Текст книги "Апостол Кармы (СИ)"

Автор книги: Максим Злобин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 12
Про шашлыки

– Шашлыки-шашлыки, – прищуриваясь от дыма зажатой в зубах сигареты, пропел Коля Огарёв. – Жарю-жарю шашлыки.

И да, действительно, Коля жарил шашлыки. А ещё размышлял про себя – откуда у него взялась эта дурная привычка петь обо всём, что он делает или видит? Возраст, по ходу дела. Переходный. Ну… очередной.

Не хочется больше шумных тусовок. Компьютерные игры потеряли всю свою привлекательность, а подростки бесят как никогда прежде.

А ещё Коля всерьёз начал интересоваться закрутками. И кабы не страх ботулизма, уже давно закрыл бы свою первую партию огурчиков. Или грибов каких-нибудь. Или баклажанов по сезону, а то ведь они под Новый Год будут стоить как крыло от самолёта.

Короче говоря, Коле было под сорокет.

– Сорокет-сорокет, – пропел он. – Жарю-жарю шашлыки.

В этот погожий солнечный день Коля вывез всю свою небольшую семью, – красавицу-жену и дочь-восьмиклассницу, – на отдых. Отпуск всё-таки. С Турцией в этом году не сложилось, потому что в самый последний момент выяснилось, что у жены просрочен загранник. И решила семья Огарёвых по такому поводу устроить тур по городам.

Так, чтобы от Москвы не очень далеко.

Рыбинск, Калуга, Тверь, Нижний, а теперь вот – Переславль. На ближайшие пару дней Коля снял небольшой домик в частном секторе. Две спальни, гостиная, кухня, сортир, мангальная зона, а за дополнительную плату ещё и баня. Соседи, по словам хозяйки, тихие, и магазин недалеко. Что ещё надо?

В культурной программе: сапы, лодочки, ряпушка, ботик Петра, музей утюга, поездка к порталу переславской Аномалии, и нытьё о том, что в Турции за те же бабки был бы олинклюзив. Но это всё чуть позже, а сейчас…

– Шкворчит шашлык, шипит шашлык, – пропел Огарёв. – И я шашлык, и ты шашлык. Хэй! Ой, нара-нара-нэй-на, ай-на-на-на…

– КО-О-ОЛЯ-ЯЯЯ!!!

От истошного крика жены аж сердечко ёкнуло. Уже прикидывая в мозгах самые страшные варианты того, что же там могло случиться, мужчина со всех ног ломанулся в дом. Забежал, и сразу же выдохнул. Все живы и все здоровы.

Но проблема действительно существует: прямо сейчас его жена Ольга стояла посередь большой комнаты и ладошками прикрывалась от струй воды, которые хлыстали из стыка между трубами. «Хреново сварили», – подумал Коля.

– Я ничего не делала! – завизжала мокрая жена. – Оно само! – а Огарёв героически бросился затыкать течь руками.

И только тут понял, что забыл вытащить сигарету изо рта. Вот только она уже не дымится. В первые же секунды борьбы со стихией она намокла, повисла на губе и прилипла, так что теперь никак не отплюнуться.

– Тряпку! – заорал Коля.

– Какую⁈

– Да любую, Оль!

– Совсем любую⁈

– СОВСЕМ ЛЮБУЮ!!!

– Сейчас!

Несколько секунд и вот, Огарёв зажимает трубу своей футболкой. Причём именно любимой, с надписью «Пивозавр». Совпадение? Ой ли. Жена уже давно пыталась от неё избавиться.

Но глобальная проблема до сих пор не решена! Напор такой, что хоть затыкай течь, хоть не затыкай.

– Таз! Быстрее!

Вместо таза Коля получил от супружницы кастрюлю, ну а дальше началось самое сложное:

– Перекрывай воду!

– Как⁈

– Руками!

– А где⁈

– Да я откуда знаю⁈ Ищи!

– Где «ищи»⁈

– Ну Оль, ну ты… Посмотри под раковиной! Нет! Стоп! Иди в сортир, и там ищи!

Жена убежала, а мокрый насквозь Огарёв понял, что на него буквально в упор смотрит дочь. Подросток, рождённый в десятых годах этого века. Уж кого-кого, а её жизнь к такому не готовила. И в стрессовой ситуации девчонка поступила так, как посчитала нужным: достала телефон, навела объектив на отца и включила запись.

– Верунь, – слабо улыбнулся Коля. – А ты не могла бы сходить и перевернуть шашлыки?

– Как перевернуть?

– Ручками, Верунь.

– Я не умею.

– Это очень просто.

– Я обожгусь.

– Так ты не за мясо хватайся, а за шампуры.

– Нет.

– В каком смысле «нет»?

– Я сейчас сделаю что-нибудь не то, а ты потом орать будешь.

– Верунь, если ты сейчас не сделаешь ничего, то вместо мяса мы будем есть угли и вот тогда-то я точно буду…

– Коль! – раздался крик из сортира. – Я что-то нашла! Вентиль какой-то!

– Ну так перекрывай его!

– Вправо или влево⁈

– Крути туда, куда крутится!

– Хорошо!

– Скажи, как сделаешь!

– Сделала! Получилось⁈

– Нет! Ищи другой!

– Тут рядом есть ещё один, такой же! Его тоже крутить⁈

– Да!

– А вправо или влево⁈

– ОЛЯ!!!

И тут, в момент наивысшего напряжения, напор наконец-то исчез. Коля выдохнул, отпустил трубу и смахнул с себя сигарету, которая к этому моменту уже сползла на подбородок. Передохнул буквально пару секунд, а затем поскальзываясь на мокром полу рванул обратно на улицу.

Предполагать, что шашлык до сих пор не сгорел – наивно. Но вера… вера всё ещё теплилась в сердце Огарёва. Коля выскочил на крыльцо, разом перемахнул через все три ступеньки, завернул за угол и тут вдруг:

– О! – застыл, как вкопанный.

Рядом с его мангалом стоял молодой мужчина. Карие глаза, коричневые волосы и явно что аристократическая осанка. Мужчина как раз переворачивал шампуры, и заприметив Огарёва по-доброму улыбнулся.

– А я тут присмотрел, пока вас не было, – сказал он.

– Ты кто?

– Я? – кареглазый улыбнулся, закончил с шампурами и подошёл к Огарёву вплотную. – Я часть той силы, что вечно хочет добра, – сказал он и похлопал Колю по плечу. – Ну и совершает его, раз уж так хочет. Такие дела…

* * *

К восьми часам вечера я был героем локального масштаба. Правда, в основном среди милых дам чуть за шестьдесят, но всё же.

Сколько к этому времени было на моём счету угодных Карме поступков я даже близко сказать не могу. Потерялся. Ну и устал, конечно же, как чёрт.

Всё утро и весь день я без перерыва помогал кому-то донести до дома пакеты с продуктами и занимался мелкой починкой, спускал детские коляски с лестниц без пандуса и толкал заглохшие машины. Котёнка с дерева спустил. С того же дерева высмотрел мангал с брошенными на произвол судьбы шашлыками, и до кучи ещё и их спас.

Звучит странно, согласен, но так было нужно.

А всё потому, что подкупить Карму нельзя. В её системе ценностей деньги почти не котируются, так что для получения энергии Апостолу недостаточно просто подбросить к дверям детского дома сумку с наличностью. Вот если заработать как-нибудь особенно тяжко, потом самому съездить на закупку вещей, самому привезти их, самому вручить и порвать себе сердце… короче говоря проделать всю эту операцию собственными руками от и до – тогда да.

Но и то, энергии в таком случае капнет всего ничего, – наличие в схеме денег порежет профит. А хорошо это или плохо, судить не мне.

Так вот…

Слезу я зарядил примерно на четверть. Этого вполне хватит на разборку с Григорьевыми, но суть в том, что долго я так не протяну. Мелкая помощь окружающим – стабильный и неиссякаемый источник энергии, но в дальнейшем надо бы масштабироваться.

К хорошим новостям: мои хаотичные перемещения по городу вскрыли один интересный момент. Оказывается, за мной следят.

Где бы я ни был, и что бы я ни делал, везде и всюду за мной на расстоянии следовал один и тот же мужик. Причём если бы он так часто не переодевался и не менял очки с париками, то… как знать? Может быть, я бы его и не заметил.

А вот кто он такой мне предельно ясно. Самый логичный шаг со стороны господина Терентьева и помощницы его Ларисы Крыскиной – это установить за мной наблюдение. А потом ждать, когда я ошибусь, чтобы наперегонки побежать жаловаться. Губернатору, тайникам, а то и самому Величеству… тут уж на что осмелятся. Для них в этой войне все средства хороши.

Но как же всё-таки хорошо, что я его заметил. Потому что свидетели войны с Григорьевыми мне точно не нужны.

– Как бы мне тебя сбросить? – думал я, уже чуть ли не опаздывая на место встречи.

Шапочка с его знанием города – хороший вариант. Был бы. Вот только с ресурсами мэра отследить машину ничего не стоит, и весь мой путь просмотрят по дорожным камерам. Или ещё как-нибудь. Виталя же таксист, верно? Наверняка у него в машине маячок стоит или что-то типа того. Так что один звонок в таксопарк и его тут же сдадут с потрохами. Мол, так и так, забыл кое-что в машине, помогите.

Однако способ уйти от преследования всё-таки нашёлся. Называть его гениальным и рассказывать про озарения не стану, потому что… всё было не так. Мне просто попалась на глаза вывеска магазина спорттоваров.

И уже через пять минут я гнал по улицам на новеньком горном велосипеде. До Грачковского переулка по дороге, а там спрыгнул в кювет и как мог быстро помчался по лесу…

* * *

– А вот и наш блаженный подъехал, – сказал Егор Егорович, глядя как из леса выезжает Каринский.

На велосипеде, что характерно.

– Болезнь прогрессирует.

Дело происходило на пустыре близ деревни Луговая Слобода. Именно сюда безумный молодой граф и пригласил своих оппонентов, причём записку передал через странного таксиста, который тоже успел отличиться. Заявил, что передаст свою «информацию» только из рук в руки. А пока ждал Григорьева, домотался до колонки: жадно хлебал воду из ладошек и приговаривал о том, что чувствует силу природы.

Короче говоря, окружение у Каринского явно было соответствующее.

– Давайте покончим с этим, – сказал Григорьев. – И побыстрее.

Его семейство прибыло на место вшестером, на двух машинах. Сам Григорьев боевым даром похвастать не мог, но это ему было и не нужно.

На войну вместе с ним приехали два мага-физика со стороны жены, семейный лекарь, – который попал в род через мезальянс со старшей графской дочкой, – племяш-манипулятор и гордость Григорьева – его сын Григорий Егорович.

Последний был стабильным призывателем. Одно время отец хотел отдать его учиться на лейб-гвардейца, – точь-в-точь как молодого Каринского, – но после того, как закрутилась вся эта история с битумом передумал. Им ведь там мозги промывают. Так что, не ровен час, начнёт свидетельствовать против родителя.

Итак!

Мужчины вышли из машин и выстроились плечом к плечу. Каринский тем временем добрался до противоположной середины пустыря и возился со своим велосипедом – никак не мог понять, как выставить подножку.

И весь этот абсурд уже порядком утомил.

– Ты готов⁈ – крикнул Григорьев.

– Готов-готов! – ответил Каринский и наконец-то сладил с чёртовой подножкой. – Начинайте!

– Гриша, – граф посмотрел на сына. – Сделай Его Сиятельству больно. Только смотри, не убей случайно. И правую руку не вырви, нам ведь ещё его подпись потребуется.

Гриша кивнул.

И в следующее же мгновение прямо перед ним из ничего материализовалось чудище. Огромный лев, два метра в холке: слишком длинные когти, чрезмерная мускулатура и свалявшаяся до состояния естественной брони шерсть. Но что самое интересное – голова. Внезапно, рыжая львиная грива обрамляла зубастое акулье щачло.

Тут стоить отметить, что юмору виконт Григорьев предпочитал мрачный пафос, и потому называл своего призванного питомца просто Тварь.

Тем временем племянник Егора Егоровича присел на корточки и расстелил перед собой по земле скрутку с ножами. Взял один ножик и подвесил его прямо в воздухе, – остриём в сторону Каринского. Затем подвесил второй, третий, четвёртый. Половина минуты, – не дольше, – и стальной рой был готов.

А вот маги-физики скучали. По словам Григорьева, им скорее всего вообще драться не придётся. Однако на всякий случай у каждого с собой было аж по два бутылька маны.

– Фас, – тихонечко скомандовал Григорий Егорович и Тварь рванула с места.

Каринский же двинулся вперёд спокойным шагом. Расстояние между ним и монстром быстро сокращалось, но полоумный граф даже не подумал накастовать себе ледяной доспех или… или что там ещё умеют криоманты?

А вот потом…

Потом произошло неожиданное. Приблизившись достаточно близко, Тварь прыгнула в воздух с явным намерением похоронить Каринского под собственным весом, но так в воздухе и осталась. Акулоголовый монстр почему-то взял, да и взорвался. И не взорвался даже, а превратился в кроваво-красное облачко мелкодисперсной взвеси, – как будто бы угодил в лопасти вентилятора или под винты.

– Ы-ы-ы-ыых, – поморщился от боли Григорий Егорович.

Оскалился злобно, но матом ругаться при отце не стал. Вместо этого повторно призвал Тварь, и повторно послал её в атаку.

– Помогай, – ударил он в плечо двоюродного брата, и на сей раз вместе с монстром вперёд понеслись ножи.

И снова произошла какая-то чертовщина. Ножи просто-напросто попадали на землю, как если бы манипулятор потерял над ними контроль, а вот Тварь перекрутило. Прямо как мокрое полотенце, из которого решили сделать «морковку».

И в этот раз Грише было по-настоящему больно.

– Как он это делает? – спросил кто-то из физиков, а он заорал:

– Ману! Сюда! Быстро!

Даром что Гриша был стабильным, на восстановление маны естественным путём всё равно требовалось время. Так что он выхватил у одного из родичей флакончик с синей жидкостью, зубами вырвал пробку, со злостью выплюнул её и залпом выпил всё содержимое.

Ждать было не нужно, и трижды-призванная Тварь снова понеслась на Каринского. И снова погибла, на сей раз напоровшись на ледяные шипы.

Семейству Григорьевых стало, мягко говоря, тревожно. Вот только разогнать эту тревожность до необходимого уровня и понять, что неплохо было бы уносить ноги, они не успели. Сергей Романович перешёл на бег.

В руке у него появилось ледяное копьё, которое он с необычайной точностью послал прямо под ноги графу Григорьеву, ну а потом…

* * *

Отличная инсталляция получилась, любо-дорого посмотреть. Ледяная глыба, из которой торчат шесть голов. Кричат чего-то там, ругаются, освободиться пытаются. Вот только не пошевелиться им теперь никак, покуда у меня энергия Кармы не просядет.

А она не просядет. И спасибо за это переславским бабулькам.

– Значит так, – я подошёл к графу и достал из заднего кармана брюк бумагу за подписью Императора. – Егор Егорович, предлагаю решить всё мирно.

Граф сперва скалился, задыхаясь от ярости, а потом рявкнул:

– Пошёл к чёрту!

– Да-да-да, именно несдержанность в словах вас сюда и привела. Но теперь, прошу вас, соберитесь. Как бы не хотелось от души поглумиться над самонадеянным противником, мне от вас нужен конструктивный диалог. Вы согласны пообщаться?

– Чего ты хочешь⁈

– Ох! – тут я понял, что хочу невозможного.

Это я про «конструктивный диалог». Графа ведь сейчас наверняка колотит так, что думать невозможно, – вон, аж губы синеть начали. Тёплый лёд – это что-то из разряда бреда. Даже при помощи энергии Кармы у меня такое провернуть не получится. Однако повысить температуру до минус одного градуса и при этом сохранить прочность я могу.

– Лучше? – спросил я, сделав ледяную тюрьму максимально комфортной для пребывания.

И тут же сам себя наругал. Ведь только что говорил, что не собираюсь глумиться, а сам…

– Всё, – сказал я. – Давайте уже к делу. А дело в том, что документ настоящий, – я потряс перед собой бумагой. – И если вдруг кто-то из вашей семьи сегодня умрёт, то он полностью снимет с меня какие-либо обвинения. Другой момент, что я очень не хочу доводить до крайностей…

Не хочу и не могу.

Дело-то вот в чём: документ хоть и подлинный, а мне его в любом случае придётся уничтожить. Ведь в противном случае я подставлю и Панкратова, и его друга из Канцелярии. Да и сам получу от Императора путёвку в Сибирь, – а то и сразу же на виселицу.

А теперь внимание, вопрос: на кой чёрт тогда нужны были все эти танцы с бубнами? Почему бы действительно не подделать подпись Алексея Николаевича Романова, раз уж я всё равно разыгрываю из себя психа? Долги ли найти её в открытых источниках, потренироваться, да и повторить похожую закорюку?

Отвечает Сергей из Переславля: всё схвачено.

Половину оставшихся у меня денег, – а это примерно двести тысяч, – сегодня по утру я передал Панкратову. Передал, чтобы тот скатался в Москву и купил в центральной артефактной лавке одну волшебную штуку-дрюку.

– Вы знаете, что это такое? – я достал из кармана коробок.

Затем открыл его и вытащил одну-единственную спичку с полосатой, красно-зелёной головкой. И судя по резко распахнувшимся глазам Григорьева…

– Зна-а-а-аете, – протянул я и особо долго не расшаркиваясь зажёг её.

Поднёс красно-зелёное пламя к уголку документа и стал ждать. Магический огонь схватился и начал распространяться по бумаге, при этом совершенно её не повреждая. Да и пальцы мои он облизывал безо всякого дискомфорта, – ненастоящий же.

Механика у артефакта была следующая: как только схватится весь документ, а соответственно и все подписи, что стоят на нём, пламя окончательно определится – красным пламенем ему гореть или зелёным. Красное – подписи подделаны, зелёное – нет.

– Зелёный, – выдохнул граф.

А вот теперь настаёт момент истины. Прокатит мой блеф или не прокатит? Можно сказать, что я выставился в «олл-ин» и теперь жду, решится ли граф заплатить и вскрыть мои карты. Достаточно ли он отчаян, чтобы проверить – а действительно ли я способен на убийство?

– Полагаю, что теперь вы мне верите, – сказал я, сдул зелёное пламя и убрал многострадальную бумажку обратно в карман. – Теперь расскажу об условиях сделки, которую я вам предлагаю. Вы никогда, никому и ни при каких обстоятельствах не рассказываете про войну родов и про то, что между нами сегодня случилось. Мы никогда не встречались на пустыре, и ничего не было. Соответственно, все живы и здоровы.

Сказать, что Григорьев заинтересовался… сложно. Скорее, теперь он был окончательно сбит с толку.

– Что ты хочешь взамен?

– Взамен я хочу, чтобы вы признали «контору по борьбе с лихоимством и кумовством» настоящим ведомством, признали его власть над вами и разрешили моим людям произвести ревизию вашей артефактной мастерской.

– Нет, – ухмыльнулся Григорьев и покачал головой.

В сложившихся обстоятельствах такая реакция, скажем прямо, показалась мне нездоровой.

– Серьёзно?

– У меня есть деньги, – сказал Егор Егорович. – Просто скажи, сколько тебе нужно и покончим с этим.

А мне от этого лишь интересней стало.

– Боюсь, деньги меня не интересуют. Мне куда важнее узнать как, зачем и почему вы подставили моего отца…

* * *

– Что?

Только-только Егор Егорович рассмотрел в глазах графа Каринского проблеск разума, а тут вдруг такое. Очередной бред, нашёптанный ему на ухо шизофренией. Где Григорьевы и где его отец? Это буквально параллельные миры, которые никогда не пересекались.

– Ты о чём вообще?

– Я об аресте моего родителя, Романа Сергеевича.

– Это я понял, – сказал Егор Егорович. – Но при чём тут я?

– А разве у вас не было мотивов?

– Да каких мотивов-то⁈ – граф не выдержал и перешёл на крик. – Каринский, ты совсем дурак⁈ Прекрати уже нести эту чушь! Ты… Ты так себе цену набиваешь что ли⁈ Скажи уже сколько тебе надо⁈ Прямо скажи! Двадцать миллионов⁈ Пятьдесят⁈ Сто⁈

Егор Егорович в очередной раз начал задыхаться от ярости, а молодой граф напротив него задумался. Чесал подбородок и сверлил его глазами, пытаясь уличить ложь. Ту самую ложь, которой не было.

– Ну допустим, – наконец сказал Каринский. – Однако я хотел бы проверить ваши слова самостоятельно, так что условия сделки остаются теми же. Ревизия мастерской.

– Ни за что. Согласно закону о магических секретах рода…

– Я знаю закон.

– Ну а о чём тогда речь⁈

– Скажу честно. Чем больше вы сопротивляетесь, тем интересней мне узнать, что же такое вы там прячете.

А прятать действительно было что. Покрытая мраком и буквально укутанная в договоры о неразглашении тайна переславского битума могла поставить жирный крест на жизни графа. На его бизнесе, репутации и свободе.

– Это исключено, Каринский. Проси всё, что угодно, но на это я не пойду.

– Воля ваша, – пожал плечами Сергей Романович. – Тогда воюем.

И в тот же самый момент все остальные члены семьи Григорьевых, что до сих пор учтиво помалкивали, принялись орать кто во что горазд.

– Эй-эй-эй-эй! – а лёд начал расти. Всё выше, и выше, и выше. И вот он уже добрался до вздёрнутого кверху подбородка сына, зафиксировал его голову и продолжил нарастать.

– Да, Егор Егорович, – прокомментировал Каринский. – Я совсем дурак. Прямо как вы только что и сказали.

– Отее-ееец! – сорвав голос заорал наследник Григорьева и…

– Ладно! – крикнул граф. – Хватит! Прекрати! – и ужас тотчас закончился. – Я согласен!

Но впереди теперь торги.

– Пообещай мне, что никто не тронет мою семью!

– Хм, – Каринский пристально вгляделся в глаза графа. – Знаете? Наш самодержец, Алексей Николаевич Романов, придерживается мысли о том, что дети не виноваты в грехах своих родителей. И кто я такой, чтобы спорить с Его Величеством? Со своей стороны я сделаю всё возможное, чтобы род Григорьевых не попал в опалу.

– Обещаешь?

– Обещаю. Лично выступлю с просьбой не наказывать ваших близких. А теперь звоните своим мордоворотам и скажите, чтобы пропустили людей из «конторы» на территорию мастерской.

Волшебным образом лёд вокруг Григорьева частично стаял. Освободил правую руку и карман, в котором лежал мобильник.

– Звоните.

И Егор Егорович позвонил. Затем позвонил и сам Каринский. Передал некоему Михаилу Михайловичу, – уж не Панкратову ли? – что путь свободен и можно заходить. Затем полчаса не происходило ровным счётом ничего. За исключением монолога Каринского о том, что в отсутствии ветра и влаги, при температуре −1°C организм здорового человека получит переохлаждение лишь спустя несколько часов, и переживать о почках раньше времени не стоит.

Успокоил вроде как, ага.

Ну а закончилось всё последним звонком:

– Да, Михал Михалыч…

Каринский припал ухом к трубке и долго выслушивал что ему говорят, – при этом брови молодого графа ползли всё и выше, – а затем молча сбросил вызов. Покачал головой, глядя в никуда, а затем резко перевёл взгляд на графа.

– Ну ты и мразь, Егорка…