Текст книги "Нулевой потенциал (СИ)"

Автор книги: Макар Ярин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– А за то, что ты, приставленный меня охранять, сунулся, куда не просят, не хочешь покорнейше прощения просить? – разозлился я. – Тебе кто велел по дому шнырять?! Если бы я не заметил, что тебя мутузят, так и кормил бы сейчас тварей в Гнили. Или рыб в шлюзе.

Григорий отвернулся и смолчал.

– Ладно. Фёдор Иванович разберётся.

Григорий удручённо покосился на меня и снова промолчал.

– Ох ты ж, ведуньины титьки… – спохватился я. – Мне ж надо Анне Михайловне доложиться! А не то она сейчас пришлёт к нам команду спасения… Отдыхай, Гриша. И чтоб завтра как огурчик был. Нам в городе показаться надо. Целыми и невредимыми.

– Ваше Сиятельство… Матвей Павлович, – догнал меня голос Григория у двери.

– Да?

– Спасибо. Вы мне жизнь спасли.

– Отдыхай уже. Герой.

Я не знал, среагирует ли следящее заклятие на кольце на бой, если я колечко-то снял. При себе носил, как-никак. Обычно такие заклятия срабатывали, если носитель в схватку вступал. Или ранение получал.

Анна Михайловна оказалась не в курсе дел. И я доложился коротко и скупо, пообещав подробнее рассказать при встрече. Не хотелось мне по скорофону щекотливое дело излагать. Не доверял я покуда магической технике. Аннушка выслушала в неодобрительном молчании. Не ругалась неблагородно, из чего я сделал вывод, что не одна она.

Лёг поздно, решившись перед сном снять кольцо и аккуратно подлатать себя. Не знал я, в каком объёме местные блюстители порядка могли магию смерти учуять. Но понадеялся, что скупой поток, пущенный вокруг тела, не засекут.

Сон был рваным и беспокойным. А наутро меня разбудил Василий, сообщив, что в гостиной дожидается посетитель.

Глава 19. Алчная хищница.

Наутро меня разбудил Василий, сообщив, что в гостиной дожидается посетитель.

Я подскочил мгновенно, наскоро умылся, привёл себя в порядок и спустился вниз, предчувствуя грядущие неприятности. Воображение уже рисовало мне хмурых военных или патрульных, заявившихся по мою душу. Ну, или мордоворотов от Маржинова, на крайний случай.

Но в гостиной мялся, сжимая в руках потрёпанную кепку, Тихон. Не того масштаба неприятности, конечно, что я навоображал, но радостного тоже мало.

– Здравствуй, Тихон. Садись, – я махнул рукой на диван, у которого Ольгуня споро сервировала крохотный столик для чаепития. – Какими судьбами?

– ВашБродь… Ваше сиятельство, Матвей Павлович, вы уж простите, что я посмел вас побеспокоить… – затянул шофёр, растеряв всю вчерашнюю удаль. – Дело тут такое…

– Да ты не мямли. Прямо говори, как есть. Денег тебе мало? Ещё дать? – я окинул суровым взглядом просителя, и тот вспыхнул, аж щеки краской залило.

– Да как вы могли подумать… Простите, Ваше Сиятельство… Я и вчерашнее вернуть могу…

– Не мямли.

– В общем, я работаю в конторе, занимающейся извозом. Ваши слуги арендовали там мобиль на неделю, вот меня к вам и приставили. Вчера только мобиль в гараж вернул, Летучие пожаловали. Что да как расспрашивали. Я как есть и сказал. Мол, велел молодой граф за мобилем Маржиновых погнаться. Мол, слуга его там. Мы и погнались. До западной окраины, а там уже граф велел заворачивать. Мол, раз у слуги делишки тёмные, то и пусть его один катается. Сказал, мол, злые вы были очень. Велели вас везти окольным путём, значит, Москву поглядеть. Потом в кабак велели, но по пути передумали. Так мы к темноте только к дому и добрались. А там глядь – слуга ваш, пьяный совсем. Обознались вы, значит, не он был в том мобиле. Ну, я завести его на чёрный ход помог, и уехал восвояси.

Я слушал, откровенно улыбаясь находчивости Тихона.

– Не поймали на лжи?

– Нет. И так выспрашивали, и эдак. Но я на своём стоял. Ещё по пути продумал, что говорить буду. Они и отстали. А наутро я в гараж, значит, мобиль приготовить, а меня начальник вызывает. Говорит, недовольны тобой наверху, Тихон Петрович. Не обессудь, но расчёт тебе положен. И шофёром не возьмут теперь нигде. А у меня семья-то большая. Деток трое. Старшая подрастать начала, под венец скоро, хоть на приданное какое набрать.

Я про себя подумал, что трое ребятишек – да разве ж это большая семья? В моём имении и по десятку бывало у крестьян. А, с другой стороны, когда еды маловато, так и детей куда рожать…

– Дам тебе денег, Тихон.

– Да не за этим я, Ваше Сиятельство. Я тут подумал… может, вам шофёр нужен? Мобиля у меня нет своего, конечно… На казённом работал… Я не за ради вчерашнего прошу, нет так нет. Человека спасали – дело святое. А коли требуется шофёр, так я бы пошёл…

– Мобилем так лихо управлять где научился?

Ольгуня налила чаю, но я не принял чашку, кивнув в сторону Тихона. Горничная нахмурилась, а шофёр так и вовсе побледнел:

– ВашБродь… Ваше Сиятельство, как можно, с благородным…

– Пей. В благодарность за помощь, – отмахнулся я, соображая, что этикет подучить бы надо. – Так где водить научился?

– Так я же в армии служил. Шофёром. В Летучем отряде. Там и научился. Магии у меня никакой, а к вождению способности всегда хорошие были. И по бездорожью умею, и по городу. Да только потом уволили меня. Без суда и следствия. Как Михаил Андреич Потапов погиб, так армию перетряхивать стали, финансирование урезали, сокращать начали… Маржиновская морда жир… прошу простить меня, Ваше Сиятельство. Так возьмёте? На службу?

– Возьму. Значит так, Тихон. Мы вчера дорожку Маржинову крупно перешли. И вряд ли он мне это спустит. Живёшь ты где?

– Так квартиру мы снимаем. Неподалёку от гаражей. Землицы-то нет у нас. Если бы в армии дослужил до конца, дали бы надел небольшой и домишко. А так… ни с чем ушёл.

Я поразмыслил с минуту и решился.

– Собирай семью, и сегодня же съезжайте. Возьми мобиль напрокат на моё имя, денег дам. Вези жену и ребятишек в Июневку. Знаешь, где это?

Кивок в ответ. Настороженный.

– Там управляющим Антип Макарыч. Я предупрежу, вас разместят. Сутки тебе даю на обустройство. Завтра утром чтобы здесь был.

– Благодарствую, Ваше Сиятельство! Да я ради вас…

– Не спеши. Работа у тебя будет опасная. Как бы не пожалел.

Глаза отставного вояки сверкнули знакомым азартом.

– Только давай без «сиятельств». Матвея Павловича достаточно. Будем новую моду вводить. И вот ещё что. Спроси у Антипа, есть ли мобили на ходу в Июневке. Для города. Если нет, надо будет купить.

– А… так это же тысячи полторы! – ахнул Тихон. – Иные и до двух доходят!

– Решим вопрос. Если в Июневке есть хороший мобиль, то сюда пускай гонят. А ты гараж подбери поближе к моему дому. Всё ясно?

– Так точно, Ваше… Матвей Павлович! Спасибо! Век вашей доброты не забуду!..

– Ты меня выручил вчера, Тихон. А я преданность ценю. Запомни это.

Утомлённый вчерашним приключением, я мечтал если не доспать, так хоть поесть по-человечески. Но мне не дали. Через полчаса после ухода Тихона заявилась Аннушка. Вновь в женском костюме, ладном жакетике и юбке такой, что от тонкой талии голова закружилась. Вот поди ж ты, Матвей, столько лет прожил, в Гниль ходил, к бабам был равнодушен. Главное, чтобы утешали умеючи. А тут прямо затеплилось на сердце от одного вида. Неужто влюбился на старости лет? Хотя, какой из меня теперь старик. От Матвейкиных восемнадцати мне до старости махать и махать ещё…

– Гришку зови, – вместо приветствия потребовала сердитая Аннушка, пользуясь тем, что чужих ушей в доме не было: Ольгуня отбыла на рынок, а Василий, едва проводив гостью, ушёл к себе, получив отказ от завтрака. – Желаю выслушать, во что Матвей Палыч вчера вляпаться изволил. Где у тебя тут кабинет?

АнМихална, усевшись за стол, на моё, между прочим, место, повелительно кивнула Григорию. Тот остался стоять, а я, не желая изображать провинившегося подчинённого, плюхнулся в кресло, развернув его от стола. Чтобы обоих видеть.

– Вчера в особняке Маржинова я пошёл дом осмотреть… – начал Григорий.

– Я послал, – небрежно добавил я. – После изучения информации от поверенного и из банка мне стали неясны некоторые детали.

– Тебя головушкой, что ли, снова приложили, Матвей Палыч? – нелюбезно уточнила Аннушка. А Гришка замер с открытым ртом, недоверчиво глядя на меня. – Ты зачем самодеятельность разводишь?

– Так не обучен я вашим премудростям сыскным, АнМихална. Вот и лезу, как умею, – пожал плечами я.

Дальше уже Григорий изложил, что знал. А я сидел да помалкивал, усмехаясь.

– Из тебя, Гришка, охранник, как из меня балерина, – буркнула недовольно Аннушка. – Могу себе представить, как обрадуется Его Высочество Фёдор Иванович. Иди уже. Долёживай, болезный.

Оставшись наедине, Аннушка обратила гнев на меня, сверля моё лицо недобрым взглядом.

– Кольцо снимал?

Ага. Значит, снятия не чует.

– Снимал. Иначе не вытащил бы Гришку.

– А если бы…

– Без «если». Всех положил там. Знаешь, Ань, я, может, благородству вашему не обучен, но в грязных играх кое-что понимаю. Хочешь результатов – развяжи мне руки.

– Может, ещё и петлю с шеи снять? – оскалилась АнМихална. – Ты и так под смертью ходишь.

– Всю жизнь, – равнодушно заметил я.

Мы помолчали. Аннушка сердито, а я спокойно. Не здесь мой бой, АнМихална. Но, чтобы справиться со своими задачами, мне надо род Охотниковых восстановить. Так что, не обессудь, а действовать я по-своему буду.

– Как прикрылся? – нехотя сделала ход Аннушка, так и не дождавшись инициативы от меня. – Патруль доложил, что у крепости возмущения, будто десяток тварей прорвались. А из следов – пепел и остатки сгоревшего мобиля. По ним даже не удалось определить, чей.

– Так крепостью и прикрылся, Аннушка. А ты мне почему не сказала, что крепости на магии смерти держатся? Запамятовала?

– Речь не зашла, – отрезала АнМихална.

– Артефакты магический фон дают?

– Да. Шестерни.

– А заряжает кто?

– Маги и заряжают. Как и чем – не знаю. Государственная тайна. Там целый отдел под это дело. Засекреченный. Только Государь Император и доверенные люди имеют доступ.

– А Михаил Андреевич Потапов имел? – в лоб спросил я.

– Ты отца-то не трожь, – прошипела Аннушка, напружинившись, как змея перед броском.

– И не думал. Но, АнМихална, у вас, похоже, дела крутятся государственного масштаба. Чуется мне, под это дело и Охотниковы полегли. Поэтому забираться нам высоко придётся.

– Сегодня и начнём. Ты, друг мой, нынче меня сопровождаешь в театр.

Хотелось ругаться по-чёрному, что мне не хватило бы самых витиеватых матерных выражений, чтобы передать отвращение от предстоявшего вечера. Не то, чтобы я не любил театр. Любил. В моём имении бывали заезжие артисты, и на представление я всегда ходил охотно, будь то лицедейство или цирк. Сызмальства любил это дело. Особенно когда про Петрушку показывали.

Но пышная публика, щегольски курсировавшая по наполненному огнями фойе театра, вызывала желание выжечь к ведьминым порткам всех до последнего служащего. Россию-матушку грызла Гниль. В отдалённых землях, где артефакты были послабее или вовсе истощились, люди страдали от набегов тварей. Каждый ломоть хлеба давался потом и кровью. Крестьяне жили в полуневольном положении, всецело завися от господина.

А эти расфуфыренные особи пили игристое из хрустальных бокалов и обменивались сплетнями. Я держал лицо, как мог. Иногда рукой.

Аннушка беззаботно щебетала, то сама приветствуя, то принимая приветствия. Я держался со скромным достоинством, стараясь мотать на ус то, что видел. Череда лиц, имён и титулов давно слилась в одну карусель. Запомнить всех я бы не смог, даже если бы поднатужился. Чай не твари гнилевы, по ярким признакам не отличишь.

Спектакль меня увлёк, и я смотрел, как ребёнок, полностью погрузившись в происходящее на сцене. Игра света, яркие костюмы, звонкие поставленные голоса… представлениям кочующих трупп, что я видел в прежней жизни, тягаться с этим великолепием было не под силу.

В антракте Анна Михайловна решительно взяла меня под руку и покинула ложу. И причина её тяги к развлечениям стала ясна. В фойе у лож нас встретила роскошная женщина с отливающими рыжиной тёмными локонами.

– Анна Михайловна, какая чудесная встреча!

Я раскланялся с незнакомкой, стараясь не пялиться откровенно. Осиная талия разделяла пышную аппетитную грудь, деликатно открытую вырезом платья, и крутые бёдра. Задница, должно быть, у этой дамы отменная.

– Ирина Владимировна, рада вас видеть, – улыбнулась в ответ Аннушка так сладко, что меня чуть не стошнило. – Позвольте вам представить моего дорогого друга, Его Сиятельство графа Охотникова, Матвея Павловича. Матвей Павлович, познакомьтесь, пожалуйста, Её Светлость княжна Прытникова, Ирина Владимировна.

– Восхищён, – коротко ответил я, но, подумав, добавил, – ходят слухи о вашей красоте, Ирина Владимировна, но они преуменьшают её наполовину, если не более.

– Благодарю, – улыбнулась Прытникова. – Должна оценить вашу смелость. Свет ещё не отошёл от… скандала, связанного с вашим родом, а вы уже не смущаетесь выходить.

Я скрипнул зубами. Ах ты, стерва холёная.

– Трагическое недоразумение, связанное с моим родом, я надеюсь разрешить в ближайшее время, – холодно ответил я.

Острый локоть Аннушки врезался в мой бок.

– Преданность роду – достойное качество для молодого наследника, – великодушно оценила Ирина.

К нам вдруг подскочил франтоватый мужчина во фраке и, поклонившись Прытниковой бегло, как доброй знакомой, затараторил:

– Анна Михайловна, какая встреча! Не чаял вас здесь увидеть. Не соблаговолите ли уделить мне несколько минут?

Аннушка соблаговолила, и я остался наедине с Ириной Владимировной, не сомневаясь, что ситуация подстроена АнМихалной изначально.

– Душно, Матвей Павлович. Проводите меня к окну, будьте любезны.

Ну да, ну да. И пованивает. Понимаю. Я ж готовился к встрече, милейшая Ирина Владимировна. Окно тут не помощник.

Тем не менее, мы удалились от почтенной публики, прогуливающейся по фойе.

– Вступили ли вы во владение имуществом, Матвей Павлович? – нежно проворковала Ирина, остановившись так близко, что пышное декольте едва не касалось моего плеча.

– Да, вчера был у поверенного. Но в делах ещё разбираюсь, Ирина Владимировна. Я восемь лет прожил в удалённом имении, Кроховке.

– Наслышана. Говорят, там Гниль близко подобралась?

– Весьма.

– Печально. Значит, мы можем рассчитывать на прежние поставки слюдянки? Со смертью ваших родителей партии задержались. Министерство путей и сообщений мне уже дважды намекало, что неплохо бы заручиться поддержкой Государя Константина Алексеевича в отчуждении дел Охотниковых. Дирижаблям нужна слюдянка, Матвей Павлович.

Дирижаблям? Я едва не срифмовал от неожиданности. Что за звери такие? Память Матвейки неуверенно выдала нечто огромное и летающее.

– Постараюсь восстановить в самое ближайшее время, Ирина Владимировна. Мне бы аудиенцию получить у вашего почтенного батюшки. Уточнить обязательства перед торговым министерством.

Ирина оперлась пухлой ручкой на подоконник и томно взглянула на меня, выпятив блестящие алые губки.

– Отец давно уже не принимает. Только по вопросам особой важности. Но вы всегда можете обратиться ко мне. Я редко бываю свободна днём, но почту за счастье видеть вас в своем доме к раннему… ужину.

От её плотоядного взгляда складывалось ощущение, что ужинать будут мной. Смотрите, Ирина Владимировна, не поперхнитесь ненароком. Охотниковы многим поперёк горла встали. А уж Побединского и подавно разом не заглотишь.

– Великая честь для меня. Но, прошу простить мне мою невежливость, ближайшие дни я плотно занят. Может быть, мы встретимся в рабочей обстановке? Чтобы начать знакомство? С делами?

Ирина Владимировна глянула заинтересованно и аппетитно облизнулась.

– А вы наглец, Матвей Павлович. Ну, что ж. Давайте начнём с рабочей обстановки. Я отправлю вам приглашение, когда уточню своё расписание. Но такому молодому человеку грех загружать себя делами.

– Дайте срок, разберусь и отправлюсь кутить, – улыбнулся я.

– Правильно. Молодость – она быстро заканчивается. Не упустите. И не истратьте… понапрасну.

Мне показалось, или намёк теперь не содержал и грамма кокетства? Будто Прытникова мне вскользь пригрозила.

– Проводите меня до ложи, Матвей Павлович, раз уж ваша ветреная спутница задерживается.

Выходя из ложи, я всем телом почувствовал, как взгляд Прытниковой облизывает меня с ног до головы. Ну и бабы здесь, триста лет спустя. Не то радоваться, не то бояться. Прямолинейность Аннушки и напор Дуняши мне нравились куда больше прикрытого приличиями аппетита Прытниковой.

– Ты с ума сошёл! – отрезала Аннушка, остановившись у ступеней своего особняка. Поскольку я был без мобиля, её шофёр получил приказ отвезти меня домой после того, как я провожу даму.

– АнМихална, пойми, я всё равно полезу. Я не знаю, насколько прав Маржинов.

– Прав. Три недели назад набег тварей на твой завод случился.

– Тем более. Если там Грань нестабильная, прорыв не последний. Её укрепить надо, – спор вышел уже на третий круг. Вылазке и зачистке окрестностей завода АнМихална воспротивилась конкретно.

– Вызови патруль Летучих.

– Да что там стихийники-то сделают? Тварей нет сейчас, зачистили. Какая им там работа? Как они Грань укреплять будут? Это моя земля, Аня. Моя. Не позволю я Гнили на своей земле бесчинствовать.

– Ты провалишься, Матвей. Раскроешься. И пойдёшь за родителями, – покачала головой Аннушка.

– Вот и обеспечь мне прикрытие. А откажешься – сам пойду. Не напрямую, так через Гниль.

– Приковать тебя уже где-нибудь, что ли…

– Если только в кровати. И то, если успеешь Прытникову опередить…

Моё обращение за поддержкой властей Аннушка по своим каналам переправила, куда следует. И на следующий вечер завод обезлюдел. Выгнали всех, даже сторожей. Выставили оцепление за пару километров, под предлогом опасности очередного прорыва. Чего это стоило АнМихалне, я не имел ни малейшего понятия. Да и не хотел выяснять.

У меня была проблема посерьёзнее. Даже на подступах к огромному, низко распластавшемуся зданию завода, почва посерела и выцвела. А это могло значить только одно: Гниль наступала…

Глава 20. Тип в обмотках.

Гниль наступала. Пока ещё не заняв территории, но уже пустив свои мёртвые ростки.

Я видел её следы на кладке кирпичной стены, обращённой к Грани. Видел серые вкрапления в почве и пожухлую, унылую траву. Видел следы атаки тварей: прошли недалеко, но дел натворить успели.

Почему завод не содержал никакой оборонительной линии, стало для меня загадкой. Между зданием и Гранью пролегла полоса отчуждения метров в пятьсот – вот и вся защита. Не верилось мне, что Охотниковы, обладающие знаниями ЛяльСтепанны, так легкомысленно обошлись с основным источником официального дохода. Я осмотрел завод изнутри, бегло, не заходя вглубь. Меня интересовал периметр. Может, защита установлена в самом здании?.. Но и здесь ничего интересного не нашлось.

Выйдя на воздух, я приблизился к Аннушке, делавшей вид, что она ко мне никакого отношения не имеет. Тяжёлая женская артиллерия разворачивалась для меня одного: кроме нас двоих да Гришки, с интересом изучавшего Грань, в зоне видимости не было ни души. Заряд Аннушка истратила втуне: я оставил без внимания бабьи обиды.

– АнМихална, как остро чуют ваши магию смерти? На какой дальности?

– Если не станешь устраивать кровавую бойню, два километра хватит.

– А Григорий?

Услышав своё имя, мой охранник-соглядатай поспешно подошёл к нам.

– Гриш, иди, посты проверь, – бросила ему Аннушка.

– АнМихална, зачем отсылаете-то? – насупился тот и зыркнул на меня из-под бровей. – Я ж не дурак. Два и два сложил, когда узнал, что Матвей Павлович меня у крепости отбил. Понимаю, что у Его Сиятельства секрет имеется.

– Ты под трибунал за эти секреты пойдёшь, – пригрозила Аннушка.

– А вы мне защиту организуйте. Ментальную.

– Подобрались тут на мою голову. Я тебе камеру организую. Мента…

– Ань, пусть остаётся, – оборвал я ворчание. – Мне лишние руки могут потребоваться.

– Внутрь пойдёшь? – сразу напряглась АнМихална.

– Да. Что-то неправильное здесь произошло. Что-то не вяжется. Хочу посмотреть. Глубоко нырять не буду, гляну одним глазом и всё. А Гриша снаружи меня подстрахует, если что.

– Нас.

– Ань…

Во главе внушительного отряда аж из трёх человек, я подошёл к Грани. Она здесь была нестабильной, струны вибрировали вразнобой, перепад на перепаде. Даже если учесть, что три недели назад был прорыв, картина нетипичная. По рассказам Аннушки, Грань затянулась сама. Значит, струны должны были прийти в относительное равновесие. Но они дрожали и гудели, как рой пчёл над растревоженным ульем.

Я нашёл точку с небольшим перепадом, осторожно начал вливать силу, расшатывая. На двадцатой секунде Грань заколебалась и несколько струн лопнули, открыв пробой. Гришка сдавленно вскрикнул сзади.

– Пошли. Магию при себе держи, помнишь?

Аннушка кивнула, разом растеряв свою важность и обидчивость, и шагнула следом за мной. А за ней рванулся Гришка, едва не столкнув Аннушку. Боялся, видать, что пробой схлопнется.

– Ты куда, ведьмин сын?! – зашипела АнМихална. – Тебе сторожить снаружи велено!

– Когда ещё Гниль своими глазами повидаю, – восторженно пробормотал Гришка и рванул вперёд.

Я остановил его, от души врезав в скулу. Григорий попытался защититься, но запоздал. На ногах, тем не менее, удержался. Я встряхнул его за плечи и, поймав взгляд, процедил:

– А ну, сюда слушай! Это тебе не девкам под юбку нырять! Здесь смерть на каждом шагу, нелёгкая и неприятная. Сам ляжешь и нас угробишь. АнМихална больше не командует. В Гнили распоряжаюсь я. Сказал «лежать», ты падаешь мордой в землю и лежишь. Сказал бежать – дуешь, куда велено, чтоб пятки сверкали. Уяснил?!

– Так точно, Матвей Палыч.

– Сзади встал. И без моего ведома чтоб даже ветры не пускал.

АнМихална ухмыльнулась одобрительно, вмиг став той, прежней Аннушкой, которую я по Гнили помнил. Похоже, я нашёл отличное место для самых горячих наших свиданий…

Почва под ногами была ещё живой. Даже трава не выцвела окончательно, зеленела местами. Значит, расползлась Гниль недавно. Вот три недели назад и расползлась. Осталось понять, как и почему.

Почти в километре от Грани высился забор. Внушительный такой, на широких каменных столбах, укреплённый листами железа. Тем неприятнее смотрелся рваный пролом на три пролёта. А перед ним сгрудилась стая гролков. Они толкали друг друга, стремясь пролезть в центр свалки, сердито подвывая. А в середине особи повизгивали уже удовлетворённо.

– Что там? Труп? Гролки тело рвут?

Напряжение в голосе Аннушки проняло Гришку, и он, наконец, заметил гролков. Восторга от прогулки в Гниль у него поубавилось.

– Три недели прошло, Ань. Тело уже так обглодали бы, что и костей не осталось. Надо посмотреть.

– Ты рехнулся? А как мы с ними…

– Вы – никак. Под куполом посидите. Но имейте в виду, мне на расстоянии его держать ещё сложно. В случае атаки может лопнуть с первого же удара.

И не тратя времени на препирательства, я, крадучись, двинулся вперёд, выставив над спутниками купол.

Гролки были настолько заняты, что на моё приближение и внимания не обратили. Одна особь оглянулась, но тут же с удвоенным напором ломанулась обратно, к центру стаи. Преодолев половину пути, я лёг и пополз, стараясь не дёргаться. Гролки туповаты. Если не голодны, и не спровоцировать, можно и мимо проскочить.

Триста метров. Я стал забирать правее, даже дышать забывая. Гнилевы твари занимались своим делом, но я понимал, что надеяться на их увлечённость опрометчиво. В целом, я мог бы справиться: резерв более чем позволял. Если бы не два «но».

Во-первых, их было много. По грубой прикидке, десятка три. Если не четыре. Числом задавят.

Во-вторых, их что-то привлекло. И я не был уверен, что только их. За провалом забора вполне могли обнаружиться парочка жимедей или паук.

Двести метров. Я взял ещё правее, обползая стаю по широкой дуге. Дополз до забора, медленно, как старый хрыч, отсидевший ноги на завалинке, распрямился. И, краем глаза отслеживая нетерпеливое копошение, всмотрелся в ограду.

Была защита, как не быть-то. Не ошибся я в Охотниковых. Топорная, грубая. Любой новичок Артели после годового обучения лучше бы сделал. Но силы мощно влили. Нить магии смерти тянулась вдоль забора, обрываясь лишь в месте проломов. Подробно я рассмотреть не мог из-за своры гролков, но чуял, что нить грубо разорвали, надавив силой. Не магической, обычной, тваревой. Вон и трупы валяются. Гролковые, человеческие уже сожрали бы. Лезли напролом, своих затаптывая. Что же их так привлекло?..

Медленно, прижимаясь к забору, я прошёл ещё правее, удалившись от стаи. И вскоре натолкнулся на выжженный круг, с мою стопу диаметром. И веяло от него…

Я осознал ситуацию ровно в ту секунду, когда подклад в центре гролковой стаи тоже разрядился. Твари обиженно затявкали, рассыпались и резко, как по команде, развернулись в мою сторону. Да чтоб им паршивая ведьма хвосты вертела…

– Матюха! – взвизгнула Аннушка, и я выругался уже куда сочнее.

Часть стаи повела косматыми головами и со всех ног рванула к Грани! Да, немного, десятка полтора, но купол я на таком расстоянии не удержу. АнМихална, ведьмины портки ей наизнанку, изготовилась биться. Благо, на этот раз не спицами. Благоразумно прихватила с собой огнестрельное оружие. А вот Гришка, выступив вперёд, разогревал пальцы, готовясь плести. Я запнулся о мысль, что до сих пор, даже без кольца, не чувствую его магии, но додумать не успел.

Гролки уже были в паре десятков шагов. Я накинул на себя кокон, понимая, что два купола не удержу, и, щедро зачерпнув из резерва, пустил «выжженную тропу». Расширить получилось метра на три, не больше. Но передок стаи я проредил основательно.

Гролкам гибель товарищей не нанесла даже моральной травмы. Так и пёрли вперёд. Я вскочил на ноги, сформировал кулак и ударил по левому краю, где сбились особи матёрые и крупные. Разбросал часть. Правые замедлились, стали обходить, окружая.

– Матвей Павлович!

Да что тебе неймётся-то, Гришка… Не оглянувшись, я сплёл сеть и бросил на прореженную часть.

– Матвей Палыч! Направляющую дайте!

Я всё-таки оглянулся и заметил, как искрятся пальцы Гришки. Стихийник. Разряд хочет пустить. Но при таком-то свечении, это какая же силища должна быть…

Не мешкая, я пустил «змейку», разметив зигзагом линию от себя до гролков, окруживших купол. Гришка бесстрашно шагнул за пределы защиты, буквально впечатал заряд в добравшуюся до него «змейку» и шустро юркнул обратно. В последний момент отдёрнув ладонь от клацнувшей челюсти гролка.

Я отпрыгнул назад, группируясь. Разряд прошёл по линии, рассыпая искры. Грохнуло, когда две магии сплелись в противоборстве. Меня снова приложило мордой об землю, но на этот раз я успел прикрыться. Вскочил, не мешкая. От моих двадцати гролков остался пяток, но те, обезумев, неслись на купол, прикрывающий Гришку и Аню. Я, встряхнув головой, чтобы прийти в себя, рванул за ними. Резерв был полон наполовину. А мне ещё Гниль штопать. И не покувыркаешься ведь – Григорий советами замучает. А, ладно. Сдюжим!

Собравшись, я потянул магию тонким плотным потоком, сформировав кнут. И ударил с оттяжкой, зацепив троих тварей. Одного выжег, второй закрутился волчком, подвывая от боли, третий перекувырнулся и продолжил безумный бег. И тут мне в голову пришла мысль, что бежать они могли не к кому, а от кого…

Я оглянулся на пролом и разглядел смутный силуэт с белеющими окулярами.

– Гришка! – я на бегу вздёрнул раненного гролка за загривок, полоснул по горлу кинжалом, всё так же обитавшем за голенищем сапога. – Пролом!

АнМихайлна тоже что-то кричала, но Григорий уже и сам разглядел… Бросив на произвол судьбы двух гролков, огибавших купол в попытке прорваться через пробой, Гриша вскинул руки и закусил губу. Земля в проломе задрожала, заходили ходуном опоры, закачались пролёты.

– Гришка, блох тебе в портки! Обрушишь…

Но земля восстала, собираясь в плотный завал, закрывая образовавшуюся в проломе дыру. Я ещё дважды ударил кнутом, добив своих гролков, нырнул под купол и, схватив Аннушку, дёрнул в сторону пробоя.

– Вылазь наружу!

– А вы?!

– Быстрее, Аня!! Гриша, сколько удержишь?

Волосы у соглядатая взмокли, по щекам бежал пот.

– Минуты три точно, Матвей Палыч.

– Держи, родной.

Я метался, как осами изжаленный, расставляя маячки, запуская по ним потоки, выравнивающие вибрацию струн. Тут вокруг всего завода надо бы. Да хоть часть бы успеть…

– Матвей Палыч! Долго ещё?

Я оглянулся, среагировав на надрыв в голосе. Груда земли, засыпавшая проход, содрогалась. Гришка подтянул туда искорёженные куски железа, вылетевшие во время прорыва тварей. Судя по всему, закрутил вихрем. Но, если бы не поддержка магии, урод в обмотках и железном доспехе уже прорвался бы.

– Держи, я почти.

Пробежал, проверил, нашёл ещё два тонких места в Грани, подлатал. Руки тряслись.

– Матве…

Гришка вырубился, исчерпав свой ресурс до донышка. Я метнулся к нему, подхватил под плечи и вздрогнул, когда завал рассыпался от мощного удара. В пелене земляной пыли обрисовался знакомый силуэт.

Я выволок Гришку через пробой, свалил на землю и кинулся к Грани.

– Аня, давай, как в прошлый раз!

Узкий кокон, протиснувшаяся из-под локтя женская ладошка, уверенный поток магии жизни. Струны загудели, вбирая живительный поток, и пробой схлопнулся.

– Ушла, быстро!

Аннушка послушно отступила и сама потащила Гришку подальше.

Резерв плескался на донышке. Держись, Матюха, иначе сейчас у АнМихалны тут два немощных будет.

Один опорник. Два. Три. Четыре. Я расставлял их через пять метров, стараясь не частить. Наскоро сшивал потоками магии, запечатывая Грань. А сердце колотилось, как бешеное, в голову лезли образы страшного силуэта со светящимися глазами, долбящего Грань изнутри.

Восемь… Двенадцать…

Под носом стало мокро и тепло. Я из последних сил заштопал участок, закрепив место пробоя, и тоже повалился на землю. Правда, в сознании.

– Матюх? Ты как?

– Жить буду.

Аня склонилась надо мной, и вдруг пылко прижала меня к груди, впившись в губы горьким поцелуем. В нём чувствовался и страх за меня, и облегчение, и злость. Я ответил слабо, едва в состоянии шевелиться. Но магия всколыхнулась, прибавив самую малость. Прежние мои бабы так не умели. Всё же, маг жизни в койке – наиполезнейший ресурс. Женюсь, чтоб меня ведьма плешивая лобызала…

– Я думала, не успеем…

– Ты умница. Всё правильно сделала. Гриша как?

– Пока без сознания, но вот-вот очнётся.

– Он стихийник? Почему я магии от него не чувствовал, даже без кольца?

Аня села рядом, прямо на землю, не побоявшись запачкаться. Погладила меня по волосам, грустно улыбаясь.

– Вот за что ты мне такой встретился, а? Матюх? Зачем тебе во всё это лезть?

– Потому что кроме меня некому, – отрезал я. – По поводу «за что встретился», у меня такой же вопрос к тебе. Но сейчас не до нежностей, Аннушка Михална. Я понимаю, ты нанервничалась. Но карты сразу надо раскрывать.