Текст книги "Коннетабль (СИ)"
Автор книги: Макс Мах
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Ничего не напоминает? Еще как напоминает! Еще совсем недавно Габи была в точно таком же положение. И, если бы не ее Золотой Человек, быть бы ей битой в прямом и переносном смысле этого слова. То есть, ей помог тогда Тва’А, передав ей необходимое знание, что называется, из рук в руки, но, возможно, способность помочь в таком деликатном деле связана не с тем, что он Источник, а с тем, что он часть народа разделенных джа. Однако «волки» тоже ведь принадлежат к этому народу. И разве «выпить» «вонг» не то же самое, что сделал для нее Тва’А? Очень похоже, но дело в другом. Теперь и сама Габи – «волчица» джа и по магии, и по отношению к их эгрегору. Она поглотила «Сокровенное знание народа джа», и значит, может попробовать сделать для Вероники Акиньшиной или любого другого российского мага то, что сделал для нее когда-то и не так, чтобы давно, ее Золотой Человек.
Самое любопытное, что едва она об этом подумала, как у нее в голове актуализировалось соответствующее знание, спрятанное до поры до времени в массе других знаний, полученных из «вонгов» ее дедушки. Причем, актуализировалось, не как сухое описание процесса в учебнике, а как нечто, что она уже знает и чем умеет пользоваться. Оставалось лишь сделать «так, так и так, и еще, наверное, вот так» и дело в шляпе. Ей на это, по идее, даже магии должно было хватить, поскольку магия разделенных джа не похожа на человеческую и не привязана к этому Миру и его особенностям. И, если обычной магии было у нее сейчас совсем немного, – она сидела буквально на голодном пайке, – то магии джа было сколько угодно, поскольку в довольно-таки значительной степени она замыкалась на физические процессы и константы, а не на эманацию стихийной магии.
Едва сообразив, что к чему, Габи буквально загорелась идей проверить свою гипотезу на практике. А раз так, то, извинившись перед Татьяной, которая была ей, разумеется, более чем симпатична, но все же не настолько, чтобы откладывать из-за нее крайне важный эксперимент, Габи пошла искать Веронику. Впрочем, искать долго не пришлось. Все гости «домика в лесу» старались не удаляться или, во всяком случае, не сильно удаляться друг от друга. Вместе было как-то спокойнее, в особенности, в компании таких сильных магов, как Габи и Трис или Теа и Август. В общем, Акиньшина нашлась быстро, – не прошло и четверти часа, – и Габи сразу же взяла быка за рога.
– Идем! – позвала она Веронику. – Дело есть. Не пожалеешь!
– А куда пойдем? Может быть, тогда лучше в номер?
– Кто о чем, а вшивый о бане! – усмехнулась в ответ Габи.
– Да, не переживай ты так, – добавила увидев, что Акиньшина готова обидеться. – Ночью все было просто замечательно, но сейчас у нас совсем другое дело.
Что ж, если не лукавить, ночью все действительно было очень даже неплохо, и это при том, что принцесса-наследница была куда более опытной любовницей и временами способна была показать своей девушке «небо в алмазах», но даже с ней Габи ощущала иногда некую «недосказанность». И объяснялось это тем, что Габи все-таки предпочитала мужчин. Во всяком случае, ее скудный опыт указывал именно на это. Мужчины представлялись ей более правильным, но, главное, естественным выбором.
– Что будем делать? – спросила между тем Вероника, и это прозвучало уже не игриво, а вполне по-деловому.
– Я тут вспомнила один фокус, – покрутила Габи рукой. – Непростой фокус и с порядочными заморочками, но, если получится, все будем в шоколаде. У вас ведь так говорят?
– У нас много чего говорят, – пожала плечами Вероника. – Вопрос, что ты имеешь в виду?
– Ну и ладно, тогда, – отмахнулась Габи. – О! А вот и подходящее место!
Подходящим местом оказалась мансарда, сооруженная в подкрышном пространстве. Габи здесь еще не была, – вообще, никто из них на чердак не поднимался за неимением к тому причин, – она просто «почувствовала» это место и привела сюда Акиньшину.
– Просто замечательно! – констатировала Габи, осмотрев просторную комнату, меблированную в стиле «деревенской» гостиной. – Снимай шубу и садись в кресло.
– А не замерзнем? – Поежилась Акиньшина. – Все-таки это мансарда. И отопления здесь нет.
– Отопление есть везде, где есть я, – довольно-таки «зловеще» ухмыльнулась Габи, вполне усвоившая методы «устрашения и убеждения», необходимые в арсенале каждого уважающего себя военного вождя.
Она «настроилась», на окружающее ее пространство и медленным ментальным пасом подняла температуру воздуха до двадцати пяти градусов Цельсия.
– Как ты это делаешь! – Вероника в удивлении распахнула глаза, видимо, почувствовала, как резко изменилась обстановка в комнате. – Даже не знала, что такое возможно! Я тоже так смогу?
– Возможно, – чуть кивнула Габи. – И возможно быстрее, чем ты думаешь. Ну-ка села удобно, расслабилась и закрыла глаза. И чтобы два раза не повторять! Все поняла?
– Да.
– Тогда, за работу!
Акиньшина закрыла глаза и откинулась на спинку кресла, ну а Габи начала выстраивать информационный модуль[8]. Дело, к слову сказать, непростое, потому что в обычном случае человек не может рассказать, что он знает о том языке, на котором говорит и, разумеется, не может определить объем необходимого знания. Однако интроспекция джа оказалась невероятно эффективным инструментом. Еще недавно, казалось бы, только что, Габи о таком и мечтать не могла. Но сейчас она легко припаривала свое знание высокого франка, составляя информационный пакет, предназначенный начавшей впадать в дрему Акиньшиной. Одновременно с этим, – активно рассредоточив свое внимание, – Габи «достраивала» вокруг головы Вероники конструкцию ментальной передачи. Именно через этот конструкт новое знание должно было перейти в мозг девушки, чтобы стать там ее собственным франкским Логосом[9]. Операция непростая и страшно трудоемкая, буквально обессилившая и Габи, и ее русскую подругу. Впрочем, если усталость Акиньшиной была соразмерной платой за обретение знания, то физическое и магическое истощение Габриэллы было связано с ее неопытностью. Она же впервые проделывала этот фокус, и поэтому израсходовала гораздо больше сил, чем требовалось. Зато она не только научила Веронику настоящему высокому франку, но и сама кое-чему научилась. Например, тому, что силы следует беречь, расходуя их экономно и со смыслом. Недаром русский поэт Александр Пушкин назвал опыт сыном трудных ошибок[10]. Так и есть – опыт, вот в чем дело, и сейчас, среди прочего, именно опыт Габи и приобрела.
– Очнись красотка! – позвала Габи, завершив свой многообещающий эксперимент.
«Я бы сказала, экстремальный, – прокомментировала мысленно, – но не скажу. Запомню».
– Я что, задремала? – вскинулась между тем Акиньшина.
– Не волнуйся, – успокоила ее Габи своим самым добрым голосом. – Что естественно, то небезобразно.
– Стесняюсь спросить, – хмыкнула между тем Вероника. – Что это было, шеф? В смысле, что ты со мной сделала, о Великая?
«И в самом деле, что я с тобой сделала, милочка? Хотелось бы мне и самой это знать».
– Не догадываешься?
– Нет, – пожала плечами девушка.
– Тогда вопрос, – переходя на свой холодновато-ироничный «деловой» тон, спросила Габи, – на каком языке мы сейчас говорим?
– Мы говорим? – переспросила Акиньшина. – В каком смысле, на каком языке? Ой!
– Вот именно, моя милая, Берунико[11]! – рассмеялась Габи, довольная тем, что все у нее получилось, как «в книжке написано», от и до. – Именно ой! Мы говорим с тобой на высоком франке, и произношение у тебя, мой друг, самое аристократическое, какое только может быть. Если судить по твоей речи… Ну, знаешь, словарный запас, произношение… то да се… Ты франкская аристократка, получившая правильное домашнее образование и воспитание.
– Но как? – опешила Вероника, продолжая, тем не менее, говорить по-франкски. Так говорили бы между собой две подружки-аристократки во время разговора тет-а-тет. Не соблюдая правил и стиля, но именно этим подчеркивая свой уровень владения языком. – Откуда это все сразу вдруг? Я же не могла… Не знала… Не умела…
– Я наделила тебя этим знанием, – пожала плечами Габи. – Только не надо пока никому ничего рассказывать. Пусть это до времени останется строго между нами. Наш общий секрет, ведь ты не против?
– Нет, но…
– Без «но», – остановила ее Габи. – А ближе к вечеру мы с тобой снова сюда вернемся и предпримем еще одну попытку вывести тебя в люди. Хочу, Вера, попробовать научить тебя основам нашей магии, какая она есть, вернее, так, как ею пользуются франкские одаренные…
2. Трис
«Лесное сидение» затянулось на долгих восемь дней. Грустно, конечно, – все-таки у них у всех были планы, – но не смертельно, успеют еще наверстать упущенное, тем более что и сейчас они отнюдь не бездельничали. У толковых людей, как говорили древние, дел мало не бывает, бывает мало времени. Так что никто не скучал, занимаясь при этом каждый своим делом. Трис, например, беседовал с Августом, им, к счастью, было что обсудить. Оба колдуны и ученые и оба живут в непростые для их Миров времена. Есть, о чем поговорить и чем поделиться. И это, не говоря уже о том, что, чтобы дружить, – а они оба понимали ценность такой вот межмировой дружбы, – надо бы для начала разобраться в том, кто есть кто в этом Мире или в ином. Вот и разбирались, не торопясь и «со всем уважением». Иногда под кофеек, а иногда и под что-нибудь покрепче. Оба взрослые мужчины, сибариты и, возможно даже, эпикурейцы. Им можно и даже нужно. Кофе, сигара, немного приличного коньяка…
Впрочем, ни Трис, ни Август не забывали и о местных российских магах, готовившихся эмигрировать во франкскую империю. Ребята они молодые, любознательные и талантливые, и, если предоставить их полностью самим себе, могут заскучать без дела и, неровен час, начнут творить глупости. Поэтому все четверо «взрослых» магов занимались с молодняком хотя бы по нескольку часов в день. Два-три часа от каждого по способностям, помноженные на четыре, это уже, считай, половина суток. Добавим сюда время на сон и еду, на неспешные прогулки по зимнему лесу и простые развлечения типа игры на компе или сауны с пивом и раками[12], и выясняется, что ни у кого из них просто не остается на всякие глупости ни времени, ни сил, ни особого желания. А занимались они, главным образом, магией во всех ее проявлениях, но не только. Еще повышали, так сказать, свой культурный уровень и учили языки. В основном, франкский и алеманнский, которые в этом Мире, соответственно, французский и немецкий, но в империи звучат несколько иначе и отличаются словарным запасом и некоторыми грамматическими структурами. Впрочем, если кто и мог их по-настоящему чему-нибудь научить, то это Габи.
У сестры открылся новый талант, который не мог не удивлять, и не восхищаться которым было просто невозможно. Разумеется, ей все еще было далеко до полу-божественных способностей Тадж’А, но и то, что Габи творила со своими знаниями, впечатлило всех причастных. И Триса, к слову сказать, тоже. Его, быть может, даже больше, чем других. Ведь что бы он ни думал о своей младшей сестре, как бы не гордился ее невероятным прогрессом, она раз за разом умудрялась его впечатлить тем или иным своим новым достижением. И вот новый прорыв, – да еще какой, – и, как следствие, все четверо новобранцев уже говорят на высоком франке и на алеманнском, вернее на его литературном варианте, который сами алеманы и германцы называют Hochdeutsch[13]. Сил это у нее, правда, взяло немало, как, впрочем, и времени, но результат был просто великолепен. Все четверо молодых русских магов говорили теперь, как природные франкские аристократы, да и вели себя соответствующе. Во всяком случае, когда этого хотели. Однако больше всего сил и времени Габи вкладывала в Веронику Акиньшину, стремительно превращавшуюся в ее подругу и наперсницу.
– Мы сможем практически сразу ее легализировать, – объяснила она Трису, когда он спросил ее о цели таких грандиозных усилий. – Она уже сейчас говорит и ведет себя так, как следует. Латынь и греческий – выше всяческих похвал, – усмехнулась какой-то своей мысли. – Верховая езда и вождение авто опять же на моем уровне – дело только за практикой, но навыки у нее уже есть. Моторика, понимание того, что делает и зачем, различные мелкие умения… Думаю, сядет за руль и сразу же поедет. То же и с лошадками. Пока мы здесь, я постепенно наведу на нее окончательный лоск, а когда вернемся домой, надо будет ей сразу же сделать подходящую легенду и можно выводить в Свет.
– Ты думаешь о чем-то конкретном? – спросил Трис, уловив в речи сестры короткую заминку.
– Да, пожалуй…
– Расскажешь?
– Разумеется, – фыркнула Габи, позволявшая себе наедине с Трисом гораздо больше вольностей, чем обычно. – Скажи, Трис, могла же быть у нашей матери сестра? Не родная, скажем, а двоюродная или троюродная?
– Допустим, – кивнул Трис, успевший уже понять, о чем думает девушка. – Допустим, у нее была сестра.
– Кем мне, тогда, приходится ее дочь? – уже открыто усмехнулась Габи. – Она моя кузина, не правда ли?
– И вы росли вместе… – подсказал Трис, что называется, поймавший мотив ее истории.
– Да, в том самом замке в Беарне, – подтвердила Габи его догадку.
– Château de Morlanne, – «припомнил» Трис. – Что ж, Габи, это хорошая идея. Подруга детства и дальняя родственница. Вполне!
– Да, вот и я так подумала, – Габи явно была довольна результатами обсуждения. – Я недавно придумала кое-что, типа воспоминаний о детстве в Аквитании, о шато де Морлан, об учебе, о быте в замке, – я, кстати, нашла его чертежи и графические изображения, – о детских наших проделках, о прогулках верхом в окрестностях замка, об учителях и воспитателях, о прислуге… об охоте на диких гусей и оленей… и о праздниках, разумеется… Песенки там детские, шутки, страшилки, то да се.
– Откуда информация? – удивился Трис, доподлинно знавший, что ничего этого никогда не было, и, соответственно, знать об этом Габи попросту не может, ибо нечего там знать.
– Я для себя старалась, – пожала плечами Габи. – Мне же тоже приходится иногда говорить о детстве. Вспоминать, рассказывать… Вот я и готовилась, книги читала, воспоминания уроженцев тех мест, журнальные статьи. Еще с людьми говорила. В торговом квартале, если заговоришь по-окситански, всегда найдется заинтересованный собеседник. А там уж как пойдет. Или кофе со сливками, или вино, или эль, и человек рассказывает тебе о родных краях, о местных аристократах и об их стиле жизни. Взгляд, конечно, снизу, так сказать, от земли, но всегда можно внести поправку на социальный статус. А уж местные легенды и прочий фольклор – так этого добра хоть отбавляй. Так что есть у меня готовый рассказ, и, если ты сможешь легализовать Веронику, как нашу с тобой родственницу…
«Родственница, – кивнул Трис мысленно. – Родственница – это хорошо! Кузина – еще лучше, но никакая не Мишельер. Вернее, Мишельер, но по праву родства и с моего позволения. А родное имя у нее должно быть все-таки другое. И у меня для нее даже кандидат в отцы имеется!»
И в самом деле, жил в тех краях один подходящий персонаж. Виконт, между прочим, но, к его несчастью, нищий виконт, полностью разорившийся, а значит, несильно известный даже там и тогда. В столицах, что в местной, в Беарне, что в имперской никогда не бывал и знакомых там не имел, не говоря уже о родственниках. Да и умер уже, не оставив ни потомства, ни памяти. Одни лишь записи о рождении и смерти…
«Он-то не оставил, – ухмыльнулся Трис, обдумывая, как бы все это провернуть. – Но мы ему поможем. Там, в провинции, за деньги можно сделать любые документы… И значит, будет у него дочь!»
– Берунико де Габардан де Парлебоск, – сказал он вслух. – Твоя кузина и наперсница Веро де Габаре. Единственная дочь виконта де Габардан[14] и наша любимая родственница по линии матери. Как смотришь?
– Виконтесса? – переспросила Габи. – Да, Трис, это именно то, что нам нужно. Виконтесса – это хорошо! Я приглашу ее на твою свадьбу и «уговорю» остаться со мной в Столице.
– Элегантное решение! – согласился Трис, представив себе Веронику в подходящем наряде и с соответствующими драгоценностями в ушах, на шее и на руках.
«Еще можно в волосы, если сделать правильную прическу!»
Вообще-то Вероника Акиньшина была не только одаренной и талантливой, но и очень красивой девушкой. На вид ей можно было дать лет семнадцать, максимум – восемнадцать, но на самом деле ей было уже двадцать, и она заканчивала университет. У нее отличная фигура, длинные ноги с тонкими щиколотками и плоский животик, и, как вишенка на торте, впечатляющая грудь при общей субтильности организма. Прямоугольное лицо с выразительным ртом, высокие скулы, зеленые глаза, и роскошные волосы медового оттенка.
«Мария тоже красивая, но эта…» – Эта явно нравилась ему больше.
– Продолжай их учить, раз уж можешь, – сказал он вслух, опасаясь, что Габи узнает об его тайных желаниях. – Они все могут приехать в Лион вместе с Вероникой. Скажем, как ее свита. Родственники, друзья… В общем, ее ближний круг. Все-таки она виконтесса и довольно-таки близкая родственница Мишельеров… Право именоваться Мишильер я ей дарую, денег дам…
Обсуждение деталей не заняло много времени, зато работы Габи прибавилось. Спасибо еще, что ей помогала Теа-Татьяна. Внедрять информационные пакеты прямо в мозг реципиента, графиня, к сожалению, не могла. Но затона умела «раскрывать человеческий потенциал». Ее магия позволяла, пусть и на относительно короткое время, ускорить мыслительные процессы другого человека, усилить его восприятие и расширить объем памяти, не говоря уже о скорости запоминания. В реальности это означало, что на час-полтора человек превращался в машину по усвоению знаний. Мог, например, прочесть толстую книгу от корки и до корки, запомнив по ходу дела все, что было в ней изложено, да еще и переработав своим интеллектом все вновь полученные знания. «Волшебных» книг у них с собой, к сожалению, не было, но все четверо взрослых магов знали и умели так много всего, что им не сложно было прочесть две-три лекции в день на ту или иную тему. Габи от этой обязанности освободили, – ей и так хватало, чем заняться, – зато остальные вложились в работу по полной. Август и Теа учили, в основном, магическим дисциплинам, а Трис, как глава их будущего клана, взял на себя имперскую политику, экономику и финансы, международное и имперское право и историю магических искусств в применении к этнической географии. Он говорил, а Теа в это время активировала слушателей, превращая их в людей, буквально поглощающих новые знания. В общем, всем было чем заняться, а потому время «лесного сидения» промелькнуло неожиданно быстро. Оглянуться не успели, а все уже закончилось.
Собственно, только тогда, когда был объявлен отбой, Трис и компания узнали, наконец, отчего им всем пришлось прятаться. Виновниками торжества оказались Максим Суворин и его окружение, активно интересовавшееся «всякой ересью:оккультизмом, ворожбой и прочей хЕромантией». Между прочим, дословная цитата одного высокопоставленного чиновника из столицы. На самом деле, так все знакомые с Сувориным люди и относились к его увлечению магией и колдовством. Это было хорошее прикрытие и для собравшихся вокруг него российских магов, и для тех исследований магии, которые Максим Тимофеевич щедро финансировал. Он даже бравировал своей «чудаковатостью»: кто-то собирает модели автомобилей или древнеримские монеты, а он, вот такой вот оригинал, – тратит деньги на парапсихологию и всевозможных экстрасенсов, прорицателей и медиумов. Народ посмеивался над причудами богача, а сам Суворин этому только радовался пусть мол, смеются, лишь бы не лезли в его дела. Однако не даром говорится, что человек предполагает, и только боги располагают. Максим и его многочисленные «друзья и родственники» расслабились или, говоря иначе, попросту разболтались. Говорили, что в голову придет, там, где лучше было бы промолчать. Обменивались впечатлениями о виденном и слышанном в присутствии ненадежных свидетелей. В общем, забили на дисциплину и осторожность, и совсем забыли, что в их близком и дальнем окружении могут находиться весьма заинтересованные глаза и уши. А стучать, как смеялись сами же русские студенты, надо чаще. Вот на них и настучали, в смысле донесли. А дальше все просто и понятно. Информация дошла до кого-то из так называемых олигархов, – сам Суворин был всего лишь богат, но настоящим магнатом не считался, – а уж этот так и оставшийся безымянным миллиардер, заинтересованный в том, что может дать ему настоящая магия, поверил не слухам, а фактам. И бросил на разработку проблемы, не только людей из своей службы безопасности, но также умудрился подрядить одну из силовых госструктур. Не всю, разумеется. Та контора ему, по большому счету, никак не подчинялась, но отдельные ее подразделения были скуплены им на корню и брошены в бой. Так и созрел кризис, разгребать последствия которого пришлось все эти восемь дней, и, как сказал сам Максим Тимофеевич, «нам это еще долго будет аукаться и икаться».
Итак, пожар общими усилиями неназванных лиц удалось погасить, но было очевидно, жить, как раньше, уже не получится. Отсюда и выводы. Августу и Теа, как ни жалко, пришлось уйти к себе домой. Впрочем, не с пустыми руками и не просто так. В общем, не бегство, а планомерное отступление на заранее подготовленные позиции. В глубоком подвале на загородной даче Черткова, – «скромный домик» среди просторов карельской тайги, напоминавший скорее охотничий замок, чем заимку, – Август и Теа не без помощи Триса выложили настоящий рунный круг. Сложнейшая пентаграмма из серебра, алюминия и платины должна была служить терминалом для переходных врат, то есть, для частично стационарного портала, через который Август и Татьяна собирались ходить в этот Мир на постоянной основе. Не сразу сейчас, разумеется. Но было очевидно, что, найдя дорогу домой, Таня от возможности видеться с отцом уже не откажется. Вот страсти немного улягутся, и можно будет наведаться снова. Ну а пока, портал на их Землю открыла им Габи. Это было и быстрее, и надежнее, да и грузоподъемность перехода была совсем неплоха. Татьяна, например, утащила с собой огромный чемодан-сундук на колесиках, до отказа забитый «самыми необходимыми ей вещами»: шикарным дамским бельем всех цветов и фасонов, французской косметикой, духами и прочим всем, что может понадобиться продвинутой женщине там, где ничего этого пока еще нет. Чертков же в благодарность за оказанную помощь показал Габи «два-три места», куда можно будет безбоязненно переходить для того, чтобы уже оттуда выяснить, что происходит и какова обстановка. Это было ценное приобретение и важный контакт, тем более что в «точках перехода» сразу же сделали тайники-закладки: пара-другая телефонов, немного денег и так по мелочи. Однако все это задел на будущее, а сейчас тот же Чертков рекомендовал не задерживаться. Неровен час еще кому-нибудь вожжа под хвост попадет.
Так они, собственно, и поступили. Подождали еще три дня, позволив эмигрантам собраться в дорогу по всем правилам. Добавили к группе «репатриантов» «по просьбе трудящихся»[15] еще троих неофитов-новобранцев[16] – довольно-таки сильных молодых магов, «возжелавших странного». Два парня и девушка – студенты разных факультетов университета и 1-го Меда[17], – захотели уйти в Мир магии, а Трис и Габи желали максимально усилить свой клан. Поэтому никаких возражений с их стороны не последовало, и через три дня вся компания, выстроившись гуськом, перешла на промежуточную станцию и обустроилась в замке Сковья. Здесь они пробыли еще семь дней, так что Габи успела потребить четыре «вонга», приобщившись к основам медицины разделенных джа и к их же боевой магии. Заодно подтянули и новичков. Габи «научила» их говорить на правильных языках, а Трис объяснил, в какой Мир они направляются, и как будут там жить. Заодно сочинил и первичную легенду для всех семерых, и не только сочинил, но и вбил им все это в голову. Ну а затем наступило время возвращаться, и вся компания вслед за Габи перешла в палаццо Коро.
По объективному времени Мира империи их приключение заняло всего каких-то восемь часов с копейками. Ну или целых восемь часов с минутами, что, в общем-то ерунда, если сравнить с тем временем, которое они провели в замке Сковья и в Мире «Акиньшиной и Ко», но здесь-то в палаццо время на месте не стояло, и за восемь часов народ мог сильно занервничать. Поэтому первым делом, – то есть, сразу после возвращения, Трис и Габи вышли к своим людям – слугам и домочадцам, – чтобы успокоить их, заверив, что с таном и его сестрой– коннетаблем все в полном порядке. Затем Трис связался по телефону с кастеляном[18] шато д’Агремон и приказал срочно приготовить комнаты для шестерых гостей и начать готовить для них обед.
– Удивляться их внешнему виду и багажу не следует, – сказал он, завершая разговор, – расспрашивать их о чем либо, категорически запрещаю, и еще одно. Делиться случайно полученной информацией с друзьями, родственниками и соседями – попросту опасно для жизни. Вы меня понимаете?
Кастелян понимал и тут же заверил своего господина, что все будет исполнено в лучшем виде, а болтать в замке никто не станет. Не так воспитаны, да и службу знают.
– Тогда последнее, – нанес Трис последний штрих, – люди придут по дороге от перевала. У них с собой крайне тяжелый и неудобный для переноски груз. Так что надо выслать им навстречу грузовичок. Где-то через пятнадцать-двадцать минут. И еще одно. Со всеми возникающими вопросами обращайтесь ко мне или к моей сестре…
3. Габи
Быстро отдав слугам все необходимые распоряжения, Габи вернулась в свою гостиную к ожидавшим ее там переселенцам. Ребята сидели кто где: посадочных мест, – диванов, канапе[19] и кресел, – к счастью, хватило на всех. Кто-то курил, кто-то – нет, но все были явно на взводе в ожидании и предвкушении того, что называется «продолжение следует». Габи их хорошо понимала, сама через подобное прошла. Впрочем, нет. И она тогда была другой, – крепче, выносливее или, лучше сказать, терпеливее, – и ее обстоятельства были куда хуже, чем те, в которых оказались сейчас эти ребята. И, тем не менее, было понятно, – во всяком случае, Габи это видела невооруженным глазом, – что для начала этих ребят следует взбодрить и успокоить, и, разумеется, рассказать им, что и как будет происходить с ними дальше, чтобы не напридумывали себе ненароком каких-нибудь совершенно ненужных ужасов.
– Сейчас я открою портал, – сказала она, присаживаясь на козетку[20], обитую гобеленовой тканью, – и мы перейдем в Арденны. Там в долине Мааса недалеко от Намюра находится фамильный замок Мишельеров шато д’Агремон. После перехода мы окажемся метрах в трехстах от ворот замка, но в таком месте, где нас будет не рассмотреть ни из самого шато, ни из ближайших окрестностей. Деревья мешают, – там стоят старые дубы и буки, и они хорошо перекрывают обзор, – и это большой плюс, поскольку свою способность открывать порталы я светить ни перед кем пока не хочу. Есть в этом, однако и довольно-таки серьезный минус. И, судя по выражению ваших лиц, я вижу, что вы уже и сами догадались, о чем идет речь. Тащить все свои сумки-клюмки в гору, – а там именно, что подъем, – то еще удовольствие.
И в самом деле, к эмиграции ребята подготовились со всей достойной такого предприятия серьёзностью. У каждого был большой туристский рюкзак за плечами и второй – поменьше – спереди на груди, и еще монструозный чемодан на колесиках, влекомый одной из рук, поскольку другой рукой надо держаться за впередиидущего, чтобы попасть в створ невидимого портала. Ерунды, насколько ей было известно, ребята с собой не тащили, но и того, что сочли необходимым и обязательным взять, набралось совсем немало. У Акиньшиной, к примеру, почти весь объем чемодана занимали ценности: золотые слитки, мешочки с драгоценными камнями, шкатулки с драгоценностями и прочая ерунда, типа изделий из серебра и золота. Старинных изделий, к слову сказать, потому что брать с собой новодел для Вероники не комильфо. Но это, так сказать, апропо[21]. А по факту, ее чемодан настолько тяжел, что даже для того, чтобы только сдвинуть эдакую махину с места, требуется нерядовое усилие. И Вероника с этим справилась вполне успешно, – сильная девочка, – но тащить этот сундук с сокровищами триста метров в гору – это уже за гранью Добра и Зла.
– Но вопрос решаем, – продолжила между тем Габи. – Трис связался по телефону с кастеляном замка… Кстати, все знают, кто такой кастелян?
Знали все, – все-таки культурный народ, образованный, да и она постаралась, внедряя им в мозги разумное и вечное в ассортименте. И соответственно, сейчас Габи смогла закончить свою коротенькую вводную:
– Перейдем на место, встанете у дороги и подождете прибытия транспорта. В замке есть грузовичок, так что ничего тащить на себе не придется. Трис приказал выслать вам на встречу машину и пару крепких парней в помощь.
– Ты с нами не пойдешь? – ухватила Вероника главное в ее рассказе.
– Это ты, Акиньшина, никуда не пойдешь, – холодно усмехнулась в ответ Габи, – поскольку остаешься в палаццо. Комнату тебе уже готовят, а вещи перенести помогут слуги. А с вами, ребята, – обвела она взглядом юных волшебников, – я только перейду на ту сторону, покажу место, проверю на всякий случай окрестности и сразу же вернусь назад. Не надо, чтобы меня там видели. Дорога в это время года и, учитывая ранние сумерки, будет абсолютно пустой. Опасностей, в виде хищников или каких-нибудь бандитов, там нет. А, если что, у вас с собой и огнестрел есть, насколько я знаю, и магия здесь вполне работает. Управляющий о вашем прибытии извещен. Машину вышлет, комнаты уже готовят, обед – тоже. Поживите несколько дней в замке, отоспитесь, отдохните, погуляйте по окрестностям, почитайте умные книжки. В шато есть небольшая, но приятная библиотека. Ну а мы с Трисом появимся у вас дня через три-четыре. Привезем переходники для ваших компов, подходящую одежду и, если получится, то и документы. Но, думаю, с документами придется все-таки обождать. Если делать, то один раз и сразу хорошо. А справить правильные бумаги – дело не одного дня.
– Что еще? – прикинула вслух. – Учителей вам наймем, да и сама я хоть пару дней, но с вами побуду. Научу кое-чему… Опять же приодеться вам надо бы… обзавестись аутентичными личными вещами… Все, кажется.
– Ну что, готовы? – встрепенулась через мгновение, вставая с канапе. – Тогда, пошли! А ты, Акиньшина, подожди меня здесь. И никуда не уходи!
В следующие пару минут народ занимался делом, навьючивался и формировал «паровозик». Так, гуськом, в конце концов, и перешли ровно туда, куда намеривались. Место это Габи запомнила с прошлого раза и, к счастью, не ошиблась. Пустынная дорога, скрывающаяся слева и справа за поворотом, сумерки, тишина и покой. И никого на пару километров в любую сторону: ни машин, ни людей, ни крупных хищников. В общем, все, как обещала.
