Текст книги "Книги в огне. История бесконечного уничтожения библиотек"

Автор книги: Люсьен Поластрон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Но уже в 2001 г. разразился скандал, спровоцированный Соединенными Штатами, из-за коллекций иностранных газет начала XX в., от которых Британская библиотека без лишнего шума избавилась в 1997 г. Это неприятное открытие сделал Николсон Бейкер, писатель, прославившийся своими резкими выступлениями по поводу необоснованных и знаменательных, пусть даже и микроскопических, современных изобретений – таких, к примеру, как пластиковые соломинки для питья, более легкие, чем настоящие, и, следовательно, всплывающие при погружении в кока-колу, – но не только этим, а еще и другими трудами, в частности весьма смелой книгой, сделавшей его богатым и знаменитым. Бейкер обнаружил, что Лондон пренебрег шестьюдесятью тысячами «толстых, как кирпичи» томов подшивок ежедневных и еженедельных газет – богатейшего собрания русских предреволюционных изданий, немецких – 20-х гг., французских – периода оккупации; мало того, ему показались ненужными американские газеты 1900 г. с воскресными приложениями в четыре краски, такие, как «Уорлд» или, скажем, «Чикаго трибюн» времен Аль Капоне… Проведенное американским писателем расследование показало, что все американские архивы, сняв эти издания на черно-белую пленку, также избавились от громадных, в лист, томов, и тогда он приобрел их и создал у себя в Нью-Хемпшире собственное хранилище, назвав его «Американ Ньюспейпер Репозитори». Подшивки «Чикаго трибюн» за семьдесят лет стоили 63 000 долларов, а полный комплект микрофильмов обошелся в 177 000. Бейкер пишет: «Мы переживаем странный момент истории, когда вы можете купить реальный предмет куда дешевле, чем серию дрянных черно-белых фотокадров, которые его представляют, причем посмотреть эти кадры без помощи специального аппарата невозможно». Или: «Библиотекари убрали с полок газеты, поскольку помешаны на экономии места. Они убедили себя, что при этом ничего не пропало, ведь вместо газет у них имеются микрофильмы. А между тем микрофильм – замена газете неадекватная, неполная и несовершенная, да к тому же часто его и прочесть затруднительно. Более того, никакой особенной нужды в нем нет, поскольку, вопреки другому распространенному заблуждению, газеты вовсе не разлагаются на библиотечных полках. Несмотря на то что способ их изготовления после 1870 г. состоит в нанесении кислотных соединений на древесную пульпу, они живут долго и почти не портятся. И вот теперь наступление на бумагу распространилось на книги, которые тоже распродают, выбрасывают и портят в ходе узколобых экспериментов, имеющих целью сохранить их для истории. Стражи нашей культуры уничтожают эту культуру»[94]94
  Цит. по рецензии Роберта Дарнтона на книгу Николсона Бейкера «Double Fold: Libraries and the Assault on Paper», «Сгибание-разгибание: библиотеки и наступление на бумагу», Random House, 2001, адрес рецензии: http://if.russ.ru/issue/10/20020909_dar-pr.html. (Примеч. перев.).


[Закрыть]. Дальнейшее ясно: «Все, что не находит потребителя, будет pulped», а перевод этого выделенного курсивом короткого словечка такой: отправить под нож, чтобы сделать из книг или газет бумажную массу… Впрочем, похоже, ни одна библиотека мира не захотела взять себе эти альбомы даже бесплатно.

Достоевский видел в разнообразии и мешанине на газетной странице лучшее отображение полифонической природы жизни. И в самом деле, изучение подшивки «Нью-Йорк таймс» за 1945 г. на микропленках в Национальной библиотеке Франции наводит на мысль об аутопсии, проведенной вслепую.

Между 1850 и 1960 г., в пору наибольшего роста мировой литературной продукции, миллиарды книг были напечатаны на отвратительной бумаге, кислый клей, входящий в ее состав, в конце концов стал разъедать древесный лигнин, который в то время не умели удалять. Химическая реакция приводит естественным путем не только к изменению цвета – что можно рассматривать даже как улучшение изначального слишком белого оттенка, – но и к ослаблению волокон и к затвердеванию страниц, отчего они могут сделаться ломкими. И потому среди хранителей преобладает убеждение: если бумага обладает способностью саморазрушаться, значит, нужно ее либо нейтрализовать, устранив кислоту, либо перевести произведение на микропленку, а в иных случаях сделать и то и другое. Нейтрализация – процедура трудоемкая и дорогостоящая, да и долговременные последствия ее неизвестны. Некоторые крупные библиотеки уже начали проводить широкомасштабную кампанию по нейтрализации бумаги, чтобы остановить процесс ее порчи, – так, новая установка, принадлежащая Национальной библиотеке Франции, теоретически позволяет обработать триста тысяч томов в год. Только как не сказать, что эффективность ее все-таки смехотворна, ибо ни одно правительство никогда не пойдет на то, чтобы сделать обязательным для издательского мира применение «вечной бумаги»[95]95
  Нормы Международной организации по стандартизации: ISO 9076; ISO 11108:1996 (и ANSI/NISO Z39 48-1997 в США) определяют качество бумаги, сделанной так, чтобы служить долго, и, казалось бы, как всякий стандарт, эти нормы должны были бы быть обязательными для каждого издания, поступающего для хранения и использования в библиотеки, равно как и для каждого документа, подлежащего архивированию. Но для этого потребовалось бы заставить предприятия на предшествующем этапе производить бумагу, не содержащую ни малейшей примеси хлора (TSF), чего нет и в помине (ESF). Злые языки пустили такую шуточку: книжный мир Франции предпочитает главным образом стандарт под названием ANLD – «après nous le déluge», «после нас хоть потоп».


[Закрыть], а потому проблема продолжает беспрепятственно разрастаться. Что же до переноса изображения содержимого книги на пленку, то создается впечатление, будто некоторые хранилища пользуются этим средством, чтобы избавиться от оригиналов, тем более что процесс часто требует обрезать на машине корешки – по крайней мере, для подшивок газет. И они из-за этого гибнут.

Эта «война с бумагой», как удачно определил нынешнюю ситуацию Бейкер, основывается на заблуждении: неправда, что страница продолжает разрушаться после того, как пожелтеет из-за наличия лигнина, и только сомнительные личности, а вернее – кем-то купленные еще осмеливаются утверждать, что в конце концов каждая книга обратится в прах. Здесь речь идет о продолжении старой молвы, пущенной в обиход производителями микрофильмов, от природы склонными к дезинформации. Bell&Hawell, Xerox, Kodak, Microcard и прочие в начале своей деятельности и впрямь довольно легко добивались своего, поскольку родились в мире шпионажа, а во время «холодной войны» крупные американские библиотечные деятели были тесно связаны с ЦРУ, если только сами оттуда не вышли.

Библиотека Конгресса – среди прочих – вложила в 1973 г. немалые деньги в покупку двадцати четырех камер, способных ежедневно производить 2,5 километра микрофильмов. Существование камер надо было оправдывать, иными словами, постоянно подкидывать им работу. Вот и накинулись хранители книжных сокровищ всей страны на вверенные им тома, подвергая их испытанию на «сгибание-разгибание», заключавшееся в том, что угол страницы много раз подряд резко сгибается и расправляется: если бумага ломалась, это означало, что книга созрела для перевода в микроформу… и читателю ее больше никогда не увидеть.

Современный рынок воспроизведения книг, объявленных принадлежащими к «группе риска», в крупных библиотеках одних лишь Соединенных Штатов Америки оценивается в 385 000000 долларов. Библиотекари Вашингтона, Парижа и Лондона все как один отказываются признавать, хотя не хуже читателей знают, что за гадость эти микроформы (не важно, будут ли это микрофильмы или микрокарты): чтение их требует специальных аппаратов, порой чрезвычайно шумных, аппараты эти практически всегда заняты, экраны их загрязнены… Можно еще добавить, что, если текст с микрокарты и пригоден для прочтения в течение нескольких мгновений, достаточных для того чтобы свериться с ним или выписать цитату, в целом он становится полностью нечитаемым из-за утомительного контраста черного и белого или из-за того, что изображение расплывчато или скрывается за чередованием полос. Каждый том «Colecctiôn de documentos para la historia de México»[96]96
  «Сборник документов по истории Мексики» (исп.).


[Закрыть] представляет собой восемь микрокарт, но оглавление, содержащее названия тридцати семи глав, находится на последней карточке последнего из комплектов: приходится без конца тасовать карточки, и они быстро перепутываются, не говоря уж о том, что изображение этого оглавления получилось совершенно мутным, и в результате 1200 страниц текста нечитаемы. Эту книгу можно считать потерянной, точно так же, как «Социалистическую империю инков» Луи Бодена вместе со сделанными по ней «пятью микрокартами на ацетатной кинопленке, содержащими шестьдесят диазотистых изображений 105х148мм»: в книге вообще отсутствует указатель, это вынуждает читать всю ее целиком, а в том состоянии, в каком она находится, требование бесчеловечно. Национальная библиотека Франции «Тольбиак» располагает 76000 микрофильмов и почти миллионом других микроформ, которыми исследователь воспользуется лишь вынужденно, в том случае, если доступ к бумажному оригиналу будет ему запрещен правилами. «Главное назначение этого учреждения – хранить книги, – осмелится сказать юная сотрудница библиотеки, недружелюбно поглядев на вас. – И, согласитесь, большинство людей приходят сюда работать с недавними изданиями…».

И тем не менее если ценой всевозможных ухищрений и проявив незаурядное терпение вы получите на руки два или три издания в оригинале (если они сохранились в фондах!) – вы обнаружите, что, хоть цвет страниц и изменился, перейдя к оттенкам бледно-оранжевого или охры, краешки кое-где немножко истончились, истрепались, однако же, бережно, осторожно держа и перелистывая книгу (под подозрительным оком хранителя в той части зала, которая предназначена для выдачи таких изданий и в память о былых временах прозвана «амфитеатром»), убедитесь, что она вовсе не разрушилась от времени. Вам скажут, что при частом использовании это неизбежно случится? Аргумент надуманный и несерьезный: скольким читателям в год может понадобиться, к примеру, труд Эдуарда Шаванна «Китайские книги до изобретения бумаги»? Какое там «в год» – за век, хорошо если десяти! И уж точно среди них будет очень мало регбистов… А эта выборка из «Азиатского журнала, или Сборника докладов, фрагментов и заметок, относящихся к истории, философии, языкам и литературе народов Востока» – название нормальное для давней эпохи, когда было время такое писать и читать, но сегодня не слишком обычное – была напечатана в 1905 г. на семидесяти пяти страницах in-octavo, то есть в восьмую долю листа, на толстой и прочной атласной веленевой бумаге. Она и сегодня находится в превосходном состоянии, и останется в таком же на века, разве что обрез кое-где чуть потемнел от пыли и от чудовищного загрязнения, наблюдаемого здесь, рядом с шоссе, именуемым «улица Ришелье». Каждая страница – образец прекрасной полиграфии, на каждой изящно вплетены в текст знаменитые китайские иероглифы – фирменное отличие Национальной типографии, во всяком случае, в былые времена. Напечатанная, вероятнее всего, очень маленьким тиражом за счет автора маленькая книжечка (обязательный экземпляр Seine № 2022 за 1905 г.) была «одета» при изготовлении во временный переплет, который хранители Национальной библиотеки Франции не сочли необходимым заменить более крепким, потому он окончательно развалился, когда томик микрофильмировали. Вот и попала к вам книга совершенно больной…

Самая неприятная информация, связанная с таким лжепрекрасным способом хранения коллекций, заключается в том, что пластмассовые носители, несмотря на все лживые заверения, сопровождавшие рекомендации по их использованию, тоже более чем уязвимы, если не сказать – уже разрушаются. Да не переживайте, подсуетится сын торговца микрофильмами, вот вам уже есть CD, скоро изобретут еще что получше и так далее… Сказать можно что угодно, но на сегодняшний день не используется и не рассматривается ни единого надежного, способного устоять против времени способа хранения книг. С другой стороны, современный метод переноса данных на диски не мешает появлению все новых и новых носителей информации, развитие здесь неудержимо, и нет никаких оснований надеяться, что в будущем всегда найдется читающее устройство для той системы сохранения данных, которая сегодня считается наилучшей. Помните бытовавшие совсем недавно, всего несколько лет назад, неудобные и ненадежные устройства под названием «дискета»? Сейчас их уже не увидишь. Так что же? Придется при каждом изменении технологии за немалые деньги переносить данные на новый носитель и даже, не дожидаясь этого, регулярно проводить проверки сохранности информации на том или ином носителе? Но ведь уже сейчас известно, что срок службы обычного компакт-диска, предназначенного для распространения книг, – пять лет и двадцать лет – для «century disk», где гравировка осуществляется плазменным методом на стеклянном с примесью нитрида титана или латуни носителе, призванном сохранить оригинал. Государственным учреждениям, которые, как известно, никогда не получают средств на содержание в исправности и ремонтное обслуживание зданий, в которых они располагаются, скорее всего, придется пережить несколько глобальных катастроф, прежде чем начнется вложение средств в неосязаемое.

Таким образом, мы пришли к величайшему парадоксу. Он заключается в том, что решение заменить бумажную книгу ее копией, сделанной из чего-то другого, ввергает в бесконечную цепь расходов, несоизмеримых со стоимостью оригинала, а ненадежность сохранности при этом постоянно увеличивается.

Однако перевод нашего существования в байты начался, идет полным ходом, и его уже не остановить.

«Наши милые предки читали романы в шестнадцати томах, и романы эти, заполнявшие их вечера, не казались им слишком длинными. Они с увлечением изучали нравы и добродетели, следили за битвами старинного рыцарства, а вот мы вскоре всё это прочтем лишь на экране», – написал славный малый Мерсье[97]97
  Мерсье Луи-Себастьен (1740–1814) – французский писатель, автор утопии «2440 год».


[Закрыть] в 1771 г.

11. Огнестойкое знание

Трудно совершить что-нибудь великое, если просто сидишь и спокойно читаешь книги.

Олдос Хаксли

Библиотеки американских университетов избавляются от книг, чтобы меньше покупать, предпочитая тратить бюджетные деньги на электронику. Вот вам одно из последствий: «At Colorado College Special Collections, we call the small books «Small». They used to be called «Octavo», for reasons still not clear to me».

Что означает: «В отделе специальных собраний Колорадского колледжа мы называем маленькие книги «малышами». Раньше их называли «in-octavo», по причинам, которые мне пока не до конца ясны». Особа, так простодушно задающаяся этим вопросом в Интернете в 2002 г., хранитель и дипломированный архивист. Неужели самой уместной скоро будет выглядеть библиотека без прошлого?

Собрание виртуальных, то есть дематериализованных и видимых на терминале компьютера до распечатки, книг, кажется, стократно подтверждает головокружительные перспективы собрания печатных собратьев, например «Я утверждаю, что Библиотека нескончаема» Борхеса. Чтобы было легче лететь навстречу дивной бесконечности, в которой книга больше не одинока – вместе с ней кружатся в танце карты, планы, картинки и музыка, – она питается всем тем, что существовало до нее, поглощая все больше текстов: «Галлика» во Франции скоро будет иметь на своем счету 100 000 наименований, «Проект Гуттенберга» в Англии – 6267 книг на конец 2002 г., так же богата Американская мемориальная библиотека (Библиотека Конгресса), не говоря уж о «Библиотека универсалис» (Ассоциация Национальных библиотек самых богатых стран мира) и «Габриэль» (объединение Национальных библиотек Европы).

Само собой разумеется, что бесплатным является чтение только на общественном домене, однако, поскольку разграничение определено недостаточно четко, маленькие мышки легко добираются до сыра. Многие студенты поют осанну франкофонии, позволяющей им загружать самые свежие исследования на университетские сайты на краю света.

Вторым источником обогащения гигантской развивающейся библиотеки становятся тексты, звуки, картинки, ежесекундно в великом множестве выходящие из-под пальцев пользователей, опытных профессионалов и любителей; зародившись в отдаленных закоулках (впрочем, закоулков больше нет – глобализация!) планетарного мозга, они тут же легко и радостно сливаются воедино, и ни тебе самокритики, ни болтовни об авторском праве. Упоение «электронным ресурсом» – так назвали будущую библиотеку – происходит от того, что, дав команду «выложить» и привычно щелкнув клавишей, получаешь все, чем этот самый «ресурс» богат. Киберкаталог, безусловно, заменит большинству людей дорогущую традиционную библиотеку – и гораздо скорее, чем предполагалось. Но будет ли замещение полным? Интернет подобен расширяющейся галактике, он – не поддающееся количественному определению будущее. Профессионал, который каждый день, как шахтер с онемевшими от тяжести кирки пальцами, ищет сокровища, воспринимает Сеть со всеми ее заморочками, плагиатом, шелухой «сменивших окрас» сайтов как проявление головокружительной глупости и вульгарности. Сам по себе этот факт совершенно не важен, поскольку за одну человеческую жизнь невозможно переварить даже ту серьезную научную информацию, на долю которой приходится всего пять процентов общего объема, но он доказывает, что новая графическая галактика не перекрывает старую добрую энциклопедически универсальную библиотеку, где можно найти применение даже самым пустым изданиям.

Проблема, связанная с вводом астрономического количества документов в запоминающее устройство, будет решена. Может быть. И стоить это будет невероятно дорого: себестоимость вряд ли снизится, поскольку для работы с «бумажными носителями» необходимы специалисты экстра-класса. Немедленно возникает проблема точности копирования. Очень часто данные переносятся на электронные носители с микрофильмов: стоит это дорого, а результат оставляет желать лучшего, хотя ни одно слово не пропадает. А вот если человек хочет поработать с текстом, например сделать выписки, необходимо устройство распознавания букв, иначе трудно поручиться за точность цитирования. Конечно, можно нанять корректора, и он проведет постраничное сравнение копии с оригиналом: путаница всегда обходится дороже. Когда Национальная библиотека Франции в 1992 г. приступила к оцифровыванию, было решено, что на первом этапе, за три года, будут обработаны 100000 томов, то есть тридцать миллионов страниц. Однако к 1998 г. удалось проделать всего 80 % работы. Страница стоит около 0,12 евро с бумажного носителя, 0,20 – с микроформа и в 10–20 раз дороже в текстовом режиме, единственном удобном для пользователя. 350-страничная книга обходится в среднем в 42–70 евро до выкладки в Сеть, и это не считая транспортных расходов, сортировки и отдельной записи на диск; не известно, во что обходится постоянное присутствие в Сети. Даже если предположить, что хранители – во всяком случае, те, кто работает сегодня, – не станут возражать против машинного обрезания корешков книг и порчи переплетов, НБФ понадобится миллиард евро только для того, чтобы ее богатства можно было прочесть на расстоянии, и услуга эта, само собой разумеется (хотя ни в одной стране об этом не принято говорить вслух!), будет платной. Впрочем, хотя бы проблемы с авторскими правами отпадут.

То, что произошло потом, в истории уже бывало. Афинский тиран Писистрат (560–527 до н. э.) объявил, что будет покупать стихотворные сочинения Гомера и платить за них построчно. Легко себе представить, как много их внезапно обнаружилось. Грамматисты Аристарх и Зенод попытались улучшить хранившиеся в Александрии древние тексты, используя всю мощь филологической науки, как они ее понимали. «Они взяли «Илиаду», – пишет Евстафий, – и исправили ее по своему вкусу, а поскольку она была длинна и скучновата для чтения, разделили ее на множество частей». Еще Демокрит осознал необходимость составить гомеровский глоссарий редких и старинных слов, чтобы облегчить чтение. Тимон вовсе не иронизировал, ответив на вопрос, можно ли найти достойную доверия версию Гомера, датируемую III в. до Рождества Христова: «Можно, если найдешь один из давних, не исправленных ныне списков».

Возможно, превращение совокупности знаний в воздушный поток есть не более чем перевоплощение средств коммуникации. Письменные источники пережили массу перипетий, и не всегда безобидных. Так случилось, когда на смену свитку пришла рукописная книга. Расчленение документа на прямоугольники одинакового размера позволяет с легкостью их перелистывать: идею подсказали двойные восковые таблички с текстом.

Вначале новая книга была олицетворением тайны: христиане ценили ее, так сказать, за плоскую форму (толстый свиток под туникой не спрячешь!). Когда в 306 г., при императоре Константине, христианство стало государственной религией, рукописная книга перестала быть редкостью: в IV в. на смену папирусу приходит кожа, сделанные из этого материала страницы больше по размеру и прочнее. Тут и началась настоящая «чистка» (хотя никто, конечно, так ее не называл!): скопировано было далеко не все. Несколькими столетиями раньше так поступили в Александрии. История повторилась в XVIII в. в Китае, а в 1934 г. Эмиль Гаспардон, составлявший аннамитскую библиографию, написал: «Безжалостная рукописная традиция, вдохновляясь безграничным конфуцианством, постоянно ухудшала чудом уцелевшие книги». В помете «Больше не существует» – Гаспардон делает ее о каждой пятой книге – звучат уныние и печаль. Пекинские и римские пуристы «наводили порядок» на страницах книг, руководствуясь не только филологическими, конфессиональными и политическими мотивами, но в первую очередь – материалом. Чисто теоретически свиток папируса в длину мог быть бесконечным, для книги же листы требовалось обрезать с четырех сторон. Это объясняет, почему при перенесении с «носителя» на «носитель» потерялась большая часть античных иллюстраций: переписчик – не миниатюрист. Пострадал и объем, ограниченный двумя, максимум – четырьмя колонками. Тексты «подрезались», появлялись сжатые версии. Мы склонны предполагать, что одна из граней жизни в эпоху Античности была перетолкована – из лучших побуждений, чтобы сделать ее понятнее для окружающих. «Повезло лишь тем произведениям, которые в IV и V вв. считались не устаревшими и потому достойными прочтения: их переписали, и они выжили… Наш собственный культурный горизонт определялся тем, насколько широк или узок был вкус эпохи». Кроме того, слабость западных империй и вторжение мусульман прервали спасательную операцию: пришлось ждать Возрождения, чтобы восстановить то, что уцелело от эпохи Античности.

Главный, если не единственный, наряду с гипертекстом, козырь Интернета заключается в непрерывном режиме выкладывания информации. Первыми это оценили газетчики: они так широко внедрились в Сеть, что конкурируют сами с собой, готовя собственное исчезновение и наживаясь на рекламе и предоставлении услуг разного рода: торгуют всяким хламом, начиная с архивных статей (к счастью, до этого опускаются не все!) и кончая театральными билетами. Такую же ретивость должны проявить профессиональные сайты, связанные с культурой и информацией. Бог с ними, с многочисленными органами, организациями, управлениями и департаментами и их тяжеловесным электронным имиджем, но такие источники информации, как энциклопедии всеобщих знаний, должны находиться на острие прогресса. Двадцативосьми– или тридцатидвухтомные энциклопедии при печатании или записи на сидиром, естественно, сокращаются, но информация, за которую пользователь платит, должна постоянно обновляться и уточняться. Увы, так бывает далеко не всегда: Организация исламской конференции (ООН мусульманских стран) объединяет 57, а не 45 государств: онлайновая статья в «Британике» устарела в 1984 г. Французская «Универсалис» просто-напросто «вывалила» на сайт весь объем бумажного издания, не подумав о том, что экран высветит все огрехи: устаревшие данные, предвзятые мнения, пустые фразы, тенденциозные комментарии (например, о пожаре, уничтожившем Лионскую библиотеку). Постоянное профессиональное обновление могло бы освежить все это, несмотря на открывающийся простор для дезинформации.

Если ошибки свойственны подобному предприятию, что уж говорить о других промышленниках, умеющих общаться с акционерами, но не производить и не делиться знаниями? Допустимо, хоть и не слишком красиво, покупать уважаемых издателей словарей, энциклопедий, справочных изданий, чтобы удесятерить их прибыль, но мы можем спросить себя, будет ли сохранена научная строгость и точность в оцифрованных изданиях, наполнятся ли они новым содержанием, или мы придем к интеллектуальному упрощению через сокращение параграфов, фраз и слов. Кончится все тем, что, как делал некогда Фотий людям, у которых нет ни времени, ни возможности прочесть и понять книгу, будут предлагать ее краткое изложение. Луи-Себастьен Мерсье описал, как это будет делаться и к чему приведет в XXV в. Уинстон в романе «1984» подгоняет прошлые предвидения Большого Брата под имеющиеся результаты. До чего легко будет изменить смысл и значение некоторых исторических событий, когда комментарий или резюме заменят то, что называлось документом, как ловко можно будет искажать факты. Значение слова «дигитализация», все чаще заменяющего во французских СМИ термин «оцифровывание», более чем красноречивое тому подтверждение: капельное вливание ядовитой вытяжки из растения под названием дигиталис (наперстянка).

Компьютерный язык подпитывается, по сути дела, собственным невежеством. Все происходит так, как будто неосознанные искажения и неточности помогают господствовать на завоеванной территории. Икона разорвала свои связи с Россией, термин «виртуальный» заменил прилагательное «нематериальный», а ведь прежде был простым синонимом слова «потенциальный». Смысл некоторых – самых банальных – текстов нашего времени читателям послезавтрашнего дня понять будет куда сложнее, чем нам. Работы лексикографам хватит, если только они не решат «отменить» первоначальные значения.

Три или четыре неосязаемых информконгломерата в скором времени поделят между собой права на все основные труды по образованию и развлечениям, а добрые старые каменные мастодонты будут поставлять материалы для передовых исследований. Забудем о противоречивых высказываниях, дубовом языке и чудовищно медлительном формате PDF некоторых поставщиков, из-за которого читатель успевает выпить кофе в перерыве между прочтением двух страниц оцифрованной пятисотстраничной книги: все эти недостатки будут вскоре устранены, уже изобретен ebook. В 2000 г. мир восторгался цифровым редактированием и считыванием, но теперь от Интернета несет падалью, в Сети витает печаль из-за разорванных связей и закрывшихся магазинчиков. Это доказывает, что весь мир может ошибаться, особенно если к ошибке его подталкивают такие монстры, как «Microsoft» и «Adobe Systems». Впрочем, кое-кто все еще трепыхается: активность двух-трех издателей, выпускавших техническую документацию для сотрудников финансовых органов или хирургов-стоматологов, а паче того – исследования об НЛО для уфологов и «подлинные» катрены Нострадамуса для его почитателей, что подтверждает естественную тенденцию к загниванию самой идеи, которая была интересна только на бумаге. Предлагаем вернуться к проблеме лет этак через двадцать: время все расставит по местам.

Выкладывание едва ли не всей совокупности книжных собраний в Сеть выглядит единственной задачей будущего – так, во всяком случае, думают англичане. Сегодняшняя Британская библиотека жаждет превратить свинец прошлого в золото будущего благодаря введению нового ключевого поста: шефа по маркетингу. Управляя командой из сотни человек, он должен создавать имидж современного продукта и делать рекламу, чтобы ускорить доступ к виртуальным фондам максимальному числу пользователей во всем мире. Встретить будущее «с открытым забралом» можно, только приняв ряд радикальных решений: книги и газеты «дематериализуются» вагонетками, a IBM готовится получить десятки миллионов столь же нематериальных фунтов стерлингов.

Архитектурная сдержанность новой Британской библиотеки предвещает, что работать в читальных залах с верхним светом, замечательными, хоть и не дизайнерскими стульями-креслами и компетентными сотрудниками будет очень комфортно и спокойно. Национальные библиотеки всех стран будут открыты (по предварительной записи, поскольку только компьютерщиков может быть тьма, а на выдаче в зале всегда стоит один человек) для тех, кто интересуется какой-то узкой областью той или иной науки или пытается разгадать секрет текста, который сочли недостаточно интересным для «распыления» по миру, а также для всех тех, кто мечтает прикоснуться к старым книгам, перелистать их страницы, вдохнуть аромат бумаги. Это будут, скажем так, бумажные библиотеки.

Как показывает судьба мелкой торговли во всем мире, выживут и будут процветать только специализированные учреждения; исчезнет «посредник», который сейчас удовлетворяет – и самым достойным образом – нужды и вкусы «широкой публики». Франция как никто умеет пользоваться своим языком: муниципальные библиотеки теперь называются «медиатеками», а ведь корень «медиа» или «медио» говорит об усредненном предназначении.

Легко предсказать, у которого из двух читателей – книжного «пешехода» или того, кто пополняет свою библиотеку, как и свою кредитную карту, не вставая с дивана, – еще может вспыхнуть искра. Но разумеется, другая литература не замедлит появиться на свет: она покажется новой, хотя на самом деле будет всего лишь перекодированной.

Печатные книги исчезнут в силу всеобщей десубстанциализации торговли: наличных денег скоро не станет вовсе. Газеты уже начинают исчезать. В 2100 г. студентам будут рассказывать – если кого-то это заинтересует! – о чудовищном процессе сведения леса, сначала в Морване[98]98
  Лесистый район во Франции, на северо-западе Центрального массива.


[Закрыть], потом в Амазонии (только представьте, как прекрасны были эти места, когда там росли деревья!), о том, как суперсовременные заводы отравляли атмосферу диоксином ради производства бумаги, состоящей больше из клея и мела, чем из бумажной массы, о типографиях, откуда тонны книг отправляли на склады, а оттуда – к оптовикам, которые рассылали новинки в книжные лавки, каковая, в свою очередь, могла сделать возврат либо переадресовать книги в другой магазин, где их кто-то покупал, а если не покупал, они шли под нож. Быть того не может! Все эти заморочки из-за десяти – ну ладно, из-за тридцати! – монет?! Молодые люди недоверчиво хихикают. Они конспектируют лекцию в «голосовом режиме», загружают на гибкий диск в непрерывном режиме все произведения мировой литературы вперемежку с музыкой, фильмами, ощущениями, запахами и звуками, холодом и жаром. Иногда какой-нибудь отщепенец обращается к печатному тексту, но очень быстро отказывается от своей затеи. К чему расшифровывать бесчисленные значки, которые когда-то называли буквами, если от попытки понять, какое отношение они имеют к идеям и фактам, начинает болеть голова?