Текст книги "Манящая леди (ЛП)"

Автор книги: Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 16. В ЭТУ НОЧЬ ВСЕ В ПОРЯДКЕ

ТЕЛО ПЛЫЛО на спине среди ирисов прямо над цветником Манящей Леди. Он пролежал там почти два часа, с тех пор как его занесло в банк на повороте. Поскольку поток едва тек, он оставался там, переносимый воздухом в легких и одежде.

Ночь стала теплой. Бриз стих, и полная луна только начинала окрашивать тени, так что осунувшееся белое лицо было очень ярким на фоне темной воды. В течение некоторого времени тростники удерживали темный комок почти неподвижно, и пока не было более быстрого течения, был лишь шанс, что он может остаться там, где был. Но эти заросли камыша были последним из препятствий, и как только возникало какое-либо реальное возмущение или поток начинал двигаться с любой скоростью, ничто не могло остановить его, плывущий вниз, чтобы присоединиться к другому мусору, скапливающемуся у лодочного моста перед лодочным сараем.

В этот момент лужайка была пуста, за исключением Ската, который порхал в своих белых туфлях, включая фары. Основная компания ужинала в амбаре, и темное здание возбуждающе гудело, как гигантский улей. Это было затишье, промежуточная отметка.

Маленькие люди отправились спать. Руперт, который остался с близнецами, спал на полу в их спальне, его голова была забита клоунами и шоколадом у его ног.

Кухня, битком набитая посетителями, которые приезжают на загородные праздники, чтобы помочь, делала паузу между спешкой сервировки и сплетнями о мытье посуды. Старина Гарри пел свою песню, в которой было сто тридцать два куплета, а мисс Диана уговаривала повара из Поттерс-Холла попробовать немного американской ветчины.

Мистер Лагг, отчаявшись найти какой-либо другой способ привлечь внимание своего работодателя, протиснулся сквозь сигарный дым и бренди в амбаре и тронул его за плечо.

Мистер Кэмпион сразу поднялся, покидая цивилизованное тепло, и вышел на луг.

“Что случилось?” требовательно спросил он.

“Упал орф”. Голос толстяка звучал сдержанно. “Черт возьми. Я здесь, и я в безопасности – наконец-то. Чуть не пропустил все, о чем думал. Тебе придется оплатить кругленький счет, но мы не можем этого избежать. Я нашел это, Петушок.”

Сердце мистера Кэмпиона дрогнуло. “Где?”

“Аптекари в Эдли. Это было обычное описание. Мы сразу узнали это”.

“Кто?”

Лагг огляделся. В сумерках виднелись тени.

“О, мы думали”, – осторожно пробормотал он.

У мистера Кэмпиона вырвался долгий вздох. “Мужчина?”

“Нет”.

“Я понимаю”.

“Кэмпион”. Рука Тонкера тяжело опустилась ему на плечо. “Подожди минутку, старина. Я хочу, чтобы ты оставался рядом со мной, если хочешь. Я собираюсь тебе кое-что показать ”. Он просунул свою руку под руку другого мужчины, и его мускулы были как железо. “Я не хочу, чтобы ты пропустил то, что сейчас произойдет. Я хочу, чтобы вы испытали вместе со мной одно из самых приятных зрелищ цивилизованной жизни. Я хочу, чтобы вы увидели, как Август разговаривает со спивом, а вокруг ринга сидит идеальная аудитория ”.

Мистер Лагг поколебался. “Если я вам понадоблюсь, я буду сзади”, – объявил он. “Сегодня будет немного напряженный вечер. Вы когда-нибудь слышали о пшеничном вине?”

“О-э”. Тонкер ощетинился, и белки его глаз блеснули в лунном свете. “Мой дорогой невинный парень, прими совет от более печального и мудрого человека. В вашем нынешнем опасном положении есть только один путь к спасению, и на этот счет нет абсолютной гарантии. Прокрадитесь на переднюю кухню и поройтесь в шкафчиках, пока не найдете старомодный графинчик. В нем будет маленькая липкая бутылочка, наполовину заполненная унылой желтой маслянистой массой. Зажми нос и проглоти это прямо сейчас. А потом иди вперед. Возможно, ты увидишь чудеса, как обещают эти болваны, но сама Яма будет избавлена от тебя. Удачи. Да благословит вас Бог. Полагаю, этот милый парень представляет для вас ценность? ” приветливо сказал он, уводя Кэмпиона прочь. “Пшеничное вино – это, можно сказать, водородная бомба среди напитков. Известно, что целые человеческие острова затонули без следа. А теперь пойдем, Кэмпион, мой дорогой друг, это должно стать триумфом Тонкера ”.

Тем не менее, прошел почти час, прежде чем вторая половина "Ночи летнего солнцестояния" Тонкера достигла концертной высоты, и к тому времени луна стояла высоко, и повсюду царила очень мощная магия. Мужчина, который больше всего пострадал во время первой части, был Уэсти. Когда трапеза закончилась и сарай почти опустел, если не считать нескольких пар, все еще разговаривающих, он встал – одинокая фигура, неясная в синей дымке над оплывающими свечами, – и бросил на свой портрет косой взгляд, полный явного отвращения. После пяти часов неустанного самоотверженного труда и тихого, скромного применения Уэсти почти устал от искусства.

Костюм тоже становился угрозой. Рукава действительно были на полдюйма короче всего за восемнадцать месяцев, а под мышками ощущалась зловещая теснота. Он даже позавидовал Тонкеру в его отвратительном блейзере.

Великие люди, критики и художники, были достаточно добры к Портрету рано утром, перед чаем, хотя он мог бы обойтись без одного черноволосого эстета с синим подбородком и его мумбо-юмбо о ‘юношеских контурах’ и ‘полупрозрачной плоти юности’. Но в этом не было никаких сомнений, бессмысленный портрет Аннабель, который Тонкер вынес тайком и повесил вместо одной из картин с цветами, привлек к себе всеобщее внимание. Уэсти был подавлен. Не только фотографии, но и его героиня подвели его. Минни провела весь ужин, сидя между одним мужчиной, который решил прийти в маскарадном костюме букмекера, и другим, которого она называла "Фанни", который выглядел так, словно вышел из сарая для выращивания горшков. Они говорили, насколько он мог слышать, ни о чем более возвышенном, чем деньги. Правда, она выглядела немного ошеломленной, и в ее проницательных глазах было выражение облегчения, которого он никогда раньше не видел, но, насколько ему было известно – ибо он строго следил за ними – ни одно возвышающее чувство не слетело с их губ за весь ужин. Она заговорила с ним всего один раз, и это было просто для того, чтобы попросить его пойти и поискать письмо букмекера, все еще лежащее в конверте в кухонном ящике. Единственными людьми, которые говорили об искусстве в данный момент, были Джейк, у которого снова выпирал живот, несмотря на пуговицу, которую Уэсти пришил сам, и унылый мокрец по имени Уиппет.

Они все еще занимались этим, склонившись над холстами Джейка размером с открытку, которые, похоже, понравились мокрому. В прошлый раз, когда Уэсти что-то подслушал, он, похоже, торговался за пару из них. Это было отвратительно. Глупость и тупость умов людей, которым было не по ту сторону двадцати, казались ему более тревожными, чем любая другая угроза эпохи, в которой он родился. Это было похоже на видение себя, неизбежно уплывающего в туман.

Даже у Джорджа Мередита обнаружились неожиданные недостатки. Верно, ему во всем сопутствовала удача. Когда августы обнаружили мокрицу и выпустили ее на лужайку, где она вцепилась в Реввер и съела половину новой шляпки леди Аманды, именно Джордж подобрал вторую половину и был торжественно вознагражден Тонкер бокалом шампанского.

С тех пор Джордж был совершенно другим человеком, разговаривал так, как будто только сейчас осознал, сколько лет ему нужно наверстать, а гибкая блондинка, которую он выбрал, которая была на целых четыре года старше и на полфута выше его, не переставала смеяться.

Теперь почти все вышли на лужайку, включая представителей прессы, которые перестали беспокоиться о скучных расследованиях и, казалось, были вполне довольны тем, что сидят или бродят вокруг, как будто ночь длилась вечно.

Уэсти посмотрел на девушку среднего роста, которая застенчиво подошла к нему через комнату, и почувствовал активную неприязнь. Он знал, кто она такая. Ее звали Мэри, и она была дочерью сестры Аманды. На нее особо нечего было смотреть, с ее веснушками и прямыми волосами, и он холодно посмотрел на нее, потому что догадался, что она пришла с очередным поручением от Тонкер, которой, казалось, весь день нечем было заняться, кроме как рассылать тривиальные заказы. Возможно, напуганная выражением его лица, Мэри подходила к нему все медленнее и медленнее, и ее неприкрытая нервозность пробудила рыцарство, которое никогда особо не дремало в новоанглийской груди Уэсти. Она остановилась как вкопанная у Портрета и уставилась на него с удовлетворенным благоговением.

“Это вы, не так ли?” – спросила она, открывая довольно приятные глаза и самый очаровательный мягкий алый рот. “Разве это не чудесно?”

“Неплохо”, – сказал Уэсти, снимая наручники.

Она с восхищением разглядывала его облегающий пиджак и так открыто говорила о том, что не хочет рисковать комментарием, что это было лучше любого комплимента, который она могла бы ему сказать.

“Мне так жаль, что приходится беспокоить вас, но дядя Тонкер попросил меня найти его маски и проследить, чтобы они не потерялись, и хотя я знаю, где они, я не совсем понимаю, как их достать. Я подумал, не могу ли я побеспокоить ...?”

“Никаких проблем”, – сказал Уэсти. “Пошли”.

Она покраснела и снова посмотрела на фотографию. “На улице ужасно тепло”, – пробормотала она наконец, борясь со смущением. “А маски у реки. Они у мужчины. Я думаю, с ним может быть трудно. Я говорю, я надеюсь, ты не обидишься, но я должна это снять ”.

“Мой пиджак?” Прекрасная простота движения стала для него откровением, и он мгновенно расстегнул его.

Мэри благоговейно взяла его у него и повесила на спинку стула. Это был странный и прекрасный опыт, интуитивное понимание в самом прекрасном проявлении. Уэсти светился под ним.

“Там будет безопасно”, – сказала она.

“Меня не волнует, что это не так”, – сказал Уэсти, снова свободный, молодой и раскованный в своей чистой белой рубашке. “Где этот парень, у которого есть маски? Давай.”

Сцена на лужайке напоминала финал Шекспира. Чернослив, ее блестящее платье было центром внимания, букет цветов лежал у нее на коленях, она сидела на высоком стуле посреди лужайки, Люк отбрасывал темную тень позади нее, и повсюду вокруг них маленькие группы болтающих людей в веселых праздничных костюмах сидели в свете луны, ярком свете лодочного домика и мягких желтых лучах из дома, освещенного масляным светом. Минни и Тонкер вместе с Фанни Генаппе и Солли Л. держали суд за пределами гостиной, а мистер Кэмпион и Аманда болтали со старыми друзьями на другом конце лужайки. Река сияла в свете фонарей, а маленький балкон и водный мост были великолепны на фоне сияющего неба. Повсюду звучали личные шутки. Двое августов исполняли галоп на двух лучших "глюбалюбали", а суперинтенданту Фреду Сауту, который никогда в жизни не сталкивался ни с чем более смехотворным, поддерживал несколько шокированный мистер Лагг.

Мэри повела Уэсти вдоль боковой стены дома к выгодной точке на вершине низкой стены, окаймляющей комнату, которая раньше принадлежала дяде Уильяму.

“Смотри”, – пробормотала она. “Вот”.

Уэсти вытянул шею и осознал трудность. Человек из СС и его пугающе выглядящие друзья безошибочно инстинктивно выбрали лучшее место. Странным образом, свойственным только им, они чувствовали себя одновременно комфортно и отчужденно в самом центре и на переднем крае совершенно общественной сцены. Они завладели маленькой платформой, которую Минни собственноручно соорудила для летней кровати дяди Уильяма, и превратили ее в ложу в мюзик-холле. У всех были стулья, а на кофейном столике, принесенном из гостиной, стояли стаканы, даже ведерко со льдом и стопка масок. Группа, казалось, не очень много разговаривала, за исключением того, что две женщины перешептывались, и только отблески сигар показывали, где в тени сидели мужчины. Они молчали, ожидая, когда их развлечут.

Сад перед ними круто спускался к открытому ручью. Молодые люди расположились немного позади них и были слишком опытны, чтобы вмешиваться. Правила дяди Тонкера были тверды, как сама жизнь: если ты все испортил, как только тебя потопили.

Мужчине с раздавленным лицом оставалось только наотрез отказаться расставаться с трофеями, и с этим ничего нельзя было поделать. Единственный разумный план кампании состоял в том, чтобы выждать время и незаметно завладеть ими, когда он был занят другими делами. В данный момент это выглядело непросто.

Уэсти сел на стену, чтобы подождать, и помог Мэри опуститься рядом с ним. Она продемонстрировала качество, которое Джордж так сенсационно утратил ранее в тот же день. Ей не нужно было ничего объяснять. Уэсти принял чудо и больше не беспокоился об этом.

Тем временем в лодочном домике нарастала активность. Августы, которые окунали услужливых русалок в реку и были разочарованы тем, что последовали тому же курсу с сердитой девушкой, которая их не знала, начали дурачиться с несколькими цветными ракетами. Мэри внимательно наблюдала за ними.

“Когда появится красный, Джордж должен открыть шлюзы”, – заметила она, предлагая Уэсти половинку плитки орехового шоколада, которую достала из кармана.

Он с благодарностью принял подарок. “Кто такой Джордж?” спросил он с уколом ревности.

“Ты знаешь, та, которая не может перестать говорить. Глупая. Он ходит с тобой в школу, не так ли?”

“Он не в том состоянии, чтобы открывать шлюз”. Уэсти был полон презрения. “Кто это починил?”

“Одна из этих торговок рыбой. Я случайно услышала их разговор. Джордж спустился на болото с той большой девочкой, которая хихикает. Они ждут красную ракету там, внизу, возле лагеря индейцев ”.

Уэсти пожал плечами. Теперь ему нужно было подумать о масках. Если Джордж захочет захватить шлюзы в одиночку, его ничто не остановит.

К этому времени Августы были на балконе. По крайней мере, двое из них были на балконе, а остальные трое пытались подняться наверх, не используя лестницу.

“Ты покупаешь лошадь”. Пронзительные нотки настоящего комика в стиле северного кантри эхом разнеслись по залитому лунным светом саду, на сцене дяди Уильяма послышалось слабое движение, и одна из сигар погасла.

“Мне купить лошадь?”

“Да, ты покупаешь лошадь”.

“Зачем мне покупать лошадь?”

“Потому что ты хочешь участвовать в скачках”.

“Я не хочу участвовать в скачках”.

“Да, ты хочешь”.

“Нет, я не хочу”.

“Да, ты хочешь”.

“Почему я должен хотеть участвовать в скачках на лошади?”

“Потому что лошадь победит”.

“Откуда мне знать, что лошадь выиграет?”

“Потому что я говорю, что так и будет”.

“О, вы говорите, что лошадь выиграет?”

“Да, я говорю, что лошадь победит”.

На платформе перед Уэсти воцарилась неестественная тишина. Он осознал это, несмотря на неотразимое качество повторяющейся бессмыслицы на балконе, в которой была своя магия, необъяснимая и древняя.

“Почему я должен хотеть, чтобы лошадь выиграла?”

“Потому что ты получишь много денег”.

“О, я получу много денег?”

“Да, ты получишь много денег, потому что ты заплатил за лошадь”.

“Чем я заплатила за лошадь?”

“Это секрет”.

“О, я заплатила за лошадь секретом, не так ли?”

Пронзительные, ослиные голоса эхом разнеслись по саду, и один из репортеров криминальной хроники, который лежал на траве, повернулся, чтобы поговорить с коллегой рядом с ним.

“Боже мой, ты это слышишь? Они все здесь. Берт, Хэйр, Смит и Генаппе из всех людей неожиданно прибыли домой. Это положило конец этой маленькой сделке. Это чистое убийство. Они выкладываются на полную катушку. Кто их подговорил на это?”

В то же время на другой стороне лужайки Гилберт Уиппет склонился над Тонкером, который счастливо сидел в темноте.

“Ты идешь на неоправданный риск, старина”, – пробормотал он. “Они доберутся до тебя за это”.

“Оно того стоило”, – сказал Тонкер и усмехнулся в свой бокал.

Тем временем старый Фанни Генаппе, стоявший рядом с Минни, положил руку ей на плечо.

“Ты когда-нибудь слышала о человеке по имени Бен-Сабах, моя дорогая?”

“Бен, который? Нет, Фанни, я не видел. Он здесь? Спросить Тонкера?”

“Нет, нет, это была просто праздная мысль. Я не думаю, что мы будем его беспокоить. Очень забавные эти парни, не правда ли? Они выглядят так абсурдно. И их скороговорка информативна”.

Перебранка продолжалась неумолимо, высоко, гнусаво и идиотски.

“Как зовут лошадь?”

“Этого коня зовут Понтисбрайт”.

Кто-то отодвинул стул на бетонной платформе рядом с Уэсти и произнес слово, которое, как надеялся этот молодой человек, прошло мимо головы Мэри. Августы приближались к кульминации, крича и притворяясь, что падают с балкона. Позади них взлетела красная ракета, и Мэри подпрыгнула.

“Видишь это?”

Уэсти кивнул в темноте. “Я наблюдаю”.

“Лошадь зовут Понтисбрайт, и я заплатил за нее секретом!” – проревел Август.

“Да, вы заплатили за это секретом, и лошадь будет бегать на моем ипподроме”.

“О, лошадь будет бегать на вашем ипподроме?”

“Да, лошадь будет бегать на моем ипподроме”.

“Почему лошадь должна бегать на вашем ипподроме?”

“Потому что”, – закричали все Августы хором, как раз в тот момент, когда по реке пробежала рябь и мост, который они отвязали, начал двигаться, “потому что в нем есть изгиб!”

В следующие пять минут произошло всякое. Внизу, на болотистых лугах, раскрепощенный Джордж Мередит, с которого, как плащ, спала всякая застенчивость, открыл шлюзы настолько, насколько это было возможно. Когда скопившаяся вода начала набирать обороты, темный комок вырвался из ирисов выше по течению и начал быстро перемещаться по саду.

В то же время мост, на котором каталась лодка, быстро сдвинулся с места, и двое Августов на нем отбросили свои глюбалубали в сторону и проворно спрыгнули на берег в последний возможный момент, так что почти все на лужайке вскочили на ноги, и большинство людей инстинктивно шагнули к краю реки.

Тем временем на платформе дяди Уильяма, рядом с Уэсти и Мэри, по-видимому, происходил какой-то кризис. Сердитый ропот смешался с яростным движением, и эсэсовец схватил безвольную стопку масок как раз перед тем, как стол перевернулся. Он спрыгнул в сад до того, как тело прошло мимо, и смотрел в сторону реки, когда оно появилось.

Восково-белое лицо, невидяще смотрящее на звезды, проплыло по всей длине лужайки, миновало лодочный сарай и миновало толпу. Кто-то закричал, и по всей линии прокатилась шипящая рябь.

Человек из СС действовал быстро. Даже Уэсти, который стоял на стене, пытаясь разглядеть, что, черт возьми, происходит, не видел, что произошло. Смит бросил маски одну за другой в ручей. Кто-то упал в одну сторону, кто-то в другую, но все они плыли по течению, так что в течение нескольких секунд еще одно слепое белое лицо промелькнуло на темной дорожке рядом с лужайкой, за ним последовал еще один и еще, потом двое вместе, потом еще один.

“Маски!” “Только маски!” “Маски!”

Крики разнеслись по всему саду, и смех, по большей части шокированный, но в то же время с облегчением, разразился повсюду, когда толпа отступила и снова воцарилось веселье.

Только у Аманды, которая стояла рядом со своим мужем в шепчущем саду, перехватило дыхание.

“Альберт, прошло семь. Их всего шесть. Быстро приведи Люка. Спускайся к болоту”.

Глава 17. МИСТЕР КЭМПИОН ПРИЛАГАЕТ ВСЕ УСИЛИЯ

МИСТЕР КЭМПИОН очень тихо закрыл ящик письменного стола мисс Пинкертон, хотя и знал, что в доме он один, и, отодвинув стул, на котором сидел, пересек комнату и выключил свет. Затем он отдернул тяжелые шторы и ушел тем же путем, каким пришел, то есть, как и накануне, через окно.

Дом без задней стенки возвышался суровый и безмолвный позади него, и он направился размашистыми шагами по длинному склону, спускающемуся к реке. Слева от него сияющее пятно, которое было Манящей Леди, сияло, как ярмарочная площадь в ночи. До рассвета оставалось еще несколько часов, и, судя по слабому реву, доносившемуся до него легким ветром, после периода относительного затишья участники заседания вновь пробудились.

Небольшая группа людей ожидала мистера Кэмпиона под деревом у реки. Там были Люк, Саут, и Аманда, и Старый Гарри, который вел их. Он сидел в стороне на бревне, очень серьезный в своем воскресно-похоронном костюме, но с хитрыми глазами, настороженный в лунном свете.

“Сомневаюсь, что вам не повезло, сэр”. Тон суперинтенданта было трудно определить, но мистер Кэмпион почувствовал, что на этот раз он на самом деле не ухмыляется.

“Это было безнадежно”, – сказал Люк. “Это было уничтожено”.

“Подождите”. Мистер Кэмпион быстро заговорил, поравнявшись с ними. “Я надеюсь, что это было не то самое дерево, на котором ее нашли, суперинтендант? Я не хочу уничтожать никаких следов ”.

“Все в порядке, сэр. Вон то дерево, на котором Буллер говорит, что видел ее и подумал, что она спит. Некоторым людям следовало бы сделать рентген головы, но мы не можем сейчас вдаваться в подробности. Там стоит пустая бутылка из-под джина, но мы не видим велосипеда. Я не сомневаюсь, что она спрятала его, потому что не хотела, чтобы ее заметили, и, по моему мнению, она, вероятно, выкатила его в реку. В таком случае он мог улететь. В это время года весь ручей забит мусором. Никогда не знаешь, возможно, она подтолкнула его к чему-то, что выглядело так, как будто это удержит его на плаву и не испортит. Люди совершают подобные безумные поступки, когда думают о самоубийстве. Что ж, посмотрим. Вы вернулись с пустыми руками, сэр, не так ли? Я боялся, что вы можете.”

“Я не знаю”. Мистер Кэмпион прислонился к дереву, которое было не тем, под которым старина Гарри видел тело мисс Пинкертон на рассвете, и пошарил в кармане. “Я не нашел настоящей записки, которую, как я уже говорил вам, заметил вчера на каминной полке под запиской, адресованной мистеру Смиту. Эта записка была для эсквайра Р. Робинсона, и я даю вам свое торжественное слово, что в то время я понятия не имел, кто этот человек, и что все это дело вылетело у меня из головы как несущественное, пока мы все не встали в индейском лагере полчаса назад и не посмотрели на тело, которое мы только что вытащили из ручья. Затем, как вы знаете, я вспомнил об этом и спросил вас, суперинтендант, слышали ли вы когда-нибудь о нем.”

“И мой ответ поверг всех нас в шок, присущий нашим натурам”, – перебил Саут. Он просиял. “Откуда вам было знать, что наш местный коронер не был врачом?" Только не говорите мне, что вы нашли письмо, сэр?”

“Нет”. Голос мистера Кэмпиона по-прежнему звучал многообещающе. “Записка отправлена, и я не думаю, что кого-то из нас это может сильно удивить. Но я кое-что нашел. Я не знаю, что вы все собираетесь с этим делать, и я не знаю, будет ли это считаться приемлемым в качестве доказательства, но вот оно. Я взял этот лист из ящика ее машинописного стола ”.

Он достал из нагрудного кармана тонкую бумажку и протянул ее им.

“Возможно, мне следует сначала сообщить вам, ” сказал он, “ что сегодня вечером сразу после ужина зашел Лагг и сообщил мне, что ему наконец удалось разыскать аптекаря в Хэдли, который регулярно снабжал мисс Пинкертон дормиталом по рецепту лондонского врача. Она не употребляла алкоголь обычным способом, поэтому, по-видимому, чувствовала, что это вполне безопасно ”.

Люк достал фонарик, и оба мужчины склонились над письмом, их лица были скрыты в тени.

“Боже мой, ” сказал Люк, “ что ты знаешь? Углерод!” Он начал читать вслух своим официальным голосом, невыразительным и с плохими акцентами.

“Р. Робинсону, Эсквайру, коронеру,

Кеписейк, 23 июня.

Дорогой сэр,

Я пишу, чтобы сообщить вам, что я решил свести счеты с жизнью. Я делаю это по собственной воле и в данный момент руководствуюсь здравым смыслом. Вчера днем со мной произошел очень ужасный опыт, и я думаю, что шок от этого повредил мой разум. Сам того не желая, я лишил жизни ближнего человека, и я вижу, что меня разоблачат и даже повесят, если они все еще будут так поступать с женщиной, и что ничто из того, что я смогу сказать, не принесет ни малейшей пользы в моем спасении, поэтому я предпочитаю идти своим путем. Человек, которого я, должно быть, убил, был человеком, которого миссис назвала Малышом Думом. Кассандс у Манящей леди. Я узнал его, как только увидел его тело, но потерял голову и притворился, что принял его за бродягу. Несчастный случай произошел в четверг на прошлой неделе. Днем я спустился к Манящей леди и, никого не обнаружив поблизости, зашел в убогую комнату больного старика, который там задержался. Он был совершенно неспособен разговаривать со мной и с таким же успехом мог быть мертв. Я потратила некоторое время на уборку его комнаты, во время которой случайно опрокинула несколько его снотворных таблеток. Не желая оставлять его без чего-либо, я положила в его коробку несколько своих, которые всегда ношу в сумке, и в этот момент подняла глаза и увидела человека по имени Литтл Дум, который смотрел на меня через окно. Не желая разговаривать с мужчиной, я поспешила из комнаты, через гардеробную и из дома. Но когда я добралась до изгороди в лугах, я обнаружила, что он догнал меня и разговаривал со мной в очень неприятной манере. Я поспешила перелезть через перелаз, но препятствие позволило ему догнать меня, и он фактически положил на меня руку. Я схватила что-то с земли и ударила его этим в порядке самозащиты. Затем я бросилась дальше и была рада обнаружить, что он не последовал за мной. Но неделю спустя, когда мне снова довелось пересекать луга, я был вынужден наблюдать самое отвратительное зрелище. С тех пор я не спал. Не думаю, что когда-нибудь снова усну. Я не знаю, что скажет мой работодатель, когда услышит это. Поэтому, пожалуйста, будьте сдержанны”.

Его голос резко оборвался, и на берегу ручья воцарилась долгая тишина. Люк держал луч фонарика на бумаге, и когда Аманда подошла ближе, он приподнял лист, чтобы она могла видеть.

“Разумеется, без подписи”, – сказал он наконец.

“Как такое могло быть?” Совершенно новое качество в голосе суперинтенданта Саута произвело впечатление на всех. Он был серьезен. Тревожный оттенок шутливых намеков исчез из его личности. “Тебе не может быть дано все”, – сказал он добродетельно. “Иногда мы должны действовать головой, а иногда мы должны быть благодарны. Что ж, не могу сказать, что я удивлен. Это было у меня в голове весь вчерашний день, когда мы раскрыли преступление. ‘Это могло быть совершенно непреднамеренно", – сказал я себе прошлой ночью перед сном. ‘Совершенно непреднамеренно’ – мужчина с таким тонким черепом ”.

Безмятежная бесстыдность этого заявления внесла обыденную и узнаваемую нотку в магию полумрака летней ночи. Люк открыл рот, чтобы заговорить, но передумал, и мистер Кэмпион поднялся со своего места под деревом.

“Конечно, точная копия предполагает достоверность, ” неуверенно сказал он, – но я не знаю, примет ли коронер ...”

“Послушайте, сэр”. Старый суперинтендант не постеснялся прервать его. “Вы уважаемый свидетель. У нас есть ваши доказательства того, что вы видели записку, адресованную мистеру Робинсону, в кабинете покойного вчера днем. В то время вы не знали, что мистер Робинсон был местным коронером. Это один момент. Тогда у нас есть ваши доказательства того, что после обнаружения тела бедной леди и после объяснения нам, что вы собирались сделать, вы вернулись в офис и не смогли найти указанную записку. Но вы действительно нашли этот экземпляр здесь. Леди была секретарем и привыкла, как и мы в полиции, снимать копию с каждого письма, которое она когда-либо писала. У нее это было автоматически, так что нет ничего необычного в том, что в момент стресса привычка взяла свое. Это наш случай, и он очень, очень сильный ”.

Мистер Кэмпион встал, высокая и таинственная фигура в полутьме.

“Но если коронер—” – начал он.

“Коронер признает правду, сэр, как и присяжные”. Саут говорил с возвышенной уверенностью человека, который знал каждую заинтересованную личность в течение очень долгого времени. “Для этого они и существуют. Их работа заключается в том, чтобы урегулировать вопрос, как только факты будут перед ними, а не создавать проблемы. Я не говорю, что вся работа выполнена – это не так. Нужно ответить на два или три вопроса, и нам придется поискать точную копию письма и опросить всех, кто мог иметь к нему доступ, но правда вышла наружу. Теперь мы знаем, где мы находимся. Полчаса назад у нас на руках были два необъяснимых трупа, и это тоже было очень неловко для многих людей, которых вообще не должно было смущать, включая главного констебля. Теперь у нас есть совершенно разумное объяснение. Это печальное дело, но все мы знаем, что, когда женщина напугана, она иногда наносит удар. У Охмана был феноменально тонкий череп. Что касается реакции леди, когда она увидела тело и поняла, что убила маленького негодяя, что ж, я видел это сам, и мой сержант, и доктор тоже, так что в этом вообще нет никаких сомнений ”. Он фыркнул. “На самом деле мне не следовало бы говорить, что это удовлетворительно, ” сказал он, “ но от этого никуда не деться, вот подходящее слово для этого. Когда она узнала, что натворила, она покончила с собой, оставив записку совершенно надлежащим образом ”.

Люк издал звук, который любой другой мужчина в любом менее ответственном положении мог бы принять за хихиканье.

“Что она вообще делала в комнате мистера Уильяма, Супер?” поинтересовался он.

“Вмешиваешься”, – спокойно сказал Саут. “Это бросается в глаза на милю. И если я могу высказать свое мнение – я старше вас, шеф, даже если я старый деревенский полицейский, – я не думаю, что это тема, в которую нам следует углубляться. В конце концов, старый джентльмен мертв и достойно похоронен, и на самом деле не раньше своего времени. Так что обсуждение его ни к чему хорошему не приведет. Теперь, если вы не возражаете, я поднимусь в этот дом и одолжу телефон. Это срочно, и я не думаю, что кто-то собирается тащить меня за это по углям. Я прикажу своим людям выйти прямо к индейскому лагерю, приблизившись к нему с главной дороги Влюбленных, чтобы им вообще не нужно было идти к Манящей Леди. В данный момент этот дом не имеет отношения к делу. Я так понимаю, вы будете ждать меня у тела, Буллер? Вы понадобитесь завтра, и вы тоже, мистер Кэмпион. Вот как вы на это смотрите, старший инспектор?”

Люк колебался. “Это ваше поместье, суперинтендант”, – сказал он наконец. “А как насчет бутылки джина?”

“Я сама позабочусь обо всех экспонатах. На это вы можете положиться. Сомневаюсь, что этот экспонат очень материален, потому что бедная леди, вероятно, приняла достаточно снотворного, чтобы умереть без него. Но я знаю свой долг. Эта бумага – важный предмет.”

Он протянул руку, и лондонец передал фотографию. Все они стояли и смотрели, как Саут аккуратно сложил ее и положил в бумажник, который он застегнул на внутренней стороне жилета над сердцем.

“Ну вот”, – сказал он с удовлетворением. “Теперь единственный неловкий вопрос, который может возникнуть, – это кто бросил тело в воду. Ответ совершенно очевиден, но мы не будем его доказывать”.