Текст книги "Беличий Песок (СИ)"
Автор книги: Марамак Квотчер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
– Именно. Не знаю, сможем ли мы запихать столько в пещеру.
Пока же головы были заняты обдумыванием и прикидыванием, пуши пошли собирать съедобные побеги местных кустов, ибо корм пока был, но если лопать его и не возобновлять – его не станет. По пути Сина расцокивала о том, как пуши собираются поступить с Верхнесвистском, а именно с бурыми.
– Изобрели такой план, что во-первых нужно предотвратить увеличение их количества, для чего их разделят на самцов и самок по разные стороны центральной стены. Бельчат вообще собираются отдать на попечение тех бурых, что и раньше жили в Кишиммаре.
– Жестоко, – заметила Дара, – Но куда мягче чем сделала бы я. Но они будут этому сопротивляться?
– Да. Для этого посередь города хотят построить Башню Возмездия, чтобы в случае чего с неё обрушить огненный дождь и начисто уничтожить Верхнесвистск.
– Прелесть что такое, – усмехнулся Хем, – Так как же быть со складом?
– Ну прикинь, если у нас будет сотня пушей, – цокнула Дара, – И хотя бы двадцать плотов, по пять пушей на один. Тогда за пять дней управимся с переправкой от начала гор к пещере.
– Это только. А дотуда? И вместе с тудовым – четыре дня на один конец. С задержками – восемь дней в оба конца. А нам надо сто с пухом таких ходок, итого минимум сорок дней! Если прищемить две сотни пушей, тогда двадцать... Вроде сойдёт?
– Вполне. Двадцать дней и можно отваливать восвояси.
Слово "восвояси" понравилось тем пушам, что слушали этот План, так что весьма быстро набралось даже больше, чем две сотни. Излишки были направлены в тайгу на добычу корма для все остальных, а основной отряд начал активнейшую деятельность, предварительно рассчитанную на тридцать дней. Пришлось снова собирать несколько плотов-причалов, разобранных во время осады, дабы с их помощью грузить телеги на остальные плоты. Чахоточные бурские причалы в городе никак не выдерживали нужного веса, так что толку от них не было; операции проводили на свободном побережье рядом с городом. После того как ящик или катапульта занимали должную позицию на плоту, к ним подкладывали ещё груза. По предложению знающих грызей часть катапульт и телег разобрали на составные элементы, дабы проще перевозить; таким образом смогли обойтись загрузкой 53 плотов, а не 127, как посчитали сначала. После того как плот оказывался загружен, его тянули вдоль берега пятеро грызей – четверо тянули, один рулил шестом, потом менялись. За три дня они должны были допереть его до остановки у начала гор, после чего ночью, за один переход, загнать в фьорд: это должно было обеспечить подобие скрытности, хотя полностью спрятать следы такой работы не представлялось возможным. В качестве страховки на случай появления бурских лодок по маршруту были сделаны организованные остановки; каждый такой лагерь был защищён тем самым вооружением, что и перетаскивали грызи. Убедившись что процесс пополз в нужном направлении, трое грызей ( троегрызие, как они цокали ) отправилось непосредственно к пещере, заодно тягая плот, естественно. Погода пока способствовала, ибо потеплело достаточно, чтобы пуши могли дрыхнуть на собственных хвостах, а ветер не перегибал и море оставалось почти спокойным. Также пришло обнадёживающее известие, что пропушиловские засланцы в Бурниначе сожгли штук семь галлер, которые готовили к отправке к Верхнесвистску.
Разгрузка продвигалась хорошими темпами, пол пещеры очистили от лишних камней и теперь закатывали телеги и бронеящики вглубь корридоров; даже на всякий собачий случай, их устанавливали с большими зазорами, чтобы если случайно загорится один, огонь не перекинулся на остальные. Несколько грызей готовили ворота, которыми предполагалось перегородить вход в пещеру. Самая же тонкая операция разворачивалась на стене над входом, где пуши строили лестницу. Как и предупреждал Хем, в трясине имелся грызь который делал это неоднократно собственными лапами, так что теперь он препесторствовал в бригаде. У самой стены сделали небольшой причал, шаг шириной, а уж от него вверх шли верёвочные лестницы, зацепленные за массивные выступы камня. Грызи выдалбливали там углубления, расширяющиеся книзу, и враспор вставляли деревянные клинья – выдернуть их или сломать можно было только приложив небеличьи усилия. За эти клинья держались брёвнышки, к которым подвешивались лестницы. Самым опасным и сложным моментом был тот, когда требовалось от закреплённого выступа добраться до следующего, и вцепившись в камень, выцарапать там отверстие.
– Мало влезли! – цокнула Дара грызям, посмотрев вверх, – Как бы поскорее?
– Поскорее? – хмыкнул тот, – Лично, белка-пуш.
– Цок! – охотно согласилась она.
Грызь, перелезающий по скале, конечно привязывался верёвкой к клину, однако и загреметь вниз и болтаться, как овечий хвост – удовольствие ниже среднего. Вскоре Дара испытала это на себе, соскользнув с мокрого камня в паре шагов от заветного выступа; кожанная бронька помогла ей не ободрать шкуру. Хем вытащил её, и оба грызя порядочно посмеялись над этим.
– Теперь моя очередь, – цокнул Хем.
Добраться до уступа следовало на двадцать шагов вверх и на столько же в сторону; стена не казалась особенно гладкой, но приходилось подолгу гладить её, чтобы найти твёрдую опору для всех лап. От непривычного положения лапы начинали затекать, отчего лезть становилось совсем неудобно. Сверху вдобавок ко всему капала вода, потому как стены фьорда всегда были мокрые... Едва не наступив на тот же камень, что Дара, грызь всё же добрался до места. Сдесь наступало самое изнурительное – выдалбливание отверстия, притулившись на узенькой уступке над обрывом. Высота уже оказалась приличной, шагов сто, так что при взгляде вниз слегка мутило: с дерева такого не увидишь. Хем просидел на уступе почти десять килоцоков, до самой темноты, пока наконец не вкорячил клин и не втянул туда лестницу. После долгого сидения с постоянной угрозой загреметь лазанье по шатким лестницам казалось совершенно надёжным.
– Знаешь, как сделать чтобы я не падала? – цокнула Дара, – Отвязать страховку.
– Нет уж, моё грызушко, – погладил её Хем.
– Гм. Кому же тогда отвязать? – огляделась белка.
Хем показал на запад, и пуши расхохотались, представляя себе на скале неуклюжих бурских рыбаков.
Через два дня, работая самыми ударными из всех ударных темпов, лестницу таки забросили на верхний край обрыва; на самом деле, пуши даже не знали, что они там увидят. Увидели, что горизонтальная площадка довольно обширна и с другой стороны ограничена склоном, каковой поднимается высоко вверх рваными краями. Ни с первого, ни с сорок первого взгляда склон был совершенно непроходим, тем более что за ним начинался другой, ещё выше и с ледником. Исходя из этого, лагерь для охраны решили устраивать именно на этой площадке, как и было задумано. Для этого следовало втащить наверх запасы корма и некоторое количество шкурных тентов для того чтобы сделать палатки, а также наколоть начальный запас камней для скидывания на голову умникам. Никаких препядствий уже не намечалось, знай только таскай. И таскали, конечно, ведь не затем все эти грызи рисковали своими хвостами, чтобы теперь сдать назад; тем более, была обозначена конкретная цель и сроки её исполнения. Ввиду того что даже посурковать толком в пещере и возле неё негде, за работу хватались с рассветом и возню заканчивали с наступлением полной темноты.
Как и предполагали, операция заняла около тридцати дней – пуши порядочно выматывались и тянули уже меньше. И всё же дело оказалось разгрызено: пост поставлен, а вход в пещеру закрыт основательными воротами. После этого порядочно подзакрутившиееся троегрызие поплелось обратно к Верхнесвистску, намереваясь основательно отдохнуть и попробовать трогаться в путь восвояси. К этому времени пуши, остававшиеся в городе, не сидели сложа лапы. Ещё издали подходившие могли сразу заметить, что стены, окружавшей Верхнесвистск, почти нет на месте – за ненадобностью её разобрали на самые различные нужды, как на дрова так и на постройки. Ограждение не убирали полностью, чтобы легче было контролировать бурых, но его расширили и заменили в основном на заслоны из длинных кольев, пройти через которые не так-то просто. Самым же видимым сооружением была большая деревянная башня, возвышавшаяся почти на пятьдесят шагов; башня была построена уступами, так что верхняя часть оказывалась значительно уже, чем основание. На самом верху торчали пристройки, на которых стояли бочки с зажигательной смесью и наскоро сделанные катапульты, должные отбросить их подальше. Внутри башни содержалось значительно больше "подарков", которые все вкупе безусловно могли моментально превратить весь город в костёр. Как расцокали знающие грызи, на башне постоянно сидели дежурные, причём за наглухо закрытыми дверями. В случае какой-либо бучи со стороны бурых они имели инструкции безжалостно жечь. Основная же часть пушей располагалась за оградой, снаружи. Что сразу бросилось в уши грызям, так это закрытые проходы в город и вооружённые пуши на охране.
– А что такое? – осведомился Хем.
– Необходимость, – отцокал грызь, – В городе распространился слизнегон.
– Что за слизнегон? – удивился Хем.
– Тяжёлая болезнь, грызо. Заразная, – уточнил боец, – Штук сто уже померли. Так что заходить туда совершенно не рекомендуется... точнее, просто не пускаем.
Трое шмыгнули носами и бочком-бочком отошли подальше; более того, Дара таки просто полезла лапой в глубокие карманы и выдала всем по зубку чеснока.
– Мда, если распространение не остановится... а оно не остановится в стаде, – Хем прикинул и присвистнул, – Штук сто! Тут будут тысячи трупов.
– Им предлагали распределиться по посёлкам в лесу, – цокнул рядомидущий грызь, – Голов триста вышли. Остальные сидят и не хотят никуда двигаться.
– Я кажется вспоминаю, – цокнула Дара, – Слизнегон... Они все помрут, поголовно.
Грызи оглянулись на скопище построек, от которого уже словно тянуло смертью, и передёрнулись.
– Им об этом сказали? – спросил грызя Хем.
– Неоднократно. Но они лечатся какой-то травой, которая как видно нипуха не помогает.
– Что-то подсказывает мне, что никто не метнётся их спасать, – заметил Хем.
– Ещё бы. Вдобавок есть данные, что это их же происки. Кто-то из шняжников распространил эту заразу, думая что мы очень испугаемся.
– Опушнеть, – цокнули пуши.
Не меньше предстояло припушнеть Хему, когда он узнал во встречном грызе собственного 2ю-брата, Мера, и его согрызунью Лайсу.
– А что это вы, грызо? – засмеялся он.
– Тот же вопрос, – ответил Мер, – Рад вас видеть, Хем, Дара... и бурая-пуш.
– Даа, эта бурая всем пушам пуш! – приобнял Сину грызь.
Как выяснилось, после основательной ревизии запасов Мер и Лайса поняли, что вполне могут себе позволить сходить на север, посмотреть что там делается. А раз так то чтож, рассудили грызи, и пошли себе. Как цокалось, по крайней мере в Глыбнинском околотке многие пуши вооружились, или сделав сами, или достав через цокалище крестолуки, клевцы и прочую погрызень... Мер никак не бросал старое и тут же потащил всех к ближайшему костру; достав из рюкзака жестяную банку, он поставил её на костёр и закрыл плотной крышкой. Когда вода скипела, крышку само собой выбило с большой силой.
– А? – торжествующе спросил грызь.
– Оо! – округлили глаза пуши, – Вот это!
– Да, но как это использовать? – почесал ухи Хем, – Кпримеру, если сделать грубо цокая большущую банку, а крышку пусть выбивает как снаряд из катапульты?
– Это тоже, – кивнул Мер, – Но если послушать шире! Представь себе, что пар может двигать что-то. Если он может двигать крышку, то и пилу, к примеру, сможет.
– Трудно представить, грызо, – цокнул Хем.
– Если бы было легко представить, мы бы уже сделали, – заметил Мер, – Но после того как основательно прокипит под ушами, пойду в Пропушилово трясти более организованно. Думаю, из этого может что-то получиться!
Пока же троегрызие, доцокавшись с остальными, отправилось просто-напросто отправилось на юг, обратно к восвоясям. Каким образом преодолеть это расстояние быстро, пока ещё никто не придумал, так что пришлось на своих двоих. При этом у пушей ещё осталась их доля походного корма из трясины, так что проблем не предвиделось. Не предвиделось, но сами проблемы имели несколько другое мнение. Уже через четверо суток похода на тропе, которую протоптали уже многие лапы, им встретился грызь из бурых, тащивший тушу лося – точнее, пытавшийся тащить. В ходе возникшего перецока выяснилось, что бурый сильно обеспокоен тем что творится в околотке, ибо туда привели штук двести, не меньше, бельчат из города. И хотя они привыкли сидеть на голодном пайке, прокормить такую толпу оказывалось мягко цокая непросто.
– Надо было напух, сначала подумать, – фыркал Дыж, бурый, – А потом их из города выгонять.
– Возможно, – заметила Дара, – Но так они бы все погибли.
– Тупость какая-то, – помотала головой Сина, – Но, слушай. Давайте поможем дотащить тушку?
– Это будет хрурно, – согласился Дыж, – Но там у меня эту тушку порвут за день. Откуда-то просто пух из хвоста как надо достать корма. Там кое-что соображают белки-пуш, чтобы они сами собирали корм, но всё равно никак не хватает.
– Пойдём подумаем? – предложил Хем.
Предложение было одобрено, так что пуши помогли бурому дотащить тушу до околотка. Сдесь было весьма большое поле, заросшее только низеньким березняком, и теперь во многих местах были заметны свежие следы деятельности – насыпанные скаты гнёзд-норупел и раскопанные грядки. Также нетрудно было заметить мелких бурых, каковые тусовались стайками. Местных бурых тут имелось всё ничего, так что пуши резонно осведомились, как они справляются с такой толпой мелочи.
– Так мелочь-то пуганная, – пояснила одна из грызуний, – Это обычные чуть что по лесу разбегутся, а этих только и пугать, что оставить одних. К тому же в городе их постоянно заставляли работать.
– Вот чего я и не пойму никак, – фыркнула Сина, – Они заставляли, и всегда голодные. А в лесу никто не заставляет, и все сытые.
– Так потому и! – цокнула Дара.
До мелочи было не так уж сложно донести мысль о том, что если не насодить овощи и не собрать орехов впрок, зимой будет нечего жрать. Конечно, пока корм был, мелкие не очень-то налегали на работу, предпочитая возиться и бегать друг за другом. Крупным пришлось быть чрезвычайно изобретательными, чтобы направить их энергию в нужное русло. В частности Хем наставил вокруг нескольких гнёзд "стену" из берёзовых кольев и объявил, что это Первый Гнездовой район, а остальные – другие гнездовые районы. Это внесло дополнительную организованность, хотя бурые по своим привычкам тут же разделились на эти "районы" очень плотно, вплоть до "пшло вон с нашей территории". По крайней мере хоть так удалось направить их в русло усиленного запасания корма.
Трое пушей и сами вскопали длинную полосу земли – как это называли, "хвост". Как правило полоса была неровная, потому и называть её "линией" довольно тупо. Земляной хвост шириной с две борозды для посадки растягивался в длину из соображений севооборота: грызи прекрасно знали, даже просто из наблюдений за природой, что на одном месте одна ботва долго не растёт. Поэтому после овощей на хвосте сеяли какую-нибудь фигню, а потом ещё на год просто закрывали сухими стеблями, чтобы не заросло. Самое кислое было то, что вспахивать землю приходилось просто наскоро наструганными из корневищ клюшками, ибо местные не держали, понятное дело, запаса инструментов. Самым обычным инструментом для обработки земли была именно клюшка, вырезанная из елового корня – что-то вроде плуга с одним лезвием, на ручке. Если сделать острие достаточно тонким, клюшка великолепно подходила для удаления из земли растений, рыхления, окучивания и так далее. По целинному дёрну, когда трава срасталась в сплошной ковёр, работали путём нарезания этого ковра на куски и его убирания в сторону... даже такой не особо огородный грызь, как Хем, легко мог расцокать много о выращивании корма, и показать на практике соответствующие операции. Что он собственно и делал.
Нетрудно понять, что мелочь постоянно ходила следом за пушами, учитывая то что у каждого за спиной висело оружие, а на тушке – бронька. Через невеликое время такая скученность стала действовать на нервы даже им.
– Пфф, – фыркнула Дара, – Не прошло и сорока дней, как их забрали из города. А они что-то не особенно скучают.
– Да, я заметил, – кивнул Хем, – Это жутко странно.
– Какие маленькие, беззащитные пуховички, – умилялась Сина, – Как бы я хотела взять себе несколько!
– Ещё раз, – мотнул ухом Хем.
Бурая посмотрела на него и призадумалась; продумав, она удивилась.
– Ты хочешь цокнуть, что я и могу взять?
– Ты молодая, здоровая белка, – пожала плечами Дара, – Ты можешь прокормить бельчат. К тому же если что, мы всегда поможем.
– Авв, цок! – бросилась ей на шею Сина.
Самым сложным оказалось втихоря спросить мелких, кто хотел бы пойти с ней, воизбежание того что пойдёт штук сто. Кроме того, Дара всё же посоветовала брать одних самочек, воизбежание излишнего увеличения поголовья в дальнейшем. Ввиду этого дальше отправились уже в количестве шести хвостов, а Сину теперь погоняли не иначе как Сина ТриДочки. Это несколько затормозило их, ведь из трёх белочек только одна уверенно поспевала за крупными, остальных приходилось сажать на загривок. Пришлось больше подналечь на подлапный корм, ибо запасов уже не хватило бы.
К большому облегчению, в глыбнинском околотке корма было с лихвой. Майра была обнаружена за выкапыванием потатов; белка бодро цокала и суетилась по хозяйству, так что Хем был доволен. Майра же удивилась такому обилию хвостов, хотя куда больше порадовалась, чем наоборот. Обцокав обстановку, порешили следующее: Хем подналяжет на постройку гнезда для Сины и бельчат, а Дара пока приготовит большую, очень большую сушилку для грибов, ибо приближалось время урожая осенних опят. Грызи так и цокали: "опяять!".
– Я чуть было с Мером и Лайсой не сорвалась, – цокала Майра, – Но подумала, на кого зверьков оставить, одичают...
Судя по шатающемуся вокруг медведю, зверьки не одичали.
– Эээээ!!! – подтвердил медведь.
– Да хорош орать, животное! – захохотал Хем.
Помимо этого животного, сдесь имелись утки, иногда используемые для отбора яиц, волки для охраны и вычёсывания, а также лисы, кошки, барсуки, еноты и так далее просто так. Обойдя родной лес, Хем довольно помотал ушами и взялся за топор. Само собой, он применял его исключительно по древесному мусору, валявшемуся на земле.
– Слушай и запоминай, – цокнул он Сине, – Ибо.
– Кстати, Хемми. Мы вполне неплохо разместились в том гнезде, что показала твоя мама. Может быть – ?
– Также запоминай, – уточнил Хем, – Что запасливый зверёк имеет два, три и более гнёзд. Иначе где бы вы разместились? Так бы и сидели под ёлками.
– Ммм... да, поняла, – кивнула бурая.
Гнездо типа "норупло" ( нора-дупло ) сооружалось довольно примитивным способом. Во первых, очищалась довольно широкая площадка – с неё сгребали верхний слой почвы до песка. Затем из толстых, в локоть, брёвен вкапывались П-образные ворота, четыре штуки друг за другом. Брёвна закреплялись просто в выемки и лежали под своим весом, так что на этом этапе было легко схлопотать по ушам бревном. Сверху на ворота укладывались брёвнышки потоньше, составляя потолок; сбоку точно также просто прислонялись ещё жерди, так что получалась стенка с огромными щелями между ними. Этот каркас грызи аккуратно покрывали всякой ерундой – кусками коры, ветками, листьями, обструганными брёвнышками – составляя какбы чешую, так чтобы вода сверху скатывалась по чешуйкам и не попадала внутрь. После того как чешуя была готова, начинали рыть вокруг гнезда канаву, набрасывая грунт к слегка наклонным стенам; таким образом гнездо совершенно закапывали, оставляя только вход. На песок снова накладывали слой чешуи и присыпали уже землёй, собранной с площадки. Гнездо оказывалось в песке, но всегда сухое, так как находилось выше земли – казалось, оно втиснуто между почвой и песком. Вдополнение из притёртых брёвен делали настил пола и дверь, обычно представлявшую из себя крышку на пол-роста снизу незакопанной стены. Дверь всегда направляли на юг, чтобы теплее было, а в торец с северной стороны вкапывали глиняную печку без никакой трубы – всё равно дым улетал наружу, ибо вкапывали с наружней, а не внутренней стороны. В гнезде постоянно пахло деревом и мхом, каковой набивали во все щели, и при закрытой двери понятное дело было темно. Там обычно устраивали сурковательный ящик, опять же со мхом, занимавший большую часть места; различные предметы хранили на полках между столбами, где как раз оставались удобные закутки. Для того чтобы соорудить норупло, в котором уверенно уместится один-два грызуна ( или белка с тремя бельчатами ), следовало перетаскать штук полсотни брёвнышек, так что когда Сина не занималась мелкими, она помогала Хему. Наиболее просто расчикивалась на отрезки свежеупавшая ёлка – пила резала её, как масло, в отличие от старых высохших валежин, и сучки тоже пилились не в пример проще. Однако у этого ореха была и ружа: в отличие от сухих или подгнивших, свежая дубина весила раза в три больше и была едва подъёмна. Бурая немало попыхтела, пытаясь поднять эту тупь на плечи, но бревно просто придавливало её к земле. Хем застал бурую на мхе, шмыгающую носом.
– Что ты, грызушка? – цокнул он.
– Я не могу его перетащить, – всхлипнула Сина, – Я такая слабая...
– Можешь, – погладил её по ушкам Хем, – Используй умЪ!
– А ты что-то не очень используешь умЪ, – заметила она, – А прёшь лапами.
– Потому что лично мне так быстрее. А ты – используй.
Бурая почти нипуха не поняла, но так как она привыкла доверять Хему, то бросила попытки взваливания бревна на себя и размяла подушное пространство. Ей потребовалось отнюдь немного времени, чтобы сообразить: отпилив несколько катков, она выкладывала дорожку и по каткам сдвигала бревно, потом перекладывала катки и повторяла всё сначала. Таким образом становилось вовсе не обязательно поднимать тяжесть, что и требовалось.
– Буи-дэ, – подытожил Хем, – Ты делаешь то, чего не можешь сделать. Ты жжошь.
– Хруродарствую, Хемми, – прижалась к нему бурая.
Дара в это время занималась вознёй, не требовавшей такой нагрузки на лапы, но лопавшей время. Грибы сушили обычно над костром, так чтобы они сохли впрочем, а не жарились; чтобы повесить туда много пудов поломанных на куски грибов, требовалось что-то вроде сеток. В этом качестве выступали сухие еловые ветки, положенные накрест – на раме из палок наплеталась сетка, каковая должна будет удерживать куски пищи. Дело в том что неизвестно как где, а в этой местности урожай грибов был очень значимым явлением для белок, и при правильной постановке дела обеспечивал чуть не четверть зимних запасов корма. Но и этот орех был с ружей! ( Как цокалось: всяк орех не без ружи, т.е. не без скорлупы, шелухи ). Большую часть грибного мяса составляли те самые опяти, упоминавшиеся ранее, а они имели привычку вываливать в лес все разом за весь год. Если в один день на старых деревьях и по пням появлялись малюсенькие кучки опят, то через десять дней все они уже сгниют и новых до следующего года не увидишь. Время начала грибного произвола было почти точное по году, но ведь и грызи не очень-то следили за календарём, зима и зима; ввиду этого Майра каждое утро шастала по опушке ( опушка – край леса а не то то можно подумать ) и смотрела, не вылезут ли.
Когда же вылезли, все наличные пуши побросали все дела и взяли в лапы тару – корзины, мешки, просто куски шкур, наконец. В отличие от прочих грибов, произраставших местами, опяти искать было не нужно – где имелось хоть одно стоячее мёртвое дерево, там они и были. А поскольку деревьев в лесу как песка, то и неживых полным полно – ближайший лес от синовского гнезда был забит такими деревьями. Опяти начинали довольно робко, но дня через два разгуливались на полную катушку, вылезая огромными пачками по два десятка большущих, с лапу, массивных грибов, причём эти пачки покрывали как правило всю сторону дерева до высоты в три-четыре шага. С одного хорошего дерева можно было накосить кучу, каковой на неделю хватит всем; повториться, и деревья такие искать нечего. Из-за этого у пушей стояла только одна задача – как можно больше высушить, пока опяти не сгниют. Сину чуть не затрясло, когда она увидела такое – весь лес в грибах, как в листьях!! Как она уцокнула, бурые из Верхнесвистска вообще не ели грибов, считая их ядовитыми. Остальные заверили её, что эти нет, но другие ещё как ядовитые и съесть их можно только один раз.
Пуши даже сколотили несколько табуреток из брёвнышек, чтобы доставать до верхних россыпей грибов – расстояние от дерева до дерева было настолько невелико, что перетащить упор не составляло труда. Собственно, мало какое грызо в этот момент, видя перед собой массы, массы, массы опятей думало про тяжесть табуреток. Оно думало о том, как нагрести побольше да побыстрее – грибы счикивали когтями и складировали огромными ворохами, как солому. Ещё один плюс заключался в том, что растущие высоко над землёй опяти не были забиты песком и прочим мусором – их можно было сорвать и тут же сувать в сушку. Что собственно и делали – три сотни шагов до грызицы, где топился костёр, и поехали. Грибной запашище от этого стоял далеко вокруг, но ни одна пуша на него не завернула из леса, потому как занималась тем же самым.
Полученный ворох сухих грибов сваливали опять же в некоторую тару, а именно большие корзины с редко наплетёнными прутьями, закладывали мхом и устанавливали на длительное хранение в погреб колодезного типа. Заявленный аврал был настолько велик, что ни у кого даже не возникло сомнений, тушить ли топку на ночь – дремали тут же, в грызнице, и продолжали загружать новые грибы. Конечно, грызи не упускали случая цокнуть что-нибудь ржачное, так что периодически по лесу разносился хохот с подцокиванием.
Однако даже сдесь, среди своей невслух будет цокнуто семьи, в родном лесу, Хем не мог забыть о том, что осталось на севере – катастроффа в Верхнесвистске, и главное что совершенно не давало спокойно спать – засевшие в Бурниначе шняжники. Хотя слухи ходили в том ключе, что ничего страшного не ожидается, никто не мог цокнуть ничего достаточно твёрдо. А если так, нельзя было рассчитывать на то что из Бурнинача больше никто не приплывёт на галлерах строить города и держать свиней в сарае. Это отражалось и в том, что Хем и Дара почти ни дня не проводили без тренировок с оружием, используя друг друга в качестве пособия. От этого порой оба они ходили с синяками под глазами, но занятия своего никак не бросали.
Сина как следует окапывалась в гнезде, активнейшим образом стаскивая туда корм. Она назвала бельчат Дара, Хемма и Майра, как её ни отговаривали от этого. Белочки всегда сопровождали её весёлой стайкой и быстро привязались к своей приёмной маме, так что за них можно было быть спокойным. Правда, заметив что одна из них... какая-то, различать ешё было трудно, покашливает, Хем не пожалел времени сходить на цокалище принести чеснока и ещё некоторых трав, используемых грызями. Как цокается, бережёного хвост бережёт, уи. Как раз в Глыбном его отловили пуши и настойчиво попросили подробно обцокать то, что произошло на севере; Хем цокнул им подсобраться через некоторое время и вернулся уже с белками, которым тоже было что цокнуть. Немаловажную цель он преследовал этим в том плане, чтобы грызи воочию посмотрели на бурую и убедились, что впринципе эти грызуны не какие-то страшные чудища, которых стоит изничтожать на месте. Правда, это могло сыграть и в другую сторону, так что сама Сина в красках расписала о всех "прелестях" жизни в шняжестве. После этого у грызей, притащивших откуда-то издали крестолуки и железные наконечники стрел, товар смели подчистую.
...
Зиму Хем и Дара провели дома, чем остались очень довольны, так как им удалось за это время уверенно прилапнить целую пачку волчков и тысей. Они использовали пачечный метод, брали отловленных и найденых детёнышей штук по десять, и тренировали их всех вместе; так зверьки привыкали не только к грызям, но и к любым другим зверькам – ведь рядом с волчатами, по другую сторону холма, тусовались тыси, и зачастую им приходилось кормиться из одного ящика. Правильно прилапнённый зверёк никогда не набросится на другого, если не будет шибко голоден; однако и пустить его на фураж – нелёгкая задача. Вдобавок пуши учили зверьков тому, чему их никогда не учили их сородичи – жрать грибы-сыроежки, колоть орехи, обдирать свежие побеги ольхи с вкусной мякоткой. Конечно полностью перевести хищного зверька на растительный корм это сверхзадача, но увеличить его долю в рационе – запросто. Само собой, они не забывали и о том, чтобы набить запасы и помочь это сделать Сине и бельчатам; впрочем, она сама справлялась почти со всем, что полагается белке.
К лету, убедившись в том что в околотке всё хрурно, двоегрызие отправилось, как ни странно, в Клычино. Беспокойство никак не давало им забыть, что происходит, так что хотелось узнать подробнее и сообщить известное тем, кто не знал. В этом цокалище нынче собирались уже сотни, тысячи грызей, растревоженные новостями с севера. Главное, что там присутствовали те, кто доподлинно знал об обстановке в Бурниначе. Собственно, именно в Клычино пуши впервые увидели карту, где была нарисована местность по другую сторону Сизых гор.
– Ыыщ, там не так-то много, – заметил кто-то.
– Да, это небольшой полуостров килошагов на триста вширь. В основном каменистые равнины и небольшие пучки елово-кедровой тайги. Собственно, там мало чего есть.
– Так надо вообще всех оттуда выгнать напух. И главное, разнести шняжество.
– О да, грызо.
Как сообщил один из грызей, хорошо знавший обстановку в общем, вторая волна разноса набирает силу; предполагалось что будет выработано примерно в два раза больше тяжёлого вооружения и припасов, чем первый раз, соберётся соответствующее количество трясов. При этом вторая трясина, каковую также будут собирать, пойдёт к Верхнесвистску налегке и вытрясет содержимое пещеры. Предварительный план, обцокивавшийся в общественных местах, предусматривал что соберётся до 16 тысяч пушей при трёх тысячах тупянок, трёх сотнях бронеящиков и четырёх сотнях орудий различных систем. Представляя такого "ежа", который выползет на равнины Бурнинача, грызи потирали лапы. Помятуя прошедшее, немалое внимание уделяли запасанию больших количеств разнообразных средств для защиты от инфекций. На общем обцокивании было утверждено, что потребуется... там, сколько-то пудов чеснока, перца и прочей погрызени. Надо заметить, что проклюнулась и другая, довольно крупнокалиберная проблема: если сначала ответственные пуши от цокалища ходили по околоткам и меняли нужные предметы на запасы, в этих цокалищах и имевшиеся, то теперь эти резервы исчерпались. Абсолютное большинство пушей уже неплохо знали про ситуацию и были готовы отдавать излишки добра совершенно даром. Они были готовы отдавать, но вот те грызи что занимались сбором, не могли себя заставить брать просто так. Только основательное разъяснение о том, что такое общее дело, помогло избавить от фырканья.
