Текст книги "Белорусские поэты (XIX - начала XX века)"

Автор книги: Максим Богданович

МОЙ САД
© Перевод И. Поступальский

 
Мой сад стоит под белым цветом;
В стыдливой красоте нарцисс,
Сирень склоняется букетом,
Кусты тюльпанов разрослись.
 
 
Цветет левкой, пышна рябина,
И вишня словно в молоке,
А там – смородина, малина
И юный граб невдалеке.
 
 
Люблю мой сад порою вешней,
Когда поет в нем соловей,
Когда в цветенье ветвь черешни
И гуд пчелиный всё смелей.
 
 
Люблю мой сад я утром мая,—
Он светлою покрыт росой,
В нем липа шепчет вековая,
В нем слышится «ку-ку» порой.
 
 
Люблю мой сад под белым цветом…
Люблю, что зелен он потом,
Что груши созревают летом,
Что труд не затихает в нем.
 
 
Люблю в саду встречать и осень:
Отяжелевший плод красив,
Теряют хвою ветки сосен
И золотятся листья слив.
 
 
Люблю мой сад зимой чудесной,
Когда в кристаллах он дрожит
И дятел, сев на ствол древесный,
О стуже песенку стучит…
 

1905 или 1906

ЛЕС
© Перевод М. Шехтер

 
Высокий лес, шуми, скрипи,
Росу сбирай,
В реку вливай;
Грибы расти,
Не дай цвести
Цветам печали.
 
 
Зеленой дали
Неси свой день,
Клади на пень
В гирляндах мох, —
Стели постель,
Чтоб каждый мог
Прилечь, уснуть!
Высокий лес, ты слышишь гром,
Ревущий яростно кругом?
Ты видишь: в дупла скрылись птицы,
На тучу туча с гулом мчится.
Гром грянул,
Молнии сверканье —
И черным углем стал орех.
А вот и град, как наказанье,
А вот в лесу, пугая всех,
Гроза раскалывает дуб.
А вот, безжалостен и груб,
Вихрь клонит ели над тропою.
А вот, прикрыв гнездо родное,
Птенцов пищащих
Спасает аист.
А вот, под бурею склоняясь,
Малина ветки простирает.
Дрожащий заяц пробегает.
Град на цветах всех пчел побил,
С листвы букашек пестрых смыл.
В лесу всё прячется, дрожит,
Лес помрачнел и стал суров.
По веткам шум;
Гроза – как штурм,
На землю лег листвы покров.
 
 
Высокий лес, дремучий лес,
Ты бел под кровлей синей.
Денек морозный…
Березы, сосны
Одеты в иней,
Ждут святок ныне.
Ветвистой елки
Темны иголки,
Дуб полусонно
Склонился к клену.
И куст калины
Прижался к длинной,
Трухлявой колоде.
Затихли песни
В листве черешни.
Не в пору птице
Теперь гнездиться,—
Суровы стужи…
Но птичья стая
Летит другая
Из-за Дуная
(Теплей нет края!).
Сойка зимует,
Глухарь токует,
Дятел клюв точит,
Сова хохочет;
Воробей у хаты,
Мусорщик чубатый,
Да сестра-синичка —
Наши гости зимою.
 

1905 или 1906

БУНТОВЩИК
© Перевод В. Корчагин

 
Снег вокруг. Мороз ярится,
И скрипят от стужи санки.
Погоняя Сивку, мчится
Наш Тамаш из Мураванки.
Что ж он так спешит до хаты,
Не жалея лошаденку?
Может, заждались там сваты?
Может, там грустит девчонка?
Может, там поют да пляшут?
Может, скрипка там играет?..
Он кнутом всё машет, машет,
Сивку хлещет, погоняет…
Доскакал Тамаш до тына,
Мигом пробежал сенями.
«Мать, отец, простите сына,
Дайте распрощаться с вами!
Женка милая, Гануля,
Обо мне тужить не надо.
На тебя еще взгляну ли,
Ласточка моя, отрада?
Сын, прости! Тебя, бедняжку,
Некрещеным я покину.
Будет голодно и тяжко,
Может, станешь есть мякину.
Проклинать судьбу ты будешь,
Может, в батьку камень кинешь,
Может, мать свою забудешь…
Честным будь, иначе сгинешь!
Мне б тобою любоваться,
Мой сыночек ненаглядный!
Но куда ж, родной, деваться
Нам от власти беспощадной?
Кандалы нам надевают,
Без суда и вздернуть могут…»
Тут Тамаш, слезу глотая,
Через дверь – и в путь-дорогу…
 

Январь или февраль 1906

СОСЕДЯМ В НЕВОЛЕ
© Перевод В. Бугаевский

 
От наших хат, от наших нив,
От всех друзей, кто только жив,
Несу слезу, несу я стон,
Несу нагаек царских звон.
У нас там ночь; от этой тьмы,
От страшных мук немеем мы,
Иссохла грудь, и льется пот…
Терзают нас! Услышь, народ,
Услышь, услышь и руку дай,—
Родные мы. Так правду знай:
И в черный день и светлым днем
На поле нам стоять одном
Плечом к плечу, в рядах друзей —
За волю против палачей!
 

1906

НАШЕ ПОЛЕ
© Перевод Н. Браун

 
Наше поле межи делят,
Засеваем поле рожью;
Что-то земли оскудели,
Наш загон родить не может.
Пашня, что ли, тощей стала?
Руки ль слабые такие,
Что так хлеба нынче мало,
Что мы ходим, как слепые?
Пашни черны, есть и сила,
Только сеятелей наших
Всё иная даль томила —
Снился край богатых пашен…
Зерен золото кидая,
Наши люди там бывали,
Собирали урожаи,
Здесь лишь камни вырастали.
Не пора ль пахать приняться?
Заросла полынью нива.
Ну-ка, кумы, сваты, братцы,
На работу выйдем живо!
Кто из вас пахать умеет,
Кто умело соху ладит,
Кто счастливо зерна сеет,
Огороды скоро садит,—
Живо, живо за работу!
Время, братцы, потрудиться,
Все равны здесь без расчета,
Труд любой нам пригодится!
 

1906

СЫНОК МАЛЕНЬКИЙ
© Перевод А. Прокофьев

 
Я, тятенька, хочу читать,
Хочу я свет скорей узнать,
Морские дальние просторы,
Еще хочу увидеть горы.
А научусь – сделаю, тятя, покупку:
Куплю табаку тебе в трубку,
И кожух отменный, белый
Да армяк суконный целый;
Куплю рубашку новую
Да соху кленовую.
Когда начнешь ты пахать,
Будешь сынка вспоминать.
Мамку я тоже люблю,
Красный платок ей куплю,
Пестрый фартук, голубке,
Еще желтую юбку;
Бусинок на один шнурок
Купит тебе твой сынок.
Только читать научите
Да и в свет сынка пустите.
Тогда, тятя милый,
Голубь мой сизый,
И мамушка-душечка,
Пестрая кукушечка,
Куплю, что обещано.
 

1906

БУРЯ ИДЕТ
© Перевод М. Шехтер

 
Вновь нависли тучи низко,
Вновь туманы землю кроют;
Вновь по свету бродит призрак,
Вновь сурово вихри воют.
Вновь бушует непогода,
Вновь гроза огнями блещет,
Вновь безумствует природа, —
Вновь гремит и градом хлещет.
 

1906

В ДОРОГУ
© Перевод М. Шехтер

 
За моря, за океаны
Полечу в далекий край,
Ведь люблю я ураганы,
В грозной буре вижу рай;
Ведь средь бури своевольной
Думам легче на волне:
Лишь на диких гривах-волнах
Песня может сниться мне.
Знаю: только на просторе
Звуки лиры ловит слух!
В страшной буре, в буйном море
Крепнет мой свободный дух.
 

1906

СКРИПКА
© Перевод В. Корчагин

 
Что не высказать словами,
Что на сердце накипело,
Что горит в душе, как пламя, —
Скрипка б выразить сумела.
Звучно б струны задрожали,
Благо думы рвутся в небо,
Благо крыльев не сломали,
Благо песнь дороже хлеба…
Вскину я смычок свой быстрый —
Струны бойко отзовутся,
Засверкают звуки-искры,
Думы в песню перельются.
Песня сердце б разрывала,
В ней гремели бы перуны,
Я б о счастье заиграла,—
Только б знать, что крепки струны!
Песнь дохнула бы цветами
И листвою лип душистых;
Зазвучала бы серпами,
Шумом всходов золотистых,
Вечеринкой деревенской,
Ветром поля, птичьей трелью,
Песней ласковою женской
Над убогой колыбелью.
Край весь песней охватила,
Дух народа обняла бы;
Я людей бы веселила,
Им отраду принесла бы;
Я бы души растопила,
Я сердца огнем зажгла бы,
Подняла бы край мой милый!
Песнь лилась бы то слезою,
То молитвою, то стоном,
То ударила б грозою,
То плеснула б светлым звоном…
Струны ждут, дрожат, тугие,
Страсть горит в крови кипучей.
Люди! Братья! Дорогие!
К вам летит мой зов певучий!
 

1906

АРТИСТ-МУЗЫКАНТ
© Перевод М. Шехтер

 
Скрипка яростно играет,
А скрипач в душе рыдает.
Только струны скрипки грянут —
Все вздыхать от горя станут.
Черный взор блестит слезою, —
Струны стонут под рукою,
Музыкант со скрипкой слился
И, как ветер, в небо взвился…
Весь он в песне, весь он в звуке,
То застонет в тяжкой муке,
То людей берет в объятья,
То швыряет им проклятья.
Вот, гляди, по скалам скачет,
На уступ взбежал и плачет,
Слезы точит; после – в море;
Как зарница, на просторе
Светит, гаснет, тихо млеет,
Не огонь – лишь искра тлеет.
Вот смычок остановился,
В скрипку, как змея, вонзился.
Что играет, что слагает —
Только сам артист и знает.
 

1906

РОДНАЯ ДЕРЕВНЯ
© Перевод В. Корчагин

 
Чем ты сердце покорила,
Моя деревушка?
Иль волной заворожила
Вилия-резвушка?
Или шелесты дубровы
Я забыть не в силе?
Иль соседи колдовского
Зелья наварили?
Пусть иное предо мною,
Пусть далече буду, —
Я село свое родное
Вспоминаю всюду.
В море кажутся мне волны
Вилией-рекою;
И в Сибири сердце полно,
Край родной, тобою.
 

1906

В ЧУЖОЙ СТОРОНЕ
© Перевод М. Шехтер

 
Мне грустно. Людям я чужая,
Я душою изнываю.
Мыслью мчусь я в край далекий,
В бор дремучий, в бор высокий,
На свою родную нивку.
Вижу выгон, вижу Сивку,
Вот бегут коровки с поля…
Эх вы, хаты! Дай мне, доля,
Хоть знакомую росинку,
Из родимых мест пылинку,
Хлеба кроху – дар от брата.
Ой, мила родная хата!
Ой, как мил родимый край,—
Полетела б, словно в рай!
Дорога душе сермяжка,
Лапотки, кафтан, рубашка…
Мусорный за хатой ворох
Сердцу тоже мил и дорог.
 

1906

С НОВЫМ ГОДОМ
© Перевод Н. Браун

 
Вот и Новый год приходит…
Здравствуй, брат! Что нам несешь?
Что посеешь ты в народе?
Что на нивах ты пожнешь?
 
 
Ты развяжешь ли нам путы,
Ты не будешь сердцем злой?
Иль придешь такой же лютый,
Как тот старый был, седьмой?
 
 
Может, тучи с неба сдуешь,
Слезы с глаз ты оботрешь?
Иль, как старый, околдуешь,
Снова в спячку позовешь?
           Гей, скажи нам?!
 

1907

КРЕСТЬЯНКАМ
© Перевод В. Корчагин

 
Ой, крестьянки, ой, сестрицы,
Что ж вы, цветики, завяли?
Восковые ваши лица
Высохли от слез печали…
 
 
Как калину град сбивает,
Как гроза каменья рубит,
Так и вас судьба ломает,
Красоту нещадно губит.
 
 
Сколько горя векового!
Сколько в косах прядей белых!
Сколько пота трудового
На ладонях огрубелых!..
 
 
И за всё – на бугорочке
Крест над грубым гробом вашим,
Да в слезах склонились дочки, —
Их житье не будет краше.
 
 
Ой, крестьянки, ой, сестрицы,
Ой вы цветики сухие!
Ой, бескрылые вы птицы,
Ой, страдалицы немые!..
 

1907 или 1908

«Наступает весна…»
© Перевод И. Поступальский

 
Наступает весна —
Понесется «ку-ку»
Через лес и поля,
Через Неман-реку;
По вилийской волне
На плотах поплывет,
Доберется до хат,
Закричит, позовет:
«Поднимайтесь, гу-гу!
Уж весна на дворе,
Уж цветы на лугу
И трава в серебре.
Гей! За сохи скорей
Да пахать, да пахать…
Поскорей, поживей
Засевать, засевать!
Ранним утром зерно
Рассыпай на ходу, —
Пусть уходит оно
В борозду, в борозду,
Чтоб сорняк не густел,
Чтоб осот не торчал,
Чтоб ячмень зеленел,
Чтоб овес созревал,
Чтоб картошка росла
Краше яблок, вкусней,
Чтоб капуста была —
Головы тяжелей!
Будет легче тогда
С нищетой воевать,
Чтоб забылась беда,
Темноты цепи рвать…»
 

1908

С ЧУЖБИНЫ
© Перевод В. Бугаевский

 
И душно, и тяжко, и сердце сомлело
Вдали от своих, на чужой стороне.
Как птица, на крыльях лететь бы хотела, —
Стремилась бы к ним я, подобно волне.
 
 
Мне слиться бы с тучею капелькой малой,
А тучу велела б ветрам унести
Далеко, далеко, туда, где, бывало,
Над Неманом бор мне шумел на пути.
 
 
Где Вильна гнездо меж холмами свивает
И лентою белой течет Вилия,
Где каждая тропка и крест меня знают
И просят, зовут, чтоб вернулась к ним я.
 
 
Там я родилась, там далекой порою
Училась ребенком слова лепетать.
К ним нынче бы я полетела стрелою,
Чтоб с ними, как прежде, год Новый встречать.
 
 
О милые, милые, там под снегами
Лежащие тропки, полянки, леса,
Вы вновь пред моими стоите глазами,
Мне вновь вспоминается ваша краса.
 
 
И вы, от работы согбенные вечной,
И ты, их оплакивающий беду,
Примите сегодня привет мой сердечный.
Пусть легче живется нам в этом году!
 

7 января 1909

ЛИРА
© Перевод В. Корчагин

 
Играл бы я много, да силы уходят
         И струны за струнами рвутся,
Хоть думы еще неуемные бродят,
         Хоть песни еще и поются.
 
 
Играл бы я много, да смерть надо мною
         Кружится и сердце мне гложет.
Порвитесь же, струны! Уснем под землею,—
         Ничто разлучить нас не сможет!
 
 
Быть может, над нами подымется ива,
         И к ней под тенистые ветки
Сбегутся весною в игре шаловливой
         Гурьбою веселою детки.
 
 
И веточку ивы для звучной свирели
         Один из них срежет, быть может,
И вам отголосок – умолкшие трели —
         Сердца будет снова тревожить.
 
 
Умолкшие струны! Вы дрогнете снова,
         Что не было спето – споется.
И, звонче и радостней став, мое слово
         Из юного сердца польется.
 
 
И станет над бедной моею могилой
         Светло оттого, что с чудесной,
Великою, неудержимою силой
         Польется ожившая песня.
 

1909

ГАДАНИЕ
© Перевод В. Корчагин

 
Загадай, кукушка, закукуй о счастье,
Погадай о доле нашей бедной Насте!
Где венок венчальный, где сынок единый
И куда девалась красота девчины?
Отчего в оковах у бедняжки руки,
На лице поблекшем – след смертельной муки?
 
 
На груди запавшей узелок с землею —
Всё, что из деревни унесла с собою.
В холоде скитаний увядало тело;
Вся согнулась Настя, за год поседела.
Вместо глаз – две раны, их застлали слезы,
Щеки стали белы, как кора березы…
 
 
Ну, гадай, кукушка! Закукуй о счастье,
Погадай о доле нашей бедной Насте!..
Встрепенулась птица, села на лозину:
Знать, утешить хочет ворожбой девчину…
 

1910

«Дайте два крыла орлиных…»
© Перевод В. Корчагин

 
Дайте два крыла орлиных, —
Горько стало жить в низинах!
По перу мне киньте, братцы, —
К вам, орлы, хочу подняться!
 
 
Эх, орлы! Парить бы с вами
Над горами, над долами
Да крылом своим могучим
Рассекать седые тучи.
 
 
Знать орлиные повадки,
Крылья ранить в смертной схватке,
Вражьей кровью упиваться,
В облака стрелой взвиваться.
 
 
Дайте два крыла орлиных, —
Душно мне с людьми в низинах!
По перу мне киньте, братцы, —
К вам, орлы, хочу подняться!
 

12 декабря 1914

«ЛУЧИНКА»
© Перевод В. Корчагин

 
От хаты до хаты в зимнюю ночку
Пойдем с «Лучинкой» и будем искать:
Может, забытый людьми в уголочке,
Хлопчик какой-нибудь хочет читать?
 
 
Может быть, спрявши кудельку, девчина
Где-нибудь грустно у печки сидит,
Может быть, в вечер январский длинный
С тоской на унылое поле глядит.
 
 
Придем к ним – «Лучинкой» развеем печали,
О крае родном поведаем им,
Чтоб искры нашей «Лучинки» запали
В думы, в сердца друзьям молодым.
 
 
И может, «Лучинка» во мраке ночи
Осветит хлопцам их уголок,
И вскинут бодрее девчата очи,
Охотнее сядут прясть ленок.
 
 
По улицам тихим, по снежным дорожкам
Будем с «Лучинкой» шагать вперед,
Во всех деревнях, под каждым окошком
К свету призывать молодой народ.
 
 
Вы, молодые, для старших – опора,
Вы – солнышко для материнского взора.
Растите и крепните, жизнь познавая!
С надеждой вас ждет сторона родная.
 

1914

СИРОТКА
© Перевод И. Поступальский

 
В черной порванной юбчонке,
Личико в слезах, не мыто;
И отец и мать в могилах,—
Нет ни крова, ни защиты.
 
 
У межи сидит и плачет,
Где укрыться – неизвестно,
Ей едва шестой годочек!..
Ночь… пугает мрак окрестный…
 
 
Слез не надо, сиротинка,
Белорусская девчинка!
Спят отец и мать в могилах, —
Услыхать тебя не в силах,
 
 
Слез не вытрут, не утешат,
Не помогут бедной дочке…
Нива даст ночлег бедняжке,
Теплый дождь омоет щечки,
 
 
Мягкий мох постелью будет;
Не беда, что нет привычки, —
Сном забудешься спокойным,
Ветер заплетет косички.
 
 
Колосок накормит спелый,
Солнышко согреет тело,
Крест дорожный будет тятей,
Пашня – матушкой дитяти.
 
 
Поднимись с межи, родная!
Посмотри: алеют зори,
Даль светлеет с каждым часом…
Позабудь, голубка, горе!
 
 
Верь: не сгинешь, сиротинка,
Белорусская девчинка!
Ты сиротскою дорогой
В люди выйдешь понемногу.
 
 
Позабудь свой страх, сиротка!
Вырастай свободной, смелой, —
Ждет тебя народа дело!
 

1914

ОТКРЫВАЙ СКОРЕЕ, ПАНИ…
© Перевод А. Прокофьев

 
Тесовы ворота, пани,
Открывай скорее,
С золотым венком выходят,
Вышли с поля жнеи.
 
 
Солнце греет, солнце греет,
Поспела пшеница
На утеху доброй пани,
Красной молодицы.
 
 
Ой, настало время, колос,
Час настал вам, зерна,
Положить себя под грозный,
Под каменный жернов.
 
 
Ой, настало время сердцу
Загореться жарко
И, как колос золотистый,
Отдарить подарком.
 
 
Словно серая кукушка,
Сердце призывает,
Отзовись на этот голос,
Пани дорогая.
 
 
Не проспи, молодка-пани,
Вешние денечки
И сердечный голос тихий,
Так зовущий в ночки.
 
 
Но не слышит наша пани,
Ей вестей не надо,
Да зачем ей свои детки,
Если наши рядом.
 
 
Да зачем ей свои детки
И семья родная,
Если нас, как деток, любит
Пани молодая.
 
 
Хоть паненке любо с нами
Жить, не зная ссоры,
Но судьба – отец извечный —
Отберет, и скоро.
 
 
Несет ворог ненавистный
Злой неволи сети,
Выйди, выйди, королевна,
Поскорей из клети.
 
 
Ой, да как тебе, цветочек,
Расти, красоваться,
Если буря вдруг нагрянет,
Можешь не подняться.
 
 
Ой, как сердцу молодому
Жить с отравой лютой,
Если просит сердце счастья
Каждую минуту.
 
 
Будь счастлива, будь счастлива,
Живи всем на диво,
А мы пани не забудем,
Пока будем живы.
 

МАКСИМ БОГДАНОВИЧ

Максим Адамович Богданович родился в богато одаренной талантами семье. Отец поэта Адам Юрьевич вышел из крестьянской среды, переменил много профессий, с трудом получил образование и стал учителем. Он с увлечением изучал белорусскую этнографию, литературу, историю (А. Ю. Богдановичу принадлежит ряд научных исследований в этих областях), собирал в своей превосходной библиотеке материалы по истории белорусской культуры, белорусского народного творчества. Незаурядными способностями отличалась и мать поэта – Мария Афанасьевна, учительница, художественно одаренный человек.

Будущий поэт родился 27 ноября 1891 года в Минске. Через полгода семья переехала в Гродно. В пятилетием возрасте Богданович лишился матери. Его отец с тремя сыновьями уезжает в Нижний Новгород.

Адам Юрьевич занимался воспитанием сыновей очень серьезно, стремился их приобщить к сокровищнице мировой культуры. В написанных им «Материалах к биографии Максима Адамовича Богдановича» он перечисляет имена писателей, с которыми должны были по намеченной им программе знакомиться его сыновья. Здесь мы находим корифеев русской и мировой литературы. Особое место в этой программе занимало изучение белорусского народного творчества – сыновья читали сказки в сборниках П. Шейна и Е. Романова, а также записанные самим Адамом Юрьевичем (он был не только знатоком, но и собирателем белорусского фольклора).

Система воспитания, выработанная отцом, рано пробудила у Максима Богдановича интерес к художественной литературе. Немаловажную роль, по-видимому, сыграло и знакомство с М. Горьким. С 1896 года отца поэта связывала с великим писателем долголетняя дружба. Максим Богданович часто бывал в доме Пешковых, много времени проводил с сыном Горького; дети читали одни и те же книги, пользуясь библиотеками А. Ю. Богдановича и М. Горького[78]78
  См.: А. Ю. Богданович. Воспоминания о Максиме Горьком («Советская отчизна», 1959, №№ 3, 4);Ў. Бойка. Максім Горкі і Адам Багдановіч («Літаратура і мастацтва», 1959, 19 августа); Е. Садоўскі. Маладосць паэта («Літаратура і мастацтва», 1941, 4 января).


[Закрыть].

Из всех увлечений юного Максима наиболее сильным было увлечение историей и культурой Белоруссии, ее народным творчеством. «Моя семья и тесно с ней связанные семьи моих двух сестер, Гапановичей и Голованов (тоже чисто белорусские, которые так срослись, что, в сущности, представляли одну семью в трех разных квартирах), были своего рода белорусской колонией в далеком краю при слиянии Оки и Волги», – писал отец поэта, рассказывая, что от теток Максим слышал в детстве белорусскую речь и белорусские народные песни. «Свои опыты писания на белорусском языке он начал очень рано, приблизительно с 10–11 лет…»[79]79
  А. Ю. Богданович. Материалы к биографии Максима Адамовича Богдановича. – Сборник «Беларуская літаратура», т. 3. Минск, 1960, стр. 204–205.


[Закрыть] Увлечение «белоруссикой», по свидетельству отца поэта, несколько отступило на задний план лишь в годы первой русской революции, когда гимназист Богданович (с 1902 по 1907 год он учился в Нижегородской гимназии) увлекся политикой, стал посещать митинги, активно участвовать в гимназических кружках. Когда в 1908 году семья переехала в Ярославль, А. Ю. Богдановичу стоило немалых трудов устроить в Ярославскую гимназию сына, получившего в Нижнем Новгороде аттестацию «неблагонадежного ученика».

В старших классах гимназии увлечение литературой и гуманитарными науками становится еще более серьезным. Значительное влияние на развитие поэта в эти годы оказал В. В. Белоусов, преподаватель Ярославской гимназии, превосходный знаток греческого и латинского языков и античной литературы. Он руководил занятиями Богдановича, помог ему изучить греческий, итальянский, французский языки.

К этому времени Богданович не только писал стихи, но и публиковал их в периодических изданиях. Первое его произведение – стихотворение в прозе «Музыкант» – появилось в газете «Наша нива» в 1907 году. Систематически он стал печататься в «Нашей ниве» с конца 1909 года.

В 1911 году по окончании гимназии состоялась поездка Богдановича в Белоруссию, оставившая в душе юноши сильные впечатления. Он побывал в Вильне, пожил в белорусской деревне, познакомился с жизнью белорусского крестьянства.

Богданович хотел поступить на филологический факультет Петербургского университета, тем более что его рекомендовали профессору А. А. Шахматову как человека, способного стать специалистом в области белорусского языка, этнографии и истории. Но ограниченные средства отца и тяжелая болезнь юноши воспрепятствовали осуществлению этих планов. Пришлось поступить в Ярославский юридический лицей.

Годы обучения в лицее были временем интенсивной работы Богдановича. Он много писал и переводил, продолжал свои занятия греческой, итальянской, французской, немецкой литературой, занимался изучением славянских языков, исследованием украинской литературы (украинский язык он знал хорошо и даже пробовал писать на нем стихи).

Вопросы общественной жизни по-прежнему сильно занимают Богдановича. Об этом свидетельствует сохранившееся в архиве Литовской Академии наук письмо поэта, в котором он предостерегает редакцию «Нашей нивы» от сотрудничества человека, подозреваемого в провокации: «Сколько в этом правды, – писал Богданович в 1913 году, – сказать не могу; как Вы сами знаете, обвиняют в провокации у нас очень легко. Поэтому, кажется, самым лучшим было бы оповестить об этом только кое-кого из своих людей и проследить, чтобы З-ко не допустить к какому-либо белорусскому и вообще общественному делу. Тем временем я напишу в Нижний Новгород, чтоб мне дали более полные сведения»[80]80
  «Полымя», 1958, № 3, стр. 181.


[Закрыть].

Кроме «Нашей нивы» Богданович в это время участвует во многих других белорусских и русских изданиях: в «Белорусских календарях „Нашей нивы“», в сборнике «Калядная писанка», в журналах «Украинская жизнь», «Национальные проблемы», «Ежемесячный журнал», «Русский экскурсант», в издании «Пушкин и его современники». В течение нескольких лет он был сотрудником ярославской газеты «Голос».

При жизни поэта вышел в свет лишь один сборник его стихотворений – «Венок» (Вильна, 1913). Сохранившиеся письма Богдановича свидетельствуют о том, какую упорную борьбу приходилось вести тяжело больному поэту за возможность издать сборник стихотворений. В начале 1913 года он писал в редакцию «Нашей нивы»: «Что касается издания книжки, то вижу, что оно задерживается главным образом из-за недостатка денег, но никак не придумаю, как Вам помочь. Сам я не зарабатываю, у отца просить, так он много дать не может, ибо живет от 20-го до 20-го, да к тому же много кому должен. Но вот что: когда я поправлюсь, то попробую занять под книжку у разных своих знакомых деньги»[81]81
  «Полымя», 1958, № 3, стр. 180.


[Закрыть]. Эти наивные планы, разумеется, не подвинули вперед издания сборника, и рукопись, находившаяся в редакции уже более года, пролежала там еще год.

Богданович писал в одном из писем последнего периода о намерении издать еще несколько сборников своих стихотворений («Молодик», «Перстенек», «Шиповник»), но планы эти поэту осуществить не удалось.

Осенью 1916 года Богданович переехал в Минск, поступил на службу в Губернский продовольственный комитет. Несмотря на тяжелое самочувствие, связанное с обострением болезни, поэт занимается общественной деятельностью, много сил отдает работе с беженцами – белорусскими крестьянами, которых война согнала с насиженных мест, преподает в кружках белорусской молодежи.

Болезнь вынудила Богдановича в феврале 1917 года выехать в Ялту. Обстоятельства сложились так, что последние месяцы своей жизни поэт провел в одиночестве, в очень тяжелых бытовых условиях. Он умер 25 мая 1917 года.

Богатый архив Богдановича (автографы стихотворений, рассказов, статей, письма, черновые наброски и т. д.) был тщательно собран отцом поэта и передан Институту белорусской культуры. В годы Великой Отечественной войны этот архив погиб[82]82
  Некоторые автографы Богдановича все же сохранились – в Отделе рукописей Центральной библиотеки Академии наук Литовской ССР имеются письма поэта, адресованные в редакцию газеты «Наша нива» и издателям альманаха «Молодая Беларусь». Там же хранятся автографы нескольких стихотворений Богдановича (часть этих материалов опубликована М. Смолкиным: «Полымя», 1958, № 3). Два автографа поэта были найдены среди книг, захваченных в Минске оккупантами и привезенных после войны из Германии (см. статью В. Вольского «Невядомыя рускія тэксты Максіма Багдановіча». – «Літаратура і мастацтва», 1949, 10 сентября).


[Закрыть].