Текст книги "Апостол Кармы (СИ)"

Автор книги: Максим Злобин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 15
Про тетку и глушь

– Варвара Успенская-Меренберг, – в лицо мне ударил яркий свет. – Новости Переславля. Не могли бы вы дать комментарий по поводу нашумевшего видео?

– Не мог бы, – я прищурился и заслонился ладонью.

– Голубушка, а вы точно журналист? – Панкратов попытался выхватить у девицы телефон. – Если хотите застать врасплох, надо задавать открытые вопросы.

– Пользователи в сети опознали в голом мужчине на видео графа Григорьева. Скажите, это действительно так? – не вняла совету тайника девушка и ловко отпрыгнула в сторону.

Отпрыгивать на первом этаже можно было сколь угодно долго, а при желании даже игру в салочки устроить. Пусто же до сих пор. Аж эхо гуляет.

– Что произошло между вами и графом?

– Дай сюда!

Я в свою очередь попытался заморозить телефон журналистки, и был неприятно удивлён, когда у меня это не получилось. Слабенькая бытовая магия рассеялась едва возникнув. И вот это действительно интересно, потому что…

Одарённая журналистка?

– Оп! – Михал Михайлович всё-таки изловчился отобрать телефон.

Внезапно, из сумочки барышня достала второй и как ни в чём не бывало продолжила:

– Кто арестовал графа Григорьева? За что? Чем вы здесь занимаетесь? Люди хотят знать правду и… ай! – Панкратов снова оказался на высоте.

И вот теперь, когда по глазам не бил свет, я смог получше рассмотреть нашу незваную гостью. Возраст даже предположительно определить не могу – слишком уж ухоженная. Высокая. Черноволосая и кудрявая как барашка, – кудри очень-очень меленькие, и при этом с эффектом мокрых волос.

Симпатичная, но немножечко не в моём вкусе.

Да простит меня Карма за бодишейминг, но дюже она какая-то тощая. Колени вон, острые как стеклорезка. Ручки-веточки, ключицы торчат, ну а особенно подозрительно на фоне этой худобы выглядит грудь. Четвёртый размер, а то и побольше. Сделанная? Если нет, то девушка сорвала джек-пот в генетической лотерее.

Ну и об одежде слово: туфли на высоком каблуке, обтягивающее платье и колготки красного, вырвиглазного оттенка. С принтом. В цветочек. Короче говоря, своим внешним видом барышня менее всего напоминала журналистку.

– Рас-с-с-скажите, – требовательно прошипела она.

– Варвара, голубушка, – улыбнулся Панкратов, собирая её телефоны в стопку. – Ну что же вы так из-за угла нападаете? Назначили бы Его Сиятельству встречу, договорились обо всём и…

– Рас-с-с-скажите! – Успенская-Меренберг требовательно топнула ножкой.

Затем попыталась испепелить нас взглядом. Поскалилась, пожала кулаки, подышала тяжело. А затем махнула рукой, крикнула:

– Да и пошли вы все к чёртовой матери!

Отвернулась от нас и начала плакать. Скупо так. Как будто бы тайком, и еле слышно всхлипывая.

– Уроды!

Я посмотрел на Панкратова. Панкратов посмотрел на меня. Никто из нас не понимал, что это вообще такое сейчас происходит, а в воздухе тем временем витал стойкий запах непрофессионализма. Журналистка?

Вообще нет.

Признаюсь честно, среди моих друзей и знакомых нет и никогда не было журналистов, но сама профессия подразумевает под собой определённый набор качеств, которыми должен обладать человек. А именно: цепкость, хитрость, стрессоустойчивость.

Ничего такого я за госпожой Успенской-Меренберг не заметил. Грудь и колготки заметил, а вот этого нет. И вопросов к ней у меня теперь куда больше, чем у неё ко мне.

– Ну что вы, что вы, – Панкратов подошёл к девушке и попытался приобнять её за плечи.

– Руки!

– Да я же…

– Руки убрал, я сказала!

Михаил Михайлович обернулся ко мне, поиграл бровями и сально улыбнулся. Что именно он хотел этим сказать я не понял, но подозреваю что речь про горячий норов барышни и про то, что ему такое нравится.

– Успокойтесь, прошу вас, – продолжил он.

– Аыу-ыу-ыуы, – сквозь плач неразборчиво пробормотала журналистка.

– Ну бросьте! У меня от ваших слёз сейчас сердце разорвётся.

– Аыу-уы-сенсы сраные остались.

– Остались, – кивнул Михал Михалыч, как будто бы понял о чём речь. – Конечно же остались. Варвара, милая, как вас по батюшке?

– Викторовна…

Панкратов начал беззвучно щёлкать пальцами, явно обращаясь ко мне. Ну а я смекнул что к чему, достал телефон и начал искать в сети имя Виктора Успенского-Меренберг. Фамилия-то, мягко говоря, нераспространённая.

– … голубушка, ну что же вы так убиваетесь? Может, коньячку вам плеснуть?

– Может и плеснуть!

– Ну так пойдёмте наверх, пойдёмте. Ляпнем по маленькой, и всё пройдёт. И жизнь сразу же наладится…

– Руки!

– Убрал!

«Дочь московского барона Успенского-Меренберг въехала в витрину магазина после того, как охранник сделал ей замечание», – прочитал я первый попавшийся заголовок. И пусть мне не по возрасту такие присказки, каноничное:

– Пу-пу-пу, – вырвалось у меня само собой.

«Горячий норов» – это мягко сказано. Во-первых. Во-вторых, перед нами юная столичная баронесса, которая зачем-то играется в журналистику у чёрта на куличиках. Бред? Ещё какой! И волею судеб нам с Панкратовым предстоит в нём разбираться. Ведь если что-то происходит, то происходит оно неспроста. Кто-то её сюда послал. Кто-то и зачем-то.

– Да-а-а, – вздохнул я. – Отметили корпоратив.

И следом за остальными поднялся на второй этаж.

Михаил Михайлович уже усадил Варвару в рабочее кресло, плеснул ей коньяку, – из дутой коллекционной бутылки и прямиком в чайную кружку, – и теперь стучался в каморку Тха Кай Бок.

– Тха Кай Бок? – выглянула тайка.

– Массаж, – сказал Панкратов и указал на девушку.

Массажистка кивнула и послушно потопала в сторону Варвары. Та в этот момент как раз сделала глоток из кружки и сказала:

– Какая гадость.

Вроде бы немного успокоилась. Вытерла слёзы, а под руками профессионала так вообще вдруг расслабилась. Пускай и смотрела на нас исподлобья, но всё равно… хотя бы не истерила. А опасаюсь я теперь лишь за то, как бы тайка её птичьи ключицы случайно не переломила.

– Итак? – я пододвинул стул и сел напротив журналистки. – Варвара Викторовна? Вы как сюда попали-то?

– Взломала замок.

– Чем?

– Заколкой.

Я перевёл взгляд на Панкратова, а тот еле заметно кивнул. Мол, да, это возможно. И впрямь, входная дверь в бывший «Парославль» была ни к чёрту. И надо бы её поменять, ведь в перспективе у нас в офисе могут лежать ценные документы.

– Ну хорошо, – продолжил я. – А зачем вы взломали замок? Зачем вы сюда залезли?

– Чтобы узнать правду.

В этот момент Панкратов вернул Успенской-Меренберг её телефоны.

– Не благодарю, – язвительно сказала девушка. – Так вы расскажете мне что-нибудь интересное?

– А может лучше вы нам? – спросил я и показал ей фотографию задницы спорткара, торчащей из витрины.

– Понятно…

Варвара Викторовна подорвалась было встать, но Тха Кай Бок усадила её на место. А Панкратов подсуетился и тут же подлил коньяка в кружку.

– Я не могу отпустить вас в таком душевном раздрае, – сказал Михаил Михайлович. – Иначе просто перестану себя уважать. Посидите, Варвара Викторовна, расслабьтесь, выпейте.

– И расскажите нам заодно кто и зачем заказал на нас компромат, – добавил я.

– Компромат? – Успенская-Меренберг в ответ сперва застыла с недоумённым лицом. – Какой ещё компромат? – а затем расхохоталась: – Да кому вы нужны, чтобы вас заказывать?

– И всё же. Как так вышло, что молодая аристократка вроде вас копает под «контору»?

– Да не под кого я не копаю!

– В таком случае, что вы вообще делаете в Переславле?

– Выпейте, голубушка, – Панкратов буквально вложил кружку в руки девушки. – Вам это надо, вы переволновались.

– Не ваше дело, что я здесь делаю! – крикнула Варвара и отставила коньяк.

– В таком случае и мне вам сказать нечего, – я откинулся на спинку стула и небрежно заложил руки за голову. – Я ведь до сих пор не уверен в том, что вы настоящий журналист. С чего мне вам о чём-то рассказывать? Я искренне не понимаю, кто передо мной.

– Ой, да пошли вы…

– Тха Кай Бок! – возмущённо крикнула тайка, мол, хватит уже брыкаться.

– Откровение за откровение, Варвара Викторовна, – сказал я. – Если вы действительно журналист, я обещаю вам эксклюзив. Он никак не связан с Григорьевым, но вам обязательно понравится. Итак?

– Что «итак»? – нахмурилась баронесса. – Рассказать, как я здесь оказалась? Вам это действительно интересно?

– Очень, – кивнул я.

– И вы обещаете мне материал?

– Обещаю.

– Ну… Хорошо…

И Варвара Викторовна начала свой душещипательный рассказ. Если очень коротко: молодая прожигательница жизни окончательно исчерпала лимит терпения своего папеньки. Барон Успенский-Меренберг сносил от неё многое. Разгульный образ жизни, неразумные траты, отказ работать, нежелание развиваться и прочие морально-разложенческие атрибуты золотой молодёжи.

Ну…

Тут стоит пояснить, что рассказывала Варвара Викторовна совсем не так. С её точки зрения она была жертвой, но додумать правильную картину мне труда не составило. История ведь не сказать, чтобы очень оригинальна.

Так вот! Терпел барон, терпел, но только лишь до тех пор, пока это не било по имиджу благородного семейства. Но когда доченька припарковала арендованную ламборгини между рядами брендовых шмоток и чуть было не угробила бедолагу-охранника, терпеть перестал. И послал он её в Переславль, к своей двоюродной сестре, ума набираться.

– В деревню! – очень в тему процитировал классика Панкратов. – К тётке, в глушь!

– Чего? – не поняла Варвара Викторовна, а я спросил:

– При чём здесь журналистика?

– Так ведь у меня вышка по журналистике, между прочим.

– Купленная?

– Ну, – замешкалась Успенская. – Да.

– Допустим, – кивнул я. – Но почему именно в Переславль?

– Так я же и говорю. Моя тётушка…

…учредитель городского телеканала. Первого Переславского, на минуточку!

Сетку передач я помню с детства. Магазин на диване, прогноз погоды, магазин на диване, старинные ситкомы с закадровым хохотом, магазин на диване и ещё что, пожалуй, магазин на диване. О! А ещё помню местное детское телешоу «Клоун Кунька и принцесса Пирожок». Как-то раз даже просил отца поучаствовать в нём в качестве гостя, – нарисовать там чего-нибудь или из пластилина на скорость слепить. И даже заявку отправлял.

Эх…

Были времена.

Но возвращаемся к теме. Помимо всего вышеозначенного по Первому Переславскому шли новости. И вот ради них-то Варвару Викторовну сюда и сослали.

– Причём я совершенно не понимаю, что отец от меня хочет! Что я должна такого сделать⁈ Что нужно, чтобы он сказал: всё, достаточно, ты исправилась, возвращайся в Москву⁈

– Какая знакомая ситуация, – улыбнулся Панкратов.

– Вы перестанете меня перебивать или нет⁈ Тётка в глуши, ситуация какая-то! Что это вообще значит⁈ И кто из нас двоих сейчас рассказывает⁈

А тайник от этой грубости лишь разомлел.

– Прошу прощения, – сказал, глядя влюблёнными глазами. – Продолжайте.

– Спасибо, – баронесса неприятно погримасничала. – Только я уже забыла о чём говорила…

– Что вы должны такого сделать, чтобы вернуться в Москву, – напомнил я.

– Точно! Вот как мне тут себя проявить? Тут же ничего и никогда не происходит! А когда происходит, мне обязательно запрещают это обозревать. Про ограбление банка запретили снимать, про арест Каринского тоже, а теперь ещё и вы про Григорьева…

– Стоп! – сказал я. – Секундочку. Кто запретил вам снимать сюжет про арест моего отца?

– Так ведь это, – задумалась Успенская-Меренберг. – На самом деле никто, это я так сказала… просто снимать по той теме было нечего! Весь город сделал вид, что ничего не произошло. Никто ничего не говорит, никто ничего не понимает, никто ничего не знает. У кого мне интервью брать? И откуда?

– Понятно…

Жаль. В очередной раз я подумал, что нащупал зацепку, и в очередной раз меня жестоко обломали.

– И что мне остаётся? – продолжила жаловаться на свою нелёгкую судьбу Варвара. – Позавчера сюжет про дыру в асфальте сняла, а завтра поеду на «Экстрасенсорную Битву».

– Что, простите?

– На «Экстрасенсорную Битву», – повторила баронесса. – Они завтра где-то на берегу Плещеева серию снимать будут. Попробую взять интервью у кого-нибудь из этих ряженых идиотов, – и снова начала дразниться: – Позовите Олега! Позовите Олега!

А вот это я, пожалуй, запомню. На ус намотаю, так сказать.

Карма до сих пор не побаловала меня энергией после ареста графа Григорьева, и потому Слеза разряжена подчистую. И думается мне, что «Экстрасенсорная Битва» – это отличный способ её зарядить.

Как? Мысли уже есть, но сейчас не об этом.

– Михаил Михайлович, – я встал с кресла. – Хотел бы пошептаться с вами наедине. Налейте девушке выпить, чтобы не скучала, и отойдём.

– Сию минуту, Ваше Сиятельство.

Сказано – сделано. Варвара Викторовна осталась в цепких лапках Тка Кай Бок, а мы с тайником заперлись в комнате Брюллова.

– Хорошенькая, да? – первым же делом спросил Панкратов, а я ответил:

– Надо брать.

– В «контору»?

– Да.

– Кем?

– Осведомителем и внештатным сотрудником. Как по мне, возможность уникальная. Провинциальные чиновники боятся провинциального телевидения, так уж повелось. Это во-первых. А во-вторых, если мы подружимся и сработаемся с Её Благородием, то сможем задавать повестку. Причём задним числом, и всякий раз выставляя себя молодцами. Я ведь буквально час назад обещал Императору раскачанный бренд, верно?

– Верно.

Панкратов поднял бровь. Задумался. Затем его усы исполнили ритуальный танец сомнений, и тайник продолжил:

– Однако я не уверен, что барышня действительно сможет быть нам полезна. Признаюсь, я буквально покорён спелыми молодыми персями Варвары Викторовны, но вот в её профессионализме очень сильно сомневаюсь.

– «Сиськи по пуду, работать не буду», – вспомнилась мне чудесная пословица. – И в этом тоже масса плюсов. Мы…

– Стоп! – попросил Панкратов, расплывшись в улыбке. – Мы будем писать сюжеты вместо неё?

– Ну конечно! А тётушка, на которую спихнули проблемное дитя, придёт вне себя от радости. Ведь любой репортаж за авторством Варвары Викторовны для неё будет всё равно что детская поделка из любви и шишек. Ну как же племяшке отказать?

– Перспективно, – кивнул Михал Михалыч. – Рано или поздно может стрельнуть.

– При этом сами мы ничего не теряем.

– А вы негодяй, Сергей Романович, – улыбнулся Панкратов.

– Вы тоже.

С тем мы пожали друг другу руки и вернулись обратно. Как по мне, играть с Успенской-Меренберг в манипулятивные игры было совсем не нужно. Ситуация ведь какая? Ситуация «вин-вин». И потому я предельно честно озвучил ей все свои планы.

– Варвара Викторовна, а как вам идея поработать в антикоррупционном отделе?

– Зачем?

– Затем, что указом Его Величества в городе, где вы ведёте свою журналистскую деятельность, был основан такой отдел… ой, – улыбнулся я. – Проболтался. А вы и не в курсе были, что это инициатива с самых верхов, да? Что-то такое слышали, а особого внимания не обратили. Вот вам и эксклюзив, кстати. Что насчёт интервью с членами нашей команды? Молодой гений юриспруденции, которому Император доверил писать устав? Хакер? Михаил Михайлович в конце-то концов? Я?

Варвара Викторовна нахмурилась. Задумалась. И ради такого даже прогнала Тка Кай Бок:

– Хватит! – рявкнула баронесса и вывернулась из захвата. – Если честно, то мне всё это не нравится. В чём подвох?

– Подвоха нет. Вы формируете положительный образ нашей «конторы» в СМИ, а взамен почти всегда имеете материал для своих репортажей. Но это лишь верхушка айсберга. Как думаете, что скажет ваш отец, если узнает, что его грешная дочурка встала на путь исправления и трудится в отделе, который курирует лично Его Величество?

Насчёт последнего приврал, да… а вот остальное вроде честно.

– Ещё и работать не надо, – выложил я на стол последний козырь. – Мы с господином Панкратовым сами себе прекрасные политтехнологи и потому в состоянии написать текст, который ваша прекрасная головушка произнесёт на камеру.

– Каковы мои гарантии? – Варвара Викторовна подозрительно сощурилась, забылась и машинально отхлебнула из кружки. – Фу! – передёрнула плечиками и уставилась на Панкратова. – Да как вы это пьёте?

– Гарантии, – повторил я. – Официальное трудоустройство. Как только наш юрист закончит с уставом, мы впишем вас в сотрудники «конторы». И как только мы раскроем какое-нибудь действительно громкое дело… а рано или поздно мы его обязательно раскроем… так вот! Когда это произойдёт, я лично напишу характеристику для вашего отца. Ну так что? Идёт?

Думала Успенская недолго. Однако под конец всё равно не удержалась от ремарки:

– Но мы не друзья!

– Как скажете, Варвара Викторовна, – кивнул я. – Как скажете…

* * *

В конце июля досидеть до «смеркалось» довольно сложно, а потому скажу «вечерело». Воздух мягче, свет приятней, а музыка звонче. И непрошедшая молодость ощущается с какой-то особенной благодарностью. Благодарностью кому? Да чёрт его знает. Но в моём случае, наверное, Карме.

– … благодаря господину Домогацкому, – пробубнил я, набивая текст, и пригубил пива прямо из бутылки. – Нормально?

– «Благодаря ОПЛОШНОСТИ господина Домогацкого», – подсказал Панкратов. – Лучше пиши так. А то подумают ещё, что мы чиновников выгораживаем.

– Точно.

– У тебя ноутбук от мангала не оплавится? – спросил Михаил Михайлович и перевернул шашлыки.

– Не-не, нормально, – ответил я и продолжил печатать.

А вокруг шумел обещанный корпоратив. Душевно, весело, однако не без подводных камней. К моему немалому удивлению, у «сбора команды» оказалась и обратная сторона медали. Которая потихонечку начала раскрываться прямо сейчас.

И кто бы мог подумать, что первый конфликт внутри «конторы» случится между Шапочкой и Брюлловым?

Чудак айтишник увидел в чудаке таксисте родную душу. Подошёл. С ровного места завёл разговор о компьютерных играх. Затем начал хвастаться каким-то приложением собственного сочинения, буквально заставляя Шапочку пялиться в телефон, а нарвался на тотальное обесценивание.

– Ну игра, – пожал плечами Шапочка. – Ну и что?

– Пятьдесят тысяч уникальных пользователей в день. Как только я до конца проработаю способ монетизации, который сохранял бы игровой баланс между обычными игроками и донатерами, то…

– Ой да хватит уже про эти картинки, а⁈ – взорвался Виталя. – Ты посмотри какая красота вокруг!

Андрей возразил, мол, это не просто картинки. Шапочка заявил, что просто. Тон повысился. В какой-то момент мне показалось, что парни вот-вот перейдут к неприкрытой взаимной неприязни или того хуже, но в итоге Виталя прожал свою правду.

Сказал:

– Я из тебя человека сделаю! – и повёл Брюллова щупать воду.

Никакие возражения при этом слушать не хотел. Объяснять зачем именно им щупать воду тем более. Но как итог – ребята сидели на пирсе, свесив ноги в реку, махали проплывающим мимо лодкам и пили пиво. Брюллов – крафтовое со вкусом борща, а Шапочка «какое-нибудь, какое будет, главное чтобы местное».

Тем временем ещё одна драма развивалась между нашими прекрасными дамами. Успенской-Меренберг категорически не нравилось, как Ксюша выглядит в кадре.

– Ох и чудны крестьянские дети, – серией фейспалмов, Варвара уже стёрла с себя всю косметику. – Ну как ты стоишь? Ну чего ты сутулишься?

– Я стесняюсь.

– А чего ты стесняешься-то? Было бы чего стесняться… Нет! Слушай! Мне, конечно, очень приятно, что на твоём фоне я выгляжу ещё лучше, но всё-таки… Ну-ка сними очки!

– Эй!

– И кофту эту свою безразмерную снимай…

– Варвара! Что ты делаешь⁈

– Снимай, говорю! Я из тебя человека сделаю! Ты… ты только посмотри, какие у тебя сиськи!

– Варвара…

– Я за такие пятьсот тысяч отдала, а тебе бесплатно достались!

После этих слов Панкратов тяжко вздохнул, достал из кармана тысячную купюру и передал мне.

– Всё честно, Михал Михалыч, – сказал я. – Никто вас спорить не заставлял.

– Ох и тяжко мне с вами придётся, – продолжила тем временем Успенская-Меренберг. – Ну хоть Каринский аристократ, а иначе совсем беда была бы. Ну-ка стой ровно! Улыбайся! Улыбайся, я тебе говорю!

– Я улыбаюсь!

– Лучше улыбайся! Вот так, да! Зафиксировали! Добрый вечер, дорогие телезрители, с вами Первый Переславский. Меня зовут Варвара Успенская-Меренберг и я веду свой репортаж из…

– Ой, а можно вас об услуге попросить?

– А-ааа-а-ааай!

Никто даже не заметил, как Шапочка бросил Брюллова в одиночестве и оказался рядом с девушками.

– Чего тебе, чудила?

– Вы же на телевидении работаете, да?

– Да.

– На Первом Переславском, да?

– Да.

– А можно вас попросить добыть мне автограф клоуна Куньки и принцессы Пирожок? Мне было бы очень приятно. Дело в том, что я буквально вырос на их передаче.

– Ты… Ты что, дурак совсем? Это шоу уже пять лет как закрылось!

– Правда?

– Кривда! Ты мне ради этого дубль запорол⁈

– А где же теперь работает клоун Кунька?

– Ты нормальный вообще⁈

Тут я не смог не заметить лукавую улыбку Панкратова. И, кажется, даже понял к чему она.

– Как будто бы есть что-то в этом цирке, вы не находите? – спросил я.

– Определённо есть.

– Ребят! – крикнул я прежде, чем баронесса Успенская-Меренберг начала выцарапывать Шапочке глаза. – Бросайте всё, идите сюда! Предлагаю выпить за нас! За «контору по борьбе с лихоимством»!

И вечер прошёл восхитительно…

* * *

Вечер прошёл восхитительно, а вот следующее моё утро началось с покушения. Почти сразу же. Как был в одних трусах я спустился вниз к холодильнику, залез в него в поисках специально припасённой газировки и тут…

Тут-то на меня и напали.

– А-аааа!!! – раздался боевой рёв.

Лишь чудом я успел накастовать ледяной щит и принять на него удар швабры. Не могу сказать, что били сильно, но после этого сразу же начали остервенело дёргать – это мокрая тряпка намертво пристала ко льду.

Атаковать в ответ я не стал, потому что… Ну да! Потому что странно было бы моментально аннигилировать человека за то, что он замахнулся на меня шваброй.

– Вы кто⁈ – крикнул я, осторожно выглянув из-за щита.

– Это ты кто⁈ – крикнула в ответ дородная барышня в косынке и трениках. – Ты как сюда попал⁈

– Я Сергей Каринский!

– Какой ты, к чёрту, Сергей⁈

– Вот такой! – я указал на фотографию, что присылал отцу с Новой Земли.

Та висела прямо над обеденным столом. На ней мы с Эдиком Кретовым стояли плечом к плечу в красивых парадных мундирах на фоне здания Академия. Да, на ней мне всего двадцать, но узнать всё равно можно.

– А, – потерялась барышня. – О, – и отпустила швабру. – Так ты вернулся что ли? А где отец?

– Погодите секунду, – я развеял щит. – Давайте сперва разберёмся в том, кто вы такая.

– Так я Роза, – тётечка похлопала глазами. – Соседка. Через дорогу. У Романа Сергеевича убираюсь.

– Никуда не уходите, – попросил я. – Нам обязательно надо поговорить, – и лосём побежал одеваться. – Я сейчас вернусь!

Накинул первое, что попалось под руку и спустился обратно вниз. Соседка-Роза тем временем вполне удобно расположилась на диване и закинула ноги на пуф.

– А где отец-то?

– То есть вы ничего не знаете?

Ничего.

И в следующие полчаса нам предстояло объясняться.

Я объяснил, что отца арестовали по непонятной мне причине, на что Роза только ахала, охала и хваталась за голову. Затем уже она объяснила мне, что отец платил ей за уборку, и что раз в пару дней она стабильно к нему заходила. Раз в пару дней до недавних пор… дело в том, что Роза ездила в Иркутск. К родне, на свадьбу. Только что вернулась и потому совершенно пропустила арест моего родителя.

– А вы с отцом в каких отношениях были?

– В сугубо доверительных, Серёж.

– Ага, – кивнул я. – А может… может вы знаете, чем он в последнее время занимался?

– Откуда мне?

За последние несколько дней я уже привык, что все ниточки обрываются, стоит мне за них взяться. А потому был свято уверен в том, что так же произойдёт и на этот раз.

Однако:

– Ты в лаборатории смотрел? – спросила Роза как будто бы между делом. – Может там записи какие-нибудь остались? Я-то не понимаю ничего, но вдруг ты поймёшь?

– В какой ещё лаборатории?

– Так в потайной, понятное дело, – хохотнула соседка.

– У отца была потайная… так, стоп, – я отмахнулся. – Дом обыскивали профессионалы. Это не отменяет тот факт, что мне интересно узнать, где она находится, однако вряд ли после обыска там что-то осталось.

– Хе-хе-хе-хе, – Роза лукаво прищурилась. – Плохо ты своего папку знаешь. А они так тем более. Пойдём, чего покажу…