355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мацуо Басё » Избранная проза » Текст книги (страница 5)
Избранная проза
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 02:45

Текст книги "Избранная проза"


Автор книги: Мацуо Басё



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

     В Обанадзава мы навестили человека, которого зовут Сэйфу. Он богат, но устремления у него вовсе не вульгарные. Сэйфу часто бывает в столице, и чувства странника хорошо ему знакомы, поэтому он задержал нас на несколько дней, делая все, чтобы мы забыли о тяготах долгого пути.


     Окутан прохладой,

     Как будто в своей постели

     Разнежился.


     Ползи же ко мне!

     Где-то в саду под сторожкой

     Стонет жаба251


     Кисточку для бровей

     Вспомнил невольно, увидев

     Цветок сафлора252


     Хозяин шелкопрядов

     Как будто явился к нам

     Из давних столетий.


     Сора


     На земле Ямагата есть горный монастырь, который называется Риссякудзи. Он основан великим учителем Дзикаку253, здесь царит дух особой чистоты и покоя. Многие говорили нам, что на него нужно взглянуть хотя бы одним глазком, потому мы и решили пойти туда, невзирая на то, что пришлось вернуться на семь ри назад от Обанадзава. Солнце стояло еще довольно высоко. Договорившись о ночлеге в монашеской келье у подножья, поднялись к горной обители. Повсюду нагроможденье скал и утесов, на них стареют сосны и кипарисы, земля и древние камни лоснятся от мха, храмы на вершине закрыты, ни единый звук не нарушает тишины. Мы огибали обрывы, карабкались по камням, и когда взорам нашим открылась, наконец, священная обитель, душа исполнилась чистоты и покоя от этой красоты и умиротворяющей тишины.


     Тишина.

     Насквозь пронизаны скалы

     Звоном цикад.


     Собираясь далее плыть по реке Могами, мы пережидали непогоду в местечке под названием Оисида. Здесь когда-то были брошены в землю семена древнего искусства хаикаи, и люди стремятся душой к давним, незабываемым временам его расцвета, а потому, желая смягчить сердца, привыкшие петь под свист простой дудки, пытаются нащупать правильный путь, но блуждают, не зная, какую дорогу из двух предпочесть – новую или старую254, человека же, который мог бы их направить, нет, – вот и пришлось нам оставить здесь один свиток нанизанных строф. Таким образом, наше изящное искусство достигло и этой отдаленной земли.

     Река Могами берет начало в Митиноку, верхнее же ее течение в Ямагата. Есть на ней чрезвычайно опасные места, такие, к примеру, как Готэн или Ха-ябуса. Она протекает к северу от горы Итадзикияма и впадает в море Саката. Справа и слева нависают над рекой горы, вниз по теченью среди буйной зелени плывут лодки. Некоторые из них гружены рисом, наверное, именно их и называют «рисовые лодки» – инабунэ. Водопад Белая нить – Сираито – падает с высокой вершины, возникая то там, то здесь средь зеленой листвы, а на берегу стоит Обитель Бессмерт-Сэнниндо255. По многоводной и бурливой реке плыть на лодке опасно.


     Летние ливни

     Вобрав, мчит свои воды

     Река Могами.


     На третий день шестого месяца поднялись на гору Хагуро. Сначала мы наведались к человеку по имени Дзуси Сакити, потом были приняты святейшим Эгаку, предстателем здешней обители. Он окружил нас трогательными заботами, поместив в уединенном храме Минамидани.

     На четвертый день в келье святейшего Эгаку занимались нанизыванием строф.


     Благодать!

     Торный снег напоен ароматом

     Южной долины,


     На пятый день посетили святилище Временного обличья256. Не знаю, при каком именно правлении жил его основатель, великий учитель Нодзё. В Установлениях годов Энги257 говорится о святилище УСЮсагояма. Возможно, при переписке знак «куро» – «черный» был заменен двумя похожими на него знаками «селение» и «яма» «гора». Или же, наоборот, в названии Усюкурояма пропустили второй знак «ею», и стали читать все слово как Хагуро258. Что касается названия Дэва – Торчащие перья, то в «Описаниях земель», кажется, говорится о том, что оно дано этой провинции потому, что ее жители должны были платить дань птичьими перьями. Обитель на горе Хагуро, вместе с двумя другими на горе Гассан и горе Юдоно, входит в состав так называемого Трехгорья провинции Дэва и подчиняется Восточному монастырю Эйдзан, который находится в Эдо. Чистым и ярким светом здесь луна созерцания Небесной опоры259, высоко поднят светильник Полноты-Мгновенности-Свободы260, монашеским кельям нет числа, с усердием превеликим свершаются обряды, божественной милостью осененные приделы повергают людей в Благоговейный трепет. Бесконечно благоденствие священной обители, истинно, благословенной можно ее назвать.

     На восьмой день поднялись на гору Гассан. В оплечьях из священных волокон, в веревочных наголовнях, ведомые человеком, которого называют здесь горным носильщиком, мы около восьми ри брели по крутым тропам сквозь тучи и туманы, вдыхая горный воздух, ступая по льду и снегу, в конце концов нам стало казаться, что мы вот-вот перейдем через облачную заставу и выйдем на дорогу небесных светил, когда же, с трудом переводя дух, закоченевшие от холода, мы добрались до вершины, солнце зашло, и на небо выплыла луна. Устроив себе ложе из мелкого бамбука-аса, а в изголовье положив тростник-сино, улеглись и принялись ждать рассвета. Когда вышло солнце, и рассеялись тучи, начали спускаться вниз к Юдоно.

     Неподалеку от ущелья находится кузница. Кузнецы этих земель, избрав божественную воду для очистительных омовении, издавна ковали здесь мечи, позже они стали высекать на них слово «гас-сан», и под этим именем мечи стали известны всему миру. УЖ не закаливали ли их в знаменитом Драконьем Ключе261? Душа устремляется к тем временам, когда жили Гань Цзян и Мое262, и начинаешь понимать, на что способен человек, достигший подлинного мастерства на своем поприще. Когда, присев на камень, мы наслаждались непродолжительным отдыхом, то заметили, что на вишне, которая и была-то всего в три сяку высотой, наполовину раскрылись бутоны. Как трогательно, что эта поздняя вишня, занесенная снегом, не забыла о весне. Будто повеяло ароматом сливы, расцветшей в жаркий день263. К тому же вспомнилась мне исполненная удивительной прелести песня настоятеля Гёсона264, и душа исполнилась еще большего умиления. Правила здешней обители запрещают рассказывать другим о местных приметах. Поэтому больше я не стану ничего описывать и откладываю кисть. Вернувшись в келью, мы по просьбе почтенного настоятеля начертали на узких бумажных полосках-тандзаку строфы о своем паломничестве на Три горы.


     Прохладно.

     Зыбкий свет трехдневной луны

     Над юрой Хагуро.


     Гряда облаков

     Вдруг распалась, явив очертания

     Лунной юры.


     Не узнает никто

     О том, что промокли мои рукава

     На горе Юдоно.


     Гора Юдоно.

     Бреду, по монетам ступая,

     И слезы из глаз265.


     Сора


     Покинув Хагуро, мы дошли до селения Цуругаока. где были приняты в доме одного воина из рода Нага-яма, имя его Дзюко. Там мы занимались сложением строф, в результате чего возник один свиток. До Цу-ругаока нас проводил Сакити. Оттуда на лодке спустились к гавани Саката, Ночевали в доме врача, который называет себя фугёку из Хижины над Пучиной.


     От Знойной горы

     До Ветреной бухты – повсюду

     Вечерняя свежесть.


     Знойный день

     За собой увлекает в море

     Река Могами.


     Насладились всеми возможными пейзажами – и горными и морскими, наконец, настала пора истомить душу видами Кисаката. От гавани Саката двинулись к северо-востоку и прошли около десяти ри, переходя через горы, пробираясь вдоль моря по каменистым отмелям, увязая в песке, когда же солнце склонилось к горным вершинам, ветер взметнул вверх песок, брызнул туманный дождь и скрыл от взора гору Тёкай. Приходилось пробираться в темноте на ощупь, потому, решив, что раз уж эта местность так живописна во время дождя, то она будет тем более прекрасна, когда прояснится, мы зашли в одну из рыбацких хижин, дабы переждать там дождь.

     Наутро небо расчистилось, ослепительно сияло солнце, поэтому мы сели в лодку и поплыли по заливу Кисаката. Первым делом мы направили лодку к острову Ноина, где отыскали следы уединенной хижины, под крышей которой он провел три года, затем вышли из лодки на противоположном берегу и оказались у старой вишни, хранившей память о Сайгё: ведь это здесь сложил он когда-то: «Плывут по цветам...»266 На берегу залива есть старинное погребение, говорят, что здесь была похоронена государыня Дзингу267. Здешнюю обитель называют Канмандзюдзи268. Так или иначе, я никогда не слышал, чтобы здесь изволили бывать высочайшие особы. Кто знает, что было на самом деле? Когда, устроившись в келье этой обители, мы подняли тростниковые шторы, перед нами как на ладони раскинулись все окрестные виды: на юге подпирает небо гора Тёкай, под нею в заливе еще одна – ее отражение. На западе дорога, теряющаяся в туманной дали, ведет к заставе Муямуя, на востоке виднеется дамба, по которой пролегает путь в далекие края Акита, на северном берегу, там, куда докатываются морские волны, находится место, которое называют Сиогоси – Перекат. Весь залив и вдоль и поперек – не более одного ри, он напоминает Мацусима, но все же есть между ними и различие. Мацусима словно улыбается, Кисаката же словно хмурится. Есть в этой бухте что-то грустное и печальное, кажется, она чем-то удручена и пребывает в дурном расположении духа.


     Кисаката.

     Фигурка Си Ши под дождем.

     Акация – нэму...269


     Сиогоси.

     Ноги промокли у журавлей.

     Морская прохлада.


     Праздник в святилище:


     Кисаката.

     Какими яствами чествуют здесь

     Местных богов?


     Сора

     Рыбачья хижина.

     На ставню присяду на миг

     Вечерняя свежесть.


     Тэйдзи, Торговец из Мино


     Увидев гнездо скопы на утесе у моря:


     «Не удастся волне...»

     И они верной клятвой связаны -

     Скопы в гнезде.270


     Удрученные мыслью о предстоящей разлуке, еще на несколько дней задержались в Саката. Впереди теряется в облаках путь к северным землям, мысли о чужедальней дороге болью отзываются в душе, да и понятно: говорят, что до замка Ката сто тридцать ри. Перейдя через заставу Нудзу, мы вступили в провинцию Эгиго и далее шли до заставы Итибури, за которой начинается земля Эттю. За эти девять дней жара и сырость изнурили мой дух, и, занедужив, я ничего не записывал.


     Седьмая луна.271

     Ночь шестая, но небо

     Такое прекрасное!


     Бурное море.

     До острова Садо раскинулась

     Небесная река.272


     Сегодня мы миновали самые труднопроходимые места Северных земель: Оясирадзу – «Не оглядываясь на отца», Косирадзу – «Не оглядываясь на сына», Инумодори – «Собаки бегут назад», и Комагаэси – «Лошадь поворачивает вспять» – и совершенно выбились из сил, поэтому, добравшись до постоялого двора, я тут же устроил себе ложе и лег, однако заснуть мне не удалось: рядом, в соседней комнате, которая была ближе к веранде, разговаривали две молодые женщины. Иногда доносился и голос пожилого мужчины, который им что-то рассказывал. Прислушавшись, я понял, что мои соседки – веселые женщины из местечка под названием Ниигата провинции Этиго. Судя по всему, они шли на поклонение в святилище Исэ, мужчина же, проводив их до этой заставы, завтра должен был возвращаться обратно, и они писали письма и давали ему всякие пустяковые поручения. Женщины сетовали на свою горестную участь, сокрушались, что осуждены вечно скитаться по берегам морским, о которые «бьют белопенные волны», влачить нищенское существование в мире, где они, что «дитя рыбака...» 273, печалились, что так горестна и зыбка жизнь, бросающая их от одного случайного обета к другому и обрекающая на беспросветное будущее... Прислушиваясь к их голосам, я постепенно погрузился в сон, а наутро, когда мы готовы были двинуться дальше, они, проливая слезы, принялись просить нас: «Неведомо, что ждет нас впереди, дорога опасна, а мы чувствуем себя совсем беспомощными, позвольте нам незаметно следовать за вами. Явите же милосердие, вашему платью сообразное, поддержите нас на этом нелегком пути». Нельзя было не пожалеть их, но разве могли мы ответить согласием? «К сожалению, нам часто приходится задерживаться в разных местах, – ответили мы. – Вам лучше идти одним, следуя примеру других людей. Светлые боги непременно уберегут вас и помогут избежать несчастий». С этими словами мы вышли за ворота, но долго еще печаль омрачала мою душу.


     Под кровом одним

     С прелестницами ночлег -

     Цветы и луна.


     Так я сказал Сора, и он записал это стихотворение274.

     Кажется, место это называлось Сорок восемь протоков Куробэ – переправившись через множество бесконечных речушек, мы вышли к заливу Наго. Подумав, что неплохо было бы посмотреть на глицинии Тако275, – правда, сейчас не весна, но ведь и в эти первые осенние дни они должны быть по-своему хороши, мы спросили дорогу у местных жителей, и услышали вот что: «Пройдете около пяти ри вдоль побережья, потом подойдете к подножию вон той горы. Только вот место там дикое, есть несколько рыбачьих лачуг, но вряд ли кто-нибудь согласится приютить вас даже на одну краткую, как коленце бамбука, ночь». Напуганные такими словами, мы отправились в Кага.


     Рис молодой.

     Бредем сквозь его аромат.

     Справа море Арисо.


     Мы перевалили через гору Унохана, миновали долину Курикара-га-тани276 и на пятый день середины Седьмой луны пришли в Канадзава, Тут живет один человек, по имени Касё, он купец и часто бывает в Осака. Заночевали вместе на его постоялом дворе.

     Человек, называвший себя Иссё277, любил хайкай, слава его незаметно распространилась по миру, и многие знали его, но прошлой зимой он безвременно покинул этот мир, и теперь его старший брат решил почтить его память. По этому случаю я сложил:


     Дрогнет даже могила

     Мой рыдающий голос над ней

     Ветром осенним...


     Будучи приглашенными в одну травяную хижину:


     Осенняя свежесть.

     Пусть каждый себе очистит

     Тыкву иль баклажан.


     Сложил в пути:


     Огненно-красное

     Солнце – будто еще не подул

     Осенний ветер...


     В местечке, которое зовется Сосенки – Комацу...


     Милое имя!

     По Сосенкам ветер гуляет, волнуя

     Кусты хаги, метелки мисканта.


     Посетили святилище Тада. Здесь хранится шлем Санэмори278 и кусок парчи от его платья. Кажется, и шлем, и платье он получил от князя Ёситомо в те давние времена, когда служил роду Минамото. Он и в самом деле был незаурядным воином. Шлем от козырька до боковых отворотов «фукикаэси» украшен резьбой – орнаментом из хризантем и заморских трав и инкрустирован золотом, нашлемник «голова дракона» украшен двумя изогнутыми рогами – «кувагата». В летописи святилища ярко, во всех подробностях рассказывается о событиях того времени: о том, как после гибели Санэмори в Кисо Ёсинака вместе с молебной запиской передал этот шлем святилищу, как появился здесь его гонец, Хигу-ти Дзиро279.


     Жестока судьба!

     Под славным шлемом сегодня

     Ютится кузнечик.


     Шагая по дороге к горячим источникам Яманака, мы все время имели за спиной вершину Белого корня Сиранэ-га такэ. Слева у подножия гор расположен храм Каннон. Известно, что, после того как государь-инок Кадзан совершил паломничество по Тридцати трем обителям280, он установил здесь изображение Великомилосердной заступницы, Великой печальницы, и назвал это место Ната. Скорее всего, он взял по первому слогу от названий Нати и Танигуми. Среди причудливых каменных глыб растут старые сосны, на вершине утеса стоит небольшая крытая мискантом молельня – да, место это и в самом деле замечательное.


     Камней Исияма281

     Белее этот студеный

     Осенний ветер.


     Окунулись в горячий источник. Говорят, что по своему живительному действию здешние источники почти не уступают источникам Ариакэ.


     Яманака.

     Хризантем и не трону – запах

     Горячих ключей283.


     Здешнего хозяина зовут Кумэносукэ, он совсем еще ребенок. Его отец очень любил хайкай, настолько, что приехавший сюда однажды совсем еще молодой Тэй-сицу284 почувствовал себя посрамленным его мастерством и, вернувшись в столицу, поступил в ученики к Тэйтоку285, после чего слава о нем распространилась по миру. Говорят, что, став знаменитым, Тэйсицу никогда не брал с этой деревни плату за исправление строф286. Но все это – преданья далекой старины.

     Сора страдал от болей в желудке, а поскольку один из его родственников жил в провинции Исэ, в местечке Нагасима, то он решил, расставшись со мной, идти прямо туда. На прощанье он оставил мне такие строки:


     Пускай где-то в пути

     Упаду и больше не встану

     Эти хаги со мной...


     Сора


     Велика печаль того, кто уходит, велика досада того, кто остается, словно одинокие утки блуждают в облаках. Я тоже сложил:


     Сегодня сотру

     Имя твое, на шляпу

     Ляжет роса. 287


     Остановился на ночлег в обители Дзэнсёдзи, за пределами селения Дайсёдзи. Это все еще земля Кага. Сора тоже ночевал здесь прошлой ночью, вот что он мне оставил:


     Ночь напролет

     Слушаю: ветер осенний шумит

     За домом в горах.


     Разлуке нашей всего одна ночь, а кажется, что между нами тысяча ри. Устроившись на ночлег в общей келье, я тоже прислушивался к шуму осеннего ветра, но вот небо посветлело, и послышались светлые голоса читающих сутру, скоро донеслись звуки била, и я пошел в трапезную. Сегодня я должен идти в Этидзэн, а потому спешил пораньше спуститься в сад, но молодые монахи, с бумагой и тушечницей, гурьбой следовали за мной по пятам до самого низа лестницы. В этот миг с ивы в саду осыпались листья, и я торопливо написал, уже в сандалиях:


     Двор подметя288

     Шагнул за ворота, но ива у храма

     Уронила листву.


     Подойдя к границе Этидзэн, я сел в лодку в бухте Ёсидзаки и, оттолкнувшись шестом, поплыл к Сосне на Перекате – Сиогоси-но мацу.


     Ночь напролет

     Буря волны вздымает.

     И лунный свет

     Стекает

     капля за каплею

     С веток сосны Сиогоси.


     Сайге289


     Одной этой песней исчерпана красота многих видов. Добавлять к ней еще хоть слово – все равно, что отращивать ненужный палец290.

     Со старцем из монастыря Тэнрюдзи в Маруоке меня связывало давнее знакомство, поэтому я решил навестить его. Кроме того, некто Хокуси из Канадзавы, намереваясь проводить меня, дошел вместе со мной как раз до этого места. В пути он не пропускал ни одного живописного вида, размышлял обо всем увиденном и время от времени делился со мной своими прекрасными замыслами. Теперь же пришла пора прощаться, и я сказал:


     Исписанную

     Бумагу срываю с веера.

     Печаль расставанья.


     Пройдя пятьдесят те по горной тропе, посетил монастырь Эйхэйдзи. Это обитель учителя Догэна. Наверное, он руководился самыми благородными побуждениями, оставляя память о себе здесь, в далеких горах, на расстоянии тысячи ри от столицы.

     Фукуи в трех ри отсюда, поэтому после ужина снова двинулся в путь, но в наступающих сумерках продвигался весьма неуверенно. В Фукуи живет старик-отшельник по имени Тосай. Однажды, не помню точно в каком году, он приехал в Эдо нарочно, чтобы навестить меня. Было это давно, лет десять с лишним тому назад. Стал я расспрашивать о нем: очень ли одряхлел, да и жив ли вообще, и мне сказали, что он в добром здравии, и указали место, где он живет. Свернув в сторону от шумных городских улиц, я подошел к бедной хижине: по стенам вились стебли «вечернего лика» и луффы, «петушиные гребни» и кусты кохии прятали от взора калитку. «Да, это здесь», – подумав, я постучал в дверь, и на стук вышла какая-то невзрачная женщина. «Откуда изволит пожаловать почтенный монах? – спросила она. – Хозяин ушел к одному человеку, живущему по соседству. Коли есть у вас какое дело, вы можете найти его там». Было ясно, что это жена Тосая. Домик же был таков, какие описывают в старинных повестях. В конце концов, мне удалось разыскать старца, и я провел в его доме две ночи, затем продолжил свои путь, рассчитывая полюбоваться полной луной в гавани Цуруга. Тосай пожелал сопровождать меня и, забавно подоткнув подол своего платья, бодро двинулся вперед, показывая мне дорогу.

     Скоро вершина Белого корня – Сиранэ-га такэ исчезла из виду и впереди показалась вершина Хина-га такэ. Перешли через мост Асамудзу, и вот он – тростник у залива, уже весь в метелках. Миновали Соловьиную заставу – Угуису-но сэки, прошли через перевал Юноо, послушали первые крики гусей в горах Каэруяма у замка Хиути и, на четырнадцатый день к вечеру добравшись до гавани Цуруга, позаботились о ночлеге. В ту ночь луна была особенно яркой. «Наверное, и завтра ночью будет так же», – предположил я, но хозяин ответил: «В наших северных краях трудно предугадать, какова будет следующая ночь ясная или пасмурная», и угостил нас вином, после чего мы отправились поклониться святилищу Кэи. Там находится усыпальница государя Тюай291. Благоговейный трепет охватывает при виде древних храмовых стен, лунный свет льется сквозь ветви сосен, и белый песок перед святилищем сверкает, словно покрытый инеем. «Давным-давно Второй патриарх, преподобный Таа, дать изволив вели кий обет, собственноручно скосил траву вокруг святилища, принес камни и песок, высушил болота, избавив таким образом приходящих сюда паломников от дорожных невзгод. Так и повелось с тех пор приносить к святилищу белый песок292. Это называется „принос песка"“, вот что рассказал мне хозяин постоялого двора.


     Блики светлой луны

     На песке, принесенном сюда

     Святыми отцами.


     На пятнадцатый день, как и предсказывал хозяин, пошел дождь.


     Полнолуние.

     Но погода на севере

     Так переменчива.


     На шестнадцатый день небо прояснилось, и, решив набрать пурпуровых ракушек293, мы сели в лодку и направили ее к Цветному побережью – Иро-но хама. Если плыть по морю, то это в семи ри от Цуруга. Человек, которого звали Тэнъя, любезно позаботился о том, чтобы подготовили коробки с едой и бамбуковые сосуды с вином, приказал множеству слуг сопровождать нас, и, влекомые попутным ветром, мы добрались в мгновение ока. На побережье среди редких рыбацких хижин одиноко стоит храм Хоккэдэра. Там мы выпили чаю, подогрели сакэ, и это помогло справиться с тоской, которую навевали наступающие сумерки.


     Как же тоскливо!

     Этот залив не уступит и Сума

     Осенней порой.294


     Отхлынет волна

     Вперемешку с ракушками – сор

     Из лепестков хаги.


     Я попросил Тосая записать все, что произошло в тот день, записи эти мы оставили в храме.

     Роцу встретил меня в Цуруга, чтобы вместе идти в Мино. Наняв лошадей, мы добрались до Оогаки, где встретились с пришедшим из Исэ Сора, а скоро, подгоняя коня, появился Эцудзин, и мы собрались в доме у Дзёко. И днем и ночью навещали меня старинные друзья: Дзэнсэн, отец и сын Кэйко и многие другие. У меня возникло чувство, будто я вижу людей, которые, давно покинув этот мир, возродились в ином обличье, отчего было и радостно, и немного грустно. Дорожная усталость еще не покинула меня, но поскольку шел уже шестой день Долгой луны, я снова сел в лодку, надеясь успеть поклониться святыням Исэ295.


     На две половинки

     Заспалась ракушка. В Футами

     Уходит осень.196


     ЗАКЛЮЧЕНИЕ


     И пресно-сухое и сочно-яркое, и могучее и эфемерное многое прошло перед взором учителя, когда путешествовал он по северным тропам: беспечно пускаясь в путь, восторженно хлопал п ладоши, опуская голову на изголовье, запечатлевал увиденное в душе. Иногда надевал плащ и шел вперед, влекомый духом странствий, иногда, присев у дороги, наслаждался прекрасным видом. И так, сотней разных чувств обуреваем, русалочьим жемчугом слез смачивал кисть. И это все – странствия, это вместилище дарований! Жаль одного – что оказался человек этот слишком слаб и что прибавилось у него в бровях седины.


     Написал Сорю297,

     начало лета Седьмого

     года Гэнроку (1694)




     ДНЕВНИК ИЗ САГА



     Четвертый год Гэнроку, год Овцы, стихия металла, 18-й день месяца Заща298

     Бродя по Сага, навестил Кёрая в его хижине Опадающей хурмы – Ракусися299. Со мной был и Бонтё300, но когда смерклось, он вернулся в столицу. Я же остался, ибо таково было желание хозяина, нарочно обновившего сёдзи, очистившего сад от зарослей хмеля и предоставившего мне для ночлега уголок в своей хижине. Он поставил в мою комнату столик, положил тушечницу, разместил рядом сундучок для книг, в котором я нашел собрание произведений господина Бо301, Императорскую антологию «От одного поэта по одному стихотворению»302, «Повесть о передаче мира»305, «Повесть о Гэндзи»304, «Дневник из Тоса»305, Собрание «Сосновая хвоя»306, приготовил пятиярусную шкатулку из расписного китайского лака, наполненную разными сладостями, и присовокупил к ней кувшинчик отменного сакэ и чарку. Постельные принадлежности, равно как и кое-какую немудреную снедь, я привез с собой из столицы, а потому всего у меня оказалось вдоволь. И вот, позабыв всегдашней своей нищете, наслаждаюсь чистотой и покоем.

     19-й день

     Примерно в середине часа Лошади307 отправился в храм Ринсэндзи. Перед ним течет река Ои, справа высится гора Арасияма, еще правее – селение Мацуо. На дороге – толпы паломников: одни спешат к храму поклониться бодхисаттве Кокудзо308, другие бредут обратно. В бамбуковой чаще в Мацуо есть место, которое зовут усадьбой Кого309. Впрочем, таких мест в Верхнем и Нижнем Сага – три, и как сказать, какое из них настоящее? Поскольку рядом находится мост Придержи Коня – Комато-мэ-нр хаси, у которого якобы осадил своего коня Накакуни310, то почему бы не предположить, что это было именно здесь? Могила же находится в бамбуковой роще неподалеку от Трех Чайных домиков. Рядом – вишня, ее посадили нарочно для того, чтобы заметить место. Да, даже тот, кто по милости благодетеля спит на ложе из парчи или узорчатого шелка, в конце концов, становится сором и пылью в бамбуковой чаще. Как тут не вспомнить былые дни, когда зеленели ивы в деревне Чжаоцзюнь и цвели цветы у усыпальницы феи с горы Ушань311?


     Печально!

     Каждый станет ростком бамбука – таков

     Удел человека.


     Гора Бурь – Араси.

     В бамбуковой чаще ветер

     Тропу проложил.


     Когда солнце стало клониться к западу, вернулся в Хижину Опадающей хурмы. Из столицы приехал Бонтё. Кёрай уехал в столицу. Легли спать.

     20-й день

     Пришла монахиня Уко312, она хочет посмотреть на праздник в северном Сага313.

     Из столицы вернулся Кёрай. Прочел строки, которые сочинил по дороге сюда:


     Друг друга тузят

     Мальчишки им точно по росту

     Поле пшеницы314


     Хижина Осыпающейся хурмы не обновлялась с тех пор, как была построена при прежнем хозяине, и кое-что уже обветшало. И все же нынешнее печальное запустение трогает душу куда больше, чем былое благополучие. Покрытые резьбой балки и расписные стены искорежены ветрами, пропитаны влагой дождей, причудливых форм камни и диковинных очертаний сосны исчезли под разросшимся хмелем, но перед бамбуковым настилом галереи благоухает покрытое цветами мандариновое деревце юдзу:


     Цветы мандарина.

     О прошлом, верно, тоскует

     Зала для трапез...


     Кукушка.

     Проникает в чащу бамбуковую

     Лунная ночь.


     Монахиня УКО


     Я снова приду.

     К тому дню подрумяньте ягоды,

     Горы Сага.


     Жена старшего брата Кёрая прислала нам сладости и разные коренья. Сегодня ночью супруги Бонте остались ночевать, так что под одним москитным пологом пришлось лечь впятером – голова к голове, спать в такой тесноте было трудно, и едва перевалило за полночь, все поднялись и, вытащив приготовленные на следующий день сладости и чарки, оставшееся до рассвета время скоротали в беседе. Как-то прошлым летом мы заночевали в доме Бонте и оказалось, что под одним пологом, покрывавшим площадь в два дзе315, собрались люди из четырех провинции316. Вспомнив теперь сложенные в тот раз строки: «В четырех головах – разные мысли // И сновидений // Четыре вида317» – мы развеселились. Когда рассвело, УКО и Бонтё вернулись в столицу. Кёрай же остался.

     21-й день

     Вчера ночью не спал, настроение скверное, да и погода – не то что вчера: небо хмурится с самого утра, временами принимается идти дождь, поэтому весь день провел в постели. Когда смерклось, Кёрай ушел в столицу. Вечер скоротал в одиночестве, а поскольку целый день лежал, то ночью не смог заснуть, и истомленный бессонницей, извлек свои старые записи, сделанные еще в Призрачной обители, и принялся их переписывать набело.

     22-й день

     С утра шел дождь. Сегодня никто не приходил, от скуки записывал всякие пустяки, просто так, чтоб развлечься. Вот кое-что из записанного:

     Душой соблюдающего траур владеет печаль, душой пьющего вино владеет радость. Когда преподобный Сайге сложил: «Тишина и покой. //И когда б не они...»318 , его душой владели тишина и покой. Еще он сложил:


     В горную келью

     Кого ты еще зовешь,

     Зовущая птица,

     Ведь я собирался здесь

     В одиночестве жить...


     Нет ничего более приятного, чем жить в одиночестве. Отшельник Тесе319 говаривал: «Ежели гость обретает полдня покоя, хозяин теряет полдня покоя». Содо всегда восхищается этими его словами. Я тоже сложил как-то, когда в одиночестве жил в одном монастыре:


     Тягостно жить,

     Подари мне покой одиночества,

     Кукушка,


     К вечеру пришел посланец с письмами от Кёрая. Оказывается, в столицу из Эдо вернулся Отокуни320 и привез с собой множество писем от моих старинных друзей и учеников. Меж ними было и письмо Кёкусуя321, в котором тот писал, что навестил оставленную мною Банановую хижину и встретился с Соха322.


     Кто-то в прежние дни

     Мыл здесь кастрюли. Цветут

     фиалки в траве.


     Еще он писал:

     Мое жилище длиной примерно в два лука325, рядом не видно никакой зелени, кроме одного-единственного клена.


     Коричневеют

     Почки на клене, но и им

     Красоваться лишь миг.


     А вот что написал Рансэцу324:


     Вараби.

     Выбираю из сора бережно

     Расточки дзэммай.325


     Меняют прислугу326

     И все ребятишки в доме

     Сегодня грустят.


     В остальных письмах было много трогательного, милого и только.

     23-й день


     Хлопнешь в ладоши -

     Эхо, за ним на светлеющем небе

     Круг летней луны...


     Ростки бамбука.

     Так было весело их рисовать

     В детские годы.



     Жаворонок

     Льет слезы на землю. В поле

     Румянятся злаки.


     День ото дня.

     Все румяней колосья. В небе

     Жаворонок поет.


     Бесталанный,

     Носом клюю. Пискотня

     Надоедной пищухи.


     На тему «Хижина опадающей хурмы»:


     Бонтё


     И поле фасоли,

     И этот сарай дровяной

     Равно знамениты.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю