Текст книги "Принцип "Земля" (СИ)"

Автор книги: Максим Казаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 36 страниц)

Максим Казаков
Принцип «Земля»

Глава 1

1.

– … Ну, сунулись. Дядь Виталя предупредил, далеко вперед не забегать. Фонаря всего два у нас было, поэтому послушались резко, как только отошли чуть от лаза. Дальше уже был полумрак.

«Это еще хорошо, день ясный сегодня, – сказал отец, – а то бы здесь совсем темнота была».

Рассеянный свет немного пробивался от краев плиты.

Там, короче, у нас город наш был не далеко от реки, и на окраине на склоне была наша местная аномалия. Так ее все называли, или еще скалой, хотя скалы там толком и не было никакой. Метров, наверное, двести в ширину какая-то как бы в земле плита непонятная была, наклонно лежала. Сверху и с одного бока под нее можно было зайти. Под ней то ли пещера была, то ли не понять, что… Мы называли это просто аномалией. Над ней почти не росли деревья, так кусты кое-где чухнёвые, хотя вокруг было всего полно. Еще приезжали, рассказывали, давно ученые, сказали, что где-то глубже, массивное вроде железное тело залегает. От него все причуды.

Короче, стали мы туда спускаться, уже по склону под плитой. А под ней спуск был немного круче, чем по поверхности. А внизу наоборот становился почти пологим. Не знаю, наверное, до самого низу и дошли. Брат с нами мой двоюродный старший еще Лёнька был, да сестра Нинка младшая. Та, чем дальше, тем ближе к отцу держалась. А брат, зараза, еще то меня, то ее чем-нибудь подначит. То хрень какую-то под ногу подложит, а потом потянет, то на плечо веревку незаметно положит и снова тянет, медленно, так, что, как почувствуешь, сразу прыгаешь блохой.

Как щас помню, наложил я вообще, когда впереди, зашуршало что-то. Отец с дядькой давай светить фонарями, высветили, пацан там какой-то суетился, мне показалось, что-то перепрятывал, наверное, боялся, что мы что-то заберем, не знаю точно. Отец сказал, что беспризорники здесь с давних лет уже прячутся, одни других сменяют… Деваться им некуда, а здесь под землей, не так холодно зимой и не жарко летом. А пацан толком ничего не говорил, что-то бухтел, особенно когда мы фонарями на него опять попадали. А там еще какие-то кульки висели, несколько куч чего-то навалено было.

Дальше мы уж не пошли, дядь Виталя сказал, что хватит.

В общем-то делать там нечего было, не поиграешь, темно, и…. Да и сестра от отца ни на шаг, да и сам-то тоже не далеко. Чё? мне тогда лет десять-то было всего самому! Чуть, да развернулись обратно.

А уж когда выбирались наружу, там лаз корнями был заплетен, через них еще прощемиться нужно было. Бабушке дядь Виталя, он первым вылез, руку дал, я сестру подпирал снизу, отец помог Лёньке, сам тоже вылез и взял меня за руку, чтоб вытянуть. А у меня нога за что-то зацепилась, я так глянул вниз, как заору благим матом: «Ааааа… Ия! Ия…» Давай дергаться. Теперь мне уже показалось, что кто-то рукой ногу мою держит. Еле, еле с теми же дикими воплями «Ия… Па, тяни меня», уже не помню, семеро меня тянули или как, выбрался.

Отец потом рассказывал: «…глаза, как иллюминаторы, весь трушусь…» Он потом говорит: «Ты чего это испугался? Зацепился ты просто там за сучок. Какая тебе Ия?» А я откуда, говорю, знаю? Я посмотрел, а там рыже-седая такая, криво улыбается, руку тянет. Он сразу рассказывать не стал про Ию, потом уже, дома, когда успокоились все и насмеялись.

Он подтвердил, что, вообще говоря, давно ходят россказни про нее. Но мы-то это уже все знали, пацанами между собой давно всякими легендами обросли, что там, на аномалии, уже лет четыреста Ия как поселилась. Ничего вроде такого не делает. На глаза не показывается. Никто почти ее не видел. А кто видел, те из города быстро уезжали. Детская боялка такая была у нас.

Только после это случая всплыло еще и продолжение, мол, если Ия кого заприметила, то непременно рано или поздно заберет. Я у отца спросил, он сказал, что все это только лишь истории. А Лёнька, зараза, тот наоборот, все зубы на полку выложил, что это правда. Правда, у него годам к двадцати все зубы и повысыпались почти, со вставными ходит.

– Ну и чё, ты когда Ию-то увидел, второй раз не наложил? – ехидно улыбаясь, спросил Егор, небрежно брынькнув на еще не полностью настроенной гитаре несколько категорически тревожных уменьшенных септаккордов.

– Ага!? – засмеялся вместе со всеми Авдей.

– А так и знал! – ликовал Егор и сымпровизировал коду победителя викторины.

Удовлетворенный своим изобличением он несколько потерял интерес к истории и начал тихонько разыгрываться, а потом и напевать.

– Посмотрел бы я на тебя, – продолжал тем временем оправдываться Авдей, – как бы ты не наложил. Втройне! Я там трясся, как… Так я потом неделю вообще спать не мог! В комнате шкаф у нас стоял со стеклянными дверцами, так мне в них все время что-то виделось. Отец убеждал, что, мол, всякая нечисть в зеркалах не отражается. Значит, мне все показалось.

Может, это и была самая страшная история, рассказанная за сегодняшний вечер, но она, конечно, вызвала больше улыбок, чем сочувствия или страха. Даже не смотря на наступившую темноту и непривычные для взращенных в квартирах похрустывания окружающей природы, все бросить и удрать домой история никого не заставила.

Вроде бы на логическом финале этой истории Ярик позволил себе прервать рассказ, намекая, что уже можно бы и посуду оросить, иссохлась. И Лизка еще его подталкивала, мол, спой, давай, хотя прекрасно знала, что Ярик не из первого ряда сельских теноров.

– Еще пару стопариков и я спою тебе все, что пожелаешь. Ток вы все тогда разбежитесь, предупреждаю сразу. – Пока еще изображая, что ему трудно говорить, выговорил Ярик и начал напевать на надоевший мотив. – Вода была без цвета, ни вкуса, ни слуха, ни голоса. Пока не появился Юпи! Оп! – осекся он, приложив руку к губам, когда уже почти перешел на полный голос. – Егор, пардон, – почтительно добавил он поющему Егору, понизив тон.

Ярик говорил довольно низким голосом, почти басом, причем с каким-то непонятным желтоватым оттенком, всегда выделявшим его слова в потоке звуков. Спутать его тембр с чьим-то еще было почти невозможно.

После свое прерванной репризы Ярик артистично достал из-за спины бутылку «горяченького». Одобрительные возгласы не дали шанса родиться еще одному непопулярному человеку. И если бы Егор не прибавил напора, его песня рисковала раствориться в этом оживлении вместе с гитарой.

– Все, все, уговорил, – шепотом согласилась Лизон. – Наливай лучше свое Юпи. Только не пой!

Она собрала в кучку стаканчики со стола, и, как только Ярик наполнил их и Егор закончил песню, торжественно объявила.

– Господа археологи, а теперь Юпи! Но это не просто напиток, – продолжала она, пока все тянулись за стаканчиками. – Это практически артефакт, найденный Яриком в забытых подвалах своей памяти. Только вслушайтесь, сколько плесени в этом слове «Юпи»!

– О, да! Чего мы там только уже не находили в этой памяти, – очнулся от воспоминаний Авдей. – А не найдется ли у Ярослава мудрого в подвалах еще и хорошего тоста?

– Даже не сомневайся. Для тебя всегда найдется и тост и стопка! Но! Этот тост я уже обещал, – Ярик начал изображать юную особу на императорском балу, помахивая рукой как веером…

– О нет, кто же этот проходимец, кому ты пообещала тост прежде, чем мне, – подыграл ему Авдей.

– Тотчас же заберите свои слова обратно, пока не поздно, сударь. Ибо тот, кому я обещал тост, это его светлейшество Семеныч!

– Да вы судари, как я погляжу, ошиблись факультетом, а то и учебным заведением, – раздался голос Семеныча. – Вам прямою дорогой в театральный. Могу даже посодействовать вам в этом деле.

– Браво, браво, Семеныч, – включилась в игру Лизон, – Вы так великодушны!

– А вы барышня не судите о моем великодушии так преждевременно. Мое содействие может состоять в скорейшем вылетании вас из археологического. А к театральным подмосткам придется топать своими локтями. – Семеныч вроде бы говорил серьезно, но при этом засмеялся сам, и его заразительный смех подхватила вся компания.

Тем временем юпи грелся, да и сложившийся конфуз нужно было как-то разрешить. Вмешалась Тамилка.

– Ну, полноте Вам, Семеныч, серчать. Перейдемте уже к тосту. Просим!

«Просим», «Просим»… поддержали другие.

– Не смею более томить вас, господа! – начал Семеныч. – Вот сейчас вы находитесь, – он постепенно сменил театральную господскую интонацию, на обычную походно-рюмочную, – в первой настоящей экспедиции. Ваше первое достижение – это то, что вы благополучно добрались до места, и даже вовремя поставили лагерь. Благодаря этому, мы сейчас уже можем позволить себе этот тост. Самое интересное начнется завтра. Но я собственно не об этом. Сегодня вас со мной пятнадцать человек. В прошлом году было двадцать четыре. Практика показывает, что те, кого я не успел выжить из археологического к концу второго курса, имеют все шансы стать археологами.

– О, да! Мы наслышаны, что Вы неофициально осуществляете кадровую чистку в рядах археологов, – перебила Лизон.

– Почему ж неофициально? Может и официально. Может, я за это доплату даже получаю. Но это снова сбоку темы. У вас есть шанс! И все зависит только от вашего желания. Поэтому, я хочу выпить за то, чтобы ваши желания не заставили меня в вас разочароваться.

Семеныч засмеялся, хотя и с небольшой грустью в интонации. Зазвенели хрустом пластиковые стаканчики.

– Анатолий Семенович, – начала было Лизон, обращаясь к Семенычу.

– Хамить изволите, Лизавета Ильинична, – перебил ее Семеныч. – Вы ж с первого дня за углами и не только меня кличете Семенычем. Че эт ты теперь? Даже не на кафедре вроде!

– Да так, чет, совесть с уважухой, блин, проснулись, выпить еще надо, наверное, – засмеялась Лизон.

– За уважуху спасибо, а вот зверя по пустякам не буди! Я имею в виду совесть, – смеясь, ответил Семеныч. И приложив руку ко рту, будто шепчет на ухо, обычным голосом продолжил, – но только не теряй ее совсем. Когда-нибудь пригодится, к ходилке не гадать, как ты говоришь. – Он опустил руку. – Ну, дак ты чего сказать хотела?

– Да я все про кадровую чистку хочу продолжить. Говорят, Вы никогда не возьмете с собой в экспедицию людей, с которыми не хотите идти?

– Злые языки, матушка. Все злые языки! – отшутился опять в царсковековой манере Семеныч. – Ну, а если на самом деле? Это так! Кроме походов старателями, на какие-нибудь песко-пересыпалки под балконом, что на первом курсе бывают. Они, однако, для меня самые трудные. Именно там нужно успеть понять человека, если за весь первый год еще не успел. Времени на его отчисление остается уже всего год. Начиная со второго курса, могут быть серьезные экспедиции.

– А если ошибетесь, отчислите человека? – продолжил Авдей разговор, набирающий серьезность.

– Да, да. Вы, как и все предыдущие потоки, наверняка живете с убеждением, что Семеныч самонадеянный, даже жестокий и тому подобное негодяй, всех ровняет своей мачетой и тому подобное. Не буду спорить! Но поверьте, в экспедиции вас будет всего… ну, несколько… не много, в общем, человек. Кто бы вы хотели, чтобы были этими людьми? Ситуации могут случиться очень разные. Я со случайными людьми дальше огорода не пойду. Но такая работа, и иначе эту науку не сдвинешь вперед. Приходится идти.

Повисла пауза. Не просто пауза. Что-то плотное осело в воздухе после этих слов. Хотя и совсем ненадолго. Только негромкий звук гитары Егора, который что-то механически перебирал по струнам, оттенял не слишком выраженную лепость тишины ощущением единения. И эта внезапная плотность воздуха постепенно доходила до всех присутствующих осознанием выраженного им кредита доверия.

– Ярый, – пробил завесу Авдей, – доставай свое юпи. Семеныч, я хочу выпить за Вас!

Не обошлось без традиционного одобрительного «Ооо…».

– Егор, – обратился Авдей к Егору, – давай-ка «Легенду».

– Цоя штоль? – отозвался тот.

– Угу. За легендарного Семеныча под легендарную песню!

Пока Егор отмораживал проигрыш, Авдей произнес тост, и под хрустальный хруст стаканов питие было испито.

* * *

Лизон подошла к Таше и попыталась расположиться рядом.

– Че-то как бы я совесть-то свою слишком не малость усыпила? – по привычке переворачивая слова, спросила она. – Подвинься-ка, подруга.

– Падай! – ответила Таша.

Лизон никак не могла выбрать траекторию.

– Митек, сузься маленечко, пожалусто, – скокетничала Лизон.

– Да падай, не глядя, – подбодрила ее Таша и подала руку. – Сама всех растолкаешь!

Лизон присела, поерзала, чем сидела, расширяя себе пространство, и улеглась рядом с Ташей.

– Только здесь ты свою совесть окончательно уложишь на лопатки, – продолжила Таша. – Костер греет, мужики только что дров подбросили.

– А Семеныч че-то прям ох как завернул сегодня.

– Да. Он ничего мужик походу. А помнишь, мы на первом курсе-то его психом считали?

– Ну, псих он и оказался психом, – заключила Лизон. – Только в смысле психологом.

– И не хилым, походу.

– А ты как полагаешь? – толкнула Лизон Митька.

Тот, не притворяясь живым, сидел, облокотившись на рюкзак. Лизон присмотрелась к его стеклянным глазам.

– Таш, смотри, – шепнула она подруге.

Митек смотрел сквозь костер. В его голове всегда кружилось много мыслей, иногда слишком много, как он сам говорил: «Шумно аж бывает». От этого иногда могло казаться, что он в несвежем настроении, хотя он просто о чем-то задумался, отвлекся, отключился…

– Да он че-то расстроился после второй стопки, – ответила тихонько Таша.

– Да не, наверное, просто опять повис, – высказала свою версию Лизон.

– Не думаю, что он думает о завтрашних раскопках. О них даже Семеныч сейчас не думает, – хихикнула Таша.

– Митек, Земля! – толкнула его бедром Лизон. – Все, всплыли! У тебя какая степень погружения?

Она помахала Митьку рукой перед глазами. Тот вернулся.

– Какая, это что за часть речи? – пробормотал Митек, улыбнувшись и прищурив один глаз.

– То есть? – удивилась Лизон и перевела взгляд на Ташу, мол, он это о чем.

Таша задумалась и осторожно выдала версию.

– Ну, возможно, это вопросительное слово. Не прилагательное же?

– Угу, хорошо, – одобрительно кивнул Митек.

– А что хорошо? – взлюбопытствовала Лизон. – А могло быть как-то иначе?

– Хорошо, что не деепричастие, – ответил Митек.

Девочки провисли еще глубже, а когда сообразили, выплеснули по полтора объема легких.

– Фу, ну тебя! – пищала Лизон, отмахиваясь от Митька руками. – Ты как из комы выйдешь, по жизни че-нибудь такое ляпнешь.

* * *

Закончилась песня. Таша продолжила разговор, который они начали с Лизон, но уже в общем контексте. Она обратилась к Семенычу:

– Семеныч, вот Вы, стало быть, говорите, что разбираетесь в людях?

– Да нет. Не разбираюсь я в людях.

– Ну, как же, Вы можете отличить плохих от хороших, надежных от ненадежных, перспективных от…

– Все проще. Я не рассуждаю такими высокими прелюдиями – Семеныч любил вставлять «левые» слова в контекст, где их смысл всяко станет очевидным – как ты. Я всего лишь пытаюсь отличать людей, с которыми я пойду в экспедицию, от тех, с кем не пойду. И даже не утверждаю, что это у меня получается правильно делать. Но, как ты видишь, у меня уже появляется седина. Это хотя и косвенно, но… раз седина дождалась своего часа…

– Вот что, что, а выкрутиться Вы умеете, – улыбнулась Таша.

– Это точно! – подтвердил с азартом Ярик. – И выходит, вы вершите не чистку электората, а всего лишь естественный отбор, пытаясь обеспечить свое выживание!

– А ты, я гляжу, мастер умозаключений, Ярик! – ответил Семеныч.

– Да мы постоянно ему говорим, Ярослав-мудрый-второй-Сократ! – добавила с азартом Лизон. – Не верит!

– Все, господа. Боюсь, что если мы сейчас же не остановимся, то завтра не продолжим, – прервал мысль Семеныч. – Я имею в виду экспедицию! Отбой! Рекомендую хорошо отдохнуть. Подъем завтра в семь утра, дальше по будням в пять. Дежурный по лагерю завтра утром буду я, дальше разберемся. Выходим в восемь.

– В семь подъем, в восемь выходим? Мы не успеем! – взмолилась Тамилка. – Семь это очень рано!

– Просим пощады, – из последней вменяемости прогудел Вадим, приподняв часть своей тушки из-за спины Авдея.

– Завтра как раз и будет вам последний день пощады! Я же объявил, завтра подъем в семь, дальше в пять! – ответил Семеныч, давая понять, что ребята явно недооценивают его мягкость, приуроченную к первому рабочему дню. – Все интересное начнется потом!

* * *

Утром, пока все еще спали, Семеныч развел костер, приготовил завтрак, сделал чай, травяной из свежего местного сбора. За трапезой обсудили план дня. Хотели разделиться на группы, но Семеныч категорически запретил: «После защиты хоть по одному. А сейчас все вместе».

С выходом, конечно, опоздали. На двадцать минут. Тамилка наводила марафет. Лизон ее все подгоняла:

– Идем уже. Семеныч разозлится.

– Да иду уже, – отвечала Тамилка.

Но Семеныч их сильно удивил. Он не разозлился. Но даже пошутил:

– Отлично, Тамила. Лопата, комары и прочая ползуче-грызущая живность этих мест оценят! Ты много с собой вот этого всего набрала?

– Ну, – потянула Тамила, – как много? Не много.

– Ну, – подражая ей ответил Семеныч, – одним словом, эти полтора кило твоего багажа, что-то мне подсказывает, тебе больше не понадобятся.

– Посмотрим, – скокетничала Тамила.

– Посмотрим, посмотрим, – улыбнувшись, подбодрил ее Семеныч.

* * *

А после первого дня раскопок все устали так, что некоторые уснули у костра, едва доев последнюю ложку ужина. До разговоров, гитары и тем более веселья не дожил никто.

Утром по лагерю снова дежурил Семеныч. Пожалел ребят. Однако с изысками, как вчера, он уже не баловался. При этом все отметили, что еда просто изумительна! Довольный Семеныч не сомневался, что будет именно так. Но на завтра назначил дежурить Авдея, рассудив просто, по алфавиту: завтра Авдей, потом Вадик, потом Егор…

Тамила этим утром не опоздала. Только не потому, что сильно постаралась. Она действительно обошлась без косметики. Но, выползая из палатки, боялась еще больше, чем вчера. Только вчера она боялась выглядеть не достаточно красивой и злого Семеныча, а теперь дружеских комментариев и даже просто взгляда доброго Семеныча.

Не случилось. Сказывался второй рабочий день первой серьезной экспедиции, раннее утро и разгоравшийся научный азарт.

* * *

На второй день в лагерь вернулись раньше. Нужно было разобраться с тем, что удалось найти за эти два дня, и придумать себе будущее. Пока готовили ужин и собственно ужинали все и порешали. Разговорились, расслабились. Егор достал инструмент своей души. Ярик ловил последние лучи Солнца солнечной батареей, чтобы зарядить сотовый. Связи здесь не было.

«Чертова центральная глушь. Полсельпо и три коровы!» – все время ругался по этому поводу Ярик. Но мобильник из принципа должен был работать.

Ближайший поселок и в самом деле был похож на полурассыпавшееся а сначала полунедостроенное захолустное захолустье. Но даже здесь уже была вышка прогресса.

Разговор перетекал из темы в тему. И как обычно восстановить переходы между ними практически не реально. Ну, и как-то выплыли на провоцирующий вопрос.

– Семеныч, вы же нас почти не знаете. Ну, всего то два года. Только на парах, и один поход, – нарвался Авдей на Семеныча.

– Эээ… Боюсь, здесь ты не совсем прав. Я знаю вас лучше, чем вы думаете. И даже может лучше, чем вы друг друга.

– Да бросьте, это вряд ли!

– Отчего же? Вот что вы знаете, например, – Семеныч оглядел компанию, – про Егора? Кроме того, что он играет на гитаре?

– Он играет на саксофоне.

– О, это глубоко! Но это просто факт! Какое знание это дает вам о нем, как о человеке?

– А что, собственно, оно должно давать? – задумчиво произнесла Тамилка.

– Ну, человек играет на двух инструментах. Как так получилось? Зачем? Он с ходу играет любую песню, но он не знает нот. Забыл? Или притворяется?

– Почему вы решили, что он не знает нот? – задался Авдей.

– Вот! Ты и этого не знаешь. А утверждаешь, что я не могу знать вас лучше, чем вы. А ведь это тоже всего лишь факт. Но еще не понимание человека.

– Егор, – переигрывая возмущение, выдал Ярик, – общество требует объяснений!

– Ага. Письменно? На гербовой? – засмеялся Егор.

– И в трех экземплярах, пожалуйста, с каллиграфией, – добавил Ярик.

– Ну, положим, я знаю, что никакие школы и консерватории к нему не ходили, поэтому нот он не знает. Ну, чисто логически, – начала Лизон. Ей такой следопытский разговор стал интересен. – А ты сначала на гитаре или на саксофоне научился, Егор?

– На гитаре, – неохотно ответил тот.

– А на саксофоне начал, просто потому, что он тоже случайно был дома. Достался от дядюшки, наверное?

– Саксофон я покупал сам, – поправил Егор. – Точнее выбирал сам. И мне его подарили. Кстати, дядюшка. Просто хотелось играть на каком-то другом инструменте. Но принципиально отличном от гитары. Че вы ко мне вообще прицепились? Вон Митька что ли обсудите.

– Митек у нас известный русофил, – переключившись на предложенную кандидатуру, продолжил разгадывать шарады Авдей. – За границу не хочет. Кроме русского говорит еще только на матерном, и то не чисто.

– Ага. Он даже сникерс попробовал только тогда, когда его стали производить в России, – добавил Ярик.

– По этой же причине не пользуется мобильником, – довесил Егор, – хитро улыбаясь Митьку после удачного перевода темы с себя.

– За то Ярик их меняет каждые полгода. Старается угнаться за прогрессом. – Митек не очень хотел участвовать в этом разговоре, но не удержался. Нужно было отводить тему от себя. – В отличие от Рокфеллеров мне мобильник не по карману, – съехидничал он, защищаясь от выпада в свой адрес. – И сам аппарат, и стоимость минуты разговора. Егор, между прочим, тоже не рубит по-нерусски. Спасибо, тебе, кстати, за перевод разговора на меня.

– Ярик не за технологиями гонится. Просто он их так часто роняет, что ему поневоле приходится их менять. Ну, как бы логически! – заключила Лизон.

– А Лизон заводится с пол-оборота над всякими логическими задачками, – парировал Ярик. – Просто юбка в Шерлоке, – Ярик перевернул слова на манер Лизон.

– А слова, если че, переворачиваю я, а не ты, – сказала Лизон и засмеялась.

– Это точно, – заметила Тамилка.

– Вот как? – удивленно выпалил Ярик. – Ну, посмотрим, что на это скажет антимонопольный комитет.

– В лице кого? – насмешливо ответила ему Лизон.

– Лицо всегда найдется. Было бы за что размонополивать, – успокоил ее Ярик.

– Яр, оставь лучше как есть. Представляешь, все станут слова путать? – посоветовал Егор.

– Я их не путаю, а переворачиваю, – уточнила Лизка.

– Ага. Иногда такую анархию в словах устроишь, – поддержал остальных Егор и завопил, вшпарив C,Em,F,G, – Мама анархия, папа стакан портвейна…

– А это хорошее предложение, на счет портвейна! – выдвинул тему Авдей. – Семеныч, мы по одной, только.

Авдей посмотрел на Семеныча, не будет ли он возражать.

– Хм, – возмутился Семеныч. Потом смягчил брови. – Так и быть. Вы по одной, а мне по полной!

Пока разливали выпивон и запивон, Вадик пролил на себя стакан запивона.

– Этот как всегда! – заверещала тонким голосом Тамилка, пока остальные смеялись. – С тобой как обычно слишком большой расход запивона. В курсе?

– Да, в курсе, – с легкой досадой ответил Вадик.

– Это же просто случайная досадность, – вступилась Лизон.

– Сам страдаю! – добавил Вадик.

– Мало того, что он много пьет, еще больше разливает, он к тому же и ест за двоих! Одни убытки! – развил тему Авдей. А Вы, Семеныч, говорите, мы ничего не знаем друг о друге!

– Ну, есть ему нужно. Он же спортсмен, наращивает белую мускулатуру! – подобрал обоснование Егор. – Ну-к, Вадим, напряги свою широчайшую мышцу.

Вадик, демонстративно шевеля плечами, как всамделишний бодибилдер, набрал побольше воздуха в легкие, потом отвел плечи назад, выпятил живот и надул его, сорвав тем самым даже аплодисменты. А как только они затихли, он пожаловался, пытаясь просушить футболку:

– Вам-то смешно, а мне сыро. А так хочется ощущения сухости и комфорта?

– Ну, по поводу сухости есть как минимум два способа, – подхватил Егор повод для продолжения стеба.

– Памперсы не в счет! – мигом ввел ограничение Вадик.

– Да. Памперсы не комильфо! – поддержала Лизон.

– Тогда вам же хуже, – ответил Егор. – Остался один способ. Даже выбрать не из чего. Пол-литра водки плюс пол-полтора-литра пива с вечера, желательно вперемешку, и ощущения сухости на утро гарантировано!

– Нет, нет, нет! Утро нас встретит штыковыми лопатами, – запротестовал Семеныч. – Такая сухость нам не подходит. Лучше пусть спит так!

* * *

На третье утро Тамилка тоже собралась вовремя.

– Тамила!? – с улыбкой посмотрел на нее Семеныч, протягивая ее имя, когда она присоединилась к завтраку, пускай и в числе последних.

– Семеныч, – Тамила была уверена, что от этих приколов ей рано или поздно не удастся увернуться. То, что все обошлось вчера, ее даже удивило. Но желание выспаться легко справилось с желанием краситься. – Вы гений или пророк, или не знаю, кто еще. Одним словом…

– Не напрягайся. И не расстраивайся. Нам же еще возвращаться обратно. Так что где-нибудь на подъездах к дому…

– Ладно. Буду жить надеждой! – улыбнулась в ответ Тамилка.

– Семеныч, пять утра – это почти смертельная доза утра для нашей Тамилы, – подключился Вадим, кивая на Тамилу с последней надеждой на пощаду. – Вы же видите, что творится с ребенком! – Глядя на Вадима в этот момент, можно было разрыдаться от жалости. – Может, все-таки шесть?

Семеныч озабоченно взглянул на часы.

– Да. У Вас осталось всего шесть минут на завтрак. Нет. Уже пять. Вот видите, Вадим, – Семеныч поднял голову, – все-таки пять! Ничего не поделаешь!

Вадим понял, что его жалобливость против категоричности Семеныча хоть и держалась достойно, но сдала матч всего в двух сетах шесть-ноль в обоих.

* * *

А на вокзале Тамила была, конечно, при полном параде. Как и ожидалось, было много встречающих.

– Ну, дорвалась! Соскучилась! – одобрительно сказал ей Семеныч.

– Дорогой Семеныч, – ответила она. – Я так рада, что мы дома. Такое Вам прям спасибо, что мы вернулись.

– А ты сомневалась что ли?

– Нет, конечно. Ну, все-таки мало ли?

– Никаких мало ли! А вот я в тебе ничуть не сомневался. Был уверен, что эти свои городские штучки ты забудешь. Ты помнишь, с каким азартом ты обрезала себе ногти после второго дня работ? Я помню тебя. В глазах не было ни тени сожаления.

– Серьезно? Я выглядела именно так?

– Именно так!

– Признаюсь Вам по секрету, – с улыбкой на ухо шепнула она Семенычу. – Больнее было с ними работать, чем их обрезать.

– Как бы там ни было, ты предпочла работать, а не уехать с ногтями, – ответил Семеныч.

Ребята, – обратился Семеныч ко всем. – Натан Саныч возвращается со своей экспедиции в конце недели, Селиван Николаевич уже вернулся, судя по тому, что Нонна уже здесь. – Он улыбнулся Ноннке, висящей на шее у Ярика. – Пережила разлуку? – Довольная Ноннка только кивнула в ответ. – В понедельник в три часа дня в университете мы все встречаемся. Начало будет более-менее официальным «О проделанной работе», так сказать, а потом продолжим в свободной форме. Так что ваше присутствие не обсуждается, приводите кого хотите.

– В понедельник? – удивленно и возмущенно воскликнул Ярик. – Да мы не доживем до понедельника. Сегодня вечером все у меня! – заявил он. – Егор, не забудь! – Ярик подмигнул Егору. – Сам знаешь.

– Как я забуду, если я тебе сейчас отдам? – улыбнулся Егор.

– Малаца! Ну, давай!

– Семеныч, Вы тоже.

– Как бы меня не арестовали, – с легкой досадой ответил Семеныч.

– Супругу с собой. Партизанская 40, 23, – ответил Ярик.

– Хорошо, посмотрим, – улыбнулся Семеныч.

2.

Постепенно, секунда за секундой преображался в информацию, просто в очередную туманность воспоминаний асан. В окно, едва пробившись локтями из-за разрезанного рельефом горизонта, уже проникал свет шикарного найвонового оттенка, переходящего в лилово-голубоватый. Свет словно исподлобья угловато попадал на потолок, где необыкновенно играл в сложной текстуре разнообразных мелких листьев, укрывавших редкие горизонтальные и поперечные балки и устилавших неглубокие ниши между ними. Цветки одних растений торжественно стягивались в бутоны, прячась от потоков света, становящихся все ярче. Бутоны иных напротив, почувствовав лиловое дыхание, насыщавшее пространство, жеманно просыпались и приветливо начинали распушаться в веера и амфоры, прекрасно понимая, что когда они раскроются, их уже никто не увидит, и в тишине и покое они будут дожидаться нового асана.

– Оо…, приветствую, Деш! Тебя ли я вижу?! – отвлекаясь от приготовления таойи, радостно воскликнул Сайкон, увидев влетевшего к нему в кабинет Деша.

– Мое Вам почтение, имилот! – улыбнулся Деш.

– Ты как всегда, насколько я понимаю, – прищурился Сайкон, – откуда-то куда-то спешишь, Деш! Ну, если забежал, присаживайся, – гостеприимно предложил он, нетерпеливо похлопав по краю стола у ближайшего к себе стула, приглашая Деша поближе. – Ах, погоди секундочку. Побеспокою тебя. Дотянись, пожалуйста, пару вот тех листочков достань. Для аромата! – попросил Сайкон.

– Сегодня уже просто откуда-то! Но к Вам! Спешить куда-то уже поздно, – ответил Деш, передавая Сайкону горстку листьев и потянувшись, чтобы достать еще немного других.

– Да, да. Вот тех с самого верха, что посветлее. Высоко! – понимающе заметил Сайкон, глядя на Деша. – Еще не успели отрасти, как следует, после последнего набега нашего садовника. Поэтому тебя и прошу.

– Ничего. Мне не сложно.

– Не видел, кажется, тебя с тех самых пор, как ты блестяще выдержал отчет за годы обучения. Только звонки, звонки… А забежать и лично выразить свое почтение почтенному имилоту… – переходя в легкий смех, продолжил Сайкон, подчеркивая специальность нагромождения слов.

Деш тоже засмеялся, и ответил:

– Целиком и полностью на проекте.

– Именно! Сколько тебя знаю, ты все время в каком-то проекте. Как раз по этому поводу я тебя и позвал, Деш. Уже, знаешь, как-то хочется узнать подробности из первых рук. Могу я, как самый почтенный из твоих имилотов, иметь такую привилегию? – заговорщицки улыбнувшись, поинтересовался Сайкон.

– Безусловно! – в том же духе ответил Деш.

– Расскажи-ка мне о принципах, с которыми ты сейчас работаешь? Как я помню их два. Второй ты все-таки запустил?

– Да, имилот. С двумя. Наиболее близки к результатам мы сейчас с химио-электрическим.

– Угу, угу, этот я хорошо помню, еще с тех пор, как ты его запускал. И не только я помню! Благодаря обнародованию, о нем знают уже весьма многие. О нем я хочу поговорить особенно детально. Давай-ка сначала вкратце о втором?

– Второй – это концепт. Пока интересен чисто с фундаментальной точки зрения, хотя может оказаться на самом деле феноменальным. Возможности реального применения в чистом виде не однозначны, однако есть кое-какие идеи. Основное предполагаемое использование в будущих более сложных принципах, возможно, как модуль или даже часть модуля.