Текст книги "Принцип "Земля" (СИ)"

Автор книги: Максим Казаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 36 страниц)

– Нашел полнейший хлам, но орать будет. Нам ведь и нужно всего-то для привлечения внимания, – оправдывался он по поводу качества звука.

– Да, да, – соглашался Глеб. – Лишь бы орала. Главным образом басила, как мне кажется.

– Согласен. Басы лучше огибают препятствия и медленнее тухнут, – добавил Аким.

– Вам спецам виднее, – согласился Глеб.

– Давай еще прожектора завяжем на музыку! – предложил вдруг Аким.

– Если хочется… Только зачем?

– Типа здесь заводная тусовка! Здесь же в цеху есть окна, будет видно снаружи, сильней привлечет внимание.

– Ну, давай. Сильно только не заморачивайся. Если все успеем, на той неделе попробуем захлопнуть ловушку. Джоска обещал со своей частью тоже управиться. Да, Джоска? – уточнил Глеб, крикнув на весь цех.

– Че? – откликнулся тот.

– Управишься к той неделе?

– Должон! Уже везут!

– Я вот думаю, здесь люди нужны будут, или все оставить, чтоб на автомате сработало?

– Думаю, надежней будет с людьми. Хрен его знает, куда оно сначала полезет! – ответил Джоска.

– Мне тоже так кажется, – поддержал его Аким.

– Если оно вообще сюда прилетит. Это мы думаем, что привлечем их внимание, – засомневался Глеб.

– Да куда оно денется?! Ну, всегда стоит только подняться шуму… – ответил уверенно Аким.

– Точно! Тут как тут! – продолжил Джоска.

– А шум мы обеспечим первосортный! – заранее похвастался Аким. – Здесь такая туса будет. Я бы сам не отказался…

– Ну, ладно тебе! – остановил его Глеб, а потом сам размечтался. – Как только разберемся с ними, закатим здесь же на этом заводе такую замануху!

* * *

– Ну, ладно! – тяжело выдохнув, скомандовал Глеб. – Все! Запускай! Ждем-с гостей!

– Главное, чтобы он был один! – озаботился Аким.

– Все будет как обычно. Они парами не летают, – уверенно сказал Джоска.

Музыка орала так, что не оглох бы только глухой. Свет мигал скучно, но мигал. Видно, Аким не стал напрягаться. В десяти метрах от ворот от боковой стены установили перегородку почти во всю ширину и высоту, за ней смонтировали освещенную площадку. Второй выход с площадки был в высокий проход, соединявший два цеха. Попасть туда можно было, только обойдя перегородку. Глеб и Джоска расположились в импровизированной инженерной будке под сводом цеха – отличное место наблюдения. Главное было не дрогнуть и не привлечь внимание к себе. Еще несколько человек спрятались в соседнем здании.

В былые времена нашлись бы желающие оторваться здесь. Но сейчас приходилось хранить полную тишину на фоне кричащей музыки.

Сценарий сработал железно. Месяцы наблюдений прошли не зря. На возникший несанкционированный шум гриф появился менее чем через десять минут. Он завис у ворот, пытаясь выявить источник активности. Он был явно наготове. Оружие уже было в руке.

Увидеть грифа на улице было вполне обычным делом, но и Глеб и Джоска осознавали особенность ситуации, которая все-таки сковывала мышцы и мысли. Не найдя ничего особенного и объясняющего в первой части огромного помещения, гриф двинулся вперед, облетел ширму, направился в проход, где мигал, заманивая, очередной прожектор.

– Готов! – шепнул Джоска, почувствовав на запястье четкое жжение, и утопил рукоять рубильника.

Грифа резко осадило на пол. Из лежачего положения он попытался встать на колени, но ноги выгибало. Еще сильнее при этом выгибало и растягивало спину.

– Тварь, сопротивляется, – злобствовал Джоска, но дальше действовал уверенно.

Он закрыл ворота, отрубил все лишнее, и вывернул на максимум регулятор мощности электромагнита. Грифа размазало тонким ровным слоем по полу.

Внезапная тишина свистела в ушах, казалось, что пульс в венах отзывается эхом после каждого удара. Эхо, накладываясь на себя, давило вены. Все трое сидели, ощущая постоянное жжение детекторов. Оно не нарастало, значит, присутствие их было постоянным.

– Мы три года хотели это сделать, – негромко неуверенно нарушил тишину Глеб, – с одной единственной целью…

– …а теперь боимся подойти ближе и…

– …посмотреть, кто же они?

Справившись с нервами и одновременно выждав паузу, но так и не дождавшись других грифов, они двинулись с места.

– Мы точно не знаем, что будет дальше, и сколько у нас будет времени, поэтому нужно извлечь из каждой минуты максимум, – дал установку Аким.

В течение остатка дня Глеб, Джоска, Аким, да собралось почти все крыло Пест, кто жил неподалеку, изучали пойманный образец, разглядывали, прислушивались. Помимо того, что полностью все происходящее снималось на видео, делались десятки фотографий, общих и детальных. Аким заметил:

– Ни одной крупной части, кроме пистолета.

– Да. Полностью развезло в кляксу, – согласился Джоска, прищурился, – слоем приблизительно в миллиметр, мне кажется, не больше.

– Чёсе! Получается, что даже одежда – это имитация! – добавил Захар.

– Возле него детектор дает постоянный сигнал, – обратил внимание Глеб.

– Глазами почти невозможно увидеть, проще ощутить рукой, – ответил Захар и приложил одну руку на пятно грифа, а другую руку на пол. – Может, это кажется, но здесь есть ощущение постоянной какой-то мелкой вибрации, возни, что-то кишит под рукой, в отличие от того, что здесь. И глазами смотрел, тоже какая-то дрожь, как будто мутит. Аж тошнить начинает. Но я сколько ни смотрел, не нашел ни одной крупной детали. Чем-то же все это должно управляться?

– А ты думаешь, что центральный блок должен быть обязательно как ящик? – поинтересовался Джоска.

– Пусть не ящик. Коробочка, – улыбнулся Захар.

– Даже наши технологии уже позволяют делать такие вещи микроскопическими, – возразил Аким.

За несколько часов обследований накопилась какая-то информация, а за весь день набралось усталости. Решили продолжить завтра, оставив нескольких человек дежурить. Джоска решил ночевать здесь, рассудив, что в случае необходимости его могут разбудить.

* * *

– Привет, Палаша, – замученным голосом произнес Глеб. – Браннекен что говорит?

– Привет, Глеб. – Пелагея была несколько озадачена таким вопросом, заданным прямо вот так сразу. – Что-то случилось? Как прошла операция? Браннекен… Ты что имеешь в виду?

– Технология. Когда он ее запустит?

– Последний раз он называл срок три месяца, но сам в это не верил. Это завершение разработок. А о полной готовности он не говорил вообще.

– Спросишь? – сухо продолжил Глеб.

– Спрошу, – ответила Пелагея, понимая, что явно что-то случилось. – Они там что-то уже навороченное паяют. Говорят, что будут встраивать дополнительную память, чтобы запоминать все, что люди будут видеть. Только спорят, какой потребуется объем. Я им говорю, что все запоминать не обязательно, нужно запоминать избирательно, только то, что связано с заданием.

– Подожди, а зачем вообще запоминать? – спросил Глеб. – Они потом с них информацию сливать будут?

– Сливать не будут. Но в памяти смогут восстановить все мельчайшие подробности увиденного.

– Ты серьезно? Это что реально? – но по тону Глеба не было заметно, что эта новость его воодушевила и взбудоражила.

– Говорят, реально. Тревор, кажется, в штабе, можно у него уточнить прямо сейчас. А ты какой-то скучный и прямолинейный сегодня, – заметила Пелагея.

– У нас погибло четверо человек, – ответил Глеб. – Мы не можем такими количествами терять своих людей. Их и так очень мало. Поэтому я испрашиваю, когда Нейт и Тревор думают заканчивать работу.

– Уразумела, – ответила Пелагея. – Что-то пошло не так?

– Я не был вчера в штабе, но ты, наверное, звонила, слышала. Мы поймали одного. Мы допоздна возились с ним, изучали. На ночь оставили охрану. Тим говорит, что появились еще три грифа. Они уже не искали зачинщиков. Просто зачистили территорию, полностью уничтожили оборудование, соответственно все обесточили. Тим один успел убежать и спрятаться. Остальные погибли. Естественно наш гриф тоже ушел.

– Это значит, он как-то сообщил о том, что его захватили, и передал свое местонахождение?

– Получается так. Рации при нем не было. Единственный крупный предмет – это пистолет. Мы тоже ломаем головы. Значит, есть какая-то другая связь.

– Возможно, он, когда направлялся к вам, оставил где-то в участке данные, куда направился, что зафиксировал нарушение порядка, – предположила Пелагея.

– Возможно. И они, не дождавшись его возвращения, ночью пошли ему на выручку, – достроил с иронией цепочку событий Глеб. – А знаешь, Палаш, уточни у Колет, оставляют ли они в участках данные, куда направляются?

– Она, вроде, тоже здесь была. Попробую найти ее.

Пока Пелагея разговаривала с Колет, Глеб продолжил разговор с Орестом.

– Мне кажется, что не записываются они нифига нигде, – сказал Орест. – Они в участках практически не появляются. Они же не приводят нарушителей, а избавляются от них!

– Желательно знать точнее, чем кажется.

– Ну, это насколько я понял с рассказов Колет, – уточнил источники своих предположений Орест. – Грифы – это особое подразделение полиции. Достаточно закрытое.

– Да, да, – подтвердила Колет, спешившая к мосту. – Куда направляются, не говорят, и о проделанной работе в участке не отчитываются.

– Ну, вот! Я же говорил, – утвердился в своей правоте Орест. – Поэтому они так спокойно беспределят. Никто не считает, сколько народу они косят!

– Глеб, вызывай, давай, Венец, да давай вместе все обсудим. Все равно же какая-то информация теперь есть. Всем нужно знать, – предложила Пелагея.

– Вызовешь? И собери наших. ОК? – попросил Глеб Акима и продолжил общаться с остальными. – Из материалов остались только фотографии. Видео материалы уничтожены, так как аппаратуру мы не успели снять и унести. Ну, и то, что осталось в наших головах.

Подключился Венец. Глеб попросил собрать у моста всех, кто находился в штабах.

– Развезло его в пятно площадью метров в пять слоем меньше миллиметра, точно не измеряли. Мы попробовали посчитать. Это значит, в нормальном виде гриф должен быть полым, – добавил Захар к тому, что всем включившимся в разговор пересказал Глеб. – Слой состоял из, судя по всему, каких-то мелких однообразных крошек. Это же видно и на фотографиях при большом увеличении. Сами видите.

И в Чаше и в Венце на своих экранах уже рассматривали вовсю снимки.

– Ну, как и в том случае со льдом. Тоже в пыль, – вспомнил Орест.

– Так, значит, никакого… Ничего похожего на главный блок? – рассуждал Томас.

– Похоже, что так и есть. Ничего похожего на чип, сердце, ядро. Называть можно как угодно. Вся эта ни на что не похожая мелочевка выглядит равноправной, – продолжил Глеб.

– Почему ни на что не похожая? – сообразил Захар. – Вполне сойдет за конструктор. Мелковат только!

– Слишком мелковат, я бы сказала! – ответила поглощенная Пелагея. – Это скольки кратное увеличение? – уточнила она, глядя на монитор.

– Как тут скажешь, смотря, с какого расстояния снимали. Линейку никто не догадался приложить, – ответил Орест. – Судя по тому, что на снимке только это пятно видно, это макросъемка. – Он посмотрел на процент, показывающий масштаб отображения. – Увеличение, наверное, раз в двадцать с лишним.

– Вот я и говорю, мелковато. Даже при таком увеличении и то не разглядеть.

– Эт че, значит, получается, уколом в сердце их не поразить? Бессердечные! – выдал Орест.

– Бессердечные, – уныло согласился Захар. – Но как-то же они организуются в некое целое, эти частицы. Не просто в некое целое, а в некое целое, выполняющее осмысленные действия.

– И оно как-то, возможно, тем же образом общается между собой, – продолжил Глеб.

– Ну, тогда, если прикинуть, сколько грифов шатается по улицам мира, а мы знаем, что они не только грифы. Правильно я говорю, Глеб, статистику ты сводил?

– Да, правильно, – ответил Глеб. – Если кто не знает. За три месяца мы чаще всего получали сигнал детектора вблизи грифов. Среди обычных людей они почти не встречаются, некоторые чиновники только. Среди больших боссов и чистеньких магнатов, к кому мы смогли приблизиться, очень часто. Кроме того, в общественных местах встречались предметы, дающие сигнал. Нейт Браннекен, крыло Чаша, сообщил, что плетеные скамьи у них в госпитале в холле, когда садишься, встаешь, регистрируются детектором, и даже растения, что примечательно растущие и чудесно цветущие.

– Так что, получается, уши и глаза могут быть везде, – подытожил Аким. – И они легко могут менять форму и назначение. Это видел отец Глеба.

– Тогда, если они все общаются, должен быть постоянный фон, – закончил свою прерванную мысль Орест.

– Тогда вам с Акимом и карты в руки, – сказала Пелагея. – Просканируйте его.

– В каком диапазоне? – наивно поинтересовался Орест.

– В максимально широком! – не менее наивно, но молниеносно ответила Пелагея.

– Во всех известных, – уточнил Аким. – Только у нас нет такого оборудования, чтобы просканировать все известные диапазоны.

– Что-то специальное нужно? – продолжила Пелагея.

– Пел, ну, не тазиком же гамма-излучение, например, сканировать!? – ответил Аким.

– Если б присутствовал постоянный гамма-фон, мы бы уже, наверное, давно все вымерли. А мы знаем, что они здесь уже не менее семидесяти лет, – сообщил Глеб, – если сопоставить работы отца, начало раскопок и так далее.

– Про гамму я так просто сказал, но она, наверное, тоже разная бывает.

– Гамма довольно сильно поглощается веществом, даже воздухом, – сказал Захар. – Для связи оно… – Захар скептически покачал головой.

– Ладно вам, не умничайте, – остановила спор Пелагея. – Вы поняли, что именно нужно просканировать. Скажем так, нужно проверить все известные нам способы дистанционной передачи информации.

– Подождите, на счет фона, – включился неожиданно в разговор доктор Адиса, ученый из исследовательского ядерного центра, член крыла Венец. Обычно он не много говорил во время мостов. – Я тут припоминаю, как-то давно на конференции, посвященной парадоксам природы, я слышал про некое предполагаемое поле, потом мне попадалась информация в публикациях. Группа ученых где-то в тридцатых еще годах, уже давно, в…, не помню, где они базировались, исследовали белки, и, как они решили, обнаружили какое-то излучение, которое воздействовало на белок при полной изоляции образца от всяких известных внешних воздействий.

– Да это просто белок гнил у них! – предположил насмешливо Орест.

– Ну, тебе, конечно, виднее, чем людям, которые этому жизни посвятили, – сдержанно ответил ему Адиса.

– Ладно, пусть они не обижаются.

– Да, некоторые из них, может, уже и не могут обижаться. Так что не беспокойся об извинениях.

Там проблема пошла от биологов. Один наблюдаемый ими вид медуз, они заметили, мигрировал в более низкие слои воды. Притом, что вид требователен к свету. Точнее не сам вид, а симбиотические водоросли, от которых зависело питание и самих медуз. Ну, так или иначе, не пойдем сейчас в детали, я их сам не знаю, медузы вопреки этому ушли вглубь. Подробности поищу у себя в записях. Но факт в том, что медузы мигрировали вдруг! Предыдущие тысячелетия или, по крайней мере столетия с тех пор, как их открыли и начали изучать, они существовали стабильно без миграций. Значит, фактор ранее отсутствовал.

– Да там факторов разных могло быть, атомная лодка раз чихнула под медузами, они и того, – снова отсветился Орест.

– Ну, видишь, ты быстро догадался, а они пять лет работали, прежде чем решиться опубликовать свои выводы – снова выдержанно прокомментировал Адиса.

– Орест, – предложила Пелагея. – А ты вот не потешки глаголь, а у нас же есть возможность порыться в базах некоторых поисковиков, свяжись с ребятами.

– Они же опять ссылки только дадут, самих страниц не вынут, – проныл Орест.

– В курсе! Не первый раз, – ответила Пелагея. – Сами страницы у них понятно никогда не хранились. Они только по ссылкам названия центров, университетов, компаний, чьи лаборатории, страны, города, адреса еще лучше, все, что можно, пусть восстановят.

– Ладно. Схожу сегодня.

– Больше мне никакой информации по этой теме потом не попадалось, – припомнил доктор Адиса.

– Могу предположить, их просто закрыли, – сказал Глеб. – Я имею в виду эти исследования, если это действительно связано с ними… Так же, как и работы моего отца.

– А когда мы будем ловить следующего? – неожиданно задался вопросом Нейл.

– А смысл? Поймаем, на следующий день его друзья вынут, а наших положат при этом – ответил Захар. – Нужно теперь научиться их изолировать.

– А если мы сможем изолировать одного, то, возможно, придумаем, как перекрыть связь им всем, в пределах всей Земли, – развила мысль Пелагея.

Глава 7

37.

По короткому пути дорога домой занимала у Захара не более получаса. Но короткий путь был местами мрачноват, хотя обычно спокоен. На больших улицах Захар успевал поздороваться со всеми ежедневными случайными уже ставшими знакомыми прохожими и торгашами, прочитать знакомые вывески, подобрать, если вдруг, монетку… В переулках поспокойнее у него внимание рассеивалось или уходило в себя, так как окружающая обстановка не боролась за него с призраками головы.

Больше всего ему нравилось ходить по этой дороге в такое время года, когда его возвращение домой совпадало с сумерками. Странно, но он почему-то с детства любил заставать момент, когда зажигаются фонари. Еще не совсем темно, но и не светло. Вот они загорелись. Фонари не то, чтобы светят, но горят. И то ли они разгораются, то ли темнеет на глазах, но, кажется, что они горят все ярче и ярче.

Сегодня, однако, было уже темно, а светили лишь избранные фонари.

Захар не заметил машину, которая свернула за ним в переулок и ехала позади, дожидаясь, когда Захар начнет переходить улицу, а переходил он ее обычно возле какого-нибудь из горевших фонарей. Только он приблизился к проезжей части, машина прибавила скорости и остановилась напротив Захара как раз, когда тот шагнул с тротуара. Прямо перед Захаром открылась дверь:

– Нужна соломка? – раздался вполне обычный не вызвавший бы в другой остановке тревоги голос и салона. Да и интонация была ненапрягающей.

– Как-то нет, – ответил Захар и вернулся на тротуар, торопливо зашагав вперед.

– Не дерем, договоримся об обмене, – продолжили из машины, двигаясь вслед за Захаром. – Не надо? Давай так поговорим, есть разговор.

– Да, как-то обойдемся, – буркнул Захар, все-таки ощутимо встревожившись.

– Подожди, не спеши так. Это на счет них.

– Я никакую не курю и ничего не колю, – пытался отвязаться от навязчивой машины Захар.

Фраза «на счет них» его зацепила и еще больше насторожила. Захотелось узнать подробности. Но обстановка была явно не располагающей: темный переулок, он один, подозрительный автомобиль, опять же мама с детства говорила «не разговаривать…».

«На счет них…, – пролистывал варианты Захар. – Мало кто знает о них что-то стоящее. Или они хотят узнать у меня? Тогда они могут быть ими…»

Он все-таки отошел дальше от края тротуара и поспешил к перекрестку, где свернул не в свою сторону, но на более освещенную и оживленную улицу. Пройдя один дом, он исчез в торговом центре. Случай заставил его изменить маршрут домой. Он стал обходить философские улицы стороной.

* * *

Но даже людными улицами, оказалось, ходить не на много спокойнее.

Возвращаясь снова через несколько дней домой и проходя оживленный пятачок, Захар по своему обыкновению разглядывал все вокруг, неподвижное и не очень. На одном из таких не очень, точнее одной, в желтящем под глубокую старину свете фонарей задержался взгляд с отдачей в мозг: «Хм… Чёсе! Девица из разряда не проходите мимо, не подходите близко!» Присмотрелся. А девица бровками только опа, глазками так тыц.

И вкрадчиво и медленно:

– Есть, о чем потолковать.

«Ну, ситуация понятна, – подумал Захар. – Только не понял, с чего это она интересуется, есть ли у меня, о чем с ней потолковать?» Заторможенно приостановился.

– У меня?

– Не у тебя. У меня, – продолжила девица.

– Предпочитаю у себя, – брякнул Захар.

– У меня есть, о чем с тобой потолковать, – тем же соблазнительным тоном, но предельно ясно уточнила девица.

– У меня жена, ребенок, – Захар пошел медленно вперед, припомнив недавний случай.

– А говоришь, предпочитаешь дома? – девица двинулась за ним.

– Ну, с женой!

– И ребенком? – хихикнула она, вцепившись ему в руку. – Я же вижу тебя насквозь!

– Как мило!

– Тогда не пойдем. Присядем здесь? – она взглядом указала на уютное местечко в двух шагах от них. – Потолкуем.

«Эх ты! – подумал Захар. – Прям, не заманивает, а затягивает!»

– А, давай, попробуем! – подмигнул ей Захар.

Они прошли за кованую ограду и заняли свободный столик поближе к улице. Захар поднял руку, заказывая два.

– У тебя же нет жены? – вкрадчиво спросила девица.

– А вдруг?

Ей не было интересно дальше играть в угадалки, так как она знала, что жены у Захара нет. Поэтому она сменила тему.

– Инга.

Парнишка принес два стакана кваса – единственный напиток, который здесь и вообще на улицах подавали, не считая воды. Захар улыбался, смотрел на нее, пытаясь ее понять, но не ответил.

– Ты с работы? А где ты работаешь? – продолжила она.

– Тут, неподалеку.

– Охранник со вторым доступом, Кройко Захар, – игривая интонация девицы несколько неожиданно сменилась на довольно деловую, не располагающую далее к легкомысленным темам разговора. – Филиал ГЦЭС, попросту «Горэнергосистема», смену закончил, следующая через два дня. Второе место работы – смотритель в доме престарелых. Повторяю, я Инга.

– Впечатлен! – развел руками а за одно и бровями Захар. – И все-таки соблюдем этикет, – медленно и многозначительно протянул он. – Захар. Очччень приятно.

Он отвесил учтивый поклон головой, в которой, конечно, уже перебирались подозрения и оправдания, и отметился факт, что детектор молчал.

– Взаимно. Познакомились, – сухо ответила она.

– Просто Инга? Ты уж извини, что я так не осведомлен о тебе, как ты обо мне.

– Просто Инга! – ответила она. – Все просто, вот руки, – она сделала руками жест, мол «руки чисты, все без фокусов», и опустила их открытыми ладонями на стол.

– Захар наклонился, словно разглядеть поближе, провел по ее руке вдоль ладони по линии жизни, потом по линии судьбы.

– Читаешь? – Инга посмотрела ему в глаза.

– Проверяю, – будто задумчиво произнес Захар.

– Что именно?

Захар ловко поймал болтавшийся на запястье зубец и проверил. Из пальца Инги выступила кровь.

– Придурок! – огрызнулась она, отдернув руку. Через мгновение добавила. – Хотя, я знаю, зачем ты это сделал.

– Ну, толкуй, – наконец закончил Захар загадочную беседу. – Ты говорила, есть, о чем.

– Сейчас не могу. Здесь не могу. И сама не могу. Нужно встретиться. Я скажу, где. Когда, ты узнаешь позже. Я приду не одна. Тебе нужно быть одному. Никому не сообщать. – Захар вопросительно посмотрел на Ингу. – Их тоже сможешь проверить, – ответила она на незаданный вопрос.

– Это ничего не проясняет.

– Нам нужна твоя помощь. Я все объясню при следующей встрече. Без твоей помощи у нас ничего не получится.

Она в очередной раз изменилась в лице. Теперь Захар читал в нем настоящую нужду, жизненно важную необходимость в его помощи.

– Мы очень надеемся, что ты нам поможешь, – в третий раз повторилась она.

Инга, немного еще посмотрев в глаза Захару, встала из-за стола и направилась к выходу. Остановившись у выхода, она снова посмотрела на Захара. На ее лице опять была та же маска, в которой она заигрывала с ним на улице. Она сделала воздушный поцелуй и исчезла.

«Она так умело перебирает образы, – подумал Захар. – Не понятно, какому из них верить?»

* * *

Они расположились за столом. Закончив затянувшееся пристальное бессловесное разглядывание друг друга, они назвали свои имена. Голос Михея показался Захару знакомым. Он вспомнил, что этим голосом с ним говорили тогда из машины. Едва познакомившись, Захар заявил:

– Я здесь не буду разговаривать.

Он встал и сделал несколько шагов в сторону, потом в другую, держа руки перед грудью, одну на пульсе другой и словно прислушиваясь к ним. Выглядел он очень сосредоточенно.

– А что не так? – спросила Инга.

Она и особенно двое, пришедшие с ней, выглядели непонимающе озабоченными.

– Здесь не стоит. Пойдемте в другое место.

– Мы тоже не будем разговаривать там, где предложите Вы, – возразил Михей.

– Выберите другое место сами. Я не настаиваю.

– Может, Вы объясните?

– Может. После того, как Вы объяснитесь. И обращайтесь ко мне на «ты», пожалуйста.

* * *

Они нашли другой угол, и, старательно выслушав их, Захар спокойно сказал.

– Этого не нужно делать.

Инга, Михей и Лина вопросительно переглянулись. Такой ответ им показался внезапным, поскольку до этого в разговоре, Захар соглашался с ними, что с ними нужно бороться. Инга экстренно переоценивала концепцию личности Захара: «Такое убедительное „нет“ после… либо это сильная личность, либо он знает о нас больше, чем… тогда…. тогда как на него можно…»

– Но тогда остается только бездействовать! – возразила она.

– Такие действия бессмысленны. Они приводят только к тому, что они ужесточают режим, увеличивают число грифов. По улицам и так можно только ходить. Бегать нельзя!

– Зато они знают, что мы не смирились!

– Вы их, к сожалению, не запугаете.

– А что ты предлагаешь тогда?

– Телевидение – это вы? – улыбнулся Захар.

Они переглянулись, и Михей не смог сдержать улыбку.

– Все понятно, – сделал вывод Захар.

– Значит, ты не хочешь? Тебе, значит, все равно? – Инга попыталась еще раз повлиять на Захара с помощью провоцирующих вопросов.

Захар хотел ответить категорически: «Я в этом участвовать не буду. Других людей в ГЦЭСе можете не пробовать использовать. У вас не выйдет». Но несформулированные до конца аргументы пока сформировали перспективный ответ:

– Мне нужно подумать. Вы же понимаете, что все восстановят за несколько дней. Один канал тогда вышел в эфир уже через два дня. Еще через два дня восстановились и другие. Какой смысл?

– Ты должен принять решение сейчас, – настаивала Инга.

Она понимала, что вовлечение каждого нового человека – это опасность для ее организации, а за фразой «нужно подумать» может скрываться все, что угодно.

Захар тоже понимал, что если он откажется сейчас, то другой встречи не будет. Но это нужно было обсудить с Глебом. Он был уверен, что Глеб тоже будет против таких действий. Глеб, однако, сказал, обязательно договориться о следующей встрече.

С другой стороны, усилия можно было бы объединить. Кроме того, полученное поручение, если они что-то потребуют сделать уже сейчас, можно и затянуть. Он потянул паузу, после которой, выдохнув, сказал:

– Ладно. Я с вами.

– Почему ты изменил решение?

«А она еще тот рекрутер, – подумал Захар. – Но он помнил, что он вслух еще не отказывался».

– Я его не изменял. Мне нужно было подумать. Но вы требуете решать сейчас. Я решил.

Было условлено о следующей встрече, место которой назвали сразу, время договорились сообщить позже.

* * *

Вечером Захар встретился с Глебом в штабе.

– Глеб, их на встречу пришло трое: Инга и с ней Лина и Михей. Презанятный парнишка! А по сравнению с Ингой он просто прозрачный, как стекло. Все мысли наружу. Не представляю, что он тоже может действовать в подполье.

– Лина? – задумавшись, перебил его Глеб. – Довольно редкое имя. Опиши-ка ее.

– Ну, невысокая, русый волос. Глаза… такие… думает она. Наверное, отличительная черта на носу… – Захар указал себе пальцем немного ниже горбинки носа, – родинка, и вторая в центре подбородка.

– Круглолицая?

– Да, вроде круглолицая, – видно было, что Захар с трудом вспоминал подробности. – Она больше молчала, я еще плохо запомнил. И плечи у нее, кажется, такие, ну, крепкие.

– Подожди, я позвоню Палаше, если она, конечно, там, – полностью уйдя в свои догадки сказал Глеб.

– Зачем? – удивился Захар.

– Спокойно, Захар. Лина, Лина, родинка на носу и подбородке, – продолжал бубнить под нос Глеб.

Когда Пелагея ответила, Глеб передал ей описание Лины и добавил:

– Давай, опиши теперь ты, а Захар попробует вспомнить, похоже или нет.

– Круглое лицо, широкая улыбка, она почти всегда улыбается, без ямок на щеках, крупные глаза, карие, всегда в них какая-то мысль отражается, мочки ушей такие пухлые, верхушки прижатые, волос прямой, всегда был, она не завивалась и длинная челка, с детства, часто нападает на глаза, – Пелагея вспоминала подробности без остановки, словно смотрела на сестру.

Глеб наблюдал за Захаром, тот чаще кивал и иногда прищуривался, как бы сомневался, но ни разу не сказал нет.

– Лаш, ты сегодня летишь сюда, – неожиданно сказал он. – Захар назначил с ними встречу. Мы не знаем точно, когда, но есть, полагаю, несколько дней. Тете Виолетте, наверное, не говори лучше пока.

38.

На следующий арияд после знакомства с Авдеем дети хотели остаться дома. Но Дешу нужно было по научным вопросам лететь на внутренний полюс Калипра, и он решил, что спокойнее будет, если дети будут в педагогиуме.

Они, конечно, сопротивлялись и уговаривали, но послушались Деша. Зато там они уже смогли поделиться впечатлениями со своими друзьями. У кого-то из них дома уже тоже появились люди, так что было, о чем поговорить, что сравнить.

– А что твой делает? – спросил Нимспей, приятель Майола.

– Да ничего особенного. Только с собакой несколько раз в арияд гуляет, – ответил Майол. – Он считает, что так нужно. Мы с Картесом, как он, не гуляли.

– А, точно! У тебя же еще собака с Земли есть, – вспомнила Аонила, еще одна ученица из класса Майола. – Ну, вы, конечно, крутые!

– А у нас она следит дома за порядком, за садом, – продолжил Нимспей. Так прикольно за ней наблюдать! Суетится, возится, кряхтит… Старается! У наших соседей тоже есть человек. Так они познакомились и теперь вместе на пробежку ходят.

– А зачем? – удивился Майол.

– Их так учили.

– Кто их так учил? Они тоже в каком-то педагогиуме что ли сначала были?

– Она говорит, на Клетионе. Так им полезно для здоровья, – пояснил Нимспей.

– И в инструкции написано, что нужно обязательно давать им время для занятий спортом, – добавила Аонила.

– А наш никуда не ходит, никаким спортом не занимается. Спрошу у него, почему, – сказал Майол.

* * *

Целый арияд Авдею пришлось провести одному, не считая компании Картеса, который не только был отличным собеседником, точнее слушателем, но и терпеливейшим педагогом. Он легко выдерживал все ошибки и произношение Авдея, который начал изучать пратиарийский. Деш, по его просьбе, оставил ему кое-какие материалы для этого.

Многочисленные упоминания в разговорах носителей, лабораторий, стабилизаторов, принципов и многого другого привело Авдея, человека, имеющего непосредственно отношение к науке, к мысли напроситься к Дешу в лабораторию, чтобы увидеть, что собой представляют и носитель, и, собственно, Земля. По возвращении Деша он так и сделал, хотя он понимал, что это, скорее всего, окончательно уничтожит его представления о мире, космосе, вселенной.

Дешу пришлось вызывать гон, чтобы быстро спуститься из дома вниз до стартов вместе с Авдеем, ведь Авдей не мог скользить по воздуху.