Текст книги "Стражи утраченной магии"

Автор книги: Маргарет Уэйс

Соавторы: Трейси Хикмен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 46 страниц)

ГЛАВА 28

Вольфрам понял, что заблудился. Зря он свернул на эту улицу. Ему казалось, что она выведет их к гавани, но улица поворачивала на юг, тогда как Башмачная улица находилась к западу отсюда. По оглушительному реву морских раковин, заменявших оркам сигнальные трубы, можно было догадаться, что нападавшие уже прорвались на берег.

К полыхавшим пожарам добавились новые. В воздух поднимались густые клубы дыма. Одно хорошо: с кораблей перестали метать горючий студень. Вероятно, орки поняли, что могут спалить самих себя.

Вольфрам смертельно устал. У него саднило горло. Почти весь путь ему пришлось пройти, крепко натягивая поводья, чтобы сдерживать лошадей, и теперь у дворфа тряслись руки. Сейчас он не смог бы вступить в бой даже с мальчишкой, не говоря уже про орка. Завидев канаву с водой, Вольфрам громко и облегченно вздохнул. Он повел туда лошадей, напоил их, а сам в это время побрызгал холодной водой себе на голову, шею и смыл изо рта привкус дыма.

Стало легче. Теперь можно было попытаться оценить положение, в котором они оказались. Улицы в этой части города оказались почти пустыми – все жители бросились в гавань сражаться с орками. Эта улица была торговой. Лавки стояли с плотно закрытыми ставнями. Из окон вторых этажей выглядывали детские лица. Иногда за ними мелькало лицо взрослого, пытавшегося разобраться в происходящем.

Вольфрам уселся на краю канавы и опустил ноги в холодную воду.

– Чего это ты расселся? – налетела на него Ранесса.

– Не видишь? Решил ноги остудить.

– А… почему мы остановились? Нам что, не надо дальше?

– Не-ет, – ответил Вольфрам, качая головой.

Ранесса уперла руки в бедра и сверкнула на него глазами.

– Слушай, красавица. Башмачная улица, куда мы с тобой направлялись, сейчас, что называется, по уши в орках. Если мы туда двинемся, нам в лучшем случае перережут глотки, а в худшем – нас свяжут и закинут в трюм оркского корабля.

– Но здесь оставаться тоже нельзя! – возразила Ранесса.

– Как раз здесь-то и можно, – сказал Вольфрам, с наслаждением болтая ногами в воде. – Я знаю повадки этих пиратов, сударыня. Они явились в Карфа-Лен по трем причинам: во-первых, причинить как можно больше вреда, во-вторых – захватить как можно больше добычи, и в-третьих – освободить из рабства всех своих соплеменников, кого только сумеют найти. После этого они сразу же вернутся на корабли и поплывут восвояси. Нужно лишь дождаться, когда у них кончится запал, только и всего. – Вольфрам огляделся. – Похоже, лучшего места нам не найти.

Ранесса принялась беспокойно расхаживать взад-вперед. Вольфрам довольно скоро понял, что ошибся в своих предположениях. Голоса орков, то рычащих от радости, то воющих от боли, звучали все ближе. Вместе с ними приближались звуки сражения: звон оружия и отрывистые слова офицерских приказов, выкрикиваемых на карнуанском языке. Взрослые, недавно лишь выглядывавшие из окон, спустились вниз и теперь стояли у дверей, вооруженные до зубов и исполненные решимости защищать свои дома и семьи.

Чей-то душераздирающий вопль заставил Вольфрама вздрогнуть.

– Ты бы лучше дошла до перекрестка и посмотрела, что там делается, – беспокойным тоном произнес дворф, вытаскивая ноги из канавы. – А я послежу за лошадьми.

– Я тебе говорила, – сверкнула глазами Ранесса.

– О чем? – спросил Вольфрам, но она уже побежала к перекрестку. – Если удача мне улыбнется, девчонку сцапает первый попавшийся орк, – пробормотал он вполголоса.

Заметив краешком глаза какое-то движение, Вольфрам схватился за свой короткий меч и стремительно обернулся назад.

Волк меня возьми! Ну чего, спрашивается, я испугался? – удивился Вольфрам. Всего-навсего карнуанский солдат, спешащий на подмогу к своим товарищам. Вольфрам успокоился и стал следить за Ранессой, которая почти добежала до перекрестка. Однако, привыкнув никогда полностью не доверять людям, он тут же оглянулся на солдата. Карнуанец двигался очень проворно, не отрывая глаз от дворфа.

Вольфраму стало не по себе. Откуда здесь вдруг появился этот солдат? Что он тут делает один? Сбежал с поста или с линии сражения? Ему вспомнились предостережения Ранессы. Тогда он отнесся к ее словам как к пустой болтовне, но сейчас они уподобились огненным письменам, вставшим перед его мысленным взором.

Оно здесь. Оно гонится за тобой.

Вольфрам вытащил меч.

Карнуанец прибавил шагу.

Рукоятка меча стала мокрой от пота. Этот солдат явно направлялся к нему. Может, карнуанцы решили арестовать всех дворфов? Или хуже… это действительно то существо, которое гналось за ними по равнинам?

Где-то рядом оглушительно заревела морская раковина, и звук заставил Вольфрама отскочить в сторону. У него сердце ушло в пятки. Отвратительные голоса орков подражали звуку раковины. Орки были совсем близко – в конце улицы.

Нападавшие держали в руках пылающие факелы и огромные кривые мечи. Руки орков были по локти в крови, лица покрывала сажа и копоть, тоже смешанные с кровью. Один из них приставил раковину к губам и издал новый оглушительный рев. Орки начали крушить лавки, тыча факелами в разбитые стекла. Заметив карнуанского солдата, захватчики с новой силой замахали мечами, подбадривая себя боевым кличем. Из дверей домов выскакивали вооруженные карнуанцы.

Солдат оказался между Вольфрамом и наступавшими орками. Нахмурившись, он смотрел то на дворфа, то на орков. Радостно гогочущие орки устремились на карнуанца, застигнутого в одиночку. Легкая добыча, куда ему теперь деваться? На подмогу солдату побежали местные жители, но их вместе с ним было пятеро против четырнадцати орков.

Решив, что солдату теперь не до него, Вольфрам побежал к другому концу улицы, где находилась Ранесса. Слыша крики и проклятия на двух языках вперемешку со звоном оружия, Вольфрам заключил, что стычка уже началась. Он обернулся, чтобы удостовериться в этом.

Карнуанский солдат исчез. По всем меркам, он должен был бы сейчас находиться между Вольфрамом и орками и отчаянно биться за собственную шкуру. Но солдата не было. Он исчез. На его месте стоял орк. Вольфрам взглянул на него, орк тоже взглянул на Вольфрама и пустился в погоню.

Дворф совершенно не понимал, как такое могло случиться. Превращение карнуанца в орка настолько ошеломило его, что он забыл, куда бежит. Зацепившись одной ногой за другую, Вольфрам растянулся на мостовой.

Боли он не ощутил. Зато почувствовал холодок смерти. Сразу же вспомнился тот жуткий врикиль в черных доспехах, мучительно умирающий Густав… Потом дворф вспомнил доспехи, спрятанные в пещере, – доспехи, от которых так и струилось зло….

Вольфрам вскочил на ноги. Сердце бешено колотилось. Он побежал вдоль по улице. У дворфа были короткие ноги, у орка – достаточно длинные. Падение украло у него драгоценные секунды. Тяжелые удары сапог орка раздавались прямо за спиной. Набрав в легкие побольше воздуха, дворф завопил:

– Ранесса! Помоги! Это он!

Орк догнал Вольфрама, зажал ему рот и с силой, немыслимой даже для орка, схватил коренастого дворфа и рывком поднял вверх.

Ранесса находилась в самом конце улицы, ведущей к гавани. Она ничего не смыслила ни в сражениях, ни в военной стратегии, но даже ей было понятно, что орки отступают с поля боя. Посчитав налет успешным, а цели – достигнутыми, командиры протрубили отход. Орки отступали. Будучи существами дисциплинированными, орки и на обратном пути не забывали грабить и поджигать дома. К нападавшим присоединились освобожденные рабы. На ногах у них еще болтались цепи, но рабы уже предвкушали, как скинут их в море.

– Ранесса! Помоги! Это он!

Услышав крик, Ранесса обернулась и увидела Вольфрама в руках у орка. Орк подхватил его под мышку, словно тяжелый дворф был бочонком с элем, и пустился бежать по улице.

Ранессу охватила ярость. Она думала не столько о судьбе Вольфрама, сколько о том, что это ее дворф, который должен был довести ее до Драконьей Горы. И теперь какой-то орк все разрушил.

Гнев ее нарастал. Очертания орка задрожали, а потом и вовсе растворились. На его месте стоял рыцарь в шлеме и доспехах смерти.

Ранесса узнала врикиля, узнала страшные доспехи, принесенные Джессаном в селение, и вспомнила проклятие, которое легло на Рейвена и остальных жителей.

Ранесса выхватила меч.

Вольфрам неоднократно убеждал ее бросить этот тяжелый меч. Потерпев неудачу, он попытался научить ее владеть мечом. Разумеется, не боевому искусству, а мало-мальски грамотному обращению с оружием, чтобы Ранесса, размахивая мечом, не покалечила их обоих и не отсекла какие-нибудь нужные и важные части тела. Достигнутые успехи были весьма скромными. Ранесса не отличалась ни крепким телосложением, ни ловкостью движений. Когда меч оказывался у нее в руках, трудно было предугадать, кто пострадает больше – она сама или враг.

Ранесса испустила нечеловеческий вопль и бросилась на врикиля, размахивая мечом, который держала плашмя. О том, что она рискует опасно поранить собственные бедра, Ранесса не думала.

Джедаш сначала не заметил Ранессу. Его занимал только дворф. Убив незадолго до того оркского солдата, врикиль поменял обличье. Он отступал, как обычный оркский солдат, услышавший сигнал. И вдруг до него донесся дикий крик Ранессы.

Врикиль остановился. Удивленный и испуганный, он смотрел на странную женщину, надвигавшуюся на него. Такого он не ожидал. У него и в мыслях не было, что подобное может произойти.

Джедаш вовсе не собирался сражаться. Повернувшись, он решил сбежать, но обнаружил, что настоящие орки давно уже скрылись. Джедаш в шкуре орка остался на улице один. На лезвиях мечей играли отблески пожаров. Карнуанцы приближались, готовые излить свой гнев на замешкавшегося врага.

В своем истинном обличье Джедаш без труда расправился бы с карнуанцами. Он сумел бы одолеть и Ранессу, но схватка с ней была бы тяжелой, а он сейчас не был готов сражаться. Джедаш швырнул воющего Вольфрама прямо в толпу карнуанцев. Дворф разметал их словно деревянных солдатиков. Избавившись от ноши, Джедаш поспешно ретировался. Он проклинал Шакура, который отправил его со столь опасной миссией, ничего толком не объяснив.

Ранесса не прекратила погони; ее единственной мыслью было догнать врикиля и убить это исчадие зла. Но меч становился все тяжелее. Рукоятка вертелась в ее потных ладонях, грозя выскользнуть окончательно. Ранесса не привыкла бегать. У нее болели отяжелевшие ноги, ломило спину, а в легких не оставалось воздуха. Завопив в последний раз и соединив в этом крике победный клич и вызов силам зла, Ранесса остановилась, обливаясь потом.

Она швырнула тяжелый меч на мостовую. Вращая затекшими кистями рук, Ранесса направилась туда, где Вольфрам пытался расцепиться с ошеломленными карнуанцами. Она протянула дворфу руку.

Вольфрам схватился за ее кисть. Ранесса дернула, поставив его почти на цыпочки.

– Спасибо тебе, девочка, – дрожащим голосом произнес Вольфрам. – Ты спасла мне жизнь.

– Это уж точно, – удовлетворенно согласилась Ранесса. – Жаль, не сумела ударить его мечом. Он тебя не покалечил?

Вольфрам покачал головой. На его теле осталось несколько синяков. Снова заболела растянутая лодыжка. «Орк» немного помял ему ребра. Вдобавок меч какого-то карнуанца ударил его плашмя, сильно расцарапав руку.

Карнуанцы подозрительно косились на Ранессу. Вместо благодарности за помощь они ворчали, что она лишила их возможности отомстить орку. Зная карнуанцев и их манеру рассуждать, Вольфрам предположил, что вскоре они перенесут свою злость с орков на других чужеземцев, оказавшихся в Карфа-Лене.

– Давай-ка убираться отсюда, – сказал Вольфрам.

Ранесса не возражала. Хватит, она вдоволь нагулялась по городу. Ей тоже хотелось поскорее покинуть негостеприимный Карфа-Лен.

– Эта улица ведет к гавани, – сказала она.

Вольфрам обрадовался, найдя лошадей по-прежнему стоящими возле канавы. Из любви к дворфу животные справились с инстинктивным страхом перед врикилем. Подхватив поводья, Вольфрам заковылял в направлении Башмачной улицы.

Ранесса шла рядом. Молчание было желанным для них обоих. Они только что вместе столкнулись с врагом, заглянули в устрашающее чрево Пустоты. Невысказанные страхи витали рядом, объединяя двух таких непохожих существ.

– Куда мы идем? – наконец спросила Ранесса. – К тому сапожнику?

– К Осиму, – подтвердил Вольфрам. – На Башмачную улицу.

– Похоже, в этой части города почти все сгорело. Может, и от твоего сапожника остался лишь пепел.

– Это для нас не помеха, – ответил Вольфрам. – Сам сапожник нам и не нужен. За его лавкой находится общественное отхожее место. – Дворф усмехнулся, и на закопченном лице сверкнули белые зубы. – Вряд ли орки стали поджигать отхожие места. Так вот, там скрыт вход в Портал – один из магических проходов сквозь пространство и время. Из-за этого Портала мы здесь и оказались.

– И твой проход уведет нас подальше отсюда?

– Да, – ответил Вольфрам и уже с большей уверенностью повторил: – Да.

– Здорово, – выдохнула Ранесса.

Вольфрам заметил, что у Ранессы чего-то недостает.

– А-а, девочка, да ты бросила свой меч, – сказал он, замедляя шаги. – Не хочешь ли вернуться и поискать его?

Ранесса затрясла головой.

– Нет уж. Хватит, натаскалась я этой тяжести.

КНИГА II

ГЛАВА 1

Защитник Божественного – таков был официальный титул эльфийского вельможи Гарвины из Дома Вивалей. Его называли либо самым могущественным во всем Тромеке, либо вторым по своему могуществу. Все зависело от взглядов и убеждений говорившего.

В это утро Гарвина, как обычно, опустился на колени перед местом поклонения Досточтимому Предку.

Любое жилище эльфов – от роскошных дворцов, принадлежащих Божественному, до скромной хижины нижайшего из его подданных, – обязательно имело такое место поклонения. Во дворце Защитника оно было просторным и со вкусом обставленным, что стоило хозяину дворца немалых денег. В алькове, скрытом за прекрасным шелковым занавесом, был сооружен подиум, на котором стоял алтарь черного лакированного дерева с инкрустациями из серебра и слоновой кости. Шелк, сотканный вручную и вручную же окрашенный ниморейскими ремесленниками, нес на себе эмблему Дома Защитника – крылатого дракона с чертополохом. Она была вышита золотыми нитями.

На специальном столе были разложены вещи, некогда принадлежавшие Досточтимому Предку: флейта, алебастровые кубки для вина, серебряный кувшин, захваченный в качестве трофея во время нападения на замок одного виннингэльского вельможи. Здесь же лежали его мечи и щит. Досточтимый Предок являлся сюда почти ежедневно, дабы побеседовать со своим внуком.

Опустившись на колени перед подиумом, Защитник зажег свечи и разложил на алтаре подношения: сахарные вафли с начинкой из меда и орехов. Это любимое лакомство Досточтимого Предка было приготовлено не кем-то из слуг, а собственноручно женою Защитника.

Вскоре появился и сам Досточтимый Предок – в кресле расположилась призрачная фигура, подобная дымку свечи, колеблющемуся в воздухе. Предок умер на двести шестидесятом году жизни от ран, полученных в сражении. Желая выглядеть более грозным, он явился в таких же призрачных доспехах. Когда этот старый эльф умирал, его волосы были заметно тронуты сединой, однако перед внуком он появлялся черноволосым, памятуя о днях юности. Лицо призрака было худощавым, вытянутым и бледным, похожим на лицо внука. Такое строение лица отличало всех эльфов Дома Вивалей. Но не только схожесть лиц роднила деда и внука. Оба были горделивыми, жесткими, неумолимыми и не привыкшими идти на уступки. Вплоть до сегодняшнего утра их мнения всегда совпадали.

Но сегодня дед и внук впервые разошлись во мнениях.

Досточтимый Предок не обратил внимания на сахарные вафли. Призрачная рука не потянулась к флейте, как бывало прежде. Разумеется, он и не мог к ней прикоснуться, – просто вспоминал свои ощущения. Досточтимый Предок не взглянул даже на свои мечи, хотя Защитник приказал их заново наточить и начистить до блеска. Скрестив призрачные руки на груди, Предок сердито смотрел на внука.

– Намерен ли ты прислушаться к моим словам?

– Я всегда к ним прислушиваюсь, дорогой дедушка, – с почтительным поклоном ответил Защитник.

– Прислушиваешься, но не обращаешь внимания, – огрызнулся Досточтимый Предок.

Это замечание рассердило Защитника.

– Дедушка…

– Довольно болтовни! Слушай меня внимательно. У меня есть для тебя важная новость. Этот Дагнарус, провозгласивший себя королем Дункарги, на самом деле является сыном давно умершего короля Тамароса.

Лицо Защитника сделалось каменным.

– Вы решили подшутить надо мной, дедушка? Тот Дагнарус погиб при штурме Старого Виннингэля.

– То-то и оно, что не погиб, – возразил Досточтимый Предок. – С помощью магии Пустоты он сумел продлить свою жизнь. Он жил и продолжает жить за счет других, крадя их жизни. Этот Дагнарус – чудовище, исчадие зла. И с этим гнусным существом ты собираешься заключить союз? Мало того, что он человек. Вдобавок он похищает чужие жизни, чтобы поддерживать собственную. Проклятую жизнь – иначе ее никак не назовешь.

– Однако, дедушка, у этого человека есть шанс завоевать Новый Виннингэль, стать королем империи и распространить свою власть на все земли, населенные людьми. Этот человек обещал мне в случае своей победы вернуть эльфам все земли, которые ныне являются предметом спора между нашим государством и Виннингэльской империей. Все земли , дедушка! Это значит, что все Дома окажутся у меня в долгу, ибо почти все они имеют притязания на приграничные территории.

Защитник встал и начал расхаживать взад-вперед, прекрасно зная, как это злило Досточтимого Предка, утратившего возможность передвигаться на ногах. В отличие от других предков, вполне довольных своим существованием, Досточтимый Предок Защитника черной завистью завидовал живым.

– У самого Божественного есть пятьсот акров таких спорных земель к югу от Мир-Ллинета. Он будет вынужден явиться ко мне и просить меня отдать ему эти земли. Ему придется смирить гордыню и заискивать передо мной. Тогда каждый эльф увидит, кто обладает истинной властью в Тромеке. Неужели, дедушка, для вас все это – пустые слова? Неужели вас не волнует, что наш Дом наконец-то обретет долгожданное могущество и займет то положение, о котором мы давно мечтали?

– И какова же, дорогой внук, плата за подобную щедрость?

– Я позволю войскам короля Дагнаруса беспрепятственно пройти через Портал Тромека. Не бойтесь, дедушка. Люди не останутся на нашей земле. Пройдя через Портал, они сразу же двинутся на юг, чтобы захватить Новый Виннингэль. И этот город падет, как перезревший и начавший гнить плод, поскольку глупые люди во все глаза глядят на запад, в ужасе ожидая вторжения со стороны Карну. Никто из них и не догадывается о возможном ударе с севера.

– И ты поверил человеку, отдавшему душу злой магии Пустоты? Тогда ты еще глупее, чем люди. Не забывай, что Дагнарус явился причиной падения Дома Мабретонов.

– Естественно, у меня нет к нему полного доверия. У меня есть собственные замыслы. Если он – действительно тот самый Дагнарус, как вы утверждаете, тогда он же способствовал и падению Дома Киннотов, – холодно заметил Защитник, имея в виду давнюю вражду между Домами Вивалей и Киннотов.

– Нет! – недовольно воскликнул упрямый Досточтимый Предок. – Кинноты сами себя разрушили. Из-за этого Дагнаруса к власти пришел Дом Божественного.

– А из-за меня Божественный свою власть потеряет, – сказал Защитник. – Что же касается магии Пустоты… – он пожал плечами. – Припоминаю, что в битве при Тиннафе вы призвали Вещих, дабы они применили свою магию.

– Я этого не делал! – сердито заявил Досточтимый Предок. – Я никогда бы не позволил себе столь бесчестного поступка, как применение магии в бою. Вещие действовали по собственному произволу.

– Дедушка, будьте честны хотя бы со мной, – все тем же холодным тоном произнес Защитник. – Мы, эльфы, сотни лет ведем эту игру. Мы не желаем признаваться в использовании магии, но когда нужно повернуть ход сражения, Вещие всегда неким загадочным образом оказываются именно там, где оно происходит. Вы же прекрасно знаете, как это делается. Допустим, я намекаю кому-нибудь из своего окружения о возможности применить магию. Тот намекает об этом кому-то из своего окружения, но так, чтобы узнали Вещие. Назавтра я обнаруживаю на тропинке, по которой обычно гуляю утром, воронье перо, из чего заключаю, что все подготовлено. Сам я здесь ни при чем. Я рук о магию не марал… Не понимаю, почему вас так тревожит магия Пустоты. Просто в своем замысле я уповаю не на Вещих, а на магов Пустоты и не вижу в этом никакой разницы.

– Да, ты действительно не видишь разницы. Пусть тогда Отец и Мать помогают тебе, – горестно вздохнул Досточтимый Предок. – Или уповай на помощь своих человеческих союзников. Я тебе не помощник. В последний раз спрашиваю: намерен ли ты прислушаться к моим словам и полностью порвать с этим злодеем?

– Я чту вашу память, дедушка, – спокойно ответил Защитник. – Однако вы мертвы, а я жив. Когда-то вы добивались славы и могущества. Теперь настал мой черед.

– Я больше здесь не появлюсь! – пригрозил внуку Досточтимый Предок.

Защитник молча поклонился.

– У тебя в жилах вместо крови течет талая вода с гор. Больше меня не зови!

С этими словами Досточтимый Предок исчез.

– Обойдусь и без тебя, – пробормотал Защитник, поворачиваясь к выходу. – Докучливый старый пердун.

Сахарные вафли он съел сам.

* * *

После полуденной трапезы Защитник Божественного прогулялся по саду, ради улучшения пищеварения. Вторая половина дня обещала быть насыщенной, поскольку ему предстояло написать несколько писем. Послания эльфов всегда составлялись в форме изысканных стихов, поэтому работа грозила затянуться до вечера. Природа не наделила Защитника поэтическим даром. Однако, хвала предкам, ему и не требовалось составлять эти послания самому. Он нанимал писцов, обучавшихся искусству стихосложения с детства.

Защитник уже намеревался позвать стихотворцев, когда в конце тропинки появился слуга. Он поклонился и пал ниц, оставаясь в такой позе до тех пор, пока Защитник не соизволит обратить на него внимания. То был личный слуга Защитника, занимавший среди слуг такое же положение, какое Защитник занимал во внешнем мире. Слуга именовался Хранителем ключей, ибо в его ведении находились ключи от всех покоев и помещений дворца Защитника, – это делало Хранителя весьма могущественной персоной.

В жилищах эльфов лишь немногие двери имели замки. Большинство помещений вообще было без дверей, поскольку эльфы предпочитали жить в садах, отличавшихся сложным и тщательно продуманным устройством. Там было достаточно укромных уголков, гротов, живых изгородей, аллей и клумб. У Хранителя находились ключи от шкафов, где лежали свитки, запечатлевшие историю семьи. Ему же были доверены ключи от других шкафов, где семья Защитника хранила свои богатства и драгоценности. Наконец, у него был ключ от личного винного погреба своего господина. Помимо этого, Хранитель отвечал за подбор всех остальных слуг дворца и был обязан знать, шпионом какого Дома является каждый из них. Он отвечал также за то, чтобы никто не потревожил в неурочное время покой Защитника, и был в курсе всех дел своего господина. Хранитель намечал для хозяина встречи на тот или иной день и подготавливал все его путешествия.

Зная, что без крайней надобности Хранитель никогда не решился бы нарушить его покой, Защитник жестом велел слуге подойти.

Приблизившись на должное расстояние, Хранитель поклонился и сообщил:

– Мой господин, прибыла госпожа Годелива. Госпоже Годеливе известно, сколь драгоценно время вашей светлости. Она сознает, что недостойна даже одной секунды вашего времени. Однако она просит вас простить ее вторжение и даровать ей аудиенцию. Она имеет сообщить вам нечто чрезвычайно важное, иначе она ни за что бы не дерзнула навязывать вам общество своей никчемной персоны.

Никчемной персоны! Защитник улыбнулся. Госпожа Годелива была одной из самых прекрасных и смелых женщин, встречавшихся ему в жизни. Таинственность, окружавшая ее, была столь же велика, как и ее красота. Она виртуозно избегала любых разговоров о своем прошлом. Защитник знал лишь, что эта женщина принадлежит к Дому Мабретонов – Дому, который вскоре после падения Старого Виннингэля вступил в войну с Домом Киннотов. Эта война оказалась разрушительной для обоих кланов. Мабретоны победили, однако война унесла немало жизней и средств. Даже теперь, спустя двести лет, Дом Мабретонов по-прежнему находился в плачевном состоянии.

Положение Дома Киннотов было еще хуже. В свое время один из его членов вошел в заговор с тогдашним Защитником, чтобы убить двух благородных вельмож из рода Мабретонов. Этот же эльф помог пресловутому принцу Дагнарусу, о котором говорил покойный дед нынешнего Защитника, соблазнить благородную даму из Дома Мабретонов. Своими деяниями Сильвит (так звали того эльфа) навлек на себя и всех членов Дома Киннотов позор и бесчестье. Все титулы, привилегии и земли были отобраны у них тогдашним Защитником Божественного (дедом нынешнего Защитника). Глава Дома Киннотов, как требовал обычай, «попросил о смерти». Имя Дома Киннотов было вычеркнуто из истории Тромека.

Отныне законы эльфов не распространялись на членов опозоренного Дома. Их не допускали ко двору Божественного и Защитника Божественного. Поскольку члена каждого из Домов можно узнать по особой татуировке, наносимой вокруг глаз, членов Дома Киннотов, рискнувших появиться в других частях государства эльфов, сторонились или просто выпроваживали из лавок и трактиров. Тем из них, кто дерзнул бы появиться во владениях Дома Мабретонов, грозило убийство на месте. Согласно закону, такое положение Дома Киннотов могло продолжаться до тех пор, пока кто-то из клана не совершит редкий по героизму или общественной значимости поступок. Тогда судьба Дома Киннотов будет зависеть от решения Божественного, который может вернуть этому Дому былые права и заслуги.

Дом Мабретонов ненавидел не только поверженный Дом Киннотов. В равной степени Мабретоны ненавидели Дом Тровалей, к которому принадлежал Божественный, так как обвиняли Божественного в крахе своего благосостояния. Мабретоны твердо верили, что изрядная часть их богатств осела в сокровищницах Божественного.

Как утверждала госпожа Годелива (ее имя на языке эльфов означало «возлюбленная бога»), Мабретоны замышляли низложение Божественного, дабы вернуть похищенные у них богатства. Для осуществления своего замысла Мабретоны решили действовать сообща с человеком, называвшим себя королем Дагнарусом. Обворожительная госпожа Годелива была тайной посланницей Мабретонов в свите Дагнаруса. В этом качестве она явилась к Защитнику, чтобы привлечь его на сторону Мабретонов.

– Где сейчас госпожа Годелива? – спросил Защитник.

– В десятом саду, мой господин, – ответил Хранитель ключей. – Я знаю, что она высоко ценит ваше благоволение. Ей было предложено подкрепиться, однако она отказалась, заявив, что не принимает пищу в жаркое время дня.

– Немедленно веди ее ко мне, – распорядился Защитник. – Впрочем, постой. Проводи ее на Остров. Я встречусь с нею там.

Хранитель кивнул и, прежде чем уйти, поклонился.

Дворец Защитника окружали обширные владения, где самым уединенным местом был большой пруд с прозрачной голубой водой. По его берегам росли плакучие ивы. В центре пруда стояла барка, называемая «Островом». Барка, являвшаяся шедевром мастерства ремесленников, служила Защитнику плавучей беседкой. Шелковый полог защищал его и гостей от жарких лучей солнца. С берега к барке вел подъемный мост. Как только Защитник и его гости оказывались на Острове, мост сразу же подымали. Возле него и по всему берегу пруда стояли стражники. Каждому, приблизившемуся сюда в это время, грозила смерть. Подобное ухищрение позволяло Защитнику беседовать с гостями, не опасаясь подслушивания, превратившегося в домах эльфов в подлинное искусство.

Первым на барку прошел Защитник. Усевшись под шелковым пологом, он отдал должное отличному дню и стал с нетерпением ожидать появления прекрасной госпожи Годеливы. Долго ждать ему не пришлось. Вскоре в сопровождении Хранителя ключей на берегу показалась гостья. Ее шелковые одежды были скромными. Госпожа Годелива хорошо знала свое место. Поскольку она принадлежала к обедневшему Дому, богатые одежды могли расценить как попытку подняться выше своего истинного положения. Впрочем, благодаря редкой красоте госпожа Годелива могла бы нарядиться даже в мешковину и все равно остаться самой прекрасной женщиной в государстве эльфов. На ее бледном лице с чуть подкрашенными губами не было ни единого изъяна. Ее длинные черные волосы блестели на солнце радужными переливами. Большие миндалевидные глаза завораживали и влекли к себе, храня в глубине неведомые тайны. Вероятно, в этих тайнах было немало печального. Во всяком случае, так казалось Защитнику, ибо госпожа Годелива никогда не улыбалась.

Защитник принял гостью с особой учтивостью. Годелива столь же учтиво кланялась, смиренно благодаря его за проявленное великодушие. Он усадил гостью так, чтобы перед ней открылся наилучший вид, удостоверился, что ей удобно сидеть, и спросил, не требуется ли ей еще чего-нибудь. Годелива отвечала, что недостойна такого внимания, и покорнейше просила Защитника садиться. Он предложил подать угощение и спросил, не желает ли она чая, поскольку для вкушения вина час был еще довольно ранний.

Госпожа Годелива вежливо отклонила все предложения, и Защитник не стал настаивать. После часа, проведенного в традиционном обмене любезностями, который предварял почти любой разговор между эльфами, хозяин и гостья наконец смогли перейти к делу.

– Его величество король Дагнарус выражает свое удовлетворение условиями, предложенными вашей светлостью, – сказала госпожа Годелива.

Защитник, в свою очередь, выразил удовлетворение по поводу удовлетворения, высказанного Дагнарусом.

Госпожа Годелива, не вставая, поклонилась, затмив своей грациозностью плакучие ивы на берегу.

– Его величество король Дагнарус просил, чтобы мы еще раз детально обговорили наш замысел, дабы все находилось в полном соответствии. – Бледное лицо гостьи тронул легкий румянец. – Я отдаю себе отчет в том, что ваша светлость может счесть подобное повторение оскорбительным. Я пыталась объяснить это его величеству, однако мне не удалось добиться его понимания. Он настаивает.

Лицо Защитника помрачнело. Он и в самом деле чувствовал себя оскорбленным; обычно условия диктовал он. Теперь, похоже, условия собирались диктовать ему.

– Кажется, я давно вышел из возраста мальчишки-школьника, которого заставляют повторять уроки, – холодно произнес он.

Госпожа Годелива притронулась к его руке. Ее удивительные глаза были полны сочувствия и молили о понимании.