Текст книги "Нулевой потенциал (СИ)"

Автор книги: Макар Ярин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Глава 29. Меж двух огней.

Моя магия без прикрытия сияла во всей красе…

– Гриша, – мгновенно сообразила Дуняша, – беги-ка в гараж, схоронись покуда. Если Антипа увидишь, попроси, чтобы тоже на глаза не попадался. Или ужо оба в ангар спуститесь.

Григорий без возражений исчез в темноте. Дуняша быстро передёрнула платье, небрежно оголив плечо, растрепала волосы, привела в беспорядок мои одежду и причёску. А после навалилась на меня всем телом, повиснув на руке.

– Пойдём, граф, гостей встретим.

И, едва мы вынырнули из-за угла имения, пьяно затянула песню. Споткнулась через три слова, хохотнула и уткнулась в моё плечо. Мне же и трудов прилагать не приходилось, чтобы изобразить опьянение. Ноги после тяжёлой ночки и так заплетались.

Шатаясь, мы добрели с Дуняшей до парадного входа, и только тогда я «обнаружил» присутствие посторонних. Нетрезво нахмурившись, я обвёл глазами замерших в изумлении людей, и начал преувеличенно бодро отпихивать Дуняшу. Та не подвела, повиснув ещё крепче.

– Что здесь… Вы кто такие? – я переводил взгляд с одного лица на другое.

– Нашлась пропажа, АнМихална, – хмыкнул ближайший к нам мужик, и я узнал голос одного из тех, кто меня на пристани спеленал. Ещё в первую с Аннушкой встречу.

– Матвей… Павлович?! – потрясённо выдохнула Анна.

Ну извини, милая, ничего лучше придумать мы не смогли.

– Аннуш… АнМихална? – я покачнулся и выдавил из себя придурковатую улыбку. – Счастлив вас видеть. Но занят сейчас. Семейные дела решаю.

Неопределённым жестом махнул в сторону Дуняши, глупо хихикнувшей, и повернул к крыльцу.

– Буду рад, если вы почтите меня вниманием… утром…

Один. Два. Три. Ноги неловко перебрали ступени, двери скрипнули, пропуская в дом под ошалелыми взглядами уже моей прислуги. Вот и лестница наверх. Восемь, девять…

На десятой секунде Аннушка ожидаемо взорвалась.

– Я тебя сейчас почту, Охотников!!! От и до почту, Ваше бессовестное Сиятельство!

– Бегом, – подтолкнул я Дуню, и мы, не размыкая рук, как два застигнутых на сеновале юнца, рванули в мою спальню. Новую. Бывшую родительскую.

Влетев в комнату, я плюхнулся на кровать, Дуня уселась рядом, преданно прижавшись. Сапоги АнМихалны пересчитывали ступени лестницы. Дверь спальни грохнула о стену так, что сотрясся дом.

– Охотников, тварев след тебе под пятки! Ты что делае…

Она остановилась, сузив глаза. Недобро изучая нас с Дуней многообещающим взглядом.

– Голубки, право слово, – с ненавистью процедила АнМихална и резко развернулась на каблуках.

– А ну стоять, – нормальным тоном произнёс я, и Аннушка замерла, не донеся ногу до пола. – Дверь закрой и сюда иди. Ваше Сиятельство.

– Одной тебе мало? – не повернувшись, уточнила АнМихална.

– Койка широкая, места всем хватит, – пошутил я и спохватился, увидев, как натянулся мундир на развернувшихся плечах Аннушки. – Аня, дверь закрой, пожалуйста. Поговорить надо. Очень. И, если сейчас Дуня меня из рук выпустит, при твоих людях, говорить нам станет некогда и не о чем. Положу их всех.

Угроза возымела действие, и АнМихална, подчёркнуто осторожно притворив дверь, вернулась к кровати. Садиться, однако, не стала. Замерла, скрестив руки и поджав гневно дрожащие губы.

– Я кольцо в Гнили потерял, – сразу сообщил я, – в бою. А потенциал у меня, после нескольких стычек, резко возрос. Хоть я и опустошён изрядно после боя, но… Дуня, при соприкосновении тела с телом, умеет магию прятать. Если она меня сейчас отпустит, самый дурной из твоих солдат поймёт, что «нулевой потенциал» – враньё. Я человек не злой, но свидетели мне ни к чему. Это ясно?

– Яснее некуда, Матвей, – сквозь зубы выплюнула АнМихална. – Что у тебя случилось? От кольца такой сигнал мощный пришёл, я думала, душу отдам. Чем по нему шарахнули?

– Ядром силы. Моей. Я и шарахнул. В спешке перепутал с монеткой, использовал как маяк для удара.

Аннушка отрыла рот, закрыла. Постояла миг и обессиленно опустилась в стоявшее в углу кресло. Потом вскочила, подтянула его ближе. Тяжёлые ножки проехались по полу с жутким скрипом. Интересно, что сейчас думает о нас прислуга?.. Как бы не вломились, посчитав, что я барышню убиваю. Двух.

Людей АнМихалны Прасковья разместит, я даже не сомневался. Причём разместит как можно дальше от дома. Если они согласятся. Следовало исходить из того, что они по-прежнему дежурят на подъездной дорожке.

– Это, выходит, ты сейчас…

– Сейчас я пустой. Почти. И, нет, восстанавливаться привычным образом в ближайшее время не собирался.

Развёрнутый вполоборота, чтобы видеть Аннушку, я поймал сразу два взгляда. Сомневающийся – от АнМихалны. И обиженный – от Дуняши. Да что ж вы, бабоньки, на мою голову разом…

– Но сил покрошить твоих людей мне хватит. Так что без глупостей.

– Матвей Палыч, мы, вроде, на одной стороне играем, – тихо сказала АнМихална. – Я, конечно, опростоволосилась, не всё тебе рассказав изначально. Но ты должен понять… как я могла доверять…

– Так же, как и я теперь, когда обнаружил, что «союзница» меня вслепую пользовала.

Аннушка быстро глянула на Дуняшу, но я отрезал:

– При ней говори. Во-первых, если она уйдёт, я раскроюсь. Во-вторых, она – мой человек. Под клятвой.

– Даже так… – окончательно растерявшись, пробормотала Аннушка. – А ещё есть? Клятвенники?

– Есть. Но это моё дело. АнМихална, сегодня у нашей Грани появился Обмоточный. Ну, помнишь, тот, с окулярами, из избушки?

Аннушка побледнела, сжала подлокотники и наклонилась вперёд.

– Как?!

– А вот это мы с тобой обсудим в другом месте. У меня нет никакой уверенности, что здесь нас не подслушают. Сперва надо решить проблему с моей маскировкой. Сможешь мне снова такое колечко зачаровать?

– Не надо колечко, граф, – вдруг вмешалась молчавшая до сих пор Дуняша. – Я тебе лучше сделаю. Надо только уйти незаметно. Здесь ворожить не могу, сам понимаешь.

Аннушка метнула на неё взгляд, полный обжигающей ревности, но ответила спокойно:

– Выйти незаметно сможете? А я здесь… поскриплю.

– Ох, смелая барыня, и славы дурной не боится, – хмыкнула Дуня.

– Я ж не девка дворовая, чтоб приданное из одной невинности собирать, – вернула шпильку Аннушка.

– Так, барышни. Отставить словесные дуэли. Дуня, выведешь незаметно?

– Да, граф. У батюшки твоего, ПалЛяксаныча, ход в кабинете имелся.

Выскользнуть из дома стало непросто: люди АнМихалны взяли особняк в кольцо. Но внизу нас заметила Прасковья, и, со смешной деловитостью поклонившись, выскочила на улицу.

– Да что ж вы, соколики, тут мёрзнете-то? Ночка-то холоднюшшая, опосля дождя. Ну не хотите в избу идти ночевать, так давайте я вам хоть пирожков вынесу? И отвар налью согревающий. Да и кисель горячий стоит, я на завтрева-то сварила ужо… Молоденькие такие, всё себе поотморозите, а дитяток потом чем делать станете?.. Давайте уж, соколики, погрейтесь. Не обозлится барыня-то, холодина на дворе какая…

Через полминуты настойчивого бормотания внимание «соколиков» сосредоточилось на Прасковье. Мы с Дуняшей, выбравшись из окна первого этажа, ускользнули в сад.

Дуня привела меня в просторный пахший свежим сеном сарай, стоящий в паре сотен шагов от деревни.

– Раздевайся, граф.

– Что, соперницу решила уязвить? – хмыкнул я, не спеша подчиняться.

– Ох, и дурной ты, Матвей Палыч. Грудь оголи. Мне на коже чертить придётся. Иглой.

Я напрягся, но, вспомнив, что Дуняша клятву сегодня принесла и навредить не может, скинул сюртук и стянул через голову рубаху.

Дуня сняла с платья большую булавку и приблизилась вплотную. Глаза её снова затянуло чернотой, спрятав озорную радужку.

– Я сейчас ворожить стану, заговор плести, а ты стой ровно, соколик. И тихо. Не кричи.

Я дёрнул уголком губ. Ну, уж иголку я как-нибудь потерплю.

Но Дуня затянула речитатив еле слышным шёпотом, и остриё иглы коснулось груди, словно раскалённое клеймо. Я сжал кулаки, сдерживая рвущуюся горлом боль. Кожу словно раздирало на части. Жгло до самых костей. Но за остриём, размашисто вычерчивавшим линии на груди, не оставалось не только капли крови, но и белёсого следа.

Через пару минут у меня стали подрагивать колени. Силы покидали тело, истязаемое болью. После тяжкого боя держаться оказалось непросто. Дуня, не обращая внимания на мои страдания, сосредоточенно пришёптывала.

Ещё две минуты спустя, я понял, что не выдержу. Либо закричу, либо рухну. Но игла коснулась кожи последний раз, сердце пронзило острой спицей, и ощущения схлынули, будто их и не было. Ноги перестали дрожать, и я разжал кулаки.

– Что это… – связки выдали невнятный сип, и я прокашлялся. – Что это было?!

– Заговор подмены, – устало ответила Дуняша. По лбу её катились блестящие капли пота, задерживаясь на бровях. Она и сама едва на ногах держалась, и я привлёк её к себе.

– Откуда знаешь?

– ЛяльСтепанна научила.

Ох и интересная баба эта Евлалия Охотникова! И смутьянов в Москве успокоить может, и охранки плести, и заговоры вот… Жаль, что матушка Матвейкина умерла до того, как я занял его тело. Мы бы подружились.

Ну, или перебили бы друг друга, к ведьминым тварям.

– Как пользоваться?

– Ладонь к метке приложи, граф, силы влей, малость самую, только кожу тронуть. Подмена снята. А ежели силу, наоборот, из груди потянуть, ты снова невидим для магов. Да только снимать тебе ворожбу не надобно.

– А биться я как стану? – бережно усадив Дуняшу прямо в сено, уточнил я.

– Так и станешь. Метка тебя только от чужих глаз прячет. Сам всё будешь чувствовать. И магию сможешь пользовать.

Ого! Вот это подарочек!

– А магограф обманет?

– Не знаю, – пожала плечами Дуняша, откинувшись на спину. Даже подол поправлять не стала. И он, задравшись, обнажил аппетитную полную коленку. Но сил у нас обоих даже просто полежать рядом не было. – Арку нашу обманывает, но она простецкая. ПалЛяксаныч для своих нужд делал. Она ж не только магов меряет. И артефакты, и тварей.

Я всё-таки присел. Сено пахло одуряюще. Мучительно хотелось рухнуть рядом с Дуняшей, вдохнуть аромат волос, смешанный с пряным травянистым запахом, и заснуть. Но я боялся, что продрыхну до обеда, а АнМихална столько не проскрипит.

– Гришке сделаешь такую?

– Сделаю, граф. Но у нас магия разная. Ему больнее будет. Главное, чтобы выдержал. Прерывать нельзя. И сбиваться тоже. Навредить могу.

– А раньше мне почему не сделала?

Дуня повернула ко мне голову. Глаза, глубоко запавшие, но уже обычные, без черноты, смотрели с нежностью.

– А я не могла. Связь нужна была. Я думала, понесу от тебя, и тогда ужо сделаю.

Я сглотнул.

– И… понесла?..

– Нет, граф, – печально покачала головой Дуня. – Клятву я тебе дала. Связь появилась. И Гришка под твоей клятвой. Его теперь тоже могу заговорить. А о ребёнке тебя по-прежнему молю, Матвей Палыч. Не печалься, отбивать у барыни тебя не стану.

Я фыркнул и откинулся назад. Тело намекало, что, в общем, если излишне не активничать…

К АнМихалне я вернулся один. Дуняша, уже взбодрившаяся, натянула платье и отправилась спать в избу Кузнецовых.

Аннушка лежала на кровати, в рубахе и брюках. Мундир оказался аккуратно развешен на кресле, сапоги стояли рядом.

– Ты не торопился.

– Обряд, – отмахнулся я. – Заговор. Сложная штука.

– Ну, уж не сложнее известных телодвижений?

Я опустился рядом, осторожно убрал с её лица волосы и улыбнулся.

– Ты ревнуешь, Ань?

Она отвела взгляд и пробормотала в потолок:

– А ежели и так, Матвей Палыч, что делать станете?

Я, чувствуя себя преступником, грустно улыбнулся.

– Извиняться, видимо…

Аннушка резко обернулась, ища в моём лице подтверждение догадки. Но я с признаниями не спешил.

– …что дал повод.

АнМихална всматривалась в меня целую минуту, пока, наконец, не спросила глухо:

– Ты сам-то понял, что сказал, Матюх?

– Ага.

Глаза её лихорадочно заблестели. Она подняла руку. Опустила. А потом всё же погладила меня по плечу.

– Мне бы ополоснуться, Анна Михайловна. После боя весь в поту и грязи, – уклончиво сообщил я, поднявшись и направившись в сторону уборной.

– Что, магию восполнить надо?

В вопросе собралось столько горечи, что хоть водку закусывай.

– Твои люди дом в кольцо взяли, – спокойно сообщил я. – Спустись, отправь их восвояси. Или отошли, или пусть на ночёвку встают. Мои слуги разместят. Выглядишь ты сейчас… как надо.

– А потом? – так же горько уточнила Аннушка.

– А потом поднимайся сюда. И давай просто выспимся. Говорить утром будем.

АнМихална кивнула. Встала, подхватила мундир, потом ожесточённо швырнула его на пол и вылетела из спальни. Я прикрыл глаза на мгновение, чувствуя себя последним лжецом, и пошёл ополаскиваться.

Люди АнМихалны остались на ночёвку.

А мы, конечно, не выспались.

– И первой своей задачей я вижу защиту Июневки, – закончил я.

После завтрака мы с Аннушкой отправились прогуляться. И только убедившись, что ушли достаточно далеко, а сочный заливной луг просматривается от берега Июневки до самой деревни, расположились на траве. Другого места для разговора без свидетелей я не придумал. Не в ангар же её вести. Я Аннушке не доверял настолько, чтобы раскрывать секреты Охотниковых. По крайней мере, сейчас. Пусть сама она молчать станет, но любую защиту взломать можно. И тогда сведения уплывут в ненужные руки. Из списка подозреваемых я не исключал никого. Ни Фёдора Ивановича Рудакова, ни Государя Императора.

– Почему именно Июневки? – нахмурилась Аннушка.

– Потому что сюда Обмоточный пришёл – это раз. И потому, что за знаниями Охотниковых охотились, прости за каламбур. Это два. А их основная база именно здесь. Я не видел Кроховку, но, по оставшимся воспоминаниям Матвейки, многого от неё не ожидаю. Есть у них ещё одно имение. Под Ярославлем. И его я хочу осмотреть немедленно.

– Думаешь найти там что-то ценное?

– И даже очень. Это моя земля, АнМихална. Моя, Матвей Степановича. Когда я из дома убегал, перед смертью, я не думал, что надолго ухожу. Там артефакты мои остались. И основной, который, думаю, до сих пор Гниль сдерживает, и помельче. Вот кое-что из них и хочу прихватить. И дело это совсем срочное.

– Ты уверен, что сможешь этими… артефактами Обмоточного сдержать?

– Уверен, что стоит попробовать.

Аннушка откинулась назад, опершись на руки, и задумчиво протянула:

– Тебе мотки надо Маржинову отгрузить срочно.

Я отмахнулся.

– Да я сроки все давно уже про…пустил. Завтра отгружать, а на руках сырьё только. Заеду утром на завод, поговорю с работниками, премию посулю. Уж за два-три дня должны уложиться, если в три смены пахать станут. И мне Колесов обещал с перевозкой подсобить. Нагоним сроки.

– Быстро же ты освоился, Матвей.

– Работа у меня такая, Ань, – пожал плечами я, – быстро осваиваться. Привык.

Аннушка задумалась на секунду и робко спросила:

– Я же не смогла бы тебя убить? Тогда, в Гнили?

– Нет. А я бы тебя смог.

– Так ты ж был пустой почти.

– Я на таком «пустом» резерве тварей вытягивал, Аннушка. Маг жизни мне не помеха. Даже такой сильный, как ты. Может, сам бы до истощения дошёл, но бой за собой оставил.

– Не захотел?

– И не захочу. Рассказывай, что ты накопала?

АнМихайлна села ровнее и подобралась, настраиваясь на рабочий лад.

– Я тогда много думала, после нашего разговора о причинах гибели Охотниковых. И решила посмотреть, у кого из наших подозреваемых перемещения личных сил были.

– Ох и умница!

– Благодарю, Ваше Сиятельство, – церемонно поклонилась она. – Но, увы, весомых результатов не получила. Отряд Маржинова спешно сорвался из Москвы, но ушёл южнее. К Июневке, насколько мне ведомо, не приближался. У Прытниковых тоже возникли спешные дела вне столицы. И их маршрут в точности совпал с отрядом Маржинова. По крайней мере, там, где я могла отследить через заставы и патрули Летучих.

– Интересно… – протянул я.

– Погоди. У Колесовых тоже неспокойно было. Он отправил десяток своих людей, но не из Москвы. Из дальнего имения. И они словно растворились. Заставу Крепостную прошли и как в воду канули. А у Колесова там заводы стоят. Охраны много, и своей, и государевой. Не может быть, чтобы ни один патруль десятку бойцов не заметил.

– Им и не надо было идти по земле, – пожал я плечами. – На Охотниковых из Гнили напали. Насквозь прошли и, где надо, объявились.

– Ну, Матвей, по Гнили же не на крыльях летают. Они бы долго топали.

– А ты знаешь, АнМихална, что мы с тобой в первый раз в Гнили от Приморска до Казани махнули и обратно? Ну, туда-то ладно, на паучице прыгнули. Хоть и на кой ляд ей так далеко соваться. А вот обратно, от избушки…

Глаза у Аннушки округлились.

– Это как, Матвей?

– Подозреваю я, что Обмоточный наш умеет Нутро открывать, где ему надобно. И сквозь него маршруты сокращать. Как – не знаю. Но похоже на то. А мы с тобой случайно его маршрутами прошли.

Аннушка открыла рот, чтобы возразить, но тут от деревни донёсся протяжный крик.

– Гришка! – я вскочил на ноги и понёсся к знакомому сараю.

АнМихална не отставала.

Глава 30. Живи, Матвей!

АнМихална не отставала, поэтому в сарай мы влетели разом.

Гришка стоял на коленях и скрёб ногтями по груди, оставляя длинные царапины. Дуняша склонилась над ним, пытаясь попасть иглой между его пальцев. Руки у неё тряслись. Губы, не переставая, шептали.

– Ох, и дурёха, что ж ты одна-то, – ругнулся я, рывком опрокидывая Гришку на спину и фиксируя руки.

АнМихална, не задав ни одного вопроса, с размаху села Гришке на ноги, прижав колени бёдрами.

Дуняша опустилась рядом и принялась начитывать, водя знакомой булавкой по груди, прямо поверх кровавых полос.

– Он на пределе, – бросила Аннушка. – Я могу…

Рука у Дуняши дёрнулась, и Гришка взвыл, выгнувшись дугой.

– Замолчи. Ничего не делай, – приказал я.

АнМихална подчинилась без возражений и стоически молчала до конца истязания, пока Дуняша не отняла руки и не повалилась без сил. Тело Гришки обмякло, глаза закрылись. Но дыхание оставалось ровным.

– Что за спектакль? – наконец, сурово произнесла Аннушка, поднявшись на ноги. И кивнула на Дуняшу. – Она – тоже маг смерти, Матвей?

– Да. Но сила у неё странная.

– Вижу. Кого ты ещё обнаружил?

Я развернулся к Аннушке и пригвоздил её взглядом.

– Никого, АнМихална. И про Дуню забудь. Если бы я за Гришку не испугался, в жизни бы тебе не показал.

Жёлтые глаза Аннушки налились обидой.

– Тебя взломать могут, Ань, – мягко добавил я. – Прости. Пока так. И вот ещё что. Это – мои люди. Если вдруг по какой оказии за ними люди государевы явятся, с обещаниями «свободы», я защищать их стану. Если понадобится, то до смерти. Они здесь на благо Российской Империи работают. И куда лучше, чем на поводке в Крепостях. И это я сейчас тоже говорю не для тебя.

– Поняла, Матвей Палыч. А с Гришкой что она делала?

– Мы с него блоки сняли.

– Как?!

– В Гнили. Талантливого мага-природника с потенциалом в перспективе почти в десятку блоками забивать – большого ума дело.

– Как я понимаю, он теперь тебе руки будет целовать… – тоскливо протянула Аннушка.

– Надеюсь, что нет. Но взгляды на преданность у Гриши изменились. А сейчас Дуня на него маскировку наложила. Так же, как на меня вчера.

– Не так, граф, – вмешалась Дуняша. – Я заговор толику изменила. Прикрыла ему резерв немного. Сильный, но неумелый. Сожжёт себя. Заговор сдерживающий истончаться постепенно будет. Гришка и освоится с силой.

– Умница, Дуняша. Иди, отдыхай.

– Я тоже пойду, Матвей, – хмуро добавила Аннушка. – Мне к делам возвращаться надо. Буду ждать новостей. Ах, да. Возьмите, Ваше Сиятельство.

И она протянула мне простое тонкое колечко.

– Следячка. Я утром зачаровала. Без него тебе подозрительно появляться перед… начальством.

– А вот за это спасибо, Аннушка. Я тебе тоже такое сделаю. На меня замкнутое. Чтобы знать, если с тобой беда приключится.

– Кольцо дарите, Матвей Палыч? – вскинула брови Аннушка, а Дуняша позади неё насмешливо закатила глаза.

Антип в имении не нашёлся, и я, тщательно проверив, не отрос ли у меня «хвост», спустился в ангар. До ночи дела не ждали. Порядок требовалось навести до моего отъезда.

Антип, разумеется, был в ангаре, лично отслеживал последние приготовления к отправке сырья на завод. На меня едва взглянул, но сухо пробормотал:

– Здравствуйте, Ваше Сиятельство.

– За мной иди.

Проводив его в уже ставшую родной «самоварную», я тщательно прикрыл дверь.

– Чего изволите, Ваше…

Я с разворота прописал ему в челюсть. Кулак отозвался болью, но зубы слуги клацнули, прикусив губу до крови. На моих ладонях заклубилась магия, и Антип шустро отпрыгнул, развернув щит. Вот тут уже я ударил почти в полную силу. Резерв-то мне Аннушка хорошо ночью пополнила.

Антип заскользил по полу, безнадёжно пытаясь упереться. Потом рухнул на колени, но щит удержал, сжав зубы. Вены на его руках, обнажённых закатанными рукавами комбинезона, вздулись. Я, не торопясь, давил концентрированным потоком. Щит постепенно прогибался, истончался и, наконец, лопнул. Я тут же свернул магию, чтобы не убить слугу случайно, и выбросил тонкую нить, захлестнув шею.

– Видишь? – насмешливо произнёс я. – Магия молчит, меня не трогает. А, значит, в своём праве я. А ты виноват.

Я поднял вторую ладонь, выпустил нить потоньше, навроде «кнута», и наотмашь хлестнул по лицу. На щеке Антипа проступила глубокая кровавая полоса.

– Это – за нарушение субординации.

Удавка стянулась ещё крепче, и Антип захрипел, вскинув пальцы к горлу в тщетной попытке содрать магический захват.

– А это – за то, что людей моих опасности подверг.

Вторая полоса легла рядом. Я свернул тонкий «кнут», но удавку не отпустил.

– Ты при всех свою догадку высказал, дурень. И, ежели бы я врагом оказался, то там бы вас и передушил, как котят слепых. Мне по силе один Гришка и мог хоть что-то противопоставить. А он под клятвой.

Удавка соскользнула с шеи и развеялась в воздухе. Антип закашлялся и поднялся, растирая горло.

– Руку сюда давай. Клятву развяжу.

– Ваше Сиятельство, – прохрипел Антип, не поднимая взгляда, – не надо…

– Руку! Или я тебя магией заставлю! Мне в роду смутьяны не нужны. А дурни – тем более.

Антип снова рухнул на колени и торопливо заговорил:

– Ваше Сиятельство, помилуйте! Не со зла я…

– У тебя полдня было, чтобы со мной поговорить, – безжалостно добил я. – А ты, как пёс нашкодивший, в ангаре спрятался.

Антип поднял умоляющий взгляд и продолжил совсем тихо:

– Я понял, что вы не Матвей Охотников. Силища в вас огромная. Не таков был юный граф. И знаете вы всяко больше, чем ему полагается. Может, даже больше, чем ЛяльСтепанна знала. Что мне было делать? Кого я пустил в сердце имения?

– Того, кто пришёл, чтобы вас спасти, – отрезал я. – Я родич по крови Охотниковым, Антип. Иначе магия бы нас не связала. И я – единственный, кто может и вас из задницы вытянуть, и Российскую Империю попробовать у Гнили отбить. Большего тебе пока знать не надо.

– Пощадите, Матв… Ваше Сия…

– Матвей Палыч.

– Пощадите, Матвей Палыч, – прошептал Антип, окончательно сдаваясь. – Я всю жизнь на дело Охотниковых положил. Ни в чём их не подводил. Ежели вы с меня клятву снимете, я для вас опасен стану. Убьёте же…

– Не убью. Твой ум здесь нужен. Но из имения не выпущу.

– Так и оставьте клятву, прошу вас. Я верно служить вам буду. Кем бы вы ни были.

– Я – Матвей Охотников, Антип. И я тебя прощаю. Но если ты ещё раз против меня пойдёшь…

– Не пойду, – опустил голову Антип. – Ежели вы будете с Гнилью бороться, то мне всё равно, кто вы есть.

За оставшееся время я перебрал бумаги Охотниковых в кабинете, но ничего интересного не нашёл. Хозяйство они вели аккуратно, каждую копейку учитывали, поэтому планирование рутинных расходов и учёт доходов дались мне легко. Но мысль об управляющем уже не приходила, а непрестанно свербела в голове. Нужен человек, способный взять на себя экономические задачи полностью.

Сырьё на завод мы тоже доставили без приключений. В обработанном виде нити были куда компактнее, чем сырые. И поместились в два грузовых мобиля, оказавшихся в распоряжении Охотниковых. Сам я поехал с Тихоном, на арендованном.

Переговоры с рабочими сладились быстро. На заводе был местный управляющий, который моментально ухватил личную выгоду от обещанной премии, и растолковал людям задачу. Одну проблему я закрыл.

Заехав ненадолго в Московский дом, написал Маржинову письмо, уточнив сроки поставок, и сослался на Колесова, обещавшего помочь с транспортировкой. По скорофону связался с самим Колесовым, подтвердив нашу договорённость о навигации. Загружу своих изобретателей, пусть думают. До именин Государя Императора оставалось пять месяцев, авось, что и скумекают.

– Сейчас отвезёшь меня в Июневку, Тихон, – распорядился я после обеда на скорую руку, – и вернёшься в Москву. Мне нужно несколько дней пробыть в имении, работу организовать. А ты за это время подбери мне мобиль. Хороший, последнему слову техники отвечающий. На цену не гляди. Выкупишь. Вот, доверенность на тебя составил, в банке примут. И приедешь ко мне не позднее четверга уже на нём. Кроме покупки мобиля, займись своим планом по набору охраны для моих имений. Первый список тоже к четвергу жду. Если тебе перемещаться надо будет, мобилем новым пользуйся.

– Так точно, ВашБродь! – обрадовался Тихон.

Оказавшись в имении, я едва дождался ночи и вернулся в ангар. Антип головы не поднимал, ко мне обращался предельно вежливо. Дуняша если и знала, откуда у братца на щеке полосы взялись, то молчала.

Зато Гришка сиял как медный таз.

– Видите, Матвей Палыч? Я теперь словно как невидимка! И никто не знает, что блоки-то уже тю-тю.

– Ты сам, главное, не проговорись, – улыбнулся я.

Григорий серьёзно кивнул. Помимо него и Дуняши с Антипом, в «самоварной» были стихийники Мишка и Прохор.

– Так, – я расстелил поверх стола карту Обмоточного и указал на своё бывшее имение под Ярославлем. – Мне нужно попасть вот сюда. И очень быстро. Со мной пойдёт Гришка. Попробуем нырнуть в Нутро, из которого Обмоточный к нам пришёл. Если я прав, то оно нас выкинет неподалёку от его избушки. Пройти надо осторожно, чтобы ни один гролк не тявкнул. И попасть вот сюда.

Я ткнул в следующую точку.

– Это Нутро, судя по схеме, нас должно выпустить тут, – новая точка. – Дальше переходим вот так и вот так. И, если верить карте Обмоточного, аккурат у Ярославского имения и очутимся.

– Мудрёно, – почесал подбородок Мишка. – А если там Обмоточный будет?

Я пожал плечами.

– В прошлый раз мы с Гришей его хорошо припечатали. Если победить не сможем, то хотя бы уйдём назад. Или просто уйдём и пробьём Грань где-нибудь. Выйдем из Гнили.

– Зачем тебе в Ярославское имение, граф? – спросила Дуняша.

– Хранится там кое-что, – уклончиво ответил я. – И, если нам удастся это кое-что достать и сюда принести, то за Июневку я буду спокоен. Нельзя позволить Обмоточному пройти в ангар.

– Меня с собой возьмите, пожалуйста, Матвей Павлович, – тихо, глубоко склонившись, попросил Антип.

Команда моя на его поведение никак не реагировала. И мне это понравилось.

– А если Обмоточный нападёт, пока вы ходить будете? – вскинулся Прошка.

– Дык толку от меня… – скривился Антип. – В прошлый раз только благодаря Его Сиятельству и выжили. Смотрите в оба, дежурных выставьте, за сигналками следите. Если кто появится, Дуняша попробует Грань запечатать. Её ЛяльСтепанна учила.

– Дельная мысль, – одобрил я.

– Мы выход в Гниль потеряем… – вмешался Михаил.

– Зато Июневку сохраним, – отрезал я. – А выход найдём. Я пробью, если что.

Наш отчаянный план начал воплощаться как по нотам. Видать, удача решила, что довольно отдохнула, и вернулась к своим обязанностям.

До Нутра нас добросила Дуняша на малом мобиле. Она же должна была отвести его обратно в ангар. Обнявшись на прощание, мы спустились в разверстую пасть Гнили.

Нутро прошли без приключений. Я подчищал его по ходу дела, но осторожно, чтобы и резерв не истощать, и перемещений не обнаружить. Выкинуло нас, как я и предполагал, в лесочке за избушкой. Сориентировавшись мысленно по вызубренной наизусть карте, я повёл маленький отряд к следующей точке. Тихая, спокойная ночь разливалась над Гнилью. На окраине леса шумела переродившаяся трава, расстилаясь лугом. А дальше, за видневшейся избушкой и кромкой леса, разливалось зарево.

– Чудо-то какое! – восхитился Григорий. – Аж красиво…

Антип ничего не сказал, но долго всматривался, хмуря брови.

Тишина стояла оглушительная. И ни одна тварь нам не помешала. Лишь на мгновение, бросив последний взгляд на избушку перед тем, как сигануть в Нутро, я, кажется, различил за частоколом свет окуляров.

Но шли мы спокойно, погони не чувствовалось. Здесь, в непосредственной близости к сердцу Гнили и логову Обмоточного, я работал ещё тоньше, лишь страхуя нас от внезапного запуска пищеварения у Нутра. Антип смотрел мне на руки, явно запоминая каждое плетение. Хорошо, впрок пойдёт. Надо будет подучить его, как вернусь.

Переходов всего сделали четыре, от Июневки до последней точки. Семь часов ушло на дорогу. Занимался рассвет, полосуя смутное небо Гнили тонкими царапинами.

Выскочив из последнего перехода, мы передохнули малость. Подкрепились припасами, которые несли в рюкзаках. Поправили здоровье снадобьями. И направились к Грани.

Сердце с каждым шагом билось всё чаще. Вот она, родина моя! Моя земля, моя вотчина! И Гниль её попрать не посмела, чисто вокруг!

Я запнулся. Ну конечно, чисто. Вернее, вычищено. Как вокруг Июневки. Я этого не делал хотя бы потому, что в моё время Гнили здесь ещё не было. А вот и сигналка… А плетение-то какое знакомое. Отцовское почти. Почти моё. Но с некоторыми различиями.

Я дал знак остановиться и приблизился к линии заклятий. Поразмыслил чуток, склонился над ближайшим маячком и мягко прикоснулся магией. Ослабил пару нитей, прислушался. Нет, не сорвал. Осторожно снял плетение и кивком велел Антипу и Гришке проходить.

Грань здесь была крепкая, ровная, не то, что в Июневке. Видно, что часто ею не пользовались, зато укрепили на совесть. Я, пройдясь метров двести, нашёл место со слабым резонансом. И принялся осторожно раскачивать. Тело Матвейки привыкало к взаимодействию с доступной мне силой быстрее, чем я надеялся. Но оно и понятно: с таким количеством боёв не раскачаться было бы странно.

Через десяток минут звонко хлопнуло, и пробой открылся. Небольшой, ровно настолько, чтобы пройти. Я пропустил спутников, прошёл сам и тщательно закрыл ход. Но укреплять не стал: надолго мы оставаться не планировали.

Выскочили мы аккурат к хозяйскому дому. Моей избы, конечно, и в помине не было. На её месте вырос особняк. Недурственный, хоть и уступавший в роскоши Июневскому. В два этажа, белого камня, с причудливыми узорами вроде наличников. Дом стоял мёртво, не светясь ни одним окошком. Я приблизился к огороженному забором саду и замер. Гришка с Антипом тоже застыли за моей спиной.

Между яблонями белел силуэт. Женский. Невысокая, ладная фигурка скользила к нам, будто плыла над землёй. Белое платье колыхалось, пряча шаг. Словно лебёдушка. На миг мне стало жутко, хоть в призраков я не верил.