Текст книги "Смертельная преданность (ЛП)"
Автор книги: М. Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
– Громкие слова для человека в клетке.
– Думаешь, эта клетка меня удержит? – Я придвигаюсь ближе к решётке, чтобы он увидел в моих глазах обещание расправы. – Думаешь, бетон и сталь смогут удержать меня вдали от жены?
Впервые на его лице появляется неуверенность.
– Когда я выберусь отсюда, а я выберусь, я найду всех, кто плохо на неё посмотрел. Всех, кто поднял на неё руку. И я заставлю их всех кричать, прежде чем убью. Я буду считать, сколько частей тела я смогу отрезать у каждого из вас, прежде чем вы умрёте. Я начну с ног и буду продвигаться вверх. Я могу придумать сотню изощрённых способов помучить каждого из вас, прежде чем прикончу.
– Ты отсюда не выберешься, – огрызается Сэл, но его маслянистая ухмылка исчезает, и в голосе появляется меньше уверенности.
– Константин Абрамов придёт за мной. И когда он это сделает, маленькая империя твоего босса рухнет. От семьи Руссо не останется и следа.
Теперь я вижу, что он колеблется. Он не так уверен в плане своего босса, как делает вид, и я, чёрт возьми, его не виню. Все в Майами знают репутацию Константина. Все знают, что происходит с теми, кто переходит дорогу «Абрамовской братве». Сэл должен быть чертовски напуган, но он должен бояться не столько Константина, сколько меня.
– Если только, – продолжаю я, используя своё преимущество, – ты не отпустишь её. Прямо сейчас. Уйди с дороги, пока ещё можешь.
– Для этого уже слишком поздно. – Сэл делает ещё один шаг назад, подальше от решётки. – Старик принял решение. Теперь она наша.
– Тогда вы все покойники.
Он пытается взять себя в руки и расправить плечи.
– Посмотрим. А пока наслаждайся своими последними часами, Кузнецов. – Завтра ты будешь смотреть, как твоя «жена» обслуживает комнату, полную мужчин, а потом мы всадим тебе пулю в голову.
Эти слова взрываются у меня в голове, как бомба. Я думал, что уже познал ярость, но меня словно что-то охватывает, какая-то потусторонняя ярость, и я с такой силой врезаюсь плечом в дверь камеры, что вся рама дребезжит. Я вижу, как расширяются глаза Сэла.
– Сиена! – Я выкрикиваю её имя и снова бросаюсь на дверь. – Сиена!
– Заткни его, – кричит Сэл одному из мужчин, стоящих позади него.
Охранник выходит вперёд с тяжёлой дубинкой в руке, но мне уже наплевать на боль. Когда он подходит достаточно близко, я хватаю его через прутья и с влажным хрустом бью головой о металл. Он падает как подкошенный, вокруг его черепа собирается лужица крови.
– Она моя жена! – Я рычу, перепачкав руки в крови, и трясу окровавленными прутьями клетки. – Отдай мне эти чёртовы ключи и отпусти нас обоих, или, клянусь всеми богами, в которых когда-либо верили люди, на Руссо обрушится ад. Если с ней что-то случилось, клянусь…
– Кто-нибудь, сделайте что-нибудь с этим чёртовым животным! – Рычит Сэл, оборачиваясь, чтобы позвать подкрепление. – Идите сюда, чёрт возьми! Все вы! Возьмите этого человека под контроль.
– Для силовика ты что-то не торопишься пачкать руки, – усмехаюсь я. – Боишься подойти слишком близко, Сэл? Боишься, что я заляпаю твои итальянские кожаные туфли? Грёбаный кусок дерьма.
Сэл не вздрагивает и не двигается с места. Он злобно улыбается.
– Ты скоро узнаешь, на что мы способны, Кузнецов. Охрана!
Прибывают ещё охранники, на этот раз держась от меня на безопасном расстоянии. У одного из них есть электрошокер, который он просовывает сквозь решётку, прежде чем я успеваю увернуться. От разряда я падаю на колени, мои мышцы непроизвольно сокращаются.
– Он мёртв, – говорит другой, опускаясь на колени, чтобы посмотреть на охранника, которого я вырубил.
– Уберите отсюда этот труп, – рявкает Сэл. – И поставьте над ним усиленную охрану. Я хочу, чтобы за ним наблюдали круглосуточно, пока мы не вытащим его отсюда. Никаких оправданий. И чтобы никто другой не приближался к нему. Мне всё равно, голоден ли он, хочет ли пить, хочет ли он поссать или срать. Никто не выводит его из клетки, и никто не подходит к нему близко.
Мне требуется много времени, чтобы перестать дёргаться от удара током, я скорчился на полу, и чувство беспомощности снова захлестнуло меня, как вода в стеклянном сосуде. Я в клетке, безоружен и слишком далеко от Сиены, чтобы помочь ей. Но так будет не всегда.
Я найду способ. Мой разум ясен как стёклышко, и я никогда ещё не был так решителен.
Они забрали Сиену. Они собираются причинить ей такую боль, от которой у меня кровь стынет в жилах. А я застрял в этой чёртовой клетке, как бешеный зверь. Но я не шутил, когда говорил Сэлу. Эта клетка меня не удержит. Не тогда, когда я нужен своей жене.
Не тогда, когда я поклялся защищать её.
***
Охранники выключают свет, оставляя лишь тусклую лампочку в дальнем конце комнаты, откуда они наблюдают. Из-за этого кажется, что время течёт по-другому, в этой комнате нет окон, поэтому я понятия не имею, сколько времени провёл в камере, сколько времени был без сознания. Возможно, прошли часы, а может, и дни. Я уверен, что прошло не больше дня или двух, самое большее, если даже и столько, как только мы не вернулись, Константин начал бы мобилизацию. И он найдёт нас.
Вопрос в том, найдёт ли он нас вовремя, чтобы спасти Сиену, или я смогу каким-то образом выбраться отсюда вовремя, чтобы сделать это самому.
Моё тело болит от электрошокера, горло болит от криков, и я вымотан, но это не мешает мне расхаживать по камере, проверяя каждую задвижку, замок, ища любое слабое место, которым я могу воспользоваться. Каждая проходящая секунда, это ещё одна секунда, когда Сиена в опасности, и я не могу этого вынести. Я не могу позволить этому продолжаться дольше, чем это необходимо.
Я должен добраться до неё.
В камере нет ничего, чем я мог бы воспользоваться. Ни кровати, ни туалета, ни раковины. Ничего, кроме холодного твёрдого пола и решёток вокруг. Мне нечем воспользоваться. По крайней мере, они достаточно умны, чтобы не давать мне никаких средств для побега, и это сводит меня с ума. Всё, что я могу делать, это расхаживать взад-вперёд, как зверь в клетке, перебирая в голове возможные варианты и пытаясь придумать стратегию.
В какой-то момент, спустя, кажется, несколько часов после того, как Сэл ушёл и тело охранника унесли, я снова слышу шаги в коридоре. Много шагов, целеустремлённых.
Восемь охранников, Сэл замыкает шествие.
– Выведите его, – сухо говорит Сэл. – Пристрелите, если он пошевелится. Куда-нибудь не смертельно и не жизненно важно, но всё равно пристрелите.
Значит, я им нужен живым, по крайней мере пока. Это полезно знать.
Один из мужчин открывает дверь, а остальные выстраиваются в ряд, чтобы я не смог прорваться. Все они вооружены, но не держат оружие в руках. Умные. Мне будет сложнее их обезоружить, но я не сомневаюсь, что, если я сделаю неверный шаг, любой из них успеет вытащить пистолет и выстрелить раньше, чем я смогу их всех остановить. Даже если я остановлю первого, у остальных будет время обезвредить меня.
Я не смогу помочь Сиене, если буду ранен. Я должен действовать с умом. Мне нужно выждать, даже если я хочу разорвать всех этих людей на части, разорвать их в клочья, как животное.
– Что? – Рычу я, когда двое из них входят в комнату с наручниками, а Сэл усмехается, и на его лице снова появляется эта ухмылка.
– Босс хочет тебя видеть. – Сэл пожимает плечами. – Ты скоро узнаешь почему.
Я мог бы попытаться дать им отпор. Я чертовски этого хочу. Даже будучи в меньшинстве, даже без оружия, я мог бы уложить нескольких из них, прежде чем они меня одолеют. Но если я буду ранен… Они причинят вред Сиене. Я не смогу ей помочь, если меня снова посадят в клетку. Если я стану инвалидом. Я должен подождать.
Раньше мне никогда не было трудно с выбором стратегии, с холодным расчётом и осторожностью. Ирония в том, что это почти смешно. Как раз тогда, когда мне больше всего нужны мои годы тренировок и холодная жестокость, я чувствую, что разваливаюсь на части, что я всего лишь зверь, созданный из ярости, и всё из-за одной женщины.
Женщины, которую я никак не ожидал встретить в своей жизни.
Я позволил им заковать мои руки в наручники и вести меня по лабиринту коридоров, в которых пахнет плесенью и гнилью. Это место, где люди исчезают навсегда, где крики эхом отражаются от бетонных стен, пока не растворяются в пустоте. Это камера пыток, убежище палачей, место крови, страха и смерти. А теперь ещё кое-что – центр торговли людьми, место, куда отправляют женщин, по которым никто не будет скучать.
Вот только у Сиены есть тот, кто будет по ней скучать. Тот, кто может что-то с этим сделать. И они выбрали не того человека, чтобы забрать её.
Комната, в которую меня приводят, меньше той, где были камеры, в центре стоит стул, а над головой висит яркая лампочка, от яркого света после нескольких часов в темноте у меня слезятся глаза. Я уже знаю, что это за место – комната для допросов. Я провёл много времени в таких комнатах, но впервые оказался по другую сторону баррикад.
Я совсем не в восторге от предстоящего опыта.
А потом я вижу, кто меня ждёт, стоя слева от комнаты в окружении нескольких охранников.
Меня пронзает ярость, кровь снова закипает, когда я вижу перед собой Джованни Руссо во плоти, седовласого, одетого в чистый, сшитый на заказ костюм, в блестящих итальянских кожаных туфлях, с осанкой человека, который с абсолютным высокомерием считает, что заслуживает править миром.
– Дамиан Кузнецов. – Его голос звучит приветливо, словно он здоровается со старым другом. – Рад снова тебя видеть.
– Где она? – Рычу я. Мне плевать на любезности, пока Сиена заперта где-то в этой адской дыре.
На лице Джованни по-прежнему застыло невозмутимое, приятное выражение.
– Твоя жена? Она в безопасности. Пока что.
Я вырываюсь из рук удерживающих меня охранников, оскалив зубы.
– Если ты причинил ей вред…
Он усмехается, многозначительно глядя на несколько пар рук, которые удерживают меня, и на наручники на моих запястьях.
– Что ты сделаешь? Ты вряд ли в том положении, чтобы угрожать. – Он кивает охранникам. – Усадите его. Нам нужно поговорить.
Я сопротивляюсь. Не в моём характере позволять вести себя туда, куда мне говорят, без сопротивления. Но я мало что могу сделать, будучи связанным и в меньшинстве. Я уверен, что это заняло больше времени, чем хотелось бы Джованни, но в конце концов меня запихивают в кресло и дважды пристёгивают наручниками к спинке.
Джованни ходит вокруг меня на почтительном расстоянии, как хищник, оценивающий раненую добычу. Я сижу неподвижно и сверлю его яростным взглядом.
– Давай послушаем, что ты, блядь, хочешь сказать, Руссо, – рычу я. – У меня не весь грёбаный день в запасе.
Он смеётся, от души, искренне.
– Ты мне нравишься, Кузнецов, – говорит он с ухмылкой. – Хотел бы я, чтобы у меня работал такой человек, как ты.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, есть ли в комнате Сэл, слышал ли он это. Я надеюсь, что он, чёрт возьми, слышал.
– Я бы никогда не стал работать на такого подонка, как ты, – рычу я. – Я не причиняю женщинам боль. Я не использую их для собственного удовольствия, а потом не продаю, и уж точно не торгую людьми. Я бы никогда не стал выполнять твои приказы, Руссо.
Он усмехается, и в каждой черте его лица читается веселье. Для него это игра, и от этого я злюсь ещё больше.
– А ты, Кузнецов не используешь женщин? Или ты собираешься сидеть здесь и рассказывать мне, что ты не прикасался к своей хорошенькой, удобной жене? Что ты женился на ней, чтобы мы не заставили её замолчать, и что твоя постель холодна и чиста? – Он подходит ближе, и его улыбка становится жестокой. – Ты собираешься рассказывать мне, что ты не узнал, какова на вкус такая сладость?
Меня пронзает чувство вины, оно накатывает на меня, как желчь. Молода. Невинна. Сладка. Зависела от меня. Я получил от этого удовольствие. Я позволил ей встать на колени, наполнил её рот своей спермой и кончил сильнее, чем когда-либо в своей грёбаной жизни, зная, что она неопытна, легко поддаётся обучению и слишком молода для меня. Я обращался с ней как с игрушкой, объясняя это тем, что если я никогда не трахал её, то так было лучше.
Джованни видит вину на моём лице. Он снова смеётся.
– Конечно, ты слишком хороший человек, чтобы прикасаться к женщине, которая вышла за тебя замуж, опасаясь за свою жизнь, верно? Но будет обидно, если ты этого не сделаешь. Тебе придётся смотреть, как мои люди наслаждаются тем, чего ты не взял для себя. Если, конечно, ты не готов перейти на другую сторону. Иди работать ко мне, Кузнецов, и мы поговорим.
Я чувствую, как во мне поднимается ярость.
– Я же говорил тебе, Руссо. Я бы никогда не стал работать на такого подонка, как ты.
– Нет? – Джованни ухмыляется. – Тогда, я уверен, ты не будешь против посмотреть, как мои люди трахают твою «жену» в награду за их усердную работу, прежде чем я продам её в какую-нибудь адскую дыру в третьем мире, где она будет работать в борделе до самой смерти. У меня здесь несколько человек, и я уверен, что в каждую из её дырочек войдут как минимум по четыре человека. Тебя это вообще не должно волновать, ведь она тебе была не нужна.
Каждый раз, когда он угрожает ей, у меня в голове словно что-то щёлкает, как будто с каждым его словом я теряю контроль над собой. Я дёргаюсь в наручниках, едва не вскакивая на ноги, несмотря на то, что стул всё ещё привязан ко мне, но охранники подходят ближе и толкают меня обратно.
– Клянусь чёртовым Христом, Руссо... – рычу я, и слова вырываются из моего горла гортанным звуком. – Я тебя на куски порежу, если ты хоть пальцем тронешь мою жену...
Джованни невозмутим.
– Твою жену. Ты всё время это говоришь, Кузнецов, но я сомневаюсь в законности этого брака. Мы допросили священника, который венчал вас. Похоже, между вами не было ни настоящей страсти, ни искренней любви. – Он улыбается, жестоко и весело. – Ты женился на ней, чтобы она не досталась нам. Мне не нравится, когда мной управляют, Дамиан. Можно я буду называть тебя Дамианом? В конце концов, теперь ты в подчинении у меня. И если ты не хочешь, чтобы твоя жена стала игрушкой для моих людей, прежде чем я продам её какому-нибудь военачальнику в другой стране или в бордель, где мужчинам нравится смотреть, сколько частей они могут отрезать от женщины, пока трахают её, ты будешь очень тщательно обдумывать свои слова.
– Это не мне нужно хорошенько подумать, – рычу я, но он не сбивается с шага.
– Твоя защита не сработала, Дамиан. Твоя жена в наших руках, и я могу делать с ней всё, что захочу. Но раз ты так настаиваешь на том, что она твоя, что она действительно твоя жена, то у тебя не должно возникнуть проблем с тем, чтобы это доказать, не так ли? В конце концов, если она действительно твоя жена, по закону и по-настоящему, то ты прав. Я не могу продать её, не навлекая на себя гнев Константина Абрамова, а у нас и так достаточно кровных врагов.
Я прищуриваюсь и сжимаю челюсти.
– Тебе нужно это чёртово свидетельство о браке? Мне придётся пойти домой и взять копию.
Джованни широко смеётся.
– О нет. У меня на примете есть кое-что поинтереснее. Видишь ли, я не думаю, что Константин хочет войны с нами. Не совсем. Он всегда был дипломатом и будет искать дипломатический ответ. Но, конечно, если я причиню вред кому-то из его домочадцев...
– Ты, блядь, умрёшь с криком. Ты всё равно умрёшь с криком, если причинишь ей вред...
– Да, да. – Джованни машет рукой. – Я всё это слышал. Мне нужны доказательства, Дамиан. Я хочу увидеть собственными глазами, что эта женщина, доставившая столько хлопот, на самом деле твоя жена. И ты собираешься доказать нам раз и навсегда, что она больше, чем просто стриптизёрша, на которой ты женился, чтобы спрятать её от нас. Что это не какой-то хитроумный трюк, разыгранный надо мной.
Я дёргаю наручники, звеня ими.
– Перестань ходить кругами, Руссо. Какого хрена тебе нужно?
Джованни улыбается ленивой, змеиной улыбкой, от которой у меня кровь стынет в жилах.
– Всё просто, Дамиан. Если она твоя жена, то покажи нам. Трахни её на глазах у всех. В конце концов, если она действительно такова, то ты уже не раз это делал. А если вы ещё не вступили в брачные отношения, то сделай это сейчас, пока мы смотрим. Я отведу тебя к ней. – И когда вы закончите, и кто-нибудь проверит, чтобы убедиться, что вы… закончим как следует, я отпущу вас обоих. В качестве жеста доброй воли, чтобы предотвратить новые неприятности между нашими семьями.
Я слышу, как кровь стучит у меня в ушах.
– Ты, блядь, не можешь говорить это серьёзно. Ты, чёрт возьми, не в своём уме.
Джованни пожимает плечами.
– Разве? Это простой тест. Если ты откажешься, что ж, это докажет, что брак фиктивный, и мы продолжим наши первоначальные планы в отношении девушки. Если ты согласишься...
– Если я соглашусь?
– Тогда ты можешь идти домой. Всё, что тебе нужно сделать, это трахнуть свою жену, Дамиан, и кончить в неё. Это должно быть просто. И я уверен, что она не будет возражать. – Он ухмыляется. – В конце концов, для неё в этом нет ничего нового. Ну, может, потрахается на глазах у публики. Но она и раньше устраивала представления.
– Я, блядь, убью тебя...
– Только если хочешь, чтобы твоя жена осталась жива и не стала живой секс-куклой для моих людей. Если ты откажешься... – Джованни пожимает плечами. – Мои люди в последнее время усердно трудятся. Уверен, им понравится хорошенько её выпотрошить, прежде чем я её продам.
Снова опускается красная пелена. Мой взгляд скользит вниз, к самодовольному лицу Джованни, и я представляю себе все способы, которыми мог бы убить его, если бы у меня были свободны руки. Медленно. Творчески. С большим личным удовлетворением.
То, что он предлагает, немыслимо. Ужасающе. Я думаю о Сиене – нежной, невинной, почти нетронутой, и о страхе и стыде, через которые ей придётся пройти при виде этой сцены. О травме, о том, как это может её сломать.
Но она будет со мной до конца. Нам нужно будет освободиться от оков, чтобы мы могли прикасаться друг к другу и двигаться. И, возможно, это единственная возможность для меня вытащить нас отсюда.
Возможно, это единственный способ защитить её.
Каждая частичка меня хочет разорвать Джованни на части. Но у меня никогда не будет такого шанса, если я умру. Мысль о том, что мне придётся смотреть, как его люди снова и снова насилуют её, и я не смогу ничего сделать...
Все варианты плохи. Но только один даёт нам шанс.
– Приведи её, – говорю я сквозь стиснутые зубы.
Джованни кивает одному из своих людей, и тот исчезает за боковой дверью. Следующие минуты кажутся мне самыми долгими в моей жизни, во рту пересыхает, а страх пробирает до костей. Я жду, когда снова увижу свою жену.
Затем дверь открывается, и моё сердце замирает.
Сиена, спотыкаясь, вваливается в комнату, подталкиваемая двумя охранниками, которые крепко держат её за руки. Один только вид их рук на ней заставляет мою кровь закипать, а мышцы напрягаться от ярости. Я собираюсь переломать им все пальцы до единого. Всем, кто прикасался к ней. Я…
Взгляд Сиены останавливается на мне, и я вижу нечто такое, от чего моё сердце едва не разрывается на части. Проблеск надежды, как будто даже после всего этого она всё ещё верит, что я смогу защитить её.
На ней всё ещё жёлтый сарафан, в котором она ходила к врачу, хотя теперь он порван и грязный. На её щеке синяк, на подбородке царапина, и я вижу, как на запястьях остались следы от наручников.
– Дамиан. – Она произносит моё имя по буквам, и Джованни кивает своим людям.
Ещё двое выходят из комнаты и возвращаются через минуту… долгую, мучительную минуту, в течение которой мы с Сиеной смотрим друг на друга. На её лице написан страх, она заметно дрожит, а я изо всех сил стараюсь не вскочить со стула и не увести её за собой. В воздухе витает ужас, и через минуту охранники возвращаются, волоча за собой длинный стол.
– Варианты, – говорит Джованни с широкой улыбкой. – Ты можешь уложить её на стол или наклонить над ним. Как тебе больше нравится. Честно говоря, мне любопытно посмотреть.
Глаза Сиены расширяются.
– Дамиан?
Джованни усмехается.
– Должен ли я сказать ей, или ты предпочитаешь сам? – Когда я не отвечаю сразу, он продолжает. – Похоже, есть некоторые сомнения относительно того, насколько действителен этот брак на самом деле. Понимаешь, у меня сложилось впечатление, что Дамиан женился на тебе, чтобы, скажем так, лишить меня наследства. Чтобы забрать тебя и спрятать, не собираясь при этом становиться твоим настоящим мужем. Так что, если он хочет уйти со своей женой, как он так яростно настаивал, ему придётся доказать мне, что это всегда был настоящий брак... или, в противном случае, подтвердить его в присутствии свидетелей.
Глаза Сиены становятся невероятно большими, а дрожь усиливается. Она в ужасе смотрит на меня, а затем снова на Джованни.
– Нет, я...
– Не волнуйся, моя дорогая. – Голос Джованни становится успокаивающим, как будто он пытается утихомирить дикое животное или ребёнка. – Мои люди получат строгие указания – только наблюдать. Никто не будет доставлять себе удовольствие во время этой демонстрации, кроме тебя и Дамиана, конечно. – Он улыбается, как будто отпустил особенно удачную шутку. – Хотя я не могу запретить им потом дрочить, вспоминая об этом. Уверен, они все пожалеют, что не смогли попробовать тебя на вкус. Но это ещё может случиться, если твой «муж» откажется участвовать.
Губы Сиены дрожат. Она смотрит на меня так, словно я могу каким-то образом всё это исправить.
– Дамиан?
Я не могу придумать, как из этого выбраться. Как-то иначе, кроме как тянуть время и продолжать в том же духе, пока я не увижу возможность схватить оружие, обезоружить кого-нибудь и сбежать. Мне нужно, чтобы Джованни думал, что мы подыгрываем, пока я не придумаю что-нибудь получше.
– Я здесь, – обещаю я ей, стараясь вложить в эти два слова всю свою уверенность, зная, что этого недостаточно. – Я прямо здесь, детка.
– Как трогательно. – усмехается Джованни. – Что ты выберешь, Дамиан? – Он обводит рукой комнату. – Этот стол, где твою жену так или иначе используют. Мои люди... или ты?
