Текст книги "Охотники за каучуком (Роман об одном виде сырья)"

Автор книги: Манфред Кюнне

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

11

Вот уже восемь месяцев он живет в этом округе.

Много забот доставляет ему жаркий, влажный климат этих мест. А противная, теплая и безвкусная речная вода, которую приходится пить кипяченой и не иначе, как подмешав к ней шотландского виски, доводит его до отчаяния. Над селением все время висит густое, удушливое зловоние трясины, убивающее остатки жизненных сил.

Ночью, когда надвигающаяся гроза гонит в открытые окна потоки раскалившегося за день воздуха, у него часто случаются приступы удушья. Дрожащими руками он тянется к пузырьку с сердечными каплями, которые прописал ему здешний врач, англичанин. Потом долго лежит, уставившись в темноту широко открытыми глазами, пока не забудется тяжелым, беспокойным сном.

Как и всех европейцев, живущих здесь, его мучают москиты, которых здесь великое множество; даже самая густая сетка не спасает от этих кровожадных насекомых. Проклиная в душе все и вся, он заставляет себя выносить такую жизнь, а в разговорах с подчиненными даже ухитряется смеяться тем бодрым, покровительственным смехом, который приличествует директору «Анверсуаз».

Поселение. Мобека расположено в тридцати километрах от впадения реки Мангала в Конго. Каждый месяц целые караваны речных судов свозят сюда каучук, собранный туземцами в дебрях огромного лесного массива.

В Мобеке находятся комиссар округа и несколько агентов компании; поэтому здесь есть и больница, и форт с гарнизоном из сорока солдат, а его восточную, обращенную к лесу окраину охраняют две пушки. К широкой улице, опускающейся к берегу реки и застроенной белыми каменными домами европейцев, примыкает туземная деревня, давшая название поселению и состоящая из легких хижин, площадки для танцев и крошечных, засеянных маниоком участков.

Лотэр живет в одном из домов нижней части улицы. Над покатой крышей домика склоняется пышная крона дерева, весь ствол которого сплошь покрыт темно-красными овальными листьями, чьи короткие черешки растут прямо из трещин в коре.

Каждый вечер небо затягивается черными грозовыми тучами, а над головой раздается глухая барабанная дробь первых тяжелых капель дождя, прыгающих по твердым листьям дерева. Лес откликается словно тысячью деревянных трещоток, и сразу смолкают пронзительные крики попугаев.

В передней части дома Лотэр устроил свою контору. Здесь он составляет отчеты для главной конторы компании в Брюсселе, пишет письма генерал-губернатору в Бому, наблюдательному совету и его президенту банкиру Александру де Тьеж. Здесь он регулярно совещается с комиссаром округа, получает донесения от своих агентов из деревень, дает указания новому комиссару округа Руби-Уэле, назначенному недавно по его ходатайству и занятому сейчас спешным восстановлением форта; его приказания водным путем быстро доходят до адресата в Либокве.

Из своей конторы Лотэр направляет и контролирует все события в обеих огромных областях, входящих в сферу влияния «Анверсуаз».

Он сумел добиться того, что из каждого района вместе с ежемесячной партией каучука ему представляют точный отчет о поведении туземцев, об их «прилежании», возможных вспышках волнений и приблизительных запасах каучуконосных лиан; такие же отчеты он получает и из фортов и сторожевых постов на северной и северо-восточной границах. Таким образом, он всегда в курсе всех событий в округе и может в любой момент выслать в мятежный район подкрепление с береговых поселений, а в случае необходимости и из форта Мобека, комендантом которого он сразу по прибытии назначил Лакруа.

В сильных, энергичных руках Лотэра сложный механизм управления «Анверсуаз» работает безотказно и четко. Его секретарь, четыре месяца назад вызванный сюда из Бомы, чуть ли не тонет в потоке документов, счетов и отчетов, которые надо обработать, и писем, на которые надо ответить. Усилиями Лотэра годовой доход компании достиг пяти с половиной миллионов франков, и лишь несколько дней назад из Брюсселя пришло письмо, в котором фирма выражает благодарность своему директору, представляющему ее интересы в Африке.

Лотэр смеялся, читая это письмо.

О, уж он сумеет так подвинтить гайки, что золото дождем посыплется в карманы акционеров! Сегодня утром он уже послал коменданта форта с двадцатью солдатами в одну из близлежащих деревень, потому что в последние месяцы поставки каучука оттуда значительно отставали от нормы как по количеству, так и по качеству.

По его расчетам Лакруа должен вернуться лишь к вечеру. Поэтому когда в полдень едва держащийся на ногах от усталости и обливающийся потом Лакруа появляется в конторе, Лотэр не сразу находит, что сказать от удивления при виде посеревшего от страха и волнения лейтенанта.

– Как вы меня напугали! Черт вас побери совсем! – взволнованно восклицает он наконец. – Послушайте, дружище! У вас такой вид, словно вы кого-нибудь отправили на тот свет!

– Вот именно! – вырывается у Лакруа. – Вот именно отправил!

Резким движением он вытирает пот со лба тыльной стороной ладони и мешком валится на стул.

– Что-нибудь случилось? – спрашивает Лотэр. – Уж не собрались ли наши приятели еще разок немного повоевать с нами?

Он зовет секретаря.

– Порран! Вы же видите, в каком он состоянии.

Секретарь возвращается с бутылкой вина. Лакруа чуть ли не в ужасе отмахивается.

– Нет, это не припадок! Избиение…

Он умолкает.

– Да рассказывайте же, – тормошит его Лотэр, с трудом сохраняя спокойствие.

– Они защищались… Мы ворвались в деревню… Троим мои солдаты отрубили руки, среди них была женщина… Остальные набросились на нас с дубинками…

– Они осмелились?

Лакруа тупо повторяет:

– Среди них была женщина…

– Ну, а дальше?

– Мы их перебили… много убитых…

После минутного молчания Лотэр бросает секретарю:

– Оставьте нас одних!

И когда дверь за ним затворяется, Лакруа почти шепотом признается:

– Я сам… застрелил… женщину… и одного мужчину…

– А хижины?

Лакруа втягивает голову в плечи. Крупная капля пота скатывается на ворот мундира.

– Вы не сожгли деревню? – спрашивает Лотэр.

Лейтенант беспомощно опускает руки. Наконец он с усилием выдавливает:

– Я зарубил саблей одного из солдат. Он хотел изнасиловать девочку… совсем еще ребенка…

У Лотэра перехватывает дыхание.

– Ну, ладно. – Язык плохо слушается его. – А где же ваши люди? Солдаты? Где они?

– Не знаю…

Прежнее мягкое выражение давно исчезло из глаз лейтенанта. С тех пор как Лотэр начал посылать его в карательные экспедиции, даже тень улыбки ни разу не промелькнула на его лице. Несколько недель назад Лотэр, находясь на пристани, заметил, что при звуке пароходной сирены, очень похожем на человеческий крик, Лакруа вздрогнул от испуга.

Тут лейтенант сказал, словно угадывая мысли своего начальника:

– В последнее время вы то и дело посылаете меня в деревни, господин майор. Вы гоняете меня как собаку… И всюду одно и то же…

Его голос дрогнул.

– Я больше не могу…

Лотэр хмуро глядит на него. Потом вынимает пачку сигарет. Но лейтенант отказывается, и Лотэр, закурив, прохаживается по комнате, потом останавливается и неожиданно спокойным тоном говорит:

– Видите ли, я знаю одного человека, который раскис вот так же, как вы. Он тоже был офицером. И дошел до того, что допустил тяжкие провинности по службе. Я говорю о капитане Тилькенсе, моем бывшем друге. Вы его знаете.

Он повышает голос.

– Нельзя распускаться, нельзя поддаваться своим нервам… В любых обстоятельствах необходимо сохранять спокойствие и присутствие духа… Знаете, что стало с Тилькенсом? Его вышвырнули из «Анверсуаз». Отдали под суд. Ему пришлось расстаться с погонами… Видите, к чему все это приводит! Вот почему я и говорю: надо держать себя в руках!

Он подходит к лейтенанту вплотную.

– Вы бросили свой отряд на произвол судьбы. Видимо, вам необходимо отдохнуть. Вероятно, я переведу вас в какой-нибудь другой район. В самом ближайшем будущем. Через четыре-пять месяцев. Но покамест вы нужны мне здесь.

– Здесь совершаются преступления! – выпаливает Лакруа.

– А теперь отправляйтесь. Разыщите своих людей, И чтобы к вечеру от деревни остались одни головешки!

– Господин майор…

– Я приказываю вам! – вне себя от ярости вдруг выкрикивает Лотэр.

С тех пор, как они оба живут здесь, в Мобеке, Лакруа еще ни разу не смотрел на директора такими глазами.

Лотэру едва удается выдавить из себя:

– Как… как вы смеете?!

Но Лакруа молча выходит из комнаты.

На улице он резко останавливается и, повернувшись к дому, ищет глазами окно, за которым стоит Лотэр со скрещенными, на груди руками.

– Не могу я этого сделать! – в отчаянии бормочет он. – Но почему, почему не могу?

И сжав руки в кулаки, так что ногти впились в ладонь, выкрикивает:

– Я трус! Я жалкий трус!

Третьего апреля 1901 года в антверпенской газете «Ньуве газет» появилась статья, автор которой, лейтенант Лакруа, дотоле неизвестный брюссельским каучуковым магнатам, разоблачал беззастенчивую эксплуатацию туземцев компанией «Анверсуаз» и обвинял самого себя в том, что в ноябре 1900 года по приказу своего начальника уничтожил всех жителей одной конголезской деревни. Признаваясь, что сжег заживо, утопил, распял на кресте сто пятьдесят безоружных туземцев, шестьдесят человек искалечил, чтобы для устрашения остальных насадить отрубленные руки и ноги на изгородь, окружающую деревню, а пятерых женщин обрек на голодную смерть, он требовал предания самого себя суду.

В бельгийской столице эта статья произвела впечатление разорвавшейся бомбы.

12

Решено спешно созвать четвертого апреля во второй половине дня собрание членов наблюдательного совета «Анверсуаз дю коммерс о Конго».

В четвертом часу эти господа собираются в ярко освещенном электрическими лампами зале для совещаний огромного административного здания компании. Стоит холодная, сырая погода. Судья Верней, первым вошедший в зал вместе с заведующим канцелярией, задергивает гардины на окнах.

Постепенно зал заполняется. На лицах членов наблюдательного совета написано беспокойство, которое грызет их в течение вот уже полутора суток. Два директора компании, ответственные за брюссельское отделение фирмы и поэтому приглашенные на совещание, также явно взволнованы.

Александр де Тьеж поднимается с председательского кресла.

– Господа! Событие чрезвычайной важности заставило нас сегодня собраться здесь. Чудовищное, весьма прискорбное событие! Разрешите вкратце изложить суть дела. Все вы прочитали эту злосчастную статью в «Ньуве газет». Все вы знаете, какие подлые обвинения возводятся на нас. И кем? Служащим нашей компании. Это-то и прискорбно! Именно теперь, когда наши дивиденды столь неуклонно растут, а наш директор африканского отделения в Конго употребляет всю свою энергию и все свои способности, для того чтобы реорганизовать на новых началах условия труда туземцев в двух наших округах, именно теперь против нас предпринимается выпад – совершенно необоснованный, но кладущий пятно на честь компании. И не только против нас, но и против нашего директора, господина майора Лотэра! И кто же позволяет себе этот выпад – его подчиненный! Это чудовищно! Это позорно! Мне не нужно объяснять вам, какими роковыми последствиями для фирмы чревато это злосчастное происшествие. Думается, нет необходимости останавливаться подробнее на самом факте. Мы собрались здесь, чтобы обсудить, как предотвратить эти последствия… Господин Марсель!

Седовласый секретарь поднимает голову.

– Вы записали имена присутствующих?

– Да, месье.

– Хорошо. А теперь прекратите ведение протокола до конца совещания… Господа! Прошу выслушать и обдумать мое предложение. Оно заключается в следующем: если мы хотим оградить доброе имя компании, у нас нет иного выхода, кроме публичного отрицания какой-либо связи между нами и этим человеком. Этот никому неведомый субъект пробрался в число наших служащих, злоупотребил нашим доверием, а теперь пытается прикрыться именем своего начальника, майора Лотэра, чтобы оправдать убийства и другие злодеяния, которые совершены им, Лакруа, по своей собственной воле и за которые только он один и должен нести ответственность. Господа, я полагаю, что не стоит настаивать на детальном расследовании и проверке содержащихся в статье утверждений, ибо уже сам факт опровержения компанией возведенных на нее обвинений лишь повредит нашим интересам и будет выглядеть в глазах общественности как отсутствие уверенности в своей правоте, более того, как признание своей виновности! Вот причины, породившие внесенное мною предложение, которое, возможно, покажется вам несколько банальным и слишком примитивным. И все же я призываю вас серьезно его обдумать.

Судья Верней просит слова.

– Господа, – начинает он так торжественно, словно обращается к присяжным заседателям в зале суда. – Господа члены наблюдательного совета! В этом вопросе не может быть двух мнений. Мы должны отречься от господина Лакруа, и сделать это как можно скорее! Уже сам тон статьи, некоторые содержащиеся в ней психологические нюансы, а также целый ряд выражений заставляют предположить, что автор ее страдает умственным расстройством. Да, никак не назовешь нормальным человека, который совершает столь чудовищные злодеяния, а потом бесстыдно, я бы сказал, похваляется этим! И если мы не примем срочных мер, то этот человек наверняка преподнесет нам еще немало неприятных сюрпризов. Самые неожиданные выпады! Дикие выходки! Что, если он станет утверждать, будто это мы дали ему столь дикое приказание? А если ему придет в голову обвинять нас в принуждении, шантаже, торговле живым товаром? Отчего бы и нет? Ведь и так уже почти до этого дошло. А кроме всего прочего, мы же должны вступиться за господина майора, оклеветанного этим Лакруа!

Один из членов наблюдательного совета выступает с категорическим требованием подробно доложить собравшимся обстоятельства дела. Но заведующий канцелярией возражает: в данной обстановке было бы неразумно начинать длительное разбирательство.

Судья Верней вторично просит слова. Но его доводы не производят должного впечатления. И под конец его прерывает другой член наблюдательного совета, с места требующий, чтобы присутствующих подробно познакомили с фактическим материалом.

Де Тьеж старается овладеть положением.

– Господа! – восклицает он. – Не надо спорить! Кто из вас сомневается в целесообразности моего предложения? Кто предпочитает медлить в такой момент, когда речь идет не только о миллионных прибылях – речь идет, может быть, о самом существовании нашей компании?.. Подумайте об общественном мнении!.. Господа!.. Прошу вас проявить здравый смысл… Дайте же мне договорить… Господа!.. Господа!..

Рядом с ним за председательским столом сидят, два члена наблюдательного совета. Оба еще не проронили ни слова и лишь с непроницаемыми лицами прислушивались к прениям и репликам с мест. Это барон Марво и барон Сюлиньи, камергеры его величества, акционеры компании, четыре года назад введенные в наблюдательный совет.

Время от времени они обмениваются взглядами, легко понимая друг друга без слов. И вот в тот момент, когда страсти разгорелись, Марво встает со своего места.

– Господа! – говорит он ледяным голосом. – Предоставим плебеям этот способ разрешения спорных вопросов! Или вы полагаете, что таким образом хоть сколько-нибудь приближаетесь к цели? Mon Dieu! Ведь речь идет не о нас одних. На карту поставлено все, что нам дорого: наше Конго, наша экономика, наше государство! Именем его величества заверяю вас: речь идет о чести Бельгии! Никто из нас не сомневается в том, что необходимо принять все меры для приглушения резонанса, который может вызвать этот случай. Ведь сами собой напрашиваются вопросы: каким образом мог простой лейтенант додуматься до таких обвинений? Почему служащему нашей компании удалось безнаказанно совершать такие злодеяния? Что скажет обо всем этом народ?

И обращаясь к двум директорам, тоже до сих пор еще не проронившим ни слова, продолжает:

– Господа, вы, как члены правления «Анверсуаз», несете ответственность за все эти события. Вы обязаны знать, что происходит на ваших африканских землях. От имени его величества я требую, чтобы вы внесли ясность в это дело.

Тут поднимается и барон Сюлиньи.

– Необходимо созвать собрание акционеров! Вот там вы, уважаемые директора, можете рассказывать что вам вздумается. Но здесь, среди своих, надо наконец поставить точку над «и».

Директора переглядываются.

Де Тьеж спешит им на помощь.

– В сущности, для нас безразлично, так ли было все на самом деле, как описывает Лакруа, или иначе. Господа бароны спрашивают, что скажет обо всем этом народ? Именно это соображение и заставило меня прийти к выводу, который я здесь изложил. Именно этот вопрос! В нем заключается предостережение: не стремитесь знать больше, чем нужно. Народ ничего не должен знать, господа, а то, что написано в этой статье, быстро забудется. Какой-то лейтенант Лакруа самовольно превысил свои полномочия. Он зверски расправлялся с неграми, на его совести много человеческих жизней, и поэтому мы отвернулись от него. Ну, и что же дальше?

Но бароны не удовлетворяются этими аргументами. Дебаты снова разгораются.

Де Тьеж отмалчивается; он выжидает. Страсти понемногу стихают. Раздаются лишь отдельные резкие реплики. Наконец все скрепя сердце сходятся на том, чтобы предоставить майору Лотэру решить, какую позицию должна занять компания по отношению к лейтенанту Лакруа, и постановляют созвать 14 апреля общее собрание акционеров.

Де Тьеж спрашивает:

– Это ваше окончательное решение? Вы настаиваете на нем? – Не получив ответа, он продолжает:

– Подумайте еще раз! Ведь всегда может произойти нечто, что заставит нас раскаяться в нашей нерешительности. Министр иностранных дел, который, к сожалению, не слишком благоволит нам, уже заинтересовался этим делом. Одумайтесь же! После всех прежних событий… Вам ведь всем еще памятна история со Стоксом. Тогда нам тоже лишь благодаря энергичному вмешательству удалось оградить компанию от весьма прискорбных последствий. Вспомните о том, что нам однажды уже пришлось выступать ответчиками на большом судебном процессе, на котором главным обвиняемым тоже был майор Лотэр! Не говоря уже о недоброжелателях за границей, только и мечтающих о том, чтобы поскорее увидеть «Анверсуаз» на скамье подсудимых, у нас есть враги и в своей стране, даже здесь, в Брюсселе! Позволю себе напомнить вам хотя бы о тех, у кого мы девять лет назад из-под носа выхватили концессию на округ Мангала. А также о некоторых представителях либеральной партии, о либеральной прессе, о либеральных писаках и болтунах, гнездящихся повсюду. Господа! Вы и сами знаете, что даже некоторые из наших собственных акционеров обладают излишне чувствительными нервами! Я еще раз спрашиваю: вы всерьез настаиваете на своем решении?

Но и на этот раз не дождавшись ответа, он резко поворачивается к секретарю.

– Господин Марсель! Пишите! Собрание членов наблюдательного, совета компании «Анверсуаз дю коммерс о Конго», состоявшееся 4 апреля, постановило предоставить определение дальнейшей линии поведения в деле Лакруа на усмотрение майора Лотэра и созвать 14 апреля общее собрание акционеров компании.

Секретарь растерянно спрашивает:

– И это все, месье?

– Все! – сухо бросает де Тьеж.

На собрании акционеров тоже не обошлось без разногласий. Директора брюссельской конторы выступили с отчетом о деятельности фирмы за последние двенадцать месяцев, сумев завуалировать неблаговидные происшествия в Конго. В результате жарких дебатов пришли к выводу о том, что правлению необходимо успокоить общественное мнение, выступив в печати с официальным заявлением о начале тщательного расследования «дела Лакруа».

Вечером 6 апреля Александр де Тьеж собственноручно написал письмо директору африканского отделения компании.

13

Получив письмо, Лотэр вышел из себя от ярости. Еле сдерживая бурлящее в нем раздражение, он приказал секретарю вызвать к нему Лакруа.

Лейтенант входит в кабинет внешне довольно спокойным.

– Вот, полюбуйтесь! – в бешенстве рычит Лотэр и швыряет ему вырезку из газеты.

Лакруа молча пробегает ее глазами. Лотэр вплотную подходит к нему.

– Послушайте, вы! Что вы себе позволяете? За моей спиной! В газету! Так вот, вот чего вы, значит, захотели?! Оклеветать меня! Облить грязью компанию! И кто? Человек, которого я сам поставил на эту должность! Которого я возвысил! Что вы молчите, язык отсох, что ли?

Лакруа спокойно отвечает:

– Все, что здесь написано, чистая правда!

– Что-о-о?

– Я убивал ни в чем не повинных людей! А вы принуждали меня к этому! Я не возьму обратно ни одного слова!

Лотэр уже не кричит, он шипит:

– Снимите сейчас же погоны! Вы разжалованы! Вы уволены!

Лакруа смотрит ему в глаза.

– Благодарю вас! – говорит он ледяным тоном.

Через два дня Лотэр уезжает, не интересуясь больше судьбой лейтенанта, который решил вернуться в Брюссель и с этой целью уехал на почтовом пароходе в Бому, предварительно потребовав документы о немедленном увольнении из милиции государства Конго и из компании «Анверсуаз».

Лотэр тоже уезжает пароходом; на палубе под палящим солнцем уже лежит его багаж.

За две ночи он привел в порядок все свои дела, сжег записи и письма, в том числе и последнее письмо де Тьежа, упаковал свои вещи и присовокупил к ним значительную сумму наличными, взятую из кассы форта якобы на деловую поездку по заданию фирмы. Тот же повод он использовал и для того, чтобы поручить комиссару округа в его отсутствие временно возглавить представительство компании. Командование фортом он передал лейтенанту Вулару, агенту фирмы в Мобеке. Прощаясь, он настоятельно рекомендовал секретарю как можно тщательнее вести бумаги, а в ночь перед отплытием написал два письма: одно на имя комиссара округа Руби-Уэле, в котором сообщал тому о чрезвычайном происшествии, другое – одному из брюссельских директоров компании, в котором просил реализовать его капитал, вложенный в акции «Анверсуаз», и перевести его в банк города Сан-Сальвадор в Португальской Анголе.

Пристань и белые домики Мобеки постепенно тают в тумане, нависающем над рекой. Лотэр идет в каюту и опять принимает лекарство. Состояние его здоровья за последние недели ухудшилось. Сердце, расшатанное малярией и хинином, то замирает, то дико колотится, то вяло трепещет в груди.

«Я серьезно болен, черт побери! Мне нужно отдохнуть!» – думает он, уставясь невидящими глазами в окно каюты и перебирая в уме события последних дней.

Черные воды реки Мангала вольно и плавно вливаются в мощный поток Конго. Позади остаются туземные деревни, форты, одинокие фактории и мелкие пристани – пестрая череда поселений, то омытых бурными дождями, то окутанных молочными облаками туманов, то вновь залитых ослепительным солнечным светом.

Из моря зелени навстречу выплывает пристань Татоко. Пароход подруливает к широкому дощатому причалу. Отдают якорь. Лотэр сходит на берег в сопровождении трех носильщиков из племени батеке, которым поручен его багаж. Лишь через двадцать девять дней пути прибыл он в Бому, испытав и трудности продвижения по узким, едва заметным лесным тропинкам в обход бешено ревущих порогов, и утомительное плавание в каноэ по илистым и густо заросшим боковым руслам, и снова спокойное путешествие на борту парохода, плывущего на юго-запад вниз по течению мощной красавицы Конго.

Не заходя к генерал-губернатору, он присоединяется к каравану, на следующее утро отправляющемуся на юго-восток, в Португальскую Анголу.

И опять он тащится по болотистым зарослям девственного леса, обливаясь потом, страдая от сердечных приступов.

Через двадцать дней пути, совершенно выбившийся из сил, вконец измученный и почти потерявший человеческий облик, Лотэр вместе с караваном добирается до холма на берегу реки Еллала, на котором раскинулись большие здания фактории, хижины туземцев, сараи, амбары и часовня миссии. Местность становится гористой. Меж зарослями кустарника и прудами разбросаны корали племени бафиотов, воздух здесь чище и не так напоен зноем, как в долине Конго, а на севере под куполом огромной грозовой тучи на фоне низких, словно приплюснутых гор, покрытых зеленым лесным ковром, ярко белеет россыпь тесно прижавшихся друг к другу европейских домиков, разделенных зелеными полосами улиц и аллей.

Это и есть Сан-Сальвадор, столица древнего государства Конго, будущее местопребывание Лотэра.

Он добрался до цели.

В Брюсселе банкир Александр де Тьеж вызвал зависть и изумление акционеров общества «Анверсуаз», скупив в июне 1901 года акции майора Лотэра. В Конго комиссар округа Мангала управлял делами компании с такой же жестокостью и ненасытной алчностью, которые выдвинули на руководящий пост прежнего директора, столь внезапно удалившегося на покой.

Туземцев довели до такого состояния, что жизнь потеряла для них всякую ценность: многие из них кончали самоубийством, другие бежали на север, на восток, на юг – куда глаза глядят, лишь бы унести ноги из страны, бывшей их родиной.

Черная пасть леса выплевывала одну партию беженцев за другой. И если у границы их перехватывал военный патруль, то женщины убивали детей, чтобы уберечь их от мучений и истязаний, мужья убивали жен, чтобы оградить их от пыток и надругательств.

А солдаты убивали мужчин – решетили их пулями, кромсали ножами, пронзали штыками и в ярости разрубали трупы на куски. В начале августа в двух номерах антверпенской газеты «Ле пти блё» появились разоблачительные статьи, написанные двумя офицерами, служившими в округе Руби-Уэле. И только что улегшееся волнение в кругах брюссельских воротил, наживающихся на каучуке, вспыхнуло с новой силой. Этим случаем тотчас же заинтересовались либеральные газеты в Брюсселе и газета «Пёпль» – орган социалистического рабочего движения Бельгии. Вечерние специальные выпуски шести крупных газет обращались к наблюдательному совету «Анверсуаз» с едкими, прямо в лоб поставленными вопросами. Король Бельгии пригласил Александра де Тьеж во дворец на секретное совещание. Акционеры компании с нетерпением ожидали объяснения своего президента. Дневные газеты Льежа и Гента опубликовали комментарии по этому вопросу, менее чем за два часа облетевшие всю страну.

Возвратившись из дворца, Александр де Тьеж по телеграфу известил членов наблюдательного совета о собрании. Поздно вечером 6 августа совещание пришлось прервать. Утром 7 августа дебаты продолжались.

На этом заседании один из служащих фирмы передал президенту компании экземпляр специального выпуска льежской «Газет». В номере была опубликована еще одна заметка «Из нашей почты». Некий лейтенант Вулар, по его собственным словам находившийся в непосредственном подчинении у комиссара округа Мангала, писал со станции Мобека об истреблении целого племени туземцев, пожелавших уйти из своих деревень во Французское Конго, спасаясь от солдат-капитасов. Он сообщал также, что три другие деревни, жители которых сдали слишком мало каучука, сравняли с землей, многих женщин подвергли надругательствам, а одну четырехлетнюю девочку изнасиловали.

Дабы спасти свою репутацию, компании пришлось выступить с требованием провести судебное следствие.