Текст книги "Смертельная преданность (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

– Знаешь, я никогда не думал, что увижу, как ты учишь ребёнка нырять.

Голос Дамиана становится напряженным, в его словах слышится ворчание.

– Ты следил за мной?

– Мы с Валентиной просто гуляли.

– Ничего особенного.

– Правда? Потому что Валентина думает…

– Мне всё равно, что думает Валентина. – Теперь голос Дамиана звучит резко. – Наш брак временный. Как только всё закончится, я подам на развод.

Я и так это знаю, но то, как он это говорит, после всего случившегося, это как удар. Мне больнее, чем должно быть, тем более что он уже рассказал мне о своих планах. Не то чтобы я хотела остаться, но… Я прижимаю руку ко рту, чтобы не издать ни звука.

– Осторожнее в выражениях, когда говоришь о моей жене, брат, – говорит Константин, и в его голосе слышится раздражение, хотя и с долей юмора. – Ты этого хочешь?

Ещё одна долгая пауза.

– Так будет лучше для неё.

– А как же то, чего хочет она?

– Она не знает, чего хочет. Ей двадцать два, Константин. Она пережила травму. Она думает, что хочет быть со мной, потому что я её спас, но это не так.

– Ты в этом уверен?

– Я уверен, что она заслуживает лучшего, чем такой человек, как я.

Я больше не могу это слушать. Забыв о воде, я быстро разворачиваюсь и поднимаюсь наверх. У меня болит грудь и щиплет в глазах. Он считает меня не лучше ребёнка. Маленькой девочкой, которая сама не знает, чего хочет. Это больно, особенно учитывая всё, через что я прошла. Учитывая, что я сама мать. Я думала, что Дамиан уважает меня больше, но, оглядываясь назад, я понимаю, что в этом есть смысл. Он продолжает отталкивать меня, потому что считает, что я не знаю, что для меня лучше. Что он должен защищать меня от самой себя, как и от всех остальных.

На следующее утро я смотрю, как Адам играет в саду, и сдерживаю слёзы, вспоминая наш разговор. Я даже не слышу, как подходит Валентина, пока она не садится на каменную скамейку рядом со мной, и я не вижу её краем глаза.

Она смотрит на меня с сочувствием.

– О, милая, – тихо говорит она. – Ты в порядке?

Я знаю, что должна кивнуть и сказать, что всё в порядке, что это что-то личное, но вместо этого слова вырываются сами собой.

– Я подслушала разговор Константина и Дамиана прошлой ночью, – признаюсь я. – Я спустилась за водой и не смогла удержаться. Дамиан повторял, что мы разведёмся, когда всё закончится, что даже если бы я хотела его, он бы не стал ничего менять. Что всё мои чувства к нему – лишь благодарность за то, что он меня спас.

Валентина поднимает бровь.

– Он до сих пор с тобой не переспал?

Я с трудом сглатываю, чувствуя, как краснеют мои щёки.

– Не… полностью. Мы делали… кое-что. – Но каждый раз он говорит мне, что я спровоцировала его на это, что это не должно повториться. Что наш брак не для этого. После этого он каждый раз отстраняется. И этот последний раз был самым ужасным. До вчерашнего дня он не разговаривал со мной несколько дней.

– Мужчины – идиоты, – сухо говорит Валентина, пожимая плечами. – Особенно такие мужчины, как наши мужья. Они думают, что защищают нас, принимая решения за нас. Константину в большинстве случаев это не сходит с рук, потому что он знает, что я этого не потерплю. Но иногда он всё равно выигрывает. Например, отстраняет меня, пока я беременна. – Уголки её губ опускаются в явном раздражении.

Я прикусываю губу, глядя на неё. Она элегантна и великолепна, но я вижу в ней сталь. С ней шутки плохи, это точно. Но я… я всего лишь бывшая стриптизёрша. Мать-одиночка. Я не сильная, не смелая и вообще не какая-то особенная, но я продолжаю бороться, потому что у меня нет другого выбора. Я не такая, как она. И, возможно, Дамиан это видит, и…

– А что, если он прав? Что, если я просто запуталась?

Валентина смотрит на меня одновременно добрым и раздражённым взглядом.

– Сиена, тебе кажется, что ты запуталась?

– Нет, – сразу же отвечаю я, не задумываясь. – Я знаю, что чувствую.

Валентина кивает.

– И что ты чувствуешь?

– Я... – я с трудом сглатываю. – Я благодарна ему за то, что он сделал. Он мне небезразличен. И я хочу его, даже если это временно. Я хочу быть его женой, пока я... во всех отношениях.

– Тогда это твой ответ. Вопрос в том, что ты собираешься с этим делать?

Я открываю рот, чтобы ответить, но прежде чем успеваю это сделать, вижу, как Дамиан идёт по дорожке, направляясь к нам. На нём хлопчатобумажные брюки и рубашка на пуговицах с закатанными рукавами, и я ничего не могу поделать с тем, как учащённо бьётся мой пульс, когда я вижу, как он направляется к нам.

– Сиена. – Он замолкает, глядя на Валентину. – Нам нужно поговорить.

У меня перехватывает горло. Я сделала что-то не так? Он знает, что я подслушивала?

– О чём?

Он резко выдыхает.

– Валентина сказала, что тебе всё ещё снятся кошмары.

Я удивлённо смотрю на него, внезапно осознавая, что означает это заявление, он говорил с Валентиной обо мне, и что в какой-то степени он беспокоится обо мне.

– ... иногда, – признаюсь я, бросая взгляд туда, где играет Адам, чтобы убедиться, что он вне пределов слышимости. – Всё это насилие, начиная с той ночи на складе... – Я прикусываю губу. – А потом эта атака… это уже слишком. Я не… Я к этому не привыкла.

– Это часть такой жизни, – категорично заявляет Дамиан. – Но здесь ты в безопасности, и...

– Я думаю, тебе следует показаться врачу, чтобы выписать рецепт – мягко перебивает Валентина, бросая на Дамиана многозначительный взгляд, который, кажется, призывает быть добрее. – Я знаю, что ночные кошмары могут быть тяжёлым испытанием. Но здесь ты в безопасности. Пока твоя нервная система не освоится с этим знанием, возможно, стоит немного помочь тебе, чтобы ты могла как следует отдохнуть. Чем меньше ты будешь спать, тем страшнее будут кошмары.

Я прикусываю губу.

– Что, если Адам заплачет ночью, а я его не услышу?

– Тебе назначат снотворное, а не анестезию, – рычит Дамиан, и Валентина бросает на него ещё один взгляд, прежде чем снова посмотреть на меня.

– Ты сможешь проснуться, – заверяет она меня. – Или если возникнут ещё какие-нибудь проблемы...

– Здесь больше не будет никаких проблем, – резко вставляет Дамиан. – С предателем разобрались. Нападений на поместье больше не будет.

– Что ты сделал? – Я смотрю на Дамиана, чувствуя, как моё сердце бьётся где-то за рёбрами. Я не знаю, хочу ли я знать… но какая-то часть меня чувствует, что мне это нужно. Как будто мне нужно это услышать, чтобы напомнить себе, за какого мужчину я вышла замуж. О том, какого мужчину я хочу.

Дамиан долго смотрит на меня невозмутимым взглядом, прежде чем ответить.

– Я ломал ему пальцы, пока не получил ответы, – говорит он наконец ровным голосом. – А потом я вывел его из поместья и застрелил.

– Дамиан, – предостерегающе произносит Валентина, но Дамиан не сводит с меня глаз. Я не хочу вздрагивать, но не могу удержаться. Ничего не могу с собой поделать. Пытки и смерть никогда раньше не были частью моей жизни. Были и другие вещи, плохие вещи, но не…

Выражение его глаз заставляет мою грудь сжаться. Как будто он получил ответ на какой-то вопрос, который его давно интересовал. Как будто я только что ответила на его вопрос, о котором даже не подозревала.

– Снотворное поможет, – наконец произносит Дамиан. – Я назначил тебе встречу.

– Константин может организовать охрану, – добавляет Валентина, и Дамиан резко качает головой.

– Я отвезу её.

– Я... – я смотрю на него, хлопая глазами. – Ты не обязан...

– После того, что произошло, я не доверю твою защиту никому, кроме себя, – решительно говорит Дамиан. – Я поеду с тобой и прослежу, чтобы ничего не случилось. Встреча назначена на завтра. Мы поедем в город, сходим к врачу, выпишем рецепт и сразу вернёмся. Это не займёт много времени.

Его тон не терпит возражений. Ясно, что он не потерпит, чтобы я высказывалась против этой идеи... И, честно говоря, я не уверена, что хочу этого. Мне не нравится, когда за мной повсюду следуют незнакомцы, каковыми являются другие охранники. Я не знаю, чувствовала бы я себя комфортно без кого-то, кого я знаю.

Я бы предпочла, чтобы со мной был Дамиан. И то, что он лично позаботился о моей защите, что он поговорил с Валентиной, что он назначил встречу... Это мило. Это заботливо. Я не ожидала такого от него, ведь он такой холодный и жестокий, но очевидно, что он пытается обо мне позаботиться. Даже загладить вину за то, чего он не может или не хочет мне дать.

Очевидно, что он стремится защитить меня. Это немного смягчает мои чувства после прошлой ночи, смягчает боль, которую я испытывала из-за того, что он игнорировал меня с ночи нападения. Чего это не делает, так это того, что я не начинаю испытывать к нему меньше чувств. Если уж на то пошло, от этого становится только хуже. Я начинаю влюбляться в него, видеть человека под холодной, жёсткой оболочкой, и осознание того, что всё это временно, что это ненадолго, ранит сильнее, чем должно.

С ним я чувствую себя в безопасности. Он заботится обо мне, несмотря на свою суровую внешность. Я выдавливаю из себя слабую, неуверенную улыбку и киваю ему.

– Хорошо, – шепчу я. – Я пойду.

Дамиан долго смотрит на меня, как будто хочет что-то сказать. А потом, не говоря ни слова, уходит.

***

На следующий день я оставляю Адама на попечение миссис Хорват и горничных и, честно говоря, вероятно, Валентины, а сама встречаюсь с Дамианом, чтобы отправиться на встречу. Тот самый чёрный «Мерседес», который я помню по прошлым встречам, припаркован у входа. Дамиан подходит, чтобы открыть мне дверь, и помогает мне сесть в машину. Я вижу, как он скользит взглядом по моему жёлтому сарафану, висячим серьгам и соломенным сандалиям на ногах, а затем с трудом сглатывает и отводит взгляд, закрывая дверь с большей силой, чем нужно.

Дорога до кабинета врача проходит в напряжённой тишине. Дамиан то и дело поглядывает в зеркала, и я вижу очертания пистолета у него за спиной, там, где ткань натянута. От напоминания об опасности, которой мы подвергаемся, у меня сводит желудок.

– С нами всё будет в порядке, за пределами поместья? – Осмеливаюсь спросить я, и Дамиан резко смотрит на меня.

– С нами всё будет в порядке, – твёрдо говорит он. – Я об этом позабочусь.

– Я знаю, – выдавливаю я из себя, хотя беспокойство всё ещё не отпускает меня, а в животе всё сжимается от нервов. Я никогда раньше не боялась выходить на улицу. Мне всегда нравилось исследовать Майами в свои выходные, находить новые винтажные магазины, бродить по ним и представлять, что я могу купить всё, что захочу, вдыхать запахи готовящейся еды и солёный воздух, чувствовать, как вокруг меня суетятся люди. Теперь мне кажется, что за каждым углом меня подстерегает тень, на каждом светофоре – опасность. Ненавижу это.

Я рада зайти в здание, когда мы подъезжаем к кабинету врача. Вскоре меня вызывают на приём. Медсестра быстро измеряет мои показатели, нервно поглядывая на Дамиана, маячащего в углу, а затем уверяет меня, что доктор Фрэнсис скоро меня примет. У меня такое чувство, что такая оперативность как-то связана со связями Дамиана и фамилией Константина.

Доктор Фрэнсис – добрая женщина лет пятидесяти, которая даже глазом не ведёт при виде моего устрашающего сопровождения. Она спрашивает меня о сне, о кошмарах, об уровне стресса. Я честно отвечаю, прекрасно осознавая, что Дамиан сидит в углу, словно мрачный молчаливый страж.

– Я выпишу вам что-нибудь лёгкое, – говорит доктор Фрэнсис, делая пометки в своей карточке. – Но я также хочу поговорить о терапии. Травма не проходит сама по себе.

– Я не очень хочу с кем-то разговаривать, – быстро отвечаю я. – Я бы предпочла просто... посмотреть, что будет. Может, мне поможет хороший сон. Я могла бы прийти на следующий приём, и тогда мы посмотрим...

– Миссис Кузнецова... – Доктор Фрэнсис делает паузу. – Я не привыкла выписывать лекарства, не назначив при этом терапию и просто так выписавать рецепты. Но если вы придёте на следующий приём, мы можем начать с лёгкого снотворного и двигаться дальше. Я не буду одобрять новые заявки, пока вы не вернётесь.

То, что она называет меня замужней фамилией, по-прежнему застаёт меня врасплох.

– Я... может быть. Я подумаю об этом. Я бы предпочла для начала просто выспаться.

– С ней всё в порядке, – вмешивается Дамиан. – Это просто кошмары, вот и всё. У неё нет депрессии или чего-то подобного.

Доктор Фрэнсис пристально смотрит на него.

– Мистер Кузнецов, травма влияет на всех по-разному. Иногда людям, которых мы любим, нужна профессиональная помощь, чтобы восстановиться.

Дамиан не отвечает, но я вижу, как напрягается его челюсть. Он смотрит на меня, а я снова перевожу взгляд на доктора.

– Я вернусь, чтобы обследоваться. Обещаю. – Быстро говорю я, надеясь, что действительно смогу сдержать это обещание. У меня нет медицинской страховки. Если всё это пройдёт через месяц а, Боже, я надеюсь, что так и будет, я не смогу позволить себе записаться на приём или выписать рецепт. Но пока я просто буду принимать лекарства, а с этим разберусь позже.

– Хорошо. Я позвоню в аптеку. Мы также назначим вам следующую встречу. Что касается всего остального, вы выглядите здоровой и в хорошей форме.

Когда мы выходим из кабинета, я замечаю, как тщательно Дамиан старается быть между мной и остальными. Как его взгляд постоянно сканирует пространство вокруг нас, и как он открывает для меня двери и держит руку на моей пояснице, направляя меня.

Это защита. Даже собственничество.

И, несмотря ни на что, я чувствую себя в безопасности, как никогда раньше.

– Спасибо, – говорю я, когда мы возвращаемся к машине. Дамиан тщательно проверяет её, прежде чем позволить мне сесть.

Он смотрит на меня.

– За что?

– За то, что позаботился обо мне. За то, что убедился, что со мной всё в порядке. – Я прикусываю губу. – За то, что назначил встречу, и…

Что-то мелькает на его лице, но исчезает прежде, чем я успеваю понять, что именно.

– Ты моя жена. Моя работа – защищать тебя и заботиться о тебе. Я же говорил, что буду это делать.

Его работа. Мне немного больно слышать, как он это говорит. Но я вижу, как сжимается его челюсть, как крепче он сжимает руль, и мне интересно, что он на самом деле чувствует, скрывая это за такой реакцией. Хотела бы я знать.

Я бы хотела, чтобы он мне рассказал.

Я не могу отделаться от мысли, что этот брак мог бы быть удачным. Что, возможно, это был счастливый случай в моей жизни, которая во всех смыслах пошла наперекосяк. Но я знаю, что Дамиан не откроется мне. Он почти не обращается со мной как с женой, разве что вмешивается, когда мне нужна защита или забота. Но брак – это нечто большее, и даже я это знаю. И если он не пойдёт мне навстречу, то ничего не получится.

Я даже не знаю, хочет ли он, чтобы у нас что-то получилось. Хочет ли он чего-то большего, чем просто почувствовать, что он выполнил свою миссию, когда забрал меня со склада, а потом двигаться дальше.

Но часть меня начинает чувствовать, что я этого хочу. И когда Дамиан заводит машину и выезжает с парковки, я понятия не имею, что с этим делать.

Или стоит ли мне вообще пытаться.

17

ДАМИАН

Обратная дорога от кабинета врача напоминает все остальные операции по обеспечению безопасности, которые я проводил за последние пятнадцать лет: рутинное наблюдение, постоянная бдительность, контролируемая среда. Только в этом нет ничего рутинного, и я буду лгать самому себе, если буду притворяться, что это не так.

Я то и дело бросаю взгляды на Сиену краем глаза, пока везу её в аптеку, а затем возвращаюсь в поместье. Она смотрит в окно, сжимая в своих изящных руках флакончик с лекарством, которое она только что изучала, и что-то в уязвимом изгибе её плеч заставляет мою грудь сжаться. То, как она поблагодарила меня ранее, так искренне и нежно, продолжает прокручиваться в моей голове, как заезженная пластинка.

Это моя работа, сказал я ей, а во рту у меня был привкус пепла.

Это не похоже на работу. Это похоже на что-то другое, на то, чего я давно хотел, но заставил себя перестать хотеть. На то, чего мне не позволено иметь.

Мне приходилось полностью избегать её, чтобы снова не прикоснуться к ней. Каждую грёбаную ночь она мне снилась: я вспоминал, каково это – целовать её, как её губы обхватывают мой член, какой у неё вкус на моём языке. Сны обрываются до того, как я успеваю её трахнуть, каждый раз, потому что теперь у меня есть что-то реальное, о чём можно мечтать. Что-то, что мы делали. Что-то, что легко представить, и, чёрт возьми, я представляю это каждую секунду, когда мои мысли не заняты чем-то другим.

С тех пор я дрочил по два раза в день, а иногда и больше, и каждый раз, когда я думаю о ней, мой член становится твёрдым как камень. Это не притупило боль. Это ничего не облегчило. И, боже, я так сильно по ней скучаю, что иногда мне больно дышать.

А потом было остальное. Если бы это была просто похоть, я бы держал себя в узде до тех пор, пока не пришло бы время её отпустить, а потом трахался бы до изнеможения со всеми женщинами, которые попадутся под руку. Но в тот день у бассейна…

Я не провожу время с детьми. Я избегал их большую часть своей жизни. Я всё ещё пытаюсь представить, каково это – постоянно находиться рядом с ребёнком, когда у Валентины появится свой малыш. Но Адам… Этот парень, который спросил меня, могу ли я научить его нырять, пробил насквозь всю броню, которую я возводил годами. Мне следовало уйти, а не соглашаться, но я не хотел этого делать. Как и в случае с Сиеной, я поддался желанию, в котором себе отказывал. И мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что обучение ребёнка плаванию – это самое спокойное занятие, которое я делал за последние годы.

С самого начала я говорил себе, что этот брак временный, что, как только угроза со стороны русских будет устранена, я подам на развод и вернусь к своему одинокому существованию. Но с каждым днём этот план всё меньше похож на решение проблемы и всё больше – на дуло пистолета, на которое я смотрю.

Мне нужно, чтобы Сиена исчезла из моей жизни, и тогда всё вернётся на круги своя. Но правда в том, что я не хочу её отпускать. Правда в том, что я влюбляюсь в свою жену, и это пугает меня больше, чем любая пуля или клинок.

Я так погружён в свои мысли, что чуть не пропустил чёрный седан, который преследовал нас последние шесть кварталов. Чуть не пропустил...

У меня кровь стынет в жилах, когда я узнаю номерной знак, который Константин показывал мне на брифингах разведки. Я всегда хорошо запоминал номера и узнаю в них один из внедорожников, за которыми мы недавно следили, наблюдая за их передвижениями. Это люди, принадлежат к семье Руссо. Они работаю на него.

– Сиена, – говорю я спокойным голосом, несмотря на выброс адреналина в кровь. – Мне нужно, чтобы ты сохраняла спокойствие и не высовывалась.

–Что? – Она поднимает взгляд от пузырька с рецептом, в её зелёных глазах ясно читается замешательство. – Почему?

– Не беспокойся об этом. Просто послушай меня.

Должно быть, она что-то уловила в моём тоне, потому что не стала спорить. Она убирает бутылку обратно в сумку как раз в тот момент, когда седан набирал скорость и поравнялся с нами.

Я вдавливаю педаль газа в пол, «Мерседес» рвётся вперёд, но впереди на перекрёстке ждёт ещё одна машина. Ловушка. Превосходно исполнена. Я слышу, как Сиена ахает, и понимаю, что она понимает, что происходит. Её руки сжимают край сиденья, всё тело напряжено. Я вижу, как она смотрит на меня краем глаза, вижу, как страх отражается на её лице, и я чертовски ненавижу это.

Если бы это зависело от меня, эта женщина никогда бы больше не испытывала страха. И я хочу убить любого, кто заставляет её так себя чувствовать.

– Держись, – рычу я, резко выворачивая руль вправо.

Машину заносит, когда я объезжаю внедорожник, пытающийся преградить нам путь, и в этот момент я вижу в окне мужчину с пистолетом. Пули барабанят по боку машины, попадая в пуленепробиваемое стекло, от чего оно покрывается паутиной. Сиена ахает, и из её груди вырывается тихий крик. Но она не кричит. Её лицо бледное как полотно, я вижу, как тяжело вздымается её грудь, но она больше не кричит, пока я жму на газ, пытаясь уйти от града пуль.

Она сильнее, чем кажется. Но, опять же, я понял это в первую же ночь, когда забрал её со склада, и когда она дралась со мной в церкви.

Моя маленькая дикарка.

Мне удаётся выровнять машину и проехать перекрёсток, но теперь за нами следует третья машина, и они ведут нас в промышленный район, где склады служат идеальным укрытием для того, что они планируют. Возможно, их больше, и они собираются окружить нас. Я понятия не имею, сколько человек устроили эту ловушку. Моё сердце бешено колотится, но внешне я спокоен. Я много лет тренировался, чтобы оказаться здесь, и я благодарен за это, потому что это значит, что я могу помочь Сиене сохранять спокойствие.

Я чувствую тяжесть пистолета за спиной, но их слишком много для одного оружия. У меня есть ещё один пистолет, но мне нужно увести Сиену в безопасное место, прежде чем я смогу дать отпор. Я не хочу, чтобы она попала под перекрёстный огонь, я не смогу сражаться, если буду бояться за неё. Если я буду переживать о том, что с ней случится.

– Дамиан, – голос Сиены звучит ровно, что меня удивляет. – Что мне нужно сделать?

Этот вопрос застаёт меня врасплох. Большинство людей бы кричали, плакали или застыли бы в панике. Но Сиена спрашивает, чем она может помочь, и в моей груди просыпается что-то яростное и защитное.

– Когда я остановлю машину, беги, – резко говорю я ей. – Не оглядывайся, не жди меня. Просто беги.

Она широко распахивает глаза и хватается за дверь, когда я сворачиваю в переулок, пытаясь увести их оттуда, куда они хотят нас загнать.

– Я тебя не брошу.

– Да, чёрт возьми, бросишь, – рычу я, и колёса с визгом поворачивают за угол. – Ты нужна мне в безопасности, Сиена.

– И ты мне нужен! – Восклицает она, поражая меня пылом своего голоса. – Ты нужен мне, чтобы вернуть нас домой. Чтобы вернуть меня к Адаму. Я не в безопасности одна, ты с Константином ясно дал это понять. Я не брошу тебя!

Нет времени спорить. Ловушка смыкается. Ведущий седан задевает мой задний бампер, и мы начинаем разворачиваться, но мне едва удаётся это контролировать. Мы врезаемся в погрузочную платформу, и удар отдаётся во всех костях.

Повисает тишина, которая длится, наверное, секунды три.

А потом начинается ад.

Я выскакиваю из машины ещё до того, как двигатель перестаёт дымить, с пистолетом в руке и тремя уже выпущенными пулями. Один из ублюдков, выходящих из одного из внедорожников, падает, схватившись за плечо. Другой ныряет за мусорный контейнер.

– Оставайся в машине! – Кричу я Сиене, но даже произнося эти слова, понимаю, что машина – это смертельная ловушка. Пуленепробиваемые стёкла не вечны, и рано или поздно они доберутся до неё. Пули пробивают капот и переднюю часть «Мерседеса», двигатель, скорее всего, не выдержит. Сейчас мы никуда на нём не поедем. Нам придётся бежать, и они нас поймают.

Я убиваю ещё одного солдата Руссо точным выстрелом в грудь, но их становится всё больше и больше, они высыпают из складов, как тараканы. Слишком много.

Пуля выбивает кусок стекла из капота машины рядом с моей головой, и я откатываюсь за штабель ящиков, инстинктивно перезаряжая оружие. В уме я провожу расчёты: видно шесть человек, возможно, ещё больше в резерве, боезапас ограничен, Сиена.

Математические расчёты неутешительны.

– Дамиан! – Крик Сиены перекрывает звуки выстрелов.

Я оборачиваюсь и вижу, как двое мужчин вытаскивают её из-под обломков машины. Она сопротивляется, царапается и лягается, как дикая кошка, которой я называл её с нашей первой встречи, но они слишком сильны.

От вида их рук на её теле у меня темнеет в глазах.

Я разряжаю обойму в ближайшую группу мужчин, идущих к нам, не заботясь о том, чтобы сэкономить патроны. Я могу думать только о том, что один из них выстрелит в Сиену. Я не знаю, нужна ли она им живой или мёртвой, но сам факт того, что это вообще вопрос, вызывает у меня дикое чувство, и меня захлёстывает горячая и неудержимая ярость. Я должен добраться до неё.

Всё моё хладнокровие исчезло. Расчётливость, которая помогала мне в каждом бою, испарилась. Я чувствую себя зверем, животным, которое отчаянно хочет добраться до своей пары. Я должен добраться до неё.

Но их слишком много, и они используют её как рычаг давления. Один из ублюдков приставил пистолет к её виску, а она сверлит его взглядом, и её рыжие волосы разметались по лицу.

– Бросай оружие, Кузнецов! – Кричит мужчина, который держит её. – Или твоя хорошенькая жёнушка получит пулю в лоб.

Мир сужается до этого единственного мгновения. Взгляд Сиены встречается с моим через складской двор, и я вижу в нём нечто такое, от чего у меня замирает сердце. Она не просто напугана – она в ярости. В ярости от того, что эти мужчины посмели прикоснуться к ней, в ярости от того, что они угрожают мне, в ярости от того, что они пришли за нами обоими. Разъярённая тем, что они не дают ей добраться до сына.

Она не убийца, не принцесса мафии, но в этот момент я вижу в ней жестокость, которая соперничает даже с Валентиной. Пока она бьётся, кусается и сопротивляется, несмотря на то, что не может освободиться, я никогда не испытывал ничего подобного тому чувству, которое нарастает в моей груди, напрягая мышцы и кости, пока я смотрю на женщину, которая борется за свободу.

Моя жена великолепна в своей ярости.

И я убью каждого из этих ублюдков за то, что они подняли на неё руку… Но я не смогу спасти её, если она уже мертва.

Я найду выход из этой ситуации. Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, Сиена. Я хочу сказать это вслух, но знаю, что так будет лучше. Они должны думать, что я сдаюсь, иначе у меня не будет шанса всё исправить.

Я роняю пистолет на землю. Это самое трудное, что мне когда-либо приходилось делать. Меня охватывает чувство беспомощности, холодное и гнетущее, как будто я тону. Я вижу, как один из мужчин накрывает лицо Сиены тряпкой, и, когда она обмякает, я, сам того не желая, бросаюсь вперёд, видя перед собой только красное.

– Умник, – говорит кто-то позади меня. – Но ты отправишься не туда, куда собрался, а в клетку.

Что-то твёрдое ударяется о мой затылок. И последнее, что я вижу перед тем, как меня поглощает тьма, это как мою жену утаскивают и запихивают в фургон.

Сиена…

***

Я просыпаюсь на твёрдом полу, от которого пахнет мочой и кровью, а бетон холодит мою щёку. Я с трудом поднимаюсь, голова кружится, и я вижу, что на мне всё та же одежда, но пистолета нет. Я сразу чувствую, что его не хватает, и тут до меня всё доходит.

Засада. Драка. Я бросил пистолет, чтобы они не застрелили Сиену. Я смотрю, как её уводят, а я ничего не могу сделать, чтобы это остановить.

У меня раскалывается голова, и когда я поднимаю руку, чтобы коснуться затылка, мои пальцы становятся липкими от засохшей крови.

В камере, кроме меня, никого нет.

– Сиена! – Её имя срывается с моих губ гортанным криком, и я тут же слышу, как в коридоре за дверью моей камеры раздаются шаги. Не проходит и минуты, как я вижу трёх охранников во главе с высоким, широкоплечим, мускулистым мужчиной, мужчиной, в котором я узнаю Сэла Энвио, подручного Руссо. Он был заодно с Руссо в плане порноиндустрии и торговли людьми, это я точно знаю, и это заставляет меня ненавидеть его ещё до того, как я узнаю, что он забрал Сиену и запер меня.

Теперь я хочу его смерти. Я хочу, чтобы они все умерли.

Он улыбается мне, стоя на расстоянии доброго фута от решётки моей камеры. Я поднимаюсь на ноги, не обращая внимания на головокружение, и, спотыкаясь, иду вперёд, хватаюсь за прутья и смотрю на него сквозь них.

– Она жива, – говорит он елейным от удовлетворения голосом. – Пока что.

– Где она? – Я сжимаю прутья так сильно, что костяшки пальцев белеют. Слова слетают с моих губ сквозь стиснутые зубы, это одновременно и предупреждение, и вопрос. – Если ты, чёрт возьми, хоть волосок с её грёбаной головы тронешь...

Он усмехается.

– С ней всё в порядке. Она в безопасном месте. Её готовят к новой карьере.

Эти слова бьют меня наотмашь. Меня захлёстывает ярость, и мне кажется, что я могу голыми руками сломать прутья решётки.

– Что, чёрт возьми, это значит?

Сэл улыбается во весь рот, но в его улыбке нет ни капли тепла.

– Это значит, что она принесёт нам много денег. Такая хорошенькая малышка, особенно с её… опытом в индустрии развлечений. У нас уже есть покупатели на примете.

Перед глазами всё краснеет. Чистая, неподдельная ярость, от которой у меня дрожат руки и учащается сердцебиение. Они собираются её продать. Они собираются использовать её тело, а потом продать тому, кто больше заплатит, как кусок мяса. Так они и планировали с самого начала.

– Она моя жена, – рычу я. – Ты, чёрт возьми, не тронешь её. Ты не позволишь никому другому тронуть её. Ты...

– Твоя жена? – Сэл смеётся. – Пожалуйста. Мы уже всё выяснили. Скоропалительный брак поздно вечером со священником, нуждающимся в деньгах для своего прихода, который следит за этим. У тебя просто есть документы, чтобы попытаться сохранить её под защитой Абрамова, вот и всё. Но теперь вы оба здесь, так что эта защита мало что значит, не так ли? – Он ухмыляется, наклоняясь ближе. – Ты просто трахал её? Держу пари, ты просто трахал её. Я бы так и сделал.

Я хочу разорвать ему горло голыми руками. Я хочу разрисовать эти стены его кровью и заставить его смотреть, как я это делаю. Мои зубы стиснуты так сильно, что кажется, они вот-вот треснут, и всё, что мне нужно, это чтобы кто-нибудь из них подошёл достаточно близко, чтобы я мог это сделать. У меня такое ощущение, что по коже бегут мурашки от желания совершить насилие, пролить кровь, добраться до своей грёбаной жены.

– Кроме того, – продолжает он, все с той же масленой ухмылкой на лице, – даже если бы она действительно была твоей женой, что бы это изменило? У мертвецов нет жён.

Что-то холодное и смертоносное поселяется в моей груди. Этот мелкий засранец думает, что может угрожать Сиене, думает, что может говорить о том, чтобы использовать её, как одноразовую вещь. Он понятия не имеет, какого монстра он только что разбудил. Каким монстром я был все эти годы. Он знает, кто я, он должен знать мою репутацию, но, очевидно, он не знает, что такое страх. И я найду способ научить его этому.

– Если ты прикоснёшься к ней, – говорю я убийственно спокойным голосом, – если ты позволишь кому-то ещё прикоснуться к ней, я сожгу всю твою семью дотла. А если у тебя никого нет, я просто сдеру с тебя кожу заживо. Человек может прожить после этого дольше, чем ты думаешь.

Сэл усмехается, и в его глазах не видно ни капли страха. Это только ещё больше меня злит.