Текст книги "Принцип "Земля" (СИ)"

Автор книги: Максим Казаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 36 страниц)

– Нейт! – несколько повышенным тоном раздраженно ответил Браннекен.

– Нейт, забудь все, что мы тебе сейчас говорили про вирус. Это не правда. То, что мы сейчас сделали, было только проверкой.

Пелагея тем временем, бросив взгляд на Нейла, проткнула себе палец острым предметом, висевшим у нее на браслете. Палец закровоточил. Аналогичным образом поступил Нейл.

– Нам нужно было убедиться, что ты – человек, – закончила она.

За эти несколько секунд, прошедших после слов «не правда», Браннекен успел вскипеть.

– Что я – человек? Что я – человек? – он с трудом подбирал слова. – Что за балаган вы мне здесь устроили. Режете пальцы мне, потом себе. Покиньте мой кабинет. Сейчас же!

Но Пелагея даже не дрогнула. Она с чувством с таким трудом пройденного первого этапа спокойно продолжала:

– От всего, что ты услышишь дальше, напрямую зависит выживаемость человечества. Если эта информация будет передана тобой в ненадлежащие руки, можешь считать себя ответственным за гибель человечества. Если такое случится. Но, тем не менее, ты ее услышишь. А потом, если ты все-таки будешь настаивать, мы уйдем.

– Покиньте мой кабинет, – повторил Браннекен. – Или я сейчас вызову охрану!

– Ты этого не сделаешь. Потому что ты че… – Пелагей начала отвечать на вопрос Нейта до того, как тот успел его задать.

– Это почему же?

– Ты человек. И мы люди. Ты только что в этом убедился. А охрана? Они кто? Ты же сам им не доверяешь.

Браннекен хотел было сесть, но последние слова словно выбили из-под него стул, он повел рукой позади себя и, не нащупав кресло сразу, передумал.

– Я Пелагея, это мой друг Нейл, – продолжила гостья. – Мы пришли к тебе и доктору Уайдшеру… Кстати, как его имя?

– Тревор, – натянуто процедил доктор.

В интонации Нейта читалась явная внутренняя борьба с желанием как можно быстрее закончить этот фарс и невозможностью его прервать.

– Тревор, – повторила Пелагея. – Сходится. Так вот. Мы хотим, чтобы забытая исследовательская лаборатория вашего центра снова начала работу. Самое главное, чтобы было получено разрешение, одобрение или просто молчаливое потворство руководства центра. Возобновление работы лаборатории не должно вызывать шума и подозрений.

– Как вы на меня вышли?

– Ты публичное лицо. Получить рекомендации о тебе можно не только на стенде в холле центра, но и далеко за пределами этого города. В Интернете, в конце концов, много твоих статей и монографий.

– Интернет уже несколько лет отключен.

– Но его серверы по-прежнему существуют, хотя никому и не доступны, – возразил Нейл.

– Без вас, врачей центра, кто работал там прежде, – продолжила Пелагея, – нам разрешение не получить. Кроме того, это может выглядеть подозрительно. Но вы нужны нам не только как прикрытие. Вы же, во-первых, сможете продолжить свои работы, а так же станете ценными участниками в освобождении Земли от них. Конкретно нас интересует технология анимации атрофированного нерва конечности, которую успели успешно внедрить еще до столкновения. Но, насколько нам известно, эта технология способна на большее. В том числе и на восстановление активности всего мозга.

– Эта информация не публиковалась, – отрывисто ответил Нейт, явно не проникшись еще доверием к посетителям.

– Поскольку была запрещена к публикации, – продолжила Пелагея.

– И внедрению, – добавил Нейл.

– Но это не причина, о ней не знать.

– Допустим, – выдавил Браннекен.

– Как ты видишь, мы об этом что-то знаем. А вам, думаю, было бы интересно продолжить свою работу.

Пелагея прекрасно понимала, что человеку, ученому, важно даже просто иметь возможность продолжать свою работу. Но если знать, что она будет оценена и тем более внедрена, это может быть гораздо бо́льшим стимулом. И она добавила:

– Тем более, что теперь, перспектива ее применения более, чем вероятна. Это я тебе обещаю. Я первая завещаю тебе себя для испытаний, если со мной что-то случится.

30.

«Предпоследние десять на этой неделе и еще десять на следующей, – считал Демид щитки, записывая в журнал номер очередного, где он провел плановую замену блоков автоматического переключения на резервный источник питания. – А потом работы либо прибавится, либо не станет!»

Одновременно с заменой блоков резервников он вставлял в разъемы кабелей, идущих от входных клемм до клемм распределительного щитка, иглы, которые представляли собой маленькие и простые радиоустройства и должны были при получении сигнала сымитировать перегорание проводника, сами при этом полностью расплавиться. Такие же иглы Демид потихоньку уже в течение полугода вставлял на всех главных и периферийных, основных и резервных участках электросистемы телецентра Юро, а так же в кабелях, подключенных непосредственно к оборудованию.

В двух других оставшихся телецентрах, Дефанвей и Кариба, которые наравне с Юро продолжали вещание, проводилась аналогичная подготовка. Насколько Демид был в курсе, там уже все сделали и ждали его.

* * *

Сверив часы и пожелав друг другу удачи, три курьера разъехались по своим направлениям.

Самолет Инги приземлился почти по расписанию. Через день она была уже в назначенном городе. Оставалось пять дней, которые нужно было провести не привлекая внимания, но при этом найти способ попасть в телецентр.

Впрочем, эта проблема предполагалась, но по факту подойти к центру Дефанвей было не сложно. Он находился в центре города, прилегающей территории не имел, а соответственно и охраны вне здания. Внутрь же попадать было не обязательно.

Лина из-за плохой погоды на принимающем побережье вынуждена была немного задержаться с вылетом. Но к назначенной дате она все же успела подготовиться.

Дольше всего до центра Юро с несколькими пересадками добираться пришлось Михею, так как ему пришлось прибегнуть к услугам сухопутных сообщений. Все возможности авиации были сосредоточены на межконтинентальных перелетах, поскольку им не было альтернативы из-за царящего полного хаоса в морях.

Остановить работу всех трех центров планировалось одновременно. В нынешних условиях это было сделать довольно трудно, так как центры располагались в трех разных частях света, а возможности созвониться и скоординировать действия не было. Поэтому, каждый вынужден был терпеливо дождаться условленного часа.

– Ну, что ж? – Михей, наконец, сидел на скамейке в небольшом сквере под стенами телецентра Юро, смотрел на часы и беседовал сам с собою. – Надеюсь… Да, нет, я уверен, что вы сейчас делаете то же самое. Два, один… Да здравствует белый шум!

Потом он как бы неожиданно вскочил и посмотрел вверх на здание центра, где с наружной рекламы заискрило как будто от короткого замыкания. Реклама погасла, вслед за ней погасли окна, погас вестибюль и указатели подземной парковки. Михей, конечно же, поспешил в сторону прочь от здания, не переставая оглядываться.

* * *

Пелагея прибежала в штаб как смогла рано и сразу вызвала Пест в надежде, что Глеб еще не ушел домой, и Венец.

– Глеб, ты думаешь это случайность?

– Чтобы одновременно прервалось вещание трех каналов практически на весь день? До сих пор ведь не восстановлено! Сомневаюсь!

– Они же не в одном здании находятся?

– Насколько я знаю, даже не на одном континенте! Как минимум один точно откуда-то от вас вещает. Наверное, Кариба, судя по названию.

Подключился Венец.

– Томас, вы тоже без телевидения? Ой, привет, Рехема! – поправилась Пелагея, увидев, кто появился на дисплее.

– Томаса пока нет, – ответила Рехема. – Но у нас да! Телевидение отключено с полудня.

– У вас с полудня, значит. Ну…, – задумался Глеб, прикидывая разницу во времени. – Да. Одновременно с нами! А у вас со скольки, Лаш?

– Ночью оборвалось. Точно не знаю. Так говорят. Получается тоже одновременно с вами.

– Тогда точно не случайно, – подытожил Глеб.

– Это точно кто-то работает, – согласилась Рехема. – Вы обратили внимание, где-то раз в полгода происходит какая-нибудь неслучайность, направленная против правительства?

– Они зато что-то делают, в отличие от нас, – скептически отозвалась Пелагея.

– Подожди, подожди… Тебе наскучила тишина? – возмутился Глеб комментарию Пелагеи. – Да, согласен. Мы не ведем активных действий. Но это из тех соображений, что вести их вслепую попросту неэффективно. Мы сейчас не можем достоверно отличать нас от них. Против кого мы будем вести активные действия?

– Отбой, Глеб. Согласна. Мы и так теряем периодически людей. А их мало. А если это просто правительство отключило последние каналы?

– А почему они их тогда раньше-то не отключали? – молниеносно возразила Рехема.

– Мне другое интересно, чего они хотели добиться этим? – озадаченно произнес Глеб.

– «Они» это сейчас у тебя кто? Они или все-таки ты думаешь, что это дело рук человеческих? – уточнила Пелагея.

– Я думаю, что это люди, – задумчиво произнес Глеб. – Но мне не понятна их цель.

– Снизить влияние правительства на массы? – предположила Пелагея. – Но вещание ведь все равно восстановят.

– А смысл тогда? – продолжила Рехема.

– Вот и я волнуюсь, что из-за таких бессистемных акций может усилиться контроль полиции за населением. Нам это не очень будет удобно и, полагаю, может многое осложнить.

31.

– Пела, это ты?

– Да, мам.

Пелагея, не спеша, развязала слегка испачканный с одного края бежевый шарф, свернула и положила его на трюмо, сняла пальто и аккуратней обычного усадила его на плечики, отряхнув и пригладив. Она пришла к себе уставшая от сложного дня и словно пыталась сосредоточиться на этих рутинных процедурах, которые обычно делала быстро и автоматически. Мать даже успела выйти ее встретить.

– Привет, милая?

– Привет, мам.

– Что сегодня нового? – спросила мать, по обыкновению интересовавшаяся очередными прорывами и идеями.

Она как тайный советник всегда хотела быть в курсе всех событий и деталей, сказывалась старая привычка, обязательно, даже если Пелагея не хотела, давала свою оценку. Иногда даже подбрасывала интересные идеи.

– Сегодня? Сегодня, наконец, запустили лабораторию, – медленно ответила Пелагея, словно они эти лаборатории запускают каждый день по несколько раз.

Виолетта заметила, что дочь, отвечая ей, оставалась глубоко в своих мыслях, словно скрываясь там, чтобы не сказать лишнего.

«Это так она ответила о лаборатории, которую мечтала поднять больше года? – удивилась мать. – Еще несколько месяцев назад она весь вечер рассказывала, с каким трудом им удалось завербовать врачей».

– Лабораторию Тро…, – Виолетта попыталась вспомнить название.

– Крони, – спокойно поправила ее Пелагея. – Это та самая лаборатория нейротехнологий при медицинском центре Крони, которая свернула исследования с самого начала столкновения.

Виолетта даже вспомнила рассказы дочери, что в центре Крони попросту некому стало работать. Специалисты, пережившие деградационный период, стали ближе к людям и дальше от науки. Но врачей все равно не хватало. Кроме того, была отключена сеть, а все оборудование лаборатории управлялось от компьютеров интегрированных в нее.

Врачи, на которых вышла Пелагея, согласились инициировать восстановление лаборатории. Штаб завез несколько «заплесневелых арифмометров», так между собой они называли старинные персоналки, которые удалось найти. Они могли работать вне зависимости от наличия сети. Через них инженеры штаба развернули локальную сеть, в которой запустили все необходимое медицинское и научное оборудование. Отсутствие общей сети штабу было даже на руку, так как исключало контроль над деятельностью лаборатории извне.

Виолетта помогла дочери привести одежду в порядок.

– Где-то ты испачкалась, – суетливо сказала она, увидев следы на шарфе. – Чем это? – она принялась разглядывать.

– А что там такое? – Старательно укладывая шарф, Пелагея все-таки не заметила ничего необычного. Она тоже посмотрела на шарф. – Наверное, помада, – равнодушно произнесла она.

– Как это? – удивилась мать.

– Глаза слезились, – ответила Пелагея.

– До подбородка?

– Просто… Да и ветер сегодня сильный и прохладный, – прервала первую мысль Пелагея.

– Пел, ты устала, – поинтересовалась Виолетта, глядя на бледную, хотя и только что с улицы, дочь.

– Не столько устала, сколько… – они прошли в комнату. – Садись, мам, расскажу, – предложила Виолетта. – Сегодня разговаривала с Глебом. Дядя Ярик умер.

Виолетта на какое-то мгновение замерла, не дышала, не моргала, даже не думала. Только взгляд медленно сполз с лица дочери и остановился на окне, вчитываясь в толщу воздуха перед ним. Ничего за окном она сейчас не видела. Потом она так же медленно вдохнула, словно делая это потяжелевшими глазами, и спокойно выдохнула.

– Ну, вот, – сорвалось с губ. И через паузу: – Таких людей единицы.

Виолетта почему-то мгновенно припомнила себе все, что мог бы припомнить ей Ярик, но так и не сделал этого.

Пелагея подошла к матери и прислонила ее голову к себе.

– Ты расстроилась? – спросила она.

– Мы так и не успели сходить к тебе в Чашу, чтобы еще раз увидеть друг друга, – ответила мать. – Ты передавала ли им привет, дочь?

– Конечно, мам, – тихонько сказала Пелагея.

– Да я знаю, что передавала, – ответила чуть погодя Виолетта. – Так. Спросила. Чтоб себя, наверное, успокоить.

– Все будет хорошо, мам. Так должно было быть, – попыталась утешить ее дочь.

– Конечно. Но чем ближе это самое «должно», тем страшнее становится.

– Ты боишься? Ты же всегда говорила, что это глупо бояться того, что неминуемо случится.

– Говорила. Я же не смерти боюсь.

– А чего тогда? – осторожно поинтересовалась Пела, боясь глубже расстроить мать.

– За вас. За тебя и Эви, – откуда-то из прострации отвечала Виолетта. – Даже не зная, жива она или нет, я по-прежнему за нее боюсь. А со страхом ничего нельзя поделать. Можно привыкнуть к старости, к холоду, к боли. Можно делать вид, что не замечаешь их. Можно даже действительно не замечать их. Но нельзя привыкнуть к страху. Времена-то вон какие непонятные настали.

Они поговорили еще некоторое время, потом немного помолчали, пока Виолетта не предложила помянуть ушедшего друга.

* * *

Суета все еще не рассасывалась, несмотря на довольно позднее время. Глеб тоже задерживался в штабе. Он вызвал соединение с третьим штабом.

– Чаша на связи. Как нас слышите? – ответили на вызов.

– Слышим отлично. Привет Орест.

– Привет Глеб. Есть новости?

– Да, не то чтобы новости… так, просто, революция маленькая. Лаша там есть поблизости?

– Что еще за революция? – встрепенулся Орест.

– Расслабься! Все нормально! Минут через десять собери народ, пожалуйста, у моста. Ладно?

– ОК, – медленно сказал Орест, так и не поняв хорошие или плохие новости их ждут.

Он позвал Пелагею и остальных.

– Что у вас там? – прибежала озадаченная Пелагея.

«Орест, похоже, не смог просто позвать людей и уже нарассказывал разных глупостей», – подумал Глеб, увидев обеспокоенную Пелагею.

– Пока еще ничего, минут через десять только. У вас как?

– Разгребаем документацию в лаборатории.

– В лаборатории? В какой? – не понял Глеб.

– Ага! В какой, ему! Только после вашей революции!

– Хм. Вот вы, значит, какие стали? – улыбнулся Глеб. – Ну, ладно.

– Мать передавала тебе и семье соболезнования. Когда похоронили? – перешла на спокойную интонацию Пелагея, вспомнив, что мать очень просила передать Глебу и Нонне, что она переживает утрату вместе с ними.

– На прошлой неделе. Позавчера вот девять дней было. На кладбище были. Холодно, ветер, снег срывался. Но мама тоже была, – ответил Глеб.

– Тетя Нонна всегда была сильной. Моя мама жалеет, что отца твоего уже не успела больше увидеть, – добавила Пелагея.

– Да. С тех пор как вы уехали, мы больше ни разу не встречались, – не спеша, проговорил Глеб.

– Живьем не встречались! А так-то на видеомостах виделись, пиры пировали, – попыталась подбодрить его Пелагея.

– Это тоже когда было? Свободной связи сколько уже нет! Да! Уже тридцать лет я вижу тебя только на картинках. Да, я помню. Вы тогда с праздника зашли к нам в гости, мы не ходили в тот год, мама болела, и Эвелина все рассказывала про какого-то мальчика, которому она подарила цветы. А потом вы уехали.

– Давно было, – задумалась Пелагея и снова вспомнила сестру. – От нее по-прежнему нет известий. Ты-то как, без отца? Да тетя Нонна? Держитесь? Он у вас хорошо держался. Жаль только все в стороне от Примулы?

– Упрямый был. Или слишком в свое время запуганный. Никак не мог понять, что времена изменились. Уже все давно знают то, что он когда-то хотел до них донести.

– Да. Раньше ему не верили, а теперь уже достаточно тех, кто хотел его услышать. Так и не удалось его убедить. Если бы он не сказал, что электромагнитное поле они ощущают аки детекторы, мы бы так и до сих пор пытались бы восстанавливать радиовышки с перспективами связи не больше, чем на неделю, и не смогли бы наладить связь между штабами.

– А сколько штабов было уничтожено? Мы все время думали, что это из-за утечки информации. С ним в последние годы все чаще случались непонятные приступы, он впадал в раздражение и потом часами шептал одно и то же: «Ненавижу этот скрежет», и требовал заглушить тишину.

– Скрежет?

– Я тоже не могу понять. Когда его накрывало, с ним бесполезно было говорить. А если спросить его про скрежет, когда он в норме, его сразу накрывало.

– Может, поэтому он и не хотел с нами…

– Второй штаб на связи, – доложил Аким, перебив разговор Пелагеи и Глеба.

– Внимание! – Глеб отвлек всех от своих дел. – Венец, вы нас слышите? Это Пест. Повторяю…

– Да, да. Это Венец, – отозвался Томас. – Приветствуем вас Пест. Слышим отлично. Наконец!

– В самом деле! Тоже рады слышать вас!

– Я уже думал, что мы опять на долго останемся без связи.

– Я тоже этого опасался.

– Хорошо, что быстро починили!

– Ну, вот! Вся Примула снова в сборе! Чаша тоже на связи. Мы их видим. Вы их можете пока только слышать. Канал упал, видео нет. Ребята разбираются с ним, – пояснил Глеб.

– Томас, привет. Это Палаша. Как вы?

– Слышу тебя. Привет, дорогая!

– И полгода не прошло, как мы снова только слышим тебя! Но даже и так мы очень рады, – весело сказала Пелагея.

– Да ладно тебе, – зацепился Глеб. – Мы планировали наладить связь к концу года, получилось через месяц, после связи с вами. Довольно быстро, я считаю, справились. И только последние дни сбой какой-то. А два месяца проработала. До конца года-то починим!

– Да, все отлично, Глеб. Томас, как вы там?

– Мы набираем людей. Нам не хватало как раз координации действий с вами. Теперь все изменится, – бодро отрапортовал Томас.

– Теперь, имея постоянную связь, мы сможем использовать и ваших специалистов. Сообщишь, кто у вас сейчас уже есть? – попросила Пелагея.

– Хорошо, сообщу.

– А нам как раз нужен хороший акустик, – добавил Глеб, – который сможет выжать из звука всю возможную информацию. У вас есть такие люди?

– Я спрошу у ребят, разбирается ли кто в этом? – ответил Томас. – А что за тема?

– Тема? Ну, ввожу в курс дела! Разбирал я на днях вещи отца и нашел там его старый ноут. Ему уже лет двадцать с лишним, не меньше, но все еще работает. По тем временам продвинутый, наверное, был. Слил с него информацию. Там много любопытных звукозаписей, где он разговаривает и спорит с разными людьми о подмененном правительстве, о целях нового правительства, о причинах захвата нашей цивилизации, о том, когда это произошло, и почему это сделано так мягко. Требует объяснений по поводу исчезновения дяди Авдея. Пел, помнишь его?

– Конечно, помню, – отозвалась Пелагея.

– То есть теперь, наконец, станет все понятно? – обрадовался Орест.

– Вряд ли, – продолжил Ярик. – Ответов ему прямых, конечно, никто не дает. В основном он пытается найти подтверждение своим гипотезам и разводит их на ответы. Мы еще не все прослушали. Речь не везде хорошо слышна. Но я уверен, что их нужно слушать не только на предмет текста. Поэтому нужен человек, который знает о звуке все, и который сможет это все из звука вынуть. Это то немногое, что у нас есть.

– Может, найдем там какие зацепки, – предположила Пелагея.

– Именно их и хочется найти, – подтвердил Ярик.

– У нас тоже есть новость, – перехватила инициативу Пелагея. – Теперь мне хочется поделиться. Мы уже не раз говорили о том, что потеря даже одного человека для Примулы это большая утрата. Помнишь, Глеб, мы говорили о лаборатории центра Крони?

– Да. Конечно, помню.

– Мы возобновили ее функционирование. Запустили всю аппаратуру, и там есть ученые, которые готовы продолжить свою работу.

* * *

Через несколько дней напряженной работы Мад, специалист по звуку, которого нашли коллеги по Примуле в штабе Венец, связался с Глебом.

– Глеб, ты, наверное, тоже заметил, что здесь две группы записей с разницей в два года. В обеих группах встречаются фрагменты с довольно странным очень тихим на уровне пяти-десяти децибел напоминающим скрип звуком. Непонятный звук. Он то пропадает, то появляется. И он есть не во всех записях.

– На что, ты говоришь, похож звук? – переспросил Глеб.

– Ну, сложно сказать. Он непонятной природы. Это скрип, шорох, шелест, жужжание, шуршание… Что-то среднее, что-то в этом роде.

– Скрежет! – выдал Глеб.

– Может. Тоже подходящее слово. Похоже.

– Не-е-ет! Это не просто подходящее слово! Это слово отца. И если все… А включи-ка этот звук.

Мад включил фрагмент записи.

– Звук очень тихий. На грани порога слышимости, – комментировал он. – Но, тем не менее, его можно услышать, если вокруг нет постороннего шума. Он достаточно низкий, на него вполне можно и не обратить внимания. А разница записей в два года. Ты можешь пояснить? Были какие-то события?

Глеб посмотрел на даты файлов.

– Да. Первая группа – это год очередной экспедиции в Африку, во время которой отец пропал почти на полгода. Они пропали почти одновременно с дядей Авдеем, но в разных местах. Через два года он закончил работу над диссертацией. Но резко передумал защищаться. А после вообще завязал с наукой.

– Глеб, обрати внимание на этот диалог, – Мад включил другой фрагмент: «… то ломается, то гнется. Это какая-то новая технология? Для вас, наверное, да. Новая технология». – Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Мад.

– Я слушал эти записи. И если мы с тобой вдвоем независимо думаем об одном и том же, то, наверное, это так и есть.

– Глеб. Ты понимаешь? Что, по-твоему, может означать «Для вас – да»? Слушай еще. Разговаривают здесь двое. Слышны шаги. Разные. То есть оба время от времени ходят. Но только одни шаги сопровождаются этим странным звуком.

– Скрежетом, ты имеешь в виду? – уточнил Глеб.

– Да. Будем называть его так, раз тебе так близко это слово, – согласился Мад.

– Да я просто ненавижу это слово, но оно не выветривается у меня из головы.

– Ладно. Далее. Два удара стулом. Во время первого удара и сразу после слышен скрежет. После второго нет.

– То есть они могут быть не только людьми, но и, например, стульями? – предположил Глеб. – Мад, это очень интересные сведения.

– Ну, это пока первые характерные особенности, которые мы нашли. Мы работаем дальше. Глеб, здесь еще Томас хотел с тобой поговорить.

– Глеб привет!

– Привет, Томас!

– Ну, как тебе наш звуковик?

– Он меня озадачил, если честно.

– Он больше всего сожалеет, что это была цифровая запись, а не аналоговая.

– Да, – вернулся в беседу Мад. – При оцифровке, хотя в то время она уже была весьма достоверной, уже перестали жадничать на бытовой записи, все равно теряется часть звука, которую даже самый захудалый микрофон способен услышать.

– Мад, в отличие от нас, застал аналоговые системы. Уверен, он знает, о чем говорит, – с улыбкой, которую никто не увидел, добавил Томас.

– Ну, здесь, как говорится, что имеем, от того и отталкиваемся, – сказал Глеб.

* * *

Вряд ли кто-то с уверенностью мог бы сказать, что природных катастроф стало меньше, но обсмаковать их теперь не предлагали ни на одном из правительственных телевизионных каналов. У простого обывателя вполне могло сложиться ощущение, что у природы настала долгожданная эра всеобщего благоденствия. Если бы не редкие слухи от приезжих, которых тоже стало значительно меньше по сравнению с прежними временами. С их слов можно было сделать вывод, что скорее всего все-таки где-то случаются смерчи, наводнения и землетрясения с привычной им частотой. Но эти слова, не находя привычной поддержки в газетах, на телеэкране, воспринимались как слухи и казались не слишком реальными.

Тем не менее, природа осталась природой. И не смотря на успешно реализованные программы по снижению антропогенного фактора влияния на природу, начатые единым правительством уже около тридцати лет назад и позволившие стабилизировать расшатавшийся баланс, природа все-таки баловалась. Точнее сказать продолжала жить и развиваться по своему закону, где события, которые мы воспринимаем как катаклизм, есть просто необходимый шаг ее эволюции.

– Нет, Томас. Мы не слышали. Ну, я точно, – удивленно ответил Глеб.

– Да, я так и думал. В новостях-то ничего не передают. Ну, трясло хорошо!

– А где, прямо у вас?

– Не прямо у нас. Километров тысячу с небольшим на северо-восток. Разрушения есть: дома, постройки. Район не богатый, но достаточно людный. Ведь у нас, где вода – там люди. А вокруг пустыни. А здесь как раз и вода, и еще горы. Соответственно не только трясет, но еще где-то что-то обсыпается. Реки повыходили. Рассказывали, в озере сильно поднялся уровень воды. Собственно поэтому и реки разлились.

Я сам там, конечно, не был. Больше со слов. Говорят, что самым страшным, однако, оказалось не само землетрясение с наводнением. А грифы полиции! Понятно, что в такой ситуации у людей паника. Кто-то пытается спасти остатки скарба, кто-то в потоке на каком-то бревне может застрять и просто звать на помощь. Так эти сволочи, они же не разбирают, похоже, по какому поводу народ беспокойствует. Они методично стреляют в таких!

В интонации Томаса чувствовалось полное недоумение по этому поводу с откровенной злостью.

– То есть? Это че, выходит, убегать от каменного завала тоже нужно пешком? – изумилась Милена. – Глеб, ты что-нибудь понимаешь?

– Получается так. Ну, если только повезет, и тебя не заметят! – ответил Томас.

– Что тут понимать? – сказал Глеб. – Система охраны порядка давно превратилась в систему террора. Это видно и у нас в городе, и Палаша то же самое рассказывает. А полицейские грифы – это же машины. Им заложено одно, пресекать суету, они и секут ее без пощады. Какая им разница, сам ты прыгаешь по земле, или это земля под тобой прыгает?!

* * *

Мад, по мере того как накапливал информацию по записям Ярика, сбрасывал ее Глебу, который пытался во всем этом разобраться, старался, как мог, по воспоминаниям слов отца пояснить Маду смысл некоторых фрагментов записей.

Прошла встреча очередного нового года, в котором все ожидали прорыва, ведь Примула уже наработала некоторую базу возможностей, и от подготовительных действий уже всем хотелось перейти к более активным. Глеб связался с Венцом и попросил позвать Мада. Пелагеи не было в штабе, но главное, что присутствовал электронщик Орест, он вышел на связь от Чаши. Как раз он-то и был нужен Глебу.

– Мад, скажи, а скрежет на всех записях одинаков? – уточнил Глеб.

– Не идентичен, но имеет ряд общих характерных признаков, – ответил Мад.

– А тот, что двумя годами позже?

– Такой же.

– Этот звук можно достоверно идентифицировать в произвольном звуковом потоке?

– С некой вероятностью.

– С какой именно? – поинтересовался Джоска.

– Кто же ее считал? Просто думаю, что существует некоторая вероятность ошибки. Полагаю, не высокая.

– Десять, тридцать, восемьдесят процентов? – предложил оценить хотя бы грубо Глеб.

– Да, ну! Ну, процента полтора, два!

– Это хорошо, – оценивающе сказал Глеб.

– Это практически безошибочно! – радостно заметил Джоска.

– Именно это я и хотел услышать, – заключил Глеб. – Тогда на этой базе мы можем разработать детектор. Мад, расскажешь Оресту все об этом звуке, как его выделить, идентифицировать, измерить и так далее. Орест, вам с Мадом нужно разработать устройство, которое бы постоянно анализировало звук вокруг и могло бы дать нам знать, что вблизи нас кто-то из них. Думаю, это может быть какой-то браслет, который было бы удобно постоянно держать при себе. Как часы.

– На экранчике высвечивать расстояние до источника, – предложил Мад.

– Расстояние определить невозможно просто по приемнику, – сообщил Орест. – Интенсивность без проблем покажем.

– Думаю, не очень будет удобно и возможно постоянно смотреть на часы, – возразил Нейл.

– Согласен с тобой. Надо, чтобы детектор информировал более активно. Вибрацией, нагревом на тыльной стороне часов, например, чтоб я это просто кожей легко мог ощутить, – сформулировал задачу более четко Глеб.

– Эта вещь еще, наверное, должна быть компактной и простой в производстве, – добавил Томас.

– Это тоже важно, – согласился Глеб. – Нужно срочно придумать, где мы будем это производить.

В этот момент прибежала в штаб Пелагея. Глеб продолжил:

– У нас регион промышленный, производства электроники тоже есть, наверное, найдутся где-нибудь связи. В своих регионах тоже попробуйте выяснить.

– Мы, конечно, поищем. О чем речь? – пообещала Пелагея. – Пест, Венец привет всем!

– Кажется, у нас будет детектор. Потом расскажу тебе детали, – пояснил Орест.

– Спустя три года! – оглянулась назад во времени Пелагея.

– Если это заработает, – начал строить планы дальше Глеб, – то через какое-то время мы получим приблизительную информацию о численности и местах, где они бывают. И нужно значит усиленно думать о том, как их ловить. Джоска, ты, кажется, что-то уже предлагал? – вспомнил Глеб.

– Да. Я думал, – сказал Джоска. – Много думал. Надо исходить из того, что мы сможем достать. Сейчас все будет куда сложнее, чем три года назад. Предлагаю попробовать использовать просто достаточно мощный магнит, который просто прижмет к себе все, что угодно?

– Ну, да! Нам ведь сейчас не нужно создавать антураж в виде шоу, – добавил Захар.

– Ну, вот! Умные ребята? – улыбнулась Пелагея.

– А ты нет? – улыбнулся ей в ответ Глеб.

– Ну, в чем-то, безусловно, да! – кокетливо согласилась Пелагея.

– А на сколько мощный магнит нужен, ты уже рассчитывал? Мы сможем такой найти? – уточнил Глеб.

– Не то чтобы рассчитывал, – ответил Джоска. – Чтобы рассчитывать нужны исходные данные. А их нет! Поэтому только прикидывал.

– Так же как и в прошлый раз? – подколола его Пелагея.

– Ага. И потом взяли с кратным запасом! – поддерживая расположение Пелагеи, ответил Джоска.

– Мне кажется, главное только нужно расположить магнит правильно и достаточно близко, – включилась в идею Милена.

– В таком месте, чтоб ничего лишнего не прижало к нему! – вставил Томас. – Но чтобы там оказался один из них. Я прав, Джоска?

– Прав. И чтобы между магнитом и одним из них не оказался один из нас, – уточнил Джоска.