Текст книги "Стражи утраченной магии"

Автор книги: Маргарет Уэйс

Соавторы: Трейси Хикмен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 46 страниц)

Дур-зор повернулась и уставилась на огонь, на таанов, шумно топающих ногами и прыгающих вверх. Она смотрела на полутаанов, которые подносили таанам еду и питье, следили за таанскими детьми и помогали надсмотрщикам.

– Мне трудно представить, как можно покинуть своих и стать изгоем, – тихо сказала она. – Наверное, тебе это странно слышать, особенно когда ты знаешь, как с нами обращаются.

Сейчас, в эту минуту, в это мгновение, Рейвена не занимали подобные мысли. Для него было важным только само это мгновение. Такого мгновения еще не было и уже больше не будет.

Рейвен приподнялся и крепко сжал руку Дур-зор.

– Зачем ты так делаешь? – спросила удивленная девушка.

Рейвен улыбнулся.

– У людей это знак дружбы, знак привязанности.

Дур-зор наморщила лоб.

– Привязанность. Еще одно слово, которого я не знаю. Что оно значит?

Рейвен бросил взгляд в направлении рощи.

– Пойдем со мной, – сказал он, обняв Дур-зор, – и я объясню тебе значение этого слова.

ГЛАВА 9

– Сколько нам еще осталось? – без конца спрашивала Ранесса. – Неужели опять придется тащиться через эти проходы?

– Терпение, девочка, – отвечал Вольфрам, которому уже порядком надоели ее вопросы. – Мы намного ближе к цели, чем месяц назад, и несравненно ближе, чем любое двуногое существо, которое не пользовалось бы «этими проходами», как ты их называешь. Их настоящее название – Порталы, и тебе следовало бы относиться к ним с благодарностью, а не плевать на них.

– Я не плевала на Портал, – заявила Ранесса.

– Ты плюнула на пол перед входом, а это одно и то же, – с упреком произнес Вольфрам. – Ох и веселое времечко меня ждет, когда придется объяснять все это монахам.

– А они-то как узнают? – усмехнулась Ранесса. – Им что, так далеко видно из своего монастыря?

– Узнают, не сомневайся, – пробормотал Вольфрам, потирая браслет на руке.

Судя по ее лицу, эти слова немного испугали Ранессу. После того как они оба столь удачно бежали из осажденного Карфа-Лена, большую часть их дальнейшего пути Вольфрам провел в рассказах о монахах с Драконьей Горы. Он особо упирал на магические способности, присущие монахам, и их магическую силу. Дворф рассказал Ранессе о пяти драконах, стерегущих гору, и о том, что каждый из них связан с одной из природных стихий – землей, воздухом, огнем и водой. Пятый дракон был драконом Пустоты – отсутствия всего. Вольфрам рассказывал о монастыре, в котором живут монахи, и об удивительной библиотеке, где хранятся высохшие тела умерших монахов. Он говорил об ученых, проводящих в монастыре свои изыскания, о вельможах и крестьянах, приезжающих туда за советом, и о том, что монахи относятся ко всем одинаково и на любой заданный вопрос отвечают серьезно и обстоятельно.

Вольфрам сообщил Ранессе, что много лет работает на монахов, являясь для них «поставщиком сведений», и что он порядком устал от этого занятия и ждет не дождется, когда его отпустят. Ему пришлось приоткрыть ей эту завесу, иначе он не смог бы объяснить Ранессе, откуда он знает о существовании Порталов и почему только он и подобные ему «поставщики» могут в них входить. Если он чуть-чуть и приукрасил правду, изобразив монахов настолько возвышенными и внушающими благоговейный трепет существами, что сами боги приближаются к ним с опаской, то сделано это было с определенной целью. Во-первых, Вольфрам надеялся, что Ранесса может передумать и отказаться от путешествия. Во-вторых, если в ней все же не угаснет решимость добраться до монастыря, он стремился внушить этой непредсказуемой особе, что она должна вести себя достойно, говорить уважительно и придерживаться правил этикета.

Кто-нибудь на месте Вольфрама давно бы отказался от бесплодной затеи перевоспитать Ранессу, но он не оставлял надежд.

– Это последний Портал, через который нам нужно пройти, – сказал Вольфрам и с явным раздражением добавил: – Если тебе от этого станет легче.

– Станет, – сказала Ранесса.

– Не понимаю, чем тебе так не нравятся Порталы, – продолжал ворчать дворф. – Многие люди с удовольствием путешествуют через них, находя это приятным.

– То многие люди, а то – я, – ответила Ранесса.

– Это уж точно, – прошептал дворф.

– Ты опять что-то бормочешь? Мне противно, когда ты бурчишь себе под нос. Что опять не так? Небось вход в Портал потерял?

– С чего это ты взяла? – рассердился Вольфрам, поскольку он действительно не обнаружил входа в Портал там, где, по его расчетам, тот должен был находиться.

За какой-то месяц путники сумели пересечь Карну, проделав более тысячи миль. После того как они покинули Карфа-Лен, дальнейшее путешествие протекало без приключений, чему Вольфрам искренне радовался. Они старались обходить стороной южные части Карну, где, по слухам, хозяйничали войска каких-то свирепых дикарей, пытавшихся захватить тамошний Портал. Один из тайных Порталов, известных Вольфраму, избавил их с Ранессой от опасного пути через горы Салюд Данек. Двигаясь почти без остановок, через две недели они достигли другого тайного Портала. Он вывел их на берег реки Деверл (не путать с рекой Деверель, находящейся далеко на западе), служившей границей между Карну и Новым Виннингэлем. За это время они не встретили ни одной живой души. Ранесса перестала ощущать, что их преследуют. Похоже, врикиль прекратил погоню. Вольфрам искренне радовался, хотя не переставал задаваться вопросом: что могло заставить врикиля повернуть назад?

Это был второй Портал, на который плюнула Ранесса, сильно рассердив этим дворфа. Переправившись через Деверл, они еще целую неделю ехали через прибрежные леса Нового Виннингэля, держа путь на юг. Вольфрам искал третий и последний Портал, который должен был вывести их в окрестности Драконьей Горы.

В это же самое время Рейвен, брат Ранессы, странствовал с таанами. Всего день назад он убил в поединке Ку-тока. В то же утро ее племянник Джессан вместе со своими спутниками и Дамрой держал путь к Порталу Тромека. Ранесса не вспоминала ни о брате, ни о племяннике. Она оставила их на берегу своей прежней жизни и двигалась только вперед, а они становились все меньше и меньше, пока и вовсе не скрылись из виду.

Все мысли и сны Ранессы были заняты Драконьей Горой. Она видела остроконечную вершину, темную и загадочную, возвышавшуюся на фоне пурпурной зари, подцвеченной золотом восходящего солнца. Каждое утро Ранесса ожидала увидеть гору наяву, и каждое утро приносило ей горькое разочарование, отчего по утрам она всегда пребывала в скверном настроении.

Спешившись, Вольфрам пошел по лесу, разыскивая вход в Портал. Он еще никогда не бывал в здешних краях и теперь в который уже раз припоминал, как монахи описывали ему место, где следует искать вход. Там, где река Деверл делала резкий поворот, нужно было найти скалу с черными и белыми полосами. Найдя скалу, Вольфрам должен был пройти пятьсот шагов на восток, никуда не сворачивая, и добраться до пещеры с рисунками. В то утро они с Ранессой достигли упомянутой излучины и действительно увидели громадный полосатый валун, стоявший прямо на берегу.

Вольфрам начал отсчитывать пятьсот шагов, произнося числа вслух. Точнее, он пытался считать шаги, поскольку был вынужден то и дело останавливаться и требовать, чтобы Ранесса замолчала, – ее бессвязная болтовня мешала ему. Надо же, за всю неделю пути девчонка рта не раскрыла, а теперь, когда ему надо сосредоточиться, ее как будто прорвало. Вольфрам почти не сомневался, что из-за ее болтовни он сбился со счета. Вдобавок он не мог толком вспомнить, какие шаги имели в виду монахи: человеческие или же шаги дворфов.

Вольфрам остановился. Место вроде бы соответствовало описанию. Тогда где же пещера? Он прошелся вдоль деревьев, заглянул в кусты, раздвигая их ветки. Монахи говорили, что вход расположен среди берез, однако пока ему на глаза не попалось ни одной березы.

Ранесса шла следом, ведя лошадей. Наконец-то, после многих недель, проведенных в пути, он научил эту упрямую девчонку правильно садиться на лошадь и держаться на ней, и теперь его глаза не страдали от издевательства над благородным животным. Нельзя сказать, чтобы лошади полюбили Ранессу, просто они научились терпимо к ней относиться. Последние полчаса Ранесса только и делала, что громко и горестно сетовала на эти бессмысленные блуждания. Вольфрам едва сдерживался и всерьез подумывал, не размозжить ли ей голову первой подвернувшейся палкой, как вдруг поскользнулся и растянулся во весь рост, упав лицом в лужу.

Сзади послышался звонкий смех. Вольфрам впервые слышал, как Ранесса смеется, и в другое время ему бы это даже понравилось. Но сейчас она смеялась над его несчастьем, и это лишь подлило масла в огонь. Подняв голову, он уже собирался сказать ей что-нибудь язвительное и обидное – и тут прямо перед собой увидел вход в Портал.

Чувствовалось, что этим Порталом давно не пользовались. Вход почти полностью зарос кустами, и, не упади Вольфрам в этом месте, он едва ли отыскал бы его.

Вольфрам поднялся и стер с лица глину.

– Возьми лошадей, – велел он Ранессе, заметив неподалеку ручей.

– И куда теперь? – недовольно спросила она.

– Я хочу вымыться, да и тебе бы не мешало, а то от тебя пахнет.

– Лошади тоже пахнут не цветами, но их ты почему-то не заставляешь мыться.

– Лошади – другое дело, – возразил Вольфрам. – Это их собственный, лошадиный запах. Хороший запах. А ты пахнешь, как… как… – Он так и не смог определить, на что похож ее запах. Нельзя сказать, чтобы от Ранессы исходило зловоние, как от некоторых людей. Но ее запах вызывал какое-то беспокойство.

– Дым, – наконец сказал Вольфрам. – Ты пахнешь дымом.

Ранесса снова засмеялась, на сей раз язвительно.

– Когда нам понадобится разжечь костер, давай перед этим обязательно вымоем дрова.

– А все-таки почему ты так упорно не хочешь мыться? – не отставал Вольфрам.

Ранесса обожгла его взглядом, потом тихо сказала:

– У меня уродливое пятно на теле. Когда я была маленькой, люди показывали на него пальцем и стыдили меня. Они говорили, что это пятно – знак проклятия богов. С того времени… И зачем я тебе это рассказываю? Ты ведь все равно не поймешь.

Чего он не поймет? Про стыд и «проклятие богов»?

– Странно все это, девочка, – хрипло сказал Вольфрам. – Думаю, я бы понял. Ладно, отведи лошадей к ручью, пусть напьются.

– А потом мы снова пойдем искать Портал? – спросила Ранесса.

– Ах вот ты о чем, – с напускным равнодушием произнес дворф. – Я его уже нашел. Смотри.

Вольфрам махнул туда, где находился вход.

Ранесса ошалело уставилась на него, лишившись дара речи.

Вольфрам был доволен. Наконец-то последнее слово осталось за ним.

* * *

Путешествие через этот Портал оказалось достаточно длинным. Ранессе оно, как всегда, не понравилось, но она молчала и не ныла. Магические Порталы, проходящие сквозь пространство и время, не имели в себе ничего пугающего. Построенные магами Старого Виннингэля, Порталы предназначались для путешественников, так как король Тамарос считал, что знакомство с другими расами и народами – наиболее верный способ добиться мира на земле Лерема. Пол, стены и потолок внутри Порталов были одинакового серого цвета. Лошадей это не пугало, и они без понуканий шли по серому полу, как по обычному зеленому лугу.

Ранессе, в отличие от лошадей, было не по себе. Ей казалось, что стены и потолок давят на нее. Она ощущала себя в клетке. Два предыдущих Портала были короче; там уже при входе был виден выход, и сияние дня помогало ей преодолевать серое пространство. Но теперь дневной свет за спиной давно исчез, а с ним исчезли и все краски, кроме серой.

В Портале недоставало воздуха. Ранесса начала дышать ртом и быстро вспотела. Пот струился по лбу и шее и стекал ей за ворот. У нее свело живот. Только бы не вытошнило, думала она. Ранесса чувствовала, что должна как можно быстрее выбраться отсюда, иначе Портал обрушится и раздавит ее.

Ранесса бросилась бежать. Вольфрам крикнул ей вдогонку, чтобы была поосторожней. Кто знает, какие неожиданности могут подстерегать на выходе? Ранесса пропустила его слова мимо ушей. Пусть даже это будет злое существо в черных доспехах – только бы выбраться наружу.

Выскочив из Портала, Ранесса оказалась во тьме. Когда они входили в Портал, был самый разгар дня, а теперь наступила ночь. Ранесса запрокинула голову и увидела безбрежный небесный купол с мириадами ярко мерцающих звезд. Прохладный воздух уходящего лета приятно остужал ее разгоряченное тело. Ей было не надышаться. Ранессе вдруг захотелось взлететь, подняться к звездному небу, и пусть ветер несет ее над верхушками деревьев…

Желание это было настолько сильным, что захватило всю ее душу. Мысль о том, что она не может летать, глубоко ранило ее сердце. В отчаянии Ранесса бросилась на землю и зарыдала от обиды и боли. Эта боль пронизывала все ее существо. Боль неисполнимого желания.

Когда Вольфрам наконец выбрался из Портала и вывел лошадей, он не увидел Ранессы.

– Куда подевалась эта чертова девчонка? – сердито проворчал он.

Лошади ответа не знали, да их не особо и волновало исчезновение Ранессы. Они утомились, и им хотелось лишь свежей травы, прохладной воды и прикосновения заботливых рук дворфа, которые смыли бы с них дневной пот и грязь. Бормоча проклятия, Вольфрам повел лошадей к ручью. По дороге одна из них вдруг испуганно остановилась и через что-то осторожно перепрыгнула.

Глянув на землю, Вольфрам увидел Ранессу. Свернувшись калачиком, она лежала под раскидистым деревом, и густые ночные тени укрывали ее тело.

Сердце Вольфрама сжалось от страха. Бросив поводья, он быстро склонился над Ранессой. К его великой радости, ее сердце билось ровно и спокойно. Она была жива и просто спала. Осторожно откинув волосы с ее лица, Вольфрам увидел, как отражаются звезды в капельках слез, еще не успевших просохнуть у нее на щеках.

– Ах ты, глупая девчонка, – тихо произнес он. – Ну и мучение же ты для меня! Но Волк меня возьми, если я о тебе не забочусь. Почему – и сам не знаю.

Вольфрам уселся рядом со спящей Ранессой.

– До тебя я никогда и ни о ком не заботился, – продолжал он. – Да и с какой стати? Обо мне тоже никто и никогда не заботился. И вот настал день, когда та черная тварь напала на меня, и ты бросилась меня спасать. Поглядела бы ты, девочка, тогда на себя. Хлещешь мечом воздух и несешься на выручку старине Вольфраму. Как будто я того стоил. – Дворф вздохнул и покачал головой, – Не могу даже представить, что монахам нужно от тебя или тебе – от них. Думаю, скоро мы об этом узнаем, ведь мы почти добрались до монастыря.

Он напоил и вычистил лошадей и пустил их пастись. Потом перекусил сам, запив свою трапезу водой. Все это время Вольфрам не спускал глаз с беспробудно спящей Ранессы. Он не стал разводить костер, потому что ему было как-то не по себе. Так он просидел всю ночь, охраняя сон Ранессы и дожидаясь рассвета.

Когда Ранесса проснулась, она не сразу вспомнила, где находится. Девушка недоуменно огляделась по сторонам. Над головой светилось небо. Солнце окрасило нежным оранжевым цветом кроны деревьев, хотя внизу еще царил сумрак. Ничего не понимая, Ранесса села и вдруг услышала рядом оглушительный храп. Вольфрам спал сидя. Прислонившись к дереву, он храпел, упершись подбородком в грудь.

Ранесса поморщилась. Опять он проснется с затекшей шеей и из-за этого целый день будет ворчать. Ранессе стало совестно: наверное, Вольфрам пытался разбудить ее среди ночи, когда наступил ее черед караулить. Впрочем, сам виноват, что не добудился. Она тут ни при чем. Ранесса собиралась было растолкать его, чтобы послушать, как он станет кряхтеть и ворчать, но в это время в глаза ей брызнул свет.

Ранесса повернулась к востоку. Солнце выплыло из-за остроконечной вершины, темневшей на фоне пурпурной зари и подцвеченного золотом неба.

То была Драконья Гора.

ГЛАВА 10

Тропа, ведущая по склону Драконьей Горы к монастырю, позволяла проехать по ней лишь на осле. Изобилующая поворотами и изгибами, она петляла среди огромных медно-красных валунов, тянулась вдоль уступов, змеилась между разлапистыми елями. Подъем по этой тропе занимал не один день. Омара – человеческое племя, поклонявшееся монахам и служившее им, – построили вдоль тропы небольшие теплые хижины, где путники могли отдохнуть и переночевать, если ночь застанет их на горном склоне. Хижины отличались простотой постройки, как и жилища самих омара, и в них всегда был запас дров.

Вольфрам хорошо знал эту тропу, поскольку неоднократно поднимался по ней. Пешком он обычно достигал монастыря за три дня. Зная, что лошадям трудно карабкаться по горной тропе, предприимчивые виннингэльцы основали у подножия горы небольшое селение, где путникам за определенную плату предлагалось оставить под присмотром своих животных и взять внаймы мула или осла. Вольфрам оставил в этом селении обеих лошадей (хотя и знал, что виннингэльцы заламывают непомерные цены), однако ехать на осле посчитал ниже своего достоинства. Дворфы считали ослов пародией на лошадь и использовали их только в качестве вьючных животных. Вольфрам всегда совершал восхождение пешком и не стремился поскорее достичь вершины. У него были свои любимые хижины, где он с удовольствием ночевал.

Ранесса, конечно же, опрокинула все его замыслы. Если бы она могла долететь до монастыря на крыльях, даже такая скорость ее бы не устроила. Поскольку же ей пришлось рассчитывать на свои ноги, она так стремительно рванулась вперед, что вскоре оставила пыхтящего и отдувавшегося Вольфрама далеко позади. Едва только дворф останавливался, чтобы перевести дыхание, она нетерпеливо возвращалась и начинала кружить возле него, поминутно спрашивая, готов ли он двигаться дальше или же намерен пустить здесь корни.

– Монастырь стоит здесь много веков, – пробовал сопротивляться Вольфрам. – Он – не облако, чтобы ветер унес его неведомо куда.

Ранесса отказывалась слушать, а лишь подгоняла и понукала его, не давая ни минуты покоя. Через несколько часов пути им повстречалось несколько ученых людей из Краммса, которые уже побывали в монастыре и теперь спускались вниз. На горной тропе существовал неписаный закон: встретившиеся путники обязательно останавливались, обменивались традиционными любезностями и сообщали друг другу, что нового в мире. Узнав, что Вольфрам и Ранесса добрались сюда с запада, ученые люди отнеслись к ним с необычайным интересом. Верны ли слухи о войне в Дункарге? – таков был их первый вопрос.

Вольфрам с удовольствием ненадолго задержался бы, чтобы побеседовать с этими утонченными и образованными людьми, но когда он поделился своим намерением с Ранессой, та пришла в бешенство. Ее сердитые крики эхом отдавались по всему горному склону, а свирепый и дикий взгляд заставил ошеломленных жителей Краммса отказаться от беседы и поскорее двинуться дальше. И как вчерашней ночью он мог так хорошо думать о ней? – недоумевал Вольфрам.

Когда они подошли к первой из любимых хижин дворфа, солнце уже клонилось к западу. Вольфрам объявил, что ночевать они будут здесь. Ранессу обуяла новая вспышка гнева. Она требовала идти дальше, поскольку, как ей казалось, стемнеть должно было еще не скоро. Однако Вольфрам был непреклонен: до следующей хижины – полдня пути, и ему вовсе не улыбалось брести в темноте по горной тропе. Устав спорить, он сказал Ранессе, что она вольна идти дальше одна. Ранесса уже порывалась уйти, но либо все же поняла, что Вольфрам прав, либо изрядно устала сама, хотя и не желала в этом признаваться. Она молча ввалилась в хижину, улеглась на полу и весь вечер пролежала надувшись.

Пусть себе дуется, думал Вольфрам. По крайней мере, в такие моменты она затихала, а потому ее угрюмость можно было счесть за благо. Довольный своей победой, дворф приготовился лечь спать. Стоять в карауле не было нужды – люди племени омара охраняли тропу на всем ее протяжении. Дворф сразу же уснул, и это позволило ему хоть немного выспаться, ибо за ночь Ранесса дважды будила его, уверяя, что уже светает и пора трогаться в путь.

После второго дня путешествия к вершине Вольфрам пришел к выводу, что лучше броситься вниз головой в пропасть, чем провести в обществе Ранессы хоть одну лишнюю секунду. К ее великой радости, он согласился идти дальше и после заката. Им повезло: на тропе они встретили женщину из племени омара. Уроженцы этих мест, омара уверенно передвигались по горным кручам в любое время суток. Отведя женщину в сторону, Вольфрам показал ей браслет и заявил, что выполняет чрезвычайно важную миссию и просит помочь ему. Омара согласилась проводить их до монастыря.

Омара были самыми высокими людьми в Лереме; их средний рост достигал семи и даже более футов. Бесстрастные и молчаливые, они говорили только тогда, когда требовалось сказать что-нибудь важное, но и при этом старались обойтись как можно меньшим количеством слов. Будучи предельно учтивыми, омара тем не менее не любили обыденных разговоров, а тем более – праздной болтовни. На вопрос они обычно отвечали утвердительным кивком или отрицательно качали головой. Если же на него нельзя было ответить подобным образом, они оставляли такой вопрос без ответа. О самих омара было мало что известно – они никогда не говорили о себе с чужаками. Людей этого племени встречали только в пределах Драконьей Горы. Жили ли они в каких-либо иных местах – этого тоже никто не знал.

Проводница шла впереди. На ней были кожаные доспехи и меховая шапка. В руках она держала громадное копье, служившее ей также посохом. Подъем оказался сравнительно легким. Воздух был чист до хрустальной прозрачности, а небо – густо усеяно звездами. Поднявшись на гребень, проводница молча указала вперед.

Перед ними стояло ярко освещенное здание.

– Это и есть монастырь? – вполголоса спросила Ранесса.

– Да, это он, – ответил Вольфрам. Ни одно место во всем Лереме не вызывало в нем чувство такой радости, как этот монастырь, который он видел далеко не в первый раз. – Это и есть монастырь Пяти Драконов.

Вольфрам поблагодарил проводницу. Принять какую-либо плату она отказалась и, молча повернувшись, зашагала вниз по тропе. Вольфрам поспешил к монастырю, предвкушая горячий ужин, холодный эль и мягкую постель. Уже подходя к нему, дворф вдруг обнаружил, что идет один. Он обернулся. Ранесса стояла на том же месте.

– Ты идешь? – спросил он.

Она резко замотала головой.

– Что? – буквально зарычал Вольфрам. – То ты спешила сюда, очертя голову, и меня замучила до полусмерти на этой чертовой тропе, а теперь не хочешь идти?

Он двинулся к Ранессе. От злости у него даже потемнело в глазах.

– Я боюсь, – дрожащим голосом сказала Ранесса.

Вольфрам схватил ее за руку, намереваясь, если понадобится, тащить к монастырю силой. Его удивило, что рука Ранессы была холодной, как у трупа, а сама девушка буквально дрожала от страха.

– Чего ты испугалась? – раздраженно спросил он. – Ты же хотела сюда. Все лето, пока мы ехали, ты только и твердила об этом монастыре!

– Знаю, – всхлипнула Ранесса. – Я и хочу попасть в монастырь, и… не хочу. Я не могу этого объяснить. Я сама не понимаю. Я… я думаю, что мне лучше спуститься вниз.

– Ну нет, ничего не выйдет, – сказал Вольфрам. Браслет на руке ощутимо потеплел, однако Вольфрам не нуждался в напоминании. – Мы пойдем в монастырь. Там нас ждут пища и ночлег. Если утром ты пожелаешь уйти, что ж, это твое дело.

Вольфрам сурово поглядел на нее.

– Так ты идешь, или мне отнести тебя на руках?

– Я… я пойду, – кротко ответила Ранесса.

О, боги! Он дожил до того, что услышал кротость в ее голосе! Не доверяя Ранессе, дворф крепко схватил ее за руку и повел к монастырю. Ранесса цеплялась за него, как испуганный ребенок. Взглянув на нее при свете монастырских окон, Вольфрам увидел, насколько она бледна. Ему стало не по себе.

– Слушай, девочка, тебя никак испугало то, что я тебе дорогой рассказывал про монахов? Ты из-за этого боишься? Знаешь, я, наверное, и сам не заметил, как хватил через край. Эти монахи очень добрые. Они блохи не обидят. Ты, конечно, немного странная, но они привыкли к странным людям. Кого только у них здесь не бывает! Сама увидишь, как тепло они тебя встретят.

Ранесса не слушала его утешительных слов. Она смотрела на монастырь. Ее глаза округлились настолько, что в темных зрачках Вольфрам видел отражение гранитного здания со множеством освещенных окон.

Вольфрам так и не смог понять причины столь разительной перемены в настроении Ранессы. По-прежнему держа ее за руку, чтобы она опять не надумала сбежать, Вольфрам подвел ее к широкому крыльцу, и они поднялись по ступеням.

Стражи у дверей не было, поскольку не было и самих дверей. Никакой привратник не откликался на стук. Тех, кто приходил в монастырь, не считали чужестранцами. Монастырские окна не имели не только решеток, но и стекол и одинаково свободно пропускали свет солнца и ночную тьму, ветер и дождь. Пройдя через арку, Вольфрам повел Ранессу в просторный общий зал. В центре находился громадный очаг. Каждый день слуги племени омара приносили для него толстые бревна. В очаге круглый год, даже летом, горел огонь, поскольку лето в горах не бывало жарким. В общем зале монахами было приготовлено угощение для гостей. Неподалеку от очага стоял большой деревянный стол, уставленный простой, но сытной пищей: хлебом, сыром, орехами. Здесь же стояли кувшины с холодным элем и ведерко с горячим пряным вином.

Места для ночлега тоже отличались простотой. Кто бы ни появлялся в монастыре – от королей до простых дровосеков, – всем давали тростниковую подстилку, шерстяное одеяло и отводили место на каменном полу вблизи очага. Напрасно важный карнуанский военачальник заявлял, что ему положена отдельная спальня. Напрасно виннингэльский купец предлагал щедро уплатить серебром за хотя бы небольшую комнату. И тому и другому приходилось спать на полу наравне со всеми. Комнаты предназначались только для монахов, чьи ученые занятия требовали полной тишины и покоя.

Вольфрам облегченно вздохнул, увидев, что в стенах монастыря Ранессе стало лучше. Он подвел ее к очагу и предложил согреться, а сам раздобыл одеяло и набросил ей на плечи. Вольфрам суетился вокруг Ранессы так, словно она была его родной дочерью, которой завтра предстояло выйти замуж. Он налил ей кружку горячего вина и убедил выпить хотя бы несколько глотков. От вина ее щеки немного порозовели. Ранесса перестала дрожать, но есть не могла. К счастью, они были единственными гостями, находившимися в этот момент в общем зале.

Выпив вина, Ранесса легла на подстилку и закрыла глаза.

Вольфрам подождал, пока она заснет, и направился в комнату для встреч, чтобы рассказать о своих странствиях и передать серебряную шкатулку, принадлежавшую покойному Владыке Густаву по прозвищу Рыцарь Сукин Сын.

Час был уже очень поздний, однако кое-кто из служителей и монахов по-прежнему бодрствовал. Они читали, переписывали, выслушивали вопросы и давали спрашивающим нужные сведения. Навстречу Вольфраму, улыбаясь, вышел один из служителей и приветствовал его. Вольфрам назвал свое имя, показал браслет и хотел было уже сказать, что ему необходимо поговорить с кем-нибудь из монахов по необычайно важному делу, когда служитель вежливо прервал его.

– Мы ждали тебя, Вольфрам из Пеших, – учтиво сообщил он. – Огонь предупредила нас, чтобы, как только ты появишься, послали за ней.

– Огонь? – удовлетворенно повторил Вольфрам. – Замечательно.

Орден Хранителей Времени возглавляли пять монахов: по одному на каждую природную стихию. Пятый представлял Пустоту. Каждого из возглавлявших звали именем стихии, а не его собственным, если у них вообще были собственные имена.

Каждый из четверых представлял ту расу, которая наиболее тесно была связана с определенной природной стихией. Так, Огонь была дворфом, Воздух был эльфом, Земля – человеком, а Вода – орком. Никто не знал, к какой расе принадлежал монах, представлявший Пустоту. В тех редких случаях, когда он появлялся в монастыре, он был целиком закутан в черные одеяния, а его лицо скрывал черный капюшон. Даже его руки – и те облегали черные перчатки.

Лицезреть верховных монахов удавалось лишь немногим посетителям монастыря, поскольку их жизнь протекала в уединении и они редко удостаивали беседой тех, кто поднимался на Драконью Гору за советом или ответом. Вольфрам никогда их не видел и не ожидал увидеть в этот раз. Он удивился, однако после недолгого размышления решил, что удивляться тут нечему.

Вольфрам вместе со служителем поднялся на самый верхний этаж монастыря, где находились покои верховных монахов.

Служитель оставил дворфа в комнате, а сам пошел сообщить Огню о прибытии дворфа. Вольфрам сидел на стуле, слегка постукивая пятками по его ножкам, и оглядывал помещение. Оно не отличалось богатым убранством. Простой стол, на котором ничего не лежало, два таких же простых деревянных стула. В прорезь окна заглядывали звезды.

Монахиня не заставила Вольфрама ждать. Вскоре в комнату вошла женщина-дворф, облаченная в ярко-оранжевые одежды. Вольфрам привстал, но она махнула рукой, заставляя его снова сесть. Монахиня пересекла комнату, села за стол и обратила на Вольфрама свои глаза, в которых отражалась та стихия, которую она представляла.

Огонь приветствовала Вольфрама на родном языке, осведомившись, удачным ли было его путешествие.

Вольфрам отвечал, тщательно подбирая слова, и внимательно, с некоторой опаской смотрел на монахиню.

Монахиня принадлежала к расе дворфов, однако в ее облике было что-то чужеродное. Вольфрам не мог понять, что именно. Возможно, эти ярко-оранжевые одежды – наряд, который ни один уважающий себя дворф ни за что не надел бы. Возможно, ее манера говорить на фрингрезском языке. Монахиня прекрасно владела этим языком, но в ее выговоре слышалась какая-то странность. И еще Вольф подумал о том, что ни один дворф по доброй воле не стал бы всю жизнь жить на одном месте, если только эта монахиня не принадлежала к числу Пеших и была вынуждена вести оседлую жизнь.

Наверное, решил Вольфрам, слухи о главах ордена, которые доносились до него уже многие годы, были не беспочвенны. Монахиня не была женщиной расы дворфов. Она умела менять обличье и для разговора с ним приняла облик дворфа. Эта мысль заставила Вольфрама насторожиться.

Разговор начался вполне гладко. Вольфрам протянул Огню серебряную шкатулку Густава и передал слова рыцаря.

– Я выполнял роль подсадной утки со сломанным крылом. Тех двоих юношей он отправил в другом направлении, – сказал Вольфрам. – Его замысел удался. Опасность долго шла за нами следом.

Вольфрам рассказал монахине про врикиля.

– Надеюсь, что те юноши благополучно добрались до нужного места, – добавил он, намекнув, что знает больше.