Текст книги "Никольский. Выйти из Тени (СИ)"

Автор книги: Макс Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Я отвернулся, чтобы скрыть кривую ухмылку. Не знал, что доведение до банкротства – это законный метод. Да и причина смерти Тимохиного отца неизвестна.

– Буду весьма благодарен, если будете лучше подбирать персонал.

– Тимофей Александрович, теперь уже я лично, без посредников, предлагаю вам продать ту землю. Она вам ни к чему. Развернуть свою добычу вы все равно не сможете. У вас ни людей, ни техники, ни мехаботов. Бросьте эту затею, пока по миру не пошли.

– Константин Васильевич, я вам лично, без посредников, отвечаю: я вам ничего продавать не собираюсь, – с вызовом глядя ему в глаза, ответил я. – Моя земля, и я с ней делаю все, что пожелаю.

– Вы еще придете ко мне, молодой человек, – с хищной улыбкой отозвался Дорохов, – но тогда мое предложение уже не будет таким щедрым.

Он резко развернулся и пошел прочь. Я тоже двинулся в противоположную от него сторону, как вдруг меня остановил чей-то радостный крик: «Папа»! Я обернулся и увидел, как к Дорохову подбежала девушка… Та самая, которая восхищенно смотрела на меня своими невероятными темными глазами, когда я пришел победителем на скачках. Та самая, которая заставила меня забыть, где я находился. Та самая, которую я, пожалуй, даже мог бы взять в жены. И вот это воплощенное чудо было дочерью моего врага…

Дорохов тепло обнял дочь, которая что-то увлеченно щебетала ему, и увел ее к столу. Я улыбнулся своим мыслям.

Глава 21

– Вы тоже не хотите продавать землю Дорохову? – раздался за моей спиной тихий вопрос.

Я резко обернулся и наткнулся взглядом на невысокого худощавого мужчину. Венчик из редких темных волос обрамлял блестевшую в свете люстр лысину. Мужчина приветливо улыбался, но взгляд его был грустным. Под глазами залегли синие круги.

– Нехорошо подслушивать чужие разговоры, – неодобрительно покачал я головой.

Лысый господин неопределенно пожал плечами.

– Случайно вышло. Впрочем, если Дорохов разговаривает с каким-то новым человеком, значит, этот человек владеет месторождением империя. А если Дорохов не улыбается, значит, ему не удалось купить это месторождение.

Мужчина вздохнул и уже хотел уйти, но мой вопрос остановил его:

– А у вас тоже есть шахта, господин…

– Барон Грофф, Виктор Викторович, – представился он, чуть кивнув. – А вы – граф Никольский, как я слышал.

– Верно. Так что, вы тоже счастливый обладатель шахты с империем?

– Месторождения, не шахты, – поправил меня барон.– Я не веду разработок. И не собираюсь.

– Почему? Боитесь Константина Васильевича?

– Есть в жизни вещи пострашнее князя. Мне уже ничего не страшно, я одной ногой в могиле. Переживаю только, что дочь одна останется, без помощи и защиты. Ей семнадцать всего, даже замуж не выдать. На нее могут надавить и она поддастся.

– Так почему же вы не продадите землю князю, если уж сами не хотите добывать?

Виктор Викторович, прищурившись, пристально посмотрел мне в глаза.

– Что вы знаете о шахтах, зонах и мехаботах, молодой человек?

– Почти ничего, – почему-то смутился я. – Добыча империя провоцирует разрывы пространства, из которых лезет всякая нечисть. Мехаботы – это единственное, что может ее сдержать и защитить шахтеров и людей, живущих рядом. Слышал, что быть пилотом мехабота – почетно.

– Почетно… – горько усмехнувшись, повторил барон.

Сделав еще один шаг вперед, он посмотрел на меня внезапно помутневшим взглядом и хрипло зашептал:

– Добыча империя несет счастье и деньги лишь ограниченному кругу лиц. Этот металл хорош лишь тем, что его хорошо продвигают. Да, он используется почти во всем, что производится сейчас, но его можно заменить более дешевыми аналогами. Но князю Дорохову выгодно поддерживать репутацию империя, ведь он поднялся на добыче этого металла до заоблачных высот.

– Даже если так, – я тоже перешел на шепот, – почему вы не желаете продать ему землю? Не хотите, чтобы он еще больше обогатился?

– Тимофей Александрович, знаете, на чем стоят шахты с империем?

– Извините, не увлекаюсь ни геодезией, ни геологией.

– Геология… – повторил Грофф,– На костях они стоят, Тимофей Александрович! На костях шахтеров, магов, пилотов… Всех тех, кто за эти сто лет был причастен к добыче империя! Нам вещают, как мехаботы сдержали и зачистили… А они уже давно не сдерживают и не зачищают… Многие крупные шахты уже ничего не добывают, потому что прорывы там не могут закрыть годами. Так, вроде прикроют на месяц, а потом рванет с новой силой. Эти шахты превратились в поле постоянного боя. Они просто кормят этих тварей нашими ребятами, посылая туда все новых магов и пилотов. Чем дольше в шахте идет добыча, тем чаще и масштабнее прорывы. Они захватывают деревни и города, расположенные рядом. Поэтому и нужны все новые шахты, потому что старые недоступны. Но нам говорят совсем другое. Даже государю не известно всей правды. Хотя, я думаю, ему ничего не известно. Империй – это очень прибыльно для определенных людей.

Голос и слова барона производили на меня какое-то гипнотическое действие. Я слушал его, раскрыв рот, и не мог и слова сказать в ответ. Но больше всего на меня действовал его взгляд, словно смотревший внутрь меня.

– Вы меня спрашиваете, почему я не продаю землю Дорохову? Я вам отвечу, Тимофей Александрович. Я не хочу быть причастен к массовым убийствам! Я не хочу потворствовать обогащению горстки знати за счет сотен, а в будущем и тысяч жизней!

Вытаращив глаза, он просипел последнюю фразу так неразборчиво, что я едва смог понять ее значение.

– Папа, папа! Ну что ты говоришь, – словно из другого мира раздался молодой, даже почти детский голос. – Наслушаешься новостей, а потом ходишь, небылицы рассказываешь.

Я вынырнул из гипноза в реальный мир и увидел перед собой нечто, почти такое же милое, как княжна Беркутова. Светлые локоны мелкими спиральками торчали во все стороны. По щекам разбежалась стайка рыжих веснушек. Четко очерченные пухлые губки не были накрашены. Милую картину завершал чудесный вздернутый нос. Очень скромное на фоне остальных нарядов этого вечера свободное серое платье надежно скрывало фигуру от любопытных глаз.

– Извините, пожалуйста, моего отца, – в голосе девушки прозвучали виноватые нотки. – Не стоит слепо доверять тому, что он говорит. Он не совсем здоров.

– Ничего-ничего, – поспешил я успокоить ее. – Все в порядке.

– Это не я болен, а наше общество… – попытался вернуться к прежнему разговору барон, но дочь одной рукой взяла его за руку, а другой коснулась щеки.

– Папа, ты снова пропустил прием таблеток. Идем, я отведу тебя к маме, у нее в сумочке есть.

– Мыеще с вами поговорим, молодой человек, – заговорщицки шепнул мне Грофф. – Веди меня уже к своей матери.

Девушка взяла его под руку и увела из большого зала.

Я глубоко вдохнул, стараясь больше дать воздуха легким, а крови кислорода. Слова барона настойчиво вертелись в моей голове и никак не хотели оттуда выветриваться.

Пока я пытался прийти в себя, неожиданно вернулось прелестное создание. Девушка выглядела крайне встревоженной и смущенной.

– Я искренне прошу вас простить меня, – сказала она, прижав ладонь к груди. – Могу я надеяться на ваше благородство? Пообещайте, что вы забудете то, о чем говорил мой отец. У него опухоль мозга. Вот уже пять лет. Операцию делать нельзя, лекарства и магия перестали помогать. После смерти его друга, графа Николая Михайловича Никольского, ему везде мерещатся заговоры и преступления. Граф тоже странные вещи говорил. Врачи дают отцу еще год. Позвольте ему спокойно дожить это время. Не обсуждайте ни с кем его бред. Он не всем такое рассказывает. Только тем, кому доверяет. Не понимаю, зачем он к вам подошел… Простите, не знаю вашего имени.

– Тимофей Александрович… Никольский, – медленно произнес я, внимательно наблюдая за реакцией девушки.

Рыжие веснушки утонули в алом мареве смущения, разлившемся по округлым щечкам.

– Простите, – едва выдавила из себя девушка. – Я, наверное, наговорила лишнего.

– Самую малость, – я мягко улыбнулся.

– Как мне загладить свою вину?

Если бы этот вопрос мне задала любая дама из этого зала, я придумал бы сто и один способ заглаживания вины. И не один из них не был бы приличным. Но почему-то насчет «кудряшки» ничего такого в голову не приходило.

– Как вас зовут?

– Конечно… простите… – совсем разволновалась бедняжка.

– Будет вам извиняться. Просто назовите ваше имя, – я попытался ее подбодрить.

– Соня… Ой! Софья Викторовна Грофф, – четко отделяя каждое слово, ответила девушка и сделала неловкий книксен.

– Так вот, милая Софья Викторовна, я никому не расскажу о том, что услышал от вашего отца. И мне искренне жаль, что он болен. Я совсем недавно влился в семью Никольских, но почти каждый день узнаю об отце и дяде что-то новое.

– Ваш дядя был очень умным и добрым человеком. Хотя на людях не любил этого показывать. Но порой он говорил странные вещи, которые находили отклик у моего отца. Прошу вас, будьте осторожны. Не каждый, кто здесь вам улыбается, желает вам добра.

Это что, фамильная черта Гроффов философствовать при каждом неудобном случае?

– Я непременно последую вашему совету. И надеюсь, мы с вами сможем тоже стать друзьями, как ваш отец и мой дядя.

Соня наконец-то улыбнулась. Правда, улыбка вышла грустной.

– Заходите как-нибудь в гости. Мама печет чудесные пирожки. Дорожная улица, дом три. Мимо не пройдете. Он там один такой.

Вновь сделав книксен, она вышла из зала, оставив меня в раздумьях. После разговора с бароном и его дочерью невыносимо захотелось выйти на воздух. Но мне не дали такой возможности.

– Тимофей Александрович, вы пробовали устриц? Только утром самолетом доставили, – Беркутов оказался рядом так неожиданно, что я едва не подпрыгнул.

Хозяин дома, видимо, решил этим вечером посветить мне все свое внимание. Натянув непринужденную улыбку, я проследовал за ним к длинному столу, заставленному всевозможными закусками. Вот только есть мне не хотелось совсем, а от запаха еды и вовсе замутило.

Аркадий Иванович что-то увлеченно рассказывал, но я почти не слушал его. Мой взгляд рассеянно бродил от лица к лицу, надеясь увидеть Гроффа. Но, видимо, семья барона решила покинуть прием.

Нескончаемый поток слов так утомил меня, что я не знал, куда бы сбежать. Как вдруг спасение пришло, откуда не ждал.

В самый разгар рассказа князя о том, как он ловил крабов на Дальнем Востоке, к нам подошел молодой человек. Поскольку единственное, что его отличало от Беркутова, это отсутствие бороды, я сделал вывод, они родственники. На вид парень был немного старше Тимофея, но на полголовы выше ростом и шире в плечах.

И он явно был не в духе.

– Отец, надо поговорить, – начал он, угрюмо сведя брови к переносице.

Ну да, никем другим кроме сына он оказаться не мог.

Словесный фонтан князя тут же иссяк, а лицо посуровело.

– Григорий, ты же видишь, что я занят, – даже не взглянув в сторону сына, ответил князь. – Это граф Тимофей Никольский. Он впервые в столице и я…

– Полагаю, рассказы о твоих подвигах могут подождать, – парень резко перебил отца. – Это вопрос жизни и смерти! Моей, между прочим!

– У тебя каждый четверг вопросы жизни и смерти. Не позорь меня перед гостями, – тихо, но грозно, произнес Беркутов, все же посмотрев на него. – Соблюдай приличия и поздоровайся.

– Здрасьте, – исторг из себя Григорий, сопроводив слова высокомерным неприязненным взглядом. Руки не подал.

Некий граф Никольский явно был не из тех, кто имел право на уважение и внимание младшего Беркутова.

– Здравствуйте, Григорий Аркадьевич, – нейтрально ответил я и демонстративно, не торопясь засунул руки в карманы брюк.

Явно чувствуя, что в воздухе запахло скандалом, Аркадий Иванович поспешил вмешаться:

– Прошу великодушно простить меня, Тимофей Александрович, но, кажется, семейные дела не терпят отлагательств.

– Да, я понимаю, – почти радостно закивал я, предчувствуя долгожданную тишину и свободу.

Когда Беркутовы ушли, я шумно выдохнул и все же подозвал официанта с подносом. Взяв бокал, я уже готов был опрокинуть его содержимое в себя, как вдруг услышал:

– Тимофей Александрович Никольский, ежели не ошибаюсь?

Едва не выронив бокал, я посмотрел перед собой. Круглый невысокий человек в пенсне стоял напротив и хитровато улыбался. Маленькие проницательные глазки с любопытством смотрели на меня снизу вверх. Голос у него хотя и был немного сиплый, но довольно приятный.

– Так точно, – чуть запнувшись от удивления, ответил я. – С кем имею честь?

– Я Зябликов. Марк Федорович Зябликов, – ответил мужчина и, увидев на моем лице явное непонимание, добавил. – Я ректор Императорского Университета.

– Очень рад знакомству, Марк Федорович.

– И я рад.Вот на фоне нашей общей радости позвольте задать вопрос. Вы учиться собираетесь? Негоже в вашем возрасте отлынивать от учения, дорогой Тимофей Александрович.

В этих словах я услышал игнатовские интонации.

– Каждый из нас обязан внести свой вклад в жизнь общества, – не теряя запала, вещал Зябликов.

Интересно, кто еще сочтет своим долгом поучить меня жизни сегодня?

– Тем более, что вы из славной инженерной семьи, Тимофей Александрович! Ваш прапрадед сконструировал первый самолет для полярной авиации, а дядя был одним из разработчиков мехаботов!

Вот это новости, оказывается, Николай был инженером! Как много я сегодня узнал о семье Тимохи. Это давало повод для размышления.

– Я все понимаю, уважаемый Марк Федорович, и ни капли не отлыниваю! – ответил я, вытянувшись и расправив плечи. – Готов служить обществу и учиться. С радостью сдам экзамены, если скажете, где и когда!

Последние слова я произнес уже с широкой улыбкой. И заработал ответную.

– Я пришлю вам список необходимого для поступления и расписание экзаменов. У нас сейчас последняя волна. Не пропустите! Василий Васильевич рекомендовал вас, как умного и энергичного молодого человека. Нам в Университете такие нужны, да и стране в целом!

Сказав последние слова, он откланялся. Ну, спасибо, Василий Васильевич за рекомендацию! Отсалютовав воображаемому Васильеву бокалом, я наконец-то сделал глоток.

За одним бокалом последовали еще два, но они только усугубили тяжесть в голове и желание отправится домой. Проболтавшись впустую еще час (к счастью, Беркутов не вернулся) и проигнорировав всех девиц, ожидавших от меня приглашения на танец, я подошел к одному из слуг, стоявших у главного выхода и сказал, что хочу отправиться домой. Уже через пять минут я усаживался в машину, точно такую же, как та, что меня сюда привезла.

Войдя в холл особняка, я, наконец-то, расстегнул бабочку и верхнюю пуговицу рубашки, скинул туфли и, привалившись спиной к двери, сполз на пол. Темноту лишь немного разгонял тусклый свет настенных светильников, но даже он раздражал. Поэтому я закрыл глаза и начал проваливаться в дремоту.

– Хорошо отдохнул? – голос Игната вспорол ночную тишину и полоснул по ушам.

– Я не пьян, если ты об этом, – пробормотал я, не открывая глаз. – Просто голова болит. Князь Беркутов утопил меня в своей любезности, обхаживал, как мог. Как ты думаешь, что ему нужно от меня?

– Не знаю, но на твоем месте, я бы держался от него подальше.

Я услышал тихие шаги, направлявшиеся в мою сторону.

– Я и рад бы держаться подальше, но мне нужны мехаботы для охраны шахты.

– Тывсе никак не оставишь эту идею? Шахта принесет тебе много проблем, вместо выгоды, – сказал Игнат уже совсем рядом.

– Забавно, – я открыл глаза и, прищурившись, посмотрел на гувернера, стоявшего надо мной. – Похожую фразу я сегодня слышал от одного очень интересного человека.

– Кто такой?

– Барон Виктор Викторович Грофф. Не знаешь такого?

– Не слышал, – буркнул Игнат и протянул мне руку. – Пойдем, отведу тебя до комнаты, а то заснешь прямо здесь.

Я с радостью воспользовался предложением.

– Так вот этот Грофф тоже мне сказал, что империй приносит деньги только ограниченному кругу лиц, а всем остальным беды и несчастья. Он еще говорил, что шахты построены на крови… Ой! – я споткнулся о ступеньку и видимо, слишком сильно надавил на плечо Игната, потому что он вздрогнул. – А еще оказалось, что он был другом Николая Никольского. Но самое интересное, что мой дядя был инженером и помогал Беркутову создавать мехаботов, хотя сам Беркутов мне об этом не сказал.

– Помогал создавать… – словно эхо повторил гувернер.

– Интересный он человек, этот барон. Жаль только болеет. Его дочь сказала, что ему врачи год жизни дают.

На этих словах Игнат остановился.

– Что случилось? – удивленно спросил я.

– Так мы пришли.

Тут я действительно обнаружил, что мы остановились перед дверью моей комнаты.

– О, действительно, – обрадовался я и схватился за ручку. – Знаешь, Игнат, я еще ректора Императорского Университета встретил. Он сказал, что нужно приносить пользу обществу. Вот ты в какой отрасли стране пользу приносил?

С этими словами я обернулся и посмотрел на гувернера.

– Инженерные войска, а потом контрразведка… – тихо ответил тот.

– Эта тайна умрет вместе со мной, – я приложил палец к губам и в этот момент решил, что все же перебрал. – Спокойной ночи, Игнат.

– Спокойной ночи, Тимофей.

Гувернер развернулся и пошел в другой конец коридора. А я смотрел ему в спину, такую же прямую, как у Беркутова.

Глава 22

На следующее утро меня разбудили негромкий, но настойчивый стук в дверь и голос одной из горничных.

– Тимофей Александрович, Игнат Семенович ожидает вас к завтраку!

Каждое слово отдавалось в голове ударом кузнечного молота по наковальне. При попытке открыть глаза солнечный свет резанул по ним с такой силой, что я тут же зажмурился обратно. Во рту было сухо и противно. Кровать подо мной слегка покачивалась.

– Зая… – сказал я, но вспомнив, что горничная просила называть ее «Зая» только в особых обстоятельства, тут же исправился, – ой, то есть Зоя, скажи Игнату Семеновичу, чтобы он завтракал без меня.

– Хорошо, Тимофей Александрович, – ответили за дверью.

Услышав удаляющиеся шаги, я вновь нырнул в сонное забытье, которое дарило мне покой и избавление от неприятных ощущений. Да, перед выпивкой Тимохино тело оказалось слабовато. Надо будет учесть на будущее.

Тихое блаженство продолжалось не более двух минут.

– Я могу войти? – поинтересовался уже голос Игната.

У меня вырвался тихий болезненный стон. С большим трудом, но я все же открыл глаза и даже оторвал голову от подушки, чтобы осмотреть себя. Как оказалось, дойдя до кровати, я смог лишь снять пиджак, который одним плечом висел на спинке стула. Брюки и наполовину расстегнутая рубашка все еще были на мне.

– Да, заходи…я, кажется, одет.

Дверь открылась, впуская гувернера.

– Тимофей Александрович, я много раз говорил, что пить тебе нельзя, – осуждающе покачал головой Игнат. – Совсем!

– Да все нормально! – бодро ответил я и, чтобы убедить гувернера, резко сел на кровати.

Это было зря … Меня как будто с двух сторон одновременно отправили в нокаут. Я тут же завалился обратно и сжал виски ладонями, чтобы остановить бьющий в голове колокол.

– Плохо, – Игнат скорее констатировал, чем спросил. – Тебя внизу курьер от княгини Разумовской дожидается. Только что пришел. А тут ты…

Упоминание княгини тут же открыло второе дыхание… немного с перегаром, но все же…

Я сел. Эта попытка была более удачной. Я даже бодро дошел до ванной комнаты под осуждающим взглядом гувернера, как под прицелом. Освободившись от вчерашнего шампанского, почистив зубы и пригладив растрепанные волосы пятерней, я так же бодро вернулся в спальню.

– Сначала пришли Зою и кофе в постель, потом курьера, – распорядился я, усаживаясь обратно на кровать.

– Курьера тоже в постель? – спросил Игнат, направляясь к двери.

– Курьера в кабинет! А нет, кабинета же нет! Вот дакхр! В библиотеку!

– Машу с кофе пришлю, а то с Зоей курьер тебя и к обеду не дождется, – проворчал Игнат и скрылся за дверью.

Машин кофе, как и ее суровый взгляд, бодрил невероятно. Поэтому уже через пятнадцать минут я абсолютно нормально шагал по коридору в сторону библиотеки.

Курьером оказался худощавый молодой человек в строгом коричневом костюме, с аккуратной стрижкой и с таким же строгим, как и костюм, выражением лица.

– Ее сиятельство, княгиня Маргарита Павловна Разумовская, распорядилась передать из рук в руки, – с этими словами он протянул мне довольно пухлый конверт из плотной бумаги зеленого цвета.

– Благодарю. Передайте Маргарите Павловне мою величайшую признательность, – кивнул я парню и, дождавшись, пока он покинет помещение, надломил печать с выдавленными на ней буквами М и Р, и вытряхнул содержимое конверта на стол.

Там обнаружилась пухлая тонкая книжечка с такой же зеленой обложкой. Следом за ней из конверта выпала визитка, на которой под напечатанным адресом уже от руки было подписано: «Жду вас завтра».

Я взял в руки брошюру и быстро пролистал ее. На гладкой плотной бумаге были напечатаны яркие фотографии сельскохозяйственной техники. Ниже шли названия моделей и краткое описание характеристик. Были тут трактора, комбайны, культиваторы, сеялки и многое другое. У меня аж глаза разбежались. Я тут же почувствовал острую нехватку Потапа рядом. В одиночку мне с этим не разобраться. Что-то подсказывало, что Игнат в этом вопросе тоже не помощник.

Поэтому я решительно направился обратно в спальню, где в кармане пиджака покоился телефон и нашел номер старосты. Потап взял трубку лишь с третьей попытки дозвониться. Я приказал ему вызвать такси и дуть в столицу.

Сельский староста прибыл в Москву в тот же вечер. Мы разместились в столовой. Игнат, где-то раздобывший свежую газету, уселся напротив нас за другим концом стола.

– Ты, Потап, конечно, выбирай, но особенно не расходись, – предупредил я старосту, передавая брошюру с тракторами.

Он принял ее дрожащими руками и долго смотрел на иллюстрации.

– Это ж красота какая! – выдал он, промакнув лоб видавшем виды платком, извлеченным из кармана штанов. – Мы новой техники уж лет десять не видели. И что, прямо можно выбирать?

– Выбирай, Потап. А еще скажи, есть ли в деревнях люди, которые на этом работать смогут?

Староста почесал в затылке.

– На все машины не наберем. Надо или со стороны брать, или новых обучать.

– Обучать так и так придется, даже тех, кто умел на старой работать, – неожиданно вклинился в разговор гувернер, шумно перелистнув газету.

– А Игнат Семенович дело говорит, – поддержал его Потап.

Теперь уже мне пришлось чесать в затылке.

– Обучение – это дополнительные расходы. Но без него никак. Хорошо, ищи людей в деревнях, а где и как их обучить я разберусь. А теперь держи ручку и отметь галочками те модели, которые нам нужны. Завтра я отправлюсь к княгине Разумовской. Думаю, если все пройдет гладко, техника поступит в самое ближайшее время.

Я не стал выгонять старосту в ночь возвращаться в деревню. Маша поместила его в одной из комнат для прислуги.

На следующее утро я встал рано, принял душ, побрил редкую Тимохину щетину и надел один их своих лучших костюмов. Посмотрев на себя в зеркало, я остро ощутил незавершенность этой картины.

В дверь постучали.

– Заходи, Игнат Семенович! – не отрывая взгляда от отражения, сказал я.

Вошедший гувернер внимательно осмотрел меня с ног до головы и хмыкнул.

– Ты как будто на свидание собрался, а не трактора покупать. Тебе еще цветов не хватает.

– Точно! – я щелкнул пальцами. – Мне срочно нужен букет цветов.

Я обернулся и посмотрел на Игната.

– Что? – явно не понимая, чего я хочу, спросил гувернер.

– Игнат Семенович, раздобудь где-нибудь букет. И где-нибудь – это не на ближайшей клумбе. Нужно что-то впечатляющее, но в то же время, не выходящее за рамки, – расплывчато обрисовал я желаемое, поиграв пальцами в воздухе. – Я все-таки к княгине иду, а не на тракторную станцию.

– Не выходящее за рамки, – развернувшись, протянул Игнат и повторил мой жест.

Надо будет урезать размер его жалования за дерзость.

Несмотря на негативное отношение к моей идее, через полчаса гувернер ждал меня в холле первого этажа с букетом белых роз.

Положив букет и брошюру на пассажирское сиденье кабриолета, я сел за руль и выехал в направлении указанного на визитке адреса.

Найти особняк Разумовской трудности не составило. Как ни странно, он находился не в центре города, а ближе к окраине. Размеров он был царских. Там даже дом Беркутова проигрывал в сравнении с ним. Да и архитектору, проектировавшему его, стоило отдать должное. Фантазию он тут вложил немалую. Бесчисленные башенки, арки, галереи придавали зданию легкий, почти парящий вид. Прилегающая территория соответствовала размерам строения и радовала глаз яркостью клумб и зеленью газонов.

Едва я подъехал, как высокие кованые ворота сами распахнулись. Шины кабриолета приятно зашуршали по подъездной дорожке. Вышедший навстречу слуга указал место для парковки.

Я подхватил букет, не забыв про брошюру, я все-таки за техникой приехал, и направился к особняку. На звонок в дверь открыла миловидная девушка в длинном сером платье.

– Я граф Никольский. Маргарита Павловна ожидает меня.

– Ой, ее сиятельство говорила о вас, граф. Вот только она еще из гаража не вернулась, – растеряно ответила горничная. – Пожалуйста, подождите в холле, пока я позову госпожу.

– Если позволите, я хотел бы сделать это сам. Где тут у вас гараж?

Девушка жестом указала направление, добавив:

– Обойдете дом и прямо. Не пропустите.

Да, заблудится или пройти мимо было сложно. Едва я завернул за угол, как увидел в конце дорожки, вымощенной белым камнем, четыре кирпичных бокса, объединенных одной крышей. Перехватив букет поудобнее и поправив рукава, я двинулся к цели.

Подойдя к первому боксу, я остановился. За закрытыми воротами звучало какое-то дребезжание и женский голос. Потом вдруг раздался грохот и все стихло.

– Маргарита Павловна, с вами все в порядке? – громко крикнул я, уже готовый бросить букет и спасать княгиню из-под завала.

Ворота бокса с тихим шорохом поднялись вверх. Но вместо княгини вышел здоровенный мужик лет тридцати. Почему-то он был в одних штанах. Мой оценивающий взгляд скользнул от кроссовок вверх к толстой, накаченной шее. Да, даже если я загоняю Тимохино тельце тренировками, мне о таком даже мечтать не приходилось.

– А… – единственное, что я смог произнести.

– Тимофей Александрович! – воскликнула Разумовская, выпорхнув следом за громилой. – Думала, успеем до вашего прихода, а задержались.

Марго вышла из гаража, старательно оттирая темное пятно на правой щеке какой-то тряпкой, которая раньше, видимо, была футболкой здоровяка. Но даже чумазая, в заляпанном маслом рабочем комбинезоне, она была обворожительна. Волосы вновь были высоко подобраны, лишь одна прядь игриво выбилась у виска.

– Мы машину чинили, – ответила она на недоумение, отразившееся на моем лице. – Федор, мой механик, попросил помочь с электрикой. Он в ней не силен, а я профильный факультет заканчивала. Но в итоге пришлось с масляным насосом разбираться.

Я понимающе кивнул, хотя не понял ни слова. Федор молчал, словно набрав в рот воды.

– Идемте в дом, а то испачкаетесь, – Марго направилась к особняку, жестом поманив меня за собой.

Удаляясь от гаража, я спиной чувствовал тяжелый взгляд Федора.

Разумовская поручила горничной проводить меня в кабинет и принести чай, а сама поднялась по крутой винтовой лестнице на второй этаж.

Все та же девушка в сером платье отвела меня в кабинет хозяйки, находившийся на первом этаже за стеклянными дверями.

– Позволите? – спросила она, указав на букет.

Я без возражений передал цветы девушке, и она унесла их прочь. Но через несколько минут вернулась, с букетом, уже поставленным в вазу.

Я же расположился в кресле возле небольшого круглого столика, на который кинул зеленую брошюру. Горничная вскоре вернулась, неся поднос с чайником и чашками. Она ловко составила все на стол и, сделав книксен, молча удалилась.

Оставшись в одиночестве, я стал рассматривать кабинет княгини. Скучное занятие, согласен. Представлять ее в душе было бы намного интересней, но чревато последствиями.

В кабинете не обнаружилось обычного рабочего стола, зато было много шкафов с книгами, какая-то доска на ножках, к которой были приколоты чертежи. На стенах висели фотографии с группами людей на фоне каких-то станков и техники.

Приготовившись к долгому и томительному ожиданию, я был приятно удивлен, когда буквально по истечении десяти минут стеклянные двери распахнулись, и на пороге возникла Маргарита Павловна. Она была хороша. Роскошные волны темных волос свободно рассыпались по плечам. Синий комбинезон сменили белая блузка и длинная черная юбка с разрезом с правой стороны, в котором при каждом шаге было видно стройную ножку по самое… не балуйся.

Я поднялся княгине на встречу.

– Тимофей Александрович, простите великодушно за задержку, – она протянула мне свои тонкие пальцы, и я запечатлел на них почтительный поцелуй, с удовольствием отметив, что интересовавший меня перстень был на месте. – Вы ознакомились с каталогом продукции моего завода?

– Не только ознакомился, но даже выбрал. Техника хорошая, но мои люди на такой работать не умеют. Им необходимо обучение. А где найти инструкторов – ума не приложу. Может, посоветуете?

Княгиня села в кресло напротив, закинув правую ногу на левую. Разрез юбки разъехался. Дышать стало труднее, сидеть в брюках внезапно ставших узкими, тоже.

– Я пришлю вам нескольких инструкторов. Хорошие ребята, толковые. Платить не нужно, но шепните пару слов своим соседям-помещикам обо мне. Реклама еще никому не повредила, – Марго взяла со стола каталог и пролистала его. – Отличный выбор. Все, что необходимо, и ничего лишнего. Вы разбираетесь в технике? – она взглянула на меня, хитро прищурившись.

– Я хоть и вырос в деревне, но в технике и сельском хозяйстве не разбираюсь совсем. Мне помог староста из моей деревни, – честно признался я, не видя в этом ничего позорного. – Я полностью доверяю его выбору в этом вопросе.

– Вы молодец. Не стали присваивать себе чужие заслуги, – кивнула она и добавила, улыбнувшись, – Вы мне нравитесь, граф Тимофей Никольский. Надеюсь на долгое и плодотворное сотрудничество.

– Взаимно, – чтобы как-то успокоить взбрыкнувший организм, я взял чашку с чаем и блюдце.

– Через два дня пришлю вам договор на тракторы и все остальное. Пятьдесят процентов задаток после подписания договора, пятьдесят – после поступления товара к вам, – деловым тоном вещала Марго.

Договор и инструкторы– это, конечно, хорошо. Неожиданно, но тут я получил даже больше, чем рассчитывал. Но вторая цель посещения Разумовской неумолимо ускользала от меня. Мне было необходимо остаться с перстнем один на один на неопределенное время. И пока я видел единственный способ сделать это.

Я стал думать, как бы завернуть разговор в романтическое русло, как вдруг, отложив каталог, Марго пристально посмотрела на меня и произнесла.