Текст книги "Горький шоколад (СИ)"
Автор книги: Максим Субботин
Соавторы: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Он осторожно выполз из-под одеяла, сходил в ванную, вернулся. Габриэль все еще спала. Поначалу Макс подумал заказать в номер какой-то необычный праздничный завтрак или огромный букет цветов, но вовремя остановился: нет, все не то. Без завтрака в постель и цветов он Одуванчика не оставит в любом случае, но хотелось чего-то более… особенного. Возможно, даже большего не для нее, а для себя.
Решение пришло мгновенно. В голове как переключатель сработал. Макс оделся за пару минут, еще раз убедился, что Габриэль не собирается просыпаться. На всякий случай написал записку, что собирается ненадолго отлучился по срочному делу и строго-настрого запретил ей покидать постель до его возвращения. Хорошо бы, конечно, чтобы она не проснулась до его возвращения, но на всякий случай лучше перестраховаться. Убедившись, что записка лежит на самом видном месте, и Габриэль никак не сможет ее не заметить, Макс вышел из номера.
Внизу у него состоялся короткий убедительный разговор на ресепшине. Молодой человек внимательно его выслушал и обещал сделать все возможное, чтобы к приезду на место назначения Макса уже ожидали. Благо, просьба последнего была подкреплена посулом весьма неплохих чаевых. Удостоверившись, что его правильно поняли, Макс вышел наружу.
Совсем не по-летнему прохладное и серое лондонское утро пощекотало кожу. То, что нужно, чтобы прийти в себя и окончательно проснуться. Хотя… Перед внутренним взором всплыл образ мирно спящей Габриэль, пальцы почти физически вспомнили прикосновение к ее теплой коже. Соблазн плюнуть на все, вернуться в их номер и устроить ей сладкое пробуждение быт так велик, что пришлось силой заталкивать себя во взятый на прокат «Астон-Мартин». Габриэль была первой невинной девушкой, которая оказалась в его постели, но и Макс не жил в каменном веке, знал, что после случившегося ей как минимум потребуется несколько дней, прежде чем они снова смогут…
«Не думать об этом, не думать об этом и поскорее завести мотор».
Вот же сюрприз: обычно после секса с новой подругой, максимум, чего ему хотелось утром: душ, одеться и уйти. Если секс был хорош, оставить предварительно записку с номером телефона. Но с Одуванчиком было все настолько иначе, что эта необычность рвала в клочья все прежние устоявшиеся привычки.
Доехал он быстро: несмотря на рано проснувшуюся столичную жизнь Туманного альбиона, дороги были еще разгружены от транспорта.
Наверное, в солнечных лучах или в вечерней подсветке этот магазин выглядел куда эффектнее. Но и сейчас, в оживающем утреннем тумане, он производил впечатление места дорогого, но строгого.
Вывеска над большими стеклянными дверьми гласила «Tiffany & Co».
Его и правда ждали. Стоило приблизиться к дверям, как по ту сторону показалась миловидная девушка. Широкой улыбкой поприветствовала непривычно раннего гостя.
– Спасибо, что открылись раньше времени, – поблагодарил Макс.
– Не стоит благодарности. Вы уже определились с покупкой?
– Честно говоря, без понятия. Это должно быть что-то особенное. Ну, знаете, из разряда: увидел и понял, что оно самое».
– О, не беспокойтесь, у нас широкий выбор и представлены почти все эксклюзивные коллекции. Прошу, идите за мной.
Муки и терзания выбора – они так непросты.
За последние годы Макс ни разу самостоятельно не покупал подарки своим женщинам. Всегда поручал это дело секретарю. Та не ошибалась и, основываясь всего лишь на его туманных пояснениях относительно очередной пассии, умудрялась выбрать подарок в самую точку. Но сегодня Макс захотел сделать это сам. И не потому, что секретаря не было рядом. Просто в отношениях с Эль он… ожил, что ли. По крайней мере, так сейчас казалось. А потому поручить выбор подарка стороннему человеку казалось делом совершенно неправильным. И плевать, что магазин должен был открыться только через сорок минут. Хороший повод воспользовался финансовыми возможностями, чтобы открыть закрытые для других двери и без суеты подобрать тот самый подарок.
От обилия всевозможных украшений разбегались глаза. Девушка-консультант подносила все новые и новые изделия, нахваливая их, поворачивая на свету так и эдак, чтобы драгоценные камни играли особенно выигрышно. Кольца, браслеты, серьги, цепочки. Все казалось безукоризненно красивым – и неподходящим.
– Возможно, девушка уже носит какие-то украшения? – рискнула спросить консультант чуть позже, когда Макс, так ничего и не выбрав, завернул очередной бархатный поднос с кольцами.
– Не носит. – Он покопался в памяти: точно, Габриэль не носила украшений. Только крохотные серьги-пусеты, которые он и разглядел-то не сразу.
– Может быть, вы подскажите, какая она? Веселая, деловая, модница?
– Скорее уж романтический одуванчик. – Макс определенно нравилось называть ее так.
– Оу, – девушка приободрилась, – кажется, я знаю, что может быть ей по душе.
Консультант поманила его в сторону витрины, которая располагалась чуть поодаль. Здесь, на темно-синих бархатных подушках лежали подвески-ключи. Больше и маленькие, золотые и из платины, классические строгие и с романтическими завитками. Внимание Макса привлек тот, что лежал особняком: классика в сочетании с небольшими завитками, изящное и безупречное украшение, массивное и в то же время идеальное в своей элегантной простоте. На длинной цепочке этот ключик наверняка будет потрясающе смотреться на Одуванчике. Последней каплей в пользу правильного выбора стали хлынувшие неудержимым потоком образы обнаженной Габриэль, «одетой» в одну лишь подвеску.
Макс даже не стал дослушивать нахваливания консультанта о качестве платины и каком-то огромном количестве бриллиантов самого высшего качества. Габриэль должно понравиться. То есть, ему хотелось верить, что она увидит в подарке всего лишь его попытку увидеть еще одну грань ее улыбки. Все-таки, с ней все было настолько по-другому, что он начинал любить эту постоянную ломку устоявшихся взглядов на отношения.
Интересно, проснулась ли Габриэль?
Максу не хотелось думать о том, что, открыв глаза, она обнаружит, что осталась совсем одна в постели. Одуванчик казалась более, чем благоразумной девушкой, не склонной себя накручивать, но мало ли что она подумает. Все же правильнее было бы дождаться ее пробуждения. Вот только Макс не сомневался, что она бы чувствовал себя неловко, прояви он инициативу вместе выбрать ей какой-то подарок на память обо … всем.
По пути в гостиницу он остановился перед цветочным магазином. Прошел мимо роз, тюльпанов, лилий и целой вереницы странных сладко пахнущих экзотических цветов. Немного подумав, пришел к выводу, что Габриэль явно не одобрит дарении срезанных цветов. Кажется. В ее досье, которое собрал Ник, было что-то о том, что Габриэль работала волонтером в приюте для бездомных животных. Конечно, этот не означало, что она рьяная сторонница защиты природы, но мысль в его голове созрела и окрепла. Поэтому, вместо срезанных красавцев на подбор, он остановил выбор на растущей в массивной стеклянной колбе орхидее. Продавщица тут же провела ликбез, раза три подчеркнув, что растение не нуждается в земле и охотно цветет несколько раз в год, кроме того эффектно смотрится в интерьере. Макса же больше заинтересовал необычный солнечно-желтый оттенок лепестков цветков, усеянный, словно брызгами, карамельными крапинками. Растение выглядело хрупко и, вместе с тем, казалось достаточно крепким, чтобы пережить встряску. Совсем, как Габриэль.
Уже в гостинице он задержался в холле, чтобы сделать заказ в номер: творожные блинчики, шоколадный сливочный крем, тосты и знаменитый английский омлет.
К счастью, Габриэль еще спала. А к несчастью, он не слишком удачно прикрыл дверь и стук заставил девушку открыть глаза.
Он так и остановился в пороге. Где-то в голове мелькнула мысль, что с вандой в колбе[1] на фоне двери он наверняка выглядит если не полным идиотом, то близко к этому образу. Но Макс ничего не мог с собой поделать: Габриэль была такой милой, сонно хлопая глазами и пытаясь придерживать одеяло чуть не у самого носа.
– Доброе утро, Одуванчик. – Он чуть ли не торжественно водрузил цветок на прикроватную тумбочку, сел на край кровати. Жутко хотелось ее поцеловать и, одновременно, продолжать впитывать ее сонную растерянность.
– Одуванчик? – Широко распахнутыми глазами Габриэль смотрела на экзотическую жительницу колбы. – Не очень похоже на одуванчик.
Макс чуть не подался импульсу взять ее прямо сейчас, но сдержался.
– Одуванчик – это ты, – сказал он, наклонился и, делано рыча, щелкнул зубами около ее носа. – Очень соблазнительно сонный Одуванчик.
Габриэль порозовела до кончиков ушей и еще выше потянула одеяло. Ладно, сейчас пусть стесняется, главное, что когда дело доходило до более смелых ласк, она, кажется, напрочь забывала обо всем на свете. А он забывался вместе с ней.
– Цветок… мне? – потихоньку уточнила она.
– Тебе. Он похож на тебя.
– Я тоже выгляжу, как цветущий осьминог?
Макс не смог сдержать смех, а она, воспользовавшись моментом, потянулась к нему, прижалась лбом к плечу, с шумом втянула запах.
– Ты пахнешь дождем. – Макс едва услышал ее тихий голос. – Не нужно было. Мне не нужны свидетельства того, что вчера тебе было… хорошо. И я как будто ничего не испортила.
– Эй, Одуванчик. – Потребовалось усилие, чтобы отодвинуть ее от себя и не сойти с ума, разглядывая целую галактику в ее зеленых глазах. – Я сделал это не для того, чтобы выразить что-то. Просто захотел – и подумал, что ты обрадуешься. Кроме того, – Макс вскинул палец, – есть еще кое-что.
Она немного помолчала, словно собиралась с силами для получения еще одного подарка, потом кивнула: решительно, как идущий на войну солдат. Какая же она все-таки необычная.
Когда Макс достал футляр, Габриэль подняла взгляд.
– Откроешь? Он не кусается, – заговорщицки сообщил он. Ничего не мог с собой поделать: дразнить ее, чтобы наблюдать новые и новые оттенки эмоций было слишком большим искушением. – Могу точно сказать, что там нет никаких экзотических насекомых.
Эль все-таки удалось улыбнуться, но она выглядела слишком растерянной. Вроде и тянулась к футляру, но в конце концов, замотала головой, всем видом давая понять, что лучше передаст эту миссию ему. Макс не стал тянуть.
Наверное, смесь удивления, восторга, ужаса и непонимания на ее лице могла бы означать, что подарок Габриэль понравился. Обычно, девушки принимали украшения с визгом, сексуальным мурлыканьем, сдержанным видом а-ля «Конечно, дорогой, ты мне должен, так что никаких благодарностей». То есть, среди его подружек точно не было тех, для кого бриллианты что-то из ряда вон выходящее. У Габриэль вообще не было украшений, и вряд ли ее часто баловали подарками.
«Нужно обязательно исправить это недоразумение».
– Это… мне? – было первым, что она спросила после продолжительной паузы.
– Ага. – Макс достал подвеску, расстегнул – и застегнул цепочку на шее Габриэль, отодвинулся, чтобы насладиться общим видом. – По-моему, тебе идет, Одуванчик. Пойдем, соня.
Полностью растерянная и ошарашенная, Габриэль приняла его руку. Чтобы не смущать ее еще больше, Макс даже отвернулся, когда она заворачивалась в одеяло. Потом подтолкнул к ростовому зеркалу, а сам встал у Габриэль за спиной.
Она некоторое время просто смотрела на свое отражение, потом, наконец, осмелела настолько, чтобы прикоснуться к подвеске. И потихоньку улыбнулась, как будто до этого момента не верила, что украшение реально.
– Мне никто не делал подарков, – сказала едва слышно.
– Непростительное упущение, я считаю.
– Прости… Кажется, я с трудом держусь за реальность. Боюсь рот лишний раз открыть, если честно.
– Почему? – На самом деле Макс догадывался о причине такой молчаливости.
– Потому что все равно не смогу сказать то, что сейчас чувствую. – На ее лице появилось выражение глубокого раскаяния.
– Одуванчик, достаточно того, что я и так уже вижу. – Макс не удержался и уткнулся носом ей в макушку. – Далеко не всегда нужны слова.
Она порывисто обернулась, обхватила его руками за талию – и расплакалась. Тихо, беззвучно, если бы не мелко дрожащие плечи то и не догадаться. Макс собирался успокоить ее, найти те самые слова, чтобы навсегда вытравить слезы из ее глаз, но в горле отчего-то встал ком. Поэтому, вместо всех слов мира, он просто обнял ее в ответ, впервые за многие годы наслаждаясь взаимным молчанием.
_____________________
[1] Имеется в виду орхидея Ванда
Их странную идиллию прервал осторожный стук в дверь.
– Кажется, наш завтрак прибыл, – сказал Макс.
– А я даже не умылась, – шмыгнула носом Эль.
– У тебя есть минут десять, чтобы сделать это.
– А если не успею?
– Тогда я съем все самое вкусное.
– Какой жестокий! – Габриэль показала ему язык.
Стук повторился.
– Секунду! – в сторону двери повысил голос Макс. Затем снова посмотрел на Одуванчика. – Успеешь?
– Ты же не думаешь, что я позволю тебе одному съесть всю вкуснятину.
– Именно так я и подумал. Совсем ненадолго.
Он выпустил ее из объятий.
Габриэль решительно подтянула одеяло выше и направилась в ванную. Макс проводил ее задумчивым взглядом.
«Интересно, она помнит, что после умывания ей не во что будет переодеться? Хотя… халаты, там есть халаты». Большие и пушистые. В таком Одуванчик плавно превратится в сонного взлохмаченного медвежонка. Эта мысль вызвала улыбку, что говорится, от уха до уха.
Макс принял заказ, но стол для завтрака сервировал сам – ни к чему Габриэль видеть постороннего человека в номере. Почему-то казалось, что это может смутить ее еще больше.
Она действительно почти успела, задержалась на каких-нибудь пару минут. И действительно нарядилась в большой пушистый халат.
– Там еще осталось что-нибудь вкусное? – спросила, втягивая носом воздух.
– Самая малость. Но тебе хватит.
– Я очень голодная, – предупредила Габриэль.
Макс пододвинул ей стул с высокой спинкой, помог сесть.
– Надеюсь, ты хорошо выспалась, а то вздремнуть днем не получится. Как смотришь на то, чтобы начать знакомство с Лондоном прямо с Букингемского дворца?
– А это ведь там стоят караульные в таких смешных шапках… – Эль, удерживая в пальцах творожный блинчик, показала над головой подобие высокой трубы.
– Именно, – кивнул Макс. – И каждый день, в одиннадцать тридцать, насколько мне известно происходит смена караула. Только чур не строить им смешные рожицы.
– И даже не щекотать?
Макс поморщился.
– Щекотать, думаю, можно. Но никаких рожиц. Мы же не варвары.
– Не обещаю, что сдержусь, но буду стараться изо всех сил.
– Договорились. Я знал, что ты умная девочка.
Некоторое время они ели молча.
– Не очень умная, если честно… – вдруг сказала Эль.
Макс поднял на нее взгляд.
– Что-то случилось?
– Нет… – она смотрела на него со странным выражением не то смущения, не то непонимания. – Но…
– Спокойно. Все хорошо. Я здесь. Ни о чем не беспокойся.
Она улыбнулась, и ее лицо снова залил румянец. Как недавно, когда он назвал ее Одуванчиком.
Макс поднялся, обогнул столик и опустился перед ней на одно колено. Коснулся ладонью щеки. Эль зажмурилась, прильнула к нему.
– Не пугай меня, – забеспокоился он.
– Я глупая, – снова улыбнулась Эль. – И, наверное, немного не дружу с головой. Знаю, что неправильно такое говорить… но с некоторых пор не хочу ничего скрывать и оставлять на потом. Знаешь, как будто всю жизнь до этого я просто стояла за порогом жизни, и только сейчас начинаю пробовать ее на вкус. И хочется попробовать сразу так много! И не боятся закрывать глаза, и вообще.
Макс продолжал смотреть на нее, терпеливо дожидаясь развязки признания. Ее голос становился все тише, глаза больше не искали его взгляд.
– И то, что происходит между нами. Оно… только наше. Как будто и нет больше никого. И я не хочу останавливаться, не хочу думать, что если попробую слишком много, то потом уже не смогу начинать заново. Мне все равно. – Габриэль мотнула головой. – Я хочу тебя… – проговорила уже совсем шепотом. – Но я не знаю, должна ли давать понять…
Макс притянул ее к себе, крепко обнял, только теперь осознав, с каким облегчением услышал эти слова. Она все еще боится собственных желаний – самых обычных и естественных, но уже не хочет идти против них.
– Ты зря думаешь, что я не хочу тебя, – проговорил ей на ухо. – Знаешь, с утра мне было очень непросто оставить тебя в постели одну. Такую сонную и нежную. И потом, когда разбудил… Огромный соблазн выудить тебя из одеяла и заставить снова умолять о пощаде. Ты делаешь это так громко и искренне, что ни о какой пощаде можешь даже не мечтать. Так и знай.
– Но если хотел, почему не выудил? Я думала, может, тебе не понравилось. Прости, я не…
Он закрыл ее рот поцелуем.
– Не хотел сделать тебе больно. Наверное, если мы подождем несколько дней, то ты успеешь достаточно восстановиться. – «Боже, дай мне силы пережить эти дни и не наброситься на нее, как варвар».
– У меня ничего не болит, – упрямо и очень ответственно заявила она. – И больно почти не было.
– Мисс Кромби, признавайтесь, чем вы занимались вчера вечером?
– Я занималась сексом с самым замечательным мужчиной на свете.
– Похоже, на деле он оказался не таким уж и замечательным. Схалтурил негодяй.
– А вы, мистер Ван Дорт, считаете, что справились бы лучше?
– Определенно. После моих объятий вы бы, мисс, простите за прямоту, с трудом смогли бы сидеть.
– Какое неприкрытое хвастовство.
– Ах так…
Он подхватил ее со стула, поднял на руки и закрутился на месте. Одуванчик запищала, попыталась ухватиться руками за воздух.
– Будешь еще сомневаться во мне?! – спросил нарочито грозно, когда снова прижал ее к себе.
– Никогда, добрый мистер, – пискнула та. Но ее глаза говорили, что хозяйка бессовестно лукавит.
– Так что, смотреть на караульных в смешных шапках или проверять, что мы не доделали вчера вечером?
– Ты же сказал, что смена караула каждый день? – Она потянулась к вороту его рубашки.
– В точности так – можно и завтра посмотреть.
Не дожидаясь ее следующей фразы, Макс просто понес ее в спальню. Было во всем этом что-то такое до боли естественное, как будто и он, вместе с Габриэль, все это время только разминался перед генеральной репетицией.
– Я хочу видеть тебя, – смущенно, но уверенно потребовала Габриэль.
– А сейчас я невидимка?
– Хочу видеть, как ты будешь раздеваться.
– О, мисс заказала в номер стриптиз?
– Да! – Она закусила нижнюю губу и с выжиданием посмотрела не него. – Но можно без музыки и лишних движений.
– И никто не сгорит от стыда? – Макс посадил ее на край кровати. Эль тут же взобралась на нее с ногами, став похожей на нахохлившегося мышонка – очень любопытного мышонка.
– Не сгорит.
И она действительно не пропустила ни единого его движения. Следила пристально, жадно, как будто хотела одним только взглядом впитать каждую черту его тела. И это было чертовски приятно. Так как по мере того, как одежды на нем становилось меньше, Габриэль все больше закусывала губу, все больше ерзала на месте.
– Снимай их скорее, – сказала, когда на нем остались одни трусы. – Я обещала, что не сгорю от стыда, но, очень может случиться, лопну от нетерпения.
Последний элемент одежды полетел на пол. Макс уже давно находился в полной боевой готовности. Возбужденный член был напряжен.
Эль не спрятала взгляд, не отвернулась. Так и сидела, точно зачарованная. Похоже, она и думать забыла о каком-либо смущении, иногда присущем куда более опытным и зрелым девицам.
Макс шагнул к ней, хотел было присесть рядом, но Габриэль положила руку ему на грудь, настойчиво толкнула, опрокидывая на спину.
– Сейчас я хочу сама.
Он не совсем понял, чего именно она хочет, но возражать не стал – вытянулся на кровати.
Одуванчик перекинула через него ногу, расположилась сверху, балансируя над членом на коленях. Его головка едва касалась ее влажной промежности.
Она оперлась руками о его грудь и уже было начала садиться, когда он остановил ее.
– В кармане штанов презерватив.
На лице Эль отразилось разочарование, но девушка быстро соскользнула на пол, через секунду вернулась с заветным «квадратиком». Макс разорвал упаковку, раскатал презерватив по члену. Без слов, одним взглядом пригласил Эль занять утерянную позицию. Та не стала медлить.
– Мне это очень мешает, – Макс дернул за поясок халата.
Одуванчик улыбнулась, распахнула его, повела плечами, освобождаясь от одежды.
Некоторое время она еще продолжала балансировать на коленях, точно в предвкушении, а потом, чуть придержав его член рукой, расслабилась и медленно села на него. Глубоко вздохнула и закрыла глаза, снова закусила губу и чуть слышно застонала.
– Я чувствую тебя, – проговорила так, будто сообщала большую тайну.
– Я тебя тоже чувствую. И очень хорошо.
Она двигалась медленно. То почти полностью поднимаясь над ним, то глубоко насаживаясь, а то двигаясь в совсем небольшом диапазоне, но тогда все же ускоряла движение. Эль привыкала и изучала. Себя. Его.
А Макс только немного помогал. Поддразнивал ее руками, лаская везде, где мог дотянуться. В особенности грудь – возбужденную и упругую, с твердыми сосками, при касании которых Эль буквально разрядом тока пробивало. Подавался ей навстречу или отвечал неожиданными резкими толчками, от которых Габриэль вскрикивала и задыхалась. Сейчас он наслаждался ею. Наслаждался тем, как она выглядела, с какой искренностью отдавалась ему, как познавала себя и как сногсшибательно остро реагировала на его ласки.
И все же, эта нежность была не долгой. То, что начиналось изучением на неторопливых волнах приятной неги, вдруг взорвалось неожиданной страстью. Уж для Макса точно неожиданной. В какой-то момент движения Габриэль стали быстрее. Сначала она сильнее облокотилась на его грудь руками, а затем и вовсе упала на него, обняла. Она вроде бы что-то говорила, но очень неразборчиво, отрывисто и на выдохе. Впрочем, разговоры сейчас были бы совсем не к месту. Макс обхватил ее за ягодицы и буквально насадил на себя. Эль вскрикнула и только сильнее вцепилась в него. Двигалась она. Двигался он. Навстречу друг другу. Со все возрастающей страстью и жадностью.
Максу пришлось изрядно постараться, чтобы не кончить раньше времени. Обнаженная Эль, мокрая и стонущая на нем, буквально взрывала мозг, не давая хоть немного отвлечься, передохнуть. Она требовала продолжать – не словом, ни взглядом. Одним своим видом, своими возбуждением и желанием.
А потому, когда она, наконец, закричала в голос, он смог дать волю эмоциям.
Наверное, в итоге они кончили вместе.
Габриэль даже уткнулась носом в подушку, чтобы кричать не так громко, хотя Макс предпочел бы слышать каждое мгновение ее оргазма.
Потом она долго лежала на нем, ни в какую не желаю слезать. Лежала молча, прижавшись всем телом, доверчивая маленькая и определенно страстная женщина.
Его маленькая женщина.
– Тебе точно не холодно?
Макс с сомнением несколько раз осмотрел ее с ног до головы.
Они выбрались из номера, но уже за полдень и как раз в разгар дождя. Лило как из ведра, но Эль наотрез отказалась от поездки на автомобиле. Хотелось просто погулять, вдвоем, даже если за это удовольствие придется расплатиться мокрыми ногами.
– Я не замерзну, – неуверенно ответила Эль, поглядывая на свои классические черные туфли на приземистом каблуке. Хорошо, что она выбрала простые темно-синие джинсы, которые идеально подходили к классическому полупальто. Так что, если не считать туфлей, она была вполне готова к пешей прогулке.
– Меня очень смущает твоя обувь, – сказал Макс. – Так что первым делом…
Эль не дала ему закончить, взяла за руку. Сейчас этот жест был таким естественным и, вместе с тем, таким интимно-нежным, что в груди защемило от внезапного желания прижаться к Максу изо всех сил. Просто чтобы точно знать, что происходящее – реальность, а не затянувшийся сон.
Он был таки непривычным, когда сменил строгий костюм на светлый «гольф», потертые джинсы и темно-синее короткое пальто. Уже не солидный представительный молодой бизнесмен, а взъерошенный стиляга со смеющимися серыми глазами. И Эль было все еще не по себе от такой разительной перемены. Этот Макс почему-то смущал ее еще больше, чем тот, другой.
Видя ее нерешительность, Макс покрепче сжал ее пальцы и вывел из гостиницы.
У них был один на двоих огромный клетчатый зонт, теплое настроение и желание взять от этих дней все.
У них осталось всего два дня, чтобы насладиться красотой столицы Туманного Альбиона, но они, не сговариваясь, решили не торопиться. Просто нашли по навигатору в телефоне Макса ближайший музей и направились туда. Несколько часов бродили между историческими экспонатами, время от времени останавливаясь, чтобы подслушать гида, который водил шумную группу японских туристов.
Потом сообща решили сходить в кино на какой-то фантастический блокбастер про инопланетян, где от души наелись карамельного попкорна.
Все было идеально. Простой выходной, какой могла бы провести любая другая пара, которая вместе от нескольких дней до десятка лет. Они понимали друг друга без слов, смеялись над одними и теми же шутками, любили одни и те же вещи.
– А теперь – в ресторан, – скомандовал Макс, когда стрелки на часах перевалили за восемь вечера. – И я не принимаю никаких возражений.
– Мне кажется, я неподходяще одета для ресторана, – попыталась возразить Эль, но Макс мягко притянул ее к себе, просунул руку под пальто и погладил по бедру. Простая ласка, от которой ей резко расхотелось говорить.
– А мне кажется, что если ты и дальше будешь так соблазнительно смущаться и краснеть, я окончательно слечу с катушек и превращусь в неандертальца, который потащит свою женщину в пещеру с самыми недвусмысленными намерениями. А мне хочется сохранить лицо и показать своему Одуванчику, что я не прыщавый подросток и могу держать себя в руках. Хоть и с трудом, если честно.
Было что-то потрясающе родной в том, как прозвучало это его «мой Одуванчик». И, конечно же, об эту простую нежность разбились и ее смущение, и желание сопротивляться. В ресторан – так в ресторан. Они будут вместе, а остальное не имеет никакого значения.
Макс выбрал небольшое, но уютное место под названием «Лунная долина», правда, добираться до него пришлось на автобусе, а оттуда идти пешком еще два квартала. Макс потихоньку, на ухо, поглаживая Эль по коленке, рассказал, что впервые за чертову кучу лет пользуется общественным транспортом. И кажется, он был слегка взбудоражен этим событием.
В ресторане Эль в который раз убедилась, что деньги и возможности творят чудеса. Особенно золотой «пластик», приправленным волшебной фразой «хорошие чаевые». Им нашли столик в глубине зала, принесли карту вин и меню, а для атмосферы подожгли свечу в желтой пузатой колбе.
– Я впервые в ресторане, – шепотом призналась Эль, надеясь, что ее откровение не стало достоянием сидящей неподалеку пожилой пары.
– И как впечатления? – Макс с интересом наблюдал за тем, как она опасливо поглядывает на меню.
– В музее было спокойнее. – Она все-таки открыла меню, скользнула взглядом по предложенному списку блюд. – Может быть…
Она не успела закончить, потому что в их уютное одиночество вторгся женский голос.
– Максимилиан? Надо же, где бы мы еще встретились.
Эль вскинула головы – и в груди дрогнула зарождающаяся тревога.
Тина. Его бывшая жена. Та, которая даже без сознания выглядела сошедшей с Олимпа богиней. А сейчас, в безупречно подогнанном по фигуре платье модного цвета «марсала», идеальной прической и макияжем она походила на модель, которая только что вырвалась из плена обложки «VOGUE».
– В самом деле, – сказал Макс, поднимаясь. Он позволил Тине чмокнуть себя в щеку, отстранился, когда она попыталась придержать его за руку. – Полагаю, не мне спрашивать, что ты здесь делаешь?
Тина оглянулась, когда к их разговору присоединился третий участник: парень лет двадцати пяти, или даже младше. Он выглядел как человек, который утром одел первое, что попало под руку: брюки, кеды, какой-то мешковатый свитер с животным орнаментом. На шее – массивные наушники. Рыжие волосы торчат во все стороны, как будто их в шутку намазали клеем. То, что спутник был гораздо младше Тины сразу бросалось в глаза.
– Макс, это – Джером Локвуд, самый талантливый художник современности по эту сторону Темзы. Джером, это – Максимилиан Ван Дорт, мой бывший муж, акула бизнеса и номер восемь в первой десятке завидных холостяков по версии «Форбс».
– По версии «Форбс» прошлого года, – уточнил Макс и пожал протянутую художником. Потом с улыбкой посмотрел на Эль: – Моя спутница, начинающая писательница, Габриэль Кромби.
Эль приподнялась, стараясь не думать об изучающем взгляде Тины. Интересно, она узнала ее? Они виделись каких-нибудь несколько секунд, но все же…
– Полагаю, та сама Габриэль, которой я обязана сказать спасибо за помощь, – сказала Тина, тем самым обозначая – она все помнит. – Рада, что мне выпала такая возможность, хоть, признаться, не ожидала, что это случится так скоро и в такой обстановке.
– Нет необходимости меня благодарить.
– Врач, который обхаживал меня следующие несколько дней, по меньшей мере раз в час напоминал, что если бы не своевременное вмешательство, меня могло бы парализовать. Поэтому, благодарить есть за что.
– Она очень упрямая, – подал голос Джером. Его присутствие немного взбодрило Эль: по крайней мере она не одна одета совершенно неподобающе для такого места. – если уж что-то задумала, то все.
– Ты говоришь это человеку, который прожил со мной в браке целых три года, – зачем-то сказала Тина, хоть всем было понятно, что фраза художника адресовалась совсем не Максу. – Надеюсь, вы нас не прогоните? Нет ни одного пустого столика, а тут – ты, – Тина все-таки улучила возможность тронуть Макса за руку, хоть сделала это мимолетно. – И потом – раз уж ты в Лондоне, и сама судьба устроила эту встречу, то почему бы не воспользоваться случаем?
Макс вопросительно посмотрел на Эль, давая понять, что ждет ее одобрения ли отказа.
Эль сглотнула. Это происходит на самом деле? Стоило им куда-то выбраться вдвоем, как на них свалилась длинноногая, красивая и горячая часть его прошлого. С которой они совсем недавно провели ночь.
Тина, чуть склонив голову на бок, терпеливо ждала «приговор».
– Да, конечно, раз уж произошло такое чудесное стечение обстоятельств. – Эль натянуто улыбнулась.
На миг ей показалось, что Макс не одобрил ее согласие.
Ну и как теперь пережить этот «замечательный» ужин?
– Поделишься, каким ветром тебя занесло так далеко от Нью-Йорка? – Тина мо знанием дела раскрыла меню, но продолжала изучать Макса заинтересованным взглядом. – Мог бы и позвонить, что будешь в этих краях. Ты же знаешь, что я знаю изнанку Лондона как никто другой.
– У меня были другие планы, – лаконично отозвался Макс.
