Текст книги "Пламя теплится"

Автор книги: Максим Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

– Кто смеет будить великого мастера?! – гремел Гракх, размахивая перед собой оружием.

Кэр еле успел отскочить.

– Потише с железякой своей, – обиженно крикнул он и отбросил пустую банку. – Он у тебя хоть не заряжен?

Зарккан, теперь уже проснувшийся окончательно, стоял с «Плевком» наизготовку и сверлил эрсати неприязненным взглядом.

– Хочешь проверить?

Кэр отступил на шаг. Не сказать, что он испугался, но на что может пойти разбуженный зарккан – не знал никто. В том числе и сам зарккан.

– Ты аккуратней со своей бандурой, а то поранишься невзначай.

«Плевок» слегка загудел.

Эрсати знал, что даже незаряженное оружие заркканов способно стрелять. Не все, конечно. Но некоторые умельцы умудрялись устанавливать на свои детища плазменные генераторы. Маломощные, всего на десяток выстрелов, но с расстояния в несколько шагов способные насквозь пробить человека. Устанавливал ли себе подобную штуку Гракх – он, как назло, не помнил.

– Я аккуратен, – процедил зарккан. – Так что, будешь проверять или в штаны наложил? Кстати, кто там орет?

– Где? – искренне удивился эрсати, решив первый вопрос оставить без внимания.

– Не знаю, где ты в штаны накладывал. Я про шум за дверьми спрашивал.

– Это мой сон, – отмахнулся Кэр. – Там куча девок, они меня не поделили. Вот, наверное, ссорятся и решают, кто первая ляжет со мной. Это они еще стрелять перестали, а то пальба была, еще та. Как бы ни перебили друг дружку…

– Чего? – Гракх даже опустил «Плевок». Пытаясь заставить голову думать, он смотрел на Кэра, как на последнего идиота. Думать не получалось, тем более что пол, то и дело норовил выскользнуть из-под ног. Самое странное, что у Гракха возникло такое ощущение, будто красавчик верит в то, что говорит. Доверия ему, конечно же, никакого не было. С другой стороны было бы обидно, если все девки достанутся этому самовлюбленному невеже.

– А ну пойдем смотреть на твоих девок, я им быстро объясню, кто тут настоящий мужчина, а кто так – хрен с ушами.

– Не вопрос, идем, – весело отозвался Кэр и облегчением выдохнул. Кажется, уловка с переводом темы удалась.

Он уже направился было к дверям, когда завод наполнился пронзительным писком.

Эрсати широко распахнул глаза и, вновь схватившись за голову, рухнул на колени, а потом мешком завалился на бок. Он поджал ноги под себя, в беззвучном крике раскрыл рот. Гракх же стоял и смотрел на корчившегося придурка, ковыряя толстым коротким пальцем в ухе. Затем вытащил палец, взглянул на комок желтой серы.

– Ну да – громкий писк, ну да – неприятно его слышать, а чего падать-то? Или ты просто сдохнуть решил? – наклонившись над эрсати, осведомился он.

Кэр не мог произнести ни слова. Лишь когда писк оборвался – кое-как поднялся на ноги и, покачиваясь, словно при шторме, повернулся в сторону бара.

– Не умеешь пить – не садись за стол! – наставительно произнес Гракх. – Если собрался отбросить копыта, так не тяни. Что б я облез, если стану этого долго ждать!

– Пошел ты! – Кэр нашел еще одну банку с водой и теперь выливал ее содержимое себе на голову.

– Ну и дохляк же ты, – сказал зарккан и попытался отвесить эрсати пинок, но при этом чуть не растянулся на полу и повторять попытку не стал. – Идем разбираться с твоими бабами.

Кэр замотал головой и шумно выдохнул:

– Идем, идем…

Гракх расплылся в улыбке. Он наслаждался мучениями эрсати. Не каждый день увидишь, как красавчик мучается головой.

– Поторопись, – зарккан подтолкнул Кэра к дверям, за которыми вновь послышались выстрелы.

* * *

Дезире быстрым шагом двигалась по коридорам. Она старалась успокоиться, выбросить из головы сцену гибели Мартина. Но та возвращалась снова и снова, вставая перед глазами кровавыми брызгами.

Иногда девушка натыкалась на редких жителей общины, однако толком разузнать, что же все-таки произошло – не могла. Люди либо отмалчивались, либо на ходу бросали мало значащие фразы. Никакой определенности. То, что вокруг творилось нечто из ряда вон выходящее – сомнений не вызывало и так. Любопытной Дезире нужны были подробности. Она не могла просто так убежать, ничего не разузнав и не попытавшись помочь, пока еще была на это способна.

«Хилки, а где он? – от пронзившей мысли девушка встала как вкопанная. – Старик не сможет себя защитить».

Если у остальных еще были какие-то шансы, то тщедушный дед не мог рассчитывать ни на кого… ни на кого, кроме нее.

«Надо его найти!» – твердо решила Дезире и уверенно двинулась вглубь завода. Она намеривалась проверить все коридоры и жилые комнаты, а заодно разузнать – не осталось ли еще кого-нибудь нуждающегося в помощи. После ночного гуляния кто-то вполне мог не проснуться и от выстрелов, особенно если накануне был особенно жадным до самогонного угощения.

Размышляя подобным образом, Дезире круто развернулась и припустилась обратно.

Растерзанных тел было много. Некоторые их них еще подавали признаки жизни: кто-то пытался ползти, другие лишь хлопали глазами. Но помочь им Дезире не могла. Ей просто не хватало сил для того, чтобы сдвинуть с места взрослого человека. Несколько бесплодных попыток чуть не закончились плачевно для нее самой. Многоножки моментально реагировали на шум. Приходилось снова бежать. По всей видимости, эта часть завода была уже зачищена, и потому мелких тварей встречалось мало. Но рассчитывать на постоянную удачу Дезире не осмеливалась.

Что она могла сделать одна, без оружия? Чем помочь? Ощущение собственного бессилия разрывало разум на части.

«Живые, должен же кто-то остаться в живых. Не могут погибнуть все! Или могут?»

Насколько больно было осознать, но теперь любой, кто не мог передвигаться самостоятельно, терял шансы на спасение. Тем более – отсюда, из дальних к главным воротам областей. Даже те, кто еще дышал, уже были мертвы.

Девушка с головой бросилась в омут заводских коридоров, кишащих жестокими хищниками, но чувство страха не улетучилось. Именно оно заставляло держаться настороже, предельно внимательно следить за тенями, малейшими движениями и звуками. Во время блужданий в лабиринтах института, в Дезире не было и половины той собранности, нежели теперь. Тогда она отвечала лишь за себя, думала и жалела лишь себя, а теперь все изменилось. Девушка не могла спокойно смотреть на пирующую смерть, не могла покинуть завод, не удостоверившись, что он пуст, что в нем больше нет выживших. Наивная детская самоуверенность, граничащая с глупостью, но упрямая Дезире ни на мгновение не сомневалась в правильности своего выбора.

У занавешенного входа в одну из комнат она увидела мужчину и женщину. Они лежали рядом, касаясь ладонями: одними лишь пальцами, как будто мужчина из последних сил тянулся к своей избраннице, чтобы и в последние мгновения жизни быть вместе. Ему это удалось. Во второй руке он держал топор, а рядом валялись три разрубленных многоножки. И кровь повсюду: на стене, на покрывале, на полу. Людей буквально изодрали, не оставив живого места, как будто в порыве неуемной мести за неожиданное сопротивление.

На увиденное желудок Дезире отозвался болезненными спазмами, от чего во рту появился неприятный привкус. Глубоко вздохнув, девушка коснулась занавеси и тут же услышала плач: негромкий, старательно скрываемый. Она метнулась на звук и в углу комнаты из-под шерстяного одеяла вытащила девочку лет пяти. Девчушка всхлипывала и смотрела на Дезире огромными голубыми глазами. Непослушные рыжие локоны до плеч спутались и топорщились наподобие соломенной вязанки. Синее джинсовое платье смялось и испачкалось в пыли.

– Ани? – как можно ободряюще проговорила Дезире. – Тебя же зовут Ани, я права?

Девочка кивнула в знак согласия.

– Вот и чудесно, маленькая. Ты одна?

Губы девчушки дрогнули, и из глаз снова скатилось несколько слезинок.

– Все будет хорошо, не бойся, пойдем со мной, нечего здесь сидеть.

Дезире не настаивала с расспросами. Все и без того было ясно. Видимо те двое, что лежали за дверью, спрятали дочь, а сами попытались отстоять жилище, не представляя, с каким опасным противником столкнулись. А может быть представляли? Был ли у них выбор? Дезире почувствовала жжение в глазах – первый признак подступающих слез. Сколько еще было таких же растерзанных семей, которые не успели покинуть стены завода, еще вчера казавшиеся надежной защитой? Сколько детей потеряло родителей, а родителей – своих чад? Сколько горя и несчастья всего за один утренний час…

Девочка отпрянула и вжалась в стену, принялась тереть кулачками заплаканные глаза.

– Ну что ты, маленькая? – улыбнулась Дезире. – Все уже собираются на улице и твои родители наверняка там. На заводе случилась неприятность, поэтому вставай и побежали.

«Неприятность… – подумала она, – хороша неприятность. Настоящая катастрофа».

Но сейчас не стоило заботиться об искренности. Надо было убедить, отвлечь девочку. Ведь та вполне могла слышать шум схватки, предсмертные крики родителей. Страшно подумать, что пережил маленький человечек. Давить еще больше, настаивать казалось Дезире неправильным. Но даже перед лицом того, что завод становился огромной братской могилой, вытаскивать малышку насильно она не решилась.

Дезире села на пол рядом с Ани и притянула ее к себе. Было страшно, но девушка душила в себе это чувство, стараясь выглядеть уверенной, стараясь поделиться спокойствием. И ей это удалось. Девочка понемногу оттаяла. Она больше не плакала. Прижимаясь к Дезире, обняла ее ручонками, почувствовала себя защищенной.

– Ну что, пойдем? – негромко спросила Дезире и улыбнулась.

Простая искренняя улыбка окончательно успокоила девочку, и та протянула ладошку в ответ.

– А я знаю тебя, тетя Дезире. Идем.

Девушка еще раз крепко обняла малышку, потом поднялась на ноги.

– Мы побежим изо всех сил, хорошо? – спросила Дезире и взяла Ани за руку. Девочка с готовностью кивнула.

Теперь, когда уговоры кончились, внимание Дезире вновь переключилось на комнату. Следовало придумать, как провести Ани мимо ее родителей и при этом не вызвать лишних вопросов. В голову приходило лишь одно: вынести девочку на руках, при этом прижав к себе таким образом, чтобы та ничего не видела. Да и потом придется следить, чтобы на глаза не попадались растерзанные тела.

– Иди ко мне, – Дезире опустилась на одно колено и протянула девочке руки. – Так будет быстрее.

Малышка улыбнулась и шагнула навстречу объятиям. В этот момент Дезире напряглась, ее глаза расширились.

– Что-то случилось? – губы девочки дрогнули.

Из коридора послышался шум. Дезире почувствовала, что мир уходит из-под ног. В голове, словно граната разорвалась.

– Все хорошо… – прошептала она, еще надеясь, что услышанное всего лишь игра чрезмерного воображения. И то верно, откуда здесь было взяться тому шелесту? Но нет, шум не прекращался. Напротив, становился громче, приближался.

– Нет… – одними губами прошептала Дезире и прижала к себе Ани. Та почувствовала, что случилось нечто плохое, взглянула тете в лицо. Лицо было абсолютно белое, в покрасневших глазах застыл ужас. Но спросить, в чем дело, девочка не успела. Полог из покрывала дрогнул, приподнялся. В комнату медленно вползло нечто бесформенное…

У Дезире перехватило дыхание. Там, в медицинских лабораториях института, она навсегда запомнила выхваченные из темноты глаза. Они не могли, не должны были принадлежать человеку. Но в тоже время девушка ловила себя на мысли, что никакого иного варианта не допускает.

Чудовище наполовину вползло в комнату и замерло напротив Дезире. Следом появилось несколько многоножек. Они тут же бросились к людям, однако не напали, остановившись менее чем в метре. Дезире спрятала девочку за спину и, затравленно перевела взгляд на мелких паразитов. Потом начала отступать вглубь комнаты, попутно высматривая что-нибудь, что могло сгодиться в качестве оружия. Но ничего подходящего, а главное действенного, не было. В рюкзаке покоился «Всполох», но достать его девушка даже не помышляла.

Многоножки засуетились, принялись хаотично ползать по полу. По всей видимости, им не терпелось напасть на лакомую добычу, однако что-то мешало.

«Играют… – неприязненно подумала Дезире. – Ну конечно, загнали добычу в угол, почему не поиграть?»

Она чувствовала, как внутри растекается предательский холод, как под необычайно разумным взглядом чудовища исчезают последние крохи воли и самообладания. Из горла рвалось рыдание, но его опередил тихий всхлип. Он раздался из-за спины и удивительным образом вернул к реальности.

Дезире с отчетливой ясностью поняла, что не может позволить себе быть слабой. Ее никто не заставлял шататься по заводу, никто не заставлял входить в эту комнату и уговаривать девочку. Но раз уж взяла на себя ответственность за жизнь маленькой Ани, отступать нельзя. Надо сделать все возможное и даже невозможное, чтобы доверившийся ей ребенок благополучно покинул стены завода.

Дезире глубоко вздохнула и аккуратно, шаг за шагом, начала по дуге продвигаться к двери, продолжая держать девочку за спиной. Обходя редкую мебель, она старалась оставаться от копошащихся на полу тварей на максимально возможном расстоянии. Ждать, пока они наиграются, совсем не хотелось, а любое выигранное время могло стать ключом к спасению. О том, что это время всего лишь оттягивало момент расправы – девушка запретила себе думать. Ани, видимо поняв всю опасность ситуации, не плакала, а сосредоточенно повторяла все, что делала Дезире.

Между тем, многоножки вели себя крайне агрессивно: крутились вокруг, пищали, подбирались почти вплотную, но, несмотря на все это, атаковать не решались. У Дезире каждый раз останавливалось сердце, но она лишь крепче прижимала к себе Ани, готовясь закрыть ее своим телом, тем самым дать шанс на спасение. Призрачный, но шанс.

«Пусть лучше бросаются на меня, тогда Ани успеет убежать», – наивно размышляла Дезире, обливаясь потом.

Каждый шаг давался с огромным трудом. Дверной проем был уже близок. Он манил сорваться с места и перепрыгнуть чудовище, которое ни разу не пошевелилось. Будь Дезире одна – она бы так и сделала, но не с маленькой девочкой за спиной. Оставалось одно – попытаться перебросить Ани, а там уж пусть боги даруют ей удачу и смелость. Девушка скривилась – план был отвратительный.

Дезире с Ани остановились в нескольких шагах от заветной двери, однако и до чудовища было столько же. Странное дело – пришелец из института не проявлял враждебности. Девушка могла бы поклясться, что это именно он каким-то образом не давал многоножкам нападать. Они слушались его, как хозяина или как родителя… Догадка обернулась ледяным душем. Только теперь Дезире обратила внимание на то, что при первой встрече существо было значительно массивнее. А теперь вроде как усохло, от чего, и без того складчатая кожа, обвисла лохмотьями.

Девушка уже примеривалась, как бы понадежнее выдворить Ани в коридор, когда чудовище выдохнуло всем телом, от чего комната наполнилась удушливым не то паром, не то дымом. Дезире закашлялась. Чувство опасности зашкаливало. Казалось, что именно теперь и должна последовать запоздалая атака. Если не теперь, то когда? Чего еще ждать?

Кашель прошел, но никто так и не напал.

– Ну чего вам надо?! – не выдержала она. – Чего вы хотите?!

– Уходите…

Дезире опешила – голос звучал в голове. Протяжный, лишенный эмоций, он казался самообманом. Девушка посмотрела на чудовище. В его глазах угадывалась затаенная боль.

Потом она почувствовал настойчивое давление. Ему не получалось противиться. Какая-то сила словно раскроила череп, выуживая потаенные страхи и сомнения, копаясь в мыслях и желаниях. Дезире ощутила себя маленькой и беспомощной, собственное «Я» растворялось в чужих воспоминаниях.

Она вновь оказалась в темноте институтских лабораторий. Отрезанные от внешнего мира многие годы назад, они сохранили в своих недрах детище ученых прошлого. Детище, которое сумело выжить вопреки всем законам и расчетам, сумело адаптироваться к скудной среде обитания, используя для этого тела полутора десятков ученых. Внезапно сработавшая аварийная система отрезала пути к отступлению. Они растерялись, приняли неверное решение. Попытались выбраться, разблокировать двери, а надо было уничтожить плод своих трудов. Уничтожить до того, как встанет генератор, и подача электричества прекратится.

Смелые эксперименты во имя великой цели. Тела позволили протянуть первое время, а потом началась спячка – своего рода перерождение на пороге нового мира. И она – Дезире, своим необдуманным вторжением оборвала многолетний сон, позволила эксперименту продолжиться.

Теперь она знала все. Видела, как рождалось существо. Как изначально будучи обычным человеком, обретало жалкое подобие второй жизни. Девушка чувствовала тот страх, который когда-то испытал недавно призванный солдат. Перед лицом плавящегося под убийственными заклинаниями эрсати гарнизона, он бросил оружие, бежал. Но таких не прощают. Для своих он умер. А потому был использован как генетический материал для одного из многочисленных экспериментов. Армии требовались свежие вливания, способные переломить ход войны.

Дезире вынырнула из зыбкой прострации. Она вновь стояла в душной комнатке.

– Уходите…

Снова послышалось в голове.

Девушку колотил озноб, руки дрожали. Полученное знание почти раздавило. Скрывающийся в теле чудовища разум наполовину был человеческим. За годы человек отошел на второй план и на его место пришел зверь – жестокий и расчетливый. Такой, каким его хотели видеть создатели. Дезире ощущала безысходную тоску человека, тысячу раз проклявшего собственную трусость, тысячу раз обещавшего отомстить всем и вся, тысячу раз желавшего собственной смерти.

– У вас несколько минут…Уходите, иначе умрете…

Возможно, Дезире так бы и осталась стоять, переваривая новые знания, но Ани, слезно глядя на остолбеневшую спасительницу, изо всех сил тянула ее, стараясь увлечь к дверному проему, теперь свободному.

Дезире очнулась. В голове еще блуждали страшные образы, но тело уже пришло в движение. Беглянки сорвались с места. На ходу девушка подхватила Ани на руки и как бы невзначай закрыла ей глаза. Только после того, как они миновали коридор, в котором остались лежать изуродованные тела, Дезире вновь опустила малышку на пол. По пути им не встретилось ни одной многоножки, но и живых людей тоже не было.

Вскоре завод наполнился воем пожарной сирены.

* * *

Кэр и Гракх вышли из широких двухстворчатых дверей столовой и медленно направились по коридору. Откуда-то со стороны операторной доносилась стрельба. Переглянувшись, вчерашние собутыльники двинулись на шум.

У Кэра все еще болела голова, и он не особенно торопился разузнать, что за дела творятся в общине ни свет, ни заря. Все его мысли сводились лишь к одному – надо похмелиться, а без этого весь мир виделся серым и неприветливым. Тем более, в отличие от зарккана, он был безоружен, а потому полагал себя персоной охраняемой.

Гракх же не обращал на эрсати никакого внимания. Крепко сжимая в руках любимый «Плевок», он осторожно двигался к цели. Борода угрожающе топорщилась, а шаги гулко разносились по коридору.

– Тебя слышно даже на улице, – сказал эрсати, плетясь следом.

– Ну и правильно! – отозвался зарккан. – Пусть враги знаю, что их смерть уже близка и вот-вот отстрелит им лишние части тела.

– Может ты тогда сам? У меня башка болит, что треснет того и гляди. Я пойду того… поправиться поищу.

– Слабак! – со смаком выплюнул Гракх. – Как ты еще невинность-то потерять умудрился? Голова не болела?

– Уж лучше пусть голова болит, чем будет пустым бочонком, как у тебя! – не выдержал Кэр и уже собрался уйти, как впереди, на самой границе света и тени от неяркого светильника, появилось движение. Зарккан его тоже заметил и нахмурился.

– Вроде бы извели всех крыс еще с месяц назад, – задумчиво проговорил он. – Надо будет сказать Дезире, пусть еще яда выделит.

– Это не крыса, – пристально всматриваясь в затененную область, сказал Кэр. – Больше на червяка походит, только с кучей лап. И он там не один.

– Сейчас посмотрим, у кого там лапы лишние… – Гракх вскинул «Плевок».

Вновь раздалось негромкое гудение. Зарккан мягко нажал на спусковой крючок, послышался щелчок и в сторону приближающихся существ полетел каплевидный докрасна раскаленный сгусток. Со стороны могло показаться, что оружие действительно плюнуло.

Первая многоножка обратилась в пепел, осыпалась на пол.

– Ну и крысы! – воодушевившись первой победой, выкрикнул Гракх. – Больше никакой отравы! Только охота!

Его радость длилась недолго.

В отличие от крыс, многоножки могли не только ползать, но и подниматься в воздух. Гракх не придал этому значение только первое время. Но когда твари, расправив нечто вроде стрекозиных крыльев, преодолели десятиметровый коридор меньше, чем за пять секунд – оторопел. Он успел срезать еще одну бестию, когда остальные напали разом. Было их четыре штуки.

Ударом приклада Гракх отбил одну многоножку, еще две одновременно вцепились ему в руку. Зарккан разразился таким матом, что стоящий за ним Кэр опешил, не ожидая столь бурной реакции на странных червяков. Однако уже в следующее мгновение эрсати почувствовал в ноге острую боль. Он попытался смахнуть неожиданного паразита, но тот лишь основательнее вцепился в плоть.

Гракх с чувством глубокого омерзения рванул одну тварь, бросил на пол, тут же обрушил сверху обитую металлом подошву. Раздался треск. Той же участи удостоилась и вторая многоножка. С той лишь разницей, что она успела добраться до кости и засела там намертво.

– Что за… – зарычал Гракх и уронил «Плевок». Вцепился в затаившуюся тварь. Резкое движение, воздух наполнился пронзительным писком. Из открывшейся глубокой раны фонтаном брызнула кровь.

– Что б я сдох!

Он пошарил по карманам, выудил кусок металлизированной бечевы, перетянул руку выше раны.

Эрсати забыл о головной боли и пытался отцепить от себя засевшую в бедре многоножку. Ладони покрылись кровью. Тварь оказалась поразительно верткой и ранила руки немногим меньше, чем ногу, в которую силилась проникнуть еще глубже. Писк многоножки и рычание эрсати слились воедино. Кэр, обезумев от боли, метался по коридору, бился о стены, однако не выпускал паразита из рук, медленно, но верно вытягивая. Это походило на то, словно он рвал из себя жилы.

Руки нещадно болели, нога начала неметь. Понимая, что долго не продержится, Кэр с пронзительным криком выдрал многоножку и с размаху грохнул ее об пол. Тварь не подумала умереть или отступить. Она вскочила, пискнула и вновь метнулась к сорвавшейся жертве, однако Кэр перенес тяжесть тела на раненую ногу и со всей силы обрушил здоровую на подбегающего гада. Многоножка судорожно засучила лапками. Эрсати еще несколько раз наступил на паразита, пока тот не превратил в мокрое место и только потом, шатаясь, отошел к стене.

Безумие схватки отступало. Кэр взглянул на дрожащие руки. Стекая на пол бардовыми змейками, по ладоням струилась кровь.

«Теперь будут шрамы», – не к месту подумал эрсати.

На ногу даже смотреть не хотелось.

– Бежим, дохляк! – послышался надсадный голос Гракха. – Нам не справиться с ними!

– А? – Кэр поднял голову. Перед глазами все плыло. – Нет, я не могу.

– Вставай!

Гракх не просил – требовал. Он схватил эрсати за грудки и с силой поставил на ноги.

– Шевели копытами!

У Кэра не было ни сил, ни желания спорить. Схватка с многоножкой выбило из его головы всю спесь. Пусть и временно.

Зарккану повезло больше. Он отделался всего одной серьезной раной, да и та уже почти не кровоточила, хотя болезненных ощущений это не отменяло. Но что расстраивало больше всего, так это то, что в коридоре уже маячили новые тени, а во второй раз испытывать судьбу Гракх не рискнул бы.

– Пистолеты… – проговорил Кэр.

– Чего?

– Мои пистолеты. Надо их забрать. Без них я беззащитен.

Услышать от высокомерного эрсати подобное признание, было чем-то сродни чуду. Однако Гракх и бровью не повел. Он перетянул ногу Кэра, затем поднял «Плевок» и, подхватив раненого под руку, потащил за собой. Сколь ни был противен характер эрсати, но бросать его зарккан не собирался.

– Слушай меня, красавчик, повторять не буду. Ты молчишь и стараешься изо всех сил. Нам надо пройти, как можно дальше и как можно быстрее, пока до тебя не докатился болевой шок.

– А мне не больно, – отозвался Кэр. – Я просто не чувствую ногу…

– Тем лучше, – буркнул Гракх, поглядывая по сторонам. Хищные тени показались в опасной близости, не желая отставать. Он вскинул «Плевок», выстрелил дважды.

* * *

Гракх стоял в дверном проеме, пока Кэр шарил в комнате, что-то выискивая.

– Эй, ты! Хватит стружку снимать! – крикнул зарккан. Он чувствовал себя, словно на раскаленной сковороде. В то время, когда надо было бежать, они впустую теряли время.

– Уже все! – тяжело дыша, откликнулся эрсати. В одной руки он держал пистолеты, в другой подаренную Амандой бутылочку, которую тут же и осушил.

– Дорвался-таки до пойла! – скривился Гракх. – Все, бегом!

Бега не получилось. Вскоре зарккан почувствовал, что Кэр все больше заваливается на него. Объяснений этому не требовалось. Лицо эрсати сделалось пепельным, глаза ввалились, раненая нога вовсе не двигалась. Гракх с остервенением сжал зубы и выругался. До главных ворот оставалось чуть меньше половины пути.

– Зашли за пистолетами, что бы ты сдох! Держись или я сам сожру тебя! – проревел зарккан, поддерживая Кэра. Разница в росте играла злую шутку: эрсати почти обвисал на его плече, то и дело, закатывая глаза.

Впервые за все время завод показался Гракху чудовищно огромным. Никогда ранее его коридоры не превращались в смертельно опасный лабиринт. Никогда не чувствовалось в них такого гнета. Коридор, который должен был напрямую вывести к спасительным воротам, оказался перекрыт. Гракх вовремя заметил нагромождение тел и копошащихся среди них многоножек. Твари насторожились, но не атаковали. Судя по всему, они бросили зачистку и теперь занимались поеданием добычи.

Зарккан издал звук, больше похожий на стон и бросился в боковое ответвление, увлекая за собой Кэра. Можно было попробовать прорваться мимо пирующих бестий, но подобный риск он решил оставить на потом. От «Плевка» было мало толку, от пистолетов эрсати и того меньше. Тем более, что выглядел Кэр прескверно и вряд ли смог бы стрелять прицельно. Не к месту пришедшую мысль о том, что другой дороги может уже не быть, Гракх отогнал. Еще оставались окна. Большая их часть находилась высоко, но несколько были вполне доступны. А значит – в первую очередь следовало проверить именно их.

Они уже не бежали, а еле-еле тащились вдоль ряда дверных проемов. Эрсати окончательно выбился из сил и потому зарккан, матерясь в полголоса, волок его на себе.

Позади вновь послышался писк многоножек.

– Мощь единых цехов мне в подмогу! – выдохнул Гракх и обернулся. Тварей было около десятка, и приближались они крайне резво.

Зарккан зарычал и с силой толкнул Кэра. Тот безвольно влетел в ближайшую комнату, растянулся на полу. Гракх шмыгнул за ним и тут же развернулся лицом к выходу, вскидывая «Плевок». Заряда в аккумуляторе осталось всего на два-три выстрела, не больше. Но успеть сделать их в тесной комнатушке казалось почти невозможным, да и бесполезным занятием. Гракх глубоко вздохнул. Он был готов умирать.

– Пушистика испугали?! – за спиной послышался недовольный старческий голос.

Зарккан даже подпрыгнул от неожиданности.

– Ты… ты… старая развалина… – полуобернулся он. – Ты что здесь делаешь?

Хилки стоял и бережно прикрывал ладонью чучело хорька, будто оберегая его от опасности.

– Старик, сейчас здесь будет до черта мелких кровожадных тварей! Так что сядь и насладись последними мгновениями своей никчемной жизни! – раздраженно выпалил Гракх.

Хилки не отреагировал на тираду.

– Браксус не должен бояться шумных людей, – наставительно проговорил он. – Браксус смелый. Да, самый смелый!

В комнату забежала первая многоножка. Замерла у самого порога, осмотрелась. Гракх выстрелил, не раздумывая. Однако проворная тварь успела отпрянуть в сторону. Угрожающе запищав, она бросилась в атаку. В дверном проеме уже маячили новые тени.

Гракх уже приготовился к боли, когда почувствовал легкий удар, прошедший сквозь тело. Больше всего это походило на порыв ветра, только откуда ему было взяться в комнате?

Удивительно, но боль так и не пришла. Многоножки верещащим веером вылетели в коридор, разметались по полу. Гракх с недоумением смотрел им вслед.

– Не бойся, Браксус, – вновь послышался голос старика. – Видишь, Хилки снова не дал тебя в обиду. Хилки любит Пушистика. Что говоришь? Конечно же, мой маленький, я знаю, что и ты любишь Хилки.

Гракх отказывался верить в происходящее. В самом деле, не мог же тщедушный старикашка, которого соплей перешибешь, одним усилием воли или мысли или чем там еще, раскидать всех паразитов и даже не поморщиться.

Между тем, многоножки в коридоре успели прийти в себя и, судя по всему, не намеревались отступать. Вот только на этот раз им даже не удалось попасть в комнату. Зарккан видел, как у Хилки заискрились глаза. Из невыразительных и мутных, они стали глубокими, наполнились силой и мощью снежной лавиной. Перед Гракхом стоял не немощный старик, разбитый болезнями и маразмом, а гордый могучий старец, способный вершить судьбы других.

На этот раз порыв ветра почти сбил с ног. Зарккан вцепился в дверной косяк. Многоножки корчились и пронзительно пищали, а потом начали лопаться, словно что-то изнутри разрывало их на части. Стены и пол окрасились красно-коричневыми пятнами.

Зарккан от неожиданности выронил «Плевок». Однако грохот пластикового приклада вывел его из ступора. Решив оставить тварей на расправу Хилки, он содрал с расстеленного на полу матраца простыню и начал рвать ее на длинные узкие полосы. Брошенный на эрсати взгляд показал, что кровотечение у того хоть и стало меньше, но окончательно не прекратилось. Проверив, на всякий случай, пульс и удостоверившись, что надменный увалень еще жив, Гракх принялся перевязывать его раны, не заботясь об аккуратности собственных прикосновений.

– Что же с тобой проблемы-то одни? – ворчал зарккан. – Козявка укусила, ты и ласты склеил.

Закончив перевязку, он встал и осторожно выглянул в коридор. Пол был усеян ошметкам тел многоножек. Укол зависти был внезапным и острым. А за ним пришла злость. Смешанная с горечью, она жгла подобно каленому железу. Ведь Хилки – этот доходяга, единолично смог бы остановить нашествие многоножек. У Гракха не было в этом сомнений. Скольких жертв удалось бы избежать? Но почему он молчал? Почему ничего не сделал?

Кулаки сжимались сами собой.

Однако теперь, когда атака была отбита, Хилки утратил устрашающий вид. Это снова был старик, который плохо питался, не мылся, а в довершении ко всему не дружил с головой. Нескладный спаситель поглаживал своего пушистого любимца и что-то говорил ему. Интерес к происходящему был утерян. Никаких следов усталости, разве что на лице отчетливее проступили глубокие морщины.