Текст книги "Беличий Песок (СИ)"
Автор книги: Марамак Квотчер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Квотчер Марамак
Беличий Песок
Первая лопата.
Изрядной силы ветер гнал по синему небу рваные многослойные тучи, завывал в верхушках сосен и ёлок и елозил по снегу мелкой ледяной крупой; морозец не особенно злобствовал, воздух казался сухим, так что достаточно пушного зверя такой сквозняк никак не мог рассчитывать продуть. Молодой серый волк, протиснувшийся под сухие ветви на опушке, вполне подходил под определение: ветер взъерошивал густую серую шерсть, но имеющийся под ней пух не пропускал холод к тушке. Принюхавшись, зверь вышел на край поля, так называемой сорниковой поляны – скраю она поросла только травой, так что сейчас под слоем снега была ровной как стол. Волк отнюдь не был сильно голоден, но инстинкт заставлял его искать пищу постоянно, так что некоторое время он копался в снегу, пытаясь добраться до мышей, затем заметил на дальнем краю поля какое-то небольшое животное и потрусил было туда, но понял что не догонит и бросил это дело. Почесав лапой за пушным белым ухом, волк побрёл дальше вдоль опушки, поглядывая на несущиеся по небу тучи, делавшие зимний вечер тёмным, как ночь.
Внезапно нюх его уловил сквозь сильный запах снега и знакомый дух чего-то копытного... Кажется это что-то некрупное, размером меньше меня, припомнил зверь, с короткими витыми рожками... Очень вкусная штука, надо заметить, и главное не лось, которого в одиночку не свалить. Обычно такие косульки попадались в низкой поросли на месте гарей, но волк не был склонен заниматься дедукцией, а просто обнюхал окрестности и обнаружил след, цепочку небольших глубоких ямок в снежном ковре. След показался очень свежим, так что серый перешёл на передвижение гораздо быстрее – ему казалось, что пища где-то совсем рядом, хотя увидеть её или разнюхать не удавалось – впереди только изгибающаяся стена леса и поле с куртинами деревьев и кустов с другой стороны.
Рядом было, но не совсем пища. Точнее, совсем не пища. В неглубокой канаве, накрывшись ветками, сидел в засаде грызун... это был крупный грызун, а точнее белка, с рыже-серой пушной шкурой и разлапистыми кисточками на ушах. Этот самый пух, а также большой хвост, подложенный под бок, позволил ему уже довольно долго сидеть в укрытии, так что ветки припорошило снежком. Кое-какой морозец белка ощущал, но до подмерзания оставалось долго. Хем, как погоняли грызуна, осматривал прилегающее к опушке поле и раздумывал над тем, правильно ли проложены дорожки, изображающие следы косули: надо заметить, что скакать по глубокому снегу, с нацепленными на лапы деревянными штырями, весьма неудобно, так что развлекаться таким образом без должного эффекта не хотелось. Белка был почти уверен, что волк где-то тут, потому как видел его след на входе в полосу леса; конечно, уверен настолько насколько это возможно. Волк, подумал Хем, это как гриб: то ли есть, то ли нет... Тем временем ветер донёс запах шерсти, а затем и стало видно приближающийся объект. Лопухнувшись как-то в прошлом с определением размеров зверька, нынче Хем всё сделал по науке, точно заметив высоту тростинок, торчащих возле следа, что позволило ему однозначно определить крупность волка. Средней крупности, заметил грызун, втихоря пододвигая под лапу петлю и сетку, аккурат то что надо. И ловить удобно, и пуха на нём достаточно. Под навесом из веток почти не было света, так что действовать приходилось наощупь, елозя лапами по мёрзлой земле, с которой грызун предусмотрительно стряхнул снег. Волк уже был совсем рядом, шагах в десяти, так что начал сквозь маскирующие запахи чувствовать и самого грызуна; зверёк остановился и навострил уши, уставив нос по курсу точно на яму. Проверка вокальных данных, мысленно вздохнул Хем, припомнил что нужно и произвёл несколько еле слышных фырков, которые должны были имитировать маленькое животное. Волк насторожился, но всё же начал медленно подходить к яме, забирая при этом вбок... влево, потому как справа были кусты. Плюс один, засчитал себе Хем, положивший петлю как раз левее прямой линии. Грызун ещё разок фыркнул и более не производил никаких звуков, якобы затаившись. Волк поднял пушистую лапу, серую спереди и белую сзади, шагнул... ещё шагнул, ещё...
Раздался хруст снежной корки, и взлетевшая верёвка подняла тучу снежинок; прочная широкая петля крепко схватила зверька за переднюю лапу. На некоторое время глаза волка стали круглыми, после чего он рванул назад. Ожидавший этого Хем стравил верёвку, дабы тот не вывернул себе лапу, и сбросив ветки, вылез из укрытия. А вылезши, остановил убегание зверька, натянув верёвку – как и положено, волк практически воткнулся носом в снег – впрочем, достаточно плавненько. Грызун сбросил петлю верёвки на загодя заготовленный колышек и приготовил следующую. Объект тем временем просёк, что его держит, и сделал предсказуемую, банальную ошибку – вцепился зубами в верёвку, начав резать её быстрыми движениями челюстей. Сначала от волнения волк не почувствовал этого, но скоро специфический вкус ударил по языку. Видя рядом с собой грызуна, чувствуя верёвку на лапе и не имея возможности убежать, волк взярился и бросился на Хема – тот успел сдать назад, дабы не попасть под мощный удар весьма массивной тушки, а под зубы подставил "овцу", нацепленную на левую лапу – это была намотка из старой негодной шерсти, к тому же имевшая деревянные подкладки – штука замечательно подходила под челюсти и при её кусании зверёк долго не мог сообразить, что кусает не то что нужно. К тому же это была "травяная овца", щедро пропитанная тем же самым настоем сон-травы, что и верёвка, так что через минуту хватка челюстей ослабла, глаза волка стали закрываться, а лапы подкашиваться; тем не менее Хем даже сам засовывал лапу в пасть, чтобы не отпускать тушку раньше времени.
Почувствовав, что волчок как следует наглотался усыпляющей ерунды, грызун быстро переместился вбок, слегка придушил зверька, несколько раз обмотав верёвку вокруг шеи, и осторожно оттащил к ближайшим ёлкам – объект был очень вялый, но ещё дёргался, так что следовало осторожничать – коготки на лапках тоже не подарок, обдерут только в путь. Отволоча тушку, Хем перевёл дух и быстро привязал удавку к стволу дерева, следя за тем чтобы она не душила, а только удерживала; затем, отцепив с пояса загодя заготовленные налапные петли, набросил их и стянул лапы зверька в пучок, как укроп. Последним пунктом было одевание на пасть петли, предотвращающей кусательные операции. Теперь можно передохнуть, цокнул себе Хем, и огляделся, воизбежание появления нежданных любителей полакомиться халявным мясом. Волчок лежал рядом, слегка посапывая и ворочаясь, но вполне спокойно: вот бока отъел, подумал грызун, потрогав бока – свинья, а не волк. Впрочем грызуна конечно интересовали не бока, иначе зачем бы он затевал всю эту операцию; его целью была шерсть и пух, в обилии имевшиеся на тушке. Посмотрев подробно, Хем остался доволен увиденным и вернулся к своей яме за инструментом. Вокруг уже сильно темнело, ветер никак не унимался, заставляя распушаться и прятать нос – сейчас бы уже в гайно, да дрыхнуть... однако до этого ещё догрызть надо. Воисполнение плана белк вытащил из походной сумки пухочёску и приступил к добыче сырья. Пухочёска у него была самодельная, как и всё остальное, деревянная планка из плотной породы с узкими прорезями; чесала такая штука из лап вон плохо, так что зачастую Хем бросал её и начинал выдёргивать пух просто лапами. Удивительно, раздумывал он в который раз, вот пуховое животное, на котором пух определённо держится, а если начать дёргать – хоть долыса выщипать можно. Кроме того, оставляя большую часть шерсти на месте, всё равно можно надёргать воистину замечательное количество ворса и пуха... чем и пользовались пропушители. Не без труда перевалив волчатину на другой бок, Хем прочесал шкуру, запихивая в сумку целые пуки жёсткой волчьей шерсти – как цокалось, такой жёсткий ворс отлично идёт на валенки.
– Аууи? – сгнусавил зверёк из-под намордника.
– Угу, – кивнул Хем, – Сейчас второй бок дочёсываю и всё.
Упаковав добычу, грызун достал маленькую деревянную фляжку, отхлебнул чаю и стал разматывать зверька – делать это понятно надо весьма быстро, воизбежание. Сначала он ослабил узлы на всех петлях, а затем практически за пару секунд освободил все привязи. Зверёк вскочил на лапы и сделал прыжок в сторону, после чего слегка завалился в снег, так как ещё не прошло действие травки.
– Ффсё, вы свободны, – ухмыльнулся Хем, собирая сумку.
На всякий случай "овца" всё ещё была при нём, во второй же лапе грызун держал небольшой топорик с острым камнем, хорошо подходивший для отмахивания. Швырнув в волка кусок льдышки, дабы заставить его пойти в другом направлении, Хем двинулся через поле к противоположной опушке, хрумая снегом под лапами и всё же то и дело оглядываясь, дабы не получить волчатину на спину. Волчатина однако ещё долго мотала головой и отфыркивалась, прежде чем отошла под ближайшие деревья. Нормально, решил Хем. Теперь бы уже тупо взять да и вернуться домой, благо от силы пять-шесть килошагов, да и силы на это есть, но наступающая непроглядная темень – не лучшее время для хождения по лесу, а точнее просто никаковское, веткой в глаз получить запросто. Исходя из этого, грызун огляделся в сгущающейся темноте, вспушил уши и пошёл к заметной невдалеке возвышенности в два его роста – как грызть дать, там хороший комль упавшего дерева и пещера под корнями, со снежным потолком. Это известное дело, по краям полей обязательно найдутся упавшие деревья, ведь скраю им не за что держаться, как в гуще леса; вырываясь из земли, корни образуют стенку из песка, под ней – углубление. Корни потоньше висят над этой ямкой, собирая снег и образуя над ней сущую крышу – в таких ямах любят устраиваться многие звери размером меньше лося – кабаны, те же волки... крупные разумные белки, или как они иногда самопогонялись, сквироиды, тоже не чурались забраться туда при надобности. Хем о популярности этого метода особо не думал, просто проломал часть снежного навеса сбоку, убедился в отсутствии внутри крупняка, и аккуратно влез внутрь. Конечно, не первый сорт, но лучше чем под задувающим свежачком; в шалаше сохранилась на корнях даже паутина, что свидетельствовало о том, что это логово как завалило осенью, так никого тут и не было. Ворочаться в яме следовало осторожно, дабы не развалить навес, что учитывая почти полную темноту давалось непросто. Еле-еле серела только пробитая дыра, да и её грызун закопал снегом ради утепления.
Однако мороз видимо крепчал, так что надежда отсидеться ночь в логове сморозилась – подмерзали лапы и нос, так что грызун заворочал головой, чтобы такого придумать. К холоду он не то чтобы относился плохо, но инстинкты требовали прекратить зубодрожание. Подумавши, Хем вынул лапы из рукавов пухогрейки и стал ощупывать корни, валявшиеся на полу ямы, но они по большей части вмёрзли в песок и были сильно замочены. Подумавши ещё, он запустил лапы в самую глубокую часть ямы – конечно, там за лето скопился всякий древесный мусор, листья, шишки. Особой сухостью и они не отличались, но уже куда лучше. Нагребши наощупь кучку этой ерунды, грызун вытащил кремень и травяной трут, вспыхивавший от малейшей искры; стукнув пару раз по камню, Хем зажёг трут и быстренько стал нагребать всего, что могло гореть. Хороший, загодя приготовленный травяной, к тому же просмолённый фитиль выручал замечательно, потому как горел весьма долго. Без этой фенечки развести костёр из сырых веток и листьев – дохлое дело. С ней же Хем вскоре выбрался из ямы и прошёлся вокруг, наламывая сухих веток, и набросал уже довольно большой костерок, в который сунул толстые брёвнышки; сам забрался между костерком и земляной стенкой комля, так что сиделось уже совсем хорошо, надо только поворачивать бока под согревание. От навеса уже мало что осталось, но от ветра он всё же хорошо закрывал; дым шёл вверх через проплавленную теплом дыру и тут же уносился порывами ветерка. Хем был запасливый грызун, так что у него нашлась и глиняная чашка для того чтобы растопить снег и устроить внтреннее отопление, а также заварить ещё чаю во фляжку. Пригревшись, грызун потихоньку задремал.
К утру ветер значительно унялся, и небо почти полностью расчистилось, так что едва начало сереть на востоке, Хем это заметил и начал готовиться к старту, снова поддав огня в костерке и поставив вариться в чашке овса с сушёными грибами, а также применив по назначению орехи, которые всегда имели прописку в беличьих карманах и переводились в самую последнюю очередь. Сверху светили звёзды – особенным, утренним светом, не так как ночью; над верхушками леса медленно разгоралась заря. Хем похлопал по сумке, порядочно набитой шерстью, и довольно прицокнул... шерсть не заставила себя ждать, вспомнишь – вот и оно. Из низины аккурат напротив комля показались уши, а потом и вся головная часть волка. Зверёк немало удивился, увидев грызуна, как впрочем и наоборот.
– Вот это шелуха, – тихо прицокнул сквир, – Шелушка, так сказать... Что же?
– Буи! – притявкнул волчок.
– Буи, – почесал за ухом Хем, – Если бы ещё знать что это значит.
Конечно он не первый раз встречался и с волками, и с прочими зверьками, но уверенно расшифровывать всякие "буи" пока ещё не научился. Как показывала практика, волк это очень настырная мышь: если уж привяжется, может ходить по пятам многие дни, в отличие скажем от барса, который сразу решает, наброситься или пройти мимо. Вдобавок Хем догадывался, что могло заставить волчка подойти: синяя сон-трава, как вроде где-то уцокивалось, волковым зверькам может давать по мозгам, плющить, так сказать. Следовательно, когда их отпускает, требуется ещё... Не, откинул эту мысль Хем, не может быть. Всё-таки дикий волк, а не что-то. Волчок тем временем подошёл поближе и даже уселся, принюхиваясь к дымку от костра и овсянке. Ну принюхиваясь так принюхиваясь, цокнул себе грызун, спокойно помешивая корм и рассматривая зверька: пушная светло-серая тушка с беловатыми ушами и тёмными глазами, волчок казался весьма заинтересованным и нисколько не проявлял агрессивности. Хем прекрасно знал, что это вовсе не гарантирует от прыжка сзади на спину, так что в очередной раз порадовался своему ошейнику – плотный кожанный ремень, одетый на шею грызуна, был к тому же снабжён острыми и прочными шипами из дерева, так что вцепиться в горло представлялось проблематично.
– цОК, давай покормимся, – цокнул Хем, прикинул расклад и отойдя немного в сторону, поставил чашку с овсянкой на ровное место.
Конечно волчок шуганулся, но это было естественно и в рамках обычного, так что грызун не обращал внимания, усевшись смотреть. Наконец зверёк понял, что чашку оставляют ему, и осторожно подошёл к парящей горячим чашке. Белке показалось, что он всего пару раз нюхнул, но на самом деле волк успел схомячить всю овсянку и посмотрел вопросительно. Немудрено, что хоть и овёс, но горячий, ему шибко понравился.
– Хорош, теперь мой корм, – покачал ухом Хем, протирая снегом чашку и насыпая ещё овсянки.
Волко ещё походило взад-вперёд, после чего скрылось за деревьями. Вот и чудненько, подумал грызун, лопая наконец корм, если каждую миску овса менять на такой шмат шерсти, это будет дело. Пока же оранжевое солнце поднималось над лесом, и заснеженные кроны деревьев начинали сиять, как огромные сосульки. Стало очень светло, так что даже в самых глухих закоулках между ёлками не осталось теней, и ничто не напоминало о вчерашней буре с ветрюгой и тучами. Таки и ладно, подумал грызун, ветер хорошо, а без него ещё лучше. Собрав своё барахлишко и затушив костёр, Хем взял курс так чтобы восход оставался по левую лапу – он даже не утруждался запоминать, что это за поле, потому как отлично ориентировался и мог выйти к дому с закрытыми ушами... Да и промахнуться мимо дома было довольно сложно, так как грызун считал за него площадь размером в несколько килошагов шириной, содержащую леса, поля, речку и различные сооружения, как то сурковательное место или погреба для запасов. На этой площади он знал всё по-кустно и мог беспрепядственно ходить даже безлунной ночью, как впрочем и практически любой грызун.
Леса Киншиммары, как называли эту страну местные, раскинулись на несколько тысяч килошагов – не всякий грызун даже точно знал, что такое кило, и уж никто не знал, сколько именно кило. Перемежаемая обширными полями, образовавшимися на месте гарей, чистыми речками различных размеров, эта область мира цвела и благоухала, подставляя несчётное количество листьев, носов и ушей под живительные лучи добра, льющиеся со светила. На самом деле Киншиммара на одном из языков означало "смородина", и этой ягоды в сдешних лесах встречалось в изобилии, но уж не только этим был богат этот край: вон, одних волков лови – не хочу. На севере и востоке например водились огр-кроли, очень крупные зайцеобразные грызуны, которых иногда запрягали в тележки в качестве тяглового животного; огр-кроли отлично прилаплялись, и если как следует кормить, достаточно легко получить многократное усиление своих физических возможностей... впрочем сквиры всегда были склонны к увеличению в первую очередь возможностей своей головы, а не лап. Тем не менее дикая популяция огр-кролей была весьма значительным ресурсом, как и многое другое: в реках водилась рыба, а многие леса изобиловали грибами, чрезвычайно уважаемым среди грызунов кормом. Вдобавок сдесь имелись обширные поля, надолго оставшиеся после масштабных пожаров или же из-за сорников; эти огромные, по три шага в диаметре моллюски жрали буквально всё подряд, оставляя после себя пустырь. Так как двигаться они не любили, то и пустырь выедали на одном месте, образуя сорниковую поляну.
Место, где обитал Хем и его родичи, погонялось Брусничными полянами и находилось на холмах возле небольшой речки; конечно, помимо брусники там было что погрызть. Сурковательное гайно, каковое соорудил Хем, находилось на возвышении аккурат над поворотом реки, в елово-сосновом лесу почти без никакой травы и кустов, так что зимой это было плоское поле под столбами деревьев. Само гайно было маленькое, высотой в пол-роста и длиной чуть побольше грызуна – оно таки и предназначалось для того чтобы там дрыхнуть, а не что-то ещё. Этот маленький ящик был сильно утеплён, и если поджечь печку, то прогреется и будет тепло в самую морозную ночь. На самом деле по Брусничным полянам, как и по любому месту обитания сквиров, было настроено куда больше гнёзд, чем имелось самих грызунов. Нынче, подходя к месту, Хем уже встретил знакомое мебелко – ме, то бишь мелкие, белки водились вокруг в больших количествах. Как и многие другие зверьки, мебелки прикармливались у сквиров, а иногда попадали под вычёсывание. Тихого, как Хем называл своё знакомое птицо из совиных, пока не было видно. Зато на подходе к гайну грызун обнаружил следы на тропинке, так что суясь внутрь, слегка осторожничал; вход в гайно закрывался деревянной крышкой из жердей, набитой изнутри мхом. Принюхавшись, Хем слегка успокоился, узнав по запаху собственную мать, Майру.
– Мам? – цокнул он внутрь.
– Хем, ты? – высунула уши Майра, – Да, ты.
Белка поднырнула под полуоткрытую крышку и выбралась наружу: небольшая серая грызунья, отличавшаяся особо пуховыми ушками, за кисточки которых так любили дёргать бельчата. Хем обнял мать, потеревшись носом о шёлковую пушнину; оба грызуна невольно прихрюкнули от радости. Нельзя сказать чтобы они уж особо давно не виделись – дней пять, может быть, но всегда встреча доставляла им радость. В немалой степени потому, что сквиры не скучивались в одно место по умолчанию, а ходили друг к другу только по обоюдному желанию. Помимо Хема и Майры, на Брусничных полянках жили её брат, уже довольно старый грызун, и двое его сыновей; хотя они могли не встречаться неделями, это никак не влияло на дружность, и все операции, осуществляемые одним, этот один осуществлял, имея в уме остальных.
– А я просто как-то мимо проходила, как-то так, – цокнула Майра, – Волков ловил, бельчонок?
– Уге, – Хем показал сумку с шерстью.
– Оо. Если бы я не знала, цокнула бы что столько с целой стаи, а не с одного. Удачно!
– Удачно, – согласился грызун, – Вполне может быть этот отращиватель шерсти ещё придёт сюда. Такой наглый щенок, опушнеть!
– По речке медведь шатался, – сообщила Майра, – Хорошо хоть по другому берегу. А то он зимой знаешь не очень мягкий бывает.
– Шатууун? – приподнял хохолок Хем.
– Отдохнииии, – улыбнулась белка, – Ты сильное грызо, но надо и отдыхать.
– Я знаю, – погладил её по лапке он, – Я и собирался.
Они некоторое время посидели на брёвнышке возле гайна, слушая чириканье синиц и глядя на сверкание солнечных лучей, пронизывавших зимний лес. Майра задумчиво ковыряла снег когтистой пушистой лапкой – не любительница зимой надолго отходить от гнезда, она не признавала обуви даже в лютые морозы.
– Хем, мне интересно, – цокнула она, – Сколько ты уже набрал шерсти?
– Кучу, – точно ответил грызун, – Да, изрядно.
– Я к чему. Если кучу, то может быть стоит отнести на цоковище? Зима будет заворачивать на весну через... – белка прикинула, прочертив когтем по снегу линии, – Дней через два десятка. Начнётся половодье, а тогда тебе будет трудно тащить мешки.
– Это точно. Сколько-нибудь оставить?
– Я думаю не стоит, у Курдюка есть большой шмат на всякий случай.
– Ну хорошо, – цокнул Хем, – Тогда сегодня к вечеру посмотрю запасы, и если куча готова, то завтра цокну тебе и пойду в Глыбное.
– цОК, – улыбнулась Майра.
Пока же Хему предстояло как следует отсурковаться, для чего гнездо подходило идеально – набитое мхом и тёплое, оно располагало к тому чтобы просопеть пару суток. Тлеющие в печке дрова поддерживали вполне достаточно тепла на долгое время, так что и об этом никак не стоило беспокоиться. Печка, в виде обожжёного глиняного горшка большого размера, была вкопана в песчаную стену гнезда, причём загрузку дров осуществляли снаружи, дабы не думать про задымление помещения. Прогретая разок, песчанка долго остывала, за что и пользовалась популярностью у сквиров. Хем, задрёмывая во мху, в очередной раз начинал раздумывать над добычей пуха; на сей раз он вспомнил байки, рассказанные в прошлом году в Глыбном, насчёт того что одно белко удлиняло собственный хвост, таская на нём груз, и вытянуло его до трёх шагов, дабы на нём отрастало больше пуха. Надо заметить что сквир и так в среднем мог за год начесать с себя самого шерсти на комплект тёплой одежды. Представив себе белку с трёхшаговым хвостом, Хем сдержанно захохотал.
Так как он применял жидкий будильник, то бишь набузыкался чаю, то в нужное время всё-таки вылез из гнезда, дабы произвести процесс обратный испитию оного чая. А вылезши, взбодрился и пошёл проверять запасы. Заначки шерсти хранились недалеко отсюда в нескольких местах: в грызнице, в дупле дерева и в погребе. Грызницей назывался небольшой хозяйственный навес от дождя, под которым грызун производил всякие операции, требующие долгой возни на одном месте – молоть овёс, например. Сдесь же была насыпана горка, к коюю вкопаны деревянные шкафы для всякого не особо ценного инструмента и прочей погрызени – брусочки, обрезки жердей и тому подобное. Одна из полок была забита мхом, и как раз под ним и скрывались мотки шерсти, засунутые в берестяные коробки. Хем проверил, не подмокает ли, и прикинул, сколько тут всего: шесть коробков длиной в локоть и толщиной пол-локтя. Неплохо, подумал грызун, и пошёл к погребу. Погреб представлял из себя довольно глубокий колодец с боковыми помещениями, некоторые из которых были намертво закупорены – там хранились овощи на корм и на весеннюю посадку, а также зерно. На дне был ледник для мяса, где ещё оставались куски волка – Хем сам мясо не очень любил, куски дал Курдюк, дядя, когда укокошил, в порядке самообороны, животное. Ближе к верху находилась ниша для сушёных грибов, и как раз там на освободившемся месте лежали ещё мотки, на этот раз просто перетянутые верёвками, ещё пять штук. Подсыревают, отметил Хем, перекладывая их повыше и прикидывая, в чём нести это добро, каковое уже не влезет в рюкзак. Допустим, если коробки повесить снаружи... Ладно, фыркнул белка, закрыл люк погреба и двинулся к третьей нычке – старому дубу, в котором образовалось дупло едва не под размер сквира. Хотя он пытался проверять нычки регулярно, сейчас обнаружил что в дупле хозяйничает мебелка, натаскивая туда свои запасы и слегка рассыпая сныканную шерсть. Пришлось нычку извлечь и унести в грызницу, иначе могут расчихвостить. Итак, что у нас, задал себе вопрос Хем: передостаточно чтобы набить все сумки и по весу непуховенько получается. Значит, следует собрать дорожный корм и отправляться. Следует то следует, а есть ли Дурь на это, провёл ревизию грызун: лапы дойдут конечно, да и в общем нет особых противопоказаний. На цоковище, там орехи здоровенные, всегда что-нибудь новое узнать можно, самочки опять же. Хему на цоковище нравилось, настолько что он ходил туда почти каждый год и не по одному разу; кому не нравиться, тот там вообще никогда не появляется.
После того как было подготовлено всё необходимое для похода, Хем отправился на другую сторону леска, к Меру и Дуксу, обцокать вопрос насчёт того, не надо ли им чего-нибудь, или наоборот, не могут ли они предложить что-нибудь полезное. Братья Мер и Дукс, несмотря на то что родились в разное время и немало отличались по возрасту, более ничем особо не отличались, так что если два эти грызуна сидели рядом, у третьего создавалось впечатление, что он смотрит в отражение. Нынче первым в грызнице был обнаружен Мер, вытачивающий какую-то ерунду из деревяшки, в основном при помощи собственных резцов. Чувствовалось, что ему сильно нужны внешние уши.
– Вот, смотри, – показал он тростниковую трубку, – Что это по твоему?
– Трубка, – пожал плечами Хем.
– Да. А теперь, – Мер взял конец трубки в зубы, а к другому приложил клубень топа, который понятное дело прилип к трубке потому как грызун втягивал в себя воздух, – А?
– Не дошло, – признался Хем, – Что из этого?
– Вот и ломается голова, что! – цокнул Мер, – Почему клубень не падает? Ведь я его не держу зубами. Что тогда держит?
– Гм, – Хем приложил топину к трубке, – Сама по себе она держаться не будет, верно?
– Определённо. Она прилипает не так, как комар к смоле, например.
– Но ты же что-то делаешь, чтобы он прилип.
– Уге. Вот так, – показал Мер.
– Ты втягиваешь в себя ветер, грызо.
– Ветер?
– Да. Вот, – подул на него Хем, – Так выталкиваешь.
Мер округлил глаза и некоторое время варил мысли в котелке; поняв что ничего не понимает, он помотал ушами и вернулся к более проверенным вещам:
– Да, на цоковище, отлично. Отцу нужно ещё пару камней, такие плоские они там делают, шибко твёрдые, на них стучать опушненчик.
– Хорошо, захвачу, – кивнул Хем, – Ещё?
– Ещё, – ухмыльнулся Мер, – Хотел сам туда сходить.
– Зач?
– Зат.
– Думаешь, там прибавилось самочек? – догадался Хем.
– Ну, да. Ты же знаешь, что цокают: в молодняке больше самочек, чем самцов. А этот молодняк неизбежно подрастает, – Мер непроизвольно облизнулся, – Может и нам перепадёт.
– Уге. Но, Ме, переться на три дня дороги только посмотреть на белок... Давай я как вернусь, подробно тебе расцокаю, как там с этим.
– Пожалуй ты прав, у меня ещё возни с кормом – допуха. Соображаешь! – Мер покосился на трубку и подопытный клубень.
– Не вздумай вот это, – показал на трубку Хем, – Сказать грызунье. Потому как ей голова ещё понадобится.
Два грызуна радостно расхохотались, прицокивая и прихрюкивая.
Цоковище Глыбное погонялось так за огромную гранитную глыбу, торчавшую раньше на склоне холма; теперь от неё уже не осталось надземной части, всю расчихвостили на каменные инструменты. Даже хороший плоский кусок камня – вещь в хозяйстве всегда пригодная, и за такой обтёс давали пол-пуда* сушёных грибов, в среднем. Откровенно цокая, гранит сдешний был непуховенький, слоёный, и для изготовления чего-либо кроме обтёсов и грузов подходил слабо.Когда-то в стародавние времена плоские плиты использовали как сковородки и для того чтобы сохранять тепло в гнезде, но потом они были вытеснены глиняной посудой. Сейчас вокруг бывшей глыбы были несколько гнёзд и большое количество погребов, ибо цоковище использовалось как место для обмена различным добром; жившие сдесь грызуны лишь частично поддерживали базар, в основном занимаясь тем же чем все – добывали корм и околачивались; хотя Глыбное было известно по широченной округе, килошагов сто наверное, не так часто тут встречались несколько пришедших сразу. Впрочем, это время перед весенним половодьем оказывалось весьма популярным, по причине того что во время половодья только самая необходимая необходимость может выгнать кого-либо в дорогу.
От Брусничных Полянок до Глыбного шагать предстояло примерно сорок килошагов – сначала вдоль Текущей, как оригинально называли речку, а потом через холмы и Блестящую; эта уже значительно поширее, так что по ней местные грызуны плавали на плотах. Сейчас, конечно, Блестящая полностью оправдывает своё название, так как закована в толстенный лёд, и перейти через неё ничего не стоит. Летом можно переплыть, найдя бревно для того чтобы не замочить поклажу, а вот в начале зимы, когда мороз уже нешуточный а лёд ещё тонкий – лезть в водичку просто опасно, приходится искать переправу; Хем таки знал, что выше по течению тамошние грызи поставили мост – так, одно название, пара длинных брёвен да четыре опоры, но польза от него ощутимая. Чтобы попасть к мосту, нужно было сделать жуткий крюк, но Хем осенью пользовался именно этим путём: он знал, как сводит в ледяной воде лапы и намокший пух тащит на дно, и не хотел на дно. Помимо речек, на пути имелись плотные буреломные ельники, как правило стоявшие в низинах между холмами; в остальном же дорога вполне сносная. Особенно если загодя подумать о ходьбе по снегу и заготовить снегоступы. Это было плетёное из лыка изделие, одевавшееся на лапу или обувь – оно сильно увеличивало площадь опоры, и грызун не проваливался в снег. Некоторые предпочитали использовать лыжи, но они давали хорошую скорость по твёрдому насту, по рыхлому же в снегоступах шлось быстрее, и главное маневрировать куда удобнее, чем с длинными лыжами на лапах. В среднем знающие грызуны считали, что летом за день следует по лесу проходить до тридцати килошагов, зимой в два раза меньше; так и получалось, таща довольно увесистый рюкзак, Хем одолевал дорогу в среднем за три дня.
–
* – местный пуд ( пудЪ ) примерно равен килограмму.
