Текст книги "Коннетабль (СИ)"
Автор книги: Макс Мах
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
– Мы на месте, – сообщила переселенцам. – Отойдите вон туда, к кустарнику и ждите. Скоро за вами приедут.
– И не разбредайтесь, – кинула вместо «пока-пока», – держитесь кучно, и все будет хорошо!
Сказала и перешла обратно в палаццо Коро.
– Ну, как ты тут? – спросила вскочившую при ее появлении Акиньшину. – Не соскучилась?
– Не успела, – бледно улыбнулась Вероника.
– Тогда, оставь чемодан здесь и пошли! – Позвала Габи, и повела подругу за собой. Сначала в коридор, затем в другой, на лестницу и в еще один коридор на третьем этаже.
– Вот, – кивнула на дверь прежде, чем ее открыть. – Твоя комната.
Это была одна из гостевых спален, которую Габи выбрала, что называется, на первый случай. Небольшая, с полуторной кроватью и удобствами в конце коридора. Но все-таки это была отдельная комната, и она вполне подходила для первой ночи в новом Мире.
«На одну, максимум, на две ночи», – решила Габи, открывая дверь, и тут же повторила эти слова вслух:
– Это место на одну, максимум, на две ночи, – сказала она Акиньшиной. – Завтра-послезавтра переедем в мой собственный дом, там будет просторнее и апартаменты побогаче.
Идея с собственным дворцом возникла сразу же, как Трис решил жениться на Марии герцогине Перигор. Габи же не дура, как не понять, что Трис из своего палаццо Коро никуда не переедет. Он мужчина, и он женится, а значит жена приходит жить к нему, а не он к ней. Да и Золотой Человек живет в пещере, расположенной под его замком. Но палаццо Коро – это относительно небольшая городская крепость, а никак не дворец, в котором с комфортом могут расположиться тан и его супруга, а также все их родственники, помощники, свита и слуги. Поэтому, обсуждая будущее, Габи и Трис пришли к выводу, что ей нужна своя резиденция, которая, в идеале, должна не только удовлетворять всем ее потребностям, но и располагаться как можно ближе к резиденции Триса. И такое место нашлось: как раз был выставлен на торги шато Мезон-Лаффит. Красивый и в меру просторный трехэтажный, – два этажа и мезонин, – дворец всего лишь в двух кварталах от палаццо Коро. Впрочем, Габи привлекло не только это. Прежние хозяева реконструировали и реставрировали шато буквально три года назад. Думали здесь жить, но планы изменились, и они его продали. А вот Габи дворец сразу понравился. С одной стороны, интерьеры начала XVIII века и аутентичные картины, гобелены и мебель, а с другой – современная сантехника и электропроводка, кухня с газовой плитой и печью, и подземный гараж, построенным для того, чтобы не занимать под машины, – а их у нее одной уже было целых три, – все постройки внутреннего двора, включая бывшую конюшню и каретный сарай. И, разумеется, парк, небольшой, но уютный,, примыкающий к шато со стороны, противоположной проспекту, на который дворец выходил фасадом.
В общем, сказано – сделано. Дворец купили как раз дней за десять до этих нежданных каникул. Впрочем, заниматься им было некогда, и Габи отложила это дело до лучших времен. Но сейчас, а именно сегодня, все уже выглядело совсем иначе, и Габи поняла, что, учитывая Гийома де Ламот-Уданкура, кузин Валь и Морг Мишельер, а также новых друзей из Питера, обживать шато придется с сейчас на сейчас, а не когда-нибудь потом.
– Есть хочешь? – спросила, проследив за тем, как Вероника избавляется от рюкзаков.
– Ух, полегчало! – потянулась Акиньшина, разминая затекшие от груза плечи. – Так ты здесь живешь?
– Не именно в этой комнате, но в этом палаццо.
– А палаццо как называется?
– Палаццо Коро, – ответила на вопрос Габи. – Резиденция тана клана Мишельер. – Городская крепость…
– Я знаю, что такое палаццо, – остановила ее Акиньшина. – Видела в Генуе и во Флоренции. И готова выслушать вводную за ужином, или что там у нас по часам?
– Скорее, обед, если исходить из местной практики, – объяснила Габи. – Но нам сегодня не стоит появляться в общей трапезной. Наверняка, там сейчас герцогиня Перигор – невеста Триса и ее фрейлины.
– В гости пришла? – уточнила Акиньшина, знавшая, что времени между уходом и возвращением хозяев прошло не так, чтобы много.
– Она здесь уже вторую неделю живет, – открыла карты Габи. – Все южное крыло заняла. Так что мы в ближайшие дни отсюда съедем. У меня есть свой дом – шато Мезон-Лаффит, – всего в двух кварталах отсюда. Там и поселимся, но сегодня и завтра придется спать здесь, и, пока я тебя не переодену лучше тебе ни с кем не встречаться, потому что…
– Я тайна, покрытая мраком, – хихикнула Акиньшина. – Кстати, у меня в чемодане тридцать килограммов золота в слитках. Не украдут?
– Сейчас доставят, – улыбнулась Габи, – но, в любом случае, в палаццо твои вещи в безопасности.
– Это хорошо, что в безопасности, – кивнула Акиньшина. – И, к слову, тридцать кило – это на ваши деньги много или мало?
– Какой пробы? – уточнила Габи, предпочитавшая ясность в финансовых вопросах.
– Двадцать четыре карата[22].
– Если так, то это примерно 7500 золотых франков или миллион пятьсот тысяч новых франков[23].
– Что на это можно купить? – решила уточнить порядком нервничавшая по этому поводу Вероника.
– Особняк можно купить хороший в центре города, – чуть пожала плечами Габи. – Это крупная сумма.
– У меня там еще килограмма три[24] бриллиантов и изумрудов хорошей огранки…
– Точно не скажу, – смутилась Габи. – Но это, наверное, еще два миллиона. И я так понимаю, это не все?
– Еще есть платина и старинная ювелирка, новая, впрочем, тоже.
– Как ты это все дотащила? – удивилась Габи, сообразившая, что чемодан Акиньшиной должен был быть и вовсе неподъемный.
– На одних нервах, если честно… И немного магии.
И в этот момент в дверь осторожно постучали.
– Войдите, – разрешила Габи.
Дверь открылась и двое слуг вкатили в комнату огромный сундук Акиньшиной.
– Стесняюсь спросить, чего ты еще притащила, – покачала Габи головой, рассматривая сундук.
– Впрочем, пустяки! – сказала через мгновение, когда дверь закрылась за слугами. – Это успеется. У тебя ведь есть платье на первый случай?
О платье и прочем всем в стиле имперской моды они как-то говорили, но Габи не помнила, чем там все закончилось.
– Есть, – кивнула Акиньшина. – Сшили точно по твоему рисунку.
– Тогда, переодевайся, я вернусь через четверть часа, и пойдем ко мне. Там пообедаем и поговорим. Надеюсь, нам никто по дороге не встретится, но, если что, ты виконтесса Берунико де Габардан, моя кузина. Мы с тобой подруги, росли вместе в Беарне, в шато де Морлан. Запомнила?
– Шато де Морлан, – кивнула Вероника, явно несколько обескураженная сообщенными ей новостями. – Берунико де Габардан. Виконтесса.
– Молодец! – похвалила подругу Габи. – Давай, тогда, переодевайся. Я скоро вернусь!
Оставив Акиньшину приводить себя в порядок, Габи отправилась раздавать приказы и поручения. Заказать обед и послать Валери и Моргану на бульвар Меровея[25], где модные бутики работают, если и не круглосуточно, то, как минимум, до полуночи.
– Ко мне приехала подруга, – сказала она своим кузинам. – Тоже, кстати сказать, наша общая родственница. Впрочем, неважно. Ее вещи потерялись в пути. Надо купить пару-другую платьев на первый случай. Может быть, брючный костюм, если попадется что-то интересное. И не забудьте про обувь. Пусть запишут на мой счет. Разрешение же у вас есть?
– Есть конечно! – отмахнулась Моргана. – Ты ведь нас познакомишь?
– Завтра утром, – коротко ответила Габи, переключаясь на новую тему. – Рост чуть ниже меня, сантиметров на шесть-семь, не больше. Тридцать шестой размер, но грудь больше, чем у меня. Полагаю, полноценный «Си»[26].
И это было чистой правдой. Грудь у Вероники была просто сказочная или лучше сказать идеальная: полная, высокая и невероятно упругая.
«А может быть, пусть сегодня переночует у меня?»
Идея была соблазнительная, тем более что во время «лесного сидения» они сблизились еще больше, и в интимном смысле тоже.
«На нее Трис глаз положил, – напомнила она себе. – А он все-таки тан…»
То, что Трис женится, – и даже то, что он женится на ее подруге, – в этом смысле значения не имело. Брак по расчету, и к тому же инициатором выступила сама Мария. При всем при том, ей изменять мужу нельзя. Во всяком случае, до рождения двух или трех наследников, таковы правила. А вот ему можно. Таковы законы империи, такова принятая в империи мораль, и Габи ничего предосудительного в этом не видела. Женщины не мужчины, и нормы поведения у них разные. Впрочем, не у всех. Ее, например, все это не касалось. По крайней мере, до тех пор, пока она не выйдет замуж за Эву Сабинию. Эва в этом случае будет считаться мужчиной и императором, а она, соответственно, останется женщиной и императрицей. Рожать, правда, обеим придется от каких-нибудь «левых» мужчин с хорошей наследственностью. Ей от Гийома, а новому императору, – по ее собственному желанию, от герцога Мишельер-Перигора. Но это впереди, да и неизвестно еще, как они там договорятся с принцессой. На словах-то она обещала Габи полную свободу, но любовь и отношения – не имеют никакого отношения к логике, и как там все повернется, пока неизвестно.
«Но вот, что я точно знаю, в ближайший год-два я могу спать с кем угодно, и, если Трис не станет жадничать, у нас могла бы быть одна любовница на двоих. А замуж ее можно будет выдать позже…»
[1] Vi sensorem – датчик силы (lat.)
[2] Согласно Аристотелю, эфир – тончайшая пятая стихия в античной и средневековой натурфилософии, физике и алхимии. Его синонимами были термины «пятая стихия» («пятый элемент»), «пятое тело», «пятая сущность» или «квинтэссенция». Термин «квинтэссенция» позднее приобрёл и самостоятельное значение. В частности, у Парацельса квинтэссенция – тончайшая субстанция вообще, «экстракт» всех элементов.
[3] Согласно Александру Афродизийскому, апейрон – это нечто промежуточное между воздухом, водой, огнём и землёй. Пифагорейцы называли апейроном беспредельное бесформенное начало, которое вместе с противоположным ему «пределом» является основой сущего.
[4] Сурт – в германо-скандинавской мифологии огненный великан, владыка Муспельхейма. Сурт правит огненными великанами.
[5]Решеф – западносемитский бог аморейского происхождения; бог огня и молний; губитель, насылающий мор; бог войны; покровитель оружия. В Библии слово Решеф переводится как «пламя, вспышка», а также «сжигание, чума, мор».
[6] Вулкан в древнеримской мифологии – бог разрушительного и очистительного огня. Изначально отвечал и за небесный огонь, а именно молнии, а также отождествлялся с Солнцем.
[7] Темпестас ― римская богиня бурь или внезапной непогоды.
[8] Здесь используется значение термина «модуль», принятое в программировании: Модуль – это последовательность логически связанных фрагментов, оформленных как отдельная часть программы. Во многих языках оформляется в виде отдельного файла с исходным кодом или поименованной непрерывной её части.
[9] Логос (от др.-греч. «мысль», «голос», «слово», «разум», «закон», «смысл», «понятие», «причина», «число») – понятие древнегреческой философии, означающее одновременно «слово» (высказывание, речь) и «понятие» (суждение, смысл).
[10] Из стихотворения А. Пушкина «О сколько нам открытий чудных...»: «О сколько нам открытий чудных готовят просвещенья дух, и опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг, и случай, бог изобретатель».
[11] Берунико – гасконский вариант имени Вероника.
[12] Вопреки существующему мнению, раков можно ловить и зимой. Иногда из-подо льда вылавливают много добычи, а их мясо обладает особым вкусом.
[13] Hochdeutsch (хохдойч) – верхненемецкий диалект немецкого языка, который часто ассоциируют с немецким стандартным (Standardsprache).
[14] В РИ: Виконтство Габардан (Габарре) – феодальное владение в Гаскони, располагавшееся на территории современного французского департамента Ланды. В состав его входили области Габардан и Парлебоск. Центром виконтства был город Габарре.
[15] Здесь и далее, Трис использует неологизмы и фразы, понятные лишь носителям языка с историей. По-видимому, Габи «научила» его настоящему русскому языку.
[16]Неофит (от др.-греч. – «недавно насаждённый») – новый приверженец (новообращённый) какой-нибудь религии, учения, общественного движения, новичок в каком-либо деле.
[17] Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет имени Павлова Ивана Петровича.
[18] Кастелян– в феодальных государствах род коменданта, смотритель (управляющий, администратор) замка и прилегающих к нему территорий.
[19] Канапе – название деревянной скамьи со спинкой, жёсткий диван для сидения, иногда с обивкой.
[20] Козетка – это маленький двухместный диванчик, но без цельной спинки.
[21] Apropos (апропо, фр.) – кстати, между прочим.
[22] В России используют метрическую систему, а в западных странах – каратную. Золото 24 карата считается самым чистым (это 999-я проба). Грамм золота в 24 карата стоит примерно 50 английских фунтов.
[23] Впервые монета под названием «франк» появилась во Франции в 1361 году. Это была золотая монета весом 3,877 грамма, на которой был изображён всадник в шлеме и доспехах (поэтому позднее эта монета стала известна под названием «конный франк»). Достоверно неизвестно, почему монета получила такое наименование: по одной версии, оно происходит от отчеканенной на ней фразы «FRANCORUM REX» (с лат. – «король франков»); по другой – от французского слова franc (с фр. – «свободный»); по третьей – от тогдашнего значения английского слова frank (с англ. – «благородный»).
[24] Это много, поскольку 1 карат – это 0.2 грамма, а стоит он, если речь о бриллиантах – от 800 до 2000 долларов США в зависимости от цвета, чистоты, типа и качества огранки.
[25]Меровей (Меровиг) – легендарный король салических франков приблизительно в 447/448—457/458 годах.
[26] Французский «C» (размер чашечки бюстгальтера) соответствует российскому 3-му номеру. Соответственно, «A» – 1-й и «B» – 2-й.
Глава 4
Глава 4. Февраль-Апрель 1940
Февраль
1. Зандер
Вопреки разного рода опасениям, семейная жизнь оказалась вовсе не тем, чего он от нее ожидал. Во всяком случае, Зандер не нашел в этой новой реальности той отупляющей рутины и показного благолепия, какие он видел в отчем доме. Не случилось так же и бесконечной войны на истощение, какую, по мнению некоторых авторов, ведут между собой все без исключения мужья и жены. Никаких дамских капризов и коварных интриг, никакой подковерной борьбы, и ни единого намека на игру в перетягивание одеяла.
«Похоже, – решил Зандер, вполне оценив свалившееся на него счастье, – что мне просто повезло с женой…»
Несмотря на всю свою показную легкомысленность, внезапность и противоречивость, принцесса Брабантская оказалась весьма разумной женщиной. Она не пыталась подчинить Зандера, не требовала от него «соблюдения приличий» и не вмешивалась в его дела, предоставив мужу полную свободу действий. Сама же она, судя по всему, наконец расслабилась и получала от этого просто море удовольствия.
Их брак был основан отнюдь не на любви, а на одних лишь страсти и необходимости, и, однако же вполне удовлетворял в этом смысле их обоих: и ее, и его. Анаис действительно хотела Зандера, как, впрочем, и он ее, и, наверное, поэтому брачные обеты ничуть не ухудшили качество их секса. Просто теперь им не надо было прятаться, – хотя видят боги, они и раньше этим не сильно заморачивались, – но зато, став мужем и женой, они могли предаваться плотской любви там и тогда, где и когда им захочется. И это все о страсти и желании. Необходимость же проистекала из трезвой оценки сложившейся ситуации. И, разумеется, она диктовала особые правила игры, с которыми были согласны и принцесса Брабантская, и князь Трентский. Мир был отнюдь небезопасен, и будущее не казалось им теперь таким уж безоблачным, как в былые времена. Поэтому было решено, прежде всего, усилить меры безопасности, – береженого, как говорится, и боги берегут, – и, разумеется, ни в коем случае не предохраняться, чтобы как можно скорее обзавестись столь необходимым Зандеру потомством. Впрочем, с этим все обстояло достаточно просто. Сильные маги, – а они оба были именно такими, – умеют не только эффективно предохраняться от нежелательной беременности. Они так же могут по желанию усиливать свою фертильность[1]. В особенности, если речь идет о молодых и физически здоровых организмах, которым никак не претит исполнение супружеского долга. Так что, в этом смысле Зандер и Анаис находились на правильном пути и двигались по нему со всем уместным в такого рода делах рвением. То есть, любились они часто, везде, где получится, и, чаще всего, тогда, когда захочется. И, конечно же, не без удовольствия. Оставалось только ждать результата.
– Дней через десять будем знать точно, – обнадежила Зандера жена.
– А что говорит твоя интуиция? – поинтересовался он.
– Моя молчит, но Эва Сабиния утверждает, что все уже случилось, – улыбнулась женщина.
– Пророчество или интуиция?
– Говорит, что, в данном случае, просто знает.
«Возможно, что и так, – мысленно кивнул Зандер, соглашаясь. – Источник? Почему бы и нет?»
– Это она тебе во дворце сказала? – спросил вслух, чтобы проверить возникшую у него гипотезу.
– Да, – подтвердила Анаис, посмотрев на него вопросительно.
Однако, рассказывать ей об Источниках не следовало. Это ведь не его тайна. Это секрет императорской семьи и клана Мишельер.
– Ходили слухи про какой-то магический прибор в императорском дворце… – сказал он вслух, просто чтобы что-нибудь сказать. – Смутные и неточные слухи про древний артефакт, но, возможно, что это правда. И тогда, принцесса действительно знает, о чем говорит.
– Странно, – нахмурилась Анаис. – Мне она о таком никогда не говорила, а ведь мы подруги!
– Такие вопросы находятся целиком в компетенции императора, – успокоил Зандер жену. – Если это семейная тайна, то Эва Сабиния просто не может тебе ничего рассказать.
– И сама не спрашивай, – посоветовал вдогон. – Не ставь ее в неловкое положение!
И это все о наследнике. Во всяком случае, пока, то есть, на данный момент. Что же касается безопасности, то предпринятые молодой четой усилия говорили сами за себя. Во-первых, вернувшись из Антверпена, они привезли с собой в столицу полный штат службы безопасности, позаимствованный у отца Анаис Антуана VIII Брабантского. Наличие охраны и довольно большого количества слуг, в свою очередь, повлияло на выбор их постоянной резиденции. Понятно, что принадлежащая Зандеру башня Людовика не удовлетворяла ни требованиям к безопасности их нового дома, ни к необходимому размеру «домашнего очага». У Анаис же в столице было два больших дома: дворец Бельвью, построенный еще лет триста назад на берегу озера Ле-Парк-Л’Эльвити, и городской замок Во-ле-Виконт. Поздне-ренессансный отель Бельвью был роскошным и невероятно удобным, но, увы, небезопасным местом. Зато шато Во-ле-Виконт отвечало всем требованиям безопасности. Это был древний городской замок, сильно напоминающий своим внешним видом палаццо Коро. Такие же глухие стены и узкие окна-бойницы. Похожая система внутренних дворов, – здесь их, правда, было не два, а три, – глубокие многоэтажные подземелья, где можно спрятать и запасы, и арсенал, и зубчатая стена, из-за которой так удобно стрелять и бросаться проклятиями, по всему периметру крыши. Однако при всей своей фортификационной тяжеловесности, замок мог похвастаться всеми современными удобствами, включая двадцатиметровый бассейн и прочие санитарные излишества, и великолепными интерьерами XVI-XVIII веков. Другими словами, жить в Во-ле-Виконт было удобно, приятно и в меру безопасно. В нем Зандер с Анаис, в конце концов, и поселились. И это было «во-вторых».
Ну а третьим пунктом их программы стали ежедневные тренировки, которые проводил с ними инструктор – отставной офицер сил специального назначения графства Фландрия. Тобиас ван Имхофф был весьма опытным и ответственным человеком и, приняв на себя обязанности личного тренера князя и княгини Трентских, гонял их по-настоящему жестко.
– Вам же, моя госпожа, боевая магия нужна не для красоты, а для выживания, – чуть пожал он плечами, впервые услышав жалобы и стенания Анаис. – Поэтому не обессудьте: чтобы выжить в бою или при внезапном нападении, нужно много и упорно трудиться.
Что ж, он был прав, и Зандер был с ним полностью согласен. Покушение на олимпийском стадионе весьма качественно прочистило ему мозги и изменило взгляды раз и навсегда. К нему пусть и с опозданием пришло понимание того, что выживать надо уметь. Эту мысль он небезуспешно попытался донести и до своей молодой супруги. И Анаис его, как ни странно, поняла. Поэтому ее стоны на тему «устала» и «все болит» являлись всего лишь данью привычному модус операнди[2] избалованной и изнеженной «Цикады империи». Маска, а не суть. Где-то так.
А между тем, время не стояло на месте, и молодая семья, окончательно обосновавшаяся в шато Во-ле-Виконт, созрела наконец для того, чтобы устроить настоящий «бал на новоселье». Впрочем, Зандера это практически не касалось. Организацию вечеринки взяла на себя Анаис, полностью освободив супруга от всей этой ненужной суеты. В этом она, к слову, оказалась невероятно «понимающей» женщиной. Похоже, что, выходя замуж, она изначально принимала в расчет то, что Зандер отнюдь не светский лев, бонвиван[3] и жуир[4]. Он таким только кажется, демонстрируя обществу маску, а не лицо. Сам же он предпочитает заниматься наукой и прочими серьезными предметами. Поэтому, будучи женщиной умной и порядочной в изначальном смысле этого слова, Анаис не пыталась переделать его под себя, довольствуясь тем, что Зандер и сам хотел измениться, чтобы сделать ей приятное. И он действительно менялся, но при этом «не совершал резких движений» и всячески избегал ситуаций, в которых пришлось бы ломать себя по-настоящему. Анаис это понимала и на него не давила. Напротив, она готова была поддержать Зандера во всех его начинаниях, – например, в изучении практической медицины, – и не пыталась отвадить от него его старых друзей, вернее, одну конкретную подругу – Габриэллу Э’Мишельер. Тем более, что Габи была близкой подругой Эвы Сабинии, наперсницей которой Анаис являлась чуть ли не с раннего детства. Так что Зандер получил полную свободу действий, но, к его чести, пользовался этой свободой разумно, что называется, без фанатизма.
Наукой Зандер, правда, сейчас почти не занимался, но лабораторию в одном из просторных подземелий шато все-таки оборудовал. Основное же время он тратил на тренировки в боевой и ментальной магии и на изучение целительства, поскольку горький опыт показал, что для спасения Габриэллы Мишельер хорошего знания теории в отсутствии практических навыков оказалось критически недостаточно. И еще он продолжал свои детективные изыскания, стремясь обнаружить того, кто злоумышлял против принцессы и герцогини Перигор. Здесь у него были серьезные подвижки, но радоваться пока было рано. Картина целиком все еще не сложилось, и в самой истории имелось несколько довольно больших пробелов. Впрочем, интуиция подсказывала, что он уже близок к разгадке этого преступления, но сколько времени займет этот последний этап расследования, пока не знал. Могло случиться и так, и эдак.
«Или быстро, или нет… – сыронизировал он мысленно. – Надо бы навестить Мишельеров, может быть, они тоже что-то раскопали…»
С Тристаном и Габриэллой Зандер не виделся уже целых две недели. Пару раз перезванивался с обоими и даже обменялся письмами и подарками на февральские иды[5]. А сегодня, – на Луперкалии[6], – в палаццо Коро должна была состоять «волчья вечеринка», и это был отличный повод увидеться с обоими Мишильерами в их, так сказать, естественной среде обитания.
– Мишельеры устраивают вечеринку в честь Луперкалий, – сказал он жене за завтраком. – Сходим?
Письмо-приглашение пришло с утренней почтой, так что на данный момент знал о вечеринке он один.
– Сходим, – согласилась Анаис. – Не припомню, чтобы кто-нибудь еще отмечал Луперкалии, но давай действительно навестим Мишельеров. Давно не виделись, и повод прелестный. Это что, экспромт?
– Пишут, что импровизация, потому и с приглашением так сильно запоздали. Письмо пришло только этим утром.
– Не страшно, – отмахнулась Анаис. – Среди друзей такое возможно… По крайней мере, иногда… В общем, не моветон.
С этим Зандер был согласен и порадовался только тому, что никого не пришлось уговаривать.
– Не хочешь спросить Эву Сабинию, – предложил он тогда жене. – Может быть, она захочет к нам присоединиться? С ней мы тоже не виделись уже целую вечность. И это было сущей правдой. Супружество незаметно отдаляло их от прежних друзей, не предлагая, впрочем, никого иного взамен.
– Хорошая идея! – согласилась Анаис. – Сразу после завтрака я свяжусь с ее секретарем.
Так и получилось, что в палаццо Коро они приехали целым кортежем. Не без помпы, конечно, но дело не в том, как это выглядит, а в том, что все-таки приехали. И, к слову сказать, ни разу об этом не пожалели. Вечеринка получилась веселая и какая-то по-настоящему дружеская, поскольку народу собралось совсем немного: каких-то сто человек, никак не больше. И, разумеется, все это были знакомые лица, люди, с которыми они оба, – и он, и она, – давно уже хотели повидаться. Впрочем, появились здесь и два новых для них персонажа: виконтесса де Габардан – юная красавица, оказавшаяся кузиной Габриэллы и Тристана, – и высокий голубоглазый брюнет, представившийся как Capitaine de corvette[7] Гийом де Ламот-Уданкур из Сентонжа. Имя показалось Зандеру знакомым, и покопавшись в своей практически бездонной памяти, он все-таки вспомнил, что Ламот-Уданкуры из Сентонжа, вообще-то, герцоги. Но мужчина, являвшийся, по-видимому, последним в роду, предпочел титулу офицерское звание.
«И в чем здесь интрига?» – спросил себя Зандер, но ответа на этот вопрос у него так и не нашлось. Данных не хватило.
Зато, наблюдая за этими двумя, – капитаном и Э клана Мишельер, князь Трентский пришел к выводу, что, если капитан все еще с Габриэллой не переспал, то наверняка сделает это в ближайшее время. Во всяком случае, по ощущениям, все шло к тому, что Ламот-Уданкур станет ее постоянным партнером.
«Не мужем… – решил Зандер. – Хотя, о чем это я? Если он герцог, то вполне подойдет Габи и как супруг».
Знатен, наверняка небогат и не жигало, отличный кандидат в принцы-консорты.
Еще большую загадку представляла собой виконтесса де Габардан. В отличие от Габи, вместе с которой, как вскоре выяснилась, она росла в Беарне, эта девушка даже не думала притворяться провинциальной простушкой. Умная, великолепно образованная и воспитанная в лучших традициях франкской аристократии, виконтесса не робела даже в присутствии принцессы-наследницы. Но больше всего занимала Зандера система отношений, которую он уловил буквально с первого взгляда на собравшееся общество. Берунико де Габардан явно запала на Габриэллу Э’Мишельер, и та, что удивительно, отвечала ей взаимностью.
«Впрочем, возможно, эти отношения начались не сейчас, а уходят корнями в их общее прошлое? У девочек такое, кажется, случается… У мальчиков, впрочем, тоже».
Возможно, что так все и случилось. Детская любовь, уединенный замок… Однако дело явно не ограничивалось давней привязанностью, но, главное, что система отношений, которую увидел Зандер, отнюдь не исчерпывалась связью Габи-Бери. По первому впечатлению, Тан, которому через две недели предстояло жениться на герцогине Перигор, тоже вел с юной виконтессой молчаливый, но от этого не менее интригующий диалог. И, судя по тому, что говорили глаза девушки, спать она была готова с обоими Мишельерами. Мария Перигорская все это видела, – ибо никто особенно и не скрывался, – и, разумеется, дико ревновала, но вмешиваться тем не менее не спешила и, судя по всему, не будет этого делать ни сейчас, ни в будущем, как, впрочем, и капитан Ламот-Уданкур, который тоже все видит и понимает, но резких телодвижений делать не станет. Этому довольно-таки брутальному мужчине шашни между его женщиной и какой-то левой пигалицей очевидным образом не нравились. В его глазах Зандер рассмотрел ревность собственника, но, похоже, капитан знал, где проходят границы дозволенного: герцог или нет, он всего лишь капитан Ламот-Уданкур, а Габи – второй человек в большом клане и боевой маг вне категорий.
«Да уж, драма!» – покрутил мысленно головой Зандер, удивленный всеми этими сложностями.
Но вскоре он должен был признать, что ситуация выглядит куда драматичнее, чем он думал еще минуту назад. В сложную систему отношений между тремя женщинами и двумя мужчинами встроилась еще одна фигура. Эва Сабиния явно приценивалась к Тристану Мишельеру, но при этом откровенно ревновала Габи сразу к двум претендентам на ее тело: и к мужественному герцогу-капитану, и к юной подруге детства. Тем большим сюрпризом для Зандера оказалось то, что, похоже, и сама она раздумывала над тем, не затащить ли в постель красавицу-виконтессу.
«Мне такое не переварить, – понял Зандер, вполне оценив открывшуюся перед ним «конструкцию», – разве что Анаис разберется и потом мне все растолкует. А я пас. Я лучше натурфилософией займусь… Она проще».
И он, разумеется, был прав.
***
– Есть разговор, – невзначай подошел к нему Тристан Мишельер.
Сказал тихо, но не шепотом. Не таясь. И выражение лица у него при этом было такое, словно тан пошутил или бросил мимоходом что-то такое, ничего не значащее, типа, «рад тебя видеть». Но и это не все. Воздух вокруг них подернулся на мгновение чем-то вроде голубоватой дымки. Если специально не присматриваться, скорее всего, даже не заметишь. Зандер в этих техниках был не силен, но догадался, что ни губ их никто сейчас не увидит, ни сказанных слов не услышит, а услышав, не разберет.
– Когда? «Где?» —спросил, улыбнувшись в ответ, как если бы отвечал шуткой на шутку.
– Минут через десять поднимись на второй этаж, – подсказал Тристан. – Направо, третья дверь от лестницы.
– Надо предупредить Анаис… – забеспокоился, было, Зандер.
Ему только объяснений с молодой женой не хватало. Но Мишельер учел и этот момент:
– Не надо, ее уведет Ева Сабиния, – сказал он, – а ты пойдешь вроде бы за Габриэллой. Увидишь, что она поднялась наверх и сразу же двигайся к лестнице.
– А… – несколько растерялся Зандер, представив, какие пойдут сплетни. Про них с Габриэллой и так судачили все кому не лень. Но в последнее время, после того как он женился, сплетни почти сошли на нет. Впрочем, ему на эти глупости наплевать, тем более что с супругой переговорит сама кронпринцесса. А ей Анаис верит, как себе. Все-таки, считай, всю сознательную жизнь дружат. Но вот Габриэлла… Сплетни такого рода не красят незамужнюю девушку…
