ошеломленная, мои ноги дрожат, когда я спускаю их с его талии. Он отступает назад, разглаживая мое платье, как будто ничего не произошло, в то время как я пытаюсь найти опору, как физическую, так и моральную.

– Пошли, – говорит он с довольной ухмылкой, хватая меня за руку и уводя от дерева, как будто он только что не взял меня под открытым небом.

Я следую за ним, мое тело все еще гудит от воспоминаний о нашем украденном моменте, мои мысли представляют собой беспорядочный хаос из желания, смущения и восторга от того, что я полностью принадлежу ему.

****

КОНЕЦ