Текст книги "Беличий Песок (СИ)"
Автор книги: Марамак Квотчер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
– Грызо, низом!! – рявкнула сзади белка.
Хем резко согнулся, прижимаясь к земле, и почти над его головой прошла огненная струя – ему самому слегка тоже досталось, но куда меньше чем врагам. Это позволило ему снова атаковать подгорающих бурых и клевец с хрустом пробил металлический шлем – тушка плюхнулась на землю, как мешок. Второй негодяй сбивал огонь, и снова дал Хему время для перезарядки – грызь основательно обдал его, так чтобы сомнений не оставалось. Вот сдесь Хем, уже подуставший от очень быстрых пассов, требовавших хороших сил, подпроворонил удар сбоку. Собственно, это была чистой воды секир-башка... если бы не загодя изготовленное оснащение. Как и все прочие трясы, Хем был экипирован в том числе кожанными наплечниками – они защищали от стрел, помогали не натереть плечи под весом ноши. На этих наплечниках крепили рога – или настоящие рога от копытных, или на крайняк прочные корни. Рога были вовсе не просто поржать, а как раз на случай удара режущим оружием сбоку: гнутый рог отклонял оружие от шеи, и в идеальном случае, вообще от головы. Однако удар был со всей дури, тяжёлым и острым оружием, так что рог этого не выдержал и сломался; но сломавшсь, он всё же спас Хема – удар сильно ослабел и пришёлся по морде, с левой стороны. Грызь увидел весьма интересный салют из разноцветных искорок, после чего он уже ничего не видел – сплошная темнота. Не увидел он, о чём потом пожалел, как белка сшибла этого умника-бокобойца с ног и забивала просто лапами...
Очнулся Хем через несколько килоцоков, и сразу же ощутил боль на морде и в левом глазу; соображалось на редкость плохо. По крайней мере по негромкому перецокиванию он понял, что находится у своих. А если так, стало быть скоты все до единого валяются на дороге. Грызь попробовал заржать, но ему сначала пришлось отплёвываться от крови во рту. Хем попробовал открыть глаза, но от резкой боли ему расхотелось это делать. Грызь потихоньку пришёл в живое состояние и слегка испугался – он понимал, что сотрапы ему помогут, но оказаться совершенно беспомощным было очень неожиданно и противно. Что бы ни случилось с грызем, он никогда не лежал тушкой, а учавствовал в своём восстановлении, насколько возможно, а сдесь... Тёплые лапки обняли его и разбитый нос почувствовал пушнину.
– Хемми, – прошептала Дара, обнимая его.
Грызя пробило на осознание того что он до сих пор не знал, цела ли белка, его белушечка, согрызунья. А теперь, узнав это, почувствовал необычайное облегчение. Как оказалось, по морде получил он основательно, но травма оказывалась не опасной для жизни, и то орехи. После того как морду длительное время отмачивали травами, грызю таки удалось открыть целый, правый глаз. Пока же он не мог видеть, Дара расцокала о том что отряд скотов был изничтожен подчистую, а трясина захватила четыре пушки и запас боеприпасов к ним; скоро после боя подошли и отряды из Лингвана, которые вместе с непострадавшими пушами отправились дальше на юго-запад. Белка и сама схлопотала по ноге достаточно, чтобы теперь долгое время не передвигаться иначе как с костылём. Ввиду этого трясина и пошла дальше без них, а им предстояло отлежаться в организованном недалеко от места боя гнезде и соскребаться каким-то образом ближе к дому.
Через несколько дней Хем избавился от общего тяжёлого состояния и мог уже ходить и сам разводить травки для прикладывания к морде. Кроме того, он смог посмотреть в воду лужи и сам сообразить, как лечить рану. Самое неприятное оказалось то, что Хем остался без глаза – сама рана тоже была не подарок, но её можно было потихоньку залечить. Пока грызь нашёл подходящий кусок ткани и сделал повязку, закрывавшую место левого глаза. Дара, в свою очередь, нашла хорошо подошедшую дубину, заменившую ей костыль для раненой ноги. В этом же лагере оказались штук двадцать тяжело раненых грызей и пятеро сопровождавших их менее тяжёлых. В первую очередь им предстояло очухаться до таких пределов, чтобы хотя бы добраться до Лингвана. Оказалось, что имея некоторые повреждения, жить куда тяжелее и элементарные операции самоподдержания становятся куда менее доступными. Теперь Хем мог свободно перемещаться, но отвратительно видел, а Дара перемещаться почти не могла, но видела хорошо. Таким образом они и действовали, теперь уже в неразрывной паре.
Честно цокнуть, идти в город идея мало кому понравилась – толчея и опасность инфекции на ослабленный организм... так что, пуши выбрали довольно произвольное направление и двинулись к горам. Двинулись громко цокнуто – поползли. Поползли-то ладно, но ведь ожидалась не иначе как зима, а в предгорье Бурнинача прокормиться и согреться не так-то просто. Грызям немало повезло, встречный местный бурый оказался правильным грызо и показал им пещеру, где удобно отсидеться – и дрова рядом валяются, и трав по склонам можно понабрать, и даже сена на подстилку. Помучились порядочно, но уже через два дня устроились вполне терпимо, на сенных лежанках в отапливаемой пещере. Особенно грызи обрадовались такому удачному совпадению, что чуть не ко входу в пещеру грохнулся горный баран – судя по тому в каком состоянии была туша, летел он с самого верха.
– Ну и пёрышки, – цокал Хем, – Теперь мне только лягушек ловить. Причём хромых.
– С ловлей да, – вздохнула Дара, – Это теперь без нас.
– У тебя лапка сильно болит?
– Если не наступать, не сильно. Но даже если заживёт, уже не побегаешь.
– Ничего, грызушко, – погладил её по ушкам Хем, – Всё перегрызали, и это перегрызём. Могли бы совсем жить закончить на этой дороге.
– Ратыша убили, – всхлипнула белка, уткнувшись носом в шерсть, – И Фирку...
– Всего лишь убили, – поправил Хем.
– Что ты имеешь ввиду? – удивилась Дара.
– Ну, слушай. Да, их убили. Но ещё больше грызей осталось. Остались их бельчата... даже если это и не их бельчата. Они вырастут свободными белками и будут радоваться жизни также как и их родители. А вот шняжество через несколько поколений никто не вспомнит, Дарушка. От них следа не останется. Теперь ты понимаешь что я имею ввиду?
– Примерно, – кивнула белка, – Хотя да, понимаю. Я пожалуй больше не буду сопли разводить. Им бы это не понравилось.
– Вот. Будем разводить не сопли, а зверьков. Самых разнообразных!
Само собой, за долгую зиму в пещере никак не могли обойтись без цоканья на самые разные темы; пуши досконально знали, кто где живёт и чем занимается. Это было довольно познавательно и приятно на слух, так что обцокивали регулярно. Один из бодро бегавших грызей смотался в город и выяснил, что там немало в ходу порошок из растёртых камней определённого вида – его смешивают с чем-то для получения очень крепкого клея. Так лапы ( у кого была возможность ) оказались заняты натиранием камня и изготовлением деревянной посуды, каковую оттаскивали в город для обмена на корм. Корма там было мало, так что и наменять много не удастся, но это позволяло как-то пополнять скудные запасы.
В общем, в хорошей компании даже основательно подбитые грызи провели зиму в пещере без особых мучений. Несколько тяжелораненых из общего числа жить прекратили – те, кому достались проникающие раны в тушку. Остальные же медленно но верно шли на поправку – Хем привык к одноглазию и некоторой перекошенности морды, а Дара примотала дополнительную опору прямо к ноге и хромала, но ходила без посторонней помощи. Лишь весной, когда температура позволяла совершать переходы без риска приморозиться, грызи тронулись в путь и пошли в город – куда ещё, напух. Там они встретились с прочими грызями из трясины, от которых узнали все дальнейшие события зимы – собранная бурская армия подняла по городам основательную волну, которая смела шняжество, как река сухую траву. К Зимнему подошла такая толпа, что тамошние бурые сдали город просто из нежелания оказаться повешенными. Повешенные впрочем были, и ими оказались лично шнязь и его подпёски. Узнав, что центральный город шняжества ввергнут в хаос и анархию, грызи просто плакали от счастья – ведь именно за этим они пёрлись сюда и получали свои раны! Кудус СемьМешков и Хвойка ОдинХвост, отлично знавшие Хема и Дару, теперь были практически самыми главными ушами в Бурниначе, ибо это по их плану осуществлялась операция по захвату Зимнего.
Возле Лингвана стояли большие отряды пропушиловцев, которые всё-таки стартовали из Кишиммары – теперь бить им было особенно некого, но работы по наведению порядка и хрурности хватит ещё на многие годы. Двоим грызям предстояло вернуться восвояси, а для этого одолеть море; суваться на плотах нечего было и цокать. Однако к этому времени у трясин уже появилось много лодок, в том числе и новых, специально построенных для перевозки грузов и пушей. Некоторое количество лодок теперь отправлялись обратно, так что с этим порожняком Хем с Дарой и отбыли ближе к восвоясям.
Ше(р)стая лопата.
После того как Хем и Дара попали в хемовский околоток, на Брусничных полянках, им предстояло ещё как следует полечиться от полученных повреждений; целая зима, проведённая в пещере, тоже не пошла на пользу общему здоровью. Майра и Сина конечно покудахтали, но в целом были довольны тому что их согрызуны вернулись живыми. Оттого шустро пошёл сбор нужных трав и их применение на практике. С помощью Майры, ну и всего белконаселения, конечно, Сина успешно растила своих ( хотя не своих ) бельчат – самая старшая, которю она называла Хемма, уже копалась в земле и частично растила сама себе корм. Видя такой перекорм, а также всё ещё заряженные духом победы над шняжеством, два грызя решили немедленно отправиться в Пропушилово – в частности позырить, до какой степени продвинулись опыты Мера и паровой компании.
Дела у них, как оказалось, продвинулись не ахти, хотя это никого не грызло – возились в своё удовольствие, а не в плане в лепёшку разбиться, только бы получить результат. Жизнь в Пропушилово сильно оживилась после кампании в Бурниначе – большое количество грызей перемещались через Кишиммару и Листвянку, встревоженные событиями – как цокалось, пух волнуется. Как показала практика, собравшись в волну, пух сносил всё на своём пути. Как-то, без особой цели прохаживаясь по песчаным дорожкам цокалища, пуши завернули на очень располагающий запах из одного закутка. Там обнаружились несколько построек вокруг большой кирпичной печи, где возились сразу несколько пушей. Любопытные зверьки поинтересовались, что такое, на что вскорости получили весьма развёрнутый ответ. Оказалось, что сие погрызище предназначено для жарки овощных лепёшек – хрурок, как их называли. На самом деле, хрурки были гораздо суше, чем лепёшки, чем и жгли – в отличие от многого другого корма, эти лёгкие тонкие ломти легко могли пролежать год, а то и два, причём без ледника. Вдобавок к их вкусу, хрурки этим самым вызывали не иначе как подъём хохолков. Так как Хем и Дара проявили повышенный интерес, им посоветовали подождать грызя Раждака Жёлтого, основного препестора по этой теме. Когда грызь понял, что перед ним четыре готовых к выслушиванию уха, цоканье развернулось весьма долгое.
После Пропушилово и того, что показали препы, Хему и Даре предстояло представить, как это будет выглядеть применительно к Глыбнинскому околотку. Хотя грызи и порывались схватиться за что-то более впечатляющее, чем выращивание клубней, их заверили что эта задача является невгрызенно важной для всей Кишиммары. Ну, является так является. В первую очередь они взялись за основательный обход всех окрестностей, дабы составить подробную схему, где, что и кто находится. Как раз по возвращению из Пропушилово стояло полновесное лето, так что никакейших проблем с этим не предвиделось. Питаясь почти полностью подлапным кормом, пуши ходили по лесам и полям, расслушивая их хозяйским взором, заносили результаты своих изысканий на бересту и главное, много цокали с белковым населением. Ведь предстояло убедить грызей в том, что затеянное хрурно; в противном случае нечего было рассчитывать на успех предприятия – там просто некому будет работать.
В первую очередь грызя следовало отловить в соответствующем расположении пуха – как цокали, когда лемминг внутри заворочался. То есть понятными словами, когда грызо искало, чем бы занять голову, а вместе с ней и лапы, конечно. Околонатуральное хозяйство, каковое вели белки, всё же требовало большей части их времени на всевозможнейшую возню, так что поймать оказывалось не так просто. Ежели грызун сильно занят постройкой гнезда или запасением корма, лучше и не пытаться забивать мозги – пролетит через уши насквозь, и всё. Как цокали опять же знающие грызи из препов, это работает инстинкт о корме и гнезде, поэтому надо просто подождать, пока грызо достроит таки гнездо, и всё. А учитывая то, что грызи обычно если уж хватались за что, так трепали очень сильно, ждать не так уж долго. Для проведения расцоков Хем с Дарой даже носили с собой целую сумку деревяшек, чисто обструганных и главное – совершенно одинаковых. Их складывали ровной кучкой.
– Зырь, – показывал на кучку Хем, – Хорошо лежат?
Как правило это чувство хрурности при виде массы одинаковых предметов было знакомо любому грызо, так что оно отвечало что да мол, отлично лежат. Далее Хем цокал о том, что и сам процесс изготовления одинаковых предметов хрурен в своём рационализме и полезности, ибо массуха позволяет гнать план и делать много с меньшими затратами. Это также было знакомо большинству грызей, а кому не знакомо, тем приходилось объяснять подробно и показывать на примерах. Уже после такой подготовки на уши выкладывались конкретные планы организации производства, или как это называли – погрызища.
– Слушайте: вы выращиваете топ. Много, безумно много топа. Насколько Дури хватит. А мы этот топ меняем на Добро, а Добро вы можете поменять на всё, что будет на цокалище.
– Система понятна, Хем-пуш. Непонятно, зачем это нужно. Ты цокаешь – поменять на всё что угодно. У нас и так есть всё что угодно, и без ничего. И у всех также, так зачем нужны эти горы топа?
– А, – кивал Хем, давно знавший такие вопросы, – Можно так а можно сяк, верно? Давай сравним и расслушаем. Когда нет погрызища, тебе к примеру понадобилась удочка. Можешь сделать сам? Можешь. А можешь и не сделать, потому что всё уметь – надо чтоб от уха до уха два шага было вширь. И будешь с ней канителиться, потому как не умеешь, а нужна пух из хвоста как. А с погрызищем ты берёшь и воистину волшебным образом превращаешь в удочку топ. А топа по вышецокнутым причинам ты можешь сделать непомерно много. И потом уже, коли есть Дурь, садишься за удочку, но уже от пуши, а не корысти ради. Буэ?
– Таким образом мы начисто ликвидируем эту самую корысть, – добавляла Дара, – Кроме того у всей трясины будет гораздо больше сил, чтобы справиться с какой-нибудь дрянью, типа шняжников. К тому же никто не может вас заставить заниматься этим, если придётся не по пуше! Просто пробаните разок.
– Звучит достаточно разумно. Так, значит, топ?
– Да. Но мы пока только составляем план, грызо. Как будет готово, цокнем.
Топ-то он топ, да не только в нём дело. Поля в околотке не страдали излишним плодородием, но клубни росли там уверенно – если всё делать как пух велит, никуда не денется и вырастет. Как составили себе мнение пуши, всего имелось примерно три десятка кучек грызей, каковые могли бы и наверняка смогут выращивать избыток этих самых клубней. Пользуясь услышанным в Пропушилово, они прикинули, сколько всего этого сырья можно получить – вышло изрядно. Теперь со скрипом поднимался вопрос, как построить непосредственно погрызище – печь, грызницы и так далее. Более того, нужно было сообразить, где лучше его разместить.
– Слушай: есть клубни, – цокал Хем, – Клубеньки, ххх... Кхм! Так вот, клубни. Они будут стаскиваться с грядок к погрызищу. Надо, чтобы стаскивать было удобно.
– Правильно, – кивнула Дара, – Поля в основном у нас тут и тут. Умно будет вгрызячить посередине между всеми огородами, так?
– Если земля плоская. А так надо учитывать холмы, чтобы туда с горки, а обратно в горку.
– Тогда в низну к излучине речки. Там по-моему самое низкое из всех низких мест.
– Послушаем, кажется так. Но нам ещё нужны будут дрова, кучи оных.
– Прям таки кууучи?
– Прям таки кууучи. Думаешь, хрурки будут печься сами по себе? Так вот, я думал про это, и услышал что, – Хем показал пальцем по местности, – Там у нас гора. Оттуда и будем брать дрова.
– В каком смысле?
– В смысле, напиленное там можно спускать на тачке под горку, затем подниматься с пустой тачкой и снова. Буи?
– Буи-то буи, но надолго ли там хватит дерева?
– Навсегда! – уверенно цокнул Хем, – Гора огромна, Дарушка. Килошагов семь в длину, точно.
– Ну, это мы растреплем, – заметила белка, – Куда да откуда. А вот как печку сделать, грызо? Ты умеешь обжигать кирпичи, прямо цокнем?
– Я нет. Но в цокалище кто-то да умеет, ибо там кирпичные погребы.
– Ущщ. Это опять доцокиваться придётся?
– Оо, грызо. Тут нам придётся постоянно доцокиваться, так что крепись.
Однако в самую первую очередь они отправились именно на выбранное место, называемое среди пушей Лягушачьей Ямкой – оно находилось возле слияния рукавов речки, и порядочно заросло болотными травами и ольхой, конечно. С обоих сторон речка подмывала высокие берега, образуя эту самую яму внизу, шага на три ниже уровня грунта; однако на самом деле треугольный полуостров между речками был не так уж низок, и судя по наплывам песка, в половодье не заливался. Что же до растительности, то на поверку там оказывались штук пять ольх и много гнилых колод, которые нечего беречь; то есть место оказывалось практически пустым. В длину площадка была шагов сто, заканчиваясь уже настоящей заболоченной низиной, а ширина в среднем равнялась тридцати шагам, уменьшаясь к пересечению русел. Хем с интересом оглядел место, думая о том как будет выглядеть устроенное сдесь погрызище – это было довольно приятное ощущение, заглядывать собственными ушами в будующее.
– Мосты придётся городить, – заметила Дара.
– Ой, не смеши кур. Тут ширины два шага.
– Уге. А помнишь обезовский мост? Там тоже не очень-то много шагов было.
– Это да. Но всё равно, речка узенькая, одним бревном обойдёмся запросто.
– Бревном, ладно. А вот где брать глины?
– Вот, – Хем спрыгнул под нависающий берег на песок и копнул его, – Видишь, сверху песок, дальше глина. Отсюда и можно наковыривать.
Таким образом план приобретал чрезвычайно конкретные черты, оставалось только взяться за инструмент. А уж такая перспектива пушей напугать ну никак не могла; правда, приступили только через два дня, ибо требовалось умять возню с кормом насущным. Умяв, грызи схватились за клюшки и топоры, дабы расчистить площадку, пересаживая пуки растительности в другое место и выкорчёвывая старые пни. Собственно, как это всегда делалось, площадка для строительства должна была быть очищена до песка. Сгрести слой почвы, хоть и не толстый, но переплетённый корнями – делишко не быстрое, так что на эту операцию ухлопали два полновесных дня. Зато после этого пуши смогли точно увидеть, как будут располагаться постройки, прочертив линии по песку.
– Как-то немассивно выглядит, – цокнула Дара, прохаживаясь по площадке, – Маленько.
– Пыщ. Ты что, гнёзд никогда не строила?
– Хм? Получается что да, никогда не.
– Тогда понятно. Дело в том что основание всегда кажется маленьким, а как нагородишь на него – сразу будет густо. Так что считать тут надо не на слух, а тупо по шагам.
– У, – кивнула белка.
Был изъят план-схема, на котором отмечались постройки погрызища, и применён к местности. Как показалось более хрурным, занимаемое место расширялось от гнезда-хранилища, а следовательно его-то и следовало располагать в самом узком месте, на глинистом возвышении между руслами рек. После него следовало немного отступить ради нескученности, и устанавливать печь с тремя прилегающими к ней грызницами – в одной складировались и готовились клубни, в другой дрова, в третьей горшки. Самым критичным было именно возведение печи, как цокали "жёлтой" – мало кто знал, почему именно жёлтой, но Хем с Дарой сами добазаривались с этим Жёлтым. Надо зацокнуть что в околотке кирпичи почти не использовались; та печка, в которой обжигали горшки, была сложена из сырых кирпичей и ей вполне хватало. Упомянутые кирпичные погреба хоть и имелись, имелись уже десятки лет и даже мало кто помнил, как их строили. В итоге пушам пришлось размять ухи, взять чистую мысль и издумать её.
Во-первых грызи последовали правилу, которое знало любое белко: прежде чем ставить что-то неподвижное, осмотри заросли вокруг места, воизбежание и воимя. Обнаружилось много всего: упавшие ёлки огромного калибра, пригодные для строительства, много валежника поменьше, но главное – несколько больших кусков гранита, валяющиеся на склоне у реки шагах в ста от места. Это были точно такие же плиты, как ранее в Глыбном – глыбы, точнее. Камень отличался слойчатостью, отчего его можно было откалывать именно плитами.
– Да, раз цокнуть, – фыркнула Дара, поглаживая глыбу.
– Раз не раз, грызо, – посмотрел на неё одним глазом Хем, – Но от этой глыбы можно сколоть плоские камни и из них сложить хотя бы часть печи.
– Надо посмотреть, насколько часть. И стоит ли возиться с ними, или гнать кирпичами.
– О. Кумекаешь, Дарушка.
Замер глыб и их обсчёт выявил, что пожалуй возиться действительно не стоит. Следовательно, предстояло исхитриться и наладить обжиг кирпичей. Двое грызей вполне могли сделать это лично – не так уж много нужно. Однако в первую очередь они пошли в Глыбное и подробно расспросили о том, кто всё же делал кирпичи для погребов; получив достоверный ответ, отправились в нужный околоток, как его называли Подъеловник – там действительно исключительно бурно разрослись ёлки, закрывавшие всё своими пушистыми ветками. Путём довольно длительных перецоков вышли на старого грызя, который действительно лично присутствовал при обжиге кирпичей. Тот с радостью стукнулся об воспоминания, начертив когтем по песку, как всё это должно выглядеть: чаще всего обходились канавой, которая углублялась и набитая дровами, превращалась в вертикальную печь, дающую высокие температуры, пригодные для обжига. Самое главное тут было – поддерживать температуру в течении...
– Долго, – фыркнула Дара, – Гуг-пуш, долго понятие растяжимое.
– Цокнем так, когда мы это делали летом, мы жгли с самого восхода солнца до того времени, как солнце начнёт снижаться. На самом деле это время разное в начале лета и в конце, но не настолько чтобы ошибиться.
– Пыщ, – цокнул Хем, – Мер квохтал про то, как они там у себя измеряют время.
– И как же?
– Вспоминаю! – показал на голову грызь, – А, дырявый горшок с водой. Если один раз из маленькой дырочки вода выльется за десять килоцоков, к примеру, то следующий раз тоже за десять. Ы?
– Ы, – прикинула Дара, – Это может понадобится, если солнце будет за облаками.
– Вот вы мозги, – помотал ушами Гуг, – Вам уши не жмут?
– А? Нет, хруродарствую.
Грызи взялись за дело с намерением разбиться в лепёшку, так что пошли искать горшок. Не найдя, решили что пух с ним – можно сделать и обжечь в этой же самой печке. Канаву для обжига стали рыть в крутом склоне, обращённом к реке, там где был большой зазор между деревьями. Из-за того что деревянный заступ был довольно туп, хорошо копалось по глубине, где мягкий песочек, а верхний слой с корнями шёл из лап вон плохо; на прокопку даже вдвоём грохнули целый день. Далее предстояло заготовить дров, глины и песка. С дровами в ближайшие пол-года в этом месте проблем возникнуть никак не могло, ибо лес был завален валежником в таком количестве, что на три свежих дерева приходилось по одному сухому бревну. Для брёвен в запасе имелись пилы, натащенные откуда-то издалека через цокалища. Тогдашняя пила представляла из себя бронзовую полоску с зубьями и ручками сбоку. В отличие от железной, бронзовая пила была толще и быстрее тупилась; впрочем в обратку, она быстрее и затачивалась. Чтобы сточить же пилу до непригодности, требовался минимум год непрерывной интенсивной работы.
– Тупь какая-то, – заметила Дара, наблюдая за распилкой.
– Поч? – уточнил Хем.
– Ну, слушай: лап у грызя четыре, а пилишь одной, причём постоянно. Тупь.
– Да, это точно! – цокнул Хем, – Но как ты схватишься за пилу четырьмя лапами?
– Не знаю как, но сделать это определённо хочется.
Распилить на чурбаны сухие стволы, уже лежащие на земле – трудоёмко, но доступно для любого, копайся себе и копайся. Всяк орех не без ружи: если лес густой, валежника в нём много, потому что падающие сухие деревья не падают на землю, а застревают в ветках и стоят вертикально; так они продуваются ветром и гниют гораздо меньше. Казалось бы, так и отлично! Однако стоит попробовать выдернуть из веток застрявшее сухое дерево, чтобы понять какое это погрызище. Первое что приходит в голову – отрезать ствол от пня; работать по вертикальному предмету куда сложнее, чем по лежачему. Оторвав таки ствол, добиваешься только того, что дерево соскочит с пня и продолжит стоять себе. Продолжая в таком ключе, придётся отгрызать куски снизу, пока высота не закончится – опушнеешь. Грызям повезло, что Дара выросла в околотке, где деревом занимались круглогодично; отсюда она помнила, как поступают в подобных случаях. Если дереву было куда упасть в обратную сторону от опоры, грызи влезали наверх, привязывали канат и стаскивали дерево в сторону, чтобы упало. Если же места для падения не имелось, отгрызали от пня и тащили за нижнюю часть. Тащить так конечно влапную не получится – деревья бывают тяжеленные настолько, что и не пошатаешь. Для выполнения этой операции использовались вороты для канатов, заклиненные брёвнами между стоящими деревьями; вокруг таких механизмов не имелось, так что пришлось изготовлять его собственными лапчонками...
– Грызть вдоль, наискось и поперёк! – цокнула белка, – Только начнёшь, возня просто наваливается как снежный ком! Горшок для времени, ворот для деревьев, что ещё, напух?
– Да, это так, – согласился Хем, – Но если один раз сделать, оно уже будет, правильно?
– Натурально, – кивнула Дара.
Сделать ворот было не так-то просто – выгрызть колоду так, чтобы можно было вставить в пропилы крутящийся валик, на который и наматывался канат; всё сооружение делали разборным, дабы можно было переносить в другое место. Порядочно повозившись с вытачиванием ровно круглого вала, ворот всё же сделали и с его помощью стащили на землю огромнейшую сосну, ранее стоявшую в прочных тисках веток – хруста и грохота было столько, что грызи аж попрятались за стволы.
Дрова наготовили в виде довольно длинных, почти в шаг, огрызков брёвен, и сложили кучей возле канавы. Сдесь пуши заметили эффект кучи – когда она маленькая, каждый новый чурбак притаскивать тяжело и кажется, что сделано безумно мало. Когда же куча уже побольше, кажется что она сама притягивает новые предметы и растёт просто сама по себе – короче цокая, вырабатывает Дурь. Вдобавок к дровам следовало нарыть готовую кучу глины; это сырьё лежало, как известно, совсем недалеко, на берегу реки, но и оттуда его надо как-то вырыть, размять и принести к канаве для быстрого использования. Чтобы это сделать, грызи прокопали к берегу спуск, а из подлапного опять же дерева соорудили одноколёсную тачку, на которой перетаскивать глину куда удобнее, чем лапами или в корзинах...
– Вот, ещё и тачка, гусака ей в лоб! – цокнула Дара.
– Да, хлама наберём – по самые уши. Держись, грызо.
– Как непуха делать.
Что-что, а держаться они оба умели превосходно. Вскакивая с самого утра и быстренько накормившись, возились целый день и лишь к вечеру снова возвращались к поиску подлапного корма и приготовлению того, что запасено загодя. Кормились немного, но так цокнуть качественно – орехи, грибы, овёс и свежая зеленушка давали уйму сил для любой возни. Главное, что им уже было жутко интересно увидеть собственнолапно обожжёные кирпичи, так что они не бросили бы дело даже если оно было бы вообще не нужно напух. Месить раствор решили просто в яме... для того чтобы налить туда воды из реки, пришлось потратить ещё день на изготовление вёдер, выдалбливая чурбак. С этими вёдрами наполнить яму оказывалось быстро и удобно, так что дело показалось удачным. После этого грызи точно припомнили, что ещё слышали про кирпичи, и стали месить раствор соответствующим образом, добавив песка. Полученную вязкую погрызень наливали в форму – между тремя брёвнами, ровно обструганными с одной стороны; между кирпичами вставляли плоские щепки, дабы они не были единой массой. Эта штука должна была сохнуть как минимум ещё день, если погода сухая...
– Дыыф. Время, время. Не напасёшься, – цокнула Дара.
– Нипуха страшного. Пока поднаберём корма и сделаем ещё формы.
В качестве корма попалось большое количество малины, высыпавшей на ближайшую опушку, и куча зонтичных грибов по округе. Пока этим заняли лапы, первая порция заготовок подсохла достаточно чтобы вынуть её из формы. Помотав ушами, грызи таки разожгли костёр в канаве, уложив кирпичи вокруг дров и присыпав их слоем песка. По мере прогорания дров накладывали ещё, так чтобы поддерживать температуру в течении этого "долго". Горшка пока не имелось, но небо было достаточно чистым, чтобы следить за солнцем. Таким образом пол-дня кирпичи прогревали, а затем до вечера им предстояло мееедленно остывать. Первый кусок оказался комом – вероятно, заготовки недостаточно просушили, и насыпали чересчур много песка поверх.
– Ещё разок, – пожал плечами Хем, размешивая раствор.
Выглянула и ещё одна ботва – ближайшее солнечное открытое место для хорошей сушки находилось на полуостровке, на площадке подготовленной к стройке, а канава для обжига находилась через реку. Сначала пробовали перекидывать через воду, но так много ломалось в полёте. Помимо всего что уже было сооружено ранее, никуда не деться от моста. Для этого были выбраны добротные, достаточно свежие и толстые еловые стволы, обструганы топорами с одной стороны и на катках притащены к месту; сдесь пригодился ворот для того, чтобы перетащить их через русло. В выбранном месте ширина реки не превышала четырёх шагов, бревна висели на протяжении шести шагов, на упорах из массивных колод, а расстояние до воды составляло не менее полутора шагов. Три бревна впритирку, заклиненные от движения во всех направлениях, были вполне достаточны для перехода и главное перевоза тачки. На мост легко ухлопали ещё два дня, после чего вернулись к опытам по кирпичествованию. На этот раз белки были хитрее и предусмотрели возможность вытащить кирпичи из канавы, не гася огня. Так они могли вытащить один и посмотреть, пригоден ли он. Ещё заготовив дров, приступили, причём на этот раз с горшком – он хоть и обжёгся еле-еле, ему этого хватало. Вода из горшка вытекала примерно за четыре килоцока, а время засечённое по солнцу равнялось шести-семи горшкам.
