Текст книги "Воспламененные луной (ЛП)"

Автор книги: Люси Монро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Люси Монро

Воспламененные луной

Пролог.

Начало

В незапамятные времена Бог создал расу людей настолько жестоких, что даже их женщин боялись в битвах.

Эти воинственные люди признавали только свои законы и сопротивлялись любой власти… вне зависимости от того, насколько превосходящие войска посылались, чтобы подчинить их. Недруги их говорили, что они сражались как звери. Поверженные молчали, ибо были мертвы.

Их считали дикими варварами, потому что они украшали себя синими татуировками. Чаще всего рисунок был прост – изображение обычного животного. Однако, некоторые члены клана были просто покрыты татуировками, не уступающими в изяществе кельтским орнаментам. Такую богатую роспись имели лишь вожди кланов, но от врагов тайна синих узоров была скрыта.

Некоторые предполагали, что это были символы их воинственной природы, и отчасти они были правы. Животные на рисунках отражали их жестокость и независимость. Эту часть звериной сущности держали в секрете и под страхом смерти. Веками они хранили свои тайны, даже перебравшись через Европу в суровые земли северной Шотландии.

Римляне называли их пиктами. Это имя приняли и другие народы на южных землях. Сами они называли себя криктами.

Звериная ипостась толкала их к битвам и делала непобедимыми. Они обладали даром превращаться в животных, а синеватые татуировки на их коже были символом удачного перевоплощения. Когда происходило первое изменение, они наносили образ того животного, в которого превращались. Некоторые контролировали перевоплощения, а некоторым – не удавалось. Среди оборотней чаще встречались волки, но также существовали хищные кошки и птицы.

Только общим у всех было одно: они не могли обзаводиться потомством так же быстро, как люди. Хотя их вид внушал страх и был более хитрым и ловким, чем большая часть обычных людей, они были рассудительны и управляли своим зверем.

Один воин мог убить сотни противников, но если он или она умирали прежде, чем обретали потомство, эта смерть неизбежно влекла к сокращению числа оборотней. Порой кланы пиктов и схожие с ними, что были разбросаны по всему миру, предпочитали лучше умереть, чем породниться с многочисленными, но недостойными их народами.

Оборотни Хайлэнда хорошо понимали, что лучше слиться с людьми, чем остаться в стороне и потихоньку исчезнуть как вид. Они оказались дальновидными. В девятом веке нашей эры вся власть над Шотландией была сосредоточена в руках Кеннета МакАлпина. Со стороны матери он являлся криктом, но все-таки больше был человеком. Он был не способен перевоплощаться, но это не помешало ему предъявить права на трон. Чтобы укрепить свое положение как новый король, он предал своих соплеменников, убив всех членов королевской семьи – возможных претендентов на престол – во время ужина. Это убийство навсегда подорвало веру криктов в людей.

Несмотря на предательство МакАлпина, крикты понимали, что они либо вымрут, сражаясь с численно возросшей и наступающей на них человеческой расой, либо присоединятся к кельтским кланам…

…И они предпочли последнее.

Хотя пикты оставили на земле немало свидетельств своего существования, люди с тех пор о них ничего не слышали.

Поскольку природа оборотней не признавала подчинения, то они скрывали от людей факт, что уже два поколения крикты и кельтские племена объединялись.

Некоторые правители доверяли эту тайну членам своих семей, и посвященные понимали, что предать обет молчания означало неизбежную, скорую смерть.

Этот обет почти никогда не нарушался.

У костра или малышам перед сном волки рассказывали истории о других видах оборотней, но большинство с ними не сталкивались. Они стали верить, что другие расы только миф. Немногие знали правду и были полны решимости стереть ее из памяти собратьев.

Но не мифы взмывали в небо на черных крыльях, переливаясь мерцающим синим цветом под солнцем. Не мифы жили приведениями в лесу, неуловимыми как воздух, что вдыхает любой человек или зверь. Это не миф; а племя воронов, обладающее способностью не только изменять свою форму.

И доверяли они криктам-волкам еще меньше, чем сами волки доверяли людям.

Глава 1.

"Взывает к мщенью каркающий ворон"

Уильям Шекспир

Земли клана Донегал, горы Шотландии

12 век н.э.

Ворон летел высоко над землей. От острого зрения не укрылись пятеро охотников из клана Донегал, которые осторожной поступью крались через лес. Сквозь кроны деревьев мелькали черно-красные пледы, красноречиво свидетельствуя об их точном количестве. Но лишь троих было слышно. Двое двигались совершенно беззвучно, когда подкрадывались к добыче. Даже слух ворона, который гораздо тоньше самых острых когтей, не мог засечь от них ни единого шороха.

Они великолепно скрывали свой запах, подтверждая тем самым, что лучше управляют способностями, которыми их наделила критская природа, чем другие. Эти двое криктов-волков были опаснее остальных.

Волкам нельзя доверять, особенно тем, кто настолько сумел подчинить своего зверя и постоянно находится начеку. Так легко в расставленную Вер-птицами ловушку они не попадут. Дальновидным оказалось послать именно ее, потому что менее подготовленный воин проиграл бы этим волкам.

Уже долгих семь лет, с тех пор как ей исполнилось пятнадцать, Сабрина защищала свой народ.

Виток за витком птица стала спускаться к земле. Ей не хотелось превращаться в человека в полете, падая при этом через ветки дерева. Она была достаточно далеко от охотников, и оставалось совсем немного до земли, когда ее левое плечо пронзила мучительная боль.

Первым инстинктивным порывом хотелось прижать крыло к телу, но она, переборов себя, оставила его расправленным, предпочтя им слегка двигать, чем вообще потерять контроль над превращением. Пока ее клан не оправился от предательства волков, она не имела права умереть.

Приближаясь к земле, Сабрина позволила сущности ворона исчезнуть, полностью превращаясь в человека, как и задумывала, прежде чем подлая стрела пронзила ее крыло. Она вся исцарапалась, пока падала сквозь крону дерева на землю.

Теперь нужно всего лишь перетерпеть незначительную боль. Она использует свое ранение, чтобы достигнуть столь желанной цели. Волки сами откроют для нее путь – помогут свободно пройти в их клан…

.. как беспомощной человеческой девушке.

Вместе с болью от приземления по ее телу прокатилось удовольствие от изощренности задуманного. Вцепившись в стрелу, она отломила наконечник и, крепко схватив оставшуюся часть, вырвала ее из руки. Потом отбросила отвратительное оружие так далеко, как только могла, когда ее мир стал погружаться во тьму.

Несмотря на внушительные размеры, Барр бесшумно обернулся на звук вылетевшей из лука стрелы. Ярость сдавила грудь стальными тисками. Поскольку дикого кабана нигде видно не было, не было и необходимости для применения оружия.

Все внимание Муина было приковано к небу, а не к лесу, вопреки ожиданиям. Молодой воин стоял неподвижно с поднятым луком, готовый стрелять снова.

«Англичан и то легче тренировать», – подумал Барр, даже не сдерживая своего рычания. Он знал криктских юнцов с лучшим охотничьим чутьем.

– Что, черт возьми, это было, мальчишка? – потребовал Барр спокойно, пытаясь скрыть прорывающийся наружу гнев, но добиться этого не удалось.

– Я увидел ворона, – горячо зашептал Муин. – Мой дед учил, что они приносят несчастье. И как только увидишь – их необходимо убивать.

– Вот как? А как надо охотиться твой дед учил? – Голос Барра уже дрожал от еле сдерживаемого гнева. – Он обучал тебя предупреждать добычу о своем приближении?

– Кабан мог и не услышать стрелу. – Попытка Муина найти себе оправдание еще больше разозлила Барра.

Одно движение – и он навис над безусым юнцом.

– И что происходит, когда ты убиваешь летящую птицу?

Муин сглотнул. Мышцы на лице дрогнули, несмотря на то, что он явно пытался скрыть свою неуверенность.

– Она падает на землю.

– Верно. Но ты думаешь, что птица из любезности к тебе приземлилась безо всякого шума.

– Нет, лэрд.

– Значит, нет.

Не впервые с тех пор, как он находился на землях клана Донегал как лэрд и вожак криктской стаи, Барр задавался вопросом: хватит ли ему терпения выполнить свою задачу. Его устраивало быть вторым после лэрда в клане Синклеров, но король попросил об одолжении. Барр не колебался. Однако его прежний лэрд, Талорк, согласившись поддержать короля, поставил условие: Барр должен будет тренировать криктов клана Донегал. Как и следовало ожидать, Барр согласился.

Он знал, что Талорк желал помочь Киркину, который бросил ему вызов и проиграл, и чье поражение показало, что молодого крикта не готовили к его будущим обязанностям – быть лэрдом¹.

Однажды Киркин возглавит клан, как по указу короля, так и став сильнейшим среди криктов своего клана, но для этого ему необходимо научиться искусно пользоваться способностями, которыми его одарила волчья природа.

Задача, стоявшая перед Барром, была не из легких. Не с плохо обученными криктами, которые не привыкли доверять волчьим инстинктам и ничего не видели дальше своего носа… в лучшем случае.

Обычно Муин не вел себя так глупо. Это и спасло его от хорошей затрещины. Лицо совсем юного мальчишки залилось краской и стало таким же ярко-красным, как и его плед.

– Я …

– Поступил необдуманно. Согласен.

– Прошу прощения, лэрд, – понурил голову Муин от стыда, ставшего осязаемым в воздухе.

– Еще раз это повторится – окажешься на земле.

– Да, лэрд.

– И еще, Муин?

Юноша поднял голову и встретился взглядом с Барром, который оценил мужество, потребовавшееся для такого поступка. Обычно он был не столь устрашающ как его близнец Найэл, потому что был более открытым и больше улыбался, в отличие от брата. Пусть приходилось не так часто задумываться об этом в последнее время, но все еще многие в клане – и крикты и люди – пугались размеров Барра.

– Да, лэрд?

– Мы, крикты, уважаем любое проявление жизни. Мы охотимся не ради развлечения, а ради пропитания.

– Но птицы… они – вестники несчастья.

– Это всего лишь птицы. То, что они сулят невезение, верят только малыши да старики, которые живут своим прошлым, а не настоящим. Ты воин. Так и поступай, как воин.

Муин выпрямился, отведя плечи назад:

– Да, лэрд.

Барр покачал головой и отвернулся, желая продолжить охоту. И лучше для остальных поступить так же. Он изменит свое мнение о молодых криктах, если им все-таки удастся вернуться с добычей.

По крайней мере, Ирк уверенно держался следа. Еще один Синклер, который пришел в клан Донегал вместе с Барром обучать воинов. Он никогда не сдавался на охоте. И сейчас Ирк не собирался бросать преследование, хотя был озадачен ведущим в лес следом.

– Он убегает, – прошептал Ирк так, что его мог услышать только Барр.

– Полагаешь, он учуял наших юных криктов? – Ведь те еще не научились скрывать свой запах на длительное время.

– Он просто пытается сбежать подальше от того, что его напугало.

– Киркин и я перехватим кабана и погоним назад на вас.

Ирк кивнул.

Обернувшись волком, ведомый запахом, Барр ринулся за добычей. Сменили свою ипостась также Киркин и молодой крикт, которые умели превращаться. Остальные, кому было не дано обращаться в зверя, перешли на быстрый бег.

Тут непохожий на кабаний запах поразил волка, привлекая его с особой силой, утонченный и неповторимый. Зверь просто не мог пройти мимо. Аромат был намного соблазнительнее любой добычи. И настойчиво отвлекал его от охоты.

Позабыв о кабане, волк шел по следу нового аромата, плутая между деревьями. Не задумываясь уже о направлении и не снижая скорости, следовал туда, куда его требовательно притягивало.

Человеческая часть разума Барра пыталась осмыслить то, что передавали ему ощущения волка. Он еще не сталкивался с похожим запахом и никогда не откликался с такой всепоглощающей жаждой. Жаждой настолько первобытной, что зверь признал ее сразу, хотя мысли были в смятении.

Запах ли это человека? – Он поднял морду, тщательнее принюхиваясь. – Сосна. Глинистая почва. Солнечный свет. Кролик. Белка. Опавшие листья и высохшая хвоя. И этот запах. Несомненно, человека и, несомненно, чего-то большего.

И женский. Не такой насыщенный, как в период спаривания, но с тонким присущим только этой самке ароматом. Мускусный, но не волчий.

Если не волчий, то должно быть она – человек. А чувство чужеродного, скорее всего, возникает от неповторимости ее запаха.

Потому что, если не волком, то кем еще она могла быть?

Матери рассказывали детям истории о других видах оборотней, но это были просто сказки, которыми развлекали малышей. В клане Синклер знали только о вервольфах. Но если бы существовали другие племена криктов, то волки знали бы о них. Слишком ревностно они охраняют свои земли.

Выскочив из подлеска, волк попытался остановиться, впиваясь когтями в землю, но бежал слишком быстро. Уже давно, с тех пор как перестал быть несмышленым щенком, он не был так несдержан. Самое неприятное, что если бы брат или бывший лэрд увидели его сейчас, то упали бы со смеху.

И даже неизбежность насмешек не могла образумить его: он был слишком сосредоточен на источнике аромата.

На земле лежала девушка. Темные волосы цвета воронова крыла скрывали одну сторону груди, полностью обнажая другую, небольшую, но безупречную, которую венчал розовый сосок. Он так и просил приласкать его губами и языком. Во всем – от изящных форм нежных ножек и плавной линии бедра до изумительных изгибов плеч – она была прекрасна и будила в Барре и у зверя внутри него чувственный голод.

Черные завитки, украшающие место соединения бёдер, как и длинные распущенные волосы, слегка мерцали голубым блеском в солнечных лучах. Разметавшиеся пряди походили на расправленные крылья воронов, которых пусть и считали падальщиками, но не восхищаться совершенством их стати и оттенков оперения было невозможно.

Барр сожалел, что быстрый на расправу, но искренне уверенный в своей правоте Муин выпустил так некстати свою стрелу. Ему претила сама мысль, что простое суеверие могло уничтожить исходящее от этих птиц очарование.

Обнаженная незнакомка лежала перед Баром без сознания. Ее хрупкая красота взывала к его инстинктам защитника, касаясь той части волка, которая никогда раньше себя еще не проявляла. Несмотря на высокий для девушки рост, она была просто крохотной рядом с ним. Ему хотелось оградить ее от любой возможной опасности. Но это чувство было несравнимо с тем, что он испытывал к людям своего клана, и никогда прежде не затрагивало его так глубоко.

Из-за ее беспомощного состояния стремление защитить только возрастало, и волк, соглашаясь с ним, зарычал. Многочисленные мелкие царапинки на ее прекрасной бледной коже выглядели так, как если бы она продиралась через кусты. Может быть, другой кабан набрел на нее, пока она купалась, и ей пришлось спасаться бегством?

Он приблизился, вдыхая ее аромат обострившимся обонянием. Его продолжало дразнить неуловимое чувство неизвестного, сбивая с толку разум, память и инстинкты. Кроме того, пахло чем-то еще. Кровь. Много крови, гораздо больше, чем могли объяснить ее царапины. Раньше он не обратил на это внимание, потому что его отвлекал сам запах. Но она была…

Ее кровь.

Обычно ясные светло-серые глаза волка затуманились обещанием скорой смерти. Эта малышка была ранена. По бледно-молочной коже на предплечье из прокола до сих пор сочился рубиновый ручеек.

Хищник быстро осмотрелся вокруг, но не нашел и намека на то, что могло причинить такой вред. Не похоже, что это была случайная ветка. Тогда были бы неровные края у раны, как если бы она, убегая, наткнулась на нее. Волк мордой поднырнул под предплечье, чтобы полностью осмотреть ее руку. Чтобы это ни было, с обратной стороны остался рваный след. Как если бы она спасалась от нападения не дикого зверя, а кого-то более опасного? От человека.

Никто не проживал севернее владений клана Донегал. Местность была пустынной и дикой, и Барр не мог понять, откуда пришла она, а тем более, напавший на нее.

Слабый стон сорвался с ее чуть изогнутых губ, беспокойно движущаяся здоровая рука потянулась в его сторону. Он превратился обратно в человека, когда заметил, что привлекательные карие глаза уже открыты и в замешательстве уставились на него снизу вверх. Она дважды медленно моргнула. Между бровями появилась неглубокая морщинка, едва девушка пошевелилась. Тяжело дыша, ей пришлось лечь обратно, прекрасные черты лица исказились от боли.

– Что случилось? – произнесла она шепотом, словно было трудно говорить.

Неясное ощущение чуждости исчезло, словно никогда и не возникало. Барр был так поражен, что не сразу ответил на ее взволнованный вопрос.

– Не знаю.

– Кто ты? – Ее голос недостаточно окреп.

Складывалось впечатление, что она привыкла получать на свои вопросы быстрые и полные ответы. Словно была королевой, в чем Барр сомневался, однако для простого человека она вела себя странно. Он не знал, чей инстинкт – мужчины или зверя – подсказывал ему, но был уверен, что прав.

– Я Барр, лэрд клана Донегал, на чьих землях ты сейчас находишься.

– Барр? – Зрачки ее темно-карих глаз расширились от изумления, заполняясь чернотой почти полностью, как у взрослых воронов. – Лэрд?

В голове у него все смешалось.

– Это так.

Хотя он не понимал, почему эта новость так ее удивила. Как-будто он не мог быть лэрдом, даже если его боялись в клане Донегал, но она этого знать не могла.

– Я… – Раскрыв рот, она так и не произнесла готовые сорваться с губ слова.

Звук приближающихся шагов заставил Барра быстро решать, как он намерен поступить с незнакомкой. Он должен был услышать намного раньше Муина, который бежал прямо к ним и замер, не доходя двух шагов. Глаза юноши широко распахнулись, лицо покраснело второй раз за день, но он не перестал смотреть на загадочную нагую девушку у ног Барра.

– Остальные по-прежнему охотятся на кабана. Ирк отправил меня к вам, если потребуется помощь. Нужна ли вам помощь, лэрд?

Волк внутри Барра зарычал на явный интерес юноши к обнаженной раненой. Пытаясь скрыть собственнические чувства, он грубо рявкнул:

– Смотри на лэрда, когда обращаешься к нему, Муин.

Молодой охотник отшатнулся от низкого рыка и сразу отвел глаза от волос цвета воронова крыла.

Девушка побледнела и задрожала, тем самым сильнее обеспокоив Барра. Ей было больно.

– Лэрд, а кто это? – спросил Муин, украдкой взглянув на незнакомку.

– Отвернись, – в голосе Барра зазвенело бешенство, которое заставило юного воина вздрогнуть и отойти еще на один шаг назад. – Найди мой плед и принеси его, не оставляя своего запаха на нем.

– Но где…

– Возвращайся по моим следам, если сможешь, – процедил Барр сквозь сжатые зубы.

– Слушаюсь, лэрд, – Муин убежал.

С опозданием вспомнив про скромность, незнакомка перекинула волосы вперед и прикрыла грудь, подтянула одну ногу, спрятав от его взгляда изысканный треугольник черных завитков.

– Ты действительно лэрд, потому что он подчинился тебе беспрекословно.

– Думала, что я солгал тебе? – Странные и непонятные все-таки люди. Он подозревал, что эта девушка еще и самая загадочная, хотя он знал ее несколько минут.

– Может быть.

– Почему?

Презрение так быстро мелькнуло на ее лице и исчезло, что можно было посчитать все это игрой света.

– Волки-крикты иногда так поступают.

Ее слова просто потрясли Барра. Она знала, что он волк? И почему использовала древнее название их рода, которое мало кто упоминал в разговорах?

– Ты удивлен. – Она по-птичьи склонила на бок голову. – Почему?

На этот нелепый вопрос у него имелся ответ:

– Только крикты и немногие посвященные люди знают о нашей волчьей природе.

– Но ты из волка превратился передо мной в человека.

– Ты же была без сознания.

Она пробормотала нечто вроде «типичный волк».

– Я уже пришла в себя.

– Так ты связана с другим волком? – Он не понимал почему, но от этой мысли весь ощетинился.

На секунду на ее лице вновь проступило презрение, но этого было достаточно, чтобы понять, что ему и первый раз не показалось.

– Ты ненавидишь криктов, – произнес Барр безжизненным голосом, снова испытав потрясение от открывшейся правды и того, насколько глубоко это его задело.

Злость превратила ее карие глаза в бушующий шторм.

– Я не ненавижу криктов, – страстно произнесла она, казалось, что хотела сказать и больше, но обескровленные губы остались плотно сжатыми.

– Ты родилась в семье криктов, но не унаследовала способности обращаться, – предположил Барр.

Печальная история, нередко происходившая в кланах.

– Я не умею обращаться, – произнесла она, и по ее тону было очевидно, что это не большая потеря для нее.

Барр еще не забыл, как на брата лэрда Балморала повлияла его неспособность к превращению. Родной отец отверг Ульфа, что сказалось на нем: он лишился чести и способности сопережевать. От его действий пострадал сам лэрд Балморал, Лахлан, также пережила многое и супруга Лахлана, но, в конце концов, все получили по заслугам.

Поэтому Барра беспокоила невозможность обращаться у незнакомки, несмотря на криктское происхождение. Однако он сильно сомневался, хотя и не отвергал мысль, что она может последовать по пути , что и Ульф. Пускай и не по той же причине, а из-за того, что она была хрупкой человеческой женщиной.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он, желая услышать ответ прежде, чем вернется Муин.

Она огляделась вокруг:

– В лесу?

– Во владениях клана Донегал.

Барр едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Он не сомневался, что незнакомка прекрасно поняла, о чем он говорит, но решила разыграть неведение.

– Не знаю.

– Прости?

Малопохоже, чтобы она шутила.

– Я ударилась, – произнесла раненая, будто объясняя этим все.

Но яснее от ее слов не стало.

– Вероятно.

– Как я тут оказалась?

– Не хочешь рассказать мне?

– Но я не знаю.

Странно, хотя запах лжи не окружал ее, но Барр как-то не решался ей верить. Такое случилось с ним впервые.

– Как ты не можешь знать? – Девушка лишь взглянула на него. – Рана на твоей руке выглядит так, словно ее нанесло оружие людей.

Для укуса или борозд от когтей отверстие было излишне разорванным.

– На тебя напали?

– Наверное. Гнусный негодяй, без капли совести.

В ее голосе сквозило слишком много злобы для той, кто не помнил нападавшего.

– Кто это был?

– Я не знаю его, – откликнулась она так искренне, что совсем не соответствовало выплеснутой ранее ненависти.

Загадка.

– Малышка…

– Меня зовут Сабрина.

Хоть что-то.

– Из какого ты клана?

– Не знаю.

– Ты и этого не знаешь?

Она прижала руку ко лбу, будто стараясь что-то вспомнить.

– Я должна знать, но не знаю.

– Может быть, ты ударилась головой при падении?

– Возможно. – Сабрина опять попыталась сесть. На этот раз ей удалось, хотя на исказившемся от боли лице отразилось как дорого ей это обошлось. – Мне не нравится, что у меня в голове все перемешалось.

И снова в ее словах Барр не учуял обмана, но и полной правды тоже. Неразбериха в ее поведении вызывала недоумение у зверя.

– Уверен, что это не так.

– Что же мне делать?

Единственный ответ, который у него был:

– Пока ты не вспомнишь, откуда ты, можешь вернуться со мной в клан Донегал.

Когда она очнулась, настойчивое желание волка внутри него ощущать ее рядом ослабло, но не исчезло полностью. Только затаилось, скрыв понимание, почему Сабрина не могла вспомнить собственный клан, хотя в то же время знала о криктах. С первого превращения Барр ничего не скрывал от своего волка, и тот поступал также; по-другому они просто не могли. Мужчина или зверь, они были единым целым.

Если бы она была криктом, он бы догадался, что она маскировала свой аромат и сбивала с толку волка, но даже сделав так, полностью спрятать вторую сущность невозможно. Но она и не пыталась. Муин вернулся с пледом раньше, чем Барр закончил раздумывать над данной странностью и определился, что же это означает.

Постоянно держась между молодым воином и Сабриной, Барр тщательно прикрыл пледом ее наготу, стараясь не задеть больную руку или хрупкое тело. Потом осторожно поднял ее на руки.

И он был внутренне убежден, а волк согласился, что это его право.

¹ – события описаны во второй книге – «Лунное притяжение»

Глава 2.

Когда Барр нес ее через лес, его запах окутал Сабрину, требуя отклика от ее ворона.

Мужчина не скрывал себя ни как волка, ни как человека. Он явно предупреждал остальных хищников, что на их территории по праву и выстоит против всех, даже взбесившегося кабана.

Предупреждение действовало на нее как крепкое вино. Она чуяла под его кожей волка, что должно было быть отвратительно, но вместо этого оказалась заинтригована.

С тех пор, как Сабрина приняла на себя обязанности защитника своего клана, впервые ворон внутри нее захотел не сдерживаться и развлечься. Несмотря на боль в поврежденном крыле, она мечтала взмыть в небо ради полета, а не в дозор выискивать возможную угрозу, и страстно желала нырять и кружиться, хотя все эти воздушные пируэты остались позади с той поры, как миновало ее детство.

Вероятно, падение с высоты как-то повлияло на ее способность разумно мыслить. Это единственное объяснение ее желанию резвиться, желанию, медленно растекающемуся огнем по всему телу, непонятному и недопустимому желанию, подталкивающему прижаться плотнее к обнаженному телу воина.

Запах был не противный, но волчий. Иным он быть не мог. И все-таки птице внутри нее хотелось раствориться в нем, вобрать в себя аромат зверя, чего долгое время у нее не вызывал никто из мужчин Вер-птиц: настолько он отличался от них.

Барр был огромен, даже для волка, выше любого охотника в его отряде. Он также возвышался бы на пол головы и над любым из Вер-птиц, даже из золотых орлов. Сама Сабрина была ростом как большинство сородичей, но этот мужчина назвал ее малышкой, и возразить ему было трудно.

Барр выделялся не только высоким ростом. В плечах он был таким широким, что ему пришлось бы не только пригнуться, но также повернуться боком, чтобы войти в ее дом. Однако, Сабрина даже помыслить не могла, чтобы привести его в свой клан, потому что такой путь повлёк бы безумие, смерть и разрушения.

Тем не менее, она не могла избавиться от ощущения безопасности, находясь в его руках, соприкасаясь при каждом шаге с его мощными мускулами. И вместо продумывания способов как уравновесить его превосходящую силу в будущем противостоянии, она испытывала сильнейшее желание, чтобы эта сила стала щитом меду ней и тем, что могло принести боль.

Сабрина чувствовала себя одурманенной, потерявшей голову. Иначе ей никогда бы так сильно не захотелось прикоснуться к его волосам цвета пшеницы; и чтобы удержаться, она сплела пальцы рук между собой. Ей встречался золотой орел с похожим цветом волос, но его кожа не была такой смуглой, как у Барра.

Барр был по-мужски поразительно притягателен и понимал насколько превосходит остальных. Он нес ее, не стесняясь собственной наготы, и не обращал внимания на любопытные взгляды, бросаемые юным воином, которого отправил назад в лес за оставленным пледом.

Сабрина, как ни противно, вынуждена была признать, что испытывала чисто женский трепет перед ним. Ни один из Вер-птиц никогда не вызывал у нее такого отклика.

Она всегда была одинока в клане, но сейчас боролась с незнакомым ощущением уз, которые возникли между нею и огромным воином с тех пор, как пришла в себя. Не волк должен вызывать такое чувство.

Вервольфам невозможно доверять, нельзя полагаться на них и тем более образовывать с ними пары.

Существовали ужасающие истории о волках, которые заставляли своих суженых привести их к Вер-птицам, чтобы уничтожить сразу всю стаю, включая, к сожалению, и самих обманутых подруг. Правда, истории уже были старыми, но лишь потому, что Вер-птицы усвоили урок. Больше они не связывают себя узами с волками.

Поколение за поколением, волки делали все возможное, чтобы очистить землю от птиц-криктов. Сабрина просто не могла забыть о столь существенном факте. Кража Клах Гилах Гра¹ из пещер в одну из вёсен стала последней каплей в череде предательств воронов волками за последние десятилетия.

Священный камень необходим для церемонии при достижении совершеннолетия, чтобы люди ее клана могли войти в полную силу своего дара. Те, кто не получал силу, не могли иметь потомство, что большинство криктов почитали так же, как и собственную природу. Но еще ужаснее, чем лишить ее клан столь важной потребности, было то, что кража Клах Гилах Гра – это явная попытка сделать так, чтобы новое поколение Вер-птиц так и не появилось на свет.

Ее соплеменники жили в лесу как тени, скрываясь как от волков, так и от людей, и надеясь, что жестокие вервольфы поверили, что успешно покончили с последним из Вер-птиц. Их было слишком мало, чтобы что-либо изменить. Кроме того, не в природе воронов убивать. Они оборонялись бок о бок с ястребами и орлами, но не нападали вместе с ними. А с тех пор как последних стало меньше половины от всех Вер-птиц, оборона стала единственно верным выбором. Хотя очевидно, что этот защитный ход не удался.

Не имеет значения, что в последний раз отряд охотников выходил на поиски ее сородичей, когда она была крохой и потеряла обоих родителей во время одного из таких нападений. Все же волки подозревали, что Вер-птицы продолжали существовать, пусть и не процветали, поэтому они замыслили злой заговор с кражей камня, чтобы очистить землю от криктов с даром превращаться в птиц раз и навсегда.

Сабрина не позволит им преуспеть, просто не может допустить этого. Ей нужно найти Сердце Луны и вернуть его клану, чтобы ее младший брат не встретил свое совершеннолетие без священного талисмана.

Чувство защищенности в надежных мускулистых объятьях Барра было чем-то нереальным и весьма опасным, потому что в руках волка ей никогда не быть в безопасности. Если бы он обнаружил истинную природу Сабрины, то закончил бы начатое стрелой его охотника.

Совсем неважно, насколько он притягателен как мужчина, он был и всегда будет вервольфом.

Ее заклятым врагом.

– От чего ты так напряжена, малышка? Вспомнила что-то? – спросил Барр низким голосом, который прогрохотал подобно несущейся со скал воде и оставил внутри нее беспорядок как в ощущениях, так и в мыслях.

Сабрина едва не выпалила «да», но вспомнила, что он ее враг. Хотела вырваться из рук, но не стала. Ею годами скрывался страх и любые другие эмоции, пока она защищала клан, что позволило внешне сохранить хладнокровие. Она должна придерживаться своего прежнего замысла, согласно которому Барр должен смотреть на нее как на хрупкую человеческую женщину.

– Нет, я думаю о твоем клане, – произнесла она, чуть искажая правду.

Сабрина шла на обман, чтобы спасти своих соплеменников, но не получит никакой выгоды, не поступала как волки.

– Они не причинят тебе вреда.

– Ты уверен?

– Они не посмеют, потому что ты находишься под моим покровительством.