355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » М. Польский » Новые Мученики Российские » Текст книги (страница 14)
Новые Мученики Российские
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 11:32

Текст книги "Новые Мученики Российские"


Автор книги: М. Польский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Серафим, еп. Елуторовский, Тобольской епархии, умер в ссылке в Пермском крае, около 1925 г.

Иерофей (Афоник), епископ Велико-Устюжский, вик. Вологодский, в мае 1928 года убит огнестрельным оружием в голову при аресте, когда народ не давал его арестовать за отказ повиноваться митроп. Сергию и поминать советскую власть.

Петр (Зверев), архиепископ Воронежский, умер в Соловецком лагере 27 янв. 1929 г.

Иларион (Троицкий), архиепископ, вик. Московский, умер в Петроградской тюрьме 15 декабря 1929 г.

Сергий, епископ Ефремовский, расстр. в г. Бузулук в 1929 г.

{180}

Серафим (Мещеряков), митрополит Кавказский, разстр. в Ростове на Дону в тюрьме в 1932 г.

Афанасий (Сахаров), архиепископ Старобельский, разстр. в Харьковской тюрьме в 1932 г.

Агапит (Вишневский), архиепископ Екатеринославский, умер в тюрьме от голода и тифа.

Александр (Белозеров), архиепископ, умер в Ростовской тюрьме в 1932 г.

Амвросий (Полянский), архиепископ Подольский, умер в 1934 г. от солнечных ожогов и желудочных заболеваний в "Голодной степи" Казахстана, по дороге из Чикмента в отдаленное селение.

Филипп (Гумилевский), епископ, расстрелян в Красноярской тюрьме в 1934 г. за непризнание митроп. Сергия.

Арсений (Жадановский), архиепископ Серпуховский, расстрелян 17/30 июня 1935 г.

Дамаскин (Цедрик), епископ Глуховский, вик. Черниговский, умер в Сибири в 1935 г., по одной версии, в ссылке, от холода, на пароме, при переправе через реку, по другой – в тюрьме, от гангрены отмороженных ног.

Петр (Полянский), митрополит Крутицкий, умер в заключении в декабре 1936 года.

Варфоломей (Ремов), епископ, вик. Московский, расстрелян 26 июня 1936 г.

Анатолий (Грисюк), митрополит Одесский, умер в заключении 10 февр. 1938 г. (Сергиевской юрисдикции).

Иосиф (Петровых), митрополит Петроградский, расстрелян в конце 1938 г. за поощрение тайных странствующих священников.

Димитрий (Любимов), архиепископ Гдовский, расстрелян в 1938 г. за то же. По другой версии умер в Новгородской тюрьме около 1936 г. Алексий, епископ, вик. Петроградский, расстр. в 1938 г. за то же.

Серафим, епископ, расстрелян в Актюбинске в 1938 г.

Питирим (Крылов), архиепископ, вик. Московский, б. соловчанин, расстр. в 1938 г.

Ювеналий (Масловский), архиепископ Рязанский, расстрелян в 1938 г.

Никон (Пурлевский), епископ Белгородский, расстрелян в 1938 г.

Никон (Лебедев), епископ, расстрелян в 1938 г.

Никандр (Феноменов), митрополит Одесский, ум. в ссылке.

{181}

Арсений (Стадницкий), митрополит Новгородский, умер в ссылке в апреле 1936 г.

Кирилл (Смирнов), митрополит Казанский, умер в ссылке в 1936 г.

Серафим (Чичагов), митрополит Петроградский был болен, во время ареста горлом хлынула кровь, унесли на носилках, около года был в тюрьме, где умер или расстрелян в 1930-32 гг.

Макарий, схиепископ, убит в Псково-Печерском монастыре 1 апреля 1944 г. во время воздушного налета большевиков (Он – бывший настоятель Макарьевской пустыни Новгород, губ., обслуживал катакомбную церковь в пределах Новгородской, Тверской и Петроградской eпapxии. По его свидетельству, он в течении 10 лет не ночевал в одной квартире подряд две ночи. У него была своя духовная академия и духовная семинария для подготовки священников, которых и рукополагал тайно, как и постригал в монашество. Во время налета на монастырь, когда монахи спустились в укрытие, он остался в келье и молился и был убит осколком в сонную артерию. Молитвенник и евангелие на аналое были залиты кровью. Часы остановились и показывали момент его смерти.).

Иоанн (Поммер), архиепископ Рижский, может быть внесен в этот список как умученный большевиками же заграницей, около Риги, 12 окт. 1934 г.

Здесь указана судьба немногих (немного более 50) епископов, тогда как существующий с 1927 г. список всего российского епископата, в целом претерпевшего всеразличные репрессии, имеет имена более 250 епископов. Из числа таковых под властью Московской Патриархии в настоящее время находится на свободе всего 5 человек (включая и самого нынешнего патpиapxa). Случайные показания бывшего чекиста (Соц. В. 20 авг. 1946 г.) открывают нам, что в Пермских лагерях, например, в 1945 г. было заключенных десять епископов и из них только один вышел на свободу на каких-то определенных условиях. Таким образом, судьба 200 епископов определенно неизвестна, но в итоге мы должны считать, что боле 250 епископов частью погибли уже, а частью погибают в местах заключения и ссылки.

Говоря о мучениках и исповедниках в нашу эпоху, необходимо здесь вкратце вспомнить и о "падших во время гонений". Как и в первых веках христианства и ныне их явилось несколько разрядов. Одни отреклись совсем от Христовой и всякой веры, как Никон (Бессонов), епископ Красноярска, и {182} Зосима, архиепископ Иркутский, и ушли в стан безбожников. Между ними, как падший, особо стоит Феофил, епископ Екатеринодарский и Кубанский, который по требованию ГПУ дал списки монашествующих своей епархии, а когда их арестовали, он повесился (1930 г.).

Надлежало не давать списков и самому быть арестованным. Но таково зло компромисса. Другие, как уже видим, входили в компромиссы с безбожниками и в одних случаях приносили духовные жертвы их нечестию полным извращением Христовой правды, говоря всякую ложь и даже оправдывая самые гонения на Церковь, в других случаях являлись предателями своих христиан и оклеветателями пред властями своих мучеников и исповедников.

Это прежде всего епископы обновленческого раскола, лжемитрополиты Александр Введенский, Антонин и множество других. А затем сама Московская Патриархия сначала митрополита Сергия, а потом патриарха Алексия, целиком ставшая в этом смысле на платформу обновленцев и их полностью заменившая и фактически их собою исключившая из бытия, выполнением их роли у безбожных властей. Виновность в таком падеже падает на самое возглавление Церкви, которое в 1927 г. перешло к самочинным действиям, превысило свои полномочия и без согласия епископата и вопреки его протесту приняло уже отвергнутую всей Церковью обновленческую позицию. Часть епископата, попадавшая на свободу, оказывалась в безвыходном положении и принуждена была признавать эту самочинную власть, пока в гонениях 1937 г. не была полностью уничтожена. Московская же Патриархия продолжала и продолжает существовать ценою оправдания всех злодеяний безбожной власти и поругания памяти мучеников своей Церкви. Ложь якобы может служить пользе Церкви и цель оправдывает средства.

Так, конечно, можно думать, будучи не только врагом Евангелия, но и истории Церкви, как единой, святой, соборной и апостольской, исключающей и осуждающей на своем пути расколы, преступления, узурпацию, ложь, неправду и прочие грехи, и утверждающей для своего созидания, всякую добродетель и непременное исповедание Христовой правды.

{183}

ГЛАВА 21.

ПРОТОИЕРЕЙ О. ИОАНН КОЧУРОВ

ПЕРВОМУЧЕННИК РОССИЙСКОГО ДУХОВЕНСТВА.

Академист по образованию он прибыл в Америку еще в 1901 году и служение Церкви Божией нес в г. Чикаго, где и построил собор, один из лучших в Америке. Революция его застала в предместье Петрограда, в Царском селе.

По виду цветущий, в обращении с людьми жизнерадостный он был прямым и мужественным человеком и открыто обличал толпу матросов за злодеяния. Эта толпа напала на него, избила и полуживого тащила по шпалам железнодорожного полотна, пока он не скончался.

Московский Священный Собор, заканчивая свою первую сессию 8-го декабря 1917 г., издал сочувственное письмо вдове убитого и тем отметил первую мученическую жертву русского духовенства, которых потом было без числа.

ПРОТОИЕРЕЙ А. СКИПЕТРОВ.

Открыл синодик Петроградских мучеников. Известный среди многочисленного населения Калашниковского района и Невской Заставы настоятель церкви святых Бориса и Глеба, при которой находилась знаменитая часовенка Божией Матери Всех Скорбящих, протоиерей о. А. Скипетров. Туда стекались сотни тысяч богомольцев, главным образом, рабочих и маленьких людей, искавших утешения у чудотворной иконы с пятью грошиками, таинственно вонзившимися в лик иконы. Часовенка на стеклянном (фарфоровом) заводе имела высокое моральное значение для петроградского, вообще, населения, и протоиерей Скипетров пользовался большим влиянием и, конечно, для коммунистов был ярым врагом, так как смело обличал в проповедях их строй.

Испуганное и растерянное население столицы стало стекаться под сень храмов. Большевики решили нанести удар религиозным чувствам народа.

{184} Большой отряд матросов и красноармейцев появился у стен Александро-Невской Лавры, создания Петра Великого, у паперти белоснежного величавого собора, в келиях монашествующей братии. Чекисты желали осмотреть серебряную раку, где покоятся мощи Св. Александра Невского.

В это время, на паперти появляется в эпитрахили, с крестом в руках престарелый о. Скипетров. Гневно сверкают его одухотворенные глаза, развивается, как у древнего пророка, седая, львиная грива длинных волос. Он пытается остановить вооруженных людей, но раздается команда, и пули пронзают тело старца. Убитый падает на паперти с крестом в руках. Красноармейцы и чекисты переходят через труп и врываются в храм.

Тело пастыря до вечера лежит на паперти. Кто-то из злодеев размозжил ему прикладом голову.

ПРОТОИЕРЕЙ О. ФИЛОСОФ ОРНАТСКИЙ.

Вторым из духовенства в Петрограде погиб популярный настоятель Казанского Собора протоиерей о. Философ Орнатский. Это был блестящий проповедник-оратор, большой общественный деетель, широкий благотворитель и создатель многих детских приютов для бедного населения.

После октября, протоиерей Орнатский продолжал быть настоятелем Казанского Собора и сделался прибежищем для ищущих утешения в религии. Большевики зорко следили за его деятельностью и чтобы устрашить отважного старца, арестовали его двух сыновей, гвардейских офицеров, которые впоследствии были расстреляны.

Весной 1918 года чекисты явились на квартиру пастыря (дом № 3 по Казанской улице) и отправили его на Гороховую, 2. Накануне он отслужил в Соборе панихиду по жертвам террора: расстрелы стали обычным явлением.

Прихожане Собора встревожились за судьбу пастыря. Составилось несколько делегаций, которых большевики не приняли. Наконец, в одно из воскресений, после обедни, в сквере перед Собором собралась многотысячная толпа, главным образом, женщин, которая с пением молитв, хоругвями и иконами двинулась по Невскому проспекту, на Гороховую улицу, освободить батюшку о. Философа.

{185} Из толпы вышла делегация, которую коммунисты приняли и уверили, что они о. Орнатского скоро выпустят, что он находится на Гороховой в камере, в полной безопасности. Толпа разошлась. В ту же ночь о. Философ был расстрелян.

Случайно во время скитаний по России, автору настоящих воспоминаний пришлось встретить бывшего рабочего Обуховского завода, слесаря, шофера Павлова, который возил на расстрел о. Орнатского и целую группу лиц вместе с ним. Как-то вызванный на откровенность он говорил:

– Да, что ж было делать: приходилось и на смерть людей отвозить, мобилизовали на это дело. Только в трезвом виде я этого не производил. Уклониться нельзя: тебя прикончат. Ну, выпьешь бутылку спирта покрепче и везешь. Чекисты нас баловали спиртом, а в норме ни за что машину не заведешь на такое дело. Больше всех запомнилось, как с батюшкой Орнатским ехали... Батюшка Орнатский умирал, как святой человек. В ту ночь мы с разных тюрем 32 человека взяли на грузовик. Говорили, что все монархисты офицеры. Были молодые, были и седые. Один говорил, – что он – полковник гвардии и крепко ругал большевиков.

– Погибнете вы, хоть через 20 лет, а все погибнете, как псы. Будет Россия опять, как Россия, а вы пропадете.

Конвойные молчат, слушают. А батюшка Орнатский успокаивает полковника и говорить – ничего, к Господу идем.

Вот, примите мое пастырское благословение и послушайте святые молитвы.

И стал читать то, что полагается, – отходную над умирающим.

Читает четко, твердым голосом. Читает и благословляет.

Была темная, дождливая ночь ... Все арестованные притихли и крестятся. Конвойные отвернулись. Меня жуть берет и хмель выскакивает. Приказано было вывезти за Лигово, на берег залива.

Долго мы ехали, а батюшка Орнатский все молитвы читал.

На месте, на самом берегу, выгрузились и поставили всех рядом. Здесь уже ждали чекисты. Подходили с наганами и стреляли в затылок.

Батюшку рукояткой револьвера с ног сбили, а потом пристрелили в голову. Все убитые были брошены в море. Потом передавали, что труп о. Орнатского не утонул, и его тело было выброшено волнами у Ораниенбаума. Там его тайком, говорят, и похоронили жители.

Есть другая версия его кончины.

{186} Отца Орнатского расстреливали вместе с его двумя сыновьями. Его спросили: "кого сначала убивать – Вас или сыновей?" Батюшка ответил "сыновей". Пока расстреливали юношей, отец Орнатский, став на колени, читал "отходную". Для расстрела о. Орнатского построили взвод красноармейцев. Tе отказались стрелять. Позвали китайцев. Идолопоклонники устрашенные чудесной силой и видом молящегося, коленопреклоненного старца также отказались. Тогда к батюшке подошел вплотную молодой комиссар и выстрелил в него из револьвера в упор.

{187}

ГЛАВА 22.

ПРОТОИЕРЕЙ ИОАНН И. ВОСТОРГОВ

Синодальный миссионер проповедник, член Миссионерского и Училищного Советов при Св. Синоде, наблюдатель церковноприходских школ Зауральских Епархий Сибири, отец протоиерей Иоанн Иоаннович Восторгов родился 20 января 1864 г. в семье священника села Кирпильского Ставропольской епархии. Отец его был уроженец г. Крапивны Тульской губ. сюда переселился он из Тулы.

Своего отца, которого лишился очень рано, о. протоиерей вспоминал с большою любовью. Это был, по его словам, слишком мягкий и добрый человек. Всегда кроткий, молчаливый, он пользовался любовью прихожан, которые не оставили бедствовать семью рано умершего батюшки. Уговорив вдову матушку остаться в приходе просфорней, прихожане помогли ей "поднять на ноги" троих детей. Два мальчика окончили семинарию, а девочка институт.

По окончании Ставропольской (на Кавказе) Духовной Семинарии Иоанн Восторгов рвется к продолжению образования, а жизнь предъявляет свои требования. Старушка мать настаивает принять священство и занять скорей приход, дабы поддержать ее и младших детей.

Но тут произошла заминка: девятнадцатилетнему юноше дать священство владыка опасался и предложил ему должность псаломщика до той поры, пока он придет "в меру возраста мужа совершенна".

Но место псаломщика не устраивало семью Восторговых и Иоанн Иоаннович устроился учителем русского языка младших классов Ставропольской женской гимназии. Сестру удалось определить на казенный счет в институт, а младший брат принял место псаломщика в родном селе и стал жить с матерью. Это дало возможность Иоанну Иоанновичу осуществить свою заветную мечту; он подготовился к экзамену на звание учителя русского языка и получил это звание при учебном округе. Но учительствовать ему не пришлось. Брат его псаломщик, после какого-то {188} несчастного случая, вскоре умер, и мать прямо потребовала, чтобы он оставил учительство и принял священство, и по ходатайству прихожан с. Кирпильского занял отцовский приход.

Воля матери была исполнена. Двадцатого июля 1887 г., в день св. пророка Илии, о. Иоанн был рукоположен в сан иерее в родное село.

Но, молодой батюшка не долго оставался в селе, вскоре он был епарх. начальством рекомендован законоучителем Ставропольской женской гимназии, затем переведен в Тифлисскую и назначен епархиальным миссионером Грузинского экзархата.

Не удовлетворяясь своей работой, о. Восторгов изучает язык персидских сиро-халдеев-несториан. Едет в Персию и начинает работу по присоединение сиро-халдеев.

Целый ряд лет ведет упорную борьбу, и результат: три епископа Мар-Илья, Мар-Иоанн и Мар-Мариан изъявляют желание и присоединяются к Церкви. Так было положено начало миссии среди сиро-халдеев.

Экзарх Грузии Владимир, переведенный на кафедру Митрополита Московского пригласил к себе в Москву и о. Иоанна на должность епархиального миссионера, но Св. Синод вскоре назначил его синодальным миссионером-проповедником, в каковой должности он пробыл до дня своей мученической кончины.

В дореволюционное время протоиерей Восторгов представлял собою тип священника до Петровской эпохи, то есть того времени, когда и епископы и иереи не ограничивались богослужением, но своим благодатным влиянием охватывали и все отрасли семейной, общественной и государственной жизни.

Особенно ярко проявил он себя во время первой смуты. Находя полное одобрение своей деятельности со стороны своего канонического главы, Митрополита Московского Владимира, протоиерей Восторгов принимал самое живое участие в монархических союзах. Поэтому в левых кругах имя его было ненавистно, и против него постоянно выдвигалось излюбленное средство либералов – клевета.

Громадное впечатление оставляют проповеди о. Восторгова, направленные к изобличению сектантов и учения социалистов.

Призывами к учению Христа и к здравому смыслу о. Иоанн приобрел себе без числа врагов во всех сектантах, раздорниках и социалистах всех оттенков и рангов. "Черносотенец", "мракобес" – вот эпитеты, раздававшиеся из этих лагерей по адресу этого выдающегося человека, обладавшего обширнейшим умом, исключительным талантом проповедника и писателя и провидца будущего. Но этим нельзя было победить {189} такого бесстрашного идейного человека, каким был отец Иоанн. Он неустанно шел по прямому пути. И где только не будило душу, не проясняло патриотическое сознание слово его.

В 1911 году на праздник Святой Троицы он говорил в Иркутске, в 1912 г. тот же день в Петропавловске, на Камчатке. В июле 1912 г. проповедует в Тобольске по случаю принесения Албазинской чудотворной иконы Богоматери, в 1913 г. в июле в Омске.

Государство поставило пред Церковью трудную задачу духовного обслуживания переселенческого движения в Сибирь и устроения церковной жизни на новых местах. Священников не хватало. В течение года нужно было создать их столько, сколько требовалось. По поручению Синода за это дело взялся протоиерей о. Иоанн Восторгов.

Этот человек незаурядного ума и огромной энергии отлично справился с этой трудной задачей, избирая в священники способных псаломщиков и сельских учителей и подготовляя их на специальных семинарских курсах. Особенно поразительны были результаты обучения проповедничеству. В год по его методу ученики совершенно овладевали церковным ораторским искусством. Коллективно разработанный его учениками проповеди печатались и раздавались после произнесения их по церквам.

Неутомимые разъезды по всем весям и городам обширнейшей России, всюду беседы, проповеди, призывы. Во время его пребывания в Харбине в 1910 г. им было организовано Братство Воскресения Христова при Св. Николаевском Соборе с возложением на него забот по охране могил павших в Манчжурии русских воинов.

В 1911 г. ему удалось после целого ряда лет стремления Палестинского Общества, осуществить покупку участка земли в г. Бари, где почивают мощи ев. Николая Мирликийского, и основать там подворье для русских богомольцев. Организация в 1913г. Женского Богословского Института в Москве, – дело его инициативы и настойчивости.

Революция, отречение Государя Императора были страшными ударами для отца Иоанна. Но в уныние, он, конечно, не впал. Состоя в то время настоятелем Покровского Собора, известного более под именем храма Василия Блаженного, он сделал храм этот средоточием здоровых церковно-политических сил. И он достиг этого. Вся Москва знала, что придя в этот храм, наберешься там духовной бодрости, услышав правдивое слово. Ясно, небоязненно, ярко касался он страшных вопросов современности, обличал, но и утешал, призывами к вере и {190} исповеданию, научая как надо жить в такие годины. И чувствовалось, покидая храм, воистину "о имени Господни", как обновлялась, укреплялась душа и как подготовлен теперь к дальнейшей брани с надвинувшимся на царство русское злом.

Летом 1917 г. о. Иоанну удалось даже выпускать еженедельную газету.

Захват власти большевиками не ослабил его противореволюционной деятельности. Он всегда за службами говорил обличительные проповеди, отлично зная, что в переполненном храме находятся и чекисты. По воскресеньям в 4 часа он служил молебен на Красной площади, опять громил большевиков, что всегда слышали ходящие на Кремлевской стене чекисты. Он прекрасно сознавал, что его ждет мученическая смерть.

Летом 1918 г. протоиерей Восторгов был арестован. Большевики в тот момент боялись такого, влиявшего на народ человека, убить за одни проповеди и искали других контрреволюционных действий. Советскому провокатору удалось получить согласие отца Иоанна на продажу Московского епархиального дома, который уже являлся социализированным. Горячо любящие его прихожане напрасно собрали двадцать тысяч рублей на наем адвоката, а о. Иоанн также напрасно дал из тюрьмы в письменных показаниях исчерпывающие доказательства полицейской провокации.

Сначала он сидел на Лубянке, а потом был перевезен в Таганскую тюрьму. Прихожане все время снабжали его съестными продуктами, хотя сами в то время очень нуждались. Ему разрешено было служить в тюремной церкви, и многие ходили туда помолиться.

Перед самым расстрелом его снова перевезли на Лубянку, в главное здание чека. Он ясно сознавал что надвигается смерть. Исповедывал находившихся с ним и их же напутствовал на месте расстрела.

Смерть есть экзамен нашей веры, и смерть о. И. Восторгова свидетельствует о его мужественном исповедании веры и твердости того упования, которому он служил всю свою жизнь. Умер он доблестной смертью христианского мученика.

Вот рассказ о расстреле русских министров, с которыми был расстрелян и о. Восторгов.

"... С пол года тому назад привелось мне встретиться с одним лицом, просидевшим весь 1918 г. в Московской Бутырской тюрьме. Одною из самых тяжелых обязанностей заключенных было закапывание расстрелянных и выкапывание глубоких канав для погребения жертв следующего расстрела. Работа {191} эта производилась изо дня в день. Заключенных вывозили на грузовик под надзором вооруженной стражи к Ходынскому полю, иногда на Ваганьковское кладбище, надзиратель отмерял широкую в рост человека канаву, длина которой определяла число намеченных жертв. Выкапывали могилы на 20-30 человек, готовили канавы и на много десятков больше. Подневольным работникам не приходилось видеть расстрелянных, ибо таковые бывали ко времени их прибытия уже "заприсыпаны землею" руками палачей. Арестантам оставалось только заполнять рвы землей и делать насыпь вдоль рва, поглотившего очередные жертвы ЧЕКА.

Мой собеседник отбывал эту кладбищенскую страду в течение нескольких месяцев. Со своей стражей заключенные успели сжиться настолько, что она длилась с ними своими впечатлениями о производившихся операциях. Однажды, по окончании копания очередной сплошной могилы-канавы, конвойцы объявили, что на завтрашнее утро (23-го августа 1918 г.) предстоит "важный расстрел" попов и министров. На следующий день дело объяснилось.

Расстрелянными оказались: епископ Ефрем, протоиерей Восторгов, ксендз Лютостанский с братом, быв. министр Внутренних Дел Н. А. Маклаков, председатель Государственного Совета И. Г. Щегловитов, быв. Министр Внутренних Дел А. Н. Хвостов и Сенатор С. П. Белецкий. Прибывших разместили вдоль могилы и лицом к ней...

По просьбе о. Иоанна Восторгова палачи разрешили всем осужденным помолиться и попрощаться друг с другом. Все встали на кольни и полилась горячая молитва несчастных "смертников", после чего все подходили под благословение Преосвященного Ефрема и о. Иоанна, а затем все простились друг с другом. Первым бодро подошел к могиле О. Протоиерей Восторгов, сказавший перед тем несколько слов остальным, приглашая всех с верою в милосердие Божие и скорое возрождение Родины, принести последнюю искупительную жертву.

"Я готов", заключил он, обращаясь к конвою. Все стали на указанные им места. Палач подошел к нему со спины вплотную, взял его левую руку, вывернул за поясницу и, приставив к затылку револьвер, выстрелил, одновременно толкнув о. Иоанна в могилу. Другие палачи приступили к остальным своим жертвам. Белецкий рванулся и быстро отбежал в сторону кустов, шагов 20-30, но, настигнутый двумя пулями, упал и "его приволокли" к могиле, пристрелили и сбросили.

Из слов конвоя, переданных нам рассказчиком, выяснилось, что палачи, перекидываясь замечаниями, пока они {192} "присыпали" землею несчастные жертвы, высказывали глубокое удивление о. Иоанну Восторгову и Николаю Алексеевичу Маклакову, видимо поразивших их своим хладнокровием пред страшною, ожидавшею их участью. Иван Григорьевич Щегловитов, по словам рассказчика, с трудом передвигался, но ни в чем не проявил никакого страха" . . .

Так смертью своей о. Иоанн доказал верность заветам, которым служил в своей жизни.

"Не отыдет память его, и имя его поживет в род и род, премудрость его повествуют языцы и хвалу его исповесть Церковь".

Он принял мученическую смерть, уйдя в горний мир к горячо им любимому, тоже мученику Митрополиту Владимиру.

На место его убиения – недалеко от Братского кладбища – пришли потом пасомые отца Иоанна. Канава была полна кровью жертв. Положили сироты цветы и со слезами вспоминали этого воистину пастыря доброго.

{193}

Г Л А В А 23.

КУНЦЕВИЧ, ЛЕВ ЗАХАРОВИЧ,

ВОРОНЕЖСКИЙ ЕПАРХИАЛЬНЫЙ МИССИОНЕР.

Окончивший два высших учебных заведения, Университет и Духовную Академию, он в светском звании проходил служение Церкви в качестве противосектантского миссионера последовательно в двух-трех епархиях и известен был своею огненной ревностью в изобличении еретических заблуждений врагов святого Православия. Он выпускал свои печатные издания.

Об его мученической кончине рассказывает один свидетель, его соузник, следующее.

Вся трагедия произошла в гор. Черный Яр, на Волге, куда он пробрался со своей женой, в надежде на то, что близость белых (ибо фронт тогда проходил сравнительно недалеко от Черного Яра, где оперировал отряд Корвин-Круковского) даст ему возможность перейти на их сторону и таким образом избежать всех большевицких ужасов. Но Господь ему судил совсем другое.

От церковных властей он имел распоряжение, в одно из воскресений, прочитать послание Святейшего Патриарха Тихона, в котором последний анафематствовал большевиков. Об этом было широко оповещено среди населения и в день, когда он читал послание, народа собралось такая масса, что ему пришлось читать не в церкви, а на паперти перед всем народом. Среди собравшихся было, конечно, много большевиков, которые донесли об этом в центр.

Фронт перебросился под Царицын. Большевики бушевали, свирепствовали повсюду Черезвычайки. Приехала Чека и в Черный Яр. Населению было запрещено выезжать куда бы то ни было без особого разрешения последней. Но некоторым удавалось, после тщательной проверки со стороны большевиков, выезжать из города. Об этом узнала жена Кунцевича и, желая помочь своему мужу выбраться из Черного Яра, тоже пошла в Чека за получением пропуска.

{194} Надо сказать, что его жена была просто святая женщина; в полном смысл этого слова, – "не от мира сего". При своей святой простоте она не могла себе представить, что такое большевики. Она всем и всему варила, как может только верить самый чистый ребенок. Попав же в руки искуссных мастеров сатанинского дела, она, бедняжка, и не представляла себе, что ожидает впереди ее мужа. Большевики, выслушав от нее просьбу и узнав от нее, кто ее муж, обрадовались такой находке. Они сказали ей, чтобы он сейчас же пришел и они сразу ему дадут пропуск. На самом же деле большевики имели из центра специальное распоряжение об его розыске и аресте.

Ввиду того, что супруги жили скромно и уединенно, редко показываясь на улицу, большевики не могли их обнаружить.

Жена, обрадованная таким заявлением большевиков, прибежала к мужу сообщить об этой новости. После небольших колебаний они вдвоем отправились в Чека, откуда Лев Захарович больше уже не вернулся. Это было приблизительно в 20-х числах июля 1918 г.

В тюрьме он просидел около двух месяцев. Говорить о тех издевательствах и глумлениях, которым он подвергался во время своего пребывания в тюрьме, не приходится, – это и так понятно, самая же большая подлость и изуверство были в том, что за час до его расстрела чекисты дали его жене свидание с ним, обнадеживая ее в благополучном исходе его сидения в тюрьме. Она плакала от радости, веря в возможность его скорого освобождения, а через час после этого свидания, проходя по площади, увидела своего мужа привязанного к столбу и расстреливаемого красногвардейцами. Видя эту ужасающую картину, она сошла с ума. Крестьяне села Старицкого взяли ее к себе и кормили все по очереди.

Последние дни своего сидения в тюрьме Лев Захарович чувствовал уже, что судьба его решена и горько плакал, думая все о судьбе своей беззащитной и несчастной жены. Он очень просил всех, если кто спасется, не оставить его жену.

{195}

ГЛАВА 24.

ПРОЦЕСС МОСКОВСКИХ СВЯЩЕННИКОВ.

10 мая 1922 года в московских газетах был опубликован приговор суда по делу о лицах, обвинявшихся в агитации против конфискации ценного церковного имущества. Священники и благочинные города Москвы Заозерский, Добролюбов, Надеждин Христофор, Вишняков, Орлов, Фрязинов, Соколов, Телегин, а также гражд. Брусилова, Тихомиров и Рахманов были приговорены к смертной казни, другие лица на разные сроки заключения.

Кто в церковной Москве не пережил остро этого процесса? Сколько народа знали этих священников и с каким трепетом следили за их поведением на суд? Какое мужество проявили подсудимые и сколько правды сказали?

Кто бывал в приемной Патриарха Тихона, в Троицком подворье на Самотеке, отлично помнят огромного, тучного, размашистого и быстрого в походке патриаршего эконома отца архимандрита Анемподиста Телегина, который при изъятии ценностей церкви этого подворья, облачившись заявил свой протест комиссии, а потом разоблачился и вышел из храма. Такой земной и плотяный по виду монах совсем не казался героем духа и нравственной силы. Однако Патриарх знал своего эконома, этого простого, малообразованного человека. Когда из суда приходили и сообщили о его поведении, Патриарх с улыбкой говорил: "ну, мой Анемподист не сдастся, на него я надеюсь".

Газета "Правда" (№№ 85,95. 30 апр. 1922) дала описание его допроса, далеко не полное, опустив многое неприятное для советской власти, о чем рассказывали слушавшие процесс.

– "Я по убеждению монархист, – заявляет иеромонах Чудова монастыря Телегин".


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю