Текст книги "Апостол Кармы (СИ)"

Автор книги: Максим Злобин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава 13
Про циферки

– О-па, – сказал Толясик. – А это что такое?

Конечно же, визг тормозов в ночной тиши привлёк его внимание.

– Стритрейсеры местные что ли?

За десять минут до полуночи он вместе со своим другом вышел из небольшой частной гостиницы на четыре комнаты, и направился гулять. Казалось бы, многочасовой заплыв на сапах и пешая экскурсия по парку должны были разрядить Толясика. И закрыть бы ему сейчас глаза, и видеть сны.

Однако от молодости и впечатлений не спалось.

И куда же им с товарищем податься? Ну конечно же сюда, в самую мякушку города. Переславль пускай и туристический город, однако он туристический по-семейному. И потому вся его ночная жизнь была сосредоточена на небольшом отрезке центральной улицы: здесь находились все круглосуточные заведения, здесь горела пьянящая неоновая иллюминация, и здесь же была возможность познакомиться с такой же праздношатающейся молодёжью.

Но на такое захватывающее шоу Толясик даже не рассчитывал.

– Смотри-смотри, – ударил он друга в плечо. – Не понимаю, это что вообще…

В какой-то момент и без того пустую дорогу перегородило такси, – именно его покрышки и визжали секунду назад. Из машины вышли двое. Долговязый нескладный тип, что сидел за рулём, сразу же направился открывать багажник. А второй мужик, – в брюках и белой рубашке с закатанными рукавами, – вылез с пассажирского сиденья, открыл заднюю дверь и…

– Ох ты ж!

…и очень грубо вытащил на дорогу третьего человека.

Мужика значительно старше, а по мнению Толясика так вообще деда. Что характерно, из одежды на бедолаге были лишь просторные семейные трусы и путы. Руки крепко связаны верёвкой, а вот между ногами закреплено что-то типа деревянных колодок. То есть побежать дед вряд ли сможет, а вот пойти вперёд походкой циркуля – вполне.

Но дальше – больше. Долговязый достал из багажника ведро и окатил деда какой-то тёмной жижей.

– Это что, кровь⁈ – ахнул Толясик.

– Да не, – прищурился его друг. – Просто грязища какая-то.

Ну а потом началось самое интересное. Пока мужик в рубашке прислонился спиной к такси и начал раскатывать свои рукава, долговязый совсем осатанел. Ещё раз сбегал к багажнику и достал школьный колокольчик, – да-да, именно такой, каким сидя на плече у завуча размахивают первоклассницы.

– Позор! – заорал тип, прозвонил в колокольчик и толкнул деда в спину. – Позор!

А когда стало ясно, что дед гордый и никуда идти не собирается, со всей дури влепил ему подсрачник.

– ПОЗОР!!!

– Эй-эй-эй! – отреагировал на это дело мужик в рубашке. – Тише, Шапочка, тише. Так уже нельзя.

– Позор! – чуть успокоился долговязый и вновь толкнул деда. – Позор!

И дед, стиснув зубы, сделал первый шаг. За ним второй, третий, четвёртый…

Ну а что ему ещё оставалось?

Тем временем из круглосуточных кабаков начали вылезать люди. Редкие прохожие остановились поглазеть и выполз из подворотни полулысый бомж с чёрным пакетом мятых банок через плечо.

– Позор!

Все остальные звуки стихли. В этом мире остался лишь звон колокольчика, крик «Позор!» и шарканье ног облитого грязью деда. Таинство какое-то. Какой-то грёбаный шаманизм. Причём что это сейчас такое происходит и почему – совершенно непонятно.

Ещё и продолжалось оно не так уж долго, – Толясик не успел придумать про себя ни единой годной версии. Ведь едва дед отошёл от машины на двадцать-тридцать метров, как с другой стороны улицы вдруг появился чёрный фургон без номеров. Подъехал, резко остановился, и из боковой двери высыпали маски-шоу.

Люди в полном обвесе окружили старика и направили на него оружие, – как будто бы он и впрямь мог сопротивляться. Затем – заломали. Грубо заломали, без церемоний. Приподняли над землёй, чтобы не ждать пока он самостоятельно дошаркает до фургона, и унесли.

А один из людей в чёрном, – единственный что был без маски, – подошёл к мужчине в рубашке и пожал ему руку.

– А Миша где? – удалось подслушать Толясику их разговор.

– Михаил Михайлович в мастерской. Следит за тем, чтобы работники не разбежались.

– Отлично. И ещё раз благодарю вас за службу, Ваше Сиятельство.

– С недавних пор это мой долг.

– Ха! – улыбнулся чёрный, а затем взглянул назад, на фургон. – Не жалеете, что не доучились?

– О, нет. Мне и тут довольно весело.

– Я вижу…

С тем человек в чёрном вернулся в фургон, а мужик в рубашке вместе с долговязым сели в такси. Машины разъехались. Итого всё представление заняло не дольше пяти минут.

– Дела-а-а-а, – раздалось над ухом у Толясика. – И что это такое сейчас было?

– Эй! – крикнул он и отшатнулся. – А ну иди отсюда, бомжара!

– Экскузьмуа, – сказал Максимка и взвалил на плечо мешок с банками. – Просто хотелось с кем-то обсудить…

* * *

Ах, как многое нам нужно было обсудить! Ох, как многое просмаковать!

Вот только не сразу. С утра. Потому что вчерашний день и без того вышел слишком долгим и насыщенным, – я даже не помню, как заснул. Помню, вернулся домой сильно за полночь, насыпал Адмиралу корма, присел на кресло и всё…

Проснулся около четырёх утра от того, что шея затекла, и только тогда передислоцировался в кровать.

Что до дня сегодняшнего, то мы явно заслужили выходной. И потому вместо офиса я собрал весь персонал «конторы» у себя на участке. Попросил быть к полудню, чтобы все были бодры, веселы и готовы праздновать нашу первую громкую победу.

А расположились мы, само собой, во дворе. В патио.

– Ты не мог бы запереть кота? – уже в десятый раз спросил у меня Брюллов.

Под взглядом Адмирала Колтуна, Сайтама всякий раз начинал жалобно скулить и лезть к хозяину на руки. При этом остервенело перебирал лапами, будто от этого зависит его жизнь. Вопрос времени – когда он с таким подходом разорвёт хозяину одежду?

Короче говоря, коммуникация у зверушек не сложилась. Хотя коту на француза было, мягко говоря, наплевать. Адмирал чувствовал себя хозяином, и великодушно разрешал пёсику гостить на своих владениях.

– Куда же я его запру, Андрей Юрьевич? Это же кот.

– Сайтама думает, что является человеком, – вместо ответа начал объяснять Брюллов. – Общение с другими формами жизни травмирует его психически и…

– Лимонад! – это с кухни вышла довольная Рыжикова.

В последнюю пару дней мне было особо не до романтики, а потому сегодня я собирался наверстать. Во-первых, я уже провёл ей экскурсию по дому, – то есть показал пещеру. Во-вторых, вечером собирался вкусно накормить едой собственного сочинения, – то есть ритуально преподнести мамонта.

Ну а в-третьих, Ксюша и сама проявила инициативу.

Заметила в холодильнике встроенный лёдогенератор, заказала через доставку целую гору цитрусовых и как давай готовить. На моей кухне, да-да-да. Очень символично. Так, глядишь, и съедемся случайно.

– Очень вкусно, – похвалил Панкратов, одним из первых приложившись к лимонаду. – Но хочется спросить у нашего дорогого хозяина дома. Сергей Романович, неужели наш корпоратив пройдёт вот так? Неужели вы не озаботились о других, более подходящих напитках?

– Всё будет, – пообещал я. – Но не всё сразу. Так уж вышло, Михаил Михайлович, что наше празднество будет разделено на два блока. Уверен почти на сто процентов, что вскоре нас ждёт увлекательное выездное мероприятие.

– Это куда?

– Увидите, – сказал я и перевёл взгляд на айтишника. – Итак! Андрей Юрьевич, дорогой. Ты говорил, что проделал какие-то расчёты? Любопытно было бы послушать.

– О, да! – оживился Брюллов и ради такого дела даже скинул с себя Сайтаму.

Но начать рассказ всё равно не успел.

– Готово! – пятый сотрудник «конторы» вернулся в патио с целой решёткой жареных на углях сосисок.

Шапочка. Пока что сотрудником он был внештатным, но после вчерашних приключений я сделаю всё что угодно, лишь бы закрепить его за «конторой». Настолько идейные люди нам обязательно нужны. И как знать? Вполне возможно, что в будущем именно он станет тем самым пресловутым «сердцем коллектива».

Полное имя Шапочки, кстати, Виталий Владимирович. И стоило вчера Виталию Владимировичу понять, что происходит вокруг и в чём именно он участвует, как от блаженного чудика не осталось и следа. Из добряка, что шьёт на досуге плюшевых ряпушек, он в одночасье превратился в разящий меч правосудия. В воина возмездия – яростного, бескомпромиссного и неспособного на милосердие. Карме такие люди по душе.

Причём логика в его поведении была. Странная, как и он сам, но железная.

Однако надо бы обо всём по порядку! Лимонад по стаканам, сосиски в булки, горчички сверху, и сотрудники «конторы» начали неспеша трапезничать. Все, кроме Брюллова, который уже загорелся своими расчётами:

– Я думаю, что незаконная прибыль Григорьева составляла порядка пятисот миллионов рублей в год.

Признаться, от такой цифры я чуть было не поперхнулся.

– В зависимости от сезона, – продолжил Андрей, – стоимость навоза может варьироваться от 110 до 450 рублей за тонну. А стоимость, по которой отпускали битум, насколько нам известно из бумаг Домогацкого, была равна семи тысячам рублей за тонну…

– Икс семьдесят, – Панкратов присвистнул и уважительно покивал головой. – Неплохо.

Вот только причём здесь, казалось бы, навоз? Да вот же…

Секрет рода Григорьевых заключался в том, что у себя на предприятии они собрали сложную артефактную установку, которая превращала навоз в битум. Это если коротко. А если развёрнуто: три десятка подписавших договор о неразглашении артефакторов в две смены без выходных и праздников заряжали магические кристаллы шайтан-машины, которая буквально печатала для Григорьева деньги.

И всё бы ничего, если бы не первое правило артефакторики. Изменение материи не может быть постоянным. Откат к исходным характеристикам обязательно случится. И в нашем случае – через полгода.

Спустя это время уже заваренный в асфальт битум превращался обратно в коровье дерьмо и размывался первым же дождём. Как итог – асфальт в крошку, ямы, выбоины и колдобины. Можно начинать сначала.

– Итого 6300 рублей прибыли с тонны при самом плохом раскладе, а это ведь уже 126 тысяч с грузовика, – сказал Брюллов. – Предположим, что треть из сотни фур графа закрывала один заказ в день. Это почти четыре миллиона. 124 миллиона за месяц и полтора миллиарда за год соответственно. Убираем амортизацию, закупку маны, зарплаты и логистику, и получаем… да, я думаю, что половину миллиарда граф клал себе в карман.

– Однако, – мне оставалось лишь подивиться масштабам.

– Причём 240 тысяч тонн битума в год, это 2,5% от всего легального производства во всей Империи. И всё это на площади в двенадцать гектар. Удивительно слаженная работа, – сказал Брюллов. – Просто поразительная. Невольно проникаешься к Григорьеву уважением.

– Уважением⁈ – крикнул Шапочка. – Да как можно уважать эту тварь⁈

– Кхм-кхм, – прокашлялся я. – Одного не понимаю в этой истории, Андрей Юрьевич. А почему навоз-то? Почему не обычный грунт? Накопал бы земли, да вперёд.

– Первым же делом об этом подумал, – кивнул Брюллов. – Могу ошибаться, но всерьёз предполагаю, что для производства нужна была органика.

– Битум же органический, точно…

– Да. Но даже если я ошибаюсь на этот счёт, то… вы не поверите. Грунт стоит дороже навоза. А добыть бесплатный грунт и попросту разрыть карьер, как мне кажется, граф побоялся. Закупка навоза через подставные фирмы в его случае была более незаметна.

– Н-да-а-а-а…

Закупка через подставные фирмы. Продажа через подставные фирмы. Перевозка товара и отмывание заработанных денег тоже через подставные фирмы. Как только мы с Панкратовым поняли, с чем столкнулись – сразу же решили, что это дело нам не по зубам.

И даже браться не стоит.

У конторы просто-напросто нет мощностей, чтобы распутать всю цепочку. Нет и вряд ли появятся. То есть не в «ближайшее время», а вообще когда-либо, ведь навозная схема Григорьева уходила далеко-далеко за пределы не только Переславля, но и Ярославской области.

С другой стороны, упустить такую жирную добычу было нельзя, и потому Панкратов сдал графа Григорьева своему другу из Канцелярии. Да-да, тому самому, что помог нам с документом о войне родов. Услуга, что называется, за услугу. Господин Уваров сделал для нас невозможное, и ему воздалось втройне.

В компании ребят из лейб-гвардии он прибыл на задержание графа уже через несколько часов после нашего звонка. Как раз в тот момент, когда «контора» наказывала Егора Егоровича по-своему. Жаль только, что не удалось подвергнуть его «шпицрутену». То есть ивовые прутики в теории мы найти могли, конечно же. А вот строй солдат… ну… всему своё время.

– Ха! – тут до меня дошла ещё одна мысль. – Смотрите как получается. Граф построил идеальную теневую бизнес-модель, так?

– Так, – согласился Панкратов, утирая с усов горчицу.

– Устроил настоящую кормушку для многих и многих закупщиков, а погорел на господине Домогацком, единственном честном дорожнике в Империи. Ну что это, если не ирония судьбы?

К слову, о метафизике и тонких материях. Карма пока что никак не отреагировала на посадку графа, и Слеза разряжена в чепуху. Как? Почему? Понятия не имею. Возможно, энергия поступит чуть позже, а возможно не поступит вообще. Так что вопрос о том, как выжимать энергию из антикоррупционной деятельности пока что остаётся открытым.

Как, впрочем, и вопрос невиновности моего отца. Расследование его дела тоже не сдвинулось с мёртвой точки. Ну… ничего страшного, я мальчишка упорный.

– Ну что? – улыбнулся я и поднял стакан с лимонадом. – За нас?

– За нас!

Сотрудники «конторы» чокнулись. На этом конструктивный диалог себя исчерпал и настало время для эмоций. Правда эмоционировал в основном Шапочка.

– Какая же сволочь этот ваш граф, – не скрывая гримасу отвращения сказал он. – До сих пор поверить не могу. Как же можно? Как можно жить здесь и своими собственными руками устраивать эти… эти… кровоточащие язвы на теле города? Ему же было больно! Он же молил о пощаде все эти годы! Он страдал! Он…

Тут Виталик вдруг резко распахнул глаза, отложил огрызок хот-дога и поднялся с кресла.

– Вы слышите? – спросил он. – Слышите, да?

– Нет.

– Слушайте!

Я честно прислушался, но не услышал ровным счётом ничего. Остальные, судя по лицам, тоже не понимали о чём речь.

– Слушайте-слушайте, – Шапочка перешёл на восторженный шёпот. – Переславль говорит…

Тут он резко указал рукой в сторону реки и по какому-то необъяснимому стечению обстоятельств именно в этот момент над водой подпрыгнул целый косяк мальков. Ещё один жест, – на сей раз Шапочка уткнул палец в небо, – и сверху раздалось утиное кряканье. Ещё один, – Виталя сжал кулаки перед собой и зажмурил глаза, – и на нас налетел резкий порыв ветра.

Зашуршала листва.

– Город благодарит нас, – сказал Шапочка. – На здоровье, родной, – и сел обратно.

При этом на лице парня застыла глуповатая улыбка, а на глаза навернулись слёзы. Всамделишные, и много.

– Это что сейчас такое было? – приподнял бровь Панкратов.

– Гхым, – а я вновь прокашлялся. – Виталя? Ты не маг, случайно?

– Я? – удивился Шапочка, утёр глаза и откатился к заводским настройкам. – Нет, Ваше Сиятельство. Я даже ману никогда не пробовал.

– Серьёзно?

– Я тоже не пробовала, – подключилась Ксюша.

– Серьёзно⁈ Да вы чего, ребят? Вдруг у вас какой-нибудь редкий дар, а вы и не знаете?

Признаться, меня это возмутило до глубины души. Правда я очень быстро напомнил себе, что всё-таки родился с золотой ложкой во рту, и что не каждая семья может позволить себе ману на пробу. Тут ведь даже не в деньгах дело, а в том, как её раздобыть.

И сколько же, должно быть, могущественных в перспективе магов прожили свою жизнь, так и не узнав о собственном даре? Представить страшно.

– Нет, – сказал я. – Нет-нет-нет, это надо срочно исправлять. Вот только не сегодня. И не завтра. И не на этой неделе, но точно надо. Ману я добуду, а вы как получится освободите себе ото всех дел пару дней. А лучше сразу три, чтобы уж наверняка. Сам-то я, понятное дело, не страдал, но видел, как неодарённых корёжит от отравления.

– Так может и не надо тогда? – жалобно спросила Рыжикова.

– Надо, Ксюша, надо.

– А там тошнит, да?

– «Тошнит» – это мягко сказано. Это только сперва тошнит, а потом…

Тут я осёкся. Замолчал, чтобы лишний раз не накручивать Ксению Константиновну, – ведь судя по глазам, она уже и без того испугалась. А пробовать надо. Надо-надо-надо. Нет! Понятное дело, что шансы стать магом колеблются где-то на отметке одного процента, и вряд ли что-то из этой затеи выгорит, но всё равно.

Лучше уж поболеть несколько дней и знать наверняка, чем всю жизнь мучаться неведением.

– Так, – я решил увести тему подальше от страданий. – Виталя?

– Да?

– А у тебя личная машина есть? Таксист-осведомитель это прекрасно, но долго у тебя сидеть на двух стульях не получится. Нам нужно, чтобы ты был свободен на полный день. Нам нужен водитель.

– Секундочку, – похлопал глазами Шапочка. – То есть вы действительно берёте меня в штат?

– Беру, конечно. Мне такие люди нужны.

– Это честь для меня, Ваше Сиятельство! Работать на человека, который делает городу хорошо, а значит и самому делать городу хорошо, это же…

Счастье, выше которого для Шапочки нет. Дальше он затараторил бессвязный бред о том, что всю жизнь к этому шёл, и что Переславль-батюшка вместе с Премудрой Ряпушкой направляли его стопы в «контору».

– Ну так что? – спросил я, когда Шапочка наконец-то закончил. – Машина-то есть?

И в этот самый момент на участке появились полицейские. Причём на манеже у нас всё те же – краснощёкий здоровяк и парочка ребят с автоматами. Вот только на сей раз они подкрались тихо. Прибыли без воя сирен и с подкреплением в виде белобрысого веснушчатого мужчины.

– Всем доброго дня, – сказал недорыжий. – Алфёров моя фамилия, Константин Сергеевич. Начальник полиции города Переславль-Залесский. Прошу проследовать за мной.

– Опять? – я поднялся с кресла. – Разве в прошлый раз мы не уяснили, что арестовывать меня имеет право лишь…

– Нет-нет, Ваше Сиятельство, – перебил меня Алфёров и натянуто улыбнулся. – К вам претензий ровно никаких. У нас есть ордер на арест Ксении Константиновны Рыжиковой.

– Ой, – побледнела Ксюша.

– Прямо-таки ордер? – уточнил я, лукаво прищурившись. – И вот прямо-таки на арест?

– Согласно поставлению мэра города, – Алфёров пропустил мой вопрос мимо ушей, – нам надлежит доставить Ксению Константиновну для дачи показаний.

– Дайте-ка угадаю. В мэрию?

– Верно. Если желаете, то можете её сопроводить.

– Ну конечно же я желаю.

Я подал пребывающей в прострации Рыжиковой руку, помог ей встать, а затем крепко взял под локоток.

– Эх, вы, – сказал я Алфёрову. – Напугали мне сотрудника ни за что ни про что. Почему нельзя было своими словами сказать-то, а? «Приходите знакомиться». Я ведь так и так сегодня к вам собирался, и даже пообещал сотрудникам выездное мероприятие. Михаил Михайлович? Андрей Юрьевич? Шапочка? Пойдёмте, коллеги. Господину мэру не терпится обсудить с нами финансирование «конторы»…

* * *

Незадолго до этого

– Позор! – Иван Геннадьевич уже в десятый раз пересматривал завирусившееся видео. – Позор! Позор!

– П***ц, – прошептал мэр и выключил запись.

Отложил телефон, закрыл глаза и сильно-сильно сдавил ладонями виски.

– Началось…

По долгу службы, Терентьев имел личное дворянство. Но только лишь по долгу службы! Для галочки. Просто потому, что не может мэр целого города по пути к своему креслу не выслужиться хотя бы до самой нижней ступеньки имперского аристократического общества.

И всё! На этом его личная связь с дворянством заканчивалась. Да, он часто общался с аристократией и крутился среди этих людей, но сам себя к ним никогда не причислял. И даже дистанцировался! Причём, – на минуточку, – специально!

А всё дело в брате.

Брате, которого ему вряд ли когда-нибудь простят. В девяностые тот сподобился купить себе титул барона и теперь являл собой члена прослойки нового русского дворянства. И с тех пор всем вокруг было наплевать на то, что Терентьев не общался с братом вот уже несколько десятков лет. Всем плевать на то, что сразу же после своего назначения Иван Геннадьевич попросил брата уехать из города, чтобы не пошли кривотолки. Всем плевать на то, что ни один из Терентьевых никогда не помогал другому.

Всем плевать. Абсолютно всем…

Брат есть, а значит и сам Иван Геннадьевич автоматически попадает в систему координат «мы-они».

Где «мы» в случае Терентьева – это новое русское дворянство, а «они» – потомственная аристократия. То есть настоящая, которая терпеть не может ненастоящую, и старается её уничтожить. Причём зачастую физически.

Что происходит дальше?

Правильно! Дальше в городе, за который вроде как отвечает Иван Геннадьевич, целого потомственного графа обливают помоями и гоняют голышом по улицам. При том делают это люди, которые сказываются городской службой. Несуществующей, конечно, но так ведь и на это тоже всем будет наплевать.

И что это такое, если не подстава?

Вишенка на торте: всё это непотребство происходит спустя неделю с небольшим после коронации Алексея Николаевича Романова. Который, как всем давным-давно известно, считает авантюру матушки с продажей титулов большой ошибкой и… как знать? Возможно, попытается её исправить? Или, возможно, уже начал исправлять её? Руками Каринского?

– Ужас какой, – выдохнул Терентьев.

И пожалел, что в кабинете сейчас пусто. Не перед кем изобразить сердечный приступ, а ведь какой удачный сейчас для этого настал момент.

– Циферки меня убьют…

Убить, возможно, не убьют. Но вероятность «случайного» пожара в доме мэра с сегодняшнего дня значительно повысилась.

Ведь «циферки» в Переславле действительно есть. Они есть везде. Безымянная группировка, которая кошмарит новых русских дворян и оставляет на месте своих акций граффити с цифрами «1613».

– Шестнадцать-тринадцать, – вслух проговорил Терентьев год основания династии Романовых.

Кто такие эти «1613»? Да понятно кто. В меньшинстве своём радикально настроенная молодёжь из потомственных аристократов, у которой чешутся кулаки. А в подавляющем большинстве – молодчики из простого народа, которых тайком финансируют радикально настроенные родители той самой молодёжи.

Наёмники, одним словом.

Однако очень идейные наёмники! И идея их – деньги. По слухам, у «циферок» даже есть прейскурант. В нём указано сколько стоит поставить машину «нового русского» на кирпичи, сколько стоит избить его, а сколько… убить.

– Ужас-ужас-ужас…

Да, официально «1613» были признаны запрещённой группировкой на территории Российской Империи. А с другой стороны, где это видано, чтобы законодатели запрещали сами себя?

– Так, – Терентьев попытался взять себя в руки. – Спокойно.

Мэр попытался отогнать мрачные мысли и напомнил себе, что идею с «прейскурантом» почерпнул из жёлтых газет. Что «циферки» давным-давно не устраивали кровавых акций, что наказание за связь с этой группировкой с годами становится всё жёстче и жёстче, и что посадки причастных происходят с изрядной регулярностью.

– Но всё равно! – мэр снова включил видеозапись с криками «Позор!». – Ну как так-то⁈ – и потому прослушал стук в дверь.

– Иван Геннадьевич, можно?

– О! Алфёров! Ты вовремя! Ты видел вообще, что у тебя в городе творится⁈

– У меня? – удивился полицейский. – У вас, Иван Геннадьевич. Вы меня в это не впутывайте.

– А кого мне тогда впутывать, а⁈ Кого, я спрашиваю⁈ Что с Григорьевым случилось хоть кто-нибудь знает⁈ Где он⁈ Кто его увёз⁈ Что происходит-то вообще⁈

Далее случилась непродолжительная немая сцена, во время которой мэр пытался отдышаться после крика, а Алфёров с особым тщанием изучал собственные ногти.

– Я чего зашёл-то? – сказал полицейский, когда понял, что продолжения взбучки не будет. – Ответ из Москвы пришёл. Панкратова действительно отстранили от Канцелярии. И более того, – Алфёров перешёл на шёпот. – Ходит слушок, что он у государя с недавних пор в опале. Что-то там про семейные ценности, вроде бы жён слишком часто меняет…

– Ах-ха-ха-ха!

Будь у Ивана Геннадьевича хвост – вилял бы. Ну хоть одна хорошая новость на фоне всего этого мрака. И как будто бы даже появился шанс выпутаться.

– Так! – Терентьев начал судорожно соображать. – Это значит, что всё-таки мы тут власть. Прекрасно. Не знаю как, но приведи мне всю эту чёртову «контору» сюда. Прямо сегодня, прямо сейчас, и всех до единого.

– Знакомиться будем?

– Да куда знакомиться-то⁈ Не знаю я этих идиотов, и дальше бы не знал! Мне нужно, чтобы они публично признали свою вину! Чтобы народ знал: Терентьев тут не при чём! Так, – Иван Геннадьевич оглядел свой кабинет. – Нужна скрытая камера. А лучше две. Есть у тебя спецы по этому делу?