Текст книги "Скандалы"

Автор книги: Люсьен Гольдберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

31

Бэби выбрала черное облегающее платье. Хотя декольте было не очень глубоким, под ним выступала грудь. Ткань плотно, как корсет, облегала бедра. Она выглядела весьма соблазнительно. Желая убедить Таннера Дайсона, что она может вести колонку Лолли, Бэби должна заставить его глазеть на себя. Тогда подключатся к делу его гормоны. Если он начнет возражать, в сумочке у нее, рядом с телефоном Ирвинга, лежит копия их соглашения, заключенного в день его свадьбы. Последним штрихом была алмазная брошка, которой Таннер пытался ее подкупить. Она приколола ее на груди.

Бэби в последний раз прошлась щеткой по волосам и улыбнулась. Ирвинг, сукин сын, где бы он ни был, заскулит без своего драгоценного телефона. Она не сомневалась, что он страдает без него. Больше всего ей хотелось бы увидеть, как он читает историю Моники Шампань.

„Ты обо мне еще услышишь", – подумала она, с возмущением вспомнив, как он солгал ей о жене и ее деньгах. Она терпеть не могла, когда ее считали дурой. А если тебе врут, значит, так и считают. Хуже всего, когда тебе лжет тот, с кем ты трахаешься. Ведь такие отношения обязывают людей не лгать друг другу.

Конечно, ей-то приходилось врать мужчинам, но это совсем другое. Девушке приходится выкручиваться.

Он включила автоответчик, заперла дверь и двинулась через холл, твердо уверенная, что вечером у нее будет то, что принадлежит ей по праву – колонка Лолли Пайнс, – или что-то еще.

Дождь, который лил всю ночь напролет, стих. Бэби обрадовалась, что не придется накидывать плащ на свое эффектное платье. Пусть перед встречей с Таннером на нее поглазеют прохожие.

Их вниманием она насладилась в полной мере, ожидая такси на углу Второй авеню.

– Эй, куколка, хочешь развлечься? – крикнул водитель старого синего фургона, минуя перекресток.

– Только во сне! – крикнула ему в ответ Бэби, выставив указательный палец и залезая в желтое такси, затормозившее перед ней.

Она заметила, что все секретарши отделов, появлявшиеся в длинном коридоре, не сводят с нее глаз. Вскинув голову и покачивая бедрами, она подошла к высоким двойным дверям кабинета Таннера.

Бэби мигнула, когда в глаза ей ударил свет из высокого окна в дальнем конце кабинета. Блеск лучей, отражавшихся от Ист-Ривер, едва не ослепил ее.

На фоне окна вырисовывалась высокая, поджарая фигура Таннера. Серебристые волосы походили на ореол. Неужто он работает стоя? – подумала Бэби. Или он встал, услышав зуммер секретарши? Он все хорошо продумал, желая дать ей понять, что хотя он и ждал ее визита, времени у него в обрез.

– Доброе утро, Бэби, – услышала она. Он стоял против света, и она не могла разглядеть выражение его лица. Видно, он дока в таких делах, подумала она. Он так напоминал Дарта Вадера из „Звездных войн", что она ощутила неуверенность. Тот, в ком гнездится страх или опасения, при встрече с ним, должно быть, цепенеют.

– Доброе утро, Таннер, – сказала она, медленно приближаясь к нему. Бэби раздражало, что из-за слепящего солнца она не видит, скользит ли его взгляд по ее телу. Конечно, он предан Джорджине, но Бэби не встречала мужчину, который бы равнодушно смотрел на нее.

– Милости прошу, – сказал он, указав на одно из жестких гарвардских кресел.

Они уселись. Бэби кокетливо закинула ногу на ногу. Вот так-то лучше, подумала она. Теперь она видела, что он одет, как всегда, безукоризненно. Он был без пиджака, наверное желая показать, что он такой же крутой журналист, как и те, которые вкалывали этажом ниже. Поверить в это мешали маленькая монограмма ТД, вышитая на груди, и массивные золотые запонки. Серо-лиловый в полоску галстук очень подходил к его светло-лиловой рубашке. Загар его казался таким же ненатуральным, как и в те сумасшедшие дни с Джорджиной. Сегодня он выглядел точно так же, ни на день старше. Наверно, благодаря Джорджине. Скорее всего, она готовит ему ванны с шампунем, чтобы не шелушилась кожа от этого искусственного загара.

– Вполне своевременно, – произнес Таннер, скрестив руки на блестящей поверхности стола.

„Черт возьми, что он имеет в виду?" – удивилась Бэби. Она питала к нему такое недоверие, что ей даже захотелось отодвинуться от его стола.

– То есть, Таннер? – спросила она голосом Мэрилин Монро.

– Если бы мы не договорились о встрече, я сам послал бы за вами.

– Ах, вот как, – сказала она, подумав: „Вот подонок. Уж я-то знаю эти игры. Начать с болтовни и ошеломить – ты сразу же в гамбите". Она и сама не раз пускала в ход этот прием, чувствуя к себе неприязнь. Она отражала нападение, давая любые обещания не колеблясь, намекала и на сексуальные радости. Сейчас она не сомневалась: Таннер ей подыграет.

– Во-первых, разрешите поздравить вас с отличной работой по делу Моники Шампань, – любезно сказал он. – Выборочный опрос показал, что розничная продажа не достигала таких высоких показателей с момента публикации в „Пост" истории Марлы Мэпл „Лучший секс в моей жизни". Похоже, вам под силу спровоцировать громкий скандал, а?

– Может, все дело в ее выдающемся бюсте? – с похотливой улыбкой заметила Бэби.

– Может быть, – сказал Таннер. – Итак, я знаю, что вы просили меня встретиться с вами, но сначала я хотел бы кое-что обсудить, если вы не возражаете.

Бэби задумалась.

– О'кей, – медленно протянула она.

– Похоже, у вас ключ к истории Марии Лопес. Полагаю, нам следует продолжить эту работу. Но вот что меня интересует больше всего: кто из знаменитостей был среди ее клиентов?

– Не знаю, как это можно выяснить, Таннер.

Во всяком случае, помимо нее. Потому-то англичане и выкрали ее. Они хотят узнать имена ее английских клиентов.

Хотя ледяные глаза Таннера чуть потеплели, она по-прежнему не доверяла ему.

– Бэби, – сказал он, наклоняясь к ней, – в редакции нет никого, кроме вас, кто сможет разнюхать об этой истории.

„Куда, черт побери, он клонит? – подумала Бэби. – Он годами не замечал меня, а теперь делает вид, что не может без меня обойтись".

– Выкладывайте, в чем дело, Таннер?

– Я хочу, чтобы вы нашли Марию Лопес. Предложите ей столько денег, сколько она захочет, и вытряхните из нее все.

Бэби молча уставилась на него.

– Я бы хотел, чтобы вы немедленно вылетели в Лондон. Где бы ни была эта девчонка, Абнер Хун должен об этом знать.

– Только не говорите мне, что собираетесь предложить Хуну деньги, – резко сказала Бэби. – Не знаю, что он думает по поводу этой истории с Лопес, но Абнер никогда не пойдет на риск потерять свою колонку. „Газетт" точно его уволит.

– Я и не собираюсь, Бэби, – несколько покровительственно заверил ее Таннер. – Выудить информацию из Абнера Хуна – это лишь часть задачи. Я слышал, что вы друзья. До меня дошли слухи о ваших проказах на приеме у Гарнов.

Бэби закатила глаза.

– Никто, ну никто в этом городе не умеет держать язык за зубами.

– Не сомневаюсь, что вы были привлекательной парой, – сказал Таннер, откидываясь на спинку кресла и ухмыляясь.

– Мы вовсе не пара, – разозлилась Бэби. – И если вы надеетесь, что я соблазню Абнера Хуна, чтобы найти девчонку Лопес, у вас совершенно превратные представления о сексе.

Склонившись к столу, Таннер нахмурил седые брови.

– Бэби, вы остановитесь в „Клэридже". Все расходы будут оплачены. Можете ли вы вылететь в Лондон следующим рейсом „Конкорда"?

Искушение было слишком сильным. Все это как-то скажется на Ирвинге. Он просто ошалеет, если ей удастся доставить его клиентку обратно, стянув из-под носа у тех, кто украл ее. Услышит об этом и Джо Стоун. И, уж конечно, Петра, эта сучка. Она еще толком не знала, как поведет дела с Абнером, но у нее есть еще несколько часов, чтобы обдумать это.

– Нет проблем, – сказала она, спустив ногу с колена и слегка выгнув спину. Она стряхнула воображаемую пылинку с корсажа, чтобы привлечь его внимание к своему декольте. – Мне следует приодеться.

Таннер слегка улыбнулся и покачал головой.

– Ладно, Бэби, – со вздохом сказал он. – Я сам об этом позабочусь. Идея принадлежит мне. Вы понимаете, что наша договоренность носит конфиденциальный характер?

Бэби вскинула подбородок и опустила глаза.

– Об этом никто не знает?

– Никто.

Бэби ему не поверила. Склонившись к столу, она бросила на него один из самых убийственных взглядов.

– А не Ирвинг ли Форбрац все это придумал? Вы поняли из моего материала, что он из-за этой истории оказался в глубоком финансовом прорыве? Так не он ли попросил вас стащить ее у англичан?

– Вы знаете Ирвинга Форбраца? – спокойно спросил он.

– Не близко, – так же спокойно ответила она.

– Тогда позвольте заверить вас, что Ирвинг никогда не обращался ко мне с такой просьбой. Он не имеет понятия о нашей встрече, как и никто другой. Я не могу допустить утечки информации. Если кто-то из нас проболтается, все пропало. Вы же знаете, что такое сплетни.

– Нет, может, вы мне расскажете, – с сарказмом бросила Бэби.

– Можно считать, что мы договорились?

– Предположим. Есть кое-что еще. Допустим, я ее найду и она мне все выложит. Каковы мои перспективы?

Таннер встал, давая понять, что встреча закончена.

– Если вам удастся это сделать для меня, Бэби, то по возвращении вы получите колонку Лолли Пайнс.

Ошеломленная Бэби посидела несколько секунд, желая убедиться, что не ослышалась.

– Вы обещаете? – спросила она.

– Я обещал в день моей свадьбы. И не изменю своему слову, – сказал он, обходя стол.

– Но почему же вы так тянули, ждали... ведь она скончалась уже месяц назад. Вы могли мне и раньше сказать об этом.

– Возможно. Но говорю сейчас. Похоже, именно об этом вы и хотели поговорить, не так ли?

– Мда... да, но...

Таннер стоял так близко к ней, что она чувствовала запах его одеколона. Молния на брюках была почти у ее лица.

– Так мы договорились?

Бэби встала и одернула юбку, стараясь держаться подальше от него. Она чувствовала себя неловко и знала, что Таннер заранее просчитал это, чтобы лишить ее уверенности в себе.

– О'кей, – растерянно сказала она, пожимая ему руку. – Да, можно считать, договорились. У кого мне узнать о билетах и всем прочем?

– Моя секретарша сделает все необходимое. Подойдите к ней сейчас. Она ответит вам на любой вопрос. Она знает, куда вы отправляетесь, но понятия не имеет зачем. Не проговоритесь.

Бэби кивнула. Голова у нее шла кругом. Ей казалось, что надо спросить о чем-то еще, но она не помнила о чем.

Она поплелась за Таннером к дверям. Бэби была уже на пороге, когда вдруг ее осенило: гарантий, что она получит колонку Лолли, сейчас у нее не больше, чем в день свадьбы Таннера.

– Кстати, – бросила она, обернувшись, – откуда мне знать, что вы в самом деле дадите мне эту колонку?

Таннер улыбнулся. Точнее, у него слегка дрогнули уголки губ. Но в глазах стоял арктический холод.

– Почему бы вам не положиться на тот документ, что лежит у вас в сумочке? Не могу поверить, что вы не прихватили его с собой.

Бэби открыла рот и машинально прижала к себе сумочку.

– Думаю, так и следует сделать, – улыбка сползла с его лица.

– Но откуда вы знаете, что я захватила его? – растерянно спросила она.

– Вы – одна из самых хитрых и честолюбивых женщин, каких я встречал. Каждый раз, слыша ваше имя, я вспоминал об этом документе. Я даже несколько удивлен, что вы до сих пор не пустили его в ход.

Бэби никак не могла понять, что с ней происходит. Когда-то очень давно она испытывала нечто подобное.

– Удачи, Бэби. Пожалуйста, свяжитесь со мной, как только прибудете на место, и держите меня в курсе всех ваших действий.

С этими словами Таннер тихо закрыл дверь.

И лишь когда щелкнул замок, она поняла, что это за чувство.

Она потерпела крах. Она пришла к Таннеру, чтобы заставить его дать ей то, чего она хотела. Вместо этого он вынудил ее делать то, что было нужно ему. Ей пришлось заключить с ним сделку, и она должна совершить нечто почти невыполнимое в обмен на его ничем не подкрепленное обещание отдать ей колонку Лолли.

Прежде Бэби была убеждена, что нет никого хитрее ее. Но Таннер значительно ее превзошел.

32

Проснувшись, Кик увидела зеленовато-голубые лучи утреннего солнца; они пробивались сквозь стеклянную крышу башни. Значит, грозовые облака рассеялись и дождь прекратился. Спина у нее ныла: виною тому был слишком долгий сон. Впрочем, в этой комнате Кик всегда чувствовала себя отлично, словно сроднилась с ней.

Присев, она откинулась назад, но тут же в ребра ей уперлось что-то твердое. На стене за диваном она увидела какую-то ржавую штуковину, напоминавшую штурвал. Похоже, что его удерживали на месте толстые провода, которые поднимались кверху, незаметные за лепниной. Эта штука, должно быть, много лет была скрыта за диваном.

Лолли как-то сказала, что ее отец выращивал в этой комнате орхидеи. Может, эта штука имеет отношение к механизму подъема и опускания стеллажей с цветами. Пожав плечами, Кик сложила постель и пододвинула диван так, чтобы не натыкаться на это устройство.

Ею овладела такая лень, что не хотелось спускаться на кухню, она вскипятила воду в кофейнике и бросила в чашку растворимый кофе, который принесла Нива. Интересно, проснулась ли Нива. Когда вчера вечером Кик пришла домой после обеда с Джо, дверь в спальню Лолли была закрыта. Кик решила, что Нива так вымоталась, перетаскивая сюда свои вещи, что улеглась пораньше.

Выпив кофе, Кик накинула халатик. Был уже десятый час, и им с Нивой предстояло обсудить планы на сегодняшний день.

На площадке второго этажа Кик легонько постучала в дверь спальни Лолли. Не услышав ответа, она постучала погромче, а затем приоткрыла дверь. Большая кровать Лолли осталась нетронутой. Не было ни чемоданов, ни сумок; на туалетном столике пусто. Едва ли Нива появлялась здесь. Может, она раздумала перебираться к ней? В кабинете зазвонил телефон. Должно быть, это Нива, сейчас она все объяснит. Кик взбежала по лестнице.

– Привет, Нива. Что случилось?

Она услышала холодный незнакомый голос.

– Это мисс Кик Батлер?

– Простите, я думала, что это моя подруга. Да, это Кик Батлер. Чем могу быть полезна?

– Говорит медсестра Дриггс из нью-йоркской городской больницы. Вчера вечером сюда была доставлена миссис Нива Форбрац. Она попросила меня сообщить вам об этом.

– О, Господи, что случилось? Что с Нивой?

– Муж пытался убить ее.

Кик бросила трубку. Через несколько секунд она оделась и, схватив сумочку, помчалась вниз по лестнице.

Усталая регистраторша в главном вестибюле больницы оторвала глаза от журнала „Пипл" и, почти не поднимая тяжелых век, объяснила Кик, в каком крыле и в какой палате находится миссис Форбрац.

– Не возникнут ли сложности, если я захочу повидаться с ней? – торопливо спросила Кик.

– Нет, пока вы сами ничего не усложните, – ответила та, снова уткнувшись в журнал.

Кик удивилась.

– А что может произойти?

– Вас не пропустят, если вы не ее родственница.

– Я ее сестра, – тут же нашлась Кик.

– Тогда все в порядке.

– Спасибо за совет, – пробормотала Кик, поспешив к лифту.

Кик минут пять бродила по третьему этажу, прежде чем нашла палату Нивы. Она осторожно постучала в полуоткрытую дверь. Услышав какой-то звук, Кик вошла.

– Нива, – громким шепотом позвала она.

С кровати, стоящей у окна, донесся какой-то шорох.

– Кто там?

– Это я, Кик.

Нива приподнялась на кровати, и на пол посыпались страницы „Нью-Йорк Таймс".

– Кик, как здорово! Я только что собиралась позвонить тебе, – сказала Нива, подкладывая подушку под спину и усаживаясь. – Я так рада, что ты пришла. Хочешь кофе?

Кик заметила аккуратную прическу Нивы и оборки на ночной рубашке. Нива совсем не походила на жертву покушения.

– Что за чертовщина происходит? – спросила Кик.

– Смотри, медсестра притащила мне полные тарелки.

Изумленная Кик увидела, как Нива потянулась за прикроватным столиком и подкатила его поближе.

– Ничего не понимаю, – сказала Кик, подходя поближе. – В чем дело? Что за тайны мадридского двора? Медсестра позвонила мне и сказала, что Ирвинг пытался убить тебя. Почему же нет трубочек в носу, экрана кардиографа? Пластиковой палатки? Ты потрясающе выглядишь.

Нива поцеловала Кик.

– Ох, дорогая! Ты насмотрелась боевиков. Все прекрасно. Я так хорошо провела ночь, – сказала она. – Садись. Я все тебе расскажу.

– Да уж, будь любезна. Я никогда в жизни так не пугалась. Ирвинг был в квартире, когда ты пришла?

Нива поправила подушку и улыбнулась. Свет мягкими бликами ложился ей на лицо. Кик впервые заметила, что без косметики Нива гораздо привлекательнее, чем с макияжем.

– Кик, все самое плохое, что я предполагала насчет Ирвинга, подтвердилось. Он сущая крыса. И после прошлого вечера мне безразлично, что бы с ним ни случилось.

– Так что же он сделал? – спросила Кик, пристраиваясь на неудобном хромированном больничном стуле возле кровати Нивы.

Как только Нива убедилась, что Ирвинга нет дома, она решила не спешить укладывать вещи.

Ей не хотелось возвращаться в пустую квартиру до прихода Кик. Она приготовила себе поесть и села посмотреть вечерний выпуск новостей. Нива стояла на кухне у раковины, когда услышала, что дверь открылась. В прихожей стоял Ирвинг, пристально глядя на нее.

– Знаешь, Кик, это просто смешно, – сказала Нива. – Но я всегда чуть побаивалась Ирвинга. Не слишком сильно, но ощущала какую-то скованность, когда он входил в комнату. По выражению его лица я пыталась угадать, в каком он настроении. Если он был зол, я считала, что в чем-то провинилась, что-то сделала не так – забыла убрать его рубашку, не закрыла бутылку с кетчупом, что-то не то сказала. Что именно, я не знала. Я никогда не делала ничего ужасного, но любой мой поступок мог вызвать вспышку дикой ярости.

– Ты хотела, чтобы он похвалил тебя? – предположила Кик.

– Вот именно, – кивнула Нива. – На приемах я присматривалась к другим женам. Когда кто-то шутил, они смотрели, как реагируют их мужья. Если смеялся муж, начинала смеяться и жена. Я вела себя точно так же.

Кик поставила ноги на металлическую спинку кровати.

– Итак, Ирвинг уставился на тебя, а ты не встречалась с ним с тех пор, как он стащил твои деньги. Ты не разъярилась, увидев его? На твоем месте я бы хотела убить его.

– Ничего такого я не чувствовала, Кик – удивленно сказала Нива. – Я вообще ничего не чувствовала. Нет, не так. Точнее, я ощутила полное равнодушие. Помню, в эту минуту я подумала: о, черт, я же съела последнюю банку тунца. Вот и все. Меня совершенно не беспокоило, сыт ли он и где он был. Вероятно, увидев лужу крови у его ног, я бы подумала: проклятье, я не намерена вытирать пол. Я здесь больше не живу.

Кик налила себе кофе.

Нива приняла сидячее положение.

– Но как только он открыл рот, равнодушие исчезло.

– Что Же он сказал? Что он вообще мог сказать?

– Представь себе эту сцену, Кик. Мы стоим, глядя друг на друга, секунды кажутся вечностью, и он говорит: „Как насчет обеда?" Этот напыщенный болван, который обманывал меня, украл мои деньги! Ты ведь помнишь, в каком состоянии я была. После того как я в последний раз видела его, я потеряла все до последнего цента, надралась с горя до беспамятства, вела себя как полная дура на людях, что видел и мой новый компаньон, да к тому же еще занималась сексом с двумя совершенно незнакомыми мужчинами. Все, что осталось у меня после десяти лет, проведенных со столь знаменитой личностью, может уместиться в десяти картонных ящиках. Между тем этот бандит, занимающийся сексом по телефону со своей потаскушкой, когда я нахожусь в другой комнате, не находит ничего лучшего, чем сказать: „Как насчет обеда?" – Нива, разгоряченная воспоминаниями, откинулась на подушки. – Я не сразу ему ответила, продолжая убирать и без того чистую кухню. Убедившись, что дверцы шкафчиков закрыты, я вытерла руки и повернулась к нему.

– Ирвинг, – зарычала я. – Немедленно верни мне деньги! Не прошло и четырех секунд, как он спросил: „Какие деньги?" – и направился в гостиную.

О, Господи! Я повесила полотенце на ручку холодильника и поняла, что он хочет спровоцировать меня и потребовать от меня доказательств. Тем временем он успеет продумать систему обороны. Тут я услышала, как он бросает лед в стакан. Я прошла через холл, остановилась в дверях гостиной и сказала:

– Мои деньги, Ирвинг.

– Понятия не имею ни о каких деньгах, – отозвался он.

– Ладно, – сказала я. – Выясним кое-что другое. Что это за Сахарные титечки?

– Сахарные титечки? – переспросила Кик, еле сдерживая смех.

– Так он называл свою потаскушку.

– Боже, ты-то как об этом узнала?

Нива нетерпеливо отмахнулась.

– Потом расскажу. Есть кое-что поважнее. Я спросила о ней, потому что хотела разжечь в себе бешенство. Ведь меня охватило полное равнодушие. Я видела, в кого превращаются женщины, знающие об изменах мужей. Они никогда не показывают, что им это известно. Они смиряются с этим. Ты знаешь, как выглядят такие женщины, когда их мужья попадаются с поличным? Окаменевшее лицо. Мертвые глаза, потому что они постоянно подавляли душившую их ярость. И взгляд убийцы, обращенный в себя. Если они попытаются бороться, их ждет одиночество. Я уже столкнулась с одиночеством. Но если я назову ему имя этой женщины, скажу, что знаю ее, и заставлю его во всем признаться, я избавлюсь от ярости, пожирающей мою душу.

Я знала, что Сахарные Титечки – последняя из тех, с кем он связался. Мужчина не начинает на склоне лет ни с того ни с сего бегать на сторону. Если он уж так устроен, если в этом суть его натуры... Я не могу изменить его, но не хочу метаться в ярости среди шуб и микропечей.

– Но если уж он не признался, что украл твои деньги, – удивилась Кик, – как он признается, что у него есть связь?

– Он этого и не сделал, – замотала головой Нива. – Он считал, что я все та же Нива, которая позволяла водить себя за нос. Он повернулся, глотнул джина, скривился и налил себе еще. Я видела, что он думает, как мне ответить. И тут что-то взорвалось, – продолжала Нива. – Говорят, что от гнева мутится в голове. Я никогда этого не испытывала, но тут у меня перед глазами поплыли красные круги. Я физически ощутила этот цвет, словно в глаза мне откуда-то изнутри хлынул поток крови.

Он стоял спиной ко мне, у бара. Я схватила нож для хлеба, сама не понимая, что делаю, и подскочила к нему.

Потом велела ему повернуться. Он тянул время, выбирая оливки получше и опуская их в стакан. Наконец он не спеша повернулся и увидел, что у меня в руках нож.

– Положи его, Нива, – сказал он таким тоном, словно говорил с ребенком. – Ты такая неловкая, что можешь пораниться.

Но я направила нож на него.

– Ирвинг, – сказала я, – меня не волнует, с кем ты трахаешься. А вот деньги – другое дело. Я не могу пойти ни в полицию, ни в совет гильдии. Я не могу даже обратиться в суд, ведь никто не поверит, что знаменитый Ирвинг Форбрац обокрал свою жену. Но если ты не вернешь деньги, мне придется позвонить моему знакомому, редактору „Нью-Йорк Курьер", и рассказать ему, какая ты свинья и что ты сделал.

Надеюсь, ты не станешь возражать, Кик, хотя это дохлый номер.

Кик развела руками.

– Пожалуйста! Честно говоря, Джо наверняка заинтересуется этой историей.

– Увы, это не сработало. Он захохотал и сказал, что уж ему-то известно – никакого редактора „Курьера" я знать не знаю. Я понимала, что это глупо, но заорала: „Ах, нет? Так вот, женщина, к которой я переезжаю, встречается с ним!" Зная, что его ничем не проймешь, я не могла вести себя как перепуганная старшеклассница.

– Отлично! – воскликнула Кик, искренне наслаждаясь рассказом Нивы. – Но, как я понимаю, события развернулись иначе?

– Да. Кстати, об этих Сахарных Титечках я услышала случайно, подняв отводную трубку. Он трепался с ней, сидя у себя в кабинете.

– Ясно, – сказала Кик.

– Не забывай, я все еще держала в руке этот большой нож, и он явно беспокоил Ирвинга. Теперь-то он внимательно слушал свою обычно безмолвную, безропотную жену. Я сказала ему, что годами подслушивала его телефонные разговоры, хотя это вранье. Но я-то видела, что он не сомневается в моих словах. Сказала, что знаю все об его жульнических сделках, о том, как он втягивал людей в разные аферы и получал от них деньги. И я еще добавила, что стоит мне свистнуть, и все взлетит на воздух.

Он, конечно, подумал: „О дерьмо!", но продолжал держаться. Сделав глоток джина, он сказал:

– Не докажешь.

– Он прав, – заметила Кик. – Ирвинг прав, хоть он и сущая крыса.

– Да, – согласилась Нива, спустив ноги с кровати. – И вдруг меня осенило. Нельзя же столько лет прожить с человеком и не знать его уязвимого места. Обычно это держат в себе и никогда об этом не упоминают. Но ситуация была необычная. Я села и очень спокойно и тихо сказала:

– Ирвинг, я расскажу и о том, как ты делал подтяжку и как парикмахер укладывает тебе волосы. А еще поведаю о том, как ты нюхал кокаин, пока шел процесс Тикки Шамански.

Вот это его доконало, Кик. Жаль, что ты не видела выражения его лица. То он имел дело с послушной женой, которая семенила в четырех шагах позади и из года в год слушала все те же пошлые шутки, а тут она угрожает рассказать всему свету самое сокровенное.

Он поставил стакан, сделал два шага ко мне и поднял кулак. Уверена, он ударил бы меня, не будь у меня ножа.

И тут он сказал даже как-то по-мужски: „Ну, ты и тварь, Нива!" Мило, а? А что это значит? Вот он, мистер Серебряное Горло, постоянный участник телевизионных ток-шоу, красноречие которого может спасти человека от электрического стула! Это все, на что он был способен.

– А что ты ответила? – спросила Кик.

– Сказала: „Ирвинг, я расскажу всем, что твоя любовница называет твой член Мистер Счастливчик".

Тут уж Кик, не выдержав, разразилась хохотом, хотя понимала, что Ниве выпала нелегкая доля.

– И эта угроза напугала его? – заливаясь смехом, спросила она.

– Я-то думала, что больше всего его испугала укладка волос. Во всяком случае, когда я упомянула об этом, он побагровел. И, кроме того, он понял, что я действительно подслушивала его телефонные разговоры. Он понимал, что только поэтому я и узнала о Мистере Счастливчике.

– И что было дальше?

– Ну... ну... же, – возбужденно продолжала Нива. – Кажется, он решил, что главное для меня – бизнес. Он потянулся за стаканом, сделал глоток и сказал: „Слушай, Нива, если речь о деньгах, не беспокойся. Получишь ты свои паршивые деньги, хотя представить себе не могу, зачем они тебе понадобились".

– Сукин сын, – пробормотала Кик. – И что ты ему ответила?

– Что-то вроде: „Засуну крысе в задницу". Не помню. Что-то вульгарное. Кик, ты даже не представляешь, как я обозлилась. Я никогда в жизни не повышала голоса. Никогда не возражала матери. Для меня это было то же самое, что спорить с Господом Богом. И, уж конечно, я никогда, никогда не кричала на Ирвинга. Я только тихо плакала или отмалчивалась.

– Продолжай. – Кик пододвинула к себе поднос и налила еще кофе.

– Рукой я показала ему, чтобы он сел на диван.

– Ножом, – уточнила Кик.

– Да, я чуть не ткнула им в него. Наконец-то он хоть признался, что украл деньги. Я спросила его, как он мог украсть их у меня? Он же такая знаменитость – так стоит ли красть у жены наследство ее покойной матери? Я думала, он соврет, что решил отнести их в сейф на работу. Там они с Вивиан складывают полученные ими взятки.

– Ну, тебя и понесло! Есть такой сейф? Нива отмахнулась.

– Да не знаю. Но это имело бы хоть какой-то смысл, да?

– Ага.

– Так что я притворилась, будто слегка сдвинулась по фазе, и он начал отступать. Он сказал, что ему пришлось взять деньги. Это объяснение меня не устроило. Видя, что он перепуган, я ощутила прилив сил и тогда выжала из него все.

Нива рассказала Кик всю историю о деле Марии Лопес и Кико Рама.

– Вот почему ему и понадобились мои деньги. Чтобы газета не дала ему пинка в зад.

– Знаешь, Нива, тут что-то не так... какая-то фальшь. Не в сговоре ли он с этой девчонкой?

– Ох, Кик, ты чертовски умна. Именно так, он признался. Он работал на пару с этой шлюхой в этом грязном деле. Она все время провоцировала Кико Рама. И, в сущности, сама спрыгнула с балкона. Но мало того. Обычно Ирвинг проводил время со шлюхами, когда бывал в Лос-Анджелесе. Там он и встретился с ней, он не хотел мне говорить, но запутался и попал в капкан.

– Ну и дешевка! – сказала Кик, испытывая к Ирвингу Форбрацу острую ненависть. – Расскажи мне еще об Ирвинге и об этой Лопес. Похоже, у него возникли большие неприятности после стычки с британцами.

– Верно. Он не может дотянуться до нее и поэтому вообще остался не у дел.

– Да, со звездами порой такое случается, – заметила Кик. – Такие, как Лопес, нарочно компрометируют их, а потом продают свои истории кому попало, а в суде их показания звучат более чем убедительно. Как правило, эти бедные знаменитости предстают перед судом, даже не догадываясь, что их подставили. Но если бы даже и знали, это не мешает прессе компрометировать их. И все это делается при содействии таких подонков, как Ирвинг, который умеет манипулировать средствами массовой информации.

– Мерзко, да? – тихо сказала Нива. – Но сейчас его беспокоит одно – то, что девчонка ведет двойную игру и обвела вокруг пальца и его, и англичан.

– А что же Ирвинг? Медсестра сказала, что он пытался убить тебя. Так что же он сделал? Попытался отнять нож?

– О, нет, – улыбнулась Нива, опять ложась на подушки. – Я положила нож, когда он стал рассказывать мне эту историю, считая, что если заставлю его разговориться, то получу куда более надежное оружие, чем старый тупой нож.

– Да, информация – это сила, – улыбнулась Кик.

– И самая надежная.

– Но как же ты сюда попала?

– Ах, это? Я не успела разобраться с ним. Я хотела, чтобы он признался в измене, о которой он и рассказал подробно, но уклончиво. Однако он не назвал ее имени. И вот тут мы стали орать друг на друга. Должно быть, кто-то услышал. Когда появилась служба охраны дома, я истерически вопила и рыдала. Ирвинг ругал меня площадными словами. Я сказала охране, что он угрожает мне, поэтому они доставили меня сюда, где ему до меня не добраться.

– Ты можешь перебраться ко мне, – снова предложила Кик.

– Спасибо, Кик, не могу сказать, как много значит для меня твоя помощь. Но сейчас мне лучше здесь. – Она показала на поднос с едой. – На полном пансионе, верно?

Кик улыбнулась. Она отлично понимала Ниву и не осуждала ее: когда ей приходилось спать в старой спальне Лолли, у нее мурашки по коже бегали.

Обе повернулись к дверям, увидев медсестру. Та взяла поднос и улыбнулась Ниве.

– Только что в отделение звонил доктор Джекобс; он просит вас остаться здесь на весь уикэнд, миссис Форбрац. Вы себя лучше чувствуете?

Нива кивнула. Едва медсестра вышла, она шепнула Кик:

– Старый добрый доктор Джекобс. Я рассказала ему обо всем, и он опекает меня. Он тоже терпеть не может Ирвинга.

– Кое-что начинает проясняться, – сказала Кик и прошлась по палате. – Слушай, Нива, ты всерьез считаешь, что способна разрушить имидж Ирвинга?