Текст книги "Избранная проза"

Автор книги: Мацуо Басё

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

(Когда я позже размышлял об этом, то понял, что если рассматривать эту строфу как «самоназывание», то перед глазами сразу же возникает фигура «безумца-поэта», и это лучше первоначального замысла в десятки раз. Истинно, сам сочинитель не уразумел смысла сочиненного).

Кёрай сказал: «Ведь собрание "Записки из дорожного сундучка"18 составлено самим Учителем. Название я слышал, но самой книги так и не видел. Наверняка Учитель изволил отправиться в мир иной, успев довести рукопись только до половины. Однажды я спросил Учителя: "Сколько моих строф войдет в ваше собрание?" Учитель сказал: "Очень мало у кого из учеников я взял в "Записки из дорожного сундучка" по три строфы. Тебе надо быть скромнее"».

Удзукумару На корточках

якуван но мото но Сидим у горшочка со снадобьем—

самуса кана Как же зябко!

Дзёсо

Когда Учитель занедужил и слег в Нанива, он, предложив ученикам писать стихи на тему ночных бдений у ложа

больного, сказал: «С сегодняшнего дня ваши строфы – это строфы после моей смерти. Я не имею права более ни на один совет». Строф было множество, но только об одной этой он сказал: «Дзёсо сумел создать нечто стоящее». В данное время в душе пробркдаются данные чувства. Тогда-то я и понял, что никогда нельзя быть свободным от вдохновения и от поисков прекрасного.

Цута но ха... Листья плюща...

Стихотворение поэта из Овари19

Я забыл, как дальше20. Кажется, смысл этой строфы-хокку в том, что листья плюща, повсюду, вплоть до самой вершины горы, выворачиваются наизнанку под порывами ветра, дующего снизу с долины. Я как-то заговорил с Учителем об этой строфе. Учитель сказал: «В начальной строфе не должно быть высказано все без остатка, как в этой». Сико21, узнав от кого-то об этих словах Учителя, был поражен необычайно: «Я впервые понял, что такое начальная строфа», – вот что сказал он мне недавно, рассказывая о том. Я же, возможно потому, что не очень внимательно слушал, совершенно ничего не помню. И это истинно достойно сожаления».

Ситабуси ни Лечь бы внутри,

цуками вакэбая Нити цветов раздвинув,

итодзакура Плакучая вишня11.

Однажды, когда мы шли куда-то, беседуя, Учитель сказал: «В собрании, составленном Кикаку, есть такая строфа23. Интересно, что он думал, включая ее?» Кёрай сказал: «Но разве образ расцветшей плакучей вишни не выражен здесь в полной мере?» Учитель сказал: «Если полностью выразить, что остается?» Услышанное тогда запечатлелось в моем сердце. Я впервые постиг, какая строфа может становиться начальной, а какая – не может.

Тэ о ханацу Не успели разнять

нака ни отикэри Рук – за гору упала

обородзуки Тусклая луна.

Кёрай

175

Это стихотворение было сложено в миг расставания с Роте24. Учитель сказал: «Эту строфу не назовешь плохой. Она сложена хорошим мастером, но между делом». Вот что ответил Кёрай: «В самом деле, надобно уметь использовать в строфе самые незначительные, на первый взгляд, обстоятельства. Однако я все же не могу уразуметь... В моей душе возникло нечто, но похоже, оно не нашло выражения в строфе. Как говорят, замысел есть, а строфы нет».

Азидаракуни Нараспашку халат

пэрэба судзусики Ляжешь – овеет прохладой

Юукана Вечер.

Когда составляли собрание «Соломенный плащ Обезьяны»25, то попросили строфу у <...>26, и он сочинил несколько строф, но ни одна не подошла. Однажды вечером Учитель сказал: «Что ж, отдохните немного. Я тоже лягу». А <...> добавил27: «Распустите шнурки вашей одежды. Прохладнее, когда халат нараспашку». Учитель сказал: «Вот вам и хокку». И тогда была сочинена эта строфа, и Учитель изволил распорядиться, чтобы ее ввели в собрание.

Юусудзуми Вечерняя прохлада,

Сэнкиокоситэ Заполучив прострел,

каэрикэри Домой поспешил.

Кёрай

Когда я, только начав учиться, спросил о способах сложения начальных crpofy-хокку, Учитель ответил мне так: «В начальной строфе должна быть сила, в ней должен быть выражен шуточный смысл (хайи)». Когда же я в качестве опыта сочинил эту строфу и спросил его мнения, он изволил сказать, громко смеясь: «Нет, и не это».

Цукамиау Друг друга тузят

кодомо но такэ я Ребятишки. Им точно по росту

мугибатакэ Поле пшеницы23.

Бонтё29 сказал: «Это поле пшеницы вполне можно заменить полем конопли». На это Кёрай возразил: «Будь пшеница коноплей или даже полынью, ничего дурного в том нет». Учитель остановил нас, сказав: «Надоели мне все

эти ваши споры о том, что можно заменить и что нельзя заменить"30. Пусть об этом судит тот, кто смотрит».

Маэку31

Нитто асахи ни К улыбчивому утреннему солнцу

мукау ёкогумо Устремляется длинное облако.

Аомитару С зеленеющих

мацу ёри хана но Сосен цветы сакикоборэ Пролились.

Кёрай

Сначала я присоединил такую строфу: «суппэри то ханами но кяку о симаикэри» («Наконец-то с гостями, // Взглянуть на цветы пришедшими, // Разделался...»). Но, присоединив ее, я не заметил одобрения на лице учителя. Поэтому я снова попросил повторить предыдущую строфу и на этот раз присоединил к ней другую32. Учитель спросил: «О чем подумав, ты так переделал строфу?» Кёрай ответил: «Сначала, присоединяя строфу, я взял за основу покой и безмятежность, возникающие в душе при виде утреннего облачка, но хорошенько поразмыслив, понял, что утренний пейзаж сам по себе невыразимо прекрасен. Уразумев, что упускать эту красоту нелепо, я и присоединил вторую строфу». Учитель сказал: «В самом деле, первая строфа вроде тридцати ударов палкой33. Надобно только еще исправить слово "тенистые сосны ». Так и возникли те первые пять слогов, которые имеются теперь.

Фунэ ни вадзурау Плыть по морю – такая мука,

сайгоку но мума Кони из западных стран.

Строфа сочинителя из Хиконэ

Когда Кёрику попросили дать первоначальную оценку этой строфе, он оценил ее как прекрасную. Когда же спросили у Учителя, тот сказал: «В последнее время я не люблю строфы, сочиненные в тетради. Эта строфа как раз такая, "тетрадочная", я не могу считать ее отличной». Однажды, когда учитель приехал в столицу, я спросил его: «Что именно в этой строфе позволяет отнести ее к "тетрадочной"» ? Учитель ответил: «Можно сказать, что на корабле лошади испытывают мучения. Когда же указывают еще и на то,

177

что эти лошади из западных стран, в этом есть что-то нарочитое, придуманное».

Юмихари но Выгнувшись луком,

цуно саси идасу Рожки выставил месяц

цуки но кумо Из-за тучки.

Кёрай

Кёрай спросил: «Эту строфу тоже следует считать "тетрадочной"» ?» Учитель ответил: «Эта строфа не "тетрадочная". Если не скажешь об облаке, рожках и луке месяца – то стихотворения не получится».

А?цути га нинау Вода, которую мальчик-слуга

мидзу кобосикэри Нес на спине, пролилась.

Бонтё

Сначала была не вода, а навоз. Бонтё сказал: «Можно ли говорить об испражнениях?» Учитель сказал: «Ничего дурного в том нет. Однако даже в цикле из ста строф нельзя упоминать об этом дважды. Впрочем, не возбраняется и полное отсутствие подобных строф». И Бонтё переделал «навоз» на «воду».

СУЖДЕНИЯ УЧЕНИКОВ

Арасияма Гора Араси.

сару но цура уцу Бъют обезьян по лицам

кури но ига Колючки каштанов.

Когоро34

Ханатиритэ Опали цветы.

фуцука орарэну И двух дней не сможем пробыть.

Нохаракана О, эти луга...35

Масахидэ36 сказал: «"Гора Араси"» – строфа, явно сочиненная ребенком, при этом в ней есть определенная прелесть чувства (фудзэй). В строфе об опавших цветах есть что-то от дурного ремесленничества, трудно себе представить, что ее сочинил ребенок». А вот что сказал Кёрай: «Строфа, где говорится: "и двух дней не сможем пробыть"—

вызовет восторг у других школ, но вряд ли придется по вкусу последователям Учителя».

Тиру токи но Когда опадает—

кокоро ясуса ё Такая легкость на сердце.

кэш но хана Цветущий мак.

Эцудзин

Кикаку и Кёрику оба сказали: «Поскольку смысл этой строфы не раскрывается полностью, у нее есть вступление: "Расставаясь с монахом..."» Кёрай добавил: «Она самодостаточна и просто как строфа о маке. Рассматривать ее как строфу о разлуке значит просто толковать ее немного иначе».

Инадзума но Молния,

какимадззтэ юку Небо прорезав – исчезнет.

ями ё кана Кромешная ночь.

Кёрай

Дзёсо и Сико сказали: «Последние пять слогов избыточны. Лучше, если бы было что-нибудь вроде "лики полей"». Кёрай ответил: «Никаких предметов вводить не нужно. Достаточно просто "кромешной ночи"». Дзёсо и Сико возразили: «В этой строфе все слишком само собой разумеется, она совсем неинтересная». Позже, беседуя как-то с Дзёсо, я сказал ему: «Теперь, по прошествии некоторого времени, я понял, что вы оба рассматриваете эту строфу как строфу о молнии. На самом же деле, она о кромешной ночи, которая наступает после вспышки молнии. Потому я и сказал – "юку" ("исчезнет")». Дзёсо сказал: «Но это невозможно уловить». Кто же из нас прав?»

Юудати я Гроза.

mottma осаюру Деревянная дверь преграждает ей путь,

яма но нака Жилище в юрах.

Дзёдо

Кёрай сказал: «Я услышал это стихотворение в Курод-заки и равного ему не знаю. Стихотворение имеет форму (кутай) и облик (фуси), слова в нем гибки, чувства не вязки, смысл нов. Оно вполне соответствует веяниям вре-

179

мени. Во многих строфах, возникающих в мире, говорится: из-за того, что произошло вот это, в результате получилось вот так, причем и то, и другое соседствует друг с другом внутри строфы. Другие же сочинители, решив просто описывать все, что предстанет их взору, складывают строфы о ласточке, опустившейся на обрезанный бамбук, или о ласточке, залетевшей под вывеску лавчонки. Если эти юнцы поучатся у хорошего учителя, из них, может быть, и получатся недурные сочинители. Ведь главное в том, что их сердца до сих пор были свободны от логических измышлений. Если же при всем при том они поддадутся дурному ремесленничеству, то превратятся в пустословов. Этого надо опасаться».

Тоукиби ни Сквозь китайское просо

кагэроу ноки я Смутно – крыши домов,

тамамацури Поминовение душ.

Сядо37

Сядо сказал: «Роцу38 заметил однажды: "Просо-шби можно заменить либо на просо-д&г, либо на просо-хиэ. Это стихотворение трудно воспринимать как хокку». Вот что сказал на это Кёрай: «Это потому, что Роцу до сих пор не постиг, в чем цветок (хана), а в чем плод (ми) строфы. В этом стихотворении говорится о празднике поминовения душ в бедной деревне, когда сквозь заросли трав пробивается свет зажженных у домов огней39, сердцевина строфы, ее "плод" (ми) именно в этом. Что касается самих трав, то можно взять любые, лишь бы соответствовали месту – либо "киби",либо "ава",либо "хиэ". Это касается внешнего облика стихотворения, его цветка (хана). Плод (ми) – душа строфы, его нельзя менять. Если изменишь, получится другая строфа. Цветов же может быть сколько угодно. Остается выбрать наиболее изысканный и использовать его».

Тамамацури Поминовение душ.

умарэну саки но Не дождался рождения сына отец.

тиши коиси Сердце о нем тоскует.'10

Кансэн41

180

Кёрай спросил: «Вы действительно изволили потерять отца прежде, чем родились?» Кансэн ответил: «Мы проводили его в последний путь в позапрошлом году». На это Кёрай сказал: «А ежели это так, то получается, что эта строфа "о другом" (та-но ку)*г. Вас лично это не может занимать. Когда сочиняешь хокку, мысли твои могут блуждать всюду – в мире лишенной человеческих чувств природы, в мире несдержанных и осторожных43, в мире святых и мудрецов, в мире будд и наставников в учении. Место тоже может быть любым – описывай императорский дворец или келью отшельника. Не возбраняется изображать даже нищих и монахов. Но в строфе ни в коем случае нельзя выходить за пределы самого себя. Ежели ты станешь слагать стихи о чем-то, что самого тебя не затронуло, это может иметь дурные последствия и весьма тебе повредить».

Кёрай сказал: «...В те времена некоторые сочинители, введенные в заблркдение такими строфами Учителя, как "асагао ни хооки утисику отококана" ( "На расцветший вьюнок // Смотрит, присев на метлу, / / Какой-то мркчина" или: "мити нака но мокугэ ва ума ни куварэкэри" ("Мимоходом //Лошадь цветок мокугэ // Сжевала"), стали извергать из себя предельно упрощенные строфы, уверенные в том, что именно таков стиль Басё. Для того, чтобы открыть глаза этим невеждам, я и начал все это записывать».

Фукоку сказал: «В начальных строфах сочинителей из Хиконэ44 наблюдается странная склонность к введению в одну строфу сразу двух сезонных слов45. Это должно считать самым большим изъяном». Вот что сказал Кёрай: «Даже если в стихотворении два или три сезонных слова, это не должно считать изъяном. С другой стороны, это никогда и не поощрялось». Кёрику сказал: «Использовать в одной строфе два сезонных слова редко удается новичкам. Сезонные слова должны перекликаться между собой». Кёрай сказал: «Использование в строфе двух слов, относящихся к одному времени года, не может зависеть от опытности или неопытности сочинителя. Впрочем, до сих пор я не задумывался над тем, о чем говорил Кёрику – а именно, о

181

том, что при соединении двух сезонных слов в одном стихотворении имеет значение опыт».

Умэ но хана Цветы сливы,

акаиха ахаиха Красные, красные,

акаихана Красные цветы

Идзэн46

Кёрай сказал: «Идзэн в последнее время придерживается именно такой манеры. Это вовсе не похоже на строфу. Летом того года, когда Учитель отправился в иной мир, он, наставляя Идзэна в искусстве хайкай, хвалил некоторые его строфы, в том числе и такие, написанные в излюбленной манере Идзэна, как: "исогива ни дзабури дзабури то намиутитэ" ("О каменистый берег //С шумом-плеском // Ударяет волна"), или "суги но кини суусууто кадзэ но фукиватари" ("По кронам криптомерии, // Тихо-тихо шелестя, // Пробегает ветер"). Кроме того, Учитель говорил: "Хайкай должно сочинять, руководясь прежде всего настроением, не размышляя". Или: "В будущем ты должен добиваться еще большей легкости формы (футэй)"'. Эти слова, сказанные Учителем, Идзэн недопонял и истолковал в свою пользу, похоже, совершенно забыв о том, что тот, осуждая некоторые строфы, входящие в его, Идзэна, собрание, изволил говорить о напряженности-силе строфы (ку-но UKUoii), об облике-форме строфы (ку-но сугата)».

ПРЕДПИСАНИЯ

Сначала я не слишком усердствовал в овладении канонами хайкай. Поэтому не очень хорошо усвоил правило «уклоненья» (сарикираи) 47, сезонные слова и прочее. а уж обо всем остальном и говорить нечего. Однако в этом разделе я позволил себе записать то малое, что удалось мне понять из наставлений Учителя.

У сити48 спросил: «Учитель не изволил придерживаться канонов, разве не так?» Кёрай ответил: «По возможности соблюдая каноны, он не стеснял себя ими. Бывало, ради

какого-нибудь возникшего у него замысла он нарушал старые правила. Однако он крайне редко нарушал их просто в угоду собственному желанию. Прежде всего, Учитель не считал исконным, основополагающим искусство хайкай после Тёдзумару4'. Он основывался на канонах хайкай, сложившихся за многие поколения. В целом, искусство присоединения к одной шуточной строфе другой существовало уже с давних времен, однако только после Тёдзумару из этих строф стали составлять цепи (рэмпай), причем никаких особых канонов до сих пор нет. В результате пользуются правилами, заимствованными у рэнга. Пока дело не дошло до того, чтобы каноны были снова переработаны, на этот раз применительно к хайкай. К тому же, подобного рода каноны не могут быть установлены теми, кто стоит во главе. Если бы такой человек нашелся, то никто бы не осудил его за изъятия из прежних правил и добавления к ним. В те времена все учителя хайкай изначально были учителями рэнга, поэтому они и пользовались канонами рэнга. Когда думаешь об этом теперь, спустя много лет, то иногда в голову приходит мысль, что если бы наш Учитель жил в те времена, то, может быть, правила хайкай сложились бы иначе, вне зависимости от рэнга. В мире возникло мнение, что хайкай – в подчинении у рэнга. Но Учитель всегда придерживался другого мнения».

У сити спросил: «Проводят ли в школе Басе нанизывания строф, лишенных времени года?» Кёрай ответил: «Иногда бывают строфы, лишенные времени года. Но я никогда не слышал о том, чтобы проводили нанизывание таких строф. Учитель говорил: "Даже начальная строфа-хокку не обязательно должна быть связана с определенным временем года, в ней вместо сезонного слова могут быть слова, имеющие отношения к темам "любовь", "странствие", "знаменитое место", "разлука" и прочие. Однако по какой-то причине для начальной строфы, по-видимому, стали считать обязательным принадлежность к одному из четырех времени года, я об этом не знал, поэтому хранил молчание". Строфы, лишенные времени года, бывают двух видов. Первый – когда строфа ни перед собой, ни позади

183

себя, ни на поверхности, ни подспудно не имеет ничего, что могло бы служить приметой времени года. Например, экспромт о падении с коня:

Катинараба Шел бы пешком,

суэцуки сака о У горы "Опираясь на Посох"

Ракуба кана Не упал бы с коня50.

Басе

Нани то наку Невзначай

сибафуку кадзэ мо По кустам пробежавший ветер,

аварэнари И тот печален.

Самну

Кроме того, бывает и так, что самого сезонного слова в строфе вроде бы и нет, но есть какая-то примета, намекающая на определенное время года, или существует указание на то, что строфу должно относить, например, к началу года или ко дню полнолуния.

Вот, к примеру, такая строфа:

Тосидоси я И так каждый год—

copy ни кисэтару нацепляют на обезьян сару

но мэн обезьяньи личины51».

Басе

Усити спросил: «А как насчет режущего слова52 в хокку?» Кёрай ответил: «Как-то был такой случай. Учитель спросил меня: "Известно ли тебе о режущих словах?" Кёрай ответил: "До сих пор я не получал никаких наставлений. Довольствуюсь собственными соображениями". Учитель спросил: "Какими же именно?" Кёрай ответил: "К примеру, даже если считать хокку единым деревом, то у этого дерева есть ветки и корни. Присоединяемые стро-фы-гзукэку подобны веткам. Их может быть много, но одних их недостаточно. Строфа, имеющая ветки и корни, по форме является начальной – хокку, независимо от того, есть в ней режущее слово или нет". Учитель сказал: "Ты прав. Однако ты сумел уловить лишь весьма приблизительный облик. Я должен посвятить тебя в это. Но знай, что режущие слова составляют сокровенную тайну как искусства рэша, так и искусства хайкай. О них не подобает

говорить кому попало". Учитель давал мне немило на лений, но только в этом случае он попросил, чтобы я хранил услышанное в тайне, потому-то я долго и не решался об этом говорить. Прежде всего, режущее слово вводят в строфу для того, чтобы ее «разрезать». Строфу, рке являющуюся «разрезанной», нет нужды резать посредством особого слова. Поскольку до сих пор многие сочинители не понимают разницы между разрезанной и неразрезанной строфами, то наши предшественники изволили установить число «режущих слов». Когда в строфу вводятся эти слова, то происходит следующее: семнадцать-восемнад-цать из них сами режут строфу. Что касается остальных двух-трех, то бывают строфы, которые, имея эти слова, остаются неразрезанными, бывают же строфы, которые, и не имея их, оказываются разрезанными. Поэтому важно уметь точно распознать, каким именно образом разрезана строфа, то есть установить, к примеру, что вот это "я" – соединительное, а вот это «си» обозначает прошедшее время, поэтому они не режут строфу, или, к примеру, мы имеем дело с трехчастным делением... Все это и стало предметом тайных наставлений. Кроме того, как-то, отвечая на вопрос Дзёсо, Учитель сказал: «Песня делится на тридцать один слог, хокку на семнадцать слогов». Дзёсо сразу все понял. А однажды, отвечая на чей-то вопрос, Учитель сказал: «Все сорок восемь знаков53 могут быть режущими, если их использовать в качестве режущего слова. И ни один знак не станет режущим словом, если его в этом качестве не использовать». Это самые простые истины, которые объяснял нам Учитель, чтобы все это знали».

ПОСТИЖЕНИЕ

Кёрай сказал: «Школа Басе выделяет строфы по характеру вековечные, неизменные (сэндзай фуэки) и строфы, которые можно назвать временными, текучими {итидзи рюко). Учитель изволил разделить строфы на эти два вида,

185

Сядо сказал: «Учитель говорил мне: "Начальная строфа-хокку – это вовсе не такая строфа, в которой, как у тебя, просто собраны вместе два или три предмета. Она должна быть чем-то вроде прокатного золота"».

Учитель говорил: «Если говорить о начальной строфе-хокку, то она приобретает законченный вид тогда, когда предметы связаны воедино. Того, кто умело их соединяет, называют искусным мастером, того, кто плохо их соединяет, называют неискусным».

Кёрай сказал: «Вероятно, различие между школой Басе и другими течениями существует прежде всего в их отношении к вопросу о том, что именно принимается во внимание в первую очередь при присоединении одной строфы к другой. В школе Басе, сочиняя, исходят из душевного движения и чувства. Другие школы, по-видимому, берут за основу хорошо продуманный замысел».

Кёрай сказал: «Если говорить о начальной строфе-хокку в понимании школы Басе, то считается, что даже не знающий ни одного знака грубый землепашец или малый ребенок может при случае сочинить хорошую строфу. И наоборот, тот, кто считается признанным мастером в другой школе, может сочинить строфу весьма сомнительного качества. В других же течениях, по-видимому, полагают, что ежели ты не являешься мастером именно этого направления, то вряд ли сумеешь сочинить хорошую строфу, отвечающую всем требованиям этого направления».

Кёрай сказал: «Есть два подхода к обдумыванию строфы. Можно исходить из настроя (слэко:), можно исходить из слов и материала (котоба, догу). Те, которые сочиняют, исходя из слов и материала, сочиняют быстро и много. Те, кто исходит из настроя, сочиняют медленно и мало. Однако если говорить о том, какой способ лучше, какой хуже, то преимущество все же на стороне первого способа. Похоже, что в школе бака не поощрялось соединение строф на основе слов и материала. А в хайкай это полностью не отрицается».

Кёрай сказал: «У стихотворения есть то, что называется "облик" (сугата). Например:

Цума ёбу кидзи но Фазан, жену призывающий,

ми о хосоосуру Истощается телом все больше.

Кёрай

Сначала было "уротаэтэ наку" ("в смятении плачет"). Учитель сказал: "Неужели тебе до сих пор ничего не известно об облике {сугата) строфы? Вроде бы одно и то же, но если сказать вот так, то у строфы появляется облик". – И он изволил придать строфе нынешний вид. Это и есть то, что Сико называет "внешним видом", "обличьем формы" – (фуси) 57. То, что прежде называли "прелесть обличья", или "обличье чувства" – (фудзэй) – Сико разделил на "внешний вид", или "обличье формы" и "прелесть обличья", или "обличье чувства", и это усваивалось легче всего прочего».

Кёрай сказал: «Строфы имеют то, что можно назвать "тропинка слов" (горо). Это движение, бег строф. "Тропинка слов" – это вроде того, как по доске передвигаются шашки. Лучше всего, когда они не скапливаются. Или как развевающиеся на ветру нити ивы, – хорошо, когда они податливо-гибки. Еще это похоже на то, как в канаве вода струится по грязной земле, – следует избегать запру-женности и застаивания. Кроме того, в свитке непременно должны быть одна-две строфы неожиданно-причудливые. Но и они нехороши, ежели делают вялым движение по "тропинке слов". Это нарушает единство приема».

Кёрай сказал: «Время создания строф характеризуется собственным стилем {фу). Стиль непременно меняется. Это явление естественное. Учитель это прекрасно понимал и изволил указывать на то, что нельзя в течение долгого времени придерживаться одного стиля. Например, даже если говорить о стиле самого Учителя, то если бы мы, стараясь сохранять его как единственный, забыли о необходимости изменений, это противоречило бы самой сути наставлений Учителя».

Бонэн спросил: «Что есть хорошая начальная строфа-хокку, и что есть плохая начальная строфа?» Кёрай ответил: «Лучше всего, когда в начальной строфе передается то, что истинно чувствует человек. На втором месте стоят строфы,

189

в которых говорится, что так тоже может быть. На третьем месте – строфы, в которых спрашивается – может ли в действительности быть так? И на последнем месте стоят строфы, в которых говорится, что так не может быть».

Бонэн сказал: «Где грань между начальной строфой-хохху и присоединенной строфой-уухэку?» Кёрай сказал: «Хокку возникает тогда, когда семь чувств58 и десять тысяч форм запечатлеваются в человеческом сердце. Цукэку создается в самых обычных обстоятельствах. Например, если говорят о соловье, который поет, опустившись на ветку сливы, то это не хокку. А если сказать, что соловей поет, опрокидываясь навзничь39, то это хокку*. Бонэн сказал: «Все ли, что запечатлевается в сердце, может стать хокку?» Кёрай сказал: «Некоторое может стать хокку, другое – не может. Например:

Цукидасу я Выбиваем сор

той но цумари но Из водостока, и вдруг —

хикигаэру Большая жаба.

Косюн

Эта строфа считается чем-то вроде "лягушки в старом пруду" Учителя. Она необычна, подобных ей нет. Она истинно запечатлевается в сердце и не лишена занятности, но вряд ли ее можно отнести к хокку*.

Ямэй сказал: «Что такое "привкус отрешенности от мира, тихой печали" (саби) в строфе?» Кёрай сказал: «Саби есть очарование (иро) строфы. Это слово ни в коем случае не относится к строфам, в которых просто говорится о тишине или отрешенности от мира. Например, старик может быть закован в броню и сражаться на поле брани, может быть одет в шелк и парчу и восседать за пиршественным столом, но даже в таких обстоятельствах старик остается стариком. Саби может присутствовать и в веселых строфах, и в строфах, исполненных покоя. Приведу в качестве примера одну строфу:

Ханамори я Стражи цветов.

сироки касира о Седые головы друг к другу

цукиавасэ Обращены.

Кёрай

Учитель говорил: «В этой строфе хорошо выявлено [очарование] саби, меня это радует»».

Ямэй спросил: «А что такое "достоинство" (курай) строфы?» Кёрай сказал: «В ответ приведу еще один пример:

Унохана но В цветах унохана

таэма татакан Заметив прогал, постучу,

ями но кадо Ворота во тьме.

Кёрай

Учитель сказал: "По своему достоинству {курай) эта строфа весьма своеобразна". Кёрай возразил: "Об этой строфе только и можно сказать, что она своеобразного достоинства. Ее трудно назвать строфой высокого достоинства. Собственно говоря, достоинство (курай) строфы состоит в высоте ее уровня. Если начальная строфа выстроена сообразно разумным основаниям, если в ней сравниваются или сталкиваются друг с другом разные предметы, ее достоинство (курай) в целом снижается"».

Ямэй спросил: «А что такое "меланхоличность" (сио-ри) или "тонкость" (хосоми) строфы?» Кёрай ответил: «Меланхоличность не всегда является свойством строфы печально-трогательной по своему содержанию. Тонкая (хосоми) строфа – это не просто строфа, в которой есть что-то беспомощное. Меланхоличность заключена в обличье (сугата) строфы. Тонкость (хосоми) заключена в смысле-идее строфы (куи). Это снова поясню примером:

Торидомомо И птицы,

нэиттэирука Верно, в сон погрузились?

его но у ми Море Ёго60.

Роцу

Учитель изволил говорить, что в этой строфе присутствует тонкость (хосоми). Или:

тоодаго мо И от "Десяти лепешек"61

коцубу ни нарину Остались лишь малые крошки,

аки но кадзэ Осенний ветер.

Кёрику

191

Учитель изволил оценивать это стихотворение как выражающее меланхоличность (сиори). Говоря в целом, привкус печали (саби), достоинство (курай), тонкость (хосо-ми), меланхоличность (сиори) мудрено определить при помощи слов и кисти. Остается только приводить в пример строфы, о которых изволил высказать свое суждение Учитель. О прочем же можно догадаться».

ТРИ ТЕТРАДИ (фрагменты)

БЕЛАЯ ТЕТРАДЬ

Хайкай – это песня (ута)62. Песня же существует с тех пор, как возникли Небо и Земля. Едва богиня тьмы и бог света63 спустились с Небес на острова Онокоросима64, богиня Тьмы молвить изволила: «Ах, как радостно встретить такого прекрасного мужчину»65. А бог Света на это ответить изволил: «Ах, как радостно встретить такую прекрасную женщину». И хотя это вовсе не песни, но поскольку здесь в словах высказаны думы, сердцем взлелеянные66, постольку это все же песни. Потому-то эти слова и принять считать первыми песнями. Во времена богов число знаков для песни еще не было определено, когда же настали времена людей, то, начиная от светлого бога Суса-ноо, песня стала содержать тридцать один знак67.

Якумо тацу Восьмислойные тучи

Идзумо яэгаки Над Идзумо встают – восьмиярусный,

цумагомэ ни Для супруги своей

яэгаки цукуру Босъмиярусный строю,

соно яэгаки о Восьмиярусный строю дворец.

Именно начиная с этой песни и определилось число знаков. Поскольку песни складывались в манере земли Ямато, их и стали называть – «песни ямато» или бака. К бака принадлежат и нанизанные строфы-рэнгя и шуточные строфы-хагшш . Что касается рэнга, это слово употреблялось уже в эпоху императора-монаха Сиракава68. До того времени подобные песни называли «соединенные строфы» (цутута). Число строф тож^ не было определено. Когда Яматотакэ-но микото69 отправился покорять восточных варваров, то, находясь в стране Адзума в Цукуба, изволил сказать:

Ниихари цукуба о коэтэ Свежевспаханная земля Цукуба.

икуя канэнуру Сколько ночей, как ее позади

оставил?

193

А зажигающий огонь отрок добавил к этому:

Каканабэтэ Если подсчитать,

ёни ва коконоя То ночей будет девять,

хи ни ва moo J&ieu же десять.

Эти строфы и принято считать началом рэнга. Когда Нарихира был послан в Исэ «охотничьим посланцем»70, жрица Ицуки-но мия написала:

Катибито но Даже вброд

ватарэдо нурэну Перейдя, не промокнешь,

э ни си арэба Коль предопределено.

Он же угольком от факела приписал на той же чарке конец песни:

Мата аусака но Опять чрез заставу Встреч сэки ва коэ нану Всенепременно пройду.

Во времена императора Готоба71 монах по имени Дзэнъ-ами72 сочинил книгу о помехах {саами )73 и прочих правилах нанизывания строф. Это сочинение стало основным сводом правил. Так возникли каноны нанизывания строф. С тех пор возникали и новые правила. Ежели говорить о шуточных строфах хайкай, то это то, что советник Тэйка74 называл острословием (jpwco). Суть (кокоро") острословия в том, чтобы обманывать других. Острословие – это особый склад речи, позволяюгций наделять душой-чувствами (кокоро) бесчувственное, давать голос безгласному. В «Большом собрании учения о рифмах» («Ингакутайсэй» )75 говорится: «В стихах Чжэн Ци много хайкай ("шуточного")». «Хай» – значит игра, «кай» – значит согласный, совпадающий – («ва» или «ка»). В Китае стихи, которые сочинялись шутя, для забавы, тоже называли шуточными {хайкай). Или ещё – юмористическими (коккэй). Юмор – это когда Гуань Чжун отвечает человеку из Чу76. В нашей стране таким человеком был преподобный И шею77. Оба они были так называемые острословы, то есть лучше других владели искусством давать соответствующие ответы собеседнику. В «Собрании старинных и новых песен Яма-то» – «Кокинсю» шуточные песни получили название