Текст книги "Дракон в зефире (СИ)"
Автор книги: Маргарита Дорогожицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
ГЛАВА 5
Когда Лерочка была маленькой, она частенько выдумывала себе сказки. Родителям некогда было заниматься дочкой, они зарабатывали деньги на нескольких работах. С бабушками-дедушками тоже не повезло. Девочка была предоставлена сама себе. И силой детского воображения обычные предметы приобретали чудесные свойства. Мамина яркая шаль становилась волшебным плащом, позволяющим летать, а папины очки, примотанные к венику, превращались в подзорную трубу. Кукол Лерочке дарили много, и она с раннего детства обожала шить им наряды и одевать красавиц, разыгрывая целые представления. Шить и вязать. Это были единственные занятия, в которых удавалось обойтись без травматизма. Ну если не считать пары порезов ножницами и исколотых в кровь пальцев от иглы. Мама пыталась приобщить дочку и к другим женским занятиям, например, к готовке, но… Однажды их соседка, тетя Люда, на полном серьезе потребовала, чтобы Вера Григорьевна прекратила бить дочь… А действительно, что можно было подумать, глядя на исцарапанное лицо девочки (вывернула на себя полку с консервацией) с заплывшим глазом (последствия неудачного открытия единственной уцелевшей банки) и загипсованную руку (поскользнулась на разлитом варенье)? Тем более, что в подобном виде девочка появлялась частенько. В общем, тогда на семейном совете родители постановили, что черт с ним, пусть лучше их дочь не научится готовить и убираться по дому, но зато будет… жива. А вязание Лерочку завораживало, она находила успокоение в мерном мелькание спиц, вытягивании петель, плетении ажурного узора из разноцветных нитей. Она сама себе казалась доброй волшебницей, которая берет ворох пряжи и создает из него красоту. Ничего не ломает, не разбивает, не разрушает – создает! Был клубок – а стал шарфом. Или варежками. Или кофточкой. Но мама считала увлечение дочери несерьезным, поэтому Лерочка и оказалась на технической специальности, слабо представляя, как вообще будет работать по профессии. А что теперь?
Слова про Магоинженерную Академию так и крутились в голове. Если с инженерной частью было понятно, то есть совсем глухо, как показал весь ее прошлый опыт в прежней жизни, то как принять и осознать наличие магии? Может, это и есть ее призвание? Но осторожная девушка слабо верила и в это. Она вообще в себя мало верила. Ее все больше и больше терзали смутные подозрения, что Избранная – это как раз про нее. С ее-то удачливостью она непременно окажется избранной для какой-нибудь гадости, например, что ее отдадут на заклание тому самому дракону, который напал на самолет. Правда, в таких историях дракону полагалось отдавать в жертвы девственницу, а она уже, слава богу, не попадает под этот критерий отбора… Лерочка мысленно перебирала весь список гадостей, которые могли быть уготованы для Избранной, и рассеяно слушала Инвара, который расщедрился на скупое обозначение тех зданий Академии, мимо которых ехал механокабриолет.
– Это королевский корпус…
Они обогнули роскошное трехэтажное здание из мрамора со скульптурной лепниной и широким размахом парадного входа. День катился к вечеру, но людей было много. И не только людей. От вида некоторых существ становилось и вовсе не по себе. Машка во все глаза смотрела по сторонам и захлебывалась от восторга, засыпая бортмеханика вопросами.
– А король женат?.. Принцы в наличии имеются?.. А на других островах?..
Но Инвар не отвечал, только выворачивал руль, направляя механическую лошадку по мощеным улочкам Академии, которые словно парили над водами озера.
– А это полигон стихийной магии, – кивнул он на странное сооружение, напоминающее цирк своим круглым куполом и бодрой радужной расцветкой.
– Стихийной? – подпрыгнула на сиденье Машка и обернулась к подружке. – Лерка! Я уверена, это твое! Ты же у нас сама, как стихийное бедствие! Ураган, наводнение, землетрясение и пожар в одном флаконе! Все четыре стихии!
– Стихий пять, – флегматично поправил ее бортмеханик, сворачивая на тенистую аллею. – И пятой стихией обладают очень немногие.
– Неважно! – отмахнулась Машка. – Если есть стихия, то Лерка обязательно умудрится ее вызвать!
Подружка раскраснелась и оживилась, ее волосы уже подсохли и вновь распушились. Маша была хороша собой даже после купания в ледяной реке. Длинные каштановые кудри, чувственные синие глаза, тонкая фигурка в легкомысленном голубом платье. Лерочка всегда знала, что подружка красивее ее, но никогда не завидовала – беззлобно любовалась. Чем-то Машка ей напоминала красавицу Золушку на шоколадной обертке, которую однажды она раскопала на антресолях в маминой шкатулке. Старая-престарая – таких уже не выпускают – затертая на сгибах, она была заложена на страницах маминого дневника и до сих хранила запах шоколада и девичьих слез. На ней хрупкая красавица бежала по лестнице и теряла башмачок. Так и Машка теряла… голову в череде своих бесконечных увлечений. Мама про нее неодобрительно говорила, что та никак цены себе не сложит, все ищет и ищет «прынца».
– А это публичный дом эроморфов, – кивнул Инвар на увитый плющом и вьюнком кукольный домик самого приличного вида, плавающий подобно кувшинке в озере.
– Что? – поперхнулась Машка. – Какой еще публичный дом? Вы куда нас привезли! Это учебное заведение или где?!?
– Так-то учебное, – согласился водитель. – Поэтому тут и проходят практику эроморфы. Вон, как раз досдают сессию. Двоечницы.
Из дома вышли двое и направились по мостику через воду к дороге. У Лерочки перехватило дух от жутковатой красоты этих созданий.
Они чем-то неуловимо напоминали изящных демониц и были такими, как их рисуют в фэнтезийный играх Темки. Шелковая лоснящаяся шерстка, гибкое тело, едва прикрытое откровенным нарядом, кошачий хвост, небольшие рожки и огромные, невероятные, завораживающие глаза, в которые хотелось падать и падать…
– Так-то лучше не смотреть им в глаза, – предупредил Инвар. – Затянет.
Механокабриолет поравнялся с этими двумя, и одна из них, с белоснежной шерсткой и аметистовыми глазами, приветливо помахала рукой водителю.
– Привет, Инвар! – бархатно мурлыкнула она, и у Лерочки забегали мурашки по коже от этого голоса.
– Привет, Тесса, – кивнул ей бортмеханик. – Подвезти?
– А вы куда?
– В жилой квартал.
– Нет, нам в морг. Некроморфизм пересдавать.
Раздался слабый стон. Дима начинал приходить в себя, пытаясь пошевелиться. Тесса заинтересованно выгнула шею, с кошачьим любопытством заглядывая в салон на звук. Лерочка инстинктивно передвинулась, загораживая собой парня. Тесса лукаво ей улыбнулась, показав шершавый розовый язычок.
– Отстрелялась уже?
– Ага, сдала, на «пять»… – милое создание застенчиво обвилось хвостом с сиреневой кисточкой и потупило глазища.
– Так-то молодец. Бывай здорова, – похвалил равнодушный к ее чарам Инвар и вывернул руль, отъезжая.
Когда прошло наваждение от встречи с эроморфами, Лерочка отважилась задать давно мучивший ее вопрос.
– Простите, а здесь все говорят на одном языке? Или нам придется учить и другие?
– Так-то каждый говорит на собственном языке, – усмехнулся Инвар. – А другого понимает на свой лад.
– Это как? – нахмурилась Машка.
– Вы хотите сказать… что вы читаете мысли? – ужаснулась Лерочка.
– Почему только я? Все. Мы все истолковываем мыслеобразы других, заключенные в словах. Так-то. Приехали. Гостевой дом.
Лерочка удивленно вздернула бровь. Дом? Это мало походило на дом. Сооружение больше напоминало терем-теремок из детского мультика, только перевернутый с ног на голову. Его основание было небольшим, зато кверху здание расширялось и походило на юлу, застывшую на узком кончике. Как оно вообще стояло и не рушилось под собственной тяжестью? А эти балконы, опоясывавшие здание наподобие винтовой лестницы? Или это пандусы? А почему из некоторых окон хлещет вода? А вон оттуда вообще валит дым? А на крыше вьется запущенный сад, оплетая угол дома в сети лиан!
– Мы вот здесь будем жить? – уточнила Машка.
– В-воды… – простонал Дима.
Инвар кивнул в ответ и подхватил парня на плечо.
– Но мы же все тут не поместимся! – ужаснулась Лерочка, припомнив, сколько было пассажиров – двести семьдесят три! Интересно, это вместе с экипажем?
– Так-то вы первые успеете выбрать себе комнаты…
Бортмеханик не успел договорить, а Машка уже зайцем припустила вперед него. Лерочка покачала головой ей вслед и все-таки уточнила.
– А Диму куда?
– Хочешь – рядом поселим.
– Эм… а разве ему не нужно в лазарет? Он же после такого ранения!
– Заживет так-то. Макария свое дело знает.
– И он на всю жизнь останется вот с таким глазом? – спросила Лерочка, идя рядом с Инваром и стараясь придерживать голову Димы.
– Так-то если повезет, то накопит золотишка и к эроморфам обратится, они ему новый отрастят.
– Чего? – оторопела Лерочка. – Эроморфы умеют отращивать… органы? То есть… я не те органы имела в виду, я это… про глаз…
– И те тоже могут, – белозубо улыбнулся Инвар. – Только стоит очень дорого.
Машка отчаянно препиралась с… крысой. Вернее, это был карликовый человечек крысообразной наружности. Сходства добавляла вытянутая морщинистая мордашка, топорщащиеся седые усы и черные блестящие глазки за темными очками. Мужчинка был одет в длинный белый балахон, на голове белая тюбетейка. В лапке он держал недогрызенное яблоко. Ну вылитая лабораторная крыска в халате!
– Не пущу! – пищал он, растопырив руки и ухитрившись загородить тельцем весь проход.
– Нас сюда поселяют! – скандалила Машка, напирая на него. – Милостью этого!.. Севы Второго!
На ее запястье уже виднелись следы зубов.
– Атанасис, пускай постояльцев, – вмешался Инвар. – Скоро еще двести семьдесят подоспеют вместе с леди Сирин.
– С какой стати? – хорохорился возмущенный крысочеловек.
– Так-то они из снорочества. Постановление совета города.
– Бумага где? – теперь Атанасис пошел в атаку на здоровяка. – Ходют тут! Где бумага, я тебя спрашиваю?
– У леди Сирин! Хорош выпендриваться! Пускай!
– А ты мне зубы не заговаривай! И не погоняй – не запрягал!
– Простите, – не выдержала Лерочка, у которой от одуряюще сладкого яблочного аромата рот наполнился голодной слюной. – У нас тут раненый. Не могли бы вы…
И тут у нее позорно заурчало в животе. Это странным образом подействовало на коменданта. Он всплеснул руками и спросил:
– Голодная?
– Да… – отчаянно покраснела девушка. – Мы просто с утра ничего не ели и очень устали.
– Что ж ты сразу не сказала! Пойдем!
P.S. Дорогие читатели (ну кто все же читает), пожалуйста, напишите хоть пару слов – нравится / не нравится(А то пишешь в пустоту(
Крысомуса, так называлась раса этого странного создания, будто подменили. Инвар ушел вперед, неся Димку на плече, за ним поскакала Машка, которой непременно надо было первой занять самую лучшую комнату в Академии. Поэтому вместе с Атанасисом пошла одна Лерочка, шикая и отгоняя от себя привязчивую табуретку. Комната коменданта была больше похожа на крошечную норку, в которой и сам хозяин с трудом помещался. К тому же, все пространство еще и было захламлено чем попало. Крысомус метнулся к шкафчику в углу, достал из него корзинку с пирожками и подсунул ее голодной девушке. Пахли пирожки умопомрачительно.
– Ешь, ешь, – прослезился он, шевеля усами и гладя гостью по голове. – Сейчас чайку налью. На травках. Сам собирал.
И кивнул в другой угол комнаты, где сушились пахучие веники. Признаться, природная осторожность Лерочке изменила. Это все из-за голода. Она накинулась на пирожки, умяв все, что было, и запив горячим травяным чаем, от которого бросило в жар и потянуло спать.
– Ох… ик… спасибо, очень вкусно, – сыто пробормотала девушка, вытягивая ноги на маленькой лавочке и прислоняясь к стене. – А с чем пирожки?
– С мясом зефирных ползунов, сам ловил! – с гордостью сообщил Атанасис.
– Ползунов? – поплохело девушке. – А… как… ловил? В смысле? Это змеи?
– Ну да… Понравилось? Я сам все делаю. Пек тоже сам! – крысомус ударил себя кулаком в грудь.
– По… – Лерочка с трудом сдержала рвотный позыв, – понра… нравило… вилось.
– Не понравилось, – погрустнел крысомус, усы печально обвисли. – Никому не нравится. Почему?
– Просто… змеи… лучше с капустой! – нашлась девушка.
– Думаешь? – нахмурился Атанасис. – Капусту сложно выращивать. Но надо будет попробовать. Ползуны с капустой, говоришь… Фаршированные?
– Нет! То есть… я имела в виду… это пирожки лучше без ползунов, только с капустой.
– Но как же без мяса?
– Простите, простите…
Лерочка бочком-бочком пробралась к двери и выскочила наружу. Вот вечно она вляпается во что-нибудь! От мяса загадочных ползунов бурлило в животе. А вдруг они ядовитые? Дура, дура! Это было привычной мантрой, которую девушка повторяла под нос в подобных случаях и стучала себя по лбу в надежде, что уж в следующий раз она не опростоволосится. Трешка обеспокоенно наматывал вокруг хозяйки круги.
ГЛАВА 6
Комната, выбранная Машкой, оказалась вполне в духе того, что ожидала увидеть Лерочка. Дверь напоминала вход в банковское хранилище с такой круглой ручкой, которую надо было накручивать несколько раз, прежде чем с шипением срабатывал пневмомеханизм, открывая проход. Свет из круглого окна заливал просторное пространство, удручающе пустое и необжитое. Сверху висел газовый желтый светильник в виде внушительного – на половину потолка – дирижабля. Во всю стену справа зияли пустые книжные полки. Имелся один на двоих письменный стол с картой на стене и странной механической конструкцией рядом на полу. Во всю темно-коричневую кирпичную стену разместились латунные трубы, которые казались живыми. Там что-то шумело и падало, всхлипывало и чмокало. Одна из труб утолщалась и переходила в цилиндрическую стеклянную колбу возле стола – это была пневмопочта.
Отдвижная перегородка отделяла гостиную часть от спальни, в которой было очень тесно. Кованый сундук в механических заклепках служил в качестве и тумбочки, и комода. Зеркало над ним было простой квадратной формы. В углу висела большая шестеренка. Она откидывала и разъезжалась на две половинки, превращаясь в узкие кровати. Постельные принадлежности обнаружились в сундуке. Еще одна перегородка, похожая на складную дверь тамбура в поезде, вела в ванную комнату. Там в углу висел жутковатого вида батискаф, в котором шумела и грелась вода, а душевая кабинка под ним напоминала пыточную камеру. По стене змеились трубы, унитаз было страшно трогать, он рычал, дрожал и плевался брызгами.
– Ничего, ничего!.. – приговаривала Машка, воинственно расхаживая по спальне – два шага туда, два назад. – Не пять звезд, но на первое время сойдет!
Лерочка кое-как доползла до кровати и упала в нее, больно ударившись копчиком о жесткую поверхность. Матрац был совсем куцым.
– Умираю… – простонала она, хватаясь за живот, в котором зефирные ползуны устроили воздушные гонки. Ее тошнило. Трешка свернулся в пирамидку и жалобно скулил рядом с хозяйкой.
Но Машка ничего не слышала, слишком погруженная в наполеоновские планы.
– Что выбрать? Двести золотых? Сразу на руки, но потом фиг с маслом. Или лучше пятьдесят, но каждый месяц гарантировано? Но тогда придется учиться. Нахрена мне сдалась учеба? Вообще, надо разузнать, какие у них тут цены, что по чем. И где у них тут водятся принцы? Завтра же выберемся в город за покупками! Слышь, Лерка, – наконец она обратила свой взгляд на подругу, – тебе принести что пожрать? У них тут кухня на этаже имеется, не бог весть что, но я видела там пирожки…
– Нет! – в ужасе воскликнула Лерочка и перевернулась на бок, скрючиваясь и обливаясь слезами от жалости к себе. – Никаких пирожков… они со змеями… меня отравили… прощай… ох…
– Кто посмел? – нахмурилась Машка, плюхаясь рядом и прикладывая узкую ладонь ко лбу подруги. – Кстати, змеиное мясо довольно вкусное. Я читала, что мясо гадюки, например…
– Прекрати! – оттолкнула ее руку Лерочка и всхлипнула. – Ты нарочно?
У Машки была мечта. Хрустальная. Нет, не туфелька в руках пресловутого принца. Подружка мечтала о собственном кафе. Училась на повара. Подрабатывала в ночную смену в баре, чтобы скопить на кулинарные курсы и стать элитным ресторатором или шеф-поваром. Дело в том, что Машка постоянно голодала. Нет, она не сидела на диетах, просто они с матерью жили очень бедно. Поэтому мечтой было не столько кафе, сколько то место, где всегда будет еда и будет царить сытый уют… Принц в планах тоже имелся, но как-то сбоку, в розовом тумане девичьих грез. А мечта о ресторане была четкой и ясной, с названием, бизнес-планом и примерным сроком реализации. Поэтому Машка запоем читала все, что было связано с ресторанным бизнесом, экзотическими блюдами и молекулярной кухней, при случае обязательно щеголяя своей эрудицией.
– Кстати… Как думаешь, в этой самой Академии могут учить на повара? Эх, я бы им такие изыски выготовляла! Вот раньше, в средние века, повар при короле был еще той фигурой! Как сыр в масле катался!
Лерочка прикрыла глаза, обливаясь холодным потом. Кажется, хрустальная мечта подруги только что обрела новые очертания.
– Так, все, хорош кукситься! – хлопнула Машка себя по колену. – Вставай!
– Оставь меня… Дай умереть спокойно…
Но умереть ей не дали. Машка недрогнувшей рукой вздернула подружку на ноги и потащила в ванну. Немалый опыт по приведению в чувство запойной матери оказался кстати. Два пальца на корень языка – и все, что осталось от треклятых пирожков, было вывернуто наружу. Вода в дребезжащем батискафе оказалась еле теплой, а потом и вовсе брызнула ледяной струей. Лерочка взвизгнула, но безжалостная хватка подруги заставила ее принять холодный душ на свою голову.
– Хм… А фена-то нет, – Машка озадаченно хлопнула крышкой сундука.
– Ну спасибо тебе!
Лерочка сидела на кровати, обхватив себя руками, и дрожала. С мокрых волос стекала вода и капала на пол.
– И так как пугало! Так теперь еще буду мокрым пугалом!
– Да кто тебя здесь видит?
– Нам к семи в главный корпус! Забыла? Всех собирают, чтобы рассказать об этом мире!
– Пфф!.. Ну подумаешь. Не ходи. Я сама пойду и все узнаю. А ты лежи и отдыхай.
– Ты узнаешь, как же! Ты даже имени короля уже не помнишь!
– Помню. Этот… Сева Второй.
– Севолд!
– Ладно, ладно. Севолд так Севолд. Я законспектирую. Обещаю.
Сделав над собой волевое усилие, Лерочка поднялась на ноги и шагнула к зеркалу. Оттуда на нее смотрел ужаснейший ужас из всех возможных ужасов. Слипшиеся волосы висели паклей, на щеке алела ссадина после сумасшедшей пробежки по лесу, тушь на глазах потекла, платье было в грязных разводах и с разошедшимся швом на боку. А еще сломанный каблук на новеньких босоножках! Девушка вытерла слезы тыльной стороной ладони и закусила губу. Она не будет реветь, не будет! Кому-то еще хуже, чем ей! У нее хоть все части тела на месте!
– Пошли! Надо к Диме зайти, проверить, как он там.
– Пфф! С какой стати? Ты ему нянькой нанималась? У него приятель есть, вот пусть и возится с ним.
– Пошли, я сказала!
Комната ребят была напротив и очень походила на их собственную, за тем исключением, что светильник на потолке был не в виде дирижабля, а в форме жука в заклепках и металлической сетке. Игорек хмуро глянул на девушек и кивнул в сторону спальни.
– Там он. Смотреть страшно.
Лерочка постучала для приличия, подождала чуток, потом отодвинула перегородку и вошла. Дима стоял возле зеркала и потрясенно водил рукой по лицу.
– Прости, я стучала… Ты как?
Он обернулся к ней и уставился так, словно видел впервые. Под его взглядом, особенно под взглядом жуткого фасеточного глаза, который еще и косил куда-то в сторону, девушка почувствовала себя крайне неуютно.
– Как я?!? Ты издеваешься? Я лишился глаза! И превратился… в чудовище… – парень осекся и покачнулся.
Лерочка бросилась к нему и поддержала.
– Что ты! Ты не чудовище. Это протез. Так сказал Макария. Это он тебе его… приделал. Но главное, что ты жив!
– Лучше б сдох.
– Не надо так говорить. А еще мне сказали, что можно вырастить новый глаз. Правда, здорово? Ты главное не падай духом, ладно? Пойдешь на общий сбор?
– Какой еще сбор?
– Пошли, пошли… – тащила она его к двери.
– Никуда я не пойду! – уперся он. – Да от меня все шарахаться будут!
– Никто не будет. Я же не шарахаюсь. И вообще!.. – Лерочка остановилась и взялась за поясок от платья.
– Зачем? Что ты делаешь?
Он попытался уклониться, но девушка ловко соорудила ему повязку на глаз и завязала ее своим фирменным узлом. А после, не давая опомниться, Лерочка потащила парня за собой, справедливо рассудив, что лучше ему не оставаться одному, а уж тем паче, в компании такого кулинара на все руки, как Атанасис.
Возле главного корпуса уже собралась внушительная толпа. Пришли все.
Даже маленьких детей притащили, очевидно, побоявшись оставлять их одних в таком странном месте. На Диму косились, но хоть пальцами не тыкали. Игорек заметно повеселел и нудил про набивших оскомину эльфов, Машка была странно задумчивой и тихой, на себя непохожей. Явно придумывала новый бизнес-план по открытию таверны в условиях иномирья. Все чего-то ждали, волновались, жались друг к дружке, перешептывались, делились первыми впечатлениями. Неосознанно для себя Лерочка разглядывала эту пеструю толпу и искала… Кого же она искала? Того самого странного старика, который сидел напротив нее в самолете. Его видно не было.
– Маш, – осторожно спросила она подругу. – А ты не видела дедушку, что сидел с нами в одном ряду?
– Какого еще дедушку? С нами сидел только Жора. Тот еще жук, между прочим, я его просила…
– Да подожди ты со своим Жорой, – отмахнулась Лерочка и шикнула на скулящую табуретку, которая лезла под ноги. – Я говорю про старика, который…
– Не было с нами никакого старика, – отрезала Машка. – Не морочь мне голову глупостями. Лучше скажи, как думаешь, изобрели у них в мире шоколад? Если нет, то надо срочно хватать быка за рога! Я читала, что испанцы на нем озолотились!
– Угу, только ты не ровняй себя с Испанской империей.
Леди Сирин, появившаяся на лестнице парадного входа, пригласила всех проследовать за ней внутрь. Потерпевших крушение собрали в просторном лекционном зале. Рассаживались все по доброй студенческой привычке. Передние ряды почти пустовали, зато на дальних лавках амфитеатра яблоку было негде упасть. Леди Сирин терпеливо ждала, пока все рассядутся, не выказывая никакого неудовольствия. Потом вспорхнула в воздух над сценой. В зале мгновенно воцарилась настороженная тишина.
– Я вижу в ваших мыслях образ зефира иным, – начала жар-бабочка, – неверным, сладким. Зиро-эфир, или З-эфир, или просто зефир, это суть нашего мира. Вездесущий хаос, в котором нет времени и пространства, вмещает острова-родники. Возможно, смысл моих слов искажается и воспринимается вами в меру вашего собственного представления о мироздании, но со временем вы поймете. Каждый остров имеет родник, который определяет суть разума и жизни в его пределах. Но только в столице находится Пречистый Исток, который хранит всю память зефира о разумных, поэтому здесь каждый может оставаться самим собой и стать другим в меру желания. Однако недавно сон Пречистого Истока был нарушен, сотни родниковых голосов вскричали в кошмаре пробуждения драконов…
Лерочка вздрогнула и втянула голову в плечи, постаравшись сделаться незаметной. Она тут ни при чем, совершенно ни при чем!.. Она никого не будила!
– Мне, благородной леди Сирин из рода Девора, Верховной сновидице Ла-Арка, было явлено снорочество Пречистого Истока. Один из вас может спасти нас от зефирных драконов. Мы не знаем, кто. Поэтому Совет города вмешался…
Машка толкнула Лерочку в бок и зашептала торжествующе:
– А я тебе что говорила! Мир спасать мы им нужны! Ха! Да я пальцем не пошевелю на дурняк. Пусть раскошеливаются!
– Да тише ты!.. Дай послушать!
– … настоятельно рекомендует вам всем остаться в столице под нашим покровительством и проверить свои способности, поступив в Ла-Аркскую Магоинженерную Академию…
– Староват я уже для учебы, – буркнул тщедушный старикашка со слуховым аппаратом.
– А назад нас никак нельзя вернуть? – спросила мамочка с двумя хнычущими детишками трех и семи лет.
Леди Сирин вспыхнула золотым пламенем и осыпалась на пол под оханья и аханья аудитории.
– Куда она делась?
– Что случилось?
– Как вообще?!?
И тут в сгустившихся тенях леди Сирин возникла вновь, но уже в алом отсвете искр, бегающих по ее крыльям. Она расправила их так широко, что казалось, что весь зал объят пламенем.
– Никого из вас нет, – ее голос клокотал яростью стихии. – Вы умерли. И продолжаете существовать в зефире нашей милостью. Не стоит пренебрегать этим даром! И перебивать меня не следует!
И стихло все. Леди Сирин опять потускнела и скучно закончила:
– А сейчас я передам слово ректору Академии, барону Кхамало, который расскажет о том выборе, который предстоит сделать каждому из вас.
На сцену выкатился толстяк в черном бархатном плаще. Возмущенный выдох прокатился по залу. Кроме плаща, больше на ректоре ничего не было. Его жутковатый вид завораживал, как и все в этом странном мире. Дело в том, что ректор Кхамало был прозрачным, словно сделанным из драгоценного камня. Изумленным слушателям виднелись не только внешние пикантные подробности в виде внушительного пивного животика и того, что болталось ниже, но и все, что находилось внутри. Было видно, как бьется сердце, как гонят кровь его желудочки, как работает пищеварительный тракт, как сокращаются сухожилия и двигаются кости…
– Немедленно прикройтесь! – возмутилась та самая мамочка, загораживая ладонью глаза своим отпрыскам. – Что вы себе позволяете! Здесь дети!
Толстяк споткнулся и остановился, озадаченно уставившись на женщину. Леди Сирин лениво пояснила:
– Стеклянные люди, к роду которых принадлежит барон Кхамало Алмаз-В-Каплях-Солнца-На-Заре, не носят никакой одежды, кроме той, которая пожалована им правителями…
– Да мне плевать, кто он там! У меня дети! Как вам не стыдно!..
Одна из кос леди Сирин метнулась к женщине и удавкой захлестнула ей горло, вздернув ту в воздух. Детки испуганно заплакали. Лерочка охнула и зажала себе рот ладонью.
– Еще раз кто-то посмеет меня перебить, отправится на каторгу, – голос жар-бабочки был очень тихим, но его прекрасно слышали даже на галерке. – Вы не у себя дома, чтобы что-то требовать. Вы – никто. Чернь. Ваша жизнь не стоит и гроша. Для меня убить одного из вас все равно, что для вас раздавить муху. Муху, – голос стал угрожающим, а несчастная женщина в удавке взметнулась под потолок, дрыгая ногами, – которая жужжит у меня над ухом и раздражает!..
– Леди Сирин, – ласково проговорил ректор Кхамало и коснулся плеча разгневанной аристократки. – Позвольте мне дальше самому…
Лицо жар-бабочки немного смягчилось, как будто разноцветная рябь пробежала по ее крыльям от прикосновения стеклянного ректора. Леди Сирин пожала плечами и втянула косы, а ее жертва с визгом обрушилась вниз.
– Благодарю вас, – он церемонно поклонился жар-бабочке и повернулся к притихшим слушателям.
Лучезарно улыбнувшись, он начал вступительную речь:
– Я надеюсь на ваше благоразумие, дорогие мои. Никто не желает вас обидеть, однако вы не у себя дома. Искренне сожалею, что мой вид доставляет некие неудобства, но… придется привыкать. К очень многому привыкать, – он пожал плечами и наконец зашел за трибуну лектора, скрывая голые непотребства. – Пожалуй, начнем…