Текст книги "Бестселлер на троих (СИ)"
Автор книги: М. Климова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Бестселлер на троих
Глава 1
Анита
– Ты должна туда поехать. Развеяться, найти вдохновение, возможно, приглядеть Муза, – хитро щурится Надька, тряся перед моим лицом рекламным буклетом. – Нам в типографию поступил заказ от ассоциации писателей. У них какой-то литературный съезд, а по факту очередная творческая попойка. Представляешь, три дня на берегу озера. Палатки, костры, песни под гитару. Романтика…
– Не хочу, Надь, – тянусь к полупустой бутылке вина и с горкой наполняю бокал, лениво наблюдая за бордовыми ручейками, растекающимися от пролитой лужи. – Мне и дома хорошо. Залезу под одеяло, обниму Тишку, нажрусь шоколада и буду смотреть советские фильмы.
– Ну какие советские фильмы, Анька? – получаю тычок в плечо, как раз в тот момент, когда подношу бокал ко рту. Раздаётся противный звук столкновения стекла с зубами, и по бежевому домашнему костюму расползается уродливая клякса. – Тебе всего тридцать два года, а ты себя хоронишь в обнимку с котом.
– Не говори чушь, Надь. Я только начала жить. Никаких ранних подъёмов, чтобы сварить кофе и нарезать бутерброды, никакой каждодневной готовки, стирки, уборки…
На последнем слове подвисаю, морщась от горечи, скопившейся во рту. Последняя генеральная уборка поставила крест на моём десятилетнем браке. Дёрнул чёрт протереть плинтуса и попросить Серёгу отодвинуть тяжёлую кровать из массива дуба. Мы её делали на заказ два года назад. Мужики матерились, неся, собирая и устанавливая на место массивное ложе.
Собиралась вымести оттуда тряпкой что угодно, но только не микроскопические стринги ярко-розового цвета. Судя по размеру ядовитого безобразия, хозяйкой была очень тонкая, худосочная особа, с попой размером с кулак. Брезгливо подцепила пальцами пыльную находку и потрясла перед носом муженька, раздувая от злости ноздрями.
– Нашла мой подарок? – не моргнув глазом начал врать Сергей. Правда, кадык нервно дёрнулся, нервно двигаясь вверх-вниз. – Представляешь, купил тебе на день Святого Валентина, а потом увидел, что промахнулся с размером и от расстройства запустил в стену, а потом отвлёкся на телефон и забыл достать.
– И в каком же магазине продаётся бельё со срезанными бирками и с пятнами физиологических жидкостей на ластовице? – прищурилась, рассматривая подарочек.
– Ну, может мерил кто перед тем, как я купил, – пожал плечами, прикинувшись недалёким.
– Ты меня совсем за дуру держишь? – психанула, бросая ему в лицо розовую тряпку и включая голосовой ультразвук. – Мало того, что завёл себе любовницу, так ещё притащил её в нашу постель.
– Зай, не говори ерунду. Ну какая любовница? Я только тебя люблю, – стал оправдываться муж, комкая и запихивая в карман трусы. – Да и когда мне по девкам бегать. Работаю с утра до вечера.
– А дай-ка, зайчик, мне свой телефон, – ласково проговорила, протягивая ладонь.
– Перестань, Анит, – напрягся Серёжа, побледнев и покрывшись на скулах яркими пятнами, под стать кислотной находке. – Ты что, совсем мне не веришь? Думал, что десять лет брака доказали мою преданность.
Не стала больше просить. Подошла, сунула руку в карман, поморщилась, вытащив оттуда спрятанный предмет нижнего белья. Причём нижнего в прямом смысле слова. Отбросила обжигающую тряпку на пол и со второй попытки выудила айфон, подаренный супругу как раз на день Святого Валентина, когда самой пришлось присутствовать на конференции в Питере.
– Анит, ты же не будешь лазить по моему телефону, как ревнивая жена? – сделал попытку перехватить мою руку Сергей. – Это вмешательство в личную жизнь. Внедрение в моё пространство.
– Заткнись, – рявкнула на него, снимая блокировку экрана, бесцеремонно приложив палец мужа, – Пока я этим телефоном не разбила тебе рожу.
Серёжа тяжело вздохнул, ссутулил плечи, сел на край кровати и запустил пальцы в волосы, облокотившись локтями на колени. Его вид мне всё сказал и без доказательств, но женское любопытство потянуло углубиться в переписку и фотографии Липатова.
Наверное, зря я поддалась любопытству. Некая Руся оказалась моложе меня лет на десять, с копной выбеленных кудряшек, с тонкой, точёной фигурой, которую с удовольствием демонстрировала в высланных Сержику сообщениях. На них она смело оголяла аккуратную грудь второго размера, отпячивала, выгибаясь кошечкой, задницу и отчитывалась с благодарностью за подаренные украшения, напяленные на голое тело.
Пролистав переписку, сделала вывод, что муж обманывал меня уже больше года. По крайней мере с этой Русей. Сложно было сдержаться после всего увиденного. Телефон полетел в стену, звонко падая и рассыпаясь на запчасти.
– Зай, это ничего не значит, – подскочил Липатов, сползая на колени и утыкаясь лицом мне в живот. – Я дурак, сглупил, поддался на откровенный флирт. Она сама вешалась, откровенно предлагала себя. Ну какой мужик откажется от секса, когда перед его носом раздвигают ноги. Клянусь, любимая, больше ни одной женщины кроме тебя. Всё. Вот отрезало. Хочу быть только с тобой.
Накатила тошнота, а от распирающей боли чуть не разворотило грудную клетку. Мы же встречались с первого курса института, поженились на четвёртом, клялись в любви друг к другу до самой смерти.
После посыпалось одно потрясение за другим. Оказалось, что я совсем не знала человека, с которым делила быт на протяжении долгого срока. При разводе и разделе имущества вылезло столько дерьма, что я с трудом успевала работать лопатой. Если бы не Надька, вытаскивающая меня из затяжной депрессии и следящая, чтобы я не наложила на себя руки…
Самым противным оказалось то, что в течение последних трёх лет Сергей нигде не работал. Все его многочисленные командировки, часы, проведённые якобы в труде, посвящены были интрижкам. Вишенкой на куче вонючей субстанции стало его признание, что всё это время он жил за мой счёт. Дорогие подарки, съёмная квартира, путёвки на острова – оплачивались моим гонораром, получаемым с книг.
Полное доверие супругу, общие счета, отсутствие контроля за расходами, сыграли злую шутку со мной. Муж отжал себе половину оставшихся денег, машину, земельный участок, купленный прошлой зимой. Я отвоевала квартиру, доставшуюся от бабушки с дедушкой и свой любимый УАЗ Патриот. Не женский автомобиль, но за восемь лет мы с ним сроднились.
Переполненная комплексами, я осталась одна. Ни ребёнка, ни котёнка… Самое обидное, что ребёнка не хотел именно Сергей.
«Потерпи, зай, ещё не время. У меня карьера в рост пошла. Сама видишь, как часто приходится ездить в командировки. Знаешь, как я устаю, как мне тяжело».
Никогда не думала, что карьерный рост блядуна настолько тяжёл. Сука! Пока я моталась по России на семинары, строчила сутками книги, обивала пороги типографий и тянула на себе домашнее хозяйство, он развлекался на мои же деньги, обвешивая любовниц дарами, а меня ложью.
В день, когда я вышвырнула мужа с чемоданами, к двери квартиры прибился грязный заморыш, действуя на расшатанные нервы своим противным мяуканьем. Так полноправным хозяином дома стал Тихомир, жрущий столько же, сколько ел Липатов.
– Анит, ну куда ты опять ушла? – выдирает из тягостных воспоминанию Надюша. – Давай, возвращайся. У нас с тобой не решённый вопрос по съезду. Соглашайся. Я так давно не выезжала загород. Интеллигентные, творческие мужчины, пишущие романы. Это так возбуждает… Поехали, а?
Надька с таким упорством наседает, поминает недобрым словом козлину-Серёжу, обвиняет его в моём затворничестве, и, чтобы перекрыть её фонтан «любезностей», мне приходится согласиться. В конце концов, развеяться не помешает. Может действительно вернётся вдохновение, и я снова начну писать.
Глава 2
Артём
Вспышки стробоскопов раздражают глаза, дребезжащие басы прошивают тело, разжигая бешенство внутри. Кручу в руке бутылку пива и не понимаю, зачем я здесь. Мне было хорошо в своей однушке, куда пришлось вернуться, похоронив несбывшиеся надежды.
Наверное, я был не самым перспективным мужем, зарываясь под влиянием вдохновения на сутки в бумаги. Скорее всего, и отец из меня получился не лучший. Спроси в какой класс ходят дети, и я надолго зависну, подсчитывая их возраст.
Виноват, не спорю, но от этого не легче было слушать претензии жены… Уже бывшей. Если раньше Ксюха обижалась, била посуду и требовала уделять семье больше внимания, то в последний наш разговор спокойно села, переложив со стула кипу набросков, облокотилась подбородком на сложенные в замок руки и ровным голосом вынесла приговор:
– Я устала, Тём, от твоего безразличия, от постоянного отсутствия, от незаконченных четверостиший на обоях и на документах, попадающихся тебе под руку. Наш брак потерпел бедствие, пошёл ко дну, оставив только послевкусие горького разочарования. Не вижу смысла собирать со дна обломки и пытаться склеить их скотчем. Всё, что я к тебе чувствую, можно уместить в одно ёмкое слово «задолбал», поэтому требую развод.
– Ксюш, ну какой развод? – оторвался от редактуры очередного романа, подкинутого другом. – У нас дети.
– Дети? – скептически выгнула бровь. – Ты когда участвовал в их жизни, Верховин? Не считая самого процесса оплодотворения. Тебя же никогда не волновало происходящее. Когда Никита сломал руку, кто его возил в больницу? А на выпускном в саду у Лизы кто с твоей дочерью танцевал вальс? Правильно. Везде твои обязанности выполнял Вадим, сосед с третьего этажа.
В этот вечер на меня вывалился самосвал совсем не пряников. Жена высказала всё, накопленное за тринадцать лет. Оказалось, что мимо меня прошло беспокойное детство сына, не вылезающего из травматологии, незаметно протекли капризы дочери, кратковременно увлекающейся то танцами, то пением, то лепкой, и, самое главное, я просрал молодость Оксаны, отдавшей мне лучшие свои годы.
Видел, что смысла бороться не было, поэтому согласился на развод, оставив жене большую квартиру в новостройке. Правда, она ей не понадобилась. Неприятным ударом стала новость, что уже на протяжении двух лет сосед Вадик заменяет меня не только с детьми, но и в супружеских обязанностях.
Следующим ударом оказался отъезд семьи в Анталию, вслед за свежим мужем и отцом – Вадимом. Тот получил назначение в открывшийся филиал строительного холдинга, став сразу самым перспективным и самым лучшим.
Взмах крыла самолёта стал последним камнем, скатившимся в пропасть, прихватив мою устоявшуюся жизнь. Не знаю, сколько я пил, отказываясь от работы, от общения с родителями и с друзьями, не просыхая, опустившись до бомжацкого состояния, обросшего и оставляющего шлейф вони в диапазоне десятка метров.
Настолько было плевать на окружение и на себя, что перестал убираться, мыться, менять одежду. Просыпался после полудня, шёл в чём есть в ближайший магазин, покупал три бутылки водки, доширак, пельмени и запирался с пайком до следующего дня.
Встряхнул меня Марат, вернувшийся из затяжного отпуска с моря. Вот, кто крутил свою жизнь на причинном месте. Ни жены, ни детей, ни обязанностей. Пиши свой пост ап в любой точке мира, общайся с читателями по сети, публикуйся и живи в удовольствие.
Друг пронёсся по квартире ураганом, брезгливо собрал весь мусор в большие пакеты, матерясь и пиная меня в ванную комнату, заварил крепкий кофе, от которого вылезали из орбит глаза, вызвал бригаду медиков, привязав и заставив лежать под капельницей несколько часов, и, дождавшись, когда я засну, вылизал каждый угол, приводя холостяцкую берлогу в приличное состояние.
Проснувшись, учуял приторный запах бульона, приправленный перцем, укропом и луком. Чуть не захлебнулся слюной, поняв, как сильно проголодался. Впервые после развода почувствовал, что хочу именно жрать, как бы вульгарно это не звучало.
– Стабилизация в самом разгаре, – усмехнулся Марат, глядя, как с жадностью я запихиваю чёрный хлеб, некультурно прихлёбывая бульоном. – Нужно закрепить результат и промыть тебе мозги.
Вспомнил. Здесь, среди потных тел, извивающихся на танцполе, в самом центре похоти и алкогольного разврата, я прохожу следующий этап стабилизации, ожидая промывку мозгов. Башаров наседает на более крепкий напиток, карамельной терпкостью обволакивающий прозрачные кубики льда, а я давлюсь нулёвкой, с завистью сглатывая кислую слюну.
– Говорил же, что от баб одни проблемы, – кричит Марат, перекрывая вопли новомодного диджея. – Они хороши только в одном, – показывает определённый знак, тыкая языком во внутреннюю сторону щеки.
– А как же дети? Продолжение рода? – вяло спорю с ним, желая диджею подавиться и помолчать хотя бы пять минут.
– Мои дети либо бултыхаются в презервативе, либо стекают по стене, – ржёт Башар, поднимая руку и подзывая официантку. – Я не создан для высоких чувств, крепкой семьи и хомута на шее. Могу подкатить к цыпочке, даже взять её на море, но после прощаюсь и бегу без оглядки.
Оставляю при себе своё мнение, закатываю глаза и нащупываю пульсирующую боль в висках. Она, как горох, отскакивает от черепной коробки с каждым резким звуком, диссонируя и дребезжа. Надолго моей выдержки не хватит. Вечер – говно, а компания друга напрягает.
Марат делает грудастой официантке заказ, игриво шлёпает её по попе и кроет лучезарной улыбкой, поигрывая ямочками на щеках. От него всегда девчонки заходились в визге, и в институте, и на тусовках. Везде… Я так не мог, и сколько бы он не давал советов, мне доставались лишь остатки, не заинтересовавшие друзей.
И, вроде, не урод, не дрыщ, не кусок заплывшего сала, а девушки обходили меня стороной, считая хмурым, замкнутым придурком. Единственным ценным приобретением стала жена, да и то, она сама меня совратила. Я тогда не верил сам себе. Красавица, душа компании, из хорошей семьи, а повелась на молчаливого парня, строчащего в блокнотике стишки.
– Слушай, меня тут Гречанин на ежегодный съезд позвал, так я озаботился, внёс за нас членские взносы и забронировал палатку, – Марат отрывается от виляющей бёдрами официантки и давит своим вниманием на меня. – Приводи себя в порядок. Стрижка там… Маникюр, педикюр, – морщится, наклоняясь и рассматривая мои кроссовки, будто сквозь них прорезались острые когти. – Егор обещал в этот заезд много курочек. Так что оторвёмся.
– Давай без меня, – слишком громко припечатываю донышко бутылки к столу, собираясь послать в пешее путешествие и клуб, и слишком навязчивого друга. – Не до курочек мне.
– В твоих интересах согласиться, – прищуривается Башаров, пригвождая почерневшим взглядом. Он младше на два года, но всегда умел верховодить. И эта чернота мне знакома. В ней вызов, власть, намерение поломать. – Знаешь же, что я могу долго и с упоением портить жизнь окружающим. Тебе нужно моё пристальное внимание? Сомневаюсь. Давай уговор. Мы едем на слёт, проводим три дня на природе, а потом делай, что хочешь.
Сложно не согласиться и не пойти на сговор. Лучше перетерпеть переизбыток башаровской энергии три дня, чем отбиваться длительное время палками. Недовольно искривляю губы в улыбке и киваю, лишь бы отстал. Сразу нахожу повод покинуть клуб. За день надо привести себя в подобающий вид. Не люблю мужиков с сальными патлами и колючей мордой, предпочитая короткую стрижку и гладко выбритое лицо.
– Оставляю тебя, Марат, – с удовольствием хлопаю друга по спине, приложив чуть больше силы для удара. – Займусь гардеробом и покупкой пены для бритья. В общем, ты развлекайся, а у меня стирка, сбор рюкзака… Шампунь кончился, а вместо геля для душа хозяйственное мыло, оставленное ещё дедом.
Спешу на выход, пользуясь мысленной паузой Марата, переваривающего весь бред, что я наговорил. Глотнув свежесть ночного воздуха, решаюсь отказаться от такси и пройтись пешком. Слишком долго мышцы не получали привычной нагрузки, и сейчас тело радостно восприняло быструю ходьбу. Башаров прав. Хватит хандрить, топить горе в бухле, прикапывать себя чувством ущербности. Надо встряхнуться, сменить обстановку, а после вернуться к работе. Не смогу писать, так хоть займусь редактурой. А осенью соглашусь преподавать в университете. Отец давно зовёт.
Глава 3
Марат
Жара, пыль с обочины, клубящаяся непроглядным облаком, вылетающим из-под колёс. Многокилометровая пробка в две полосы из тысячи автомобилей. Навигатор врёт, что осталось тридцать шесть минут до заданной точки, а Верховин жужжит на ухо, раздражая недовольством:
– Говорил тебе, что надо выезжать в шесть, а ты всё: «Успеем, проскочим». Проскочили.
– Куда-то торопишься? – не сдерживаю сарказма, награждая друга насмешливым взглядом. – Боишься, курочек разберут?
Он издаёт крякающий звук и смотрит на меня с осуждением. Не хватает только покрутить пальцем у виска, чтобы доходчиво показать, что Артемий обо мне думает. Но… Верховин до кончиков волос интеллигент, не позволяющий себе дурных знаков и матерных слов. Даже по пьяни самым жёстким словом, слетающим с заплетающегося языка, может быть в лучшем случае «дурак», да и то в порыве высшей грани гнева.
Тёмка всегда был таким. Мы учились с ним на одном курсе журфака. Я после школы, он, оттрубив два года в армии. Даже суровые будни казармы не смогли вбить в него второй русский язык простого народа, в отличии от меня. Мне для этого не понадобилось ни службы, ни общения с дворовыми пацанами. Я все знания юного архаровца проходил в семье, где каждую пятницу отец вползал в привычной позе – на четвереньках, бодая лбом дверь.
В таком состоянии ему под руку лучше было не попадать, но с четырьмя младшими сёстрами, ждущими внимания любимого папочки, сделать это было невозможно. Так что мои телеса испытали на себе и ремень, и провод, и тяжёлую руку. А уж сколько пришлось услышать в свой адрес на рабочем лексиконе, от которого скручивались кончики ушей…
В общем, Артемий предпочитал молчать, пряча за хмуростью неуверенность и мягкость характера, а я разбавлял нашу компанию вечными шутками и подколами, а также совершенствовался в искусстве обольщения прекрасного пола.
Именно тогда понял, что семья, дети, супруга, выедающая мозг десертной ложечкой, не для меня. Свобода – то, что я ценил больше всего. Привязанности, чувства, страдалки и розовые сопли стали запретными в моём арсенале. Более того, я бежал как от огня, от проявления женских слабостей. Познакомились, провели вместе горячую ночь или несколько, и сразу разбежались. Без телефонных номеров, без адресов, без обещаний.
Видел, как многие хотели продолжения и надеялись пробить брешь в моей броне, но стойко пресекал все попытки сближения, говоря, что женат и не собираюсь рушить ячейку общества. Да, врал. Я вообще научился красиво врать. Либо хорошую школу прошёл с отцом, либо написание фантастики с постапом развили полезный навык, но отличить правду от лжи не могла даже мама.
Ей тоже рассказывал сказки о постоянной девушке, на которой вот-вот женюсь, лишь бы она перестала приглашать молоденьких татарочек, являющихся дочерями многочисленных подруг родительницы. Только «вот-вот» затягивалось, переносилось на следующий год, а перед каждым семейным праздником моя придуманная невеста уезжала в командировку, или сорилась со мной на почве моих заплывов в творческий запой.
– Следующий поворот наш, – устало выдыхает Тёмыч, как будто мы едем на его горбу. – Достала жара. Искупаться хочется.
– И пивка холодного, – довольно потягиваюсь, кивая на холодильник, занимающий почти всё заднее сидение.
– Да, – соглашается со мной друг, звонко сглатывая слюну. – Под воблочку или тараньку.
– И горячих девчонок. Двух… Нет, лучше трёх…
Представляю, как сажаю одну рядом, а вторую между ног на колени, и в полной мере испытываю дискомфорт в штанах. Всё же хорошо придумал Егор устроить слёт цыпочек и пригласить покормиться друзей. Кто-то говорил, что самые отзывчивые и предприимчивые поэтессы и писательницы мыльных опер. Мысленно потёр ладони в предвкушение подтвердить это высказывание и найти свою горячую нимфу.
Километра четыре тащимся по наезженной полосе посреди леса, подскакивая на кочках и проваливаясь в ямы. Ещё несколько таких встрясок, и подвеске наступит трындец, но в данный момент это кажется сущей мелочью. Аромат хвои и прелой травы дурманит голову, свежесть приближающегося озера расслабляет мозг, разгружая после пробок и городской суеты.
Комары размером с кулак радостно влетают в открытое окно, почуяв свежую кровь, бутылки весело позвякивают в коробе, тянет горьковатым дымком. Разве может что-то сравниться с богатством нашей природы?
– Красота-то какая… – не сдерживается Артём, как только раздвигаются кусты и перед нами разливается искрящееся зеркало. – Давай искупнёмся, а потом свернём в лагерь.
Останавливаюсь почти у кромки воды и вдыхаю запах детства, проведённого летом в деревне, полной грудью. Справа в метрах восьмистах вбиты колья крайних палаток, дальше поляна пестрит красной, синей и жёлтой парусиной, штук пять костров с котлами на треногах, девчонки в сарафанах, а некоторые в купальниках.
– Давай, Башар, не тормози, – кричит Тёмыч, сопровождая призыв всплеском и сверкая белой задницей. – Вспомни молодость. Как у твоей бабки после работы на огороде.
Скидываю одежду, на секунду задумавшись о судьбе трусов. Избавляюсь и от них, предварительно глянув по сторонам. Замирает дыхание, стоит ступить в непрогретую воду и увязнуть в склизком иле. Предпочитаю отдыхать на тёплых морях, а тут, от бьющих на дне родников, скукоживаются причиндалы.
– Поплавок не отморозишь? – передёргиваю плечами, продвигаясь дальше от берега.
– За своим следи, – выныривает Артём, фыркая и тряся головой. – А то стыдно будет перед девочками раздеться.
Следую его примеру, уходя под воду, и цепляю Верховина за щиколотку, дёргая на себя. Тот, с воплями «придурок», погружается на дно, пиная второй ногой меня в грудь. Со смехом выскакиваю, ощущая какое-то умиротворение. Холодно, но охуительно хорошо, будто вернулся в беззаботное детство.
Мы ещё немного дурачимся, скинув по паре десятков годков, и всё-таки выбираемся на сушу, расслабляясь под палящими лучами солнечного диска. Бутылка ледяного пива кстати оказывается в руке, и отрицательные эмоции после двухчасовой дороги полностью испаряются, оставляя только чувство лёгкой эйфории перед встречей незабываемых выходных.
Нацепив шорты, мы всё же трогаемся в сторону лагеря. На въезде нас встречает Егор в красной бандане и с топором в руке. Медведе-подобная громадина с ухмылкой маньяка. Ни за что не скажешь, что он пишет детские сказки и молодёжный юмор. Глядя на него, возникает всего два вопроса. В какой подворотне на героиню набросится убийца? И как он попадает по клавишам своими сардельками?
– Марат, Артём, рад, что приехали, – добродушно кривит рот, обнажая крупные зубы. Не знал бы его, и по хребту поскакали бы мурашки от страха. – Сейчас Лялька покажет вам ваш временный домик. Размещайтесь, отдыхайте, а перед обедом у нас общий сбор.
Лялька выпрыгивает из-за спины гиганта, мило улыбаясь и задорно поигрывая ямочками на щеках, усыпанных веснушками. Два рыжих хвостика подскакивают вместе с ней, откликаясь на каждое движение. Егорка любит такую мелочь с узкими бёдрами и маленькой грудью. Сколько с ним не пересекался, а рядом всегда миниатюрная нимфетка.
– Ну что, мальчики, – звучит глубокий, грудной голос с хрипотцой Ляльки, и я подвисаю от диссонанса зрительного и слухового противоречия. – Ваша палатка вон та жёлтая у ели. Матрасы и спальные мешки внутри.
Лялька напоследок взмахивает хвостиками и несётся в сторону Егора, заприметив рядом с ним пышную блондинку. Провожаю её взглядом, и, потеряв из вида, осматриваю пастбище цыпочек. Всё, как я люблю. Много курочек на мой вкус. Самый сочный ассортимент тридцати-тридцати пяти лет.
В реале потираю ладони, намечая несколько жертв для охоты. Вот эта в красном сарафане, и та в чёрном купальнике, ещё зацеплю ту блондинку, которую отогнала от Гречанина Лялька.
