Текст книги "Принцип "Земля" (СИ)"

Автор книги: Максим Казаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 36 страниц)

– Нееет! Это не все мои вопросы. Только отвечать вопросом на вопрос, как Вы сами заметили, не прилично. У меня очень много вопросов. Если Вы знаете про раскопки, то Вы знаете и про то, зачем я туда ехал. Что с Авдеем?

– Отвечать вопросом на вопрос не прилично у вас, – Порфирий акцентировал последнее слово.

«В прошлый раз, говоря о приличиях, он тоже дистанцированно говорил о нас как не о себе, – подумал Ярик. – Кто бы это мог быть? Другие слои общества? Другое государство, нация, раса, спец. служба, вышедшая из-под контроля, секта? Секта технологичных интеллектуалов! Не знающих физику! – Ярику вспомнился первый Порфирий. – И быстро прогрессирующих маразматиков!»

– Что с Авдеем? – повторил свой последний вопрос Ярик.

– Кто такой Авдей, нам известно. Но о его исчезновении мы ничего не знаем.

– А откуда вы тогда знаете, что он исчез?

– Ну, мы же знаем Ваше имя!

– Не морочьте мне голову! Что вы с ним сделали? Раз вы столько о нас знаете, подозреваю, что мое появление здесь тоже не случайно. Это для того, чтобы не состоялась экспедиция? Значит, мы на правильном пути и там мы найдем все ответы? Я требую, чтобы вы мне все объяснили. И как отсюда выбраться?!

– Вы задаете слишком много вопросов подряд.

– Так ответьте на все по порядку!

– Вам нужно отдохнуть! Я распоряжусь, чтобы Вас сейчас же накормили.

– Я еще не голоден! Давайте сначала поговорим! Мне же кусок в горло не полезет, зная, что я ничего не знаю, но знаете Вы, хотя и не сознаетесь, и знаете, что я хочу узнать все, что Вы знаете!

– Слишком много знаете, – отрезал Порфирий и вышел.

– Что Вы имеете в виду? – задумался Ярик. – Слишком много раз слово «знаете» или, что я уже и так слишком много знаю, и мне не светит отсюда выбраться?

«Но, вообще-то, он говорил, – вспомнил Ярик, – что позже я смогу отсюда выйти. Опять же, что он имел в виду? Да. А есть я на самом деле уже чертовски хочу. Надеюсь, он не передумает».

Сытый и уставший от сплошных загадок Ярик снова собрал пирамиду из стульев и попытался открыть окно. Это не составило труда. За окном был тот же внутренний двор, где на этот раз двое мужиков ломали о бревно стулья. У одного они ломались всегда по разному: в щепки, в крошки, по диагонали, но все более и более правильно… У другого напротив, весьма по-настоящему. Наверное, это и были настоящие. Как образцы. Но у первого и металлические на вид стулья теперь ломались как деревянные.

«Идиоты», – заключил Ярик.

Другим очевидным выводом было то, что вылезать на внутренний двор бессмысленно. Противоположные окна Ярику понравились больше. Они выходили вроде бы на улицу.

«Только зачем убегать сейчас? – рассуждал он. – Мне, во-первых, нужно все узнать про Авдея, во-вторых, нужно выяснить, есть ли путь отсюда. Если есть путь сюда, должен быть и отсюда. То есть туда, как говорила булочница или обратно. Какой-то из способов, в общем, ведет домой! А потом уже делать ноги».

Ярик смотрел в окно и только теперь обратил внимание на статичные объекты, находившиеся в поле зрения. Он присмотрелся внимательнее. Кое-где были надписи. Они были сделаны на скрипте, который они обнаружили на табличках в своих первых походах. От неожиданности Ярик даже пошатнулся на своей башне и чуть не упал.

Спустившись, он стал разглядывать пристально все предметы в помещении. Но нигде в бункере ничего не нашел.

Глава 6

28.

На радио звучала легко узнаваемая песня из категории ретро годов двадцатых третьего тысячелетия. На ней уже успело вырасти два поколения. Но песня жила. Жила вместе с третий десяток лет устаревающим радио. Да и, пожалуй, только на нем. Одни удивлялись, что радио вообще еще до сих пор существует, других это раздражало, так как оно, все-таки, требовало денег налогоплательщиков на свое содержание, но популярностью уже давно перестало пользоваться. Оно просто было и при этом совершенно не менялось.

А вообще это касалось не только радио. Удивительным образом ничего не менялось и нечего как будто не происходило, как в заледеневшей пещере. Нет, мир по-прежнему кипел, работал и зарабатывал, продолжая традиции последних столетий, черпал источники своих финансовых успехов исключительно в стабильной инфляции, но выдавая это за новые достижения. Таким образом создавалась иллюзия развития. Но заглянув глубже… Одни не хотели этого делать. Другие не знали, что существует что-то, помимо того, что они видят. Третьи не могли, четвертые боялись смотреть, хотя знали, что все просто повязано густой финансовой централизованной паутиной, не позволявшей ничему повернуться. Паутина замкнулась, благодаря мании перекрестных инвестиций, которые были призваны снизить риски, стабилизировать конфликты. И теперь нельзя было отрицать, что такое положение вещей было великолепным удерживающим фактором.

Мир раздражался локальными конфликтами, словно очередной серией в сериале, не давая зрителю передышки и возможности расслабиться. Он предлагал себе новые стили, течения, нравы, однако, все чаще было лишь экстенсивно перефразированным старым или очередным экстравагантным купажем…

Но мир словно застыл в этом своем состоянии непрерывного цикличного бурления, которое никуда больше не вело и ни к чему не стремило. Но оно вот уже третье десятилетие являло собой стабильность подчеркнутого равновесия.

Так было до самого начала столкновения.

Не узнать имя человека, начавшего столкновение, в течение нескольких месяцев было не возможно. Узнать, кто его на это подвиг, было так же просто. Стоило только подключиться к любому источнику информации: будь то телевизор или Интернет. Но как остановить столкновение пока не знал никто, поэтому ответа нельзя было услышать даже по радио, которое еще не знало о своем предстоящем повторном рождении.

Поскольку телевизоры висели на каждом углу, в любом магазине, офисе или учреждении информация просто выплеснулась в общество лавиной противоречий. Одновременно по всем каналам и страницам обсуждались сотни фактов, подтасовок, их интерпретаций и опровержений. Одна сторона пыталась связать воедино множество странных наблюдений и донести до всех понимание опасности, в которой находится мир. Другая сторона применяла испытанную тактику и пыталась рассеять внимание, выдвигая свои кандидатуры всеобщих врагов.

Но как бы там ни было, десятки профессиональных и любительских видеозаписей сделанных на всемирном благотворительном концерте, мгновенно обойдя весь мир, буквально взорвали его. Они были многократно отсмотрены всеми, умеющими видеть, без исключения.

* * *

В эфире одной телепередачи собеседники, имитируя динамичную дискуссию, активно соглашались друг с другом в одном мнении:

– Действительно, как мог один электротехник самостоятельно без чьей-то помощи сорвать концерт такого уровня?

– Да. Вне сомнений, здесь действовала высокоорганизованная группа террористов. А рассыпавшиеся в порошок министр мировой культуры и половина звездного состава концерта – лишь дешевый спецэффект, цель которого шоковыми методами отвлечь внимание от главной проблемы.

– Это неоспоримый факт, ведь министр культуры сегодня присутствует в нашей студии, поприветствуем его.

* * *

Другой телеканал докладывал об итогах своего расследования, где главным выводом было то, что видеозаписи, распространенные по всему миру – это просто качественный графический продукт. А никакого благотворительного турне и этого концерта вообще не было. Сообщалось, что это хорошо спланированная финансовая афера, в которой замешаны очень известные и высокопоставленные лица.

* * *

Третья версия была еще менее правдоподобной. В ней все произошедшее объяснялось тем, что мир уже давно находится под управлением внеземной цивилизации. Приводились ссылки на документы некого Семенского Я.Д. двадцатилетней давности, где впервые публиковались данные о захвате нашей планеты. Но эти сведения были впоследствии многократно перепечатаны с множеством дополнений, догадок и, как следствие, искажений, отчего потеряли к себе доверие, превратившись в слухи.

Теперь же утверждалось, что это было сделано намеренно, в расчете на особенности психологии человека: чем больше вариаций у одного утверждения, тем меньше оно кажется достоверным. Люди с большей охотой верят в мифы Древней Греции, поскольку они уже несколько веков перепечатываются слово в слово.

Ярослава Дмитриевича сумели разыскать и пригласить на телепередачу. Будучи уже весьма престарелым и слабым здоровьем он пришел, пользуясь поддержкой сын. Он еще раз попытался подробно, насколько позволяла память, рассказать все, что ранее пытался изложить в своей диссертации и многочисленных статьях, растиражированных в Интернете. Сам он, однако, смог говорить только минут пятнадцать, после чего ему стало не по себе, и он покинул беседу. Продолжил, насколько знал, сын.

* * *

Параллельно на оппозиционных каналах всплыла информация, что Ярослав Дмитриевич Семенский в том же году, когда вышли его первые публикации, проходил психиатрическое освидетельствование. Умалчивалось, однако, что он был признан здоровым. Так же отмечалось, что свою диссертацию, законченную двумя годами позже, он так и не защитил, а своему сыну не позволил продолжить свои исследования.

* * *

С подтверждениями версии о внеземном контроле несколько раз в эксклюзивных интервью появлялся на экране и сам Джоска Кардаш, тот самый электротехник. Его безуспешно искала полиция. Но некоторым журналистам удавалось найти его и договариваться о встрече. Впрочем, возможности таких встреч, вероятно, искал он сам. Свое появление Джоска всегда сопровождал подтверждением своей подлинности, одновременно противопоставляя себя тем ненастоящим, против которых он ведет борьбу.

– Я теперь всегда, появляясь на публике, прокалываю себе палец медицинским скарификатором и показываю, что у меня есть кровь, – говорил Джоска. – Если я этого не сделал, значит, это перед вами не я, а моя копия, подобная копии рассыпавшегося министра. Не верьте ни чему, что будет говорить моя копия.

– На что был направлен срыв этого концерта? – задал очередной вопрос журналист, ведущий программу.

– Мы уже давно живем и не знаем, что все ключевые решения в мире принимаются не нами. Все первые лица не люди. И я всем это хотел показать. Кроме того, я показал всем способ, как с ними можно бороться.

– Надо сказать, что способ весьма не прост. Неужели это единственный способ?

– Для того чтобы определить, являются ли они людьми, достаточно просто нанести любую рану и убедиться, что у них нет крови. Обезвредить же намного труднее. Вы видели, что даже современные холодильные установки, почти мгновенно замораживающие воду, еле успели захватить рассыпавшиеся их тела.

– Да. Мы все много раз видели этот момент в многочисленных роликах. Вот Вы и в нашей беседе и в других все время говорите «их». О ком Вы говорите? Кто они?

– Нам известно не многое.

– Простите. Вы теперь сказали «нам». А кто такие мы?

– Мы – это люди. Кто такие они, мы не знаем. Но мы – весь мир, все люди – теперь убедились в их существовании. Они существуют среди нас.

* * *

Как бы там ни было, жуткое ощущение окружающей небезопасности словно смогом легло над городами и поселками, заползло в душу и глаза каждого, выедало силы бессонными ночами. В разных частях света стали появляться сообщения о случаях проверки на подлинность, имевших различные исходы. Сначала они были единичными. Их жертвами, к сожалению, стали обыкновенные люди. Никто не знал, чего больше бояться, «их», которые, как утверждается, уже десятки лет никому не причиняли вреда, или проверок. Поднялась волна общественного негодования, подкрепляемая средствами вещания.

Но когда таким образом все-таки был выявлен не человек, и мир снова взорвался известиями и сотнями комментариев очевидцев, волна отхлынула назад. Стали, однако, пропадать очевидцы этого события. В итоге взамен пришла другая волна новыми участившимися тестами на натуральность.

Мир погрузился в хаос, управляемый страхом. В нападениях не было порядка. И им уже не было числа. Не смотря на то, что в большинстве случаев проверок страдали или гибли люди, обнаружения нескольких не людей было достаточно для нарастания напряжения. На улицу без надобности никто не выходил. Подозрительным казался каждый прохожий, потому что он тоже смотрел на тебя подозревающим взглядом.

Вкупе с многие годы ходившими слухами начинала все более отчетливо вырисовываться пугающая картина мира. Но обрести окончательные черты в эфирах телевидения и Интернета, а, значит, и в сознании людей, она не успела.

В один миг вся информация просто оборвалась. Как по команде центрального рубильника. Большинство ресурсов, которые могли передавать какие либо сведения, теперь круглосуточно вещали белый шум. Были заблокированы все средства массовой и точечной коммуникации. Исключением стали только несколько правительственных телевизионных каналов.

В результате разрушились экономические связи и торговые цепочки. Транспортное сообщение встало на колени по самый пояс. Люди были вынуждены вернуться к наличным расчетам, а добыча наличность стала делом жизненной необходимости. Общество было полностью и надолго дезорганизовано и дезориентировано.

Так началось Столкновение. Как шок – невероятный, необъяснимый, но объясняющий. Что именно? Это стало понятно много позже.

Человечество оказалось втянутым одновременно в две борьбы. С одной стороны, с «ними», которые себя до сих пор никак явно враждебно или просто внятно не проявили, кроме отключения средств коммуникации. Это была борьба за выживание человечества. С другой стороны, велась борьба между собой за выживание личное.

В первый же месяц голод и хаос унесли треть населения Земли. В некоторых районах, которые больше других зависели от поставок из других регионов, выжило и вовсе до десяти процентов жителей. Еще треть погибла позже при дележе оставшихся ресурсов и формировании новых сфер влияния.

Эти процессы, как это ни печально, возобладали перед попытками всеобщей консолидации.

Прошли месяцы и годы – голодные, жестокие – прежде чем начали складываться новые шелковые пути.

29.

– Да, Палаш, я тебя, наконец, слышу! Ты меня слышишь? Как связь?

– Отлично, Глеб! – ответила Пелагея.

Захар поймал хлопок победы от Милены и поднял руку, чтобы таким же образом поздравить с удачей Глеба. Кто одной, кто двумя руками, радостные поздравления раскатились волной по всему штабу.

– Вы что там, голубей запускаете? – спросила Пелагея.

– Палаш, все нормально! Ребята просто радуются за хорошую работу.

– Лаша, держи и ты пять! – поприветствовал Пелагею Захар. – Теперь мы надолго на связи!

Волна несколькими хлопками поздравлений передалась в немногочисленный пока третий штаб.

– Связь-то налажена. Осталось только подождать несколько дней и убедиться, что они не смогут ее обнаружить. Канал зашифрован? – уточнила Пелагея.

Глеб посмотрел на Акима, инженера по связи, тот в ответ кивнул головой.

– Конечно, Палаш. Ну, будем надеяться, что этот канал они не увидят и старая добрая оптика нам еще послужит. Начинаем отсчет тестового периода. Мы пока прорабатываем подключение через оптику второго штаба. Вы в своем штабе сделали защиту?

– Да. Вся территория обшита металлической сеткой. Над нами находится обычный жилой дом с его обычным излучением, который нас дополнительно маскирует. У нас осталось километров пятьдесят волокна. Забирайте, если нужно для прокладки во второй штаб.

– Этого все равно мало. Они расположены от старых магистралей намного дальше вас. Поэтому с вас и начали. Ну, будем искать склады. Где-то же еще должно было остаться это старье?! Да и наверняка еще остались где-то производства. Запустим их, если стоят.

Глеб засмеялся при мысли, к на сколько старым технологиям им приходится теперь возвращаться.

– Тебе чего смешно то стало?

– Да, просто. После оптики было еще два поколения технологий, но она еще не полностью умерла. И только то, что на демонтаж проложенных линий нужны были огромные деньги, которые попросту зажали, теперь, возможно, нас свяжет.

– Понятно. Ладно, давай теперь поговорим о планах. Изображение мы когда увидим?

– Аким, прокомментируешь? – попросил Глеб.

– Канал широкий. На данный момент актуально было наличие самой связи. Если канал будет работать, то контентом мы его наполним. Передача видео не сложнее передачи звука.

– Отлично! Много больно говоришь. Скажи, Аким, проще, когда я тебя увижу?

– Лаш, пару дней потерпишь?

– Так долго?

– Что долго? – неутерпел Аким.

– Ну, потерплю! Уговорил!

– Это ближайшие планы, – продолжил разговор Глеб. – Но нужно возвращаться к более сложным вопросам. Во-первых, нам необходимо уметь отличать их от нас, не стреляя в голову и не отрубая руку. В случае ошибки мы теряем человека. А в случае удачи никакого вреда им все равно не наносим. Они даже если и рассыпаются, то моментально восстанавливаются. Отсюда вторая задача, все-таки нужно иметь способ их нейтрализовывать.

– Ну, у нас есть как минимум один способ, – уверенно сказала Пелагея.

– Это ты какой именно имеешь в виду? – уточнил Глеб.

– Какой? Он единственный, насколько я знаю! Мгновенная заморозка. Зато он проверенный! Как минимум один раз! Я только технических подробностей не знаю.

– Лаш, ты смеешься что ли? – Ей ответил Джоска, который как никто другой знал все трудности этого способа. – Я расскажу тебе подробности. Все мероприятие тогда проходило на искусственном льду, который можно практически мгновенно разморозить и снова заморозить. Это отличный способ одновременно изолировать множество частей друг от друга. Это первая задействованная технология. То, что они рассыпаются на мелкие части – это то немногое, что мы тогда о них знали.

– Впрочем, сейчас знаем не намного больше, – добавил Глеб.

– Согласен.

– Да и на сколько реально так все подтасовывать каждый раз, чтобы они оказались рассыпавшимися в воде, которая только их и ждет, чтобы резко замерзнуть? – добавил Захар.

– Вот, вот! Для создания эффекта парения артистов, – продолжил Джоска, – использовались магнитные подушки. Это вторая технология. Идею этого концерта мы тогда прорабатывали до мелочей. Продюсеры купились и тогда даже в очередь за ней стояли. Мы ее еще и хорошо продали! Только мы установили гораздо более мощные магниты, чем договаривались. Их тела состоят и множества мелких притягивающихся частиц. В магнитном поле, чтобы удержать форму, частицы начинают сопротивляться полю. Если сила магнитного поля превысит их предел сопротивления, то мы предполагали, что они будут разваливаться.

Вы видели на записях, что их движения стали неестественными? Они все в итоге попытались покинуть лед. В этот момент мы, как и планировали, разморозили на несколько секунд ледовую арену. Дальше не все пошло по плану, но это оказалось даже лучше. От недостатка мощности вышли из строя цепи, обеспечивающие магниты. Резко пропало магнитное поле, и они рассыпались от собственного внутреннего напряжения. В этот момент сработала заморозка льда, и все, что попало в воду, уже не смогло соединиться в одно тело.

Заметь, все оборудование тогда закупалось не за наш счет.

– И тогда это все еще можно было достать! А теперь это гораздо труднее. Боюсь, заводы-то стоят! – сказал Аким.

– Вот и я о том же, – ответил Джоска. – Этот способ слишком сложен. Он не может использоваться массово. А значит, не годится для борьбы.

– С момента начала столкновения прошло уже почти два года, а мы так мало знаем о нашем противнике, – отметил Глеб. – И единственный результат этих лет это то, что мы еще не уничтожены.

– Однако, это все-таки положительный результат, – добавила Пелагея. – Мы, кроме того, начали развиваться. Хотя бы налаживать связь. А без связи мы не сможем ничего стоящего предпринять. Кроме того, мы теперь знаем, как надежно от них укрыться.

– Положительный! – Глеб согласился. – Но это тоже порождает больше вопросов, чем ответов. Они не могут нас уничтожить? Или не хотят? Если не хотят, то почему? Зачем мы им нужны?

– О чем ты говоришь? Не хотят! Они ежедневно истребляют тысячи человек.

– Они проводят зачистки населения, преимущественно уничтожая солдат столкновения. Если бы они хотели, они бы могли за день уничтожить все население Земли. Вот и вопрос. Чем мы для них являемся, что они так старательно пытаются сохранить нашу расу?

– Ну, уничтожают они не только солдат столкновения, – прервал Нейл, парнишка из третьего штаба, мрачную цепь рассуждений Глеба. – У нас в день убирают по несколько человек. Может, потому что город большой, поэтому так много. У нас есть человек, который собирал информацию обо всех таких случаях с самого начала столкновения: кого, при каких обстоятельствах…

– Единственной общей чертой всех смертей, я смогла сделать только такой вывод, – продолжила за Нейла Колет, – было наличие шумного происшествия, неразберихи, паники.

Колет по образованию была социологом, и до начала столкновения она служила в специальном подразделении полиции, где занималась исследованиями причин девиантного поведения в своих рядах. Позже ее перевели в архив, где она стала обращать внимание на дела, сдаваемые отрядами грифов с грифом «СЕКРЕТНО» и решением «ОТСУТСТВИЕ СОСТАВА». В отряде грифов таких дел было большинство.

– То есть, как только начинаются беспорядки, тут же появляются грифы полиции? – предположил Глеб.

– Да. И если к этому моменту все не утихнет, то они уничтожают самого активного, хотя это может быть просто истеричная тетка, трясущая в панике руками. Впрочем, в последнее время они стали более точно выделять зачинщиков.

– То есть они стали лучше в нас разбираться, – заключила Пелагея. – Тогда формулируем третью задачу: нам тоже нужно в них разобраться.

– А для этого нам нужно решить первые две задачи. Вторую хотя бы для того, чтобы захватить одного из них и изучить. А потом уже будем думать о глобальной борьбе.

Ладно. На сегодня все. Отбой! – закончил совет Глеб. – Палаша, мы расходимся по домам. Как слышишь?

– Вам хорошо! А мы только собрались. У нас на днях должно проясниться одно дельце. Мы уже два месяца без связи, вы, наверное, не в курсе. Но, не буду забегать вперед…. Не подумай, что я суеверная. Просто потом все по порядку расскажу.

– Договорились! Эта осень, я смотрю, выйдет богатой на события.

– То ли еще будет! Она только началась.

– Палаша, подожди, не отключайся. Я еще хотел спросить, как твоя сестра?

– Да, никак. От Эвелины по-прежнему никаких известий, – ответила Пелагея, потускнев глазами и голосом.

Она явно скучала и более того переживала. Но как-то все больше в себе, не очень хотела об этом говорить. Даже с близкими, такими, как Глеб. Возможно, ее больше всего напрягало то, что она ничего не могла поделать, а может, то, что она ничем не могла утешить мать.

– Мать привет передавала тебе и родителям, – все-таки продолжила Пелагея через некоторое мгновение. – Она знает, что у нас сегодня должна быть связь. Очень хотела бы вас увидеть. Говорит, скучает.

– И мои скучают, – ответил Глеб.

Разговор дальше не строился. Тема не легкая.

«Наверное, зря потревожил, – подумал Глеб. – Да сам тоже беспокоюсь, и мать спрашивала. Ну, хоть узнал, что никаких новостей. Плохих».

– Ладно. Давай, наверное, на сегодня закругляться, – сказал Глеб. – Извини, что затронул больное.

– Да ничего. Все нормально. Пока.

* * *

Глеб вернулся домой не веселый из-за последнего разговора, но с ощущением маленькой, но победы. Голову осаждала одна мысль: «Если им нужны люди, тогда почему трупы с улиц не пропадают, их либо находят родственники, либо кремируют коммунальные службы. Нужны живые? Тогда почему двум третям населения было позволено вымереть. Не пепел же им нужен? Тогда бы кремировали всех. Но есть, кого по старинке хоронят. Цель? Должна быть цель».

– Мам, пап, привет!

Нонна вышла встретить сына.

– Твои дети сегодня замучили деда, – улыбнулась она и поцеловала сына в щеку.

– Что, с ним опять случи…

– Да, нет, – перебила мать, спеша успокоить. – Он нормально. Просто они весь день с ним.

– Сегодня снова налажена связь! – доложил Глеб, войдя в комнату, где играли дети и дед.

– На долго ли? – отозвался Ярик.

– Яр, что ты сразу, в самом деле, – суетливо попыталась сгладить скепсис деда Нонна.

– На долго! – Глеб произнес слова уверенно. – Это не радио связь. Мы полгода над ней работали! Мы надеемся! Нам теперь важно следующее: нужно разработать прибор, который позволит нам достоверно отличать их. Нужен критерий. Мы слишком мало о них знаем. Планируем заполучить хотя бы один экземпляр. Не знаю пока как, но это нужно сделать. Будем работать.

Ярик слушал сына внимательно. Но когда он осознал последнюю задачу и попытался мысленно ее решить, его лицо снова исказилось, он взялся руками за голову, словно слышал какие-то звуки, которые его беспокоили. А, может, он что-то видел и при этом беспомощно зажмуривал глаза. Или…

Глеб всегда пытался, но так и не смог этого понять. Он просто включил музыку: Лист, «Грезы любви». Добавил громкости и оставил отца в покое. Но старался не упускать его из вида.

Именно живая запись концертного рояля. Всего несколько мелодий: звучащая, «Вокализ» Рахманинова, Хрисомаллис «Сон одного человека» могли перехватить внимание отца своими эмоциональными выплесками между фантастическими по широте фрагментами умиротворяющего настроения. Больше ничто отцу не помогало. Даже врачи.

– Слуховые галлюцинации, – повторяли они, – их нельзя заглушить берушами, они возникают внутри, а не снаружи. Даже если он оглохнет, он все равно продолжит их слышать.

Отец надрывно прохрипел, глотая окончания:

– …нави…тскре…

Глеб не полностью разобрал его слова. Впрочем, он их уже давно выучил.

* * *

От былой статусности заведения, с присущей чистотой и аккуратностью во всем, теперь осталось только сожаление о ней. Однако, получить здесь работу по-прежнему стремились многие врачи. Одновременно сюда стремились и пациенты, так как все-таки сохранился имидж высокого профессионализма. Или просто в других больницах он слишком упал. Центр «Крони» теперь напоминал скорее госпиталь, чем известный международный медико-исследовательский институт. Кругом полно людей, ходят, снуют, сидят, лежат, даже в холле.

– Нам необходимо встретиться с доктором Браннекеном и доктор Уайдшером. Они у себя? – спросила Пелагея у регистратора, по старинке занимавшего место за стойкой у входа, когда они с Нейлом, Колет и Питом вошли в здание центра.

– Вам назначено?

– Нам не требуется предварительное назначение, – уверенно заявила Пелагея.

– Тогда, боюсь, они могут быть заняты или даже быть на операции.

– Оповестите их по внутренней связи, чтобы они немедленно были у себя.

Белый халат Пелагеи с отливающими лацканами и нашивкой академии, а так же трое ее коллег, стоящих в центре холла с серьезными лицами, убедили или даже несколько напугали регистраторшу, и она не стала далее пререкаться.

– Доктор Браннекен, пятый этаж, кабинет 560, доктор Уайдшер, седьмой этаж, кабинет 738.

Пелагея, ничего на это не ответив регистраторше, вернулась к своим, и они вместе направились к лестнице. Видя, что посетители направились не в ту сторону, регистраторша учтиво решилась им помочь.

– Лифт у нас с правой стороны, сюда, пожалуйста.

– Спасибо. Мы по лестнице. Вы уже сообщили докторам? – строго спросила Пелагея.

Ответа они не стали дожидаться.

* * *

– Центр постоянно переполнен. Койки в коридорах и даже на лестничных клетках, – заметила Колет, проходя как раз мимо одной из них.

– Население стало в несколько раз меньше, а в госпитале не протолкнуться, – отметил Нейл.

– Власти все время ищут террористическую угрозу, хотя сами установили настоящий террористический режим по всему миру. Люди же боятся побежать, чтобы просто догнать автобус. Отсюда и такое наполнение центра, – попыталась найти объяснения Пелагея.

– Тем более что сотни других больниц попросту закрылись, – добавила Колет.

– Ну, вам на седьмой этаж, а мы с Нейлом пришли, – сказала Пелагея, когда они дошли до пятого этажа. – Удачи! – коротко добавила она.

* * *

Пелагея, даже не успев начать говорить, с первого взгляда держалась напористо.

– Мы из академии, подразделение биологической безопасности. В ваш центр на днях поступил пациент по имени Томаш Майшис. Нам сообщили, что его вели Вы.

– Нет. Не я, – возразил Браннекен. – Его ведет доктор Уайдшер. Я только принимал.

– То есть вы его осматривали, – выкрутилась на ходу Пелагея.

– Да. Это верно, – Браннекен не мог понять причину такого визита, был немало напуган, даже успел предположить, что это пришли они, что это все, конец, но все же старался держаться.

– Вы контактировали с ним?

– Конечно, – прищурился Браннекен.

«Вы контактировали с ним?» – в то же время в кабинете двумя этажами выше Колет так же напористо задавала тот же вопрос доктору Уайдшеру.

– В том числе непосредственно, пальпация, я имею в виду, и, наверное, в нарушение правил, без стерильных перчаток? – продолжила Пелагея.

– В том числе. С перчатками, знаете ли, напряженно, – оправдался Браннекен. Он все-таки попытался сбить их напор и перехватить инициативу. – Объяснитесь. Что это все значит? Вы в моем кабинете, чините мне допрос!

– Лучше успокойтесь, – более чем уверенно произнес Нейл. – Сейчас не лучший момент для эмоций. Пациент Майшис инфицирован опасным и малоизученным вирусом. Он вернулся сюда четыре дня назад из поездки на острова Молук, где сейчас вспыхнула эпидемия. Инкубационный период длится шесть-семь дней, после которых больной умирает в течение двух дней с крайне высокой вероятностью, по статистике на данный момент. Что влияет на выздоровление, пока не ясно.

Браннекен явно не ожидал такого поворота. Продолжила Пелагея.

– Первые признаки могут проявляться на коже, имевшей непосредственный контакт с зараженными.

Браннекен нервно дернул руками, бросил на них взгляд и снова посмотрел на гостей.

– Покажите Ваши руки, – попросила Пелагея.

Браннекен, потеряв всякую волю, растерянно протянул руки и наблюдал, как Пелагея надевает перчатки. Она положила его ладонь на свою и наклонила голову. Потом посмотрела на Браннекена и четко сказала?

– Смотрите в сторону.

Браннекен безропотно подчинился, ощущая сильнейшую пульсацию в голове.

Пелагея достала и кармана скарификатор и быстрыми четкими движениями проткнула два пальца Браннекена. Тот от неожиданности рефлекторно попытался отдернуть руку. Но Пелагея, удержала ее и посмотрела ему в лицо.

Когда Браннекен отвел свои глаза, не выдержав ее взгляда, она облегченно выдохнула.

– Нормальный, – выговорила она через паузу.

– Что все это значит? – возмутился Браннекен.

– Присядьте, доктор, – спокойно сказала Пелагея, сейчас мы все объясним. Она тоже опустилась на стул возле стола Браннекена. – Ваше имя Нейт?