Текст книги "Горький шоколад (СИ)"

Автор книги: Максим Субботин

Соавторы: Айя Субботина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

И это после целого дня на ногах.

В отель возвращались уставшие, но довольные. День, насыщенный впечатлениями, получился по-настоящему отпускным. Таким, чтобы еще долго вспоминать об увиденном. Эль тихонько уснула в такси, положив голову Максу на плечо. Во сне она улыбалась.

И зачем она только посмотрела?

«Рады сообщить Вам, что ваша заявка на стипендию одобрена. Комитет принял решение… Приглашает… Собеседование…»

Эль оглянулась на спящего Макса: его грудь мерно поднималась, ветер из приоткрытого окна теребил волосы. Робинзон спал рядом, заняв освободившееся место на подушке.

Ее разбудила гроза за окном. Макс проснулся, как только она попыталась выбраться из постели: потянулся, прижал ее к себе, поцеловал в макушку, нашептывая слова успокоения. В самом деле, отчего ей так тревожно, если он рядом? Даже кот спал без задних лап, лишь изредка шевелил ушами и потихоньку открывал рот, как будто пережевывал во сне безразмерную рыбную котлету.

Какое-то время они просто лежали в тишине, прислушиваясь к дыханию друг друга и шороху дождя. Потом Макса все-таки сморил сон, а Эль выскользнула из кровати и проверила электронную почту.

Письмо было датировано днем их с Максом вылета из Лондона. И на собеседование ей следовало явиться уже завтра, к десяти утра. Как раз успеет по прилету привести себя в порядок, собраться с мыслями и настроится на нужную внутреннюю волну.

Она столько ждала этого события, была уверена, что после положительного решения поднимет на уши весь Нью-Йорк, а теперь просто сидит, словно приклеенная к стулу и не может думать ни о чем, кроме того, что ее жизнь вот-вот расколется на «до» и «после».

Она вернулась в постель уже когда серое английское небо начало светлеть. Придвинулась к Максу, обняла его так сильно, что он даже улыбнулся во сне и покрепче обхватил ее в ответ.

Хотелось плакать, но Эль смогла взять себя в руки. Все идет своим чередом, как и должно быть.

– Что случилось? – наконец, спросил Макс, когда они спустились позавтракать в ресторан. Эль как раз пыталась разделаться с блинчиком, но из-за дрожащих рук просто выпотрошила все его сладкое содержимое на тарелку. – Ты как будто расстроена.

Эль неуверенно кивнула, отодвинула приборы и сделала жадный глоток кофе.

Хотелось как следует себя выругать за абсурдность ситуации, которую сама же и сделала. Что сказать Максу? «Я расстроена, потому что, скорее всего, поступлю и мне придется съехать?» Он первый подумает, что она не в ладах с головой. Или просто не хочет уходить с тепленького местечка. Но и замалчивать бессмысленно – он должен знать.

– Я получила письмо. Меня приглашают на собеседование. – Эль прочистила горло кашлем. – Я могу провалить его, но это уже большой шанс и…

Голос все-таки подвел ее, сошел на нет. Еще один глоток обжигающего кофе – и ничего. Словно она разом позабыла все слова.

– Наверное, нам бы стоило заказать шампанское по такому поводу? – Макс довольно улыбнулся, наклонился к ней через стол и заговорщицки шепнул: – Значит, у меня все-таки будет своя знакомая журналистка?

Эль снова кивнула. Он, кажется, не выглядит расстроенным? Понимает, что теперь у нее появится повод уйти и, возможно, даже рад этому. С оглядкой на все доставленные неприятности, это было бы логично. С глаз долой, из сердца вон.

– Я не хочу шампанского. – К горлу подступил ком, но Эль кое-как справилась с чувствами. И даже смогла улыбнуться. – Просто я так долго этого ждала. А теперь растеряна. Как будто… ну знаешь…

– То, чего долго ждешь, всегда особенно приятно сбывается, – подсказал он.

– Да, примерно так.

Разговор не клеился. Хотелось сказать совсем не то, что нужно было говорить, а их обычная болтовня вдруг стала тяжелой. Как будто слова нарочно приставали к гортани, и чтобы проговаривать их приходилось делать над собой нечеловеческие усилия.

– Эль, в чем дело? – Макс отодвинул в сторону тарелку. – Чем ты так расстроена?

«Ты должна ему сказать», – нашептывал тот внутренний голос, который еще верил в сказки и окреп за то время, что она провела возле этого мужчины.

«Да, скажи ему, что хочешь и дальше быть бестолковым придатком его фамилии и миллионов, которые откроют тебе все двери», – гаденько поддернул внутренний прагматик.

– Может быть мы…

Фразу перебила настырная трель телефона Макса. Он взглянув на экране, нахмурился.

– Я отойду, подожди минуту.

Эль наблюдала, как он вышел наружу. Сквозь стеклянную перегородку ресторана было видно, как нервно он прижимает телефон к уху и потирает лоб. Что-то случилось. Что-то плохое, раз он, нажав отбой, не спешит возвращаться в зал. Макс прошелся туда и назад, снова прижал телефон к уху. Потом «отбой» – и снова звонок.

Она не стала дожидаться его возвращения, сделала глоток латте и вышла наружу.

– Это Маргарита, – сказал Макс, предвидя ее встречный вопрос.

Марго. Ну конечно, Марго. Давно не давала о себе знать.

– У нее что-то случилось? – Выражение его лица было слишком очевидным, чтобы полагать, будто сестра позвонила справиться о его здоровье. Да и после ее выходки Макс был слишком зол, чтобы просто так болтать ни о чем.

– Она в Нью-Йорке.

Эль молча ждала продолжения. Явно что это – не единственная причина, по которой он так расстроен. Или, скорее, зол.

– Залезла ко мне в дом, взяла «Порш» и поехала покататься пьяная вдрызг. И попала в аварию.

– Она жива?

– Да, в порядке, но пострадала женщина и я пока не знаю, как ее состояние.

Эль зачем-то кивнула. Выходка в духе Марго: «взять» машину и оторваться просто потому, что с утра дождь и не понежиться на пляже.

– Одуванчик…

– Мы возвращаемся, – за него ответила она. И вдруг почувствовала облегчение. Там, в Нью-Йорке, все снова встанет на свои дела. Макс будет заниматься сестрой, а она сделает то, что давно пора было сделать – закроет двери в эту сказку.

Собирались они в спешке. У Макса то и дело звонил телефон: кажется, он держал руку на пульсе, контролировал каждую ниточку, которая могла повлиять на исход этого дела. Эль не спрашивала, но из обрывков его разговоров поняла, что Марго забрали в участок и что Александра Ван Дорт уже вылетела к дочери. Женщина, пострадавшая в аварии, до сих пор находилась в реанимации, и никто не давал хотя бы приблизительных прогнозов о ее дальней шей судьбе. Они не обсуждали то, что случилось, но вариантов развития события было не много: если женщина умрет, что участь Марго будет незавидной.

К части своей, Робинзон стойко переносил весь переполох и безропотно полез в переноску.

– Извини, что все так получилось. – Макс нервно отстегнулся, когда самолет набрал высоту, потер лицо ладонями. Было видно, что ему не по себе от того, как круто и неприятно изменились их лондонские каникулы. – Я должен был догадаться, что она вытворит что-то такое. Очень в ее духе. Но мне и в голову не могло прийти, что после всего она рискнет заявится ко мне.

– Это же Марго. – Эль, подумав, все-таки достала Робинзона из переноски и посадила на колени. Кот в благодарность громко замурлыкал, подставил голову для ласки и зажмурился, когда она почесала за ухом. Что с ним будет, когда она уедет? Макс никогда не выбросит его из дома, но ведь это именно она устроила так, чтобы они забрали Робинзона домой. – Я думаю, что Марго просто не знает, как извинится.

Макс не разделил ее надежду, скорее наоборот.

– А я думаю, она просто как следует не получила за свою выходку, хотя я просил мать принять меры.

Он выдохнул сквозь зубы, растрепал волосы. Нервничал, но старался не подать виду. Все-таки Марго – его сестра, родная кровь. Даже если ведет себя, как последняя стерва, ее судьба не может быть Максу полностью безразлична.

– Все будет хорошо. – Других слов Эль не нашла. Обсуждать Марго совсем не хотелось.

Он не стал говорить этого вслух, но оптимизма от ее слов в глазах Макса не прибавилось.

Возвращение было сумбурным. В аэропорту их уже ждал Ник, и они с Максом всю дорогу в полголоса что-то обсуждали. Эль не прислушивалась, не хотела знать. Марго… Печальный финал их дружбы до сих пор казался чем-то ненормальным, чем-то болезненным и странным, как порез пальца тупым ножом.

Дома Макс почти сразу растворился в заботах. Эль, пользуясь тем, что выпала из поля его зрения, потихоньку собрала вещи, а сумку на всякий случай спрятала под кровать. В любом случае, завтра ей придется покинуть этот дом и эту уютную сказку Золушки: в общежитие или в трейлер, но выныривать в реальность все равно вернется.

Даже Робинзон, словно чуял неладное, ходил за ней хвостом. Он почти сразу освоился, и деловито сточил когти о когтеточку, которую она пристроила около двери. Миска, кошачий туалет – котяра все обнюхал и пометил. Не оставляло сомнений, что его пребывание не будет хлопотным. Будет ли правильным оставить его на Макса? В конце концов. Это была ее прихоть, вряд ли Макс стал бы заморачиваться устройством жизни бездомного кота. Скорее всего, ограничился бы обустройством в приюте. Понятно, что Робинзона он забрал только, чтобы не расстраивать ее. Никто не разрешит ей забрать животное в общежитие и забирать его в трейлер тоже казалось кощунством. Придется много, очень много работать, и бедное животное будет обречено на одиночество. И все же…

Марго появилась ближе к ночи, практически одновременно с приездом Александры Ван Дорт. Эль хотела было выйти, обозначить свое присутствие, но малодушно сбежала в комнату, заперлась. Марго и ее желчь еще можно как-то пережить, но что скажет Александра? Женщина, которую она считала едва ли не образчиком современной сильной бизнес-леди, вряд ли порадуется тому, что ее сын связался с нищей малолеткой. А ведь со стороны все именно так и выглядит.

И все же, отсидеться не удалось. С Марго они столкнулись в гостиной, когда Эль, уверенная, что в доме все давно спят, тайком пробиралась на кухню за стаканом воды.

– И почему я не удивлена, что ты здесь?

Голос Марго заставил ее оцепенеть и на несколько секунд растеряться. Все было продумано: утром она собиралась пойти на собеседование и планировала не сталкиваться ни с Марго, ни с Александрой. И даже с Максом видеться не хотелось. Да и как? Он весь день был занят тем, что улаживал проблемы сестры: адвокат, залог, обеспечение комфортных условий пострадавшей стороне. Эль была уверена, что и сейчас он не спит, а закрылся в кабинете и продумывает стратегию защиты Марго от тюрьмы в случае, если история будет развиваться по самому плохому сценарию.

«Давай, ты можешь. Просто повернись, посмотри на нее – и пусть не думает, что имеет право вести себя, как последняя ссука».

Марго сидела на кровати, и ее вид оставлял желать лучшего. Большой сизый синяк под глазом сделал ее лицо одутловатым, глаза покраснели, под нижней губой осталась пара царапин. И все же, это было ничто в сравнении с женщиной, за чью жизнь медики сражались который час.

– Привет, Марго. – Эль и сама удивилась, каким спокойным и безэмоциональным получился голос. Как будто что-то в не вдруг «щелкнуло» и выключило эмоции, которые здесь и сейчас, для этого разговора были совершенно не нужны. – Выглядишь паршиво.

Марго хрипло засмеялась и, морщась, прижала к синяку почти пустой стакан. Судя по цвету жидкости и по ее предпочтениям, там была разбавленная тоником водка.

– Ты снова напиваешься. – Эль покачала головой, удивляясь, как раньше не замечала всех этих выходок. А ведь Марго всегда была такой. Может, изменилась она сама? Раскрыла глаза, увидела мир таким, какой он бывает за пределами уютной раковины.

– Думаешь, мне нужно было сначала спросить твоего разрешения? – Марго сделала один большой глоток, опустошила стакан и поднялась. На миг Эль показалось, что она пойдет к ней, но нет – Марго интересовала бар и разнообразие алкоголя в нем. Она наугад смешала содержимое пары бутылок, попробовала, сморщилась – и снова повернулась к Эль. – То есть, я имею в виду, мне нужно было просить у святой Габриэль Кромби, можно ли мне надраться?

– Макс вытащил тебя из тюрьмы не для того, чтобы ты вела себя, как стерва. Мне казалось, что когда с людьми происходит подобное, они пересматривают свои жизненные приоритеты.

– А мне казалось, что проституткам самое место в постели. До тех пор, пока их тело устраивает мужика и поднимает его член. – Марго снова отхлебнула, и с отвращением поставила стакан на столешницу. Взяла взамен другой, на этот раз плеснула в него виски и выпила. – Ну и как оно, маленькая глупенькая Эль, когда тебя трахает богатый мужик?

– Приятно, – ответила она, хоть мысленно пришлось сжать всю волю в кулак.

– Вижу, он хорошо расплатился за порванную невинность. – Марго отсалютовала ключу, который Эль носила не снимая. – «Тиффани», да? Платина, бриллианты. Стоит в десть раз больше, чем весь трейлер твоего папаши.

– А еще цветы, конфеты, поездка. Ты ведь это хотела услышать? Перечислить все позы, в которых мы занимались сексом? И все места?

Марго вкинула брови, хлопнула выпивку до конца и подошла ближе. От нее нестерпимо несло алкоголем, но все же она вряд ли была так уж пьяна, чтобы не понимать, о чем говорит.

– Ты стала очень острой на язык, Габриэль.

– Пришлось. После всех твоих выходок я, кажется, научилась неплохо огрызаться. Ничего другого мне не оставалось.

– Кстати, как поживает мистер Кромби? – Марго потянулась было, чтобы притронуться к ее волосам, но Эль жестко отвела ее руку, отступила на шаг. Пусть не думает, что это побег, пусть видит, что ей просто неприятно находиться рядом. – Давно о нем никаких вестей не было.

– Почему ты думаешь, что я знаю, где он и чем занимается? – Эль передернула плечами, мысленно, как заклинание, повторяя: «Ты не заставишь меня сказать это вслух, не обвинишь в своих грехах». – Помнится, я уезжала вместе с тобой. Точнее, ты уговорила меня сбежать. Должно быть, набирается в каком-то подпольном казино и думает, как бы продать меня одновременно трем своим кредиторам. Обычное дело, ты же помнишь.

Марго поморщилась.

– Я знаю, что ты что-то придумала, малышка Эль.

– Да? – Стоило больших усилий не залепить ей отравляющую пощечину. Но – Марго в доме своего брата, и имеет право вести себя, как последняя стерва. А она имеет право хотя бы сказать ей, как низко она пала. – Мне тебя жаль, Марго. Ты исходишь желчью толкьо потому, что я не стала твоей игрушкой. Это не любовь.

– Ты стала игрушкой Макса, сучку!

Эль перехватила ее занесенную для удара руку, отбросила.

– Даже не думай.

– Ты стала очень смелая после того, как начала трахаться с моим братом, – не удержалась от очередного ядовитого плевка Марго. – На что ты надеешься, Эль? Что станешь чем-то большим, ем девочка для секса? Я допускаю, что лишить малышку невинности было ему в диковинку, и он «поплыл». Он же не молодеет, ты должна понимать. Мужчины после тридцати чувствую старость… – Марго сделала пространный жест. – Но ты не задержишься здесь надолго. Месяц, два? Если будешь хорошо давать, возможно, на полгода. А потом ты станешь просто скучной малышкой Эль, у которой ничего нет за душой. На твоем месте, я бы уже сейчас начала тянуть из него деньги, потому что потом тебе будет очень непросто вернуться в сраный грязный трейлер и подставляться за папашины долги.

– Как будто ты предлагала что-то другое. – Эль зло улыбнулась. – Как будто ты видела во мне личность, а не игрушку.

– Я всегда о тебе заботилась, – зашипела Марго. – Даже когда ты сама о себе не думала.

– Это не любовь, Марго. – Эль с сожалением покачала головой. – Это была просто твоя прихоть. Когда любят – не делают больно, и не обманывают недоверием. Извини, что я полюбила Макса, а не тебя.

– Полюбила? – Марго нарочито громко фыркнула. – Ты еще глупее, чем я думала.

– А ты – еще несчастнее. Надеюсь, когда-нибудь ты найдешь человека, которого полюбишь сильнее и искренне, чем хромого щенка. И надеюсь, что он вытрет об тебя ноги. И того, возможно, ты протрезвеешь и поймешь, что у тебя есть сердце, и оно может болеть.

Марго не стала ее останавливать. Возможно, она впервые в жизни сделал не то, что хотела, а то, что должна была сделать.

Самой приятной новостью за день стало то, что женщина, которая пострадала в аварии, наконец, пришла в себя. И диагноз врачей о ее дальнейшем физическом состоянии был обнадеживающим: никакие жизненно важные органы не пострадали, позвоночник цел. При наличии комплексной терапии были все шансы, что она выйдет из больницы примерно через месяц и на своих ногах. Максу пришлось выписать баснословный чек, чтобы родственники пострадавшей не усугубляли дело. Марго это, конечно, все равно не спасало, но он был даже рад, что сестра получит по заслугам. Она, мать его, даже выводы не сделала: продолжала напиваться и ныть о том, что он трахает Эль.

Макс поморщился, вспоминая утренний разговор с матерью. Конечно, мимо ее ушей не прошли выкрики Марго об их с Эль отношениях. Честно говоря, Макс рассчитывал по меньшей мере на понимание. Ну или что мать придержит при себе комментарии. Но Александра была бы не Александрой, если бы упустила возможность высказать свое видение того, как ее тридцатилетнему сыну нужно устраивать личную жизнь. «Да, Максимилиан, Габриэль чудная девочка, но она простушка. Что этот ребенок может дать тебе, кроме необходимости держать под рукой десяток носовых платков, чтобы подтирать ей нос?» Он не стал даже начинать полемику. Пусть думает, что хочет. Пусть они все думают, что им заблагорассудится, а он в состоянии решать сам за себя. К счастью, сказанного один раз «моя жизнь уже давно не твоя забота» хватило, чтобы мать перестала навязывать свою точку зрения. Пусть подумает, переварит этот факт, как что-то постоянное, на что она при всем желании никак не сможет повлиять.

Они с Марго съехали в гостиницу после обеда. Макс настоял на этом. Их присутствие в доме торчало между ним и Габриэль, словно какой-то ржавый гвоздь. Вчера толком не было времени даже двумя словами перемолвиться, а сегодня она ни свет, ни заря отправилась на собеседование. Правда, узнал он об этом от Ника. Макс дважды порывался написать Габриэль или позвонить, но все время останавливал себя. Наверное, в такой важный для нее момент, ее лучше не отвлекать. А когда вернется…

Если вернется.

Собственные, сказанные недавно слова о том, что она должна остаться в его доме, пока не уладит вопрос с поступлением, сейчас казались слишком грубыми и безапелляционными. И чтобы подтвердить догадку, он наведался в комнату Габриэль. Ожидаемо: пустые шкафы, под кроватью подготовленная сумка. Она собиралась уйти так или иначе: поступив ли или нет. И думать о этом было почему-то до противного неприятно. Но, в конце концов, кто он такой, чтобы держать Одуванчика на привязи.

Эль вернулась ближе к вечеру: улыбающаяся, но грустная. Он видел, чего ей стоило притворство, но не нашел в себе силы спросить в лоб.

Она поступила. Сказала об этом с хвастовством, потому что претендентов на стипендию было много и потому, что она оказалась самой достойной. Ее личная первая победа. Он даже не сомневался, что одна из многих, которые еще будут впереди. Вот только он, кажется, так и не нашел подходящих слов, чтобы показать радость.

Потому что радости не было.

Потому что, куда бы они посмотрел и о чем бы ни подумал, Эль всегда была там: незримая постоянная величина, которой он, незаметно для себя самого, начал измерять собственную жизнь. Его личная палитра с красками, которая щедро выплескивалась на черно-белое и скучно полотно его жизни.

Макс как раз пытался привести в порядок документы, которые секретарь, словно нарочно, слала целыми пачками, когда в дверь осторожно постучали. Максу даже сперва показалось, что это скребется Робинзон, но кот спал в соседнем кресле, которое, судя по всему, облюбовал всерьез и надолго.

Стрелки на часах перевалили за десть вечера и в доме было не так много людей, кто бы побеспокоил его в такое время.

– Открыто, – громко сказал Макс.

– Привет… – в открывшуюся дверь просунулась голова Габриэль. – Не помешаю?

– Заходи, – Макс не смог скрыть улыбку.

Она была босая, со взъерошенными мокрыми волосами и в длинной свободной рубашке, которая едва прикрывала попу. Явно только что из ванной.

– Знаешь, – Макс склонил голову набок и сощурился. – Не обижайся… – он сделал паузу, наблюдая за реакцией Габриэль. А та уже начала хмуриться, выискивать в своем появлении изъяны. – Но те халаты, в которых ты пряталась в номере в Лондоне, – это не твое. Вот совсем.

Габриэль потупилась, густо покраснела. Она так и стояла у дверей, не рискнув пройти дальше.

– Я точно не помешаю?

Макс поднялся из-за стола и сам пошел навстречу гостье.

Удивительным образом появление Габриэль выбило из головы все проблемы. И дело было даже не в ее неосознанной сексуальности, которую Одуванчик пока не понимала. Просто она будто излучала какую-то успокаивающую ауру. Невидимую, но почти осязаемую.

– Мне кажется, кто-то здесь стесняется, – он приподнял ее подбородок, заставил посмотреть себе в глаза.

– Ты кого-то прячется под столом? – деланно удивилась Габриэль.

– Вроде нет, – не понял Макс.

– Тогда где? – На ее лице появилась хитрая улыбка. – Потому что я точно не стесняюсь. Или ты о себе?

– Это что же творится? Пришла ко мне с голой попкой и смеет во мне сомневаться? Откуда столько смелости?

– Там нашла, – Габриэль неопределенно повела плечами, – пока думала, одевать трусики или нет.

– И что решила?

– Большим стесняхам я этого не скажу! – она показала Максу язык и, когда тот попытался ее схватить, извернулась и бросилась к столу, за которым и замерла, опершись руками о столешницу.

– Маленькая мисс, вы понимаете, что только что напросились на неминуемое наказание? – неспешно повернулся к ней Макс. – И очень боюсь, что кара свершится прямо тут, на этом столе, за которым вы соизволите скрываться.

Она смотрела на него живыми блестящими глазами и улыбалась.

Ну, и как такую не «наказать»?

Он поймал ее спустя пару минут – измученная и покорная Габриэль буквально упала в его руки, «вконец обессилив от долгой погони».

– Будьте ко мне милостивы, господин, – игриво прошептала Габриэль, прижимаясь к нему всем телом.

Тонкая рубашка почти ничего не скрывала, да Габриэль и не пыталась скрыться. Встав на цыпочки, потянулась к его губам, закинула руки за шею.

– Думаешь, покорность облегчить твою участь? – прошептал Макс.

– Очень на это надеюсь… – Она отстранилась, а потом начала медленно опускаться на колени. – Ничего не делай…

– Габриэль …

– Сегодня мой вечер. Я так хочу.

Она провела руками по его животу, спустилась ниже. Член, и без того возбужденный, тут же среагировал на легкое касание, напрягся, сильно оттянул домашние штаны. Эль улыбнулась, провела языком по губам, затем осторожно обхватила член рукой. Макс глубоко вздохнул, ненадолго прикрыл глаза, чем вызвал еще более широкую улыбку у девчонки. Очень довольную улыбку.

Он не мог отказать себе в удовольствии наблюдать за ее действиями, за ее эмоциями. Да и Эль, кажется, не была против. Больше того, она с сама время от времени поглядывала вверх, искала его взгляд.

А потом она потянула штаны вниз.

– Снимай футболку, – проговорила, в очередной раз задрав голову. – Я хочу видеть тебя без одежды.

– Разве девочкам это так важно?

– Не знаю, как девочкам, а мне очень важно.

Член вырвался из заточения и замер напротив лица Габриэль.

– Снимай тебе говорят, – повторила она и провела по члену пальцами – легко, чуть касаясь.

Макс одним рывком отправил футболку прочь, переступил с ноги на ноги, позволяя штанам упасть на пол.

Габриэль и обхватила головку губами.

Макс снова прикрыл глаза. Ее губы были теплыми и мягкими.

– Ты горячий, – проговорила Габриэль.

Она взяла его немного глубже, едва прихватывая губами, чуть скользя языком.

Краем сознания Макс вспомнил, как совсем недавно, на кухне, за приготовлением завтрака, наблюдал, как Габриэль расправляется с бананом. Его мысли тогда свернули как раз в сторону собственного члена во рту маленькой гостьи. И вот…

Кольцо на члене стало плотнее. Габриэль взяла его глубоко, потом выпустила, с игривой полуулыбкой лизнула головку, взяла снова. Макс покачнулся, когда она обхватила его за задницу и насадилась еще глубже.

– Может, сядешь в кресло? – спросила она, дав ему передышку.

– Да, – с трудом перебирая слова, согласился он.

Она прошла с ним к столу, толкнула в кресло и снова опустилась на колени. Мягкие губы снова сомкнулись на его члене, начали движение вниз.

Эль не спешила – пробовала, изучала, наслаждалась…? По крайней мере Макс очень надеялся, что дело обстоит именно так. Подспорьем в том были ее мимолетные взгляды – озорные и сверкающие.

А вот он долго сдерживаться отчего-то не смог. Возбуждение ширилось в нем мощными толчками, волнами удовольствия, когда язык Эль обвивался вокруг головки его члена. Его касания рождали в Максе настоящую бурю, которую он оказался не в силах погасить или хоть немного успокоить. Будто мальчишка он взвился на самый пик возбуждения. Габриэль, вероятно, почувствовав это, ускорилась. Теперь ее голова резко опускалась и поднималась. Макс попытался высвободиться, зная, что не всем женщинам нравится, когда им кончают в рот. Габриэль могла просто еще не думать, не знать об этом. Не вполне понять степень его возбуждения.

– Подожди…

Но она не слушала, только плотнее сделался капкан ее губ, только еще ускорились движения. Вниз-вверх, вниз-вверх. И язык… он будто атаковал его член, жалил, выуживал из возбужденной плоти те самые импульсы, которые, объединяясь и усиливаясь, возносили на самую вершину удовольствия.

Макс больше не мог терпеть. Тело непроизвольно двигалось навстречу Эль, делая контакт еще более глубоким, еще более яростным. Мгновение последнего напряжения – и мир раскололся его уже несдерживаемым рыком. Макс вцепился в подлокотники кресла, откинулся на спинку. А Габриэль все не останавливалась – брала все, что он давал ей. До последней капли, до последней эмоции и вздоха. Позволила свободно вздохнуть только когда Макс в очередной раз запросил пощады и потянул ее на себя.

– Неужели Максимилиан Ван Дорт просит пощады у маленькой девочки? – Габриэль уселась на него сверху, оперлась руками о грудь. – А кажешься таким сильным. Как будто все выдержишь.

– Я держался, сколько мог, – выдохнул он. – Но эта девочка слишком сильно меня возбуждает.

Габриэль опустилась на него, заглянула в лицо.

– Прости, если делала что-то не так. Я…

Вместо ответа он поцеловал ее.

– За глупые вопросы буду шлепать по попе, так и знай.

И для подтверждения своей угрозы звонко шлепнул Габриэль по заднице. Девчонка взвизгнула, снова села на него, явно намереваясь как-то отомстить. Но Макс уже подался за ней, обхватил за талию, поднялся и тут же положил девчонку на столешницу. Одним движением руки смахнул прочь все лишнее, рванул на ней рубашку. Пуговицы не выдержали и разлетелись далеко в стороны. Габриэль вскрикнула, попыталась прикрыться, но Макс и не собирался с ней бороться. Он уже был между ее ног, а потому просто опустил туда руку. Сопротивление Габриэль иссякло в то же мгновение.

Она была мокрая. Очень мокрая. И очень податливая. Задохнулась от первого же касания. Затем вскрикнула, да так и замерла с широко распахнутыми глазами, точно хотела впитать, запомнить все, что делал с ней Макс. А он навис над ней, наблюдая, как меняется выражение ее лица под напором его пальцев – скользкими, требовательными. Поначалу Макс хотел хорошенько ее раздразнить, вдоволь поиграть, подольше удерживая Габриэль на самой грани удовольствия, но не позволяя переступить через нее. Но она оказалась слишком возбуждена. Настолько, что хватило всего нескольких легких движений пальцами внутри нее, как по телу вмиг взмокшего Одуванчика прокатилась волна крупной дрожи.

Макс видел, что Габриэль пытается сдерживаться, но тело придавало ее. Возбуждение заставило еще вчера краснеющую девчонку широко развести ноги и толкаться бедрами к дразнящим пальцам. Толкаться в яростном желании большего. И Макс не стал ее мучить. Развел ей ноги еще шире, опустился между ними и прикоснулся к пульсирующему жару языком. Эль пробило разящей молнией. Она чуть не подпрыгнула на столе. Было свела ноги, но тут же снова раскинула их, придерживая руками так, чтобы открыться как можно сильнее.

И эта открытость заводила и самого Макса. Он хотел брать ее снова и снова. Хотел видеть ее желание, распалять его и возводить до самых небес. А пока Габриэль пылала в его объятиях, плавилась под напором его языка, который не щадил, а каждый раз проникал в нее так глубоко, как мог. В конце концов Макс плотно припал к ее лону и больше не отпускал, пока Габриэль металась в бьющих ее волнах оргазма. Прочь полетели остатки бумаг, которые в самом начале не скинул Макс. Прочь полетела настольная лампа, грохнулась золотая подставка для ручек. Все эти мелочи прошли стороной, практически не замеченные обоими. Так, легкий фоновый шум – не больше, потонувший в страстных стонах развратного Одуванчика.

– У тебя совсем нет совести, – прошептала Габриэль, когда все закончилось, а Макс снова навис над ней, опираясь на руки.

Капельки пота блестели на ее все еще возбужденной груди, которую Габриэль неловко попыталась прикрыть, но тут же бросила это занятие, увидев нахмуренный взгляд Макса.

– Так и знай, – сказал он, – каждый раз, когда ты будешь стесняться, будешь получать по попе.

– Как сегодня?

– Мы еще обязательно дойдем до наказания. Я слов на ветер не бросаю.

– Вы очень жестоки, мистер Ван Дорт. Неужели у слабой беззащитной девушки нет никаких шансов заслужить прощение?

Макс снова нахмурился.

– Пожалуй, я подумаю над вашим вопросом, мисс Кромби. Но не обещаю, что ответ вас порадует.

– Мне было очень хорошо с тобой, – неожиданно серьезно сказала Габриэль. – Спасибо за все, что сделал для меня.

Макс улыбнулся, поцеловал ее в кончик носа.

– Ты даже представить себе не можешь, насколько стала мне близка. Да я и сам не могу представить до сих пор.

– Взбаламутила твою жизнь. – И, снова краснея, продолжила. – Я… просто, знаешь… я не то чтобы совсем все…

– Продолжай свою мысль, Одуванчик, потому что на твой рот я могу смотреть бесконечно долго.

– Заставляешь меня краснеть.

– У меня в планах заставить тебе еще и покричать. Но я жду продолжения.

– Не совсем… насытилась… тобой… – по словам выговорила она.

Несмотря на недавний оргазм, Макс действительно снова возбудился. Вернее, возбудился он еще когда кончала Габриэль.

– Признайся, ты просто хочешь оттянуть момент исполнения наказания.

Он вошел в нее примерно наполовину. Габриэль закусила губу и блаженно улыбнулась.

– От тебя ничего не скрыть, – проговорила, продолжая улыбаться. – Но другого способа не получить по попе у меня нет. А этот мне очень понравился.